А. 3. ВАЛИДОВ: ПРЕБЫВАНИЕ У ВЛАСТИИсхаков Салават Мидхатович, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН. Отечественная история / РАН. Ин-т рос. истории. - М.: Наука, 1997. - N 6. - 223 с.Несмотря на обилие исследований, посвященных различным партиям, вопросы формирования политической элиты и деятельности ее представителей в российских условиях начала XX в. все еще изучены недостаточно. В наибольшей степени это относится к мусульманским политикам, чьи судьбы, привлекая внимание отечественных и западных исследователей внешней "экзотикой", до сих пор не стали объектом серьезного анализа. К их числу относится Ахмет-Заки Валидов (1890-1970), получивший широкую известность как историк, тюрколог, глубокий знаток общественной мысли Востока, России и Запада. В 1917-1920 гг. он был одним из лидеров башкирского национального движения, борьбы за автономию Башкурдистана, до 1923 г. организовывал мусульманское повстанческое движение в Туркестане. В эмиграции, где он называл себя Ахмед Зеки Велиди Тоган, занимался почти исключительно наукой. В 1969 г. в Стамбуле были опубликованы его воспоминания . В данной статье сделана попытка показать путь этого человека в политику, его роль в событиях 1917-1922 гг., восприятие его современниками. Это тем более необходимо, что имя Вали-дова вновь обрастает мифами. С 20-х гг. возглавляемое Валидовым направление политической мысли и деятельность по его реализации определялись в советской историографии термином "валидовщина" и трактовались как контрреволюционное буржуазно-националистическое движение в Башкирии в 1917— 1920 гг. Совсем недавно считалось также, что история Октябрьской революции на Урале и в Поволжье фальсифицировалась в его работах3. В 90-х гг. в Москве вышли в свет энциклопедические издания со статьями о Валидове4 лишенными прежних идеологических штампов. Мировая историография имела свою оценку деятельности Валидова. Э. Карр считал его типичным представителем немногочисленной интеллигенции восточных окраин России". Сходным образом характеризовал его немецкий востоковед Ф. Бергдольт . Об истории борьбы за Советскую Башкирию в 1917-1920 гг. и роли в ней Валидова пишут в США , публикуются в переводе фрагменты его мемуаров8. В Турции о нем опубликованы не только энциклопедические статьи, но и подробная его биография9. В 1990 г. лондонский журнал "Central Asian Survey" перепечатал опубликованную на немецком языке в 1930 г. работу Валидова "Современное положение российских мусульман", впервые издал на английском языке его статью "Проблемы Туркестана". Редколлегия журнала отмечала: "Несмотря на прошедшие шестьдесят лет, соображения Зеки Велиди остаются чрезвычайно уместными для современности... "10 Не случайно его имя можно обнаружить в западных справочных изданиях". С 1990 г. в Башкирии стало меняться отношение к Валидову. Писатель Г. Шафиков - один из переводчиков его мемуаров - постарался в меру своих исторических познаний показать его заслуги перед башкирским народом12. В декабре 1990 г. Башкирский обком КПСС отменил собственное одиозное постановление 1963 г. "Об ошибках в освещении истории Башкирской АССР", которое было ответом на попытку уфимского историка Б. X. Юлдашбаева объективно осветить валидовское движение. Тогда же прошли юбилейные торжества и научная конференция, посвященные 100-летию со дня рождения Валидова. В местных средствах массовой информации появились отрывки из мемуаров Валидова в русском переводе, затем увидел свет сокращенный их перевод на башкирский язык в журнале "Агидель" . Впервые на русском языке были опубликованы биографические сведения о Валидове, библиография его работ, подготовленная его учеником турецким профессором Т. Байкарой14. Здесь же приводилось высказывание о Валидове немецкого ученого Г. Янеки15, одного из его друзей: "Он был, действительно, великим ученым, но он также был и великим человеком... Однако наряду с этими двумя качествами существует еще и третье, завершающее характеристику его личности: он - великий тюрк... Тюрк, в буквальном смысле своего имени16, рожденный для того, чтобы быть в первых рядах исследователей и знатоков тюркской истории"17. Довольно быстро утвердилось представление о мемуарах Валидова как ценнейшем источнике по истории революции в Башкирии . Переоценивается вклад их автора в судьбу БАССР: "История образования Башкирской АССР свидетельствует о несостоятельности негативных оценок деятельности 3. Валидова - лидера Башкирской автономии. Несмотря на наличие и отрицательных