Абдырахманов Т.А.КГУ им. И. АрабаеваКыргызстан в системе стран СНГ: особенности и перспективы развития Прошло уже почти два десятилетия с тех пор, как начались процессы постсоветской социально-экономической и политической трансформации Кыргызстана. За это время свершилось немало событий как негативного, так и позитивного характера, которые в большинстве своем, кажется, указывают на то, что положение в стране со всех точек зрения не стало значительно лучше. Безусловно, «окаянные дни» 90-х годов принесли Кыргызстану такую экономическую разруху, расстройство социально-бытовой, культурной инфраструктуры и деморализацию населения, которую страна не знала даже в самые трагичные годы второй мировой войны. За считанные годы страна оказалась на грани политического и экономического дефолта, и фактически раскололась на две части – одна ничтожная часть, то есть новая элита-нувориши варварски приватизировали и уничтожили целые отрасли и предприятия «трофейной советской экономики», а другая часть – миллионы людей вынуждены были сосредоточиться на задачах элементарного выживания. Соответственно зародилась двойная мораль, двойная идеология, то есть идеология элиты-нуворишей, основанная на безудержной алчности, неприкрытой беспринципности, безнравственного стремления к власти, к обогащению, узаконенной коррупции и средневековом трайбализме, а также мораль и идеология массы, основанные на веберовской протестантской этике без конфессиональных корней. Из этого общественно-политического коллапса страна до сих пор окончательно не оправилась, и по многим традиционно-экстенсивным параметрам официальной экономики она все еще не достигла дореформенного уровня, а общественно-политическая ситуация не отличается стабильностью. Однако, на наш взгляд не стоит драматизировать ситуацию, в которой находится наша страна в настоящее время. Ибо, самое главное – народ Кыргызстана ценой колоссальных усилий научился жить при новом общественном порядке, выстрадав, приняв его самым оптимальным и эффективным для своего благополучия. Хотя, конечно, данный общественный порядок далеко не совершенен и для того, чтобы довести его рыночную экономику и демократическую политическую систему до оптимального состояния требуются годы, терпения и титаническая общественно-политическая воля всего общества. Итак, несмотря на скептицизм многих местных, а также зарубежных специалистов и политиков, особенно ученых-транзитологов, Кыргызстан твердо выбрал свою стратегию развития, которая на наш взгляд является единственно возможной и наиболее оптимальной моделью развития таких специфичных государств, как Кыргызстан. Конечно, в выборе пути развития Кыргызстан не уникален, наоборот вместе с такими компактными странами бывшего СССР, как Грузия, Молдова, Армения, наша страна во многом повторяет исторический опыт развития подобных стран Запада (страны Бенилюкса, Швейцарии, Лихтенштейна и т.д.), веками, годами выработавшие свою философию развития, имеющие свои недостатки и преимущества. Так или иначе, модель, структура и характер социально-экономического, особенно политического развития выше названных стран СНГ, в частности Кыргызстана, имеет ряд принципиальных отличий от остальных стран сообщества. Для убедительности данного положения можно привести следующие параллели.Во-первых, Кыргызстан принципиально отличается от таких квазимонархических, авторитарных стран СНГ, как Узбекистан, Туркмения и Белоруссия. Бесспорно, что политическая система Кыргызстана выгодно отличается прогрессивным, открытым и демократическим характером, на фоне реликтовых недемократических режимов, где сложились гротескные формы культа личности в Туркмении, а также культа личности меньших масштабов в Узбекистане, Белоруссии. Что касается экономики этих стран, то она фактически не модернизирована и практически сохраняет плановый социалистический характер. Поэтому, несмотря на их явные макроэкономические преимущества по традиционным и экстенсивным показателям (объем ВВП, производительность труда, торговые обороты, уровень государственного долга и т.