А.Г. ЗдравомысловНациональные социологические школы в современном мире*Социология проникает ныне во все большее число стран современного мира. И в этом своем шествии по планете она сталкивается с весьма важной проблемой, более или менее одинаково осознаваемой в каждой стране. С одной стороны, социологическое знание представляет собою глобальный, универсальный мир, открытый сегодня для освоения более, чем когда бы-то ни было. Глобальный характер социологии выражается в том, что имена десятка самых известных социологов от О. Конта и К. Маркса до П. Бурдье и Э. Гидденса известны всюду, их работы переведены на множество языков. Во многих странах существуют национальные социологические сообщества (а в некоторых – по нескольку ассоциаций). Каждые четыре года проходят форумы Международной социологической ассоциации. Короче говоря, социология представляет собою развитую систему коммуникаций по поводу знаний о современном мире, действующую в интернациональном масштабе. С другой стороны, в каждой из стран социология развивается на основе исследования проблем, с которыми сталкивается именно эта страна. Если власти проводят современную политику, ориентированную на создание и упрочение государства благосостояния на демократических основаниях, то они, как правило, опираются не только на экономические данные, но и на данные социологии и на ее концептуальный аппарат. В этом случае социология стремится занять позицию конструктивной критики по отношению к официальной политике соответствующего государства. Если же власти в большей мере ориентируются на фундаменталистские ценности, то они могут ожидать более явной оппозиции со стороны интеллектуалов своей страны, и в частности от социологов. Соотношение конструктивного сотрудничества и критики формулируется в каждой из стран по-своему. Порой оно разделяет социологов на конфликтующие группы. Так было, например, в Польше в период образования "Солидарности", так было в СССР в начале 1920-х гг. Проблема, сформулированная мною, не нова. Она характерна для всей истории социологии. Относительно взаимоотношения национального и наднационального бытия социологии существуют две точки зрения, сформулированные с достаточной отчетливостью двумя американскими социологами, оказавшими, быть может, наибольшее воздействие на положение этой науки во всех других странах. Первая принадлежит Р. Мертону, считавшему, что наука вообще, в том числе и социальная наука, – наднациональный феномен и интернациональное достояние. По его мнению, "универсализм, коммунизм, незаинтересованность и организованный скептицизм определяют этос современной науки".1 Вторая точка зрения сформулирована Н. Смелзером. Он исходит из того, что национальные школы существуют: социологическое мышление осуществляется в каждой из стран на своем языке; преподавание дисциплины также ведется через систему национальных образовательных учреждений; приоритетное внимание в соответствующих публикациях отдается национальной проблематике. В своем президентском послании 1997 года к Американской социологической ассоциации Смелзер сформулировал следующий тезис: "идея современного национального государства (the modern nation-state – la patrie) стала основой политической интеграции. Национальное государство воспринимается ныне как единственный носитель суверенитета и управления, как некая территория, имеющая свои границы, как локус экономической самодостаточности, как монопольный носитель легитимного применения силы и насилия, как центр общей культуры (включающей язык), как объект лояльности и групповой идентичности".2 В любых национальных социологических сообществах представлены обе эти точки зрения. Распределение сторонников той и другой позиции отчасти коррелируется со степенью владения иностранными языками. В то же время, если рассматривать вопрос по существу, то выясняется, что сформулированные позиции не противоречат друг другу. Во всяком случае, они не взаимоисключающи. Разумеется, всякая наука, в том числе и социальная, имеет интернациональный характер: истина, кем бы она ни была сформулирована, не может быть только национальным достоянием. Однако путь к ней всегда обусловлен конкретными социальными обстоятельствами исследователя, направления или школы, среди которых немалую роль играют особенности национального мышления или специфика национального менталитета. Среди обстоятельств, влияющих на повестку дня социологических исследований, особое