Айдар ХабутдиновЛидеры нацииСодержание:Введение………………………………………………………………..3 Габдуннасыр Курсави — татарский Лютер.………………………….9 Отец татарской идентичности. Шигабетдин Марджани …………..14 Рождение нации российских мусульман. Исмагил Гаспринский….27 Первый татарский политик. Рашид Ибрагим……………………….42 Первый лидер нации. Галимджан Баруди…………………………..48 Богословие Нового времени. Риза Фахретдин………………………54 Все дети Адама равны между собой. Муса Биги……………………64 Рождение тюркизма. Юсуф Акчура…………………………………69 Татарин нового века. Садри Максуди……………………………….78 Рождение массового политического движения. Гаяз Исхаки……..97 Рождение татарской социал-демократии. Хусаин Ямашев………104 Революция в мусульманском мире. Мулланур Вахитов………….110 Рождение татаризма. Галимджан Ибрагимов……………………..116 Создание татарских полков. Ильяс Алкин…………………………124 Отец революции третьего мира. Мирсаид Султан-Галиев………..131 Первый премьер Татарстана. Кашшаф Мухтаров…………………139 Вместо послесловия…………………………………………………144 Введение.Если существует нация, то она имеет своих создателей, объединивших членов нации для достижения единых целей. Для татар такими целями были религиозная реформа, создание нации по европейским образцам и, наконец, восстановление собственной государственности. Именно эти цели стали путеводными звездами для нашего народа. Габдуннасыр Курсави первым провозгласил принцип свободы мысли. Шигабетдин Марджани заставил отбросить племенные различия во имя национального единства. Исмагил Гаспралы создал нацию мусульман России по европейским образцам. Рашид Ибрагим заложил основы национального социализма и первым провозгласил лозунг территориальной автономии. Галимджан Баруди сформировал нашу религиозную автономию. Риза Фахретдин создал теорию объединения духовного и светского начал в деле создания нации. Муса Биги провозгласил равноправие всех людей. Юсуф Акчура сформулировал идею единства тюркских народов как основу их развития. Садри Максуди создал первые национальные правительство и парламент. Гаяз Исхаки начал эпоху социализма, а Хусаин Ямашев преподал первые уроки социал-демократии. Эти идеи объединили с идеей государственности Галимджан Ибрагимов и Мулланур Вахитов. Ильяс Алкин создал национальные воинские части. Мирсаид Султан-Галиев призвал народы колоний к борьбе за равноправие с европейскими нациями. Кашшаф Мухтаров стал первым реальным премьером татарского государства. Так за век с небольшим наши предки заложили основы татарской нации… Их путь был тернист и нелегок. За ними не стояли ни государственность, ни даже автономия, ни поместья, деньги и чины. Среди национальных лидеров не было ни одного миллионера, но слишком многим пришлось перебиваться и в зрелые годы с воды на хлеб. Вдобавок большинству пришлось сидеть в тюремных и лагерных застенках, в которых последние пять героев нашли смерть. Большинство из них было сыновьями духовенства и крестьянами по сословному статусу. Лишь двое (Гаспринский и Алкин) были дворянами, но их отцы добывали свой хлеб собственным трудом. Только Баруди и Акчура могли позволить себе жить на доходы, оставшиеся по наследству. Пиком карьеры в царской России для них были должности казыев (судей) Оренбургского Духовного Собрания, которую занимали Рашид Ибрагим и Риза Фахретдин. Это место приносило годовое жалование в 214 рублей, то есть на уровне низко квалифицированного рабочего. А в годы советского режима занятие достаточно высоких партийно-государственных постов закончилось гибелью их обладателей. По-настоящему стабильный статус получат только Акчура и Максуди в Турции, став профессорами и ведущими учеными-гуманитариями своей новой Родины. Они даже станут депутатами турецкого парламента – Бюек Миллет Меджлиси. В России только один из героев (Максуди) был депутатом двух созывов всероссийского парламента – Госдумы, но в третий раз его сняла с выборов администрация. Акчура и Исхаки вместо Думы попадали в тюрьму как раз в разгар выборов. Ибрагимов, Вахитов и Алкин стали депутатами Учредительного Собрания, но попасть на его сессию, продолжавшуюся всего один день, удалось только Ибрагимову. Эти же политики вместе с Исхаки и Максуди стали депутатами Милет Меджлисе (Национального Собрания) – Учредительного Собрания татарской нации. Хронологически этих героев можно разделить на три основные группы. Временные рамки могут показаться достаточно произвольными, но средневековье очень медленно уходило из жизни татарского мира, да и