А.Б.Никольский Некоторые аспекты управления Империей В статье проводится анализ основных принципов государственного управления в Великой Орде – единой общемировой Империи XIV–XVI вв. – и причин ее распада в конце XVI – начале XVII вв. Рассматриваются также некоторые последствия этого распада. Введение. Неизбежность Империи и проблемы реконструкции Сформулированный Н.А.Морозовым принцип непрерывной преемственности человеческой культуры (см. Морозов, 1924–1932) был развит Г.М.Герасимовым, предложившим логически непротиворечивую картину исторического развития человеческой цивилизации от гомеостатических сообществ, ведущих натуральное хозяйство, к общепланетному образованию имперского типа – системе управления, позволившей освоить все пригодные для обитания места планеты (см. Герасимов, 20011). С этой точки зрения переход от гомеостаза к системе с одним управляющим центром представляется вполне закономерным и даже неизбежным. При этом возникает правомерный вопрос: не носит ли такая реконструкция чересчур умозрительный характер? Ведь из традиционной истории мы ничего не знаем о существовании в прошлом человечества беспрецедентного геополитического образования, охватывавшего всю Ойкумену, – напротив, все описанные в источниках империи имели весьма ограниченный ареал распространения и распадались задолго до достижения пределов повсеместной экспансии. Однако, в результате исследований того же Н.А.Морозова, а вслед за ним А.Т.Фоменко в области исторической хронологии выясняется, что традиционная, принятая в настоящее время в науке и обществе хронология древности и средневековья не имеет под собой реальной научной основы, а является плодом умозрительного творчества средневековых схоластов XVI–XVII веков (см. Морозов, 1924–1932; Фоменко, 1999). Если подходить к изучению исторических источников, отказываясь от привязки их к конвенциональной хронологической шкале, очень быстро обнаруживается, что практически все древние и раннесредневековые империи являются лишь фантомными отражениями Великой Ордынской империи XIV–XVI веков, получившие свои места в истории благодаря вышеупомянутой схоластической деятельности средневековых хронологов. Первая серьёзная попытка реконструировать систему управления Великой Империей была предпринята Г.В.Носовским и А.Т.Фоменко (см. Носовский, Фоменко, 1996, 1998, 1999). При этом они столкнулись в своей работе с целым рядом почти непреодолимых трудностей, к числу основных из которых следует отнести: а) практически полное отсутствие надёжно датируемых источников ранее XVII века; б) сознательное искажение информации о своём ближайшем прошлом историографами XVII–XVIII веков во всех странах. (Подробнее об этом: Носовский, Фоменко, 1996, с.368–373; Носовский, Фоменко, 1998, т.I, с.665–672; Носовский, Фоменко, 1999а, с.491–504.) Тем не менее, положение не является таким уж безнадёжным. Во-первых, базовые принципы государственного управления хорошо известны из позднейшей истории, а также из современной политической практики и её научного обобщения. Надо лишь экстраполировать эти принципы на государственное образование, стремившееся осуществлять управление всем обитаемым миром – Ойкуменой, и, естественно, тщательно учесть все различия, из такого стремления вытекающие. Во-вторых, информация о прошлом сохраняется и в поздних, и даже в тенденциозно отредактированных источниках. Методика выявления такой информации хорошо известна в источниковедении. Например, если установлена тенденциозность источника, приверженность его автора-редактора-компилятора определённой политической линии, то сведения, этой линии противоречащие, с большой вероятностью находятся ближе к фактологии реальных событий, чем сведения, «генеральной линии» соответствующие (см., например, Лаппо-Данилевский, 1913, вып.2, с.642; Лурье, 1997, с.27). В настоящей работе предпринимается попытка выявить и обосновать основные механизмы, в соответствии с которыми осуществлялось управление Империей, а также дать самые общие контуры организационно-коммуникационно-сословных имперских структур. Исследование проводилось в два этапа. Вначале были сформулированы теоретические предпосылки самой возможности эффективного управления геополитической структурой, одной из основных целей которой является неограниченная экспансия. На втором этапе проводился поиск информации в источниках, которая могла бы подтвердить или опровергнуть существование таких механизмов управления в реальной истории.