А.А. ФедотоваИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ КАК ФАКТОР ФОРМИРОВАНИЯ СМЫСЛА В ПОВЕСТЯХ Н.С. ЛЕСКОВА «ПОЛУНОЩНИКИ» И «ЗАЯЧИЙ РЕМИЗ»Существенной характеристикой текстов Н. С. Лескова является семантическая многослойность. По образному выражению Л. Аннинского, «лирика будет прикрываться баснословием и серьезность будет идти по лезвию, все время грозя обернуться горькой шуткой»1. Комментируя повести «Полунощники» и «Заячий ремиз», Лесков отмечал их смысловую неоднозначность. Так, в письме к Стасюлевичу писатель дал «Заячьему Ремизу» следующую характеристику: «эта «веселая штука» писана манерою капризною, с отступлениями и рикошетами»2. О повести «Полунощники» Лесков писал Л. Н. Толстому: «В "Полуношниках", очевидно, подкупает комедийная сторона, но там есть и другие стороны»3. Возникновение семантической многослойности в «Полунощниках» и «Заячьем ремизе» связано с включением в текст повестей интертекстуальных элементов, формирующих скрытые смысловые уровни. Учитывая принцип цитирования, рассмотрим особенности смыслообразования данных произведений с точки зрения сочетания в них «своего» и «чужого» текстов. В «Полунощниках» источниками интертекстуальных отсылок выступают философские трактаты Л. Н. Толстого и текст Священного писания. Своеобразие использования Лесковым полигенетической цитаты (цитаты, отсылающей к нескольким претекстам) в процессе формирования смысла текста можно проследить на примере мотива труда, занимающего основополагающее место в социально-философских трактатах Л. Н. Толстого 1880-х гг. Вопрос о роли труда в жизни человека Толстой затрагивает уже в трактате «В чем моя вера?», отмечая, что «несомненное условие счастья есть труд, во-первых, любимый и свободный труд, во-вторых, труд физический, дающий аппетит и крепкий, успокаивающий сон»4 (Здесь и далее, помимо специально оговоренных случаев, выделения в цитатах наши – Ф. А.). Если в этой работе Толстой рассматривает проблему труда в ее нравственном аспекте и приходит к выводу о том, что «человек не затем живет, чтобы на него работали, а чтобы самому работать на других» [4:191], то в трактате «Так что же нам делать?» он уже дает практические рекомендации по поводу того, какой труд необходим человеку. Как заметили уже современники писателя, «физический труд возводится графом Л. Толстым в первую, несомненную нравственную обязанность человека, выполнение которой требуется не как средство только для достижения каких-либо целей, а само по себе, как цель»5. В повести «Полунощники» мотив труда связан с образом главной героини Клавдиньки. Характеризуя Клавдиньку, рассказчица говорит о том, что она «сшила себе сама черное кашемировое платье и белые рукавчики и воротнички, и сама их моет и гладит», «и пристряла к тому, чтобы из глины рожи лепить, и научилась все, какие только есть принадлежности, она возьмет и вылепит, а потом на фарфоре научилась красить»6 [6:50] В словах героини Лескова звучит следующее объяснение ее поступков: «Всякий человек имеет нужду трудиться; это его назначение, и в этом для него польза» [6:94]. Выражение «Всякий человек имеет нужду трудиться; это его назначение, и в этом для него польза» находит несколько соответствий в тексте трактата Толстого «Так что же нам делать?». Говоря о необходимости труда, Толстой замечает: «То же самое и с физической работой. Достоинство человека, его священный долг и обязанность употреблять данные ему руки и ноги на то, для чего они даны»7; «занятие теми физическими работами, которые мне необходимы, как и всякому человеку, не только не мешало моей специальной деятельности, но было необходимым условием полезности, доброкачественности и радостности этой деятельности» [7:239]; «первое и несомненное дело мое было то, чтобы кормиться, одеваться, отопляться, обстраиваться в этом самом состояла и состоит первая и несомненная обязанность всякого человека» [7:231]. Лесков цитирует используемое Толстым выражение «всякий человек». Кроме того, приемом, обеспечивающим связь между текстами, оказывается употребление Лесковым синонимов: выражениям «священный