моментов в работе Башкирского шуро (Башкирский центральный совет (БЦС) -СИ), правительства, затем Башревкома, эти органы в целом проводили политику, направленную на достижение подлинной автономии... " Валидов стал национальным героем . Б. Ф. Султанбеков, публикуя фрагмент валидовских мемуаров в журнале "Татарстан", увлекся настолько, что определил Валидова как "первого президента" Башкортостана21. По мнению историка Р. Н. Масалимова, проигнорировавшего принцип историзма, "валидовская программа башкирского движения за автономию в составе демократической России имеет огромное значение для современности: своей умеренностью, а в отношении других народов - толерантностью, она довольно поучительна для сегодняшних национал-энтузиастов"22. В отличие от большинства авторов, без глубокого изучения деятельности Валидова безоговорочно сменивших отрицательные ее оценки на абсолютно положительные, Б. X. Юлдашбаеву удалось в значительной мере избежать этого недостатка23. Но его работа, пожалуй, является исключением из всего, что было опубликовано по данной теме в Уфе, начиная с 1990 г. Одной из причин такого положения стали небрежные, иногда политизированные переводы мемуаров Валидова. Это относится и к их сокращенному переводу на русский язык, подготовленному А. М. Юлдашбаевым совместно с Г. Г. Шафиковым, которые в 1994 г. в Уфе издали примерно половину мемуаров в книжном варианте24. А. М. Юлдашбаев в 1996 г. опубликовал книгу с текстом перевода из журнала "Агидель"25. В большей мере оригиналу соответствует перевод, впервые полностью осуществленный в 1990 г. В. Б. Феоновой (с помощью научного редактора С. М. Исхакова, а также благодаря ценным замечаниям группы историков, востоковедов и тюркологов - В. Булдакова, О. Власовой, Б. Ибрагимова, Р. Капланова, Г. Керимова, Ш. Мухамедьярова, П. Юсупова и др. ), и изданный в 1997 г. в Москве26. В данной статье для решения поставленной задачи используется этот адекватный, на наш взгляд, перевод мемуаров Валидова в совокупности с большим количеством других источников. Материалы для воспоминаний были вывезены из России в начале 20-х гг. Переправленные за границу в разное время и разными путями зачастую в зашифрованном виде, они были позднее дополнены свидетельствами очевидцев-эмигрантов. Первый вариант книги был написан в 1924 г. При его доработке были использованы документы, хранящиеся в библиотеке Гуверов-ского института войны, революции и мира, где Валидов работал в феврале 1958 г. Автор ссылается и на исследования, опубликованные в Советском Союзе. Валидов родился 10 декабря 1890 г. в ауле Кузянова Петровской волости28 Стерлитамакско-го уезда Уфимской губернии в семье указного муллы. Начальное образование получил с помощью родителей, которые знали несколько языков и были весьма начитаны. Он учился затем в медресе своего отца и медресе дяди в соседнем ауле, овладел русским, персидским, арабским, турецким языками. На Урале, в Поволжье и Туркестане в начале XX в. большое влияние среди мусульман имели суфийские братства. В течение веков суфии проповедовали "чистоту сердца и рук", социальную справедливость, равенство всех перед Богом, утверждение доброты, совестливости и братства среди людей30. Валидов с детства был знаком с взглядами суфиев В мемуарах он пишет: "Прочитанные мною в довольно юном возрасте книги и журналы, присутствие при разговорах дяди и отца, когда мне не было еще и шестнадцати лет, дало мне своего рода "Weltanschauung" [мировоззрение - нем. ]... Моя среда познакомила меня с турецкой, арабской, персидской культурой, со многими восточными и западными единомышленниками, дала мне нравственное воспитание и политический идеал таким образом, что впоследствии я никогда не испытывал потребности в его пересмотре... Я решил расширить свои знания посредством русского языка и поступить в русскую учительскую школу, чтобы сравнить исторические сведения, полученные мною из исламских источников, с тем, что я могу узнать из русских книг.. Отец же хотел сделать меня муллой в мечети и заведующим медресе" . Летом 1908 г. Валидов сбежал из дома, приехал в Казань, где продолжил учебу в медресе "Касимия", брал уроки русской истории и литературы и посещал лекции в университете. Там он познакомился с известными востоковедами Н. Ф. Катановым, Н. И. Ашмариным и др. В 1909 г его оставили преподавать в том же медресе тюркскую историю и историю арабской литературы. Одновременно он изучал немецкий, французский и латинский языки. Один из преподавателей познакомил