^ Понятийный аппарат Перед формулированием теоретических предпосылок управления Империей полезно разобраться со значениями основных используемых терминов. Это, во-первых, позволит избежать неоднозначности в толковании тех или иных понятий в различных документах и в разные эпохи, а во-вторых, может дать ключ к пониманию существа явлений, за этими понятиями скрывающихся. В качестве путеводителей по терминологическим лабиринтам будем пользоваться тремя фундаментальными трудами: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка (Фасмер, 1996); Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов (Бенвенист, 1995); Кеслер Я.А. Азбука и русско-европейский словарь (Кеслер, 2001). Первый из этих словарей хорош в первую очередь своей энциклопедичностью, а два других – принципиально новым, качественным подходом к этимологии: значение слова определяется его первоначальным функциональным смыслом, и все дальнейшие его эволюции прослеживаются с учётом этого принципиального обстоятельства.Империя Начнём с понятия, уже использованного несколько раз в настоящей статье для обозначения исследуемого феномена. Это слово закрепилось в русском языке достаточно поздно, при Петре I. М.Фасмер отмечает (Фасмер, 1996, т.2, с.129) появление этого слова у Шафирова (см. Шафиров, 1717), а производного от империи слова император – у Феофана Прокоповича, т.е. в начале XVIII века. В более ранних документах термин империя также встречается, но во всех таких случаях имеется в виду что-то постороннее, существующее за пределами Руси, – либо это Священная Римская империя, либо это Византийская империя (как полагают комментаторы этих документов, т.к. из самих документов подобные локализации, как правило, не следуют). Что касается смысла самого термина, то он довольно прост: в переводе с латинского imperator означает просто управляющий, а imperia – управление. В данной работе будем употреблять это слово для обозначения социально-властного (государственного) образования, имеющего целью, в отличие от национального государства, неограниченную экспансию и контроль над всем обитаемым миром (Ойкуменой). С точки зрения успешного достижения такой глобальной цели проблема управления в самом деле приобретает первостепенный характер.^ Государь, государство Словарь Фасмера выводит слово государь из русского слова господарь, а слово господарь – из слова Господь (Фасмер, 1996, т.1, с.446, 448). Смысл прозрачен. Имеется в виду государство как владычество. Таким образом, в русском языке до самых новейших времён (XIX век) ничего общего с современным пониманием термина государство не наблюдалось. Т.е. в понятие государство не входили такие важнейшие для современных политологических и юридических дисциплин составляющие, как территория и суверенитет. Просто владычество чего-то над чем-то. Это необходимо иметь в виду, встречая слова государь и государство в древних документах. При этом этимология самого слова Господь остаётся неясной. Словарь Фасмера хранит по этому поводу загадочное молчание, настаивая лишь без каких-либо доказательств на его исконно-славянском происхождении (Фасмер, 1996, т.1, с.448). Отмечу здесь очень интересную версию Я.А.Кеслера, обратившего внимание на то, что датчане «произносят имя Бога-Отца Саваофа (Sabbaoh), а точнее Бога Субботы – Go’ Sabbath практически в точности как русское «Господь», которое также весьма близко к испанскому huesped «хозяин». А если иметь в виду, что само слово «бог» у славян означало счастье (ср. богатый), то имеем тождество Господь-Бог», которое образовано так же, как и «царь-батюшка» (Кеслер, 2001, с.31).^ Орда Интересен смысл термина орда. Здесь тот же словарь Фасмера позволяет сделать удивительные наблюдения (Фасмер, 1996, т.3, с.150). Орда в русском языке заимствовано из тюркского. Причём заимствовано довольно-таки странным образом. В тюркских языках это слово означает либо военный лагерь, либо дворец, шатёр султана, хана. А в русский вошло в значениях кочующее племя и толпа, орава, ватага, скопище народа (Даль, 1994, т.2, ст.1788) – иными словами, что-то беспорядочное, хаотическое, но очень большое и стремительно куда-то несущееся. Однако слово орда буквально совпадает с латинским словом ordo, откуда корень ord- перешёл в западноевропейские языки (английский, немецкий, французский). И во всех этих языках это слово означает нечто прямо противоположное – ряд, порядок. А если мы вспомним значение слова орда в смысле войско, то войско, эффективно воюющее, – это войско безусловно предельно упорядоченное. Получается, что и в тюркских, и в западноевропейских языках рассматриваемый термин обозначает схожие по смыслу понятия. И только русскому языку досталось слово с противоположным смыслом. Это – типичный пример традиционноисторического новояза. Традиционная история очень богата на подобные искажения терминов, когда одним и тем же словом в ясно читаемых политических целях начинают обозначаться противоположные по смыслу понятия. Согласно Я.