Административные рынки СССР и России.Симон Кордонский введение. 4Определение понятия административный рынок. 6Советологическое представление об устройстве СССР и понятие административного рынка. 6Институциональные и социально-психологические ограничения на изучение административного рынка. 6Социальное пространство и общие принципы организации административного торга. 8Административный рынок, монетаристская революция и политическая реакция на нее. 11административно-рыночное пространство - онтология и логики трансформации. 14Административно-территориальное устройство СССР. 14Логика распада СССР и административно-территориальная структура России. 17иерархии власти в ссср и их пространственная структура. 23Общее представление о ветвях власти. 23Уровень " СССР в целом" . 23Уровень "Союзная республика" 27Уровень "Область (край)" 28 Уровень "Город" 32 Уровень "Район" 32Уровень "Поселение" 34Административные веса на высшем уровне руководства СССР. 35Необходимость многоуровневой структуры власти. 38Формы связи между уровнями системы управления 39Субординация и координация в системе управления 40^ Социально - учетная структура административно - рыночного общества 45Понятие социально - учетной группы. Социальная справедливость и административный режим. 45 Выборность и номенклатурность. 50^ Организационная структура советского административного рынка И ЛОГИКА ее постперестроечной трансформации. 54Структура социалистических предприятий и организаций. 54Парткомитеты КПСС - объективация отношений между отраслями. 57Иерархия Советской власти и структуры местного управления. 60Административный торг и теневая экономика. 60Отношения между линиями управления- вид “сверху”. 64Материальные и финансовые потоки на административном рынке. 65Административный торги и конфликты в территориально -отраслевой структуре как предпосылки организационных форм постперестроечного административного рынка. 65Циклы перестроек и группы давления. 70 Разгосударствливание отраслей и территорий. 71Трансформация партийной компоненты административного рынка и постперестроечные негосударственные финансовые институты. 73Трансформации партийной компоненты административного рынка и посперестроечные производственные предприятия. 74Коммерциализация иерархий Советской власти. 76Коммерциализация института посредников. 77Конфликтность в иерархиях российского административного рынка. 77Ваучерная приватизация как флуктуация отношений власти и собственности. 78^ Функциональная структура административного рынка. 80Доперестроечная функциональная структура административного рынка. 80Фрагменты пространства административного рынка и его измерения. 84Номенклатурно-теневое измерение. 86Номенклатурно-криминальное измерение 87Гражданско-теневое измерение. 88Криминально - гражданское измерение. 89Криминально - теневое измерение. 90Специфика перестройки в терминах схемы функциональных отношений административного рынка. 91Постперестроечная форма административного рынка 91Номенклатурная приватизация (номенклатурно-гражданская форма деятельности). 95Теневая приватизация (номенклатурно-теневая форма деятельности. 95Криминальная приватизация (номенклатурно-криминальная форма деятельности) 96Институализация личной собственности (гражданско-теневая форма деятельности). 97Бытовое воровство (гражданско-криминальная форма деятельности) 97Профессиональное воровство (криминально-теневая форма деятельности) 98Измерения постперестроечного экономического пространства. 98Иерархизированность российского административного рынка. 101Направления эволюции функциональной структуры постперестроечного административного рынка. 102Определение понятия административного веса. 103Обыденное представление иерархии исполнительной власти. 109Группы (команды) в структуре исполнительной власти. 110Избыточность исполнительной власти. 112Административные веса в представительской иерархии власти. 112Административные места в судебной власти. 115“Четвертая власть” - структура административных весов. 116Отношения между ветвями власти и сравнение административных весов (игра в “кто главнее”) 117Некоторые возможные действия на рынке административных весов. 118Административные веса в межгосударственных отношениях. 121Отношения между иерархиями власти и другими реальностями государственной жизни. 122Сравнение административных систем США и России. 122^ ИЗМЕНЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ СТРАТИФИКАЦИИ И ЯЗЫКОВ ОСМЫСЛЕНИЯ ЖИЗНИ при трансформации административного рынка. 124Специфика социальной стратификации социалистического общества. 124Функционеры, диссиденты и обыватели как идеальные типы. 125Языки общения 126Формальное представление отношений между стратами и диалектами. 127Диалекты социалистического языка. 129Компоненты функционального диалект (элементы деревянного языка) 130Элементы диссидентского диалекта (компоненты языка истины) 130Компоненты обыденного диалекта. 131Люди в языковой среде перестройки. 