его с работами Г. В. Плеханова. После их прочтения Валидов "загорелся идеей социализма, к которой и прежде был склонен"32. Еще до приезда в Казань Валидов испытал влияние эсера Н. Мошкова, инженера из Самары, неоднократно приезжавшего в Башкирию лечиться кумысом. Мошков знал немного татарский язык и, хотя был атеистом, признавался Валидову, что в исламе есть "положительные мысли" . Несмотря на знакомство с социал-демократическими изданиями, среди которых были и атеистические, Валидов сохранил религиозные убеждения. В 1910 г. он определил свое отношение к религии таким образом: "Человек восхищается творцом, исполняет религиозные обряды, в трудные моменты ищет спасения в религии, но совершение обрядов не должно мешать свободному размышлению на религиозные темы; человек не должен позволять религии слишком вторгаться в его жизнь и волю, не должен отдавать себя ей на откуп; ислам надо воспринимать как религию духовную, справедливы слова Корана: «Если бы все моря планеты были из чернил, их не хватило бы, чтобы описать таинства, связанные с Аллахом» . Мой интерес к религии такой же, как у деиста Дрэпера35; мое мусульманство - такое же, как у либеральных мутазили-тов36 и у абассидского халифа Мамуна37, признающего «сотворенность» Корана"38. Были у Валидова контакты и с кадетами. Его знакомый кадет симбирский татарин И. Акчурин поставлял ему нелегальную литературу. Но Валидов не примкнул к татарским либералам. Он признается, что "хотел быть похожим" на Рахметова из романа Чернышевского -"революционера татарского происхождения". По словам Валидова, с 1911 г. он более или менее одобрял социалистические идеи, основательно изучил произведения К. Маркса. Г. В. Плеханова, В. И. Ленина, А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, В. М. Чернова. Тогда же в Казани принял экономические взгляды Плеханова, Бартольда и, опираясь на их методологию, писал свои книги по истории тюрок, оставшись верным этому подходу к истории навсегда40. В 1910-1911 гг., посещая в качестве слушателя филологический факультет Казанского университета, продолжал изучать работы востоковедов. В 1912 г. опубликовал в Казани на татарском языке свою первую книгу - "История тюрок и татар"41, получившую одобрение известных российских востоковедов. В одной из статей в казанском журнале "Мектеб" ("Школа") в 1913 г. Валидов констатировал, что под влиянием европейской культуры татары делают «решительные шаги для того, чтобы быть "культурными татарами-мусульманами" в европейском смысле слова» . Не без основания А. Н. Самойлович констатировал в 1916 г., что сам Валидов "принадлежит к числу выдающихся современных деятелей татарского просвещения, сочетающих в себе любовь к родному народу и преданность вере отцов с уважением к русской культуре и с преклонением пред творчеством европейской мысли" . После выхода первой книги Валидов были избран членом Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете, которое в 1913 г. командировало его в Фергану, а в 1914 г. Российская академия наук и Международное общество изучения Средней Азии и Дальнего Востока - в Бухарский эмират. В конце 1914 г. Валидов преподавал тюркскую историю и литературу в уфимском медресе "Усмания" и готовился к сдаче экстерном экзаменов за гимназию для поступления в университет. В Уфе он познакомился с местными социал-демократами (в том числе с А. Д. Цюрупой), эсерами, однако тогда не вступил ни в одну из партий и сторонился политики. "Социализмом я в этот период интересовался умозрительно" , - сообщал Валидов в мемуарах. В политическую жизнь Валидов оказался втянутым благодаря случаю. Поскольку мусульманская общественность была недовольна деятельностью своей фракции в Государственной думе, в помощь ей было решено направить помощников-экспертов. В конце 1915 г. Валидов приехал в Петроград в числе таких экспертов от Уфимской губернии . Здесь он, по-видимому, полевел. "Среда, которая мне нравилась, - пишет он в мемуарах, - состояла из думающих интеллигентов, в основном социалистов, особенно социалистов-революционеров"46. В мемуарах Валидова много места уделено детским и юношеским годам, он часто обращается к событиям 30-60-х гг. XX в. Однако основное внимание обращено на революционные годы. Февральскую революцию Валидов встретил в Петрограде47. Вскоре он стал членом Временного центрального бюро российских мусульман, созданного в середине марта 1917 г. по инициативе мусульманских депутатов Думы. В конце марта Валидов выехал в Ташкент для работы среди