А.Кеслеру, русская Орда, она же Рада, происходит от первоначального корня ъръдъ, означающего данное слово, присяга. «Поэтому «ордынцы» - это присяжные воины, они же казаки, они же легионеры, они же рыцари» (Кеслер, 2001, с.22, см. также с.214). В данной работе термин орда при написании с прописной буквы употребляется в качестве одного из синонимов термина Империя, а со строчной – как наименование одной из главных имперских структур – армии, войска, обеспечивающего имперскую идею путём её распространения по Ойкумене.^ Хан, кесарь, цезарь, царь Все эти понятия являются синонимами. Пожалуй, только историографы XIX–XX веков стали находить различия в их употреблении. Древние же документы таких различий не улавливают. Хан – слово тюркское, кесарь – греческое, цезарь – позднесредневековый латинизированный вариант греческого слова, а царь – русское сокращение от цезарь (Фасмер, 1996, т.4, с.221, 290-291). И все эти термины означают одно: верховный правитель. Соответственно, этот верховный правитель называется ханом в тюркских источниках, кесарем в греческих, цезарем в латинских, а в русских летописях именуется исключительно царём. Например, известный Девлет-Гирей, крымский хан (как его принято называть в позднейшей историографии), о котором ещё будет идти речь впереди, во всех русских хрониках XVII–XVIII веков назывется исключительно крымским царём.^ Король. Rex. Βασιλεύς Среди немногочисленных дошедших до наших дней русских документов XVI века есть письма и актовые грамоты с упоминанием в них различных европейских королей и королев. Не рассматривая сейчас вопрос о возможной апокрифичности этих источников, попробуем чуть подробнее поразмышлять на тему самого термина король: какой смысл он мог иметь в то время. При попытке выяснить происхождение этого интересного слова мы сталкиваемся с самой настоящей этимологической загадкой, на грани сенсации. Заглянув в тот же словарь Фасмера, легко обнаружить, что слово с таким корнем присутствует только в славянских языках – русском, украинском (король), болгарском (кралят), сербохорватском (крâљ), польском (król), чешском (král), словацком (král'), словенском (králj) и т. д. (Фасмер, 1996, т.2, с.333). Сенсация же заключается в том, что этимологию этого слова Фасмер выводит из… имени Карла Великого (и в подтверждение своего мнения приводит ссылку на работы ещё 13 специалистов, считающих точно так же). Факт совершенно феноменальный в своей исключительности. Ведь это слово попало только в славянские языки. В самом деле, по-латыни – rex, по-английски – king, по-немецки – könig, по-французски (а Франция в традиционной истории – метрополия империи Карла Великого!) – roi. Возникает законный вопрос: чем так прославился этот Карл на славянских землях, чем уж так велик и ужасен он был для славянских народов, если они даже вставили в свои языки его имя в качестве универсального термина, обозначающего правителя государства? Особенно для западных славян, которые этим словом называли не только иностранных, но и своих правителей. Похоже на то, что несмотря на законность вопрос получился риторическим. А в таком случае не имеет ли смысла поискать другую этимологию? Надо отдать должное научной честности М.Фасмера – в спорных случаях, подобных этому, он приводит и мнения, с которыми не согласен. И одно из этих мнений (польского лингвиста Рудницкого) очень любопытно: он производит слово король от исконно-славянского карать. И если допустить, что Рудницкий прав, то мы придём к любопытному выводу: королями назывались имперские наместники в Европе, одной из основных функций которых была именно карательная. Слово rex, засвидетельствованное только в италийском, кельтском и индийском, то есть на западной и восточной окраинах индоевропейского ареала, принадлежит, по Э.