А.В. Скобелев НЕТ, РЕБЯТА, ВСЁ НЕ ТАК!..Высоцкий В.С. СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ: В 4 т. / Сост. и коммент. О. и Вл. Новиковых. - М.: Время, 2008. - 400 с., 368 с., 602 с., 400 с. - 5000 экз.Прошло уже более четверти века с начала посмертной публикации творческого наследия В.С. Высоцкого. Публикаторами были опробованы различные подходы в этом непростом деле. Непростом, прежде всего, потому, что сам автор, при жизни практически не печатавшийся, в абсолютном большинстве случаев не оставил беловиков своих песен. Поэтому работа текстолога, готовящего произведения В.С. Высоцкого к печати, является важнейшей составляющей любого издания, а вопрос о качестве подготовленных им текстов становится ключевым. Больше того, с появлением новой информации (вновь найденные фонограммы, рукописи) в публикуемые тексты произведений В.С. Высоцкого могут и должны вноситься коррективы. На сегодняшний день есть два основных собрания сочинений В.С. Высоцкого, выражающие главные итоги этой текстологической работы. Первое – двухтомник, составленный А.Е. Крыловым (впервые издан в 1990 г., восемнадцатое издание – 2005 г.); второе, многотомное, подготовленное С.В. Жильцовым, выходило трижды (в четырех, пяти и восьми томах) с 1993 по 1998 г. Главное отличие изданий А.Е. Крылова и С.В. Жильцова – в приоритетах. А.Е. Крылов стремился к максимальной достоверности и выверенности публикуемого, объективности и обоснованности публикации именно в этом виде. С.В. Жильцов заботился прежде всего о полноте (что в количественном выражении обеспечило ему преимущество). Но поскольку вопрос о качестве подготовленного материала становится основным для всех читателей (или исследователей), серьезно относящихся к используемому тексту, постольку и труд А.Е. Крылова получил, как известно, несоизмеримо более высокую оценку, нежели многотомное собрание С. Жильцова. Потому филологи в своей работе, как правило, используют только публикации А.Е. Крылова и не рискуют цитировать произведения В.С. Высоцкого «по Жильцову» – общеизвестно, что можно «вляпаться» в несуществующий или искаженный текст. Задача нового собрания заключалась в том, чтобы дополнить, расширить «двухтомник Крылова» путем включения материалов, в нем отсутствующих. Но при этом дополнять его можно было только довольно ограниченным количеством «чужих» текстов без катастрофического падения качества нового издания. Что, как мне представляется, составители нового издания пытались по возможности учесть. Композиция «четырехтомника Новиковых» выглядит вполне логично: в первом и во втором томах содержатся песни В.С. Высоцкого, исполнявшиеся им на публичных и «домашних» выступлениях (но сюда же включены некоторые песни из кинофильмов и спектаклей); третий том – стихотворения, песни для театра и кино, стихи и песни на случай; четвертый том – четыре наиболее репрезентативные прозаические произведения, дневниковые записи, «устная проза» и письма. «Устной прозой» составителями названо собрание высказываний В.С. Высоцкого о себе, о творчестве, об авторской песне, которые были сделаны им во время концертов и интервью.1 То, что обычно называют собственно «устной прозой» (художественные монологи, новеллы и байки В.С. Высоцкого, сохранившиеся в фонограммах), в четырехтомник не включено. Прозе поэта вообще в этом четырехтомнике не повезло. Составители пишут, что «за пределами настоящего издания остались произведения, написанные Высоцким в соавторстве» (т. 4, с. 349; далее в скобках указываются через запятую номер тома и страницы рецензируемого издания). Однако за пределами этого издания остались не только произведения, созданные В.С. Высоцким в соавторстве, но и вышеупомянутые устные рассказы, и ранние новеллы, сценарий, различные прозаические отрывки и наброски. Представляется, что эта, не включенная в четырехтомное издание проза В.С. Высоцкого, была бы в нем уместнее коллажа, смонтированного из отдельных высказываний поэта и почему-то названого составителями «устной прозой». В целом же (содержательно и композиционно) в части художественных текстов «четырехтомник Новиковых» соответствует идеологии и композиции «двухтомника Крылова», хотя несколько его дополняет и модернизирует. Однако сразу подчеркну, что заявленная «четырехтомная» форма существования нового издания – именно и только форма, соответствующая количеству переплетов, физически делящих собрание текстов на соответствующее число его относительно автономных частей. Все «самое полное» собрание С.