место принадлежит культурной традиции страны, точнее – традициям светского мышления в рамках данной национальной культуры. И поэтому нельзя не согласиться со Смелзером, обращающим внимание на роль современного национального государства как центра общей культуры (включающей язык), как объекта лояльности и групповой идентичности. Наличие национальных школ в социологии (американской, польской, британской, французской, итальянской, японской, российской и т. д.) – одно из свидетельств правильности этого тезиса.3 Степень развития этих школ, определение задач исследовательской деятельности применительно к нуждам данной страны, использование результатов исследований в различных сферах практической жизни характеризуют социологическую культуру данного общества. Важно обратить внимание еще на одну из сторон обсуждаемой дихотомии. Современная социология использует более или менее сходный категориальный аппарат, рассматриваемый в качестве общенаучного. Системный подход, теории социального действия, проблематика смыслов и социальных ролей, стратификация и мобильность, социальные изменения, вызовы современности и риски, трансформации и модернизации, господство и доминирование, зависимость от пройденного пути, динамика жизненных миров, значение социально-культурной травмы, теория становления (becoming) и императив доверия – узнаваемая тематизация современного теоретического дискурса в социологии (последние три темы разработаны П. Штомпкой). На первый взгляд, представляется, что это единая проблематика для всего мира и всех стран. В определенном смысле слова – так оно и есть! Но… в то же время, каждая из этих тем разворачивается в разных обществах по-своему. И одна из наиболее серьезных опасностей становления социологического мышления состоит в игнорировании национального своеобразия социальных процессов, в слишком сильной генерализации, обусловливающей перенос ситуаций из одного социально-исторического контекста в другой. Важно иметь в виду, что в ходе постоянных дискуссий социология меняет свой предмет, и это особенно значимо в эпоху перехода от классики к модерну и от модерна к постмодерну. В какой-то мере это совпадает с эпохами европейского исторического развития – от предвоенной ситуации к послевоенному периоду, от дуальной системы мира к его современному состоянию. При этом постмодерн фиксирует комплекс необъяснимых явлений, выходящих за пределы рациональности. Некоторые российские авторы говорят, например, о наступлении новой магической эпохи.4 Признаем очевидное: уровень социологической культуры разных стран и народов далеко не одинаков. Не более десятка стран можно отнести к числу наиболее развитых в смысле социологической культуры. В их круг, безусловно, входят США, Великобритания, Франция, Польша, Бразилия и Япония. В большинстве из них с начала XIX в. не прекращался процесс накопления социологического знания, там сложились университеты, кафедры, исследовательские учреждения, поддерживавшие преемственность социологии. Вместе с тем, социологическая культура в каждой из названных стран развивается весьма своеобразно. Так, профессор Оксфордского университета А. Холси подчеркивает интернациональность состава профессорского социологического корпуса в Велдикобритании и вместе с тем выявляет органическую связь социологического мышления и исследовательских практик в этой стране с идеями фабианского и этического социализма, со стремлением британских социологов использовать государственный ресурс для построения общества благосостояния. 5 Россия, к сожалению, не попадает в этот список. Развитое социологическое мышление в художественной литературе и публицистике здесь не получило институционального подкрепления вплоть до 1960-х гг. Известные во всем мире отечественные социологи и социальные мыслители вынуждены были жить в эмиграции, и порою из-за границы, как А. Герцен, вмешиваться во внутренние дела своей страны. В Западной Европе и США получили признание такие разные по своим социологическим позициям исследователи, как М. Ковалевский (1851-1916), П.Сорокин (1889-1968), Н.