всей России, в целом. В эти годы по уровню развития политических прав Россия уступала не только Европе, но и Турции, и тогда английским колониям Египту и Индии. Не стоит забывать, что первая стабильная газета мусульман России появляется только в апреле 1883 г., а первая татарская – в сентябре 1905 г., хотя первые проекты создания татарской печати относятся еще к 1810-м годам. Первый российский парламент открывается в мае 1906 г., а царский режим так и не признает легальность ни одной из мусульманских партий. После короткого периода почти неограниченной свободы в 1917 г. большевики в январе–мае 1918 г. уничтожат все независимые национальные организации (кроме Духовного Собрания) и не принадлежащую им прессу. Наступит новая эпоха средневековой реакции, что заставит национальных лидеров вспомнить дни Алекcандра III и его идеолога Победоносцева. Поэтому деятели, родившиеся до последней четверти XIX века от Курсави до Биги, еще принадлежат российскому и мусульманскому средневековью. Все они, за исключением Гаспринского были мусульманскими богословами-улемами, их литературным языком был арабский, и они чувствовали себя как дома в любой части исламского мира. Эти улемы прошли традиционный путь от татарских мектебов и медресе через медресе Средней Азии, а уже с последней четверти XIX века их привлекают медресе Медины и Каира. Все они совершали хадж по стандартному тогда маршруту через Стамбул и Каир, и только Курсави не удалось достигнуть конечной точки своего паломничества. Напротив, рожденные во второй половине 1870-х–начале 1880-х гг. Акчура, Максуди, Исхаки и Ямашев стали типичными светскими политиками, объединенными идеями рациональных реформ общества столь популярными в начале прошлого века. Они превратились в лидеров в дни великих надежд революции 1905–1907 гг. Именно этому поколению было суждено стать родоначальниками татарского либерализма, аграрного социализма и социал-демократии, создателями национального правительства и парламента. Однако годы реакции и мировой войны устранили их из активной политики, и только Максуди было суждено остаться общенациональным лидером и в 1917 г. Это поколение свободно общалось с российскими, турецкими и западноевропейскими единомышленниками. Ведь в начале прошлого века, как никогда ни до, ни после Европа была открыта для россиян, и пример европейских демократий, либеральных и социалистических партий вдохновлял татар. Последняя плеяда, деятелей, рожденная во второй половине 1880-х–1890-х гг., сформировалось в дни поражения революции и мировой войны. Большой мир был уже закрыт для них, что обусловило их провинциальность и радикальность. Все они были социалистами, так как потеряли последние надежды на способность мирного реформирования царизма. Это поколение было готово сотрудничать с большевиками, однако именно революция, превратилась в Сатурна, пожравшего своих детей. Практически все герои превратились в фигуры общенационального масштаба максимум в тридцать с небольшим лет, и некоторые ненамного пережили это возрастной порог. В 1917–1918 гг., можно было превратиться в общенационального лидера в 22 года, как это было с Ильясом Алкиным, и через год быть вынужденным покинуть большую политику. Султан-Галиев и Мухтаров были отлучены от общественной деятельности на пороге 30-ти летия. Только теперь, сам, достигнув этого возраста, начинаешь понимать, как страшно быть отлученным от активной жизни в те годы, когда уже пришли знания и опыт и еще бурлят жизненные силы… В сталинские годы историками четко говорилось о единстве татарского национального движения до конца февраля 1918 г., а все эти герои вошли в политику до этой даты раскола. Поэтому все они будут либо объявлены реакционерами, мракобесами, контрреволюционерами, врагами народа, агентами иностранных спецслужб, либо, в лучшем случае, мелкобуржуазными попутчиками как Мулланур Вахитов. Даже первая книга про «большевика-ленинца» Ямашева выйдет уже годы оттепели. Кроме перепечатки тщательно отцензурированного и вычищенного собрания сочинений Ибрагимова и тоненького сборника статей Вахитова в советские годы не выйдет их работы, посвященные судьбам нации… Вспоминая лидеров нации нельзя забывать и про их эпоху – время национального строительства у мусульман России. И. Гаспринский и С. Максуди говорили не о тюркской нации (Nation), а использовали термины «народность» или «национальность» (Nationalite) и говорили о российских мусульманах именно