Бенвенисту, к очень древней группе религиозно-правовых терминов. Сопоставление лат. rego с гр. όρέγω ‘простирать, протягивать’ и изучение исконного значения reg- в латинском языке приводят лингвиста к выводу, что rex – скорее жрец, чем царь в современном понимании, т.е. лицо, обладающее властью очертить расположение будущего города или определить черты правопорядка (Бенвенист, 1995, с.249–252). Что же касается греческого термина βασιλεύς, обычно отождествляемого с царём, то Э.Бенвенист полагает, что лицо, называемое так, осуществляло магико-религиозные функции, вероятно изначально заданные трёхчастной структурой общества (о чём ниже). Скипетр – символ его власти – первоначально был просто палкой, дорожным посохом вестника, передающего начальственные речи (Бенвенист, 1995, с.258). Таким образом, базилевс тоже оказывается разновидностью имперского наместника.Общие подходы к организации управления Формулируя задачу неограниченной всемирной экспансии, Верховное правительство Империи неизбежно должно было ставить перед собой вопросы обеспечения управляемости создаваемого геополитического образования. И не просто ставить, а находить механизмы решения этих вопросов. Попытаемся поставить себя на место Верховного имперского правительства и для начала сформулировать те вопросы, без решения которых задача всемирного распространения имперской власти не может быть осуществлена в принципе.Во-первых, нужен надлежащий силовой ресурс. Любое властное решение, принятое в центре (в столице Империи – ханской ставке), должно неукоснительно исполняться в любой точке контролируемой территории – иначе просто бессмысленно говорить о наличии центральной имперской власти. Следовательно, необходим и механизм принуждения тех, кто с принятым решением не согласен. В качестве силового ресурса Империи будем рассматривать военную силу – регулярное войско, орду.Второе, не менее, а в определённом смысле и более важное: идеология. Власть, держащаяся на голом принуждении, не может быть устойчивой. Гораздо легче управлять, когда тот, кто управляет, и тот, кем управляют, являются единомышленниками в достижении общей цели. Идеологией Империи была единая монотеистическая христианская религия. Можно назвать эту религию и православием. А можно и правоверием. Только тогда нужно чётко понимать, что это совсем не то православие и совсем не то правоверие (мусульманство), какими они являются сейчас. Современное православие – это продукт XVII века, послераскольная религия. И мусульманство приняло современные формы также только в XVII веке. Христианская религия до раскола (т.е. как раз в период существования Империи) была, по-видимому, существенно иной.Третья проблема, которую надо решать, – коммуникации. Изданный в центре приказ надо иметь возможность довести до исполнителя, на каком бы расстоянии от центра он ни находился, даже на противоположной стороне земного шара. В таких условиях вопрос о коммуникациях приобретает важнейшее, принципиальнейшее значение. Выясняется, что механизм осуществления коммуникационных мероприятий, – естественно, с поправкой на технические средства, доступные в XIV–XVI веках, – существует. И механизм этот заключается в определённой системе организации путей сообщения в Империи (см. детали: Носовский, Фоменко, 1999а, с.127–128). Также интересна (в плане реконструкции коммуникационной структуры Империи) география расположения основных евразийских столиц. (См. подробное рассмотрение этого вопроса: Носовский, Фоменко, 1998, т.2, с.244–254, а также в материале В.Жаркова «Некоторые особенности распределения точек на земной поверхности», опубликованном в Интернете.) Ещё одним средством, благодаря которому в Империи решалась как проблема коммуникаций, так и проблема идейного единства, – это наличие на всей территории Империи единого языка общения. Понятно, что наличие такого языка самым благоприятным образом сказывается как на коммуникационных возможностях, так и на взаимопонимании подданных. Я.А.Кеслер установил, что таким единым языком в Великой Орде был древнерусский, или старославянский, язык, прямым наследником которого является современный русский (см. Кеслер, 2001, 2002). И, четвёртое, без чего не обойтись, – это экономика. Для эффективного управления Империей необходимо наличие на всей её территории эффективных товарно-денежных отношений. Имеется достаточное число свидетельств того, что эффективные товарно-денежные отношения в Орде существовали. Более подробное рассмотрение этого вопроса выходит за пределы настоящей статьи. Единственное, что хотелось бы здесь отметить, – это то, что гиперцентрализованная экономика не может быть эффективной. Это мы хорошо знаем на примере нашей совсем недавней истории, когда после громадного перенапряжения всех ресурсов Советский Союз всё-таки распался, и главной причиной распада советской империи, главной причиной поражения коммунистической идеи вообще была её экономическая неэффективность.