д.), рыночная модель экономики Кыргызстана, особенно его реальная экономика («белая», «серая», «теневая» вместе взятые) имеет больше потенциальных возможностей, живучести, гибкости, динамизма, и при благоприятных политико-правовых условиях она способна быстро прогрессировать по сравнению с архаичной, полу социалистической экономикой авторитарных государств. В социальном плане, не модернизированная полу социалистическая экономика этих стран, покоившаяся в основном на государственной собственности продолжает держать многомиллионные населения стран в отчужденном положении от средств производства, то есть в иждивении, а посему в абсолютной зависимости от государства, лично от вождей. Поэтому в этих странах в решении социальных проблем сильна и непоколебима позиция эгалитарного государственного патернализма и государственного диктата. В этих странах, как в советское время, все материальное богатство сосредоточено в руках государства и богатое государство опекает своих бесправных и зависимых граждан. Во-вторых, несмотря на временные трудности переходного периода, социально-экономическая и политическая модель развития Кыргызстана имеет определенные стратегические преимущества даже по сравнению с такими полу авторитарными странами СНГ с мягкой формой диктатуры как Россия, Казахстан и Азербайджан.^ В политическом плане все эти государства являются суперпрезидентскими странами, в которых опираясь на режим личной безальтернативной власти президентов строятся посткоммунистические коммунистические режимы без коммунистов. Да, формально без коммунистов, формально все суперпрезиденты не являются генеральными секретарями Политбюро своих партий, партий власти («Единая Россия», «Нур Отан», «Ени Азербайджан») и формально все эти страны не являются однопартийными. Однако, свертывание первоначальных демократических преобразований 90-х годов ныне наблюдается во всех сферах политической жизни этих стран. И хотя термидорианские перевороты произошли в этих странах по-разному и в различные сроки, у них повсеместно реанимируются прежние комплексы закрытого общества. Следовательно, так называемая «управляемая демократия» в этих странах все больше становится демократией в коммунистическом понимании, в «духе демократического централизма» или же в духе «централизованной демократии», по выражению В.В. Путина. И вообще, для России сутью всех этих эвфемизмов является строительство «нового социализма», как об этом официально заявил председатель Совета Федерации Российской Федерации С. Миронов. Естественно, установление режимов личной власти суперпрезидентов и реставрация авторитаризма, после нескольких лет постсоциалистической демократизации не могли произойти правовым путем. Оно осуществляется через незаконные действия направленные на подавление и устранение неотъемлемых элементов демократической власти, заложенные в первые годы либеральной модернизации. В первую очередь, это разгон и «умиротворение» неподконтрольных первых постсоветских парламентов, депутаты которых были сформированы в основном из революционно настроенных демократов-парламентариев. В России это началось при Б. Ельцине (кровавый разгон парламента в 1993 г.) и завершилось во второй половине 2004 г., когда по инициативе В. Путина был законодательно оформлен переход к новой системе выборов Государственной Думы. Логическим итогом данного процесса предполагается предстоящие (декабрь) выборы в Государственную Думу РФ. Президент Казахстана добился лояльности и окончательной покорности парламента после двукратного его разгона (1993 и 1994 гг.), различных политических маневров, а также недавней парламентской реформы и «триумфальных» парламентских выборов в августе 2007 года. В общем, в результате таких акций либеральная политическая власть в этих странах, опирающаяся на балансе трех ветвей власти оказались совершенно несостоятельными, и нарушая демократические принципы разделения ветвей власти стали доминировать институты исполнительной власти , а парламенты лишились всякого значения и превратились в декоративные органы власти, как советский Верховный Совет. На пути к режиму личной власти президенты ликвидировали лишние для суперпрезидентской системы конституционные должности вице-президентов, более того Конституции для них потеряли всякие признаки действенности и авторитета, поэтому они неоднократно отменяли и меняли Конституции Например, Н.