Бухарин (1888-1938). История национальных социологических школ может быть адекватно представлена лишь в контексте истории соответствующей страны. При этом важно осмыслить, как решающие события стимулировали (или блокировали) социологическую мысль и задавали ей определенное направление. Эта гипотеза может быть подтверждена с достаточной убедительностью при сопоставлении особенностей развития главных национальных социологических школ. Во всех случаях в процессе легитимизации социологии в конкретных странах важную роль играли те формы социального мышления, которые были присущи именно данной стране. В концентрированном виде эти формы мышления были выражены в философской культуре. Американская социология опиралась, прежде всего, на прагматизм, английская – на эмпиризм и шотландскую школу Просвещения, социология во Франции - также на традиции Просвещения и на политическую философию. Становление российской социология в дореволюционный период было связано с философско-политическими дискуссиями на тему о перспективах и судьбах России. С 40-х гг. XIX в. эта тема становится постоянной в российском социальном мышлении. Само собой разумеется, что политическая ситуация в стране, и прежде всего развитие демократических институтов, оказывает решающее воздействие на положение социологии. Но это не следует понимать в том смысле, что направления социологической мысли и практика исследований полностью определяются политической ситуацией. Корпус исследователей, система социологического образования и иные институты, однажды возникнув, образуют самостоятельную профессиональную среду – поле социологии, которое реагирует на импульсы, исходящие от политики сообразно собственным интересам и ценностям профессионального характера.6 Но несомненно, что важный фактор развития поля социологии – освоение ею общего культурного этоса своей страны. Именно в сфере культуры происходит формирование запроса со стороны общества на разработку определенных социологических идей. В свою очередь разработка этих идей вписывается в культурный процесс данного общества, становятся его частью. В конечном счете, культурное брожение совместно с социальным осмыслением проблематики приводит к формулировке новых интересов и новых ценностных ориентиров в обществе. В американской культуре ХХ в. наиболее отчетливо выражена социологическая составляющая. В европейской культуре ситуация различается в разных странах: во Франции в интеллектуальных кругах доминирует светское мышление, в то же время здесь четко формулируются политические позиции и оценки; в Германии сохраняются традиции философствования, дополненные практикой вытеснения нежелательной проблематики; в Англии культура социальных исследований тесно связана с практическими задачами социальной политики. В этой связи можно выдвинуть следующее утверждение: культурные императивы общества определяют границы социологического мышления, а институциональные структуры – варианты национального бытия социологии. Что касается независимости социологического дискурса, то, как правило, он обеспечивается своеобразной автономией системы образования, организации исследований и издательского дела. История социологии, как отмечает Холси, есть история персонажей, институтов и идей.7 Вместе с тем необходимо помнить, что каждая из национальных культур, имея в своей основе некоторое ядро, подвержена изменениям как в силу влияния динамики внутренней проблематики, так и в результате глобальных тенденций. Попытаюсь с учетом высказанных соображений дать предварительную характеристику имеющихся национальных школ. Здесь есть одна трудность. Желательное изложение проблемы должно было бы строиться следующим образом: – характеристика культурных традиций данной страны в аспекте их влияния на социологию; – динамика политических ситуаций, стимулирующих/блокирующих роль социологического мышления, специфика формулирования социологической повестки дня (agenda) для разных стран; – характеристика собственно национальной социологии с учетом ее стремлении соединить проблематику национального государства с проблематикой глобального порядка. Пределы статьи и степень разработанности каждого из сюжетов, взятого в историческом разрезе, не позволяют развернуть этот замысел в полном объеме. Ограничусь лишь некоторыми соображениями, цель которых состоит в стимулировании дискуссии по намеченным вопросам. При этом наибольшее внимание сосредоточу на рассмотрении теоретической проблематики. ^ Социологическая школа СШАПосле изнурительной и жестокой гражданской войны США не обрели ни умиротворения, ни спокойствия. Интенсивная индустриализация, стимулированная победой Севера над Югом, в качестве своего непосредственного следствия имела быстрые изменения социальной структуры общества. А. Видич и С. Лиман обозначают