единоверцев. В апреле он вступил в ташкентскую организацию эсеров, но уже в мае вышел из нее, считая, что надо создавать мусульманскую социалистическую партию. При этом ему казалось, что "не может быть отдельной башкирской политики", что "в политических инициативах башкиры и весь Туркестан должны быть едины"48. На съезде Шура-и-ислам (Мусульманский Совет) в Ташкенте в апреле 1917 г. он был избран в состав делегации от Туркестана на 1-й Всероссийский мусульманский съезд в Москве (1-11 мая), где вошел во Всероссийский мусульманский Совет (Милли Шуро), а также в его исполком. Валидов вспоминал, что на съезде "были предложены проекты решений по территориальным проблемам казахов и башкир, но казанские представители заявили, что это узкие вопросы, отвергли их и повернули Всероссийский мусульманский съезд в русло обсуждения вопросов религии, обязанностей муфтиев, шейх-уль-ислама и проблем просвещения. Башкиры договорились между собой и с казахами о проведении съезда в Оренбурге с целью обсуждения всех назревших проблем"49. В этой же части мемуаров Валидов обращает внимание на то, что поскольку материалы московского съезда были опубликованы только по-тюркски, о ходе съезда и его решениях в исторической литературе было много сказано неверного (в частности в работах Г. Мен-де , Б. Шпулера и С. Зенковского ). Валидов подчеркивает, что на московском съезде он отнюдь не выдвигал идеи автономии Башкирии: «В то время я высказывал мысль только об автономии Туркестана, говорил, что может встать вопрос о культурной автономии районов бассейна Идели, густо населенных русскими, считал, что к движению за автономию на туркестанских и казахских землях можно подключить Восточную Башкирию, где тюрки составляют большинство (потом эту территорию назвали "Малая Башкирия")»53. Тенденция к обретению национального суверенитета не означала стремления народов к отмежеванию от России, и в период с марта 1917 г. до большевистского Октябрьского переворота этот вопрос не поднимался, исключение составляли Великое княжество Финляндское и Королевство Польское. В советской и зарубежной литературе мусульманские политики 1917 г. разделены на "унитаристов", выступавших за национально-культурную автономию, и "федералистов" - сторонников территориально-национального устройства России. Считается, что на съезде победили федералисты. Это произошло, уверяет Г. Б. Фаизов, благодаря выступлениям Валидова и других ораторов . Вклад Валидова в принятие данного решения сомнителен уже потому, что граница между унитаризмом и федерализмом, судя по высказываниям лидеров российских мусульман, была достаточно размыта. Один из главных оппонентов Валидова, председатель Всероссийского Мусульманского Совета А. Цадиков55 на съезде доказывал, что стремление к федерализму "есть лишь выражение роста унитарной идеи", практически же необходимо "широкое областное самоуправление, как проявление самостоятельности общества". Разница между областным самоуправлением и федеративной автономией, по его мнению, состояла в том, что "при автономии встанет необходимость помимо общего парламента иметь еще вторую палату, в которой будет представительство от автономий". Цаликов выступал за "создание национального культурного парламента мусульман в России, избранного на основах всеобщего, прямого равного и тайного избирательного права, который был бы признан конституцией России, как публично-правовой орган мусульманской нации", за "самую широкую децентрализацию областной России, но против территориального федерализма"56. Ранее другой известный мусульманский деятель, "унитарист" С. Максудов57 на УП съезде кадетской партии 25 марта 1917 г. так излагал свои взгляды: "Все мусульмане... в России... стоят за демократическую республику... Что же касается того, должна ли быть эта республика федеративной, конфедеративной и т. д., мы думаем, что название значения не имеет.., русская республика должна быть такова, чтобы при ней возможно было жить всем народностям так, как они этого желают". Он пояснял, что все области российской республики должны быть облечены "широким правом самоопределения и самоуправления". Детали же этого общего принципа следует разработать государствоведам. "Желательная для нас республика, русская республика, должна быть децентралистической... " , - заявлял "унитарист". Иными словами, Цаликов, Максудов и их сторонники фактически также были против жестко централизованного унитарного государства. После съезда Валидов направился в Ташкент, по пути остановился