131Деструкция социального и лингвистического пространства в ходе перестройки. 133пОЛИТИЧЕСКАЯ САМООРГАНИЗАЦИЯ административно-рыночнОго общества. 137Политика и политическое мышление в социалистическом и постсоциалистическом обществах. 137Мифологемы и идеологемы. 138Социалистические мифологемы. 139Формальное представление структуры мифологем. 141Перестройка как попытка реализация мифологем. 144Формальное представление распада мифологем и формирования частичных идеологем. 146Контуры политической системы постперестроечного общества. 147Выборы 17 декабря 1995 года как этап становления структуры нового мифологического пространства. 149Прогноз результатов выборов президента России. 152интеллигентность как административно-рыночный товар. 155Генезис интеллигенции. 155Структура интеллигенции. 157Интеллигентские административные рынки. 158Торг на интеллигентском административном рынке. 160Интеллигентская эстетика. 164 Интеллигентская гносеология 167Интеллигентские онтология и этика. 169Заключение. 171Заключение - начало 1997 года. 174^ Список литературы. 182 введение. Представляемая книга составлена из отдельных работ, частично опубликованных в период с 1987 по 1995 год. Тексты отредактированы в 1995 -1996 годах. В работе использован формальный аппарат, разработанный в основном мной, который - по предложению С. Чебанова - называется веерными матрицами, и соответствующие матрицам графы. Необходимо отметить, что таблицы, рисунки и схемы не иллюстрации к тексту, а именно формальный аппарат, представляющий в максимально концентрированном виде онтологические основания авторского представления реальности социализма, ее основные различения и отношения между ними. К сожалению, мне неизвестны собственно математические основания такого рода конструкций. По мнению специалистов, веерные матрицы являются частным случаем теории типов в смысле Хао Вана или, может быть, одним из видов фракталов. Аппарат веерных матриц дает возможность совместить казалось бы несовместимые представления. Речь идет о том, что социологические и экономические теории строятся в понятиях, в противном случае они теориями не являются. Однако обыденное и политическое описание реальности, а тем более процесс принятия решений персонифицированы. Понятия социологии и экономической теории, с одной стороны, и представления о личностях агентов политических и экономических процессов, с другой, существуют в разных интерпретационных пространствах. Чаще всего поведение реальных людей используется теоретиками лишь как примеры, иллюстрирующие предметные построения. В данной работе отношения административного рынка объективируются в понятиях людях, действующих агентов торга, т.е. в носителях свойств исследуемого целого. Имена политиков, бизнесменов, администраторов (или имена их статусов в разных отношениях административного рынка) в реализованном в данном работе подходе становятся идеальными объектами теоретических конструкций. При этом процессы, происходящие на административном рынке, становятся более зримыми, эмпирически определенными и представимыми как изменение отношений между идеальными типами, носителями свойств социального и экономического целого. Методологические подходы и методические приемы, использованные в работе, практически не применялись в социологическом исследовании. Они больше специфичны для математики и теоретической физики, в которых работа с идеальными объектами как элементами объясняющих конструкций давно уже стала атрибутирующим научность компонентом.Работа не претендует на исчерпывающее описание административного рынка. Возможны, наверное, десятки, если не сотни взаимодополнительных и равно необходимых его теоретических описаний. Я ограничиваюсь исследованием лишь немногих по моему собственному интересу выбранных аспектов организации экономической и социальной жизни в СССР и постперестроечной России. При этом я исхожу из того, что в ходе социалистических преобразований были радикально трансформированы такие базовые реальности, как социальные пространство и время, социальная структура и экономика. Описание социалистических пространственных и временных реалий составляет содержание первых глав работы: это общие формальные принципы устройства СССР как административного рынка, такие как административно-территориальное деление, территориально-отраслевая организация производства и жизни, административный режим (институты прописки, КЗОТа и воинского учета), административные веса функционеров в иерархиях доперестроечной власти, социально-учетная структура. Во следующих главах рассматриваются реалии, которые возникли при выживании людей в институтах советского административного рынка: теневая социальная структура, социалистические мифологии социального времени, интеллигенция и ее роль в трансформации советского административного рынка в российский. Автор благодарит директора Института национальной модели экономики В. Найшуля и членов института - Б. Львина, Г. Сапова, Г. Лебедева, В. Широнина, В Каганского, С. Павленко в творческом взаимодействии с которыми возникли основные посылки этой работы.