Назарбаев был и остается президентом Казахстана при четырех разных Конституциях, и нарушая все эти Конституции, бесконечно продлевает свои полномочия. В суперпрезидентских политических системах этих стран политическим партиям отводятся чисто декоративные роли. После образования административно-управляемых партий власти принципы многопартийности в этих странах фактически выхолощены и бутафорские партийные системы утратили всякий смысл. Например, парламентские выборы 18-августа 2007 года в Казахстане и абсолютная победа в них президентской партии «Нур Отан», а также формирование однопартийного парламента и однопартийного правительства является логическим финальным актом идеи реинкарнации КПСС в виде виртуальной партии власти в стране. По такому же сценарию идет подготовка к декабрьским 2007 г. выборам в Государственную думу Российской Федерации. Если в предыдущих парламентских выборах Российской Федерации были полностью нейтрализованы фактически все сильные (крупные) правоцентристские партии, то на этот раз примерно такая же участь ждет остальных, относительно лояльных к Кремлю партий. В общем, здесь также запрограммирована «сокрушительная» и «полномасштабная» победа партии власти – «Единой России» и окончательный закат кратковременной эпохи реальной многопартийности. И это не простое совпадение по ряду внешних признаков, а вполне логичное партийно-политическое развитие этих государств в транзитное постсоветское время. Суперпрезидентские власти постепенно установили контроль и над средствами массовой информации. Наиболее драматично это произошло в России и переломным моментом в этом отношении стал конфликт в 2001 году вокруг медиагруппы Медиа-МОСТ и телекомпании НТВ. Постепенно все крупные массовые информационные средства, в том числе и печатные СМИ (после конфликтов вокруг «Независимой газеты», «Известии», «Коммерсанта» и т.д.) поставлены под контроль и на службу пропагандистским целям официальной власти. Например, согласно доклада, подготовленного Союзом журналистов России в 2006г., свыше 90% новостного времени всех центральных каналов телевидения Российской Федерации – «Россия», НТВ, ТВЦ –были посвящены фигуре президента, показу правительства, руководителей «партии власти». Суперпрезидентсво в этих странах усиливается также и по мере ослабления и сокращения количества, а также влияния многих других автономных от полуавторитарной власти политических акторов, как НПО, региональные лидеры, олигархические и родо-племенные кланы и т.д.. Места которых заполняются дополнительной армией государственных чиновников, составляющие основу пресловутого административного ресурса властей. Например, общее количество работников органов власти России (1млн.462000) почти достигло цифры застойных брежневских времен, когда страна была большая (СССР) и идеократическая, а население страны было почти в 2раза больше. Поэтому, в России и Казахстане только на содержание государственных служащих ежегодно выделяются 4-5% ВВП, тогда как аналогичные расходы СССР составляли всего 1% ВВП страны.^ Фундаментальной экономической основой авторитаризма и «управляемой демократии» в этих странах является так называемый «государственный капитализм» или же «казарменный капитализм» по определению М. Ходорковского. Неким образцом и практическим воплощением данной модели является Китайская модель, либеральные реформы которого в основном коснулись не социалистическую надстройку, а социалистическую экономическую систему. Здесь следует признать, что Китай, как известно начав с рыночных, а не политических реформ, сохранив авторитарную политическую систему, государственную собственность, показывая с 1985г. высокие темпы экономического роста (в среднем 10,3% в год) заслужил признания не только этих государств СНГ, но даже таких признанных «монетаристов», как Нобелевские лауреаты Дж. Стиглиц, Л. Клейн, Д.Тобин, К. Леонтьев, М. Фридмэн (отец монетаристской теории) и др. Если Казахстан и Азербайджан систематически и целенаправленно строили основы «государственного капитализма» с самого начала постсоветской модернизации, при этом избрав собственный путь трансформации экономической системы, не выполняя слепо все предписания «Вашингтонского консенсуса», то в России возврат к «государственному капитализму» или «левый поворот» по выражению М. Ходорковского, или же «левый проект основанный на современном понимании социализма» по мнению председателя Совета Федерации РФ С. Миронова, начинается только после провала экономических реформ проводимых по рецептам МВФ («Вашингтонский консенсус»). Окончательно же закрепить и оформить в неофициальных правилах патронаж государства над бизнесом удалось только в начале XXI в., в годы президентства В.