^ Возможность реконструкции и состояние источниковой базы Представляется, что ключом к реконструкции основных механизмов управления Империей может стать русская история XVI века. Во-первых, XVI век – это период расцвета Империи, век её наибольшего могущества, век, в течение которого под контроль Империи было поставлено наибольшее число территорий. Во-вторых, это наиболее поздний, т.е. наиболее приближенный к настоящему времени, период существования Империи, и информация, дошедшая из этого века, в целом более надёжна, чем информация из более древних веков. В-третьих, необходимо иметь в виду, что именно этот, поздний, период подвергся наиболее поспешной, а значит, и наиболее грубой фальсификации со стороны придворных историографов уже в XVII веке, сразу после прихода к власти новой династии (Романовых). Если «древнюю» русскую историю писали системно и сосредоточенно историки XVIII века (см. Носовский, Фоменко, 1999), то своё ближайшее прошлое новая, утвердившаяся на российском троне династия постаралась исказить прежде всего и раньше всего. Грубость и поспешность этой фальсификации дают нам шанс на восстановление подлинной информации о предшествующем XVI веке. Тем не менее, взгляд на источниковую базу русской истории эпохи Ивана Грозного приводит к обескураживающему выводу. Информации о XVI веке сохранилось настолько мало, что историкам приходится собирать её буквально по крупицам. Но даже собранная по крупицам информация в большинстве случаев не может быть признана достоверной. Известный исследователь «эпохи Грозного» Р.Г.Скрынников в своём фундаментальном труде «Царство террора» в специальной главе приводит обзор основных источников этого периода русской истории (Скрынников, 1992, с.10–69). Эти источники можно разбить на шесть основных групп. 1) »Синодик опальных царя Ивана Грозного». Подлинник не сохранился. Известен в многочисленных противоречащих друг другу копиях. Скрынников проделал громадную работу по восстановлению первоначального текста синодика и опубликовал его в приложении к своему труду (Скрынников, 1992, с.529–545). Но всё это нисколько не помогает в решении вопроса о подлинности и достоверности данного документа. Он вполне мог быть изготовлен в XVII веке или даже позже. 2) Официальные московские летописи в различных редакциях и списках, а также местные летописцы, в особенности Псковский и Новгородские. Как уже отмечалось, к датировке всех русских летописей имеются серьёзные претензии. Есть веские основания полагать, что все они изготовлены не ранее конца XVII века (см. Носовский, Фоменко, 1996, 1999). 3) Эпистолярное наследие XVI века, включающее письма Андрея Курбского, Ивана Грозного и других лиц. Вопрос о подлинности переписки Грозного с Курбским и других посланий Грозного является предметом острейшей дискуссии в академической исторической науке вот уже более тридцати лет, сразу после выхода сенсационной книги профессора Гарвардского университета Эдварда Кинана «Апокрифические сочинения Курбского – Грозного. Происхождение в XVII веке «корреспонденции», приписываемой князю А.М.Курбскому и царю Ивану IV», в которой автор высказал и обосновал гипотезу о том, что знаменитая переписка является литературным произведением, написанным в XVII веке (Кинан, 1971). (Я.С.Лурье указал (Лурье, 1981, с.218), что впервые в подлинности переписки Ивана Грозного с Андреем Курбским усомнился в 1956 году советский историк С.М.Дубровский – Вопросы истории, 1956, № 8, с.121–129; № 9, с.203.) В опровержение книги Э.Кинана вышло бесчисленное количество статей отечественных историков и даже целая книга (Скрынников, 1973). Все они единодушны в том, что переписка является подлинной, но, что интересно, строят свои доказательства на исключающей друг друга аргументации – см., например, указание Я.С.Лурье на некорректность аргументации Р.Г.Скрынникова, автора наиболее объёмной и известной работы по опровержению версии Э.Кинана (Лурье, 1981, с.223). А нам приходится констатировать, что корректных доказательств подлинности переписки пока не представлено и сомнения, высказанные Э.