долг», «обязанность», «необходимое условие», «необходимость» из текста Толстого соответствуют слова «нужда», «назначение»; «полезность» - «польза», «физическая работа» - «труд». Мотивируя необходимость труда для человека, Л. Н. Толстой неоднократно цитирует текст Священного писания. Так, в «Так что же нам делать?» он ссылается на следующий отрывок из текста Библии: «В Библии сказано, как закон человека: "В поте лица снеси хлеб, и в муках родиши чада"» [7:252]. Лесков вкладывает в уста своей героини следующее объяснение необходимости труда: «"Что же ты исполняешь?" "Всем повеленное: есть хлеб свой в поте лица"» [6:91]. Одной из наиболее очевидных параллелей к данным словам является следующее положение Ветхого Завета: «Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт., 3:16 - 19). Текст Лескова и Толстого построен по одной модели: прямая речь, представленная как сложносочиненное предложение из двух частей, предваряется безличными конструкциями, выражающими семантику всеобщего закона. Между тем, семантическое наполнение их различно. В данном случае Лесков не опирается в полной мере ни на текст Библии, ни на текст трактата Толстого. В заключительных главах «Так что же нам делать?» Толстой ссылается на текст Библии, развивая мысль о том, что все его предыдущие наставления касались, прежде всего, мужчин, понимание же роли женщины в этот период своей деятельности у него вполне совпадало с ветхозаветным: «Не те женщины, которые заняты своими талиями, турнюрами, прическами и пленительностью для мужчин и не те тоже, которые ходят на разные курсы и стараются избавиться от рождения детей с тем, чтобы не препятствовать своему одурению, которое они называют развитием, а те женщины и матери, которые, имея возможность избавиться от рождения детей, прямо, сознательно подчиняются этому вечному, неизменному закону» [7:254]. В контексте этого высказывания Толстого тот факт, что Лесков делает последователем толстовского учения женщину, а не мужчину, можно рассмотреть как элемент полемики с Толстым. Спор Лескова с Толстым по поводу роли женщины наметился еще в статье Лескова «Загробный свидетель за женщин», опубликованной в 1886 году. В этой статье Лесков, ссылаясь на мнение Н. И. Пирогова, высказывал несогласие с идеей Толстого о вреде женского образования и ограничении роли женщины в обществе. Героиня Лескова видит свое назначение в труде, который, по мысли Толстого, больше соответствует обязанности мужчины. Назначение же женщины как матери ею отвергается, причем свое утверждение Клавдинька подкрепляет ссылкой уже не на Ветхий Завет, а на Евангелие: «Я думаю, что выйти замуж за достойного человека – очень хорошо, а остаться девушкою и жить для блага других – еще лучше, чем выйти замуж кто женится, тот будет нести заботы, чтобы угодить семье, а кто один, тот может иметь заботы шире и выше, чем о своей семье» [6:97]. Эти слова героини Лескова являются отсылкой к посланиям апостола Павла: «Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу» (1-е Кор., 7:33 - 34); «Ибо написано: возвеселись, неплодная, нерождающая; воскликни и возгласи, не мучившаяся родами; потому что у оставленной гораздо более детей, нежели у имеющей мужа» ( Галл, 4:27). Между тем, есть основание считать, что и эта фраза Клавдиньки своим первоисточником имеет не только Евангелие, но и текст Толстого. Сам Лесков указывал на их соответствие в своем письме к Л. Н. Толстому от 1 августа 1891 года: «Прочитывая теперь Новый Завет и Вашу книгу «О жизни» (в полном виде) я нашел довольно мест, которые в Вашей книге представляют только развитие того, что уже сказано в Новом завете и благоприемлется без раздражения и гнева. Таковы, например, мнения Павла о браке, - что брак хорошо, а без него лучше» [3:352]. В этой фразе Лескова отразилась та особая призма, сквозь которую смотрел на тексты Толстого Лесков. Он воспринимал их, исходя из Евангельских текстов, а тексты Евангелия – учитывая то, как их прочитал Толстой. Приведенный анализ показывает, что полигенетический интертекст значительно расширяет смысловой потенциал повести. Обращение к аллюзийности, цитатности