В. Путина. А так, до этого в негосударственном секторе экономики России было занято около 40% работающих, в частной и смешанной формах собственности находилось более 1/3 крупных и средних предприятий, выпускающих около 40% промышленной продукции. Поэтому, России пришлось, сначала пройти через драматические процессы ультралиберальной денационализации и номенклатурно-олигархической приватизации, а потом и обратной неоклассической ренационализации и реприватизации. Следовательно, «левый» государственно-бюрократический реванш или ренационализация экономики России характеризируется трансформацией капитализма из «олигархического» в «левое» «государственно-бюрократическое». Более того, сращиваясь с такими ренационализированными монополиями, как «Юганскнефтегаз», «Сибнефть», «Силовые машины», «Объединенные машиностроительные заводы», «Автоваз», «ВСПМО-Ависма», «Сахалин-2», «Пермские моторы», «Мотовилихинский завод», «Ковровский механический завах», «ЮКОС», «Гутабанк», «Медиа-МОСТ» и др. Россия создает классический государственно-монополистический капитализм с полуавторитарной властью. При этом, следует подчеркнуть особую роль в этом деле таких государственных монополий, как «Газпром», «Рособоронэкспорт», «РАО ЕЭС». О государственно-монополистическом характере капитализма в России и Казахстане свидетельствуют то, что на долю десяти крупнейших российских компаний приходится 41% ВВП страны, в то время как в Японии – 32%, в США – 27%, в Германии – 20%. Напротив, доля частнособственнического малого (среднего) бизнеса не превышает 10% ВВП (против 40%-50% в Европе). Доля сектора малого (среднего) бизнеса в объеме промышленного производства Казахстана в настоящее время составляет всего лишь 2,8 – 3,2%, а их численность – 12-14%. В целом, государственно-монополистический капитализм и построенная на этой почве так называемая «управляемая» или «суверенная» демократия по всем своим показателям и характеристикам показывают, что в этих странах фактически идет процесс реставрации классического этатизма, имевшее место в истории СССР и стран Запада в середине XX в., классическим примером которого является политика президента США Ф.Д. Рузвельта «Новый курс». Черты этатизма более определенно проявляется при рассмотрении взаимоотношения государства и бизнеса в политической сфере и в решении социальных проблем. Например, как уже отмечено, во всех рассматриваемых странах государственная власть давно отказалась от либеральных принципов рыночной политики невмешательства в экономику, и наоборот занимают в ней доминирующую позицию, и диктует свои условия. В результате такой политики, крупные монополии этих стран все в большей степени превращаются не просто в экономическое, а и в политические звенья, их экономическая эффективность, расширяя свои параметры трансформируются в политическую эффективность. Поэтому во всех крупнейших политических процессах этих стран симбиоз государства и крупного капитала выступают единым фронтом и являются одним из базовых условий в решении важнейших политических вопросов. В частности, важную роль в этом партнерстве играют кадровая рокировка и ротация кадров между капиталом и государством (пример А. Миллера, А. Чубайса в России), взаимное информационное обеспечение, и конечно же, особую роль играет финансирование политических процессов со стороны бизнес структур. Ведь всем известно, что крупнейшие государственные компании России, прежде всего «Газпром», несут вполне конкретные политические обязательства. Государство манипулирует ими с целью решения различных внутри- и внешнеполитических задач. Они – источники финансовых потоков и «черного нала» для правительственных нужд, для нужд различных политических акций (выборы, референдумы и т.д.). То, что «Газпром» и другие государственные монополии – это компании, несущие политическую, а не чисто экономическую нагрузку, видно также и из тех же рейдерских событий, связанных с реприватизацией Медиа-МОСТа, ЮКОСа, «Коммерсанта», НТВ и др.^ Социальной базой «управляемой демократии» в этих странах является ярко выраженный государственный патернализм, основанный на высокие мировые цены нефтегазовых продукций, на социально-ориентированную особенность ГМК, и конечно же, на всеобщее иждивенческое настроение маргиналов и люмпен-обществ. Ведь всем известно, что не получив от ультрарыночной модернизации материальных выгод и, что особенно важно, не став массовым классом собственников и активными акторами малого, среднего бизнеса, иждивенчески настроенная масса этих стран как и при Советах, ностальгически предпочла стабильную власть сильного патерналиста-вождя (Путин В.