как о политико-правовой общности, отличной от христиан. В 1955 г. С. Максуди (Арсал) приводил следующее различие между терминами Nation и Nationalite: «Понятие «Nation» обозначает народ, живущий в пределах одного государства. «Nationalite», независимо от гражданства в том или ином государстве – это общность людей, говорящих на одном языке, имеющих общую культуру и историю и желающих существовать как независимая политическая сила». Юсуф Акчура и Ахмед Агаев в период пребывания в Турции, наоборот, предпочитали сравнивать процесс образования нации тюрок России с процессами создания национальных государств в Европе. Возможно, что различие позиций определялось и цензурными условиями. Теория тюркизма была сформулирована татарином Ю. Акчурой и азербайджанцем А. Агаевым на основе французских политических концепций и, прежде всего, идеи политической нации и расы (ирк). В 1904 г. Ю. Акчура написал работу «Три политические системы» («Уч тарз-и сеясят»). В ней он поддержал идею создания политической тюркской (турецкой) нации на основе расы. Ю. Акчура писал, что ранее идея тюркского единства разрабатывалась в основном на уровне языкового и культурного единства. Он выдвинул идею о плодотворности только тюркского единства, как единства языка, расы, обычаев и морали, а для абсолютного большинства и религии. А. Агаев в 1911 г. выдвинул теорию об аналогичности процесса создания тюркской нации у мусульман России с созданием наций-государств в Европе. В статье «Тюркский мир» дан анализ предпосылок возникновения «Nationalisme» (национализм) и «Conscience Nationale» (национальное самосознание), а также сравнительно-сопоставительный анализ с аналогичными явлениями у европейских народов. Он указывает, что «Nationalisme» (национализм) возник после Французской революции 1789 г. и был привнесен на мусульманскую почву европейскими учителями. Наиболее близкими процессами с созданием национальной общности тюрок–мусульман России А. Агаев считает объединение Германии и Италии и завоевание независимости Балканскими государствами, то есть процесс превращения этнических общностей в нацию-государство (nation–state). Важнейшими процессами, приведшими к образованию нации мусульман России, А. Агаев считал культурное и языковое единство и социальную стратификацию общества. Таким образом, общественное движение мусульманских народов России на рубеже XIX–XX веков рассматривалось его теоретиками как создание единой нации мусульман России. В целом все движение обновления в 1890–1910-е гг. получило название "джадидизм". Под джадидизмом надо понимать всю совокупность действий, направленных на создание нации европейского типа сначала среди российских мусульман вообще, а затем среди татар Идел-Урала — в частности. С этой точки зрения татарский национальный социализм и коммунизм, направленные на создание независимой нации и автономного государства являются вариантом джадидского развития. Одновременно джадидизм был движением мусульманской нации, и обновление Ислама в соответствии с прогрессом цивилизации являлось одной из его целей. Лидер радикального крыла крымско-татарского политического движения («генч татарлар» – «молодые татары») в начале XX века Решид Медиев утверждал, что «для нас «Усуль Джадид» – это объявление войны путем школы всему тому, что всосалось в тело русского мусульманства, парализовало его и привело некоторые члены его к атрофации». По мнению французского политолога Александра Беннигсена (1964 г.), реформы Гаспринского, направленные на возрождение Ислама, включали в себя три основных аспекта: сотрудничество с Западом, модернизация школьной реформы и духовное, и, прежде всего, политическое единство тюркского мусульманского мира. Этот же автор в 1960 г. утверждал, что теория Гаспринского «прекрасно совпадала с ожиданиями торговой буржуазии Казани и составила идеологическую базу для борьбы с русской конкуренцией... Его программа школьной реформы была принята с энтузиазмом буржуазией Казани и привела к полному успеху». А. Беннигсен рассматривал либеральное общественное движение тюрок мусульман России в 1890–1900-е гг. как классический этап джадидизма. Умеренный социализм в лице «тангчылар» и мусульманских комитетов и радикальный социализм в лице «уралчылар», МСК и национальных коммунистов–«султангалиевцев» анализируются им как явления, берущие начало в классической джадидской традиции. В 1912 г. Ю. Акчура фактически отождествил два термина «таджаддуд» и «Реформация». Таким образом, использование терминов «таджаддуд» или «тадждид» связывает этот процесс с европейской реформацией, являвшейся, прежде всего, движением за реформу религии. Джадидизм же не обозначал изменение богослужебной мусульманской практики (гыйбадат) и догматики (акаид), а являлся преимущественно светским движением. Теологически уже Ш. Марджани обосновал возможность реформ в сфере общественного развития. Одной из таких реформ была реформа образования – «ысул джадид». Фактически всю реформаторскую деятельность мусульман России можно определить в нескольких основных аспектах: реформа образования, политическая реформа в России и создание конституционного правового государства и реформа ряда норм исламского права. Под джадидизмом мы, вслед за А. Агаевым и последователями этой традиции, видим движение, направленное на создание нации европейского типа. При этом не следует, по примеру Ю. Акчуры, воспользовавшегося позитивистской методологией, использовать термин Reformation (реформация) и смешивать этот процесс с европейской реформацией, являвшейся, прежде всего, религиозным движением. Джадидизм являлся преимущественно светским движением, возглавляемым интеллигенцией, а не улемой. И. Гаспринский, А. Агаев и Ю. Акчура рассматривали этот процесс по аналогии с процессом формирования французской нации. Однако в отсутствии государственности этот процесс носил не революционный, а эволюционный характер. На начальном этапе движения джадиды ставили целью реформу образования. После окончания просветительского этапа намечалось создание тюрко-татарской нации по европейскому типу, автономной в вопросах религии и образования, а в российском масштабе целью являлась децентрализация и широкое самоуправление, правовое государство с равноправием всех граждан и равенством религий. Однако великие надежды прошлого века были прерваны победой тоталитарного большевистского режима… Не ищите в этой книге детально описания всего жизненного пути героев, всех их произведений и деяний. Каждый из них достоин отдельного тома в татарской серии «Жизнь замечательных людей», если такая когда-нибудь будет создана. В эту книгу вошли только те моменты их биографии, страницы их деятельности и сочинения, которые оказали влияние на становление нашей нации. На примере биографий шестнадцати национальных лидеров я постарался соткать единый ковер судьбы татарской нации от конца XVIII до второй четверти XX века. И читателю остается судить о целостности и полноте созданной картины… Итак, мы переносимся в прошлое вместе с нашими героями…^ Габдуннасыр (Абу Наср) Курсави — татарский Лютер. (ок. 1776-1812)Каждое реформаторское движение имеет своего отца-основателя. Его взгляды настолько противоречат позициям современников, что он уходит с горсткой учеников в будущее, не понятый своими современниками. Только его победившие последователи через многие годы возносят личность основателя движения на пьедестал. Но тогда безжалостное время уже стерло черты первоначального облика, превратив реального человека в легенду. Таким человеком в истории татарского реформаторства был Габдуннасыр Курсави. Приговоренный в эмирской Бухаре к смертной казни, вынужденный из-за доносов покинуть медресе в родном ауле, он отправился в хадж с большинством своих последователей и умер от чумы в Ускюдаре (азиатской части Стамбула). Эпоха Курсави — конец XVIII века стала временем экономического процветания татар. После поражения Пугачевщины в 1775 г. закончились восстания, сотрясавшие наш край более двух веков. Некоторые баи Казани за считанные годы становились миллионерами. Жили они достаточно скромно, но не жалели денег на укрепление устоев веры. После погромной деятельности Луки Конашевича в середине века необходимо было вновь воздвигнуть сотни мечетей. Историк Габдельбарри Баттал писал об этих временах: «У нас было очень много баев строивших и ремонтировавших мечети, дающих «садаку» на путешествие бедняков в Хиджаз (то есть на хадж—А.