в Оренбурге. Здесь стала выходить газета "Башкурд" ("Башкир"), на страницах которой он высказал мысль, что создание автономии Башкурдистана будет способствовать втягиванию в массовое освободительное движение на востоке России и казанцев, большинство которых были против этой автономии. Статью одобрили местные мусульмане, в частности видный ученый, казанский татарин Р. Фахред-дин и татарский поэт 3. Рамеев . У нынешних авторов ситуация выглядит иначе. В новом учебном пособии по истории Башкортостана утверждается, что мелкобуржуазные националисты, создавшие в Оренбурге БЦС во главе с Валидовым (в действительности, формально он не возглавлял этот орган и не входил в первый его состав), выдвинули цель - мелкобуржуазную башкирскую автономию, и этот лозунг был в условиях Февральской революции безусловно прогрессивным60. Как видно, рождаются новые мифы. Оценивая деятельность Валидова и его единомышленников, Цаликов говорил на 2-м Всероссийском мусульманском съезде в Казани (июль-август 1917 г. ): "Среди нас могут быть племенные сепаратисты киргизские (казахские - С. И. ), сартские (узбекские - С. И. ), туркменские и башкирские и т. п.... Конечно, понятна внутренняя сущность деятелей этих племенных и окраинных сепаратистов. Бессильные работать на общей почве они ищут приходского главенства -это Робеспьеры Чебоксар и Тетюшей... Вред, который приносит общему делу бес честолюбия этих лиц, неисчислим, но нужно думать, что здоровый инстинкт народных масс направит их работу по руслу единения мусульманской демократии. Иначе - гибель и позор мусульманам России!"61 Доля правды в этих словах, характеризующих личное соперничество мусульманских политиков, безусловно есть. Революции не обходятся без взлета амбиций. Когда в августе 1917 г. Валидов вновь оказался в Петрограде, он узнал из "Известий Всероссийского Мусульманского Совета", что его выдвигают в правительство Керенского на должность министра здравоохранения62. Мемуарист допустил ошибку: такого министерства не было. Дело в том, что в данном номере газеты (от 4 августа 1917 г. ) сообщалось, что 4 июля делегация исполкома ВМС провела переговоры с Временным правительством и ВЦИКом Советов о включении своих представителей в коалиционное правительство. Министр-председатель кн. Г. Е. Львов заявил, что он принципиально согласен с пожеланием мусульман, обещал поднять этот вопрос в правительстве, спросил относительно конкретных кандидатур. В тот же день вечером на заседании исполкома ВМС было решено настаивать на предоставлении мусульманам постов министра государственного призрения (2 июля глава этого ведомства кн. Д. И. Шаховской вместе с другими министрами-кадетами ушел в отставку) и товарищей министров просвещения и земледелия. На должность министра в числе прочих был выдвинут и Валидов, но после голосования остались кандидатуры уфимца И. Ахтямова и Цаликова. Кстати, в это время Валидов ознакомился с опубликованными протоколами московского мусульманского съезда и обнаружил, что его слова против "унитаристов" исключены из текста65. Увы, уфимские переводчики этого не заметили66. В августе 1917 г. Валидов был делегатом от Туркестанского Краевого мусульманского Совета на Государственном совещании в Москве. Готовясь к нему, мусульманские представители провели совещание, на котором Валидов, согласно интерпретации уфимских переводчиков, пытался "доказать, что и мы, как финны и украинцы, должны объединиться и добиться самостоятельности во всех своих делах"67. Валидову принадлежало также следующее высказывание: "Давайте на этом совещании запросим настоящую территориальную автономию" . Это его предложение из уфимского перевода выпало. Несмотря на разногласия, позиция почти всех представителей российских мусульман оказалась единой: поддерживая нынешнее правительство, на Учредительном собрании отстаивать федеративный принцип объединения государства. А пока мусульманам следует добиваться национально-культурной автономии в соответствии с решениями 2-го Всероссийского мусульманского съезда в Казани (21 июля - 2 августа 1917 г. )69. Несмотря на этот факт, основной акцент в современной башкирской историографии делается на другом: по словам А. М. Юлдашбаева, "упорно защищала унитаристские идеи значительная часть татарской интеллигенции, ставшая главным политическим врагом 3. Валидова, всю свою энергию направившего на развертывание движения за национальную территориальную государственность тюркских народов"70. После Октябрьского переворота Башкирский Центральный