следующий перечень проблем американского общества второй половины ХIХ в.: огромное число неприспособившихся иммигрантов; освобождение от рабства афроамериканцев; коренные индейцы, сохранявшие племенную организацию жизни, земли которых постепенно экспроприировались и чье население оказалось под угрозой вымирания; увеличивающееся число жителей городов, обращенных в нищету, социальные условия которых, экономические и культурные потребности и политические взгляды были предоставлены принципу laissez-faire и слепым силам истории. Все это сопровождалось совокупностью социальных движений, направленных на эмансипацию человека с помощью местных сообществ, феминизма, классовой или расовой борьбы, генетического контроля, биоинженерии, либо рационализацией благотворительности, реформами и прогрессом.8 Идеологически господствующие системы социального мышления (пуританство на Севере и протестантизм на Юге) должны были постепенно трансформироваться под натиском обозначенных проблем. Эту задачу и выполняло новое направление социальной мысли в США, получившее название социологии, Социология в форме контовской утопии вселяла надежду у теологов и Севера, и Юга. Она претендовала на признание в обществе и на участие в выработке и принятии решений. В конце концов мелиористы протестантского толка примирились с контовским позитивизмом, рассматривая его и как социальную науку, и как источник нравственного возрождения. Они восприняли и контовскую концепцию государства, которое должно руководствоваться советами позитивистски ориентированных "специалистов по социальным болезням" и благодаря этому сделаться институтом социального возрождения. Конт – не единственный социальный мыслитель, чье влияние преодолело океан. В США отмечается влияние Г. Спенсера и Ч. Дарвина, Б. и С. Веббов (фабианский социализм), немецкого историка Г. фон Шмоллера, Д. Риккардо и К. Маркса. "Идеи всех этих авторов были переопределены с тем, чтобы они были соотнесены с американскими условиями и в особенности с фундаментальными установками пуританской теологии, обращенными к мирским ценностям".9 Институционально социальная наука сосредотачивалась в Гарварде. Именно в этом университете читались первые систематические курсы по социологии. Важная особенность становления американского общества состояла в том, что иммигранты, переселявшиеся в США, принимали решение о переезде индивидуально, на свой страх и риск. Здесь строилось общество из индивидов, а не индивиды и личности возникали из общества. Отсюда – иное видение общества, обязательств перед другими, даже иное понимание непосредственного окружения – сельской или городской общины. Поэтому чикагская школа социологии (Р. Парк и др.) возникает в контакте с философией прагматизма Д. Дьюи. Социология (в этом ее варианте) направлена на изучение индивида в группе: на изучение выборов, предлагаемых новыми жизненными ситуациями. Распространение марксизма и социализма началось в Соединенных Штатах в связи с ростом рабочего движения во времена Великой депрессии, но правящая элита оказалась достаточно гибкой, и Т. Парсонс, в частности, работал в этом ключе. Не случайно он исключил Маркса из числа социологов, на которые опиралась его теоретическая конструкция (в отличие от М. Вебера, А. Маршалла и В. Парето и даже Э. Дюркгейма, «грешившего» социализмом). Пример США как страны, в которой социология получила наибольшее признание, показывает вместе с тем, что полное доминирование одной идеологической ориентации в демократическом обществе невозможно. Наряду с либерально ориентированной социологией там имеются авторитетные исследователи марксистского направления, среди них наиболее заметные А. Гоулднер, Р. Миллс и E. Райт. Гоулднер и Миллс внесли весомый вклад в критику парсонсианства и методологии структурного функционализма. А Райт разработал методику изучения классовой структуры общества и применял эту методику в США и других странах. Еще одно направление социологии в США – коммунитаризм, связанный с именем А. Этциони. Впрочем, на уровне отраслевых направлений социологии идеологические ориентации не имеют столь существенного значения. Они играют важную роль на уровне гранд-теорий. Культура в США – гораздо более диверсифицирована и динамична в сравнении с европейской, что связано прежде всего с успешным строительством новой нации. Огромную роль в ее становлении сыграл конституционный процесс, опыт и результаты гражданской