В., Назарбаев Н.А., Алиев И.Г.). В подтверждение данного тезиса можно привести данные ВЦИОМ России. Социологические исследования 2005 года показали, что сверхсосредоточение власти в руках первого лица государства для большинства россиян не противоречит их пониманию «демократии», и вообще 69% россиян предпочитают ей порядок. Более того, опрос россиян в феврале 2006 года показал, что 50% населения предпочитают, чтобы власть в стране была сосредоточена в одних руках. При этом, под словом «власть» они подразумевают именно президента и почти три пятых уверены, что сосредоточение фактически всей власти в руках В.В. Путина» идет на пользу России». Кстати, нынешняя предвыборная атмосфера в России полностью подтверждают эти тезисы. Так или иначе, заручившись массовой поддержкой общества и получив от них своеобразную индульгенцию на государственный патернализм, суперпрезиденты России, Казахстана и Азербайджана форсированно строят «государства всеобщего благосостояния», повторяя исторический опыт аналогичных «государств» Запада 60-70-х годов ХХ в. И пока это им удается исключительно благодаря высоким мировым ценам на нефтегазовые продукты, доходы от которых накапливаются и целенаправленно используются через такие специальные фонды, как Российский «Стабилизационный фонд» (3,5 трлн. рублей), Казахский «Национальный фонд Казахстана» (12 млрд. долл.) и Азербайджанский «Государственный нефтяной фонд» (16 млрд. долл.). Если в тактическом плане государственный патернализм оправдывает себя, особенно в плане укрепления государственности в форме этатического государства с «управляемой демократией», то исторический опыт стран Запада (середина ХХ в.) свидетельствует о стратегической бесперспективности такой модели развития. Потому, что это во-первых, экономически неподъемная идея в долгосрочном плане. Примером этому может служить крах советской экономики, кризис кейнсианской экономической модели в странах Запада завершившаяся в 60-70-х годах ХХ в. неоконсервативной революцией . Даже благополучные скандинавы вынуждены были признать, что государство не в состоянии бесконечно удовлетворять всевозрастающие потребности общества, особенно потребности выходящие за рамки эгалитарных принципов «общества потребления». В этом контексте, еще более проблематично выглядит решение данного вопроса в России, Казахстане и в Азербайджане. Например, по оценке Г. Явлинского экономика даже более состоятельной России устроена так, что она сможет обеспечить приемлемый уровень жизни только примерно для четвертой части населения России, в то время как, численность тех, кто хотел бы, чтобы государство опекало их, составляет примерно половину населения страны. А в Казахстане планируется довести только ежегодных социальных выплат из государственной казны до 100 млрд. тенге, и это не предел. Во-вторых, даже при долгосрочном экономическом благополучии этих стран, государственный патернализм построенный на принципах эгалитаризма и «казарменного капитализма» бесперспективен в политико-идеологическом плане. Об этом свидетельствует мировая история. Например, политико-идеологическая эрозия основ государственного патернализма в СССР и в даже экономически намного благополучных странах социализма Восточной Европы, закат либерально-демократического этатизма в странах Запада (США, Англия и др.), кризис идей социал-демократии в странах Европы (Испания, Франция, ФРГ, Португалия, Греция и т. д.) и крах патернализма диктаторов ( хунты) Латинской Америки (Аугусто Пиночет и др.). Ведь абсолютно в каждом случае эрозия и распад систем были обусловлены не насильственными действиями, и не в каждом случае первопричиной являлся острый экономический кризис. Они были обусловлены в основном кризисом политики и идеологии этатизма, построенной на фундаменте эгалитарного государственного патернализма с административным перераспределением общественного дохода, с унифицированными потребительскими стандартами и гарантированным минимумом прожиточных средств для всех слоев населения. Поэтому, в долгосрочной перспективе вероятно, что следуя «кондратьевским» алгоритмам цикличности капиталистической системы эти страны рано