Совет заявил 11 ноября 1917 г., что в начавшейся в России Гражданской войне башкиры будут сохранять нейтралитет, объявив территориальную автономию Башкурдистана. Позднее Ленин, по словам Валидова, специально расспрашивал его об этом решении, на что получил ответ, что этот акт "явился выражением национального самосознания нашего народа. " "... Мы объявили автономию, воспользовавшись господствующей в России анархией", - пояснил Валидов . Действительно, в заявлении БЦС говорилось, что "большевики... заняли гг. Москву, Казань, Харьков, Саратов, Самару, Уфу и другие города внутренней России, но многие местности их не признают и каждая из них управляется сама собою". В сложившихся условиях трудно понять, "кто правитель России, кто и кому подчиняется", а потому БЦС настаивает на территориальной автономии Башкирии. Валидов подписал этот акт как помощник председателя БЦС72. Вскоре Валидов был избран во Всероссийское учредительное собрание от Уфимской губернии по списку башкир-федералистов. Он искренне тогда считал, что социализм - благо для его народа, что "обобществление надо начинать с крупной промышленности и транспорта, не касаясь частной собственности крестьян"73. Между тем в башкирской историографии 80-х гг. есть исследования, где утверждается, что Валидов отстаивал тогда "интересы национальной буржуазии"74. Тем временем на проходившем в Уфе с 20 ноября 1917 г. по 11 января 1918 г. Национальном собрании (Миллят Меджлиси) мусульман тюрко-татар Внутренней России и Сибири под руководством либерала Максудова было заявлено, что будущая Россия должна быть федеративной, включающей в себя тюрко-татарский штат, территориально охватывающий Южный Урал и Среднее Поволжье. Было также решено принять конституцию культурно-национальной автономии мусульманского населения Европейской России и Сибири (опубликована 16 января 1918 г. )75. Поскольку такая автономия не носила административного характера (хотя у нее были свои законодательство и конституция), она вполне могла уживаться с территориальной автономией башкир. Провозглашенная в середине ноября башкирская автономия была утверждена на курултае в Оренбурге в декабре 1917 г. Там же было избрано Башкирское правительство. Валидов возглавил в нем военный отдел, в январе 1918 г. стал командующим башкирским войском. Завладев 18 января 1918 г. Оренбургом, большевики поначалу отнеслись, по словам Валидова, к башкирской власти нормально: позволили сохранить автономию во внутренних делах, хотя во внешней политике потребовали подчинения центру. 27 января большевистскому правительству была направлена от имени Башкирского правительства телеграмма, в которой говорилось о готовности к соглашению с Советской властью при условии невмешательства ее в дела башкирской автономии . Однако большевики уже тогда предпочитали "советизированную" автономию. 4 (17) февраля 1918 г. Валидов вместе с другими членами Башкирского правительства был арестован по распоряжению Оренбургского губернского и Мусульманского военно-революционных комитетов. В начале апреля он был освобожден во время налета дутовцев на город. Неудавшееся соглашение валидовцев с большевистским центром - во многом результат властной неразберихи - получает в современной литературе подчас неожиданные оценки. Так, татарский публицист А. Халим пишет, что «башкирские националисты во главе с Заки Валидовым пытались отколоть Башкирию от Советской России путем Туранского царства под лозунгом "Башкирия - для башкир!"» В результате подобных, по оценке Халима, "сепаратистских" действий «не стала "де-факто" самая оптимальная форма федеративной государственности двух братских народов - Татаро-Башкирская республика, решение о которой было принято Советским правительством в марте 1918 г. »78 Как свидетельствуют документы того времени, среди мусульман действительно усилилась тяга к интеграции в условиях раскола российского общества. Именно это учитывали мусульманские либералы, которые на 2-м Всероссийском мусульманском военном съезде в Казани (8 января -5(18) февраля 1918 г. ) приняли решение создать Тюркскую федеративную республику из 5 штатов: в Крыму, Казахстане, Туркестане, Поволжье, на Урале и на Кавказе79. С такими планами были вынуждены считаться и большевики, разработавшие в противовес им Положение о Татаро-Башкирской Советской Республике80. В любом случае нет оснований говорить о вали-довских планах создания Туранского государства и, тем более, его пантюркистских и панисла-мистских замыслах. По воспоминаниям