войны, равно как и переход от крайнего индивидуализма к корпоративным бюрократическим структурам и массовым формам организации труда, отслеженными в американской социологической литературе.10 В ХХ в. США решили проблемы благосостояния и преодоления классового антагонизма, чему способствовал новый курс Ф. Рузвельта, опиравшийся на кейнсианство, с одной стороны, и на структурно-функциональный анализ социальной системы (социологический институциализм) – с другой. В духовном климате страны утвердились и получили признание триада ценностей: состязательность и конкурентоспособность на уровне личностных отношений, прагматизм на уровне выработки стратегических решений коллективного плана и патриотизм на уровне провозглашения национальных интересов. Ценность прагматизма обнаружилась в чикагской социологической школе, которая во многом определила тип социологического мышления в США – его союз с «грязекопателями» в журналистике и ориентацию на исследования проблем иммиграции и трущоб. На этой основе сформировался союз В. Томаса и польского социолога Ф. Знаниецкого – авторов классической работы "Польский крестьянин в Европе и Америке" (1918-1920). Томас дал определение важнейшей категории американской социологии. Это было не "общество", не "прогресс с его стадиями" и не "борьба классов и идеологий", а "социальная ситуация", данная каждому человеку в его собственном опыте. Причем если ситуация воспринимается как реальная, то и последствия ее станут реальными. Можно сказать, что здесь перед нами весьма реалистическая философия, включающая в себя бесспорный оптимизм. На следующем этапе Парсонс осуществляет "окультуривание" американской социологии с помощью европейского социологического мышления. Замечу, что теория социального действия не только опирается на "классику" европейского социологического мышления, но и на консенсус ведущих представителей социальных наук в самих США.11 Такой отбор означал включение европейских мыслителей из четырех стран, наиболее полно разрабатывавших то направление социальной мысли, которое оказалось близким самому автору "Структуры социального действия" (1937). Ныне в США социология – официально признанная доминирующая дисциплина социального мышления, наука, представляющая некие рамки интерпретации коренного мировоззренческого вопроса о соотношении "Я" и "Общества", индивидуума и социума. Содержание интерпретаций различно, но сам этот вопрос поставлен вместе с вариантами ответа: - структура, стратификация, ролевые предписания – социализация, освоение заданных ролей, адаптивность, девиантность, социальный контроль – (AGIL); - социальность как восприятие другого, сложная структура "Я" и его презентации, моего взаимодействия с "Другим", конструирование собственного микромира; - становление "Я" через систему групповых конфликтов и идентификаций. Смысл состоит в том, что комбинация структурно-функционалистских параметров и параметров символического взаимодействия вместе с социологией конфликта (Р. Коллинз) предлагает рамки-границы практического социологического разума, обоснования выбора вариантов поведения в море разнообразных ситуаций макро-, мезо- и микроуровня. Само понятие социального действия становится теперь главной категорией социологической теории (социальная ситуация – снята в нем как момент) и в этом качестве методологическим основанием всей совокупности общественных наук. Отмечу, что именно Парсонс подчеркивает идею смыслообразования социального действия, в его теоретической конструкции соединяется со стабилизирующей функцией культуры как высшего этажа социетального регулирования. Сам Парсонс и неопарсонсианцы выделяют при анализе этой категории компонент смысла. Современная критика указывает на недостаточность этого подхода и обращает внимание на необходимость уяснения причин социального действия. 