В. Жильцова, как известно, тоже уместилось в четыре тома2. Общий же объем «новиковского» издания – всего лишь 77 условных печатных листов, что по меркам «крыловских» двух томов (суммарно насчитывающих чуть больше 56 листов) существенно не дотягивает и до трехтомника. Так что относительно объема содержащейся информации и количества томов, выпущенных издательством «Время», потенциальным читателям обольщаться не стоит. Теперь о содержании нового издания. Первый и второй тома полностью соответствуют содержанию первого тома «крыловского» издания с добавлением нескольких песен из второго «крыловского» же тома и пяти текстов из собрания С.В. Жильцова («И фюрер кричал…», «Он был хирургом…», «Легавым быть, готов был умереть я…», «Ах, как тебе родиться пофартило…», «Мы из породы битых, но живучих…»). Почему три последние песни, созданные именно как юбилейные поздравления и только в таком качестве существовавшие, оказались в собрании «основных» песен, а не в специальном разделе «Стихи и песни на случай», завершающем третий том четырехтомника, – не понимаю. Каждая из них была лишь единожды публично исполнена в ходе соответствующих поздравлений юбиляров; сохранилось по одной-две их фонограммы, видимо, сделанные В.С. Высоцким в ходе домашних «репетиций». Составители объясняют: «…Это не только вещи, сочиненные “на случай”, но и эстетически значимые произведения, смысл которых не сводится к “поздравительной” функции» (1, 338). Следует ли из сказанного, что все остальные стихи и песни В.С. Высоцкого, созданные им «на случай» и помещенные составителями в соответствующий раздел, эстетически незначимы и смысл их сводится только к «поздравительной» функции? Не могу согласиться с таким выводом, равно как и с предложенным способом «сортировки» текстов по вполне субъективным основаниям. Невыдержанность принципов композиционного построения четырехтомника проявляется и в том, что песни из кинофильма «Вертикаль» помещены в основном собрании, а не в разделе песен для театра и кино. В результате ни разу публично не исполнявшаяся и известная только по фильму песня «Свои обиды каждый человек…» оказывается в окружении «основных» песен, а в разделе «Песни для театра и кино» мы вообще не найдем песен из кинофильма «Вертикаль». Как и из «Хозяина тайги» тоже. Зато стихотворения «Вы были у Беллы?» и «Препинаний и букв чародей…» в четырехтомнике напечатаны два раза каждое – как самостоятельные произведения (3, 156-158) и в тексте дневниковых записей 1975 г. (4, 187-188), причем оба раза с искажениями авторского текста, о которых скажем ниже. Аналогично «Ну, вот и всё! Закончен сон глубокий!» в четырехтомнике тоже напечатано дважды – в качестве самостоятельного произведения, датируемого ноябрем 1969 г. (3, 66), и в тексте записки А. Гарагуле, датируемой зимой 1969/1970 г. (4, 323-324), хотя это произведение известно из одного-единственного источника (указанной записки А. Гарагуле). Что выглядит весьма странно. Впрочем, проблема расположения материалов менее значима и даже вторична по отношению к более существенной проблеме, - и проблема эта вполне драматична (имею в виду несовпадение главных целей, заявленных составителями-комментаторами, с результатами, ими достигнутыми). В предисловии к представляемому собранию сочинений Вл. Новиков пишет: «Мы еще не раз откроем его четырехтомник, чтобы искать ответы на вопросы третьего тысячелетия…» (1, 22). Под «мы», конечно же, следует понимать не только О. и Вл. Новиковых, но и всех «нас», читателей и исследователей творчества В.С. Высоцкого. То есть именно это собрание сочинений, по мнению составителей, и должно представлять творчество поэта в третьем тысячелетии. Эта амбициозная (в хорошем смысле слова) заявка предполагает внимательное отношение к публикуемым текстам, уточнение их в соответствии с новыми материалами и сведениями, учет и ликвидацию ошибок, обнаруженных в используемых публикациях, вдумчивое и точное комментирование текстов, безукоризненный библиографический аппарат – т.