или поздно все равно проделают путь пройденный демократическими странами мира и отдельными демократическими странами СНГ исторически закономерный путь от авторитаризма к демократии и произойдет демонтаж этатизма, денационализация экономики, отказ от государственного патернализма, отказ от уравнительных идей «общества всеобщего благоденствия». Впрочем, из-за «невостребованности свободы», как писал Э. Фромм, не исключено и тоталитарная эволюция, которая может отложить наступление демократии на определенное время. Ведь всем известно, что тоталитаризм во многом является порождением социального «заказа» маргинальной массы. Как выглядит Кыргызстан на фоне этих государств и каковы его перспективы?^ В политическом плане Кыргызстан бесспорно отличается открытостью, демократичностью и толерантностью общества в целом, и политической системы в частности. При этом следует признать, что все что произошло в России, Казахстане и в Азербайджане в рамках создания политической конструкции суперпрезидентства и полуавторитаризма были характерными явлениями и для Кыргызстана до мартовских событий 2005г. (разгон парламента, ликвидация вице-президентства, манипуляция с Конституцией, неоднократное продлевание срока президентства, преследование свободных СМИ, рейдерство, захват бизнеса преуспевающих предпринимателей и сращивание их с государственными структурами, попытка создания партии власти «Алга Кыргызстан», монопартийного парламента и правительства и т.д.). Более того, А. Акаев в какой-то мере еще до президентов России, Казахстана и Азербайджана приступил к узурпации и установлению власти лично-семейного авторитаризма. Однако, антиакаевская мартовская революция 2005 года положила конец этим попыткам и стала наиболее знаковым и закономерным водоразделом в этом процессе. С одной стороны, Россия, Казахстан и Азербайджан после «цветных» революций в странах СНГ стали кардинально укреплять суперпрезидентскую, полуавторитарную власть и «управляемую демократию», а революционный Кыргызстан наоборот перешел на радикальный путь демократического развития. Правда, как мы уже отметили в начале, формирующаяся демократическая политическая система Кыргызстана далеко не совершенна, есть недостатки, проявляются болезни роста. Например, если с одной стороны наблюдаются такие перехлесты «детской болезни» демократии, как мультипартийность (105 партий), отраслевой, клановый, региональный, бессистемный, а также персонифицированный характер партийной системы; гапоновско-беспринципный, торгашеско-меркантильный, деляческо-коньюнктурный, диффузный и не конструктивный характер оппозиции и т. д.. То с другой стороны, наблюдается чрезмерная слабость государственной экономики и государственной социальной политики в недопустимых пределах ; вызывает тревогу слабость, не структурированность, регионально- родо племенная разобщенность и многовекторная сегментированность гражданского общества, что создает определенную угрозу для демократической перспективы страны. Но даже при этом, процесс демократизации политической системы страны продолжается и уроки мартовской революции, историческая предрасположенность нашего народа к демократию, а также нынешнее пассионарное состояние всего общества вселяют нам уверенность, что демократические процессы в Кыргызстане имеют неотвратимый характер, что авторитаризм и «управляемая демократия» пока в Кыргызстане не имеют реальной почвы.Потому, что возможность термидорианской контрреволюции и реставрации авторитарной системы власти существенно затруднена из-за того, что государство, официальная власть Кыргызстана для этого не располагает не только необходимыми политическими рычагами, но и, что существенно, экономическим потенциалом и соответствующей социальной базой.