делает творческий процесс формой игры автора с читателем, активизирует культурную, социальную, психологическую память читателя. Смысл конкретной жизни героини поднимается до уровня человеческой истории и культуры. Евангельские сюжеты используются Лесковым через перекодировку текстов Толстого. Мы наблюдаем в данном случае креативную функцию интертекстуальности, когда толстовские мотивы и стилистика, переплетаясь с библейскими, становятся собственно лесковским текстом. Основными источниками интертекстуальных отсылок в повести Лескова «Заячий Ремиз» являются текст Священного писания и философские трактаты Григория Сковороды. Главным механизмом включения в повесть «чужого» слова становится искажение первоисточника, наблюдаемое как на текстовом, так и на смысловом уровне. Писателем используются различные способы трансформации претекста: перекодирование заимствованных элементов, неверная атрибуция цитат, неверное цитирование, перекомбинация заимствованных элементов, бурлеск. Своеобразие процесса формирования смысла в повести можно проследить на примере использования Лесковым текста Григория Сковороды. Лесковым вводит в «Заячий ремиз» три атрибутированные цитаты из произведений философа: одну он приводит в эпиграфе и две – в речи героев, предводителя дворянства князя Мамура и учителя Оноприя Перегуда - архиерея. Эпиграфом повести является реплика из диалога «Разглагол о древнем мире» Григория Сковороды: «Стань, если хотишь, на ровном месте и вели поставить вокруг себя сотню зеркал. В то время увидишь, что един твой телесный болван владеет сотнею видов, а как только зеркалы отнять, все копии сокрываются. Однако же телесный наш болван и сам есть едина токмо тень истинного человека. Сия тварь, будто обезьяна, образует яйцевидным деянием невидимую и присносущную силу и божество того человека, коего все наши болваны суть аки бы зерцаловидные тени»8. В оригинале слова, вынесенные Н. С. Лесковым в эпиграф, выглядят следующим образом: «стань же, если хочешь, на ровном месте и вели поставить вокруг себя сотню зеркал венцом. В то время увидишь, что един твой телесный болван владеет сотнею видов, от единого его зависящих. А как только зеркалы отнять, все копии сокрываются во своей исконности, или оригинале, будто ветви в зерне своем. Однако же телесный наш болван и сам есть едина токмо тень истинного человека. Сия тварь, будто обезьяна, образует лицевидным деянием невидимую и присносущую силу и божество того человека, коего все наши болваны суть аки бы зерцаловидные тени»9 (подчеркнуты те выражения, которые исключаются Лесковым при использовании претекста). Лесков исключает те части цитаты, которые связывают реплику со всем диалогом (так, Сковорода сравнивает всех людей, «обретающихся в едином господнем человеке» с яблочным зерном, в котором «дерево с коренем, с ветвями, с листьями и плодами скрылось»). Кроме этого, исключаются фрагменты, не оказывающие существенного влияния на смысл высказывания («венцом», «от единого его зависящих»), что не меняет значение цитаты в целом. В тексте повести встречаются еще две цитаты из Григория Сковороды: «^ И тот (князь – А. Ф.) сказал: - У вашего философа Сковороды есть одно прелестное замечание: "Цыпленок зачинается в яйце тогда, когда оно портится"» [8:523], «"Верти не верти, а треба пролагать путь посреде высыпанных курганов буйного неверия и подлых болот рабострастного суеверия", а сие, если помните, изречение оного вечнопамятного Григория Барсовы Сковороды» [8:442]. Однажды атрибутированные, цитаты из Григория Сковороды не раз повторяются в тексте повести уже в речи главного героя Оноприя Перегуда, становясь лейтмотивами повествования. Между тем, Лесков использует их в трансформированном виде, вкладывая в уста героя следующие выражения: «Ведь у меня особая обязанность: я должен отлетать на болота и высиживать там цаплины яйца. Из них выйдет жар-птица!» «Оноприй улетает отсюда "в болото" и там высиживает среди кочек цаплины яйца, из которых непременно должны выйти жар-птицы» [8:528]. « - Вам, я думаю, жутко там ночью в болоте? - Нет; там нас много