е. все то, что в конечном итоге обеспечивает общую выверенность и «чистоту» издания. Однако, на наш взгляд, заявленные цели не достигнуты. Прежде всего, представляется неверной установка на излишне бережное сохранение «текстологической целостности» предшествующих публикаций при отсутствии ясного указания на то, что составители используют тексты, ранее подготовленные и публиковавшиеся другими людьми. Предварительно отметим, что не только сами художественные тексты печатаются главным образом по «двухтомнику Крылова», но и комментарии к ним в их текстологической части, описывающей динамику развития, изменений текста, тоже взяты непосредственно оттуда же. Составители пошли путем некритической, едва ли не механической адаптации используемых материалов и, соответственно, путем повторения ошибок предшественников. А иногда – и с добавлением собственных. Например, вышеупомянутая песня «Мы из породы битых, но живучих…» (хотя подобное может относиться и ко многим другим текстам, взятым «от Жильцова»). Публикуемый составителями текст не В.С. Высоцкий создал, а С.В. Жильцов сконструировал путем контаминации трех разных фонограмм. Взята строчка из одного исполнения, строфа из другого, строчка из третьего… Получается фантастический коллаж, переходящий в фальсификацию. Или – еще пример «переиначивания» авторского текста – начало одного из стихотворений в публикации О. и Вл. Новиковых: Он вышел – зал взбесился на мгновенье. Пришла в согласье инструментов рать… (3, 99). Благодаря подвижнической работе Вс. Ковтуна (Киев), факсимильно публиковавшего рукописи В.С. Высоцкого в серии книг «Высоцкий: время, наследие, судьба», мы имеем возможность сравнить публикуемое с написанным рукой поэта. Читаем: То есть: Он вышел, зал взбесился. На мгновенье Пришла в согласье инструментов рать…3 Интересно, что публикации этой серии в свое время получили высокую оценку самого Вл. Новикова: «Благодаря киевскому изданию достоянием высоцковедения стали материалы, оригиналы которых находятся у неизвестного владельца (если они не утрачены совсем). Все это еще найдет применение и осмысление»4. Ошибся Вл. Новиков только в том, что «применение и осмысление всего этого», как видим, до сих пор у публикаторов произведений В.С. Высоцкого, увы, не произошло. Читаем дальше то же стихотворение по изданию О. и Вл. Новиковых: Рояль терпел побои, лез из кожи, Звучала в нем, дрожала в нем мольба, Но господин, не замечая дрожи, Красиво мучал черного раба (3, 102). Форма прошедшего времени третьего лица единственного числа глагола «мучить» по правилам действующей орфографии – «мучил». Смотрим рукопись В.С. Высоцкого по упоминавшемуся киевскому изданию, где всё, как отмечал Вл. Новиков, «бережно и точно»: «Красиво мучил чёрного раба» (с. 92-93, курсив наш). Почему же у О. и Вл. Новиковых – «мучал»? «А ответ ужасно прост», – если воспользоваться словами поэта. Дело в том, что у С.В. Жильцова напечатано «мучал» – вот и у О. и Вл. Новиковых то же самое, просто перепечатано буква в букву. А корректор с редактором, видимо, либо не заметили ошибку, либо отступили под воздействием авторитета составителей, строго, прямо-таки буквально следующих за публикациями С.В. Жильцова. Кстати, почти аналогичная ситуация возникает и при перепечатке текста «из Крылова» (стихотворение «Упрямо я стремлюсь ко дну»): «Дай бог, я все же дотяну…» (3, 178). Смотрим автограф: «Дай бог, я все же дотону…» Заметим, что в изданиях «крыловского» двухтомника до 1993 г. включительно было правильное – «дотону». А потом возникла опечатка, скопированная и перенесенная составителями в новый четырехтомник. Название же венгерского успокоительного препарата О. и Вл. Новиковыми искажается уже вслед за С.В. Жильцовым: «андоксин» (1, 30) вместо правильного «андаксин» (как оно верно написано в рукописи В.С. Высоцкого). То же – в названии мексиканского отеля «La Ceibra» (4, 341) вместо правильного «La Ceiba». При невнимательной же перепечатке стихотворения из собрания С.В. Жильцова появляется совершенно лишняя частица «то»: «Что-то брюхо-то поджалось-то» (3, 161)… Ошибка присутствует и в публикации посвящения Ю. Дунскому и В. Фриду (3, 503-504): финальное четверостишие на самом деле является примечанием к предпоследней строфе и финалом вовсе не является. Вышеупомянутое стихотворение «Препинаний и букв чародей…» (3, 157) в сравнении с единственным известным автографом (дневник 1975 г.) О. и Вл. Новиковы тоже печатают «по-жильцовски», с ничем и никак не оправдываемой перестановкой третьего и второго четверостиший и вставкой дополнительного четверостишия перед финальным двустишием (то есть явно нарушая последовательность авторской строфики В.С. Высоцкого). Смысл такой «рокировки» понятен: С.В. Жильцов когда-то счел необходимым ввести в основной текст дополнительное четверостишие, записанное поэтом позже как вариант третьей строфы. Но такую вставку нельзя было сделать одним ходом ввиду полного абсурда получаемого результата. Поэтому и потребовалась еще одна перестановка в последовательности строф. Интересно, что в своем комментарии С.