^ Как известно, более 90% экономики Кыргызстана принадлежит к негосударственному сектору и более 80% ВВП страны производятся частными предприятиями. Более того, 50-60% частного бизнеса находятся в теневом бизнесе. Кроме энергетики и горнодобывающей отрасли все важнейшие отрасли экономики, крупнейшие предприятия, предприятия даже некогда всемогущего ВПК СССР находятся вне контроля государства, как например АО ТНК «Дастан», всего 37 % акций которого принадлежавшие государству и то уже переданы россиянам. Почти что вся промышленность, строительство, сельское хозяйство, торговля, транспорт (за исключением железнодорожного и троллейбусного), даже образование, особенно высшее профессиональное образование, фактически финансируются и развиваются за счет частного капитала. Помимо внутренних инвестиций частного сектора, исключительно только лишь от трудовых мигрантов в экономику Кыргызстана инвестируются больше средств, чем даже от всех иностранных инвесторов и доноров. В частности, ссылаясь на исследования Международного фонда сельскохозяйственного развития (IFAD) и Межамериканского банка развития (IDB), «Kyrgyz Weekly» сообщает, что в 2006 году граждане Кыргызстана только по официальным каналам прислали на родину 846 млн. долл. США, в то время как, в 2007г. объем зарубежных инвестиций в экономику республики едва превысил 1,2 млрд. сомов или чуть более 32 млн. долл. США. А за все годы реформ ежегодное прямое инвестирование страны иностранными партнерами не превышало в среднем 150 млн. долл. США. И вообще, по подсчетам специалистов для того, чтобы экономика Кыргызстана развивалась с динамичными темпами на уровне 7-8% в год, оказывается необходима инвестиция как минимум 500 млн. долл.в год. А по другим данным, от граждан Кыргызстана работающих в одной только России, и только по официальным каналам направляются на родину денежные средства в суммарном эквиваленте составляющие примерно 80% ВВП страны. В общем, если «голландская болезнь» угрожает Казахстан и Россию из-за больших нефтегазовых денег, то в Кыргызстане опасность «голландской болезни» связана с большим потоком денежных переводов трудовых мигрант. Словом, все сказанное означает, что если в экономике России, Казахстана и Азербайджана, не говоря уже об авторитарных странах СНГ, доминирует государство, государственная собственность, государственно-монополистический капитализм, то в экономике Кыргызстана наоборот превалирует негосударственный сектор, и следовательно, в экономике Кыргызстана предпочтительнее выглядит его позиция. Поэтому, в Кыргызстане люди в основном привыкли к частной собственности и рыночным законам, к отсутствию жесткого официоза, политическим, гражданским и экономическим свободам. Научились жить в условиях экономического и политического либерализма, адаптировались к ним. Соответственно, в Кыргызстане идеология радикального экономического либерализма выступает непосредственным катализатором и детерминирующим фактором политического либерализма и демократического развития страны, а не наоборот, как в авторитарных странах. Либеральная экономика Кыргызстана как базисный фактор общества, согласно классическим канонам предопределяет не только либеральную надстройку, то есть демократическую политическую систему страны, но и смоделировала соответствующую социальную структуру общества, которая коренным образом отличается от социальной организации обществ полуавторитарных, тем более авторитарных государств СНГ.^ Особенность социальной структуры Кыргызстана заключается в том, что благодаря масштабной капитализации общества, относительной развитости малого и среднего бизнеса страна фактически превратилась в государство свободных и равноправных собственников, активных и непосредственных участников рыночной экономики. В стране произошел радикальный слом уравнительных порядков социалистического прошлого, идеалами которого являлись конформизм, стабильность, уравнительная обеспеченность минимальными благами, традиции, спокойствие, неприятие новации, и самое главное – покорность и иждивенчество. А новый демократический мир вместе со свободой внес в общество дух пуританизма и веберовского протестантизма, воплощенное в предприимчивость, прагматизм, жесткую конкуренцию, необходимость постоянного выбора, социальную мобильность, индивидуальную успешность, состязательный стиль жизни, и самое главное – личную ответственность за собственную судьбу. Благодаря чему, за исключением определенного количества работников бюджетных учреждений, пенсионеров и государственных служащих, основная часть населения страны фактически стали экономически независимыми гражданами, которых особо не волнуют размеры государственных зарплат, пенсий, пособий, различных надбавок, а также их периодические повышения в символических объемах. Более того, негосударственный, особенно теневой сегмент экономики страны давно уже восстановился в дореформенных объемах и стал намного состоятельнее, чем государство, государственный сектор экономики. Хотя бы взять 100% приватизированное