очевидцев, после непродолжительного нейтралитета башкиры оказались втянутыми в Гражданскую войну и были вынуждены поначалу связать свою судьбу с атаманом Дутовым. Когда большевики стали угрожать Уфимской губернии, башкирские полки приняли активное участие в борьбе с ними . Летом 1918 г. они участвовали в ожесточенных боях в ауле Куяш, откуда красные отступили в направлении Екатеринбурга. По словам Валидова, в 1920 г. он узнал, что бой при Куяше (90 км от Екатеринбурга) сыграл особую роль в истории России. "Причиной убийства Николая в те дни явилось совместное наступление на Екатеринбург башкир и чехов" , - сообщал ему видный большевик Е. А. Преображенский. Добавим, что за заслуги при взятии белыми Екатеринбурга 2-му башкирскому полку было вручено белое шелковое знамя с серебряным полумесяцем на древке. На знамени на двух языках было написано: "Доблестным освободителям - благодарный Екатеринбург"83. Башкирское правительство сотрудничало не только с Дутовым, но и с Комитетом членов Учредительного собрания, Сибирским правительством. Принцип, на котором базировалась власть в Башкурдистане, Валидов называл бескомитет ной демократией84. "Мы стремились к тому, что тогда называлось "guided democracy"85... Советские же историки86, публикуя мои материалы из красного архива87, решили, что я имею в виду бессоветную демократию" 8. К сентябрю 1918 г. Валидов был в составе Комитета членов Учредительного собрания , на Государственном совещании в Уфе в сентябре 1918 г., был включен в комиссию по организации всероссийской власти. Выступая на ее заседаниях, Валидов откровенно заявлял, что башкирские войска "охотно пойдут с русскими, раз будет исключено опасение, что все делается во имя восстановления антидемократических начал" . Кое-кому такие речи показались вызывающими и амбициозными. Кадет Л. А. Кроль не случайно доказывал, что "нельзя дать Башкирии такой же автономии, как Сибири"91. Комуч в принципе признавал право башкир лишь на культурную автономию, но желая немедленно приобрести поддержку с их стороны, согласился на временное признание территориальной автономии Башкурдистана. Сибирское правительство, напротив, видело в последней опасность для территориальной целостности России. На Уфимском государственном совещании пришли к компромиссу: окончательное решение отложить до Учредительного собрания. И хотя это постановление было обнародовано (опубликован соответствующий документ, подписанный председателем Комуча В. К. Вольским и председателем правительства Башкурдистана Ю.Бикбовым92, а также главой отдела внутренних дел и военного отдела Валидовым93), уже в начале ноября 1918 г. Всероссийское временное правительство поспешило объявить, что все областные правительства в том числе национальные не должны существовать (эсеры, правда, отмежевались от подобного курса94). Колчак, как известно, придя к власти, на третий день после переворота 21 ноября 1918 г. заявил, что не признает автономию Башкурдистана. В тот же день Башкирское правительство круто изменило ориентацию: его представители отправились на переговоры в Москву, а в конце ноября - начале декабря под руководством Валидова в Оренбурге была даже предпринята попытка ареста Дутова, поддерживавшего Колчака. 6 февраля 1919 г. Ленин и Сталин согласились на амнистию башкирским деятелям при условии создания единого фронта против Колчака, заявив, что "со стороны Советской власти гарантия национальной свободы башкир полная"95. Подготовленный под руководством Валидова 19 февраля 1919 г. переход башкирских войск на сторону Советской власти, по признанию белогвардейских авторов, сыграл важную роль в разгроме Колчака96. По свидетельству К. Гоппера, Колчак, узнав о переходе башкир на сторону красных, "начал рвать свои волосы в отчаянии", его национальная политика стала либеральнее, но было уже поздно97. 