В. Жильцов чистосердечно признается в содеянном: «В рукописи вторая строфа следует за третьей, четвертая написана в финале». Почему О. и Вл. Новиковых как минимум не насторожило это честно-простодушное заявление С.В. Жильцова? Не читали, не поняли? Или же вполне сознательно согласились с дилетантской текстологией коллеги? При этом, публикуя искаженный текст стихотворения в составе дневниковой записи, составители четырехтомника совершают уже новую ошибку: не только «восстанавливают» в дневнике искаженный текст стихотворения, но еще при этом забывают убрать знак пропуска текста (4, 189). Сопоставим еще стихотворение «Я вам расскажу про то, что будет…» в публикации Новиковых-Жильцова (3, 169-170) с имеющимся текстом рукописи, по которой делалась публикация, и обнаружим, что здесь строка тоже переврана: Черные, лиловые, цветные Сны придут и тяжко смежат веки, – Вот тогда вы, добрые и злые, Станете счастливыми навеки. Т.е. должно быть: «Все тогда вы – добрые и злые…», а не «Вот тогда вы…». В свое время Вл. Новиков в рецензии на вышеупомянутые киевские публикации писал о «неизгладимой печати текстологического дилетантизма», которая лежит «на наиболее многотомных изданиях Высоцкого»5, что, конечно же, относилось к изданиям С.В. Жильцова, как известно, «наиболее многотомным» среди прочих. Теперь же, как видим, этот «текстологический дилетантизм» составителей четырехтомника совершенно не пугает и как таковой ими не воспринимается. Ни в предисловии, ни в комментариях к четырехтомнику – нигде! – не говорится о характерных для С.В. Жильцова методах контаминации разных текстов в один, о «выдумывании» новых произведений, об общей небрежности – то есть о всем том, что ранее – суммарно и справедливо – определялось Вл. Новиковым как «текстологический дилетантизм». Теперь составители четырехтомника характеризуют работу своего коллеги следующим образом: «Законченные стихотворные произведения Высоцкого размещены С.В. Жильцовым в сплошном хронологическом порядке, будь то песня, систематически исполнявшаяся автором до конца жизни, или сохранившийся в архиве или частной коллекции черновой автограф. Ставить явно второстепенные (или даже третьестепенные) произведения в один ряд с “классикой” поэта, на наш взгляд, неправомерно. Существует определенная текстологическая традиция в издании русской поэтической классики ХIХ–ХХ веков» (1, 337). Для порядка отметим, что на самом деле любой из пяти томов собрания С.В. Жильцова (именно оно используется составителями четырехтомника) строится не совсем так, как представляют О. и Вл. Новиковы. Каждый том состоит из нескольких разделов; после основных произведений, публикуемых С.В. Жильцовым по годам создания, следуют приложения, в которых помещены посвящения, эпиграммы, песни и стихи «на случай». Далее следуют наброски и незавершенные произведения. Так что издание С.В. Жильцова в целом имитирует соблюдение «определенной текстологической традиции в издании русской поэтической классики» не хуже прочих. Важнее другое. Из слов составителей четырехтомника теперь следует, что единственный недостаток собрания сочинений В.С. Высоцкого, С.В. Жильцовым подготовленного, – это неиерархический, строго хронологический принцип расположения текстов. Уверен, что большей похвалы С.В. Жильцов еще никогда ни от кого не получал. И вряд ли когда получит. Но тогда зачем было делать переиздание двухтомника А.Е. Крылова, разбавленное «жильцовскими» текстами? Не проще ли было привести собрание текстов «от Жильцова» в соответствие с этой самой «определенной текстологической традицией в издании русской поэтической классики XIX-XX веков», составителям четырехтомника так хорошо известной, – тогда и четырехтомник у них получился бы хотя и не полноценным, конечно, но зато вполне полновесным. Серьезная «общественная опасность» случившегося заключается в том, что безусловный авторитет Вл. Новикова, филолога и высоцковеда, в сочетании с его работой в качестве составителя собрания сочинений В.С. Высоцкого фактически узаконивает публикации «по Жильцову», – очевидно ведь, что не может составитель не быть согласным с тем, из чего свое издание составляет и что, собственно, публикует. Хотя, конечно, вынужденная логика действий составителей четырехтомника по-человечески понятна: раз непосредственно, «буква в букву» берешь некий материал, «осваиваешь» его, а потом под своим флагом пускаешь в дальнейший оборот, то глупо ругать взятое, оприходованное и таким образом освоенное. Но это – очень и очень нехороший прецедент (имею в виду произведенную «канонизацию» изданий С.