Миртов А.В.Умение говорить публично.ЖИВОЕ СЛОВОPoetae nascuntur, oratores fiunt.Слово одно из величайших орудий человека. Бессильное само по себе – – оно становится могучий и неотразимым, сказанное умело, искренно и вовремя. А. Ф. КониВ новых условиях нашей жизни всякому, не ушедшему целиком в свою скорлупу, приходится время от времени быть и оратором. Под оратором мы разумеем не только лиц, произносящих речи в больших собраниях, на митингах и т. д., но всякого, кому приходится обращаться с словом, хотя бы к самой небольшой группе собравшихся. Убедить, разъяснить что-либо, успокоить, ободрить, призвать – вот обязанности, постоянно налагаемые на нас жизнью. В большей мере это относится к педагогу, который в сущности является профессиональным оратором. Правда, современные методы школьного обучения переносят работу педагога, главным образом, в кабинет, лабораторию, на лоно природы, но это не исключает и возможности, быть может, даже необходимости все же прибегать и к живому слову. Люди малокультурные, поверхностно усвоив идеи трудовой школы, готовы совершенно изгнать из школы всякую лекцию. Это печальная ошибка. Школа должна отказаться от лекционной системы обучения, но это не значит, что отныне нет места в школе живому слову (лекции). Живое слово способно одухотворить ту же лабораторную работу, воодушевить работающих, внести смысл, наметить новые точки зрения, побудить к дальнейшим разысканиям. Только ремесленник может обучать исключительно одним «показом», своим примером и техническими указаниями. Учебно-научная работа есть творческий процесс, далеко выходящий за рамки подражания и «совместной работы». Живое слово - могучее орудие в умелых руках. Никакая книга, брошюра, листовка, плакат, воззвание никогда не заменят живого слова! Поэт Некрасов не случайно как-то сказал:В ваши великие, трудные дни Книги не шутка; укажут они: Все недостойное, дикое, злое. Но не дадут они сил на благое, Но не научат любить глубоко!Книги многому могут научить, но они не обладают такой побудительной силой, как речь, например, педагога, проповедника, агитатора, народного вождя. «Напечатанная речь есть только бледное отражение той жизни, которая горела в душе...» — говорит Гете. Многие замечательные книги, если не найдут живых проповедников своих идей, остаются навсегда мертвы. Не то живое слово –оно не только дает знания («раскрывает глаза» на вещи и явления), но и берет, так сказать, за сердце, побуждает волю. Из живого слова «почерпается сила убеждения, взгляд, критическая оценка, передаваемая нередко с жаром, с увлечением...» Живое слово даже в науку «влагает душу живу. Никакой книжный курс этого не даст». (Гончаров). Выдающийся ученый профессор Петражицкий говорил, что одна часовая лекция (живое слово) может дать то, чего не дадут годы работы с книгами. Если выразительное чтение книги дает более яркое и сильное впечатление, чем чтение про себя, то тем большее впечатление оставит живая, образная, вдохновенная, свободно льющаяся речь. Иногда говорят о пассивности слушающих лекцию или речь. Это не верно! Пойдите на действительно содержательную лекцию, и вы увидите, с каким напряженным вниманием слушают ее присутствующие. Напряженное внимание – есть первое условие активно-трудового обучения. Слушать лекцию – есть большой умственный труд. И кто больше трудится: говорящий ли или внимательно слушающий и жадно хватающий всякое его слово – это еще большой вопрос. Эти соображения дают ним смелость предложить педагогам краткие практические указания по ведению лекций и произнесению речей, хотя бы самого делового содержания. Хороший педагог не только должен показать, но и убедить и увлечь своих слушателей. В жизни бывает, что хороший оратор бывает плохим педагогом, и наоборот, но это не исключает нашего стремления к тому, чтобы хороший педагог был и хорошим оратором. Сила и средства его от этого лишь увеличатся. В условиях же новой жизни всякий педагог, особенно сельский, неизбежно должен быть и общественником: работать среди общества, воспитывать общество не только через детей, но и непосредственно. Умение говорить для педагога нашего времени – вопрос большой и важный.