20 февраля 1919 г. Колчак подписал воззвание к башкирам, размноженное в 40 тыс. экземпляров. В нем, в частности, говорилось: "Не верьте... тем, кто сулит вам несбыточные обещания государственной самостоятельности, кто Российское правительство представляет вам как недоброжелателей вашего религиозного и культурного самоуправле-ния"98. Это не подействовало. Белогвардейской пропаганде оставалось только развернуть кампанию по дискредитации Валидова. Колчаковский публицист в апреле 1919 г. в Екатеринбурге характеризовал Валидова как "молодого человека типа политических авантюристов революционной эпохи". По его словам, "получив от Комуча субсидию в несколько миллионов, Валидов взялся за обработку своих соплеменников., в желательном для эсеров направлении" . Другой правый автор также пытался использовать жупел авантюризма. Он вспоминал, как на Уфимском государственном совещании в сентябре 1918 г. "юнец Валидов изображал правительство Башкирии". Валидов, доказывал он, относился к случайным фигурам, "отчасти увлекавшимся идеей национального шовинизма, отчасти соблазнившимся миллионами, которые лились из русской государственной казны". Возникновение башкирской и других автономий интерпретировалось следующим образом: "Все эти новоявленные правительства гг. Валидовых, Букейхановых100 и т. д. понимали, что только при господстве эсеров они могут рассчитывать на миллионные субсидии, на первые места в гостиницах, поездах, на бесплатные автомобили и на титулы министров" . Разумеется, личных амбиций в революции было предостаточно, но нельзя забывать, что они реализовывались лишь в той мере, в какой встречали отклик в низах. На I Всебашкирском военном съезде 21 февраля 1919 г. Валидов был избран председателем созданного Башревкома, оставаясь им до 18 мая 1919 г. Вскоре, 20 марта 1919 г., было подписано соглашение об Автономной Башкирской Советской Республике как федеративной части РСФСР. В советской историографии этот факт (разумеется без упоминания имени Валидова) считался началом возникновения Башкирской АССР. В последние годы появились иные суждения. Так, А. В. Сагадеев полагает, что, «когда в отечественной литературе рассказывают о создании Башкирской республики, образованной вопреки принятому Советским правительством "Положению о Татаро-Башкирской республике", но зато в полном согласии с пожеланием Заки Валидова, не любят распространяться о том, что он был перед тем фактически колчаковцем, а затем стал "вождем" басмачества» . Налицо стремление использовать старые ярлыки в видах новейшего политиканства. Заключение соглашения с Лениным, между тем, ничуть не гарантировало соблюдения большевиками своих обязательств. Пока большевикам нужна была помощь боеспособных башкирских частей, с советизацией Башкурдистана можно было повременить. В апреле 1919 г. Валидов стал военным комиссаром Башкирской республики, приступив к формированию отдельной башкирской армии. В своей деятельности он был не только искренен, но и самоотвержен. Выступая на 7-м Всероссийском съезде Советов в Москве (5-9 декабря 1919 г. ), он заявил, что башкирские войска, уже показавшие себя в боях, особенно против Юденича, будут "защищать социалистическое отечество и бороться с мировой контрреволюцией до последней капли крови"103. Но и имперские устремления большевиков скоро перестали быть для него секретом. В мемуарах Валидов отмечал: "Лично от Чичерина я узнал, что Советы положительно оценили стремление вести борьбу в рамках России, то есть они были такими же ярыми националистами, как и царские чиновники" . Особое раздражение Москвы вызывала экономическая политика Баш-ревкома. В Башкирской республике торговля считалась обязательным элементом нормального функционирования экономики, вывоз товаров из республики запрещался. Ясно, что "военно-коммунистическое" доктринерство не могло не породить целого ряда конфликтов как внутри руководства башкирской автономии (не без содействия посланцев большевистского центра), так и между РСФСР и Башкирской Автономной Советской Республикой. Кризису отношений с большевиками способствовало также намерение валидовцев «создать мощную политическую организацию, образовав независимую национальную социалистическую партию "ЭРК"». Намерение это было более чем естественным, отражавшим неизбежность многообразия местных инициатив в критических для страны условиях. Но обернулось оно растущим взаимным непониманием и подозрительностью. «Мы хотели иметь партию, независимую от Российской коммунистической партии... - писал Валидов. - Программа у нас была готова... Самойлов, бывший в 1919-1920 гг. представителем ЦК РКП в Башкурдистане, упоминал позднее эту партию, но в его раПриложение Письмо А. -3. Валидова В. И. Ленину. 20 февраля 1923 г. 16° Глубокоуважаемый Владимир Ильич! Возможно, из-за вашей болезни вам не прочитают это письмо, может быть, даже не сообщат, что оно есть, но, поскольку оно написано, разослано в копиях некоторым товарищам и отправлено вам, оно уже является историческим документом. Товарищ Сталин через товарища Рудзу-така сообщает, что я могу вернуться в партию, т. е. делает вид, что ничего не знает о моих антимосковских инициативах и моем присоедин