В. Жильцова, а не человеческую и профессиональную позицию О. и Вл. Новиковых, литературоведов известных и уважаемых). Хотя, в подобных случаях (когда авторитетные люди осознанно совершают неверные действия) страдает либо только их авторитет (в лучшем случае), либо то дело, в котором они авторитетны, либо (в худшем случае) всё сразу. Опасаюсь, что сейчас мы имеем дело с последним и худшим случаем. Все-таки лучше бы было составителям четырехтомника в своей работе вообще не использовать издания, С.В. Жильцовым подготовленные. Ведь «неизгладимая печать текстологического дилетантизма», о которой ранее применительно к изданиям С.В. Жильцова совершенно справедливо говорил, а теперь умалчивает Вл. Новиков, никуда не делась. От поэтических произведений В.С. Высоцкого, текстологическая подготовка которых, действительно, дело чрезвычайно сложное и требующее от публикаторов высочайшей квалификации и огромных трудовых затрат, обратимся к письмам В.С. Высоцкого. С ними, можно предположить, проблем должно быть значительно меньше. Увы, письма поэта публикуются О. и Вл. Новиковыми тоже строго «по-жильцовски» и с тем же удручающим результатом. Как известно, С.В. Жильцов собрал тексты, ранее подготовленные к печати, опубликованные и прокомментированные другими людьми (Евг. Канчуков, А.Е. Крылов, Л.В. Абрамова, В.К. Перевозчиков и др.). Причем перепечатал с массой ошибок, которые в новом издании не только повторили, но и приумножили О. и Вл. Новиковы. Ситуация тем более нелепа, что некоторые из них были отмечены Ю.Л. Тыриным почти десять лет назад6, причем в издании, наверняка известном Вл. Новикову (члену редколлегии и автору одной из работ, опубликованных в этом же сборнике). А «всего делов-то» было О. и Вл. Новиковым – сравнить публикацию С.В. Жильцова уж если не с автографами В.С. Высоцкого, то хотя бы с вполне доступными первопубликациями, которыми С.В. Жильцов некомпетентно попользовался, то есть проверить коллегу. Письмо Л.В. Абрамовой О. и Вл. Новиковы датируют 12 января 1963 г., хотя в книге Л.В. Абрамовой и В.К. Перевозчикова «Факты его биографии» (М., 1991) оно датируется 10 января по почтовому штемпелю (дата отправления) на конверте. В тексте того же письма: «С восьми утра и до 6 вечера были на 15° морозе». В четырехтомнике: «С восьми утра и до 6 вечера были на морозе» (4, 267). Письмо Л.В. Абрамовой от 13 июля 1964 г.: в нем В.С. Высоцкий, находившийся на съемках в Латвии, допустил неправильность в написании собственного (обратного) адреса («…Огрский район, п/о Аискраукле»). С.В. Жильцов некогда «выправил» на «Айзкраукле», что теперь и значится в четырехтомнике без каких-либо комментариев (4, 278). Но тогда читателю становится совершенно непонятным начало следующего письма В.С. Высоцкого (от 15 июля 1964 г.), где он пишет об этой своей ошибке, которую обнаружил и которую тщательно исправляет: «…Надо так: Латвийская ССР, Огрский р-н, п/о Айзкраукле…» (4, 279). В том же письме В.С. Высоцкий сообщает: «[Меня хотят] научить пользоваться земснарядом, бригадира которого я играю». В четырехтомнике: «пользоваться земснарядом бригадира, которого я играю» (4, 280). Из письма Л.В. Абрамовой от 23 июля того же года в публикации О. и Вл. Новиковых почему-то исчезает прилагаемый в оригинале текст песни «Сегодня я с большой охотою…» вместе с пояснением: «Лежало вместе 2 листа, поэтому читай сразу следующую страницу, а здесь читай песню». С.В. Жильцов в своих комментариях с небольшим искажением приводил эту фразу В.С. Высоцкого и сообщал о факте приложения к письму текста песни. Составители и комментаторы четырехтомника об этом умалчивают. 12 августа 1966 г., Л.В. Абрамовой: «Мне, может быть, удастся выбраться в середине августа дня на 2, а может, нет». У О. и Вл. Новиковых: «Мне, может быть, удастся выбраться в середине августа, а может, нет» (3, 298). 15 августа 1966 года: «Сегодня, наконец, выснилось, что завтра, кажется…» Л.В. Абрамова пишет в примечании: «…выснилось, – очевидно, описка (сл. читать: выяснилось), но, возможно, и сознательная игра слов». Составители четырехтомника совершенно зря игнорируют это тонкое замечание Л.