сельское хозяйство. Если верить расчетам экс-премьер-министра страны А. Муралиева, то сельское хозяйство страны превысило объемы производства 1990 года еще в 2002 году. Тогда как, по официальным (государственным) экономическим показателям восстановить докризисный уровень экономики Кыргызстана еще далеко. Например, ВВП на душу населения в Кыргызстане по официальным данным составляет 71% показателя 1989года. Именно из-за подобной экономической асимметрии официальные макроэкономические показатели Кыргызстана выглядят несоизмеримо ниже от действительности, и по этой причине по многим важнейшим социально-экономическим показателям страна вроде бы существенно отстает от многих стран СНГ и мира ( Например, даже от папуасов Папуа Новой Гвинеи. Из 59 государств Африки 39 производят валового национального продукта на душу населения больше чем Кыргызстан ). В действительности же совокупное материальное положение среднестатистического кыргызстанца выглядит не хуже, чем у среднестатистического жителя многих государств мира и СНГ. Мы это видим, ощущаем и обсуждаем их. Например, результаты социологических исследований ВЦИОМ России, проведенные в шести высокоразвитых странах бывшего СССР (Россия, Украина, Белоруссия, Казахстан, Азербайджан, Армения) и в Кыргызстане свидетельствуют, что в 2007 году 73% жителей Казахстана устраивает их жизнь, 65% белорусов и кыргызов также всем довольны. В России такого мнения придерживаются 51% россиян, в Армении – 49% армян. Самыми недовольными оказались азербайджанцы и украинцы. Более того, 52% жителей Кыргызстана с наибольшим оптимизмом смотрят в будущее. Таковых в Казахстане оказались меньше чем в Кыргызстане , то есть 50% населения, в Армении 47%, в Азербайджане – 36%, а в России и Белоруссии 28-29%. Возможно, что позитивная оценка кыргызстанцами своего положения, и их высокий оптимизм относительно своего будущего еще не подкреплены блестящими экономическими достижениями, и конечно, среди кыргызстанцев имеются определенное количество бедных людей, неблагополучных семей (где их нет, они были даже при социализме), но одно бесспорно – результаты научных исследований россиян доказывают о слабости в Кыргызстане иждивенческих настроений, доказывают, что кыргызстанцы не ждут, и в основной массе не требуют улучшения своего положения от государства , кыргызстанцы сами несут ответственность за собственное благополучие, поэтому у них меньше пессимизма, недовольства за свое положение и больше оптимизма за будущее, кыргызстанцы сами стремятся улучшить свое положение, положение страны, для них самое главное богатство-свобода, в том числе и экономическая свобода. В целом, если даже определенная часть общества не стала жить лучше, неоспоримо то, что они стали жить иначе и все сказанное означает, что особенности социальной, социально-экономической структуры Кыргызстана безусловно уменьшает и нивелирует экономическую и психологическую потребность масс в патерналистской опеке государства и «сильной руке» вождя. В общем, анализ основных тенденций политического, экономического и социального развития стран СНГ и Кыргызстана позволяет констатировать, что демократическая общественно-политическая модель развития Кыргызстана совершенно отличается от модели развития авторитарных и полуавторитарных стран СНГ. И это отличие является главным и единственным преимуществом, а также колоссальным стратегическим потенциалом Кыргызстана. Ибо, в условиях отсутствия освоенных углеводородных богатств, как у соседних стран СНГ, именно человеческий капитал, то есть свободная, пассионарная и креативная энергия масс, направленная на развитие рыночной экономики является едва ли единственной возможностью выживания, возрождения и динамичного развития страны. Поэтому, любые альтернативные модели развития по подобию авторитарных и полуавторитарных стран СНГ для нынешнего Кыргызстана скорее неприемлимы, а всякие попытки реставрации авторитаризма любых форм чреваты серьезными последствиями. Для этого в Кыргызстане отсутствуют не только субъективные предпосылки (политические, экономические, социальные), но и объективные возможности самого государства, государственной власти. Ведь крайне малоэффективная экономическая политика коррупционной постсоветской власти Кыргызстана вряд ли смогла бы, а нынешняя власть вряд ли сможет форсированно реставрировать «государственный капитализм», более того налажив