Кинаном, остаются. А если переписка Грозного с Курбским была подделана в XVII веке, что могло помешать подделке остальных писем? Всё это – предмет отдельного интереснейшего исследования, выходящего за рамки настоящей статьи. 4) «История о великом князе Московском» князя А.М.Курбского. То же самое. Подложность переписки Курбского заставляет предположить подложность и этого сочинения. (Что, кстати, и сделал Э.Кинан.) 5) Духовное завещание Грозного. Сохранилось в единственной испорченной поздней копии без даты. Причём, как показал выполненный Скрынниковым текстологический анализ, копия снята не с окончательного варианта, а с черновика, в котором присутствуют различные варианты распоряжений о наследстве (Скрынников, 1992). Нет никаких оснований считать такой текст подлинным документом эпохи «Грозного». 6) Записки иностранцев И.Таубе и Э.Крузе, А.Шлихтинга, Г.Штадена. Данные источники (см. Таубе, Крузе, 1922; Шлихтинг, 1934; Штаден, 1925) и в русской, и в зарубежной историографии всегда рассматривались как дополнительные ввиду явной субъективности авторов и сомнительности целого ряда их свидетельств. Более того, в свете вышеизложенных претензий к принятой датировке русских источников, есть основания для тщательной проверки аутентичности и датировки указанных записок иностранцев. Впрочем, некоторые показания этих источников (а именно, те, которые не согласуются с официальной романовской трактовкой опричных событий) представляют известный интерес, так как такие показания вполне могут свидетельствовать о следах каких-то подлинных событий и их оценок, не подвергшихся цензуре «создателей русской истории». Может быть, такая ситуация только с нарративными (повествовательными) источниками? Может быть, с правительственными документами, с актами распорядительного характера дело обстоит принципиально по-иному, и именно такие документы должны быть использованы в первую очередь для реконструкции механизма государственного управления Российским государством в XVI веке? В качестве ответа на эти вопросы приведу без комментариев подборку цитат из работ отечественных историков. «...документов правительственной деятельности от XVI столетия сохранилось крайне мало. Описи архивов XVI – начала XVII в. можно рассматривать и как мартирологи погибших для нас архивных исторических источников» (Шмидт, 1984, с.172). «...исследователям известны лишь немногие, иногда случайные, документы правительственной деятельности XVI в.» (Шмидт, 1984, с.5). «Из названных в Описи (имеется в виду Опись Царского архива 1570-х гг. – А.Н.) документов внутренней политики подавляющее большинство безвозвратно исчезло» (Шмидт, 1984, с.109). «История Боярской думы в изучаемый период может быть прослежена только в самых общих линиях, что объясняется скудостью сохранившихся источников» (Зимин, 1972, с.409). Это о времени Василия III. С.О.Шмидт добавляет: «О деятельности Боярской думы времени правления Ивана IV известно значительно больше материалов, но основной массив источников о каждодневной работе Боярской думы утрачен, и уцелевшие документы не всегда достаточно представительны и типичны для научно обоснованных утверждений, поэтому подчас приходится довольствоваться соображениями предварительного характера, опирающиеся преимущественно на описательные (нарративные) источники» (Шмидт, 1984, с.93). «Акты, датированные временем до 1626 г., – сравнительная редкость» (Тихомиров, 1973, с.350). «...количество дел до Смутного времени прямо ничтожно в сравнении с тем, что сохранилось за XVII в., количество документов за первую четверть этого века, т.е. до пожара 1626 г., не составляет сотой части документов последующего времени XVII в.» (Веселовский, 1978, с.301). С.О.Шмидт резюмирует: «...исследователь остаётся лишённым возможности составить опирающиеся на достаточно прочную источниковую базу представления о каждодневном функционировании центральных учреждений и системе их делопроизводства в XVI в.» (Шмидт, 1984, с.174). Повторюсь: такое состояние источниковой базы по-настоящему обескураживает. Но ещё более обескураживает то, каким образом традиционные историки компенсируют фиксируемую ими самими информационную скудость. Завершу этот раздел ещё одной подборкой цитат. «...