В. Абрамовой и вновь грубо «исправляют» текст письма (4, 300). Кстати сказать, датировки этих двух писем (август 1966 г.), приводимые составителями четырехтомника, неправильны: первое должно датироваться 29 июля, второе – 12 августа7. Неверна и датировка письма И. Бортнику: 5 июля 1977 г. оно прибыло в Москву8, а не было написано в Мексике, как это значится у О. и Вл. Новиковых (4, 339). О публикуемом письме В.С. Высоцкого в ЦК КПСС от 9 июня 1969 г. (4, 320-322) еще Ю.Л. Тырин писал: «Текстолог (то есть С.В. Жильцов, за которым следуют О. и Вл. Новиковы. – А.С.) сообщает о двух известных текстах: “авторизованные машинописи” из архива А.Д. Евдокимова и из архива матери поэта. Печатается письмо по первому источнику — с добавлением последних строк из второго. Как это понимать? Не могут же два разных текста быть точными копиями одного подлинника»9. Составители четырехтомника игнорируют это справедливое замечание. В автографе письма М. Шемякину конца 1975 г. значится: «Посылаю тебе кое-что для пластинки с Алешей». У О. и Вл. Новиковых: «…для пластинок…» (4, 337); «Хорошие художники знают тебя хорошо, плохие — хуже, да на них — плевать». У О. и Вл. Новиковых: «...да на них наплевать» (4, 338). 28 августа 1971 г., Ф.Г. Раневской – О. и Вл. Новиковы не указывают, что публикуемый текст следует в записке за неприводимым текстом М. Влади, то есть, что текст записки В.С. Высоцкого – часть их «коллективного» послания. Соответственно, утрачивается изначальное и конкретное значение слова «мы», которое использует В.С. Высоцкий, обращаясь к Фаине Григорьевне. Май 1977-го, А. Гарагуле: «Через несколько дней увидимся в Париже. Поэтому растекаться не буду. ^ Все при встрече. Я буду 27 или 28». У О. и Вл. Новиковых: «Все при встрече седьмого или двадцать восьмого» (3, 339). 1 августа 1977-го, Н.М. Высоцкой, «для отца и тети Жени»: «Здесь дети, полно кокосов, но они – высоко, пью сок из них — хорошо для почек». У О. и Вл. Новиковых: «…пьют сок из них…» (3, 341). Записка М. Шемякину датирована рукой В.С. Высоцкого: «1977 г.». У О. и Вл. Новиковых почему-то установлена конъектурная дата: «» (4, 344). Еще С.В. Жильцова попрекали за то, что он не комментирует многие имена людей, упоминаемых в письмах В.С. Высоцкого, в том числе – даже адресатов писем, что, конечно, находится в вопиющем противоречии с правилами издания и комментирования писем. Кроме того, он, как известно, довольно беззастенчиво «освоил» комментарии Л.В. Абрамовой и А.Е. Крылова из ранее состоявшихся публикаций эпистолярного наследия В.С. Высоцкого. Составители и комментаторы четырехтомника находят оригинальный способ снять все проблемы. Они пишут: «Использована информация, содержащаяся в комментариях А.Е. Крылова и С.В. Жильцова. Не разъясняются общеизвестные имена, а также имена, фигурирующие в сугубо бытовых контекстах. Не повторяется информация, содержащаяся во вступительной статье к настоящему изданию и в комментариях к тт. 1–3» (4, 354). Оставим в стороне далеко не праздный вопрос о том, удобно ли читателю выискивать нужную ему информацию в трех предшествующих томиках10. Хотя, кажется, существует «определенная традиция в издании русской поэтической классики ХIХ–ХХ веков» (если воспользоваться словами составителей четырехтомника), согласно которой при возникновении потребности в повторе ранее приведенной информации комментаторами даются отсылки на соответствующие страницы издания, где эта информация приводилась ранее. Но и с учетом этих нетрадиционных, даже беспрецедентных для солидных изданий ограничений, наложенных на свою работу комментаторами, утвердившими явно дискриминационные по отношению к читателю правила, я не обнаружил во всем четырехтомнике никаких объяснений, касающихся, например, В.И. Степакова (заведующий отделом пропаганды ЦК КПСС), Л.И. Брежнева, М.Е. Поляковой (из текста письма, впрочем, можно догадаться, что это – мать М. Влади), Ф.Г. Раневской, П.Н. Демичева, Г. и Л. Чепия, Д. Ольбрыхского… Подчеркну, что все эти люди – адресаты писем В.С. Высоцкого, о множестве (десятках) других людей, упоминаемых в письмах В.С. Высоцкого, я тут даже не вспоминаю. Приходится согласиться, что всё это – «общеизвестные имена, фигурирующие в сугубо бытовых контекстах». А потому разъяснению не подлежит. При подготовке же (копировании, перепечатке) прозаических произведений, ранее подготовленных и публиковавшихся А.Е. Крыловым, О. и Вл. Новиковы не используют источники и информацию, ставшие доступными после завершения работы первопубликатора над двухтомником (1990), а просто копируют то, что имеется. Повесть «Дельфины и психи» печаталась А.