знакомых, и все стараются вывести жар-птицы, только пока еще не выходят потому, что в нас много гордости» [2:528]. «Жар-птица не зачинается, когда все сами хотят цаплины яйца съесть» [8:529]. Трансформация исходных высказываний происходит за счет перекомбинации элементов нескольких цитат, а также с помощью приемов реализации метафоры (цыпленок зачинается в яйце – высиживать яйца) и паронимической аттракции (цыпленок - цаплины). В результате подобного искажения смысловая однозначность претекста исчезает, текст перестает поддаваться однозначной интерпретации. Множественность значений возникает на пересечении смыслов нескольких интертекстов. Приведенный эпиграф также подвергается трансформации за счет проникновения в него образа из другой цитаты Григория Сковороды: в нем Лесков меняет слово «лицевидный» на «яйцевидный». Возникающее при этом «затемнение» смысла претекста является средством игры с читателем, средством вовлечения его в процесс смыслообразования. Трансформация претекстов в текстовом поле «Заячьего ремиза» является важным средством формирования семантики повести. Повторяемость интертекстуальных отсылок способствует обыгрыванию одного слова в различных контекстах. Искажение и перекомбинация элементов претекста создают поливариантный код, «мерцающие смыслы» слов формируют смысловой объем произведения. Процедура обнаружения смысла в авторской стратегии превращает процесс чтения в игру с читателей. Тексты Н. С. Лескова характеризуются смысловой открытостью, возникающей в результате использования писателем различных стратегий работы с претекстами. Смысловая множественность может формироваться как за счет взаимодействия нескольких претекстов (использования полигенетической цитаты в повести «Полунощники»), так и за счет трансформации претекста («искажение» цитаты в повести «Заячий ремиз»). Цитаты в текстах Лескова наслаиваются по принципу лоскутного письма, одна цитата проявляется из-под другой, происходит наложение нескольких смыслов, вследствие чего формируется новое, имеющее право на автономный способ существования. Элементы «своего» и «чужого», связанные определенным механизмом интертекстуальности (трансформация, игра, центон, имитация) воедино, создают собственно авторскую семантику. Введение Лесковым в текст интертекстуальных отсылок, наряду с используемыми писателем приемами повествовательной «скорописи», направленными на передачу устной речи, позволяет значительно увеличить семантическое наполнение произведения без увеличения его объема. Подобное свойство интертекста делало его использование особенно актуальным в контексте поисков Лесковым новых подходов к прозе, необходимость которых стала очевидна в связи с кризисом крупных жанровых форм в литературе последней трети 19 века. 1 Аннинский Л.А. Три еретика. [текст]/ Л. А. Аннинский - М., 1988. С. 294. 2 Лесков Н. С. Собр. соч. в 11-и тт. т. 9. [текст]/ Н. С. Лесков - М., 1958. С. 487. 3 Лесков Н. С. Собр. соч. в 6-и тт. т.3. [текст]/ Н. С. Лесков - М., 1993. С. 351. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием порядкового номера сноски и номера страницы. 4 Толстой Л. Н. В чем моя вера? [текст]/ Л. Н. Толстой - Тула, 1989. С. 151. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием порядкового номера сноски и номера страницы. 5 Астафьев П. Е. Учение графа Л. Н. Толстого в его целом. [текст]/ П. Е. Астафьев. - М., 1892. С. 32. 6 Лесков Н. С. Полунощники // Н. С. Лесков Собр. соч. в 12-и тт. т. 11. [текст]/ Лесков Н.С. - М., 1989. С. 50. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием порядкового номера сноски и номера страницы. 7 Толстой Л. Н. Так что же нам делать? // Толстой Л. Н. Собр.соч. в 20-и тт. т. 16. [текст]/ Л. Н. Толстой - М., 1998. С. 244. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием порядкового номера сноски и номера страницы. 8 Лесков Н. С. Заячий ремиз. [текст]/ Лесков Н.С. - М., 1987. С. 408. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием порядкового номера сноски и номера страницы. 9 Сковорода Г. Избранные произведения В 2-х тт. т. 2. [текст]/ Г. Сковорода - М., 1973. С.301.