Х.), раздающих закат сидящим у их ворот и желающим им здоровья и делающих завещание в пользу отправляющихся за них в хадж». В то время Ислам остается единственным консолидирующим институтом татарского общества, объединяющим общины, раскиданные от Касимова до Тобольска и от Астрахани до Петербурга. Так как основные доходы от торговли получались в Туркестане, особенно в Бухаре, то татары подвергались усиленной обработке официального духовенства ханства. Городские общины ориентировали образование на практическую торговую деятельность, к тому же представители из государств Средней Азии выполняли функции своеобразных контролеров за образом жизни городских торговых слоев. В отсутствие заметного технического прогресса целью медресе становится подготовка духовной и светской элиты, владеющей, языками (прежде всего фарси), мусульманским правом-шариатом и знанием образа мысли народов Востока. Доминантой образования в медресе Средней Азии было придание учащимся навыков для обеспечения собственного статуса в современной мусульманской общине. Поэтому основное внимание уделялось не первоисточникам (Корану и сунне), а их толкованиям в рамках существующей традиции: медресе не только воспроизводило образованную элиту, но и определенное восприятие Ислама. Во многом отход от традиции первых веков Ислама определялся тем, что эмиры Бухары уже давно не соответствовали облику правителя, данному в Коране. В нарушение всех устоев Ислама духовенство монополизировало право толкования Корана, фактически приватизировав Слово Божье. Теперь оно могло путем софизмов доказать все что угодно, народу только оставалось выполнять эти указания. Бухарские муллы утверждали незыблемость и божественную природу эмирской власти и отрицали, что окружающий мир требует изменений. Народ роптал и нищал, средневековая экономика терпела крах, в судах правили авторитет денег и власти. Бухара превратилась в разменную карту в игре России и Британии, а улемы и эмир продолжали восхвалять свою власть как самую справедливую и Богом избранную. В Бухаре всегда имелись люди, выступавшие за возвращение к творческому духу первых веков Ислама. Но они еще реально не понимали силы европейских держав. К тому же двойной эффект щедрого вознаграждения и жестоких репрессий закрывал рты недовольным. Возмутителем спокойствия выступил пришелец с Севера, уроженец аула Курса нынешнего Арского района Габдуннасыр Курсави. Он прибыл в Бухару за знаниями и быстро прославился как блестящий полемист и знаток исламской догматики. Курсави выдвинул свои идеи именно в Бухаре, на основе теоретических знаний, полученных им в Средней Азии. Не стоит забывать тот факт, что на татарских землях не было ни одного медресе высшего типа и ни одной библиотеки, сравнимой со среднеазиатскими. Только благодаря изучению классической традиции первых веков Ислама на основе произведений мусульманских богословов Курсави пришел к своим выводам. К тому же в Средней Азии сохранялись суфийские тарики — ордена, веками передававшие знания интеллектуальной элиты. Именно суфии единственными оставались духовно свободными в атмосфере тупого низкопоклонства перед авторитетами государства и церкви. Однако за призывами Курсави стояло не только богословие, но и его знание силы российского оружия, мощи российской экономики, наступательного потенциала русского государства. Он считал, что ценности Ислама удастся сохранить только тогда, когда каждый мусульманин будет самостоятельно понимать суть религии и Божьего Слова, изложенного в Коране. Курсави призывал к самостоятельному толкованию Корана, отказу от устаревших мнений богословов. Параллельно улем начал создавать первый комментарий к Корану –тафсир на родном татарском языке. Вам кажется, что этого мало. Но именно с такой программой выступил отец протестантизма Лютер, проклятый и приговоренный к смерти папским престолом. Ответ последовал незамедлительно. Диван муфтиев, состоявший из аглама (старшего муфтия) и еще двенадцати муфтиев, вынес смертный приговор Габдуннасыру Курсави. При этом приговор носил характер фетвы, то есть акта мусульманского права, дабы никто не осмелился поддерживать идеи Курсави. За чтение его книг также полагалась смерть. Приговор Курсави был вынесен под угрозой репрессий со стороны бухарского эмира, лично возглавившего судилище и поставившего подпись под приговором. Естественно, что одобрение монаршей воли было единогласным, хотя один из членов суда Турсунбакый бине Габдуррахим аль-Булгари поддерживал идеи Курсави. Судьи позаботились и о распространении своих идей. Трое муфтиев направили письмо к муллам Казани и Каргалы, где извещали, что Курсави провозглашен "муртадом", то есть вероотступником. В качестве "жеста доброй воли" подобное письмо отправил тот же казый Турсунбакый ко всем правоведам "Страны Булгар". По легенде Курсави спас имам Соборной мечети Бухары шейх Ниязколый ат-Турекмени. Этот влиятельнейший