Е. Крыловым по машинописи, сделанной Е.В. Щербиновской, двоюродной сестрой Л.В. Абрамовой. С 1998 г. стала общедоступной рукопись повести, воспроизведенная Вс. Ковтуном. Простое сравнение текстов могло бы позволить составителям четырехтомника выявить и исправить неточности, содержащиеся в двухтомнике, однако и тут все осталось на том же самом месте. Например, у Новиковых-Крылова «безумная» формула, составленная обитателем сумасшедшего дома, выглядит так (4, 19): В рукописи11: Смысловой момент, как видим, разный. И если у публикаторов этот смысл формулы как минимум наполовину (на «левую половину») утрачен, то у В.С. Высоцкого формула читается совершенно ясно: «врачи – изверги». Или (в рукописи): «Toube or not toube вот в чем вопрос. Пишу латынью, потому что английского не знаю…»12 В тексте четырехтомника, восходящем через публикацию А.Е. Крылова к машинописи: «To be or not to be» (4, 8). Видимо, создатель машинописи из лучших побуждений некогда «поправил» В.С. Высоцкого – точнее, его персонаж, который английского не знает. Но нужно ли было это делать – вопрос весьма спорный. По крайней мере, учесть и прокомментировать эту коллизию О. и Вл. Новиковым стóило. Однако и тут обошлось без комментариев комментаторов, поскольку никакой проблемы при механическом копировании копируемого не возникло. Публикация сценария «Как-то так всё вышло» имеет «обратную» историю: А.Е. Крылову была известна только рукопись В.С. Высоцкого, по которой и был им опубликован этот текст. Вс. Ковтун в 2002 г. ввел в научный оборот обнаруженную им в архивах «Мосфильма» машинопись сценария13, содержащую множество отличий от рукописи, анализ которых мог бы внести некоторые коррективы и уточнения в имеющуюся публикацию А.Е. Крылова. Составители четырехтомника игнорируют и этот источник, перепечатывая «Как-то так всё вышло» тоже по принципу «как есть». К тому же без каких-либо ссылок используя и воспроизводя (на наш взгляд – сомнительное) заключение А.Е. Крылова о наличии «двух не стыкующихся финалов» данного сценария (4, 94). Складывается впечатление, что составителям все равно, что копировать – тексты ли В.С. Высоцкого, подготовленные предшественниками, или их, предшественников, соображения и комментарии. Переходим к комментариям. Чрезвычайно важно комментирование как культурно-исторического, так и текстологического планов, выявляющее особенности творчества В.С. Высоцкого, показывающее динамику развития произведения, его реальное художественное бытие. В тексте, предваряющем собственно комментарии, О. и Вл. Новиковы пишут: «Комментарии к произведениям включают сведения о первой публикации, важнейшие варианты названия песни… Приведены также варианты текстов, не вошедшие в окончательно-стабильную редакцию, но интересные с точки зрения творческой истории той или иной песни и впервые опубликованные в комментариях А.Е. Крылова и С.В. Жильцова» (1, 339). Оставим в стороне терминологический вопрос о том, что именно приводится в комментариях – варианты, редакции или разночтения. Важнее задуматься над неясным, но тем более интересным смыслом использованного здесь выражения «впервые опубликованные», хотя цель О. и Вл. Новиковых понятна – это попытка обосновать возможность вторичного использования имеющихся материалов в отрыве от авторства их создателей. Для чего и изобретается эта странная формулировка, призванная ослабить авторскую составляющую используемых материалов. Дескать, С.В. Жильцов и А.Е. Крылов просто первыми опубликовали некие сведения, в их комментариях содержащиеся, а теперь мы этими сведениями попользуемся вторично. Или же это выражение еще (или – всего лишь) означает, что до А.Е. Крылова и С.В. Жильцова эти «варианты» никто не публиковал? Если так, то это совершенно неверное заявление, поскольку многие из этих «вариантов» текстов до А.Е. Крылова публиковались Б. Акимовым и О. Терентьевым, Н. Крымовой, В. Абдуловым, Г. Антимонием, А. Чаплыгиным и др. еще в конце 1980-х гг. Хотя (и это важно!) публиковались они не как «варианты», а как составляющие «канонических» текстов. Суть же работы А.Е. Крылова, из публикаций которого эти «варианты» главным образом заимствуют О. и Вл. Новиковы, заключалась как раз в выявлении того единственного, стабильного и окончательного текста, который выражает последнюю творческую волю автора и, соответственно, своим наличием переводит все иные тексты именно в разряд «вариантов». Или редакций. Только кропотливейшая работа, проведенная на основе анализа всех доступных «вариантов», представленных на десятках километров магнитофонной пленки, и дала А.