12 Можно было бы продолжить анализ этой неисчерпаемой темы, но я обращаю внимание на концепцию разделения явных и латентных функций социальных структур, и в особенности на необходимость социологического анализа непредвиденных последствий реализуемых социальных действий, высказанную Мертоном.13 Он – автор и другой идеи, имеющей огромное значение для современной социологии – идеи амбивалентности мотивации действия, которая в известном смысле противостоит концепциям рационального выбора, также распространенной в современной социологической литературе. Смелзер в упомянутом выше докладе разрабатывает эту тему более основательно на различных уровнях – от психологического до глобального. Он подчеркивает необходимость дополнения постулата рационального выбора постулатом амбивалентности, которая пронизывает все человеческие действия и отношения. По мере исследования соотношения рациональности и амбивалентности в различных аспектах жизни общества становится ясно, что "мы имеем здесь дело с фундаментальной дилеммой человеческого существования, которая обнаруживает себя в различных дихотомиях: свобода versus ограничения, независимость versus зависимость, автономия versus зависимость, зрелость versus состояния детства и т. д. При этом, какова бы ни была эта дихотомия, сама дилемма оказывается неразрешимой. Ни один из полюсов не существует самостоятельно. Ни свобода, ни зависимость не могут быть осуществлены полностью в силу того, что одно есть лишь часть другого. Люди стремятся и к тому, и к другому, но когда они достигают одного из полюсов, другой начинает о себе заявлять. Такова природа амбивалентности: мы хотим того и другого сразу, но не можем полностью удовлетворить ни одну из сторон".14 Эта методологическая позиция позволяет Смелзеру подойти к анализу проблемы соотношения свободы как базовой ценности европейской и западной культуры и национального государства. Приведу весьма важное высказывание и российского социолога А. Филиппова: "Не бывает расчетливости без лихорадки, рефлексии без аффекта, бесхарактерности без героизма, цельности без фрагментарности и т. д. Не бывает, наконец, того, чтобы ценности не оправдывались жертвами (а не наоборот, что казалось бы более естественным".15 Наряду со Смелзером главными фигурами сегодняшней американской социологии выступают Дж. Александер, Р. Коллинз, Ч. Тилли, Дж. Ритцер, Р. Антонио.16^ Социологическая школа ГерманииНемецкая культура по общему признанию чрезвычайно противоречива. Исследователи почти единодушно отмечают изначальную ее двойственность. С одной стороны, романтизм, связанный со стремлением к некоему не всегда определенному идеалу, с другой – это культура телесного низа, фиксируемая, в частности, в пристрастии немецкой живописи к явной деформации человеческого тела. Еще одна оппозиция "немецкого духа" состоит в противостоянии англо-саксонской трактовке соотношения социального целого и отдельной индивидуальной жизни "этого человека". Социальная целостность – "тотальность" общества всегда выше, нежели человеческое существование. Только в этой целостности, которая чаще всего обретает воплощение в государстве и нации, отдельный человек находит смысл своего существования. Отсюда вытекают два важных следствия. Во-первых, трактовка государства в смысле, противоположном англосаксонской интерпретации. Именно государство, в частности государство, возникшее в результате объединения Германии (1870), – реальный субъект исторического процесса. Задача каждого отдельного гражданина этого государства состоит в подчинении любым властным инстанциям и структурам. При этом, чем откровеннее властные инстанции провозглашают свои требования, тем большая готовность к подчинению наблюдается в массовом сознании и поведении. Такое понимание соотношения личности и общества формировалось долго и основательно. Во-вторых, "немецкий дух" согласно традиции ведущих немецких историков и социологов ХIХ – начала ХХ в. (М. Вебер, В. Зомбарт, Э. Трельч) наиболее последовательно воплощается в милитаризме. Именно это обстоятельство привлекло внимание одного из наиболее известных американских социологов Р. Э. Парка, который посвятил первое исследование в своей жизни "самой совершенной военной организации в мире – немецкой армии". Он показал, что задолго до начала Первой мировой войны именно милитаристская интерпретация духа нации привела к переопределению ее целей. Война стала рассматриваться как национальная задача и лучшее поприще для проявления высших добродетелей граждан. Генеральный штаб немецкой армии превратился в воплощение интеллекта всей нации. Система образования страны, наука, производство, гуманитарные дисциплины – все было подчинено задачам милитаризации. Не случайно, после начала Первой мировой войны интеллектуальные силы немецкого общества включились в "патриотическую пропаганду". В годы Веймарской республики было создано несколько центров социологических исследований, наиболее важные из которых – в Кельне, Берлине и Лейпциге. Сохранили свое влияние В. Зомбарт, Ф. Теннис. Л. фон