шейх пригрозил эмиру поднять население Бухары на бунт в защиту Курсави. Так народ Бухары чуть было не реализовал право на восстание во имя веры против тирании. Позднее в глазах татарских ученых пример Курсави всегда являлся уроком, показывающим преимущества для свободомыслия российского религиозного устройства перед огосударствленным статусом духовенства в мусульманских государствах. В отличие от Бухары не обеспеченная финансово и не подкрепленная карательными мерами российская система действовала гораздо мягче. По пути домой в Хиве Курсави получил предложение организовать медресе по собственной программе. Однако он отказался и по возвращении стал имамом в родном ауле, где создал медресе, в котором у него появились молодые ученики. Духовный ученик Курсави Шигабетдин Марджани позднее писал, что Курсави стяжал славу безграничностью образования, силой веры, усердием, хорошим знанием различных наук, умом и даром речи, "силой своего ума открыл волшебный замок хранилища Просвещения, взял оттуда науки, вырастил перед народом драгоценные цветы и раздал их народу". Марджани особо подчеркивал, что Курсави писал свои произведения на чистом татарском языке и учил на нем детей. Современники не восприняли идей Курсави. Когда он приходил на встречи казанского духовенства, другие муллы спешили покинуть их. Им не нравился острый язык Курсави, который любил демонстрировать их невежество. Фактически в эпоху Курсави у татар еще не существовало интеллектуальной атмосферы, благоприятной для богословских дискуссий. Баи, чья торговля теснейшим образом была связана с среднеазиатскими рынками, также сторонились человека, проклятого бухарскими властями. Голос Курсави оставался гласом вопиющего в пустыне... И на родине Курсави достали его бухарские враги. Так, мулла аула Ура Казанского уезда Фатхулла бине Хусаин направил донос муфтию Мухаммеджану бине Хусаину. В этом доносе мулла обвинял Курсави в безверии, в преподавании для учеников и проповедях без соответствующего разрешения властей. Сам Фатхулла также получил образование в Бухаре, и его борьба с Курсави стала продолжением бухарских репрессий. Курсави отправился с группой учеников в хадж в поисках земли обетованной для проповеди своих взглядов и умер от чумы в Стамбуле. Идеи Курсави были забыты татарами. Только через 30 лет после его смерти другой великий реформатор Марджани тайно достает в Бухаре экземпляр книги Курсави и становится его единомышленником. Марджани также будут называть вероотступником. Но железная поступь российских войск по улицам Бухары, экономический кризис в татарском мире и начало новой волны ассимиляции татар заставят мыслящих людей воспринять идеи Курсави. Марджани первым провозглашает Курсави родоначальником движения обновления в татарском мире. В начале прошлого века казый Оренбургского Духовного Собрания Риза Фахретдин начнет биографию Курсави такими словами: "Его смерть была потерей не только для мусульман Казани и Булгара, но и потерей великого улема (ученого) для всего мусульманского мира". Однако для Фахретдина улемы сохраняют свое бессмертие благодаря своим трудам и делам, и к таким бессмертным принадлежит и Курсави. Фахретдин говорит, что "иджтихадом" занимались лучшие люди во все века, и он является лучшим методом для победы разума. Даже в первое десятилетие советского режима былые борцы за свободу личности продолжали вспоминать о значении Курсави для реформаторского движения начала прошлого века. В 1926 г. литературовед-джадид Г. Сагди называл джадидов основными идейными наследниками религиозно-философских идей Г. Курсави, которые расширили и приспособили эти идеи к своим жизненным реалиям. По утверждению историка-джадида Г. Губайдуллина в том же 1926 г., Г. Курсави с преподаванием на родном языке и толкованием на нем Корана (тафсир) приближается к духу протестантизма, «провозглашает принцип прав разума, начинает говорить и писать языком Гуса и Лютера». Таким образом, джадиды видели квинтэссенцию деятельности Курсави в возвращении к нормам Корана и к отказу от отживших мнений авторитетов. Согласился бы Курсави с точкой зрения джадидов? Вряд ли. Так же как Перикл и Цицерон во многом бы не согласились с Конституцией США. Но без классиков античности не было бы доктрин отцов американской демократии, так же как без Курсави не было бы джадидизма… Главный урок Курсави состоит в том, что нельзя превращать человека в бесправное тупое животное, слепо выполняющее