^ Определение понятия административный рынок. Советологическое представление об устройстве СССР и понятие административного рынка. Существуют две считающихся научными точки зрения на то состояние СССР и России, которое было разрушено в ходе перестройки и монетарной революции. Согласно первой точке зрения - бывшей почти общепринятой в среде советологов и выраженной У. Черчиллем в афоризме “В России все запрещено, а то, что разрешено, обязательно”, в СССР была тоталитарная система с плановой экономикой. Однако это точка зрения не выдерживает сколь нибудь серьезной экономической и политической критики, поскольку не представима в понятиях соответствующих областей знания. Советология умерла вместе с СССР, а профессиональные экономисты и социологи рассматривают соответствующие институты социализма не как тоталитарные. Любой человек, выросший при социализме, понимает, что он жил вовсе не при тоталитарном режиме, а в стране, где можно было практически все, но при определенных условиях.Вторая точка зрения, претендующая на научность, представлена теорией административно-командной системы Г.Х. Попова, которая не более чем распространение мифологизированных представлений об идеальной бюрократии на советскую реальность. Административные методы, а тем более приказы, как известно, были неэффективны при управлении советской реальностью, во всяком случае в последние десятилетия ее существовования. Бюрократии как социального слоя в СССР не было, как нет его и в России.С точки зрения, развиваемой в этой работе, в СССР и наследовавших ему государствах существует реальность, которую удобнее всего называть административным рынком, т.е. жестко, но многомерно иерархизированной синкретичной системой (где экономическая и политическая компоненты даже аналитически не могли быть разделены), в которой социальные статусы и потребительские блага конвертируются друг в друга по определенным отчасти неписанным правилам, меняющимся во времени.Существовали разные варианты административного рынка, которые в общем соответствовали организационным формам, специфичным для времен правления Хрущева, Брежнева и Андропова. Они различались между собой тем, на каких ресурсах они основывались и какие статусы и ценности становились предметом административного торга. Мифологема “период застоя”, которой обозначается последние десятилетия существования социалистического государства, скрывает чрезвычайно развитую социальную реальность, в которой понятийный аппарат теории административного рынка позволяет аналитически выделить пространственную и временную компоненты, рафинированную социальную структуру и утонченную (хотя и предельно извращенную) идеологию. Естественно, что это вовсе не те социальное пространство и время, социальная структура и идеология, которые рассматриваются в теориях классической и марксистской социологии. ^ Институциональные и социально-психологические ограничения на изучение административного рынка. Советский административный рынок, сформировавшийся в период правления Брежнева (он в основном и рассматривается в предлагаемой работе), был закрыт в основных параметрах функционирования не только для исследования, но и для обыденной рефлексии своими собственными агентами. Административно-рыночные отношения, какие они были в СССР и есть сейчас в России, интуитивно ясны каждому обладателю советского паспорта - по факту проживания в стране победившего, но не сумевшего воспользоваться своей победой социализма. В противном случае эти люди бы не выжили. Однако эта интуитивная ясность с большим трудом поддается вербализации, поскольку отсутствует необходимый понятийный аппарат. Можно предположить, что существуют некие внутренние ограничения-комплексы, затрудняющие познавательные операции. Необходим своего рода психоанализ для того, чтобы эксплицировать аффекты, которые продолжают направлять поведение бывших советских людей, волей-неволей переходящих от одного варианта административного рынка к другому. Общим для граждан бывшего СССР, в том числе и исследователей-обществоведов, стало забвение своей новейшей истории. Из памяти политических и экономических деятелей посперестроечного времени, как и обычных людей вытеснено ближайшее прошлое. Оно замещено ложной памятью о том, чего с этими людьми не было и не могло быть. Граждане российского государства размышляют о том, что было до социалистической революции, в 20, 30 или 60 годы так, как будто это было вчера. Для понимания происходящего они обращаются к опыту Польши, Боливии, Чили, Англии, США, Китая. И совершенно не задумываются над тем, что действительно происходило в СССР в 70 и 80 годы и что собственно определяет происходящее с ними в России сегодня - о брежневском административном рынке и специфичных для него отношениях, когда очень многое нельзя было купить ни за какие деньги, но только получить “по очереди”, достать “по