рассматривая период становления центральных учреждений XVI-XVII вв., приходится иногда довольствоваться гипотетическими построениями или даже по-прежнему излишествовать приёмами исторической аналогии, привлекая для описания и объяснения явлений XVI в. факты и из истории XVII в.» (Шмидт, 1984, с.174). «В настоящее время мы пока не имеем возможности судить полностью о структуре и организации работы складывавшихся в первой половине XVI в. приказов. Скудость материалов приказного делопроизводства XVI в. затрудняет решение этого вопроса, и историки пока вынуждены переносить структуру и организацию работы приказов XVII в. и на приказы XVI в.» (Леонтьев, 1964, с.113, примеч.136). Так отливается железобетонная историческая версия, попадающая затем в учебники и энциклопедии. И это несмотря на то, что ещё в начале XX века А.Е.Пресняковым было высказано обоснованное мнение о неправомерности такого подхода: «...выясняется искусственность соединения в один исторический период XVII и XVI вв. (не говоря уже о предыдущих): смута вырыла более глубокую пропасть между ними, чем петровские реформы между Петербургской и Московской Русью». И далее: «...для истории нашей государственности более существенны черты отличия, чем сходства, между царствованиями Алексея Михайловича и Ивана Грозного» (Журнал Министерства юстиции, 1909, № 2, с.294-295). Кстати, это отличие можно зафиксировать и вполне наглядно, обратившись к картам XVII века, на которых наша «великая держава» умещалась в то время между Нижним Новгородом на востоке, Тулой на юге и Можайском на западе. Необходимо, впрочем, отдать должное представителям советской исторической школы: многие из них прекрасно понимают масштаб проблемы и в своих выводах предельно аккуратны. И только привязанность к априорно принятой и, как показал А.Т.Фоменко, не основанной на исторических фактах традиционной хронологической версии не позволяет им сделать следующий шаг. Попробуем сделать этот шаг за них. Тем более что историки – представители советской исторической школы XX века ввели в научный оборот массу неизвестного или не принимавшегося в рассмотрение материала, которым теперь можно пользоваться. Вот как это произошло. Известно, что в 30-е–40-е годы прошлого века «эпохой Грозного» чрезвычайно заинтересовался И.В.Сталин, имевший (как любой правитель в любые времена) свои конкретные политические идеи и цели и сформулировавший под эти идеи и цели политический заказ историкам. К проекту по реализации сталинского заказа были подключены громадные силы и ресурсы, в том числе квалифицированные научные кадры. А по исчерпании заказа сформировалась устойчивая традиция. Такие выдающиеся исследователи, как М.Н.Тихомиров, А.А.Зимин, Р.Г.Скрынников, Я.С.Лурье, Д.Н.Альшиц, С.О.Шмидт и многие другие вскрыли массу архивного материала, и практически всё, что они могли найти, они нашли. И материалами, которые добыли советские историки, теперь можно пользоваться в попытке восстановить истину. В этом, а также в сформулированном выше теоретическом подходе – основной шанс на реконструкцию механизма управления Империей.Основные принципы управления Империей (попытка реконструкции) В качестве попытки реконструкции основных механизмов управления Империей предлагается слудующая гипотеза:Два основных принципа, которые обеспечивали управляемость общепланетным геополитическим образованием, – это разделение властей и договорная система.Разделение властей Власть в Империи была разделена не так, как рекомендовали французские просветители XVIII века, а существенно иначе: на военную, светскую и духовную.^ Военную власть осуществлял царь-хан, руководитель имперского войска.Духовную власть осуществлял духовный лидер (патриарх, митрополит). По-видимому, до взятия Царьграда турками в 1453 году центром духовной власти Империи продолжал оставаться Царьград, он же Константинополь. И его уполномоченные представители осуществляли духовную власть на всей территории Империи.^ Светская власть – это наиболее автономная и распределённая ветвь власти. Великий князь, удельные князья, европейские короли (см. выше возможную этимологию этого слова) – всё это светские наместники, которые осуществляли светскую (гражданскую) власть на подведомственной им территории. Здесь интересно отметить, что вывод о трёхчастной структуре имперского общества делает и Э.Бенвенист путем анализа значений индоевропейских социальных терминов: структура и иерархия общества определялась тремя основными общественными функциями – жреца, воина, земледельца (Бенвенист, 1995, с.187–195).