Виезе и Р. Кениг уже в эти годы стали играть заметную роль. Вебер еще не получил той известности, которая придет к нему гораздо позже. В соответствии с немецкой традицией большая часть социологов ориентировалась на классиков немецкой философии. Возродились левые и правые неогегельянцы, обострились дискуссии между гегельянцами и неокантианцами. Начал работать Институт социальных исследований во Франкфурте на Майне, ориентировавшийся на переосмысление наследия Маркса. С установлением нацистской диктатуры "социология закончилась". Огромное число представителей немецкой культуры эмигрировали в Великобританию и США. В рамках франкфуртской школы было проведено классическое социологическое исследование "Авторитарная личность" (Т. Адорно и др.). Хотя оно было осуществлено в США, все же его можно рассматривать как созданное на немецкой почве. Ибо травма антисемитизма была движущей силой этого замечательного произведения, в котором раскрывался психологический механизм формирования этноцентризма и сопровождающих его фобий. Согласно И. Шойху послевоенная социология Германии прошла через три серьезных конфликта. Первый – конфликт между "младотурками", или "серыми волками", получившими образование в США, и теми, кто оставался в Германии. В числе последних были и те, кто сотрудничали – в ряде случаев весьма активно – с нацистским режимом. Некоторые из них (Г. Ипсен, К.-Х. Пфеффер, К. В. Мюллер) были публично обвинены в расизме, что означало отстранение от педагогической и исследовательской работы. Сложнее обстояло дело с Г. Фрейером, А. Геленом и Г. Шельским. Эти социологи поддерживали нацизм, но после освобождения Западной Германии войсками союзников и создания зон оккупации, они оказались полезными. Поэтому в 1960 г., когда описываемый конфликт был вынесен на обсуждение Немецкой социологической ассоциации, данные исследователи оказались под покровительством американских властей. К тому времени "Гелен разработал антропологию, которая включала в себя, возможно, лучший подход к анализу социальных институтов, а Шельский стал инициатором эмпирических исследований молодежи, проблематики семьи и социальной стратификации". В 1955 г. Гелен и Шельский выпустили учебник по социологии, который выдержал четыре издания за три года".17 Второй конфликт был связан с франкфуртской школой, также возвратившейся из эмиграции. В послевоенной Германии М. Хоркхаймер, Т. Адорно и Ф. Поллак перешли с позиций марксизма на позиции левого гегельянства и обозначили свой подход в качестве "критической теории". Кениг возвратился в Германию в 1950 г. Он поставил перед собой задачу ознакомления новых поколений студентов с основными идеями американской социологии. Кельнский университет, где он работал вместе с фон Виезе, стал наиболее важным центром немецкой послевоенной социологии. Кениг выпустил ряд книг, часть из которых стала бестселлерами: "Социология сегодня" (1949), "Социологический словарь" (1958), вокруг которого объединились "младотурки", двухтомник по эмпирической социологии (1962). Относительно Р. Кенига Шойх делает интересное замечание: "Ирония его ситуации состояла в том, что он выступил в качестве ключевой фигуры американизации нового поколения немецких социологов, несмотря на то, что сам он был более известен как специалист по французской социологии и культурной антропологии".18 Третий конфликт разразился в начале 1960-х гг. при попытке достичь взаимопонимания между тремя сформировавшимися к этому времени направлениями немецкой социологии: Кельнского направления, франкфуртской школы и школы Шельского. На узком собрании Немецкого социологического общества в Тюбингене (1961 г.) разразилась дискуссия между Т. Адорно и К. Поппером. Первый отстаивал позиции критической социологии, для которой наиболее важной была социальная позиция ученого, его вовлеченность в политический процесс. Второй выступал с позиций защиты автономии социологического знания, свободы от ценностей и опоры на научно установленные факты. Эта дискуссия вышла далеко за пределы немецкой социологии, так или иначе она продолжалась не только в Германии, но и в других странах. В середине 1960-х гг. произошло еще одно важное событие в немецкой социологии. Заседание Немецкого социологического общества 1964 г. было посвящено вновь открытому М. Веберу. Волна дискуссий о его роли, о соотношении веберианства и марксизма, о веберовской трактовке "свободы от ценностей" прошла во всех