^ ТИПЫ ОРАТОРОВПо своему физическому и душевному складу мы далеко неодинаковы, и что может один – не всегда по силам другому. Не можем, разумеется, все мы быть и одинаково талантливыми ораторами: у одного более сильный и приятный голос, у другого зато больше жизненного опыта и понимания людей, у третьего – больше научных знаний и т. д. Все мы, прежде всего, различаемся по темпераменту; одни более живы, впечатлительны, подвижны, легче воодушевляются, но воодушевление это бывает недолго и непрочно; другие менее подвижны, более спокойны, реже способны на воодушевление, но обладают, может быть, большей силой воли, большей настойчивостью; третьи – угрюмы, подозрительны, недоверчивы; четвертые – вялы, медлительны, по выражению Салтыкова-Щедрина, «мямлят, канитель разводят, слюнями давятся» и т. д. С этой точки зрения всех ораторов можно разделить на две большие группы: 1) Эмоционально-воодушевленных и 2) Рационально-бесстрастных. Вторая группа ораторов распадается еще на группы: 1) «Мыслящих вслух» и 2) Сообщающих готовые истины, причем эти истины бывают двух родов: а) научные сведения и б) житейские истины — доводы «здравого смысла». Посему можно еще говорить об ораторах: 1) Научно-обоснованных (эрудитах) и 2) Ораторах «здравого смысла».^ ЭМОЦИОНАЛЬНО-ВООДУШЕВЛЕННЫЙ ОРАТОРВпечатлительные натуры вкладывают в свои слова не только мысли, но и чувства. Они способны на воодушевление, которое, невольно передаваясь слушателям, воодушевляет и их. Таков, например, герой тургеневского романа «Рудин». «Он говорил умно, горячо... Он говорил мастерски, увлекательно...» «Можно сказать, он очаровал всех... Все замолкали, лишь только Рудин раскрывал рот; можно было судить о силе произведенного впечатления... Не самодовольной изысканностью опытного говоруна — вдохновением дышала его речь... Он не искал слов: они сами послушно и свободно приходили к нему на уста, и каждое слово, казалось, так и лилось прямо из души, пылало всем жаром убеждения. Рудин владел, едва ли не высшей тайной — музыкой красноречия. Он умел, ударяя по одним струнам сердец, заставлять смутно звенеть и дрожать все другие. Иной слушатель, пожалуй, и не понимал в точности, о чем шла речь; но грудь его высоко поднималась, какие-то завесы разверзались перед его глазами, что-то лучезарное загоралось впереди. Самый звук его голоса увеличивал обаяние; казалось, что устами говорило что-то высшее, для него самого неожиданное…» Дар воодушевленной, проникнутой живым чувством речи – драгоценнейший дар для агитатора. В короткий срок воодушевить толпу, увлечь ее, побудить, остановить и т. д. способен больше всех эмоционально-воодушевленный тип оратора. Художественная картинка воздействия на толпу воодушевленной речи дана Горьким в его превосходной сказочке «О чиже, который лгал!». «Была серая, мокрая осень. Зловеще каркали вороны. И вдруг зазвучали смелые песни. Вся роща, много слышавшая песен, встрепенулась и с напряженным вниманием прислушивалась... Роща слушала и ощущала нечто хорошее и сильное, это ощущение наполняло ее теплом и светом... А чиж звал вперед. Туда — в страну счастья! Туда — в это чудное "вперед!". – Вперед! – крикнули птицы, ибо в сердцах их загорелась гордость собой. Слезы вдохновения переполнили глаза чижа и он все говорил и звал туда – вперед! И все птицы пели, и всем стало так легко, хорошо, и все чувствовали, что в сердцах родилось такое страстное желание жизни и счастья». По истине — «уменье волновать чувства слушателей есть высший и самый редкий дар природы оратору» (Гаррис). Оратором этого типа дблжно родиться. Римскую пословицу, что «ораторами становятся» (oratores fiunt) должно понимать так, что каждый может стать оратором, но, разумеется, каждый в своем роде. Разносторонне способные ораторы – редкий случай. Упомянутый выше