распоряжения властей. Если человек бесправен, если отрицается его право на мысль, если он как попугай твердит заученные формулы, то это очень удобно для правителей, но такое государство обречено на поражение. В конституции каждого современного государства обозначено право на свободу совести. У татар же человеком, провозгласившим принцип свободы совести, был Габдуннасыр Курсави, первый реформатор и первая ласточка татарской свободы... Не сохранилось даже словесного портрета Курсави, но его идеи всегда с нами. Возрожденный в конце XVIII века татарский народ своим первым великим деятелем выдвинул великого мыслителя, провозгласившего принцип свободы для своих духовных последователей.^ Отец татарской идентичности.Шигабетдин Марджани (1818-1889) "Знать роль и ценность Шигабетдина, это честь для нас, а не для него". Исмагил бей Гаспринский. Более 80-ти лет назад великий тюркский просветитель, "отец 30 миллионов тюрок", написал эти слова, уже находясь на пороге своего смертного часа. Они стали эпиграфом к сборнику, посвященному Марджани. В 1915 г. весь татарский народ отмечал 100-летие рождения Марджани (по мусульманскому календарю). Мир был охвачен войной, началась новая череда правительственных репрессий, общественная жизнь была почти парализована. Почему же наши предки не нашли лучшего способа показать единство нации, чем отметить юбилей покойного имама и мударриса 1-го прихода Казани? Одной из лучших черт татар была способность помнить. Для этого не нужно назубок знать историю или географию, но необходимо понимать, что твой народ прошел в своем пути не так много событий, которые отличают его от других народов, событий, которые определили прошлое, настоящее и будущее нации. Для татар такими событиями являются история тюркских государств на нашей земле, принятие Ислама и национальное реформаторство, объединившее наш народ в конце XIX — начале XX веков. Здесь религиозное и светское, духовное и материальное начало неразрывны. Гений Марджани и состоит том, что он объединил в целое духовное и государственное бытие нашего народа. Он дал нашему народу понимание того, как нужно достойно жить в этом мире, чтобы не было страшно ответить за свои деяния в последние мгновения жизни. В Марджани видели великого ниспровергателя, однако он был великим созидателем, создавшим свою вселенную, имя которой "татарский мир". Еще в середине XIX века наши предки называли себя булгарами или мусульманами, а также по названию конкретных территорий или населенных пунктов. Золотая Орда, последнее государство, объединившее всех северных тюрок, распалось уже в XV веке, и новый мир нужно было созидать по кусочкам. Естественно, мы помним о созидательном труде Духовного Собрания и Казанской Татарской Ратуши в налаживании религиозного и экономического единства. Но всякое единство не существует без объединяющей его идеи. Этнос создает Идея. Идея же принадлежит Культуре, то есть всему комплексу наших знаний о мире, всем человеческим достижениям. Культура не ограничивается лишь способом молитвы и приемами торговли. Марджани создал сам новую культуру нации, опираясь на великий опыт исламской цивилизации и жизненные реалии нашего народа. Он упорно стремился прибавить к ней лучшее из цивилизации европейской, но жизнь оставила это поле деятельности для Гаспринского и джадидов. Когда сегодня перечитываешь сборник "Марджани", выпущенный в 1915 г. удивляешься проникновению его авторов в суть мыслей и дел Марджани. Люди, создававшие сборник, были его истинными учениками и продолжателями. Там, уже во введении, указывается: "Живущие на земном шаре человеческие дети (дети Адама) служат на пути культуры различных племен и наций, они стараются оставить общественное наследство после себя культуре своих будущих наследников". Татары, благодаря Марджани, почувствовали себя частью мировой цивилизации, но частью отдельной, самостоятельной, не тождественной другим частям. Авторы сборника, такие, как будущие муфтии Галимджан Баруди, и Риза Фахретдин и казый Кашшаф Тарджемани, видели в Марджани прежде всего религиозного реформатора. Это закономерно, но аналогичную позицию занимал и классик тюркизма Юсуф Акчура: "Несомненно, что в мыслительном и культурном движении северных тюрок в последние пол века, я должен дать Шигабетдину Марджани особое место... По-моему, Шигабетдин Марджани для начавшегося в нашем веке движения "Таджаддад" (реформации) самый великий предшественник (Ргеcurseur)". Для