основных странах, где социология получила признание. Эта тематика не сходит со страниц социологических изданий и сегодня. В 1959 г. появляется одно из наиболее влиятельных произведений современной социологической литературы "Социальные классы и классовый конфликт в индустриальном обществе" Ее автор Р. Дарендорф берет на себя задачу сопоставления марксистского и парсонсианского подходов к современному обществу и находит их взаимодополняющими. Марксизм воспринимается им как теория, адекватная для истории европейских обществ и государств второй половины ХIХ в., когда классовый конфликт пронизывал все сферы общественных отношений. ХХ в. принес существенные изменения в композицию конфликта. После первой мировой войны возникает система демократических институтов, основная задача которых заключается в урегулировании конфликтов, в предотвращении социального взрыва и нахождении компромисса между противоположными интересами. Несколько позже Дарендорф выпускает "Общество и Демократия в Германии" (1965), в самом названии которой можно усмотреть вызов традиционному противопоставлению немецкой культуры и демократических институтов. Здесь он рассматривает вопрос о причинах возникновения нацизма в Германии и предположения о его возрождении в каких-либо иных условиях. Эти проблемы становятся особенно актуальными в связи с вступлением в жизнь нового поколения немцев, которые хотят понять свое прошлое. Студенческие волнения 1968 г. приводят к крайней радикализации социального мышления молодежи западноевропейских стран, в том числе и Германии. Марксизм и неомарксизм вновь выходят на публичную арену. Адорно и франкфуртцы вновь оказываются в центре внимания. Идея "позднего капитализма" проникает в сознание интеллигенции. Исходная позиция новых левых состоит в том, что, по словам Адорно, "социальный порядок США и СССР имеет разную целеполагающую направленность".19 В эти годы в общественном мнении социология отождествляется с движением "новых левых". В течение всего десятилетия она становится крайне политизированной, своего рода постоянным поприщем публичного дискурса. На первый план выдвигаются вопросы доступного образования, проблемы колониализма, распространения наркотиков, феминизма, сексуальных меньшинств, и т.д. После спада политической активности в Германии, наступившего в 1980-е гг., большее внимание приобретают две теоретические ориентации, в значительной степени противостоящие друг другу. Речь идет о Ю. Хабермасе, с одной стороны, который продолжает традиции франкфуртской школы, и Н. Лумане, разрабатывающем собственную теорию общества как системы. Шойх дает следующую характеристику позиций последнего: "Луман сосредоточил свое внимание на разработке чистой теории, которая в своей чистоте отрицает возможности применения теоретических положений к миру эмпирических явлений".20 Иными словами, теория разрабатывается ради самой теории, завершающей свои построения концепцией аутопоэзиса – самоуправления любых социальных систем – не столько реальных, сколько мыслимых в теоретическом сознании. В этом смысле теория коммуникативного действия, предложенная Хабермасом, представляется более продуктивной, хотя бы потому, что она опирается на разработанную автором версию истории социологической мысли. Характерной особенностью немецкой социологии 1990-х гг. становится эклектизм. Он характеризуется разрывом с традициями немецкой классической социологии и основательной американизацией немецкой общественной мысли.21^ Социологическая школа ФранцииКак отмечалось выше, наиболее развитая в социологическом отношении страна – США. Но не она – родина социологии. Эта честь принадлежит Франции. Именно там появились труды О. Конта, возникли идеи среднего класса. Во французской культуре была впервые осмыслена потребность в светском мировоззрении и светском образе жизни. Здесь была сформулирована идея прогресса как поступательного движения общества по восходящей линии. Здесь утверждались принципы рационалистического мышления, опиравшиеся на традиции картезианства. Франция является родиной Просвещения – наиболее влиятельного интеллектуального движения в истории мировой культуры. Она, как и Германия, – страна с богатой философской традицией. Французская социология, в отличие от американской, при своем возникновении в меньшей степени связана с практическим запросом разрешения текущих социальных проблем. Она ориентирована на выяснение законов общества вообще, и