Рудин, способный увлечь и «зажечь сердца», не способен уже к простому рассказыванию, когда его попросили рассказать что-либо из его студенческой жизни, он почувствовал затруднение. «Рассказывал не совсем удачно. В описаниях его не доставало красок. Он не умел смешить. Впрочем, Рудин от рассказов своих заграничных похождений скоро перешел к общим рассуждениям». Отсюда практический вывод — изучите себя, проверьте свои силы и не беритесь за то, что вам непосильно или чуждо вашей натуре. Оратор, не способный к искреннему воодушевлению (или при теме недостаточно воодушевляющей) и пытающийся в то же время воодушевить толпу,— впадет в ложный тон, начнет, как это мы часто и наблюдаем, кричать, махать руками, в результате лишь насмешит слушателей и не достигнет того, чего хотел. Рассмешить толпу, особенно более сознательных слушателей и неискренняя попытка разжалобить их: «плачущий оратор и смеющиеся слушатели – это сцена, пригодная для шутовского представления» (Гаррис). Особенно часто в эту ошибку впадают лица, заимствующие свои ораторские приемы у других. Помните, что, подражая другому, должно учитывать и свои силы! Не беритесь за то, что вам не свойственно, что вам не под силу! Скажут, пожалуй, что сухая речь не может быть прекрасной речью. Может быть, это и верно, но речь с ложным пафосом хуже всякой сухой речи! Для убедительности речи прежде всего нужны очевидные доказательства, прочные факты, без которых бессильны и искренний пафос и искренняя неодушевленность оратора. «Нужны пафос фактов и красноречие фактов; если не будет этого, вы можете с таким же успехом стучать в бубен и воображать себя, оркестром. Сдержанность в обращении всегда ближе ведет к цели, чем шумливость. Я не знаю дел, выигранных шумом и треском; в пене нет веса, в яростных словах нет силы» (Гаррис). А. Ф. Кони рекомендует судебным ораторам «быть сильными в доводах, а не в эпитетах». Речь, исполненная пафоса, должна сочетаться и с глубиной или очевидностью мысли и с образным языком – иначе она не оставит прочных следов в сознании слушателей. Не о минутном впечатлении, а о прочном внушении должен заботиться оратор. Помните: хорош не тот оратор, речь которого вызывает разговоры (быть может, и очень лестные) о самом ораторе: нет – хорош тот оратор, хороша та речь, которая вызывает разговоры и размышления по вопросам, затронутым в речи оратора. Плохо, если оратор развлекает публику, доставляет ей блеском своих «речей» удовольствие! Оратор актер – горе-оратор! Последний идеал оратора – быть не фокусником, не клоуном, не веселым рассказчиком, не артистом даже, а – вождем! Помните же это! Вольной или невольной ошибкой ораторов рассмотренного типа является часто, выражаясь мягко, значительное уклонение от истины. Гипербола, раздувание из мухи слона – обычное явление трескучих речей. Громкие слова, сорвавшиеся с языка даже случайно «ужас», «позор», «это преступление», «измена», «предатели» и т. д. – все такие «страшные» слова нуждаются в подтверждении, и вот оратор начинает громить «измену», «позор», «предательство» – к немалому удивлению не только слушателей, но и самого себя! Эмоционально-воодушевленные ораторы вообще склонны к преувеличениям. Беспристрастное объективное изложение вопроса – редкое, ценнейшее явление в практике таких ораторов. Характеристику положительного и отрицательного представителей этого типа находим у Мережковского («Вера»). «Он юрист, он обожал остроты, был франт, носил фальшивый бриллиант, не знал предмета (речь идет о профессоре), но имел талант, придумывал словечки, анекдоты и пошлости. Сереже этот франт казался неприличным и вульгарным; он впрочем, был довольно популярным». Но был и профессор, «он говорил, и речь его лилась с волнующей сердца свободной силой, как будто-то бы меж ними (им и слушателями) родилась глубокая невидимая связь,— он знал, что слово каждое входило в их душу молодую глубоко...»