татар в досоветской период Марджани был, прежде всего, религиозным реформатором. Тукай в одном из своих лучших стихотворений "Шихаб хазрет" говорил о том, что в эпоху до Марджани каждое слово неграмотного муллы было равносильно приказу. Это было действительно так, ведь каждый сомневающийся объявлялся "кафером" (вероотступником) и подлежал изгнанию по "добрым старым бухарским традициям". Марджани для Тукая — это человек открывший смысл хадисов (то есть рассказов о жизни пророка Мухаммада) и аятов (стихов) Корана. Марджани — это победитель невежества, сделавший первый шаг к просвещению. Для Тукая бесценны заслуги Марджани перед нацией, поэт призывает отметить юбилей великого мыслителя, хочет, чтобы о нем всегда говорили и писали. Это стихотворение создано в последние месяцы жизни поэта. Зная о своей обреченности, Тукай обращался к самым дорогим для него мотивам. Одним из них стал образ Марджани. Пожалуй, образ Марджани у Тукая дает наилучшее представление о понимании роли мыслителя среди простого народа. Современники Тукая: историки Газиз Губайдуллин, Габдельбарри Баттал, Заки Валиди, писатели Фатих Амирхан и Галимджан Ибрагимов, видели в Марджани прежде всего колосса — блестящего ученого, доказавшего, что татарский народ может рождать личности, вызывающие уважение во всем мусульманском мире и в Европе. Первый татарский политик Рашид казый Ибрагим так оценивал Марджани: "Я сам смотрю на Шихаб хазрета с великим уважением. Я думаю, что Марджани был одним из первых просветителей среди татар, он самый первый перечислил своим пером покрывшиеся пылью, исчезнувшие имена татарских ханов", Поэтому Марджани называют "татарским Геродотом", то есть отцом татарской истории. Краеугольным камнем реформ Марджани была реформа религиозных учреждений, так как в то время наши предки считали себя прежде всего мусульманами. После двух веков насильственного крещения в 1788 г. мусульманское татарское общество Европейской России и Сибири было выделено российским государством в форму Духовного Собрания, близкую к миллету. По определению «миллет – это форма церковного и религиозного самоуправления, применяющая обычное право, особенно по отношению таких факторов личного статуса, как брак, развод и наследование». Следует отметить, что система миллетов являлась основной формой существования религиозных общин в рамках мусульманских государств. Общины, верящие в единого Бога, образуют миллет и имеют право самостоятельно выбирать своего главу. Глава считался единственным законным представителем миллета перед всеми органами власти, включая султана. Миллет обладал недвижимым имуществом, включающим в себя здания мест богослужения (церкви, синагоги) и поклонения ("святые места"), образовательные и благотворительные учреждения. Ш. Марджани сравнивал институт Духовного Собрания с Шейх-уль-Исламами и казыями Румелии и Анатолии в Оттоманской Империи. Среди татар существовали две основные модели развития нации: западная концепция гражданской нации и восточная концепция этнической нации. Первая модель предусматривала создание религиозной автономии с шариатским судом и поддерживалась, начиная с 1767–1769 г. с требований депутатов–татар в Уложенной Комиссии. В 1788 г. контуры татарской нации были определены миллетом Оренбургского Духовного Собрания. Концептуально модель гражданской нации берет начало в идеях Ш. Марджани о религиозной автономии и равноправии мусульман с христианами. Она продолжается в доктрине либералов: в идее И. Гаспринского о нации российских мусульман и в концепции Милли Идарэ и Миллет Меджлисе у С. Максуди. Используя терминологию Эрика Хобсбаума, можно отметить, что, начиная с Ш. Марджани, у татар закладывались традиции, которые «устанавливали или символизировали социальную связь, членство в группах, подлинных или искусственных общинах». У татар не существовало местных законов, и юрисдикция Духовного Собрания распространялась на всех членов общин одинаково. Высшим апелляционным судом было Духовное Собрание. Муфтий и казыи имели право на издание фетв—законодательных актов в пределах компетенции Собрания. Организация татарского общества строилась по законам Шариата, утверждавшим равенство всех мужчин. Теоретическим выразителем этого равенства у богословов являлась идея Шуро (Совета), то есть собрания всех мусульман. Для светских лидеров идея демократии основывалась на принципе тюрко-монгольского Курултая. Нарушение равенства внутри общин