блату” или “за бутылку”. Эта ретроградная амнезия, с моей точки зрения, связана с тем, что основным видом деятельности на советском административном рынке было воровство в весьма многообразных и часто экзотичных формах, так или иначе культивируемое государством. Причастность к воровству вытесняется из поля осознания, мотивы воровства социализируются, точно также как происходит с сексуальными отношениями в предмете классического психоанализа. Без адекватной диагностики основных комплексов, как известно, лечение невозможно. А диагностика состоит прежде всего в осознании исходных конфликтов и назывании скрытых от осознания сущностей, мотивов и действий своими именами. Общеизвестно, что социалистическое государство определило себя в самом начале своей истории как институт экспроприации. Оно последовательно экпроприировало имущество своих невольных граждан, потом отношения между ними. В конечном счете экспроприации подверглась способность его граждан осознавать свое положение и действия. Простые граждане государства победившего социализма “получали по труду”, т.е. по социально-экономическим нормативам. Однако полученного чаще всего было недостаточно для простого выживания. Для удовлетворения минимальных потребностей люди вынужденно становились “несунами”, “расхитителями социалистического имущества”, “цеховиками”, и др, отчуждая у экспроприирующего государства необходимые им продукты питания, материалы и машины. Эта их деятельность, иногда основная, не рефлектировалась как форма воровства. Более того, она вытеснялась в социалистическое подсознание “простых тружеников”, в то время как в их сознании доминировали идеологизированные комплексы “честного труда во благо прогрессивного человечества”. Социалистическое государство естественно реагировало на нарушение своего неотъемлегого права на экспроприацию. Поэтому десятки миллионов его граждан прошли социализацию в тюрьмах и лагерях, где освоили мноообразные высокопрофессиональные виды воровства. И независимо от того, нравилось им или не нравилось их занятие, после освобождения из “мест лишения свободы” они становились профессиональными или почти профессиональными ворами. С другой стороны, сотни тысяч граждан социалистического государства занимались профессиональным воровством чужих государственных и коммерческих секретов во благо государства, в то время как миллионы других осваивали украденное первыми и разрабатывали соответствующие образцы отечественной продукции, зная или догадываясь о происхождении информации, прототипов и технологических схем. Негативное отношение к воровству как виду деятельности у этих “абсолютно честных людей” ничуть не мешало им красть и “осваивать” краденое “во имя конечного торжества социалистической идеи”. Сочетание практики экспроприации (просто потому, что иначе это государство существовать не могло) и идеологии, отрицающей эту практику и осуждающей ее с позиций “общечеловеческих ценностей” стало конституирующим признаком перестройки. Бесславный конец перестройки во многом связан с отсутствием у ее руководителей понимания конструкции “перестраиваемой” реальности, в стремлении бороться со ставшими естественными феноменами и отношениями, а не попытаться использовать конструктивные особенности системы для достижения своих высоких целей. Политики, пришедшие к власти в России и других республиках - государствах в конце 80 и начале 90 годов, действовали проще и - для административного рынка - логичнее. Они экспроприировали у СССР его основу - республики, и тем самым воспроизвели логику экспроприации на таком уровне, который не снился их марксистко - ленинским учителям. Эта логика экспроприации и административной торговли экспроприированным будет, очевидно, воспроизводиться до тех пор, пока сохраняется административный рынок.^ Социальное пространство и общие принципы организации административного торга. Административный торг, в отличие от обычных рыночных отношений торга, вовлекает в себя ценности и институты, появление которых в виде товара на “капиталистическом” рынке чаще всего исключено. Рыночная экономическая деятельность не иерархична, связи в ней по преимуществу горизонтальны. Известные рыночные иерархические институты, такие как биржи и банки, вписаны в не иерархичные отношения и не могут существовать вопреки рыночным законам. Покупатели и продавцы на рынке равны, и мерой всех вещей служат деньги. Количество денег, имеющихся в распоряжении агента рынка, есть мера его значимости в экономике. В отличие от рыночной, политическая деятельность иерархична и определяется априорными ценностями, целями и средствами для их достижения. Политическая деятельность иерархизирует включенных в нее людей, наделяет их властными полномочиями. Политический статус является капиталом политика, которым он пользуется для достижения своих целей. А цели, как правило, заключаются в стремлении к повышению политического веса (статуса) или, как минимум, его сохранению, так как только обладая политическим весом политик может достигать свои цели. На советском административном рынке политическая и экономическая реальности составляли синкретичное целое, где все деятельности были иерархизированы. Стоимости, товары, ценности, цели и средства их достижения были слиты в единое административное целое, и обладание средствами для достижения каких-то целей делило людей на страты, т. е. социальные группы социалистического общества. Экономическое положение членов групп социалистического общества было однозначно связано с их политическим (в специфическом для социализма смысле) статусом. Система политических статусов (социальное происхождение, образование, социальное положение, место жительства, и т.