Е. Крылову возможность выявить тот текст, который признается им основным. А все остальные становятся вариантами только в связке с этим основным текстом и только относительно к нему. Отсюда – невозможность понимания вышеприведенного лукавого выражения О. и Вл. Новиковых «о впервые опубликованных» вариантах как о некоей объективной, «ничейной» информации, якобы существующей вне зависимости от труда тех, кто ее впервые опубликовал. Аналогичное можно сказать и о работе С.В. Жильцова (если, конечно, абстрагироваться от некоторых несуразностей, ей присущих). Проще говоря: если бы О. и Вл. Новиковы печатали «основные» тексты по, скажем, изданиям, подготовленным Н.А. Крымовой, то и «варианты названий», и «творческая история», и сами «варианты» этих текстов были бы совсем другими, нежели «впервые опубликованные» в использованных изданиях. А раз «основные» тексты печатаются «по Крылову» (или, что хуже, «по Жильцову»), то и вся сопутствующая этим произведениям текстологическая информация – только производное от всего комплекса ранее проделанной работы конкретных людей, которые не просто «впервые» опубликовали эту информацию; она и существует навсегда только как результат их труда, их выбора и подготовки к публикации «основного» текста. Еще проще: не все то, что каким-то автором когда-то опубликовано «впервые», можно использовать вторично как якобы «ничейное». Поэтому вызывают неприятное недоумение постоянно встречающееся полное совпадение текстологической информации в комментариях О. и Вл. Новиковых и их предшественников (да и, как увидим ниже, не только текстологической информации). Сравним выборочно комментарии О. и Вл. Новиковых и «двухтомника Крылова». Для экономии места и времени будем опускать приводимые «вариативные» тексты В.С. Высоцкого, сведения о первых публикациях и вариантах названий, идентичные в обеих публикациях – что само по себе выглядит несуразно в публикациях, авторами которых числятся разные люди. Тома и страницы изданий тоже не указываю. Слева – «четырехтомник Новиковых», справа – «двухтомник Крылова». Приведу только пару примеров, хотя подобных совпадений – множество. ^ Баллада о гипсе В первоначальном варианте вместо четвертой строфы было: Жаль, был коротким миг… Между шестой и седьмой строфами была четвертая и дополнительная строфа с рефреном: Все отдельно — спасибо врачам… Порой при исполнении опускались строфы с седьмой по девятую. В первоначальном вар. вместо строфы 4 была строфа: Жаль, был коротким миг… Между строфами 6 и 7 располагалась строфа 4 и дополнительная строфа с рефреном:Всё отдельно — спасибо врачам… Иногда при исполнении опускались строфы 7—9. ^ История болезни Первоначальный вариант имел следующий порядок строф: с первой по третью, с тринадцатой по пятнадцатую, с четвертой по двенадцатую, затем было: Очнулся я — на теле швы… Далее исполнялись семнадцатая, девятнадцатая, шестнадцатая, восемнадцатая и двадцатая строфы. Один из вариантов имел строфу между семнадцатой и восемнадцатой: Адам же Еве яду дал… Первоначальный вар. имел следующий порядок строф — 1—3, 13—15, 4—12, строфы:Очнулся я — на теле швы… Далее — строфы 17, 19, 16, 18, 20. Один из вар. песни имел строфу, располагавшуюся между строфами 17 и 18: Адам же Еве яду дал… К чисто текстологическим комментариям, заимствуемым О. и Вл. Новиковыми из «двухтомника Крылова», как-то сами собой начинают цепляться и иные сведения: ^ Разведка боем В первоначальном варианте между десятой и одиннадцатой строфами было: На КП, наверное, — в восторге…«Надя с шоколадом» — распространенное среди бойцов название немецкого реактивного миномета. В первоначальном вар. между строфами 10 и 11 располагались строфы: На КП, наверное, — в восторге…«Надя с шоколадом» — распространенное среди бойцов название немецкого реактивного миномета. ^ Письмо другу, или Зарисовка о Париже Шутливое песенное послание Ивану Сергеевичу Бортнику, актеру Московского театра драмы и комедии на Таганке, с которым Высоцкий был близок последние годы жизни. При написании песни использован фрагмент наброска к стихотворению «Как во городе во главном...» (1973): А я завел с француженкою шашни… Шутливое песенное послание Ивану Сергеевичу Бортнику, актеру Московского театра драмы и комедии на Таганке, с которым Высоцкий был близок в последние годы жизни. При написании п