^ ГОЛОСОВЫЕ СРЕДСТВА ОРАТОРАЗвучный громкий, приятный гибкий голос – почти необходимое условие для оратора, обращающегося к большому собранию. Всячески заботьтесь, чтобы вас слышали. «Надеюсь, ты не будешь шептать себе в бороду», – говорит Гамлет актеру. «Дай бог, чтобы твой голос не потерял свою звонкость, как истертая монета» (Действие 1, 2). Иногда и обладатели громкого голоса теряют от излишней торопливости. Слишком быстрая речь может быть не вполне услышана, а, кроме того, может вызвать и неприятное ощущение слушателей, напрягающих свое внимание, чтобы уловить не только мысль оратора, но и его слова. Приучайте себя не торопиться в речи, но и не «размазывайте» ее! Умелый оратор, и не обладая большим голосом, сможет заставить слушать себя. Упомянутый Рудин имел довольно-таки тихий голос. Если в аудитории некоторый шум, хотя бы от передвижения стульев, ходьбы и пр., то после краткого обращения выдержите паузу. Но чуть на секунду водворилась абсолютная тишина,— пользуйтесь случаем, говорите! Иначе пропустите момент, начнется вновь шум и начало речи пропало. В рассказе Горького «Тоска» есть следующая поучительная для ораторов картинка: «Благообразный господин подошел к краю могилы и, проводя рукою по волосам, сказал: – Господа!» Он так это сказал, что мельник даже вздрогнул и уставился на него. Глаза у господина странно сверкали... и пауза между его восклицанием и началом речи была так длинна, что все, кто был на кладбище, успели притихнуть и замереть в ожидании» И вот раздался мягкий, грудной, такой вдумчивый и печальный голос..» Громкий, звучный и гибкий голос не только врожденные свойства – их можно достигнуть и упражнением. Вспомните упражнения греческого оратора Демосфена на берегу моря, пытающегося заглушить шум морского прибоя. Ораторская практика развивает и голосовые средства, но лучше упражняться не в собрании слушателей.. «Существуют, – говорит Гаррис, – такие места, где оратор волен упражняться сколько угодно: существуют морские берега и широкие поляны. Но самое трудное и, может быть, самое полезное место для упражнения голоса, это – пустая комната».^ ЖЕСТЫ И МИМИКАЖесты и мимика, как и голос, – могучие средства оратора эмоционально-воодушевленного типа. «Существует множество движений мимики лица, положений и изгибов неуловимых для слова, в которых только и могут выразиться движения души. Игра красок лица и их оттенков высказывает тайны души красноречивее слова и часто именно то, чего оно не может высказать». (Юрьев. Несколько мыслей о сценическом искусстве – Авт.). Тоже можно сказать и о жестах. Древние греки до Демосфена избегали жестов. Перикл говорил спокойно, соблюдая величественную позу и лишь изредка поднимая руку для такого же спокойного величественного жеста. Но вот на трибуне Демосфен. Он весь огонь, весь одно движение. Его блестящие речи – половина его действительных речей, вторую половину составляли жесты. Ему начинают подражать и другие. Спрошенный однажды, что нужно для хорошего оратора, Демосфен ответил: жесты, жесты и жесты! К сожалению, мы не можем так ответить читателям. К красивому, убедительному жесту, действительно выражающему мысль и душевные переживания способен далеко не всякий. Неумелый жест может быть хуже неумелого слова. «Мимика и слова должны соответствовать друг другу. Особенно обращай внимание на то, чтобы не переступать за границу естественного»,— советует Гамлет актеру. Не следует забывать и совета великого Петра: «Не надобно шататься вельми, будто веслом гребет; не надобно руками всплескивать, в боки упиратися, да не надобно и рыдать: вся бо сия лишняя, и необлагообразна суть, и слушателей возмущает» (Духовный Регламент). Подвижное лицо, способное отражать мельчайшие душевные волнения и переживания, содействует воодушевлению толпы, но бойтесь гримас и кривлянья. Хороши лишь естественные движения лица. «Гримасы лица очень близко подходят к телесному кривлянью, и нельзя.