п) задавала экономическое положение гражданина СССР. Несоответствие между политическим статусом и экономическим положением (в том числе и уровнем потребления) членов разных социальных групп были предметом особого внимания партийных, советских и репрессивных органов. Иерархизированность (т.е. политическая значимость) всех деятельностей сочеталась со всеобъемлющим торгом между обладателями административных прав на потребительские ценности. Последние всегда были в “дефиците” и получить их можно было только предъявив свои административные права на них, постояв при этом в очерели и поторговавшись с теми, кто распределяет блага. Народно - хозяйственный комплекс СССР в целом был огромным административным рынком, в котором отрасль, отдельное предприятие, единица административно-территориального деления, социально - учетная группа и отдельный человек были только одними из многих элементов, обладающих инвариантной структурой. Каждое предприятие принадлежало какому-либо отраслевому министерству и было приписано к конкретной территории. Над предприятиями были надстроены уровни отраслевой иерархии - объединения, тресты, главки, союзные и республиканские министерства, в то время как районы - низшие единицы территориального устройства - интегрировались в города, области, союзные и автономные республики. Деятельность предприятий и организаций местного подчинения координировалась исполкомами местных Советов народных депутатов и подведомственными им организациями - управлениями и отделами исполкомов и подчиненными им предприятиями и организациями. Деятельность предприятий и организаций, расположенный на этой же территории и не попадавших под юрисдикцию органов Советской власти, координировалась партийными комитетами территорий - райкомами, горкомами, обкомами, центральными комитетами КПСС союзных республик. Критерии успешности деятельности на административном рынке заключались в повышении статуса в иерархиях того, что считалось властью, т. е. в переходах линейных руководителей, например, в положение руководителей предприятий, или руководителей предприятий в партийную или советскую иерархии управления. Или в смене месте жительства простых граждан в системе ранжированных по категориям снабжения поселений - из села в город, из города областного подчинения в областной центр, из областного центра в республиканскую столицу, или - предел мечтаний советского человека - в столицу нашей родины, главный распределитель статусных благ , в Москву. Отношения административного рынка реализовались в административных рамках, заданных отраслевой структурой производства, административно - территориальным делением государства и особыми административно - рыночными институтами управления - вертикалями аппарата КПСС и исполкомов Советов.Сетка административно - территориального деления была “накинута” на “шестую часть суши”. Многие, если не все проблемы СССР как части Евразии проистекали из необходимости контролировать огромное и плохо освоенное географическое пространство. Сотни лет шло социальное и экономическое освоение нынешней российской географии, в ходе которого маргиналы разных сортов - от казаков до зеков - колонизировали населенные автохронными народами территории, превращая их в провинции империи. При этом система имперского управления и отношения между Центром и периферией менялась от века к веку лишь по форме. Напряжения и несуразности в социальной структуре империи не переходили в новое качество, в новую социальную организацию общества (как это было в Европе), а элиминировались в организованных или ситуативных миграциях маргиналов, которые, заселив новые имперские территории, вопроизводили социальную структуру империи, ее уклады, слои, страты и государственные институты. Сосланные, высланные, бывшие каторжане и просто сбежавшие от долгов (или их потомки в первом поколении) становились губернаторами, уездными начальниками, мировыми судьями, комиссарами, председателями исполкомов и секретарями обкомов, им даровали наследуемое или личное дворянство, членство в КПСС и право управления территориями размером с европейское государство.