^ Договорная система Очевидно, что военная власть наиболее централизована и призвана для выполнения в основном глобальных задач, а также для осуществления силовых акций, удерживающих Империю в единстве и подчинении. Для реализации повседневного управления необходима некая локализация территории, т.к. невозможно повседневно управлять всей планетой сразу. Поэтому всё пространство Империи было разделено на страны-территории, которые управлялись наместниками, назначаемыми царём-ханом. Управление осуществлялось на принципах широкой самостоятельности наместников, от которых требовалось выполнение только двух условий-обязательств: признание верховной власти царя-хана и своевременная неукоснительная выплата установленной дани. Логично предположить, что подобная система взаимоотношений «центра» и «регионов» фиксировалась в виде договоров между царём-ханом и наместниками. Оказывается, что это предположение подтверждается анализом дошедших до нас источников. Вот какие интересные наблюдения сделал Р.Г.Скрынников: «Крупная феодальная вотчина возникла уже в Древней Руси. Наиболее основательно в литературе исследован процесс возникновения крупного землевладения в Новгородской земле». «Древнейшие законодательные памятники и летописи подтверждают вывод об активном процессе формирования феодального землевладения на Руси (в виде княжеского домена, а также однотипной с ним боярской вотчины) в конце XI – начале XII в.» «...княжеский домен в конце XI-XII в. формировался в первую очередь за счёт окняжения крупных крестьянских волостей». «Становление княжеского домена – собственности главы государства – оказало значительное влияние на политическую структуру русского общества. Вслед за доменом на Новгородских землях начало быстро расти боярское вотчинное землевладение. Формирование русского боярства было тесно связано с развитием вотчины в XIII-XV вв. В Новгороде Великом бояре достигли такого могущества, что сломили княжескую власть. Завоевав Новгород, Москва воспользовалась победой, чтобы возродить великокняжеские владения в пределах Новгородской земли. Речь шла о столкновении принципов, двух типов политической эволюции. Московские государи осуществили первый в русской истории опыт ликвидации большой социальной группы. Они конфисковали вотчины и выселили из пределов Новгорода всех местных бояр и прочих землевладельцев, составлявших высшие слои новгородского общества. Таким образом, речь шла не о вхождении Новгорода в состав России, не об объединении русских земель (Москвы и Новгорода), а о завоевании Новгорода, положившем конец боярско-вечевой республике». «Московская знать помогла династии одолеть новгородское боярство. Но для самой этой знати успех имел роковые последствия. Падение Новгорода создало почву для рождения московского самодержавия. В царствование Ивана Грозного знать пожала плоды нового порядка, при котором взаимоотношения между государством и высшими сословиями строились на основах принципа обязательной службы с земли». «...введение обязательной службы с земли при Иване IV фактически означало упразднение частной поземельной собственности, «экспроприацию общества короной». «...военная служба требовалась от всех землевладельцев, поэтому земельные владения не давали основания для независимости; дворянство не имело голоса как корпорация». «На Западе, как подчёркивают зарубежные историки, отношения между монархом и его вассалами имели договорный характер, тогда как в России господствовал принцип обязательной службы, выражавший подчинённость дворянства монарху. Изложенная концепция требует уточнений. В Новгородской феодальной республике XII-XV вв. политические отношения носили договорный характер. Новгородские посадники и вече заключали договор («ряд») с князем, приглашая его в Новгород, и «указывали ему путь», если он нарушал договор. Этот порядок рухнул после завоевания Новгорода Москвой» (Скрынников, 1992, с.70–72). Проанализировав совокупность вышеперечисленных наблюдений, а также учитывая (см. Носовский, Фоменко, 1999, с.15–29, 34–36, 56–60, 116–121; Носовский, Фоменко, 1998, т.I, с.408–412): а) локализацию на Волге Великого Новгорода – столичной области Империи, б) скомпилированность фигуры Ивана IV «Грозного» из 4-х реальных правителей, в т.ч. регентство Захарьиных-Романовых в период опричнины, в) 100-летний хронологический сдвиг в русской истории, в соответствии с которым часть событий эпохи Ивана IV «Грозного» оказалась перемещена в эпоху Ивана III, г) отсутствие надёжно датированных русских летописей ранее конца XVII века, можно сделать следующие несложные выв