В ходе географического освоения не возникало необходимости в экономической модернизации. Колонизируемые территории становились сырьевыми придатками Центра, отчуждавшего и распределявшего им ресурсы, необходимые для поддержания жизни и имперской социальной структуры. Центр создавал и хранил огромный “общак”, из которого подпитывал разного рода “зоны” - отрасли и регионы. Унифицированные отчуждающе - распределительные отношения между Центром и периферией определили и территориально -административную организацию государства, где структура власти на любом нижерасположенном уровне административного управления воспроизводила более-менее точно структуру управления вышележащего уровня, и где два любых смежных уровня административно-территориальной иерархии находились (особенно в Советское время) в перманентном торге, суть коего заключалась в пропорциях между отчуждаемыми от нижерасположенного уровня и распределяемыми вышележащим уровнем (в том числе в пользу нижележащих уровней и отраслей народного хозяйства) промышленных, продовольственных и сырьевых товаров. Отрасли и регионы стремились отдать в “общак” поменьше, а получить побольше. Торг между смежными уровнями административно-территориальной иерархии, сопряженный с административным торгом между отраслями народного хозяйства и составляли административный рынок.Отношения между смежными уровнями административно - территориальной иерархии не требовали экономических новаций, ведь единственным способом решения проблем отчуждения-распределения было повышения статуса уровня (республики, области, района, города) в административной иерархии, что автоматически обеспечивало право на увеличение обьема ресурсов, отчуждаемого от нижних уровней и присваемого данным уровнем. В истории государства были периоды, когда исчерпывались традиционные ресурсы, или когда государство ослабевало настолько, что не могло уже ни отбирать, ни распределять. Это эпохи социальных революций, неизменным результатом которых было вопроизводство прежних отношений между центром и периферией, основанных на новых видах ресурсов, или на новой, более изощренной форме принудительного отчуждения и распределения.В новейшее время административный рынок основывался на топливно - сырьевых ресурсах, даровой рабочей силе зэков и стройбатовцев, а также на принудительном труде образованных людей. Уменьшение добычи энергоресурсов и исчезновение даровой рабочей силы (стало сажать некого, да и труд зэков перестал быть эффективным), а также из-за того, что вооруженному экспорту социальных напряжений (такому как агрессия в Афганистане), их был положен естественный с точки зрения ведущих мировых держав предел)), привело к тому, что система в целом стала неэффективной, не обеспечивающей необходимого уровня отчуждения ресурсов с нижних уровней иерархии, и необходимого же уровня распределения.Перестройки и реформы последнего десятилетия можно рассматривать как поиск ресурсов для поддержания прежних отношений между центром и периферией. Они начались с “борьбы за повышение трудовой дисциплины”, потом власти поискали, кого сажать - среди алкоголиков, получателей нетрудовых доходов, расхитителей социалистического имущества, а закончились поиском “путей повышения эффективности народного хозяйства”, ускорением, изменением отраслевой организации экономики. Ресурсы обнаружены не были, “общак” опустел, в результате СССР исчез. В России, наследовавшей СССР не только внешние долги, поиск ресурсов продолжался. Последний резерв был обнаружен в рынке, в капитализме, в деньгах. Освоение этого ресурса - новой формы “общака” - составило содержание постперестроечной жизни. Но рынок и деньги даже в своих самых грубых проявлениях оказались плохо совместимыми с социальной структурой, традиционными отношениями между Центром и периферией и с отраслевой организацией экономики, т.е. с государством. Именно поэтому ни рынок в традиционном смысле этого слова, ни деньги до сих пор еще не появились в России. Вместо них есть постперестроечная форма административного рынка и специфические “русские деньги”, потоки и количество которых государство планирует и регулирует точно также, как планировало поставки продуктов питания и ширпотреба до перестройки. “Дефицит” денег атрибутирует постперестроечную экономику России в той же мере, в которой дефицит товаров и услуг определял экономику и социальную жизнь в СССР.^ Административный рынок, монетаристская революция и политическая реакция на нее. Позитивное значение “рыночных реформ” для России велико, однако это совсем не те достижения, о которых говорят реформаторы, оправдываясь перед оппозицией, консервативными экономистами и гражданами еще недавно великого государства. Позитивные итоги "радикальной экономической реформы" заключаются в усилении социального расслоения, в коммерциализации власти (т.е. в увеличении коррупции), в обретении социальной структурой динамики за счет того, что все большая часть населения вынуждена "крутиться" (не потому, что у них такие ценности, а просто для выживания), и особенно в деструкции административно - территориальной структуры России, в ее регионализации, т. е. в изменении вековых отношений между Центром и периферией. Достижения реформаторов - как раз то, что ставится им в вину социалистическими и фундаменталистскими оппонентами.Насилие, совершенное интеллектуалами - экономистами и бывшими партийными функционерами, ставшими антикоммунистами, над социальной и административно - территориальными структурами (а не над экономикой, как считают они сами) привело к началу конвертации государственных статусов (а не рубля), к практически легальному определению того, сколько стоит тот или иной государственный пост или необходимое экономическое и политическое решение. Повальная коррупция и взяточничество (растаскивание “общака”), постепенно разрушающее многоуровневую структуру имперского управления, с моей точки зрения, гораздо меньшее зло, нежели очередная революция (т. е. насильственное изменение социальной структуры и отношений собственности), в результате которой к власти пришли бы люди, не знающие, что с ней делать и намеренные строить какое-нибудь очередное светлое будущее. Постперестроечные экономические и социальные изменения не были прямым результатом деятельности реформаторов. Реформаторы - идеалисты, движимые сугубо марксистской идеей доминирования экономических законов над социально-политической и административной реальностями, создали условия для того, чтобы освободить социальные группы, сформированные реальным социализмом, от пут каких-либо законов. Теперь в борьбе отраслевых и региональных групп с федеральной властью и между собой возникают новые правила политической и экономической жизни.Советский административный рынок мог существовать в условиях, когда административные статусы торгующихся были однозначно определены. Это было необходимо в первую очередь для определения того, на какую долю из “общака” мог претендовать каждый обладатель должности, носитель почетного звания и других социально-учетных характеристик. Каждая из иерархий власти на каждом уровне своей организации эмиттировала до перестройки свои административные деньги - как знаки своих прав на долю. Но “физические” размеры доли не были однозначно определены и поэтому при реальном распределении власти возникал торг. При этом все знали, что бумажки со грифом "ЦК КПСС" давали право на большую часть доли, чем бумажки со грифом обкома партии или Советов народных депутатов. Листы бумаги в ходе делопроизводства наделялись функциями ценных бумаг, у каждого вида которых был определенный круг хождения. Полной, в том числе и инвалютной конвертируемостью обладали только бумаги, визированные членами Политбюро ЦК КПСС, в то время как все остальные бумаги конвертировались от случая к случаю. Неполная конвертируемость социалистических ценных бумаг - постановлений создавала некоторую неопределенность в их обращении и в дележе такого рода “акционерной” собственности. Эта неопределенность компенсировалась особым видом отношений административного рынка - взаимообменными отношениями, при которых чиновники одного уровня обменивались административными услугами (правами на долю) по их потребительской стоимости. Чиновнику можно было "дать в лапу" за нужное решение, а можно было надавить на него сверху и получить тот-же самый результат. Но в любых ситуациях был ясен статус человека, принимающего решение. После крушения высшего уровня административного рынка - органов управления СССР исчез генератор определенности статусов, т.е. система, которая определяла старшинство, ранг административной валюты и, соответственно, право на долю из “общака”. Естественно, что на административном рынке началась паника, девальвация всех валют и борьба между эмитентами за старшинство. Последнее стало называться политической жизнью эпохи перестройки. Зародышами (точками, в которых собственно и концентрируются силовые усилия борющихся сторон) стали сопряжения отраслей и территорий, традиционные для этого государства места конфликтов. Отрасли в ходе преобразований были "опущены" до уровня, на котором они непосредственно столкнулись с региональными органами власти в борьбе за перераспределение ресурсов. Регионы поднялись до статуса самоопределяющихся во многих отношениях административных субьектов. Можно предположить, что некоторая стабильность будет достигнута только тогда, когда отрасли и регионы самосогласуются, т.е. когда некоторая совокупность отраслей, расположенных в регионе, замкнется в административно - территориальное образование государственного ранга, органы управления которого создадут генераторы определенности статусов и свои “общаки”.Обычное (несоциалистическое) государство - это форма сопряжения политических и экономических отношений в системе властных институтов. В раннем СССР сопряжение было полным, с редукцией всех форм сопряжения к силовым институтам, которые собирали “общак” и его же распределяли. В хрущевское и брежневское время место силовых институтов заместили разные территориальные или отраслевые “мафии”, контролировавшие распредел