не скорбеть о том, что они еще не вывелись в наше утонченно-воспитанное время. Некоторые говорят с таким искаженным лицом, как будто принятая ими на себя задача причиняет им физическую боль. Другие стараются изобразить на своем лице величайшее презрение, гнев или насмешку. Но не всякому дано выражать чувства одним взглядом. Я видел однажды, как оратор сделал негодующее лицо, а у слушателей рот раскрылся в улыбку до самых ушей. Он хотел играть не будучи актером, и не сумел. Он, если можно так выразиться, дернул не за те мускулы лица и оказался шутом», (Гаррис). Блестящий оратор А. Ф. Кони говорит о себе: «Я всегда считал вполне неуместным всякие жесты и говорил свои речи, опираясь обеими руками на поставленную стоймя книгу». Эмоционально-воодушевленный оратор, разумеется, не удержится от жеста, но пусть эти жесты будут естественны, непроизвольны, а не специально сделанные для эффекта. Как годятся для наших ораторов советы Гамлета: «Не пили слишком усердно воздух руками. Так, будь умереннее. Среди потока, бури и, так сказать, водоворота твоей страсти ты должен сохранить умеренность… Я видел актеров, которых превозносили до небес, а они, без всякого преувеличения, не подходят ни говором, ни походкой не только на христиан, но и на язычников, вообще, на людей; они так пыжились и лаяли, что я подумал: должно быть, людей сотворил какой-нибудь поденщик природы и сотворил прескверно, так гнусно они подражали человечеству». Если хотите, чтобы ваши речи производили более сильное впечатление, то не отвлекайте на свою персону внимание слушателей. Плохо, если слушатели вместо того, чтобы сосредоточиться на мыслях оратора, невольно рассматривают и следят за движениями шатающегося из стороны в сторону оратора или за его гримасами, выкриками и резкими жестами.^ ДУРНЫЕ МАНЕРЫК другим дурным манерам говорящих, по нашим наблюдениям, относятся следующие: ходят по трибуне, раскачиваются сзади наперед, поднимаются на носки, вертят за ручку стул, вертят в руках какую-нибудь вещь: шляпу, трость и т. д., берутся за голову, нужно или не нужно поправляют очки, волосы, застегивают и расстегивают пуговицы своего костюма, начинают рассматривать свою руку или ногти и т. д. и т. д. Некоторые из этих манер, должно быть, заразительны и передаются по традиции. В вышеприведенном отрывке из «Тоски» Горького оратор «проводит рукой по волосам». Прием этот довольно обычный. Вот сценка из «Дневника семинариста» Никитина: «Подняв голову и помахивая правою рукою, в которой держал шляпу, он прошелся взад и вперед по классу, взъерошил свои волоса', все тотчас сметали, что будет сказана речь и встали. Он начал: – Господа!»» Поправлять волосы – наследие церковных проповедников или профессоров и студентов старого времени, носивших длинные волосы. Нам же пора бросить эту манеру. Еще хуже откашливание и отплевывание пред началом речи и даже в течение ее. Это совершенно некультурная манера, идущая к нам из практики церковных дьяконов, которые откашливание и отплевывание сделали неотъемлемой частью своего «служения». Тягостное впечатление производит и дурная манера без конца повторять какое-нибудь вводное словечко или вставлять нечленораздельный звук, что-то близкое к «э-э..». Среди таких «любимых» словечек чаще встречаются «следовательно», «видете ли», «понимаете ли», «собственно говоря», «так» и прочее. Гончаров рассказывает об одном из своих преподавателей: «У него была странная привычка – шпиговать свою речь словами "будет" – некстати, без всякой надобности». Сначала нас это забавляло, а потом мы привыкли, и для потехи приводили товарищей из других факультетов слушать. Те ушам не верили и помирали со смеху». В последнее время широко практикуется дурная манера прерывать свою речь бесконечными выкриками «това-а-ри-щи-и-и». Обращение к слушателям должно быть, если хотите, отрывисто, внушительно, властно: товарищи! Ненужное завывание производит тяжелое впечатление. Обращение к собравшимся (Товарищи! Граждане и пр.) всякий раз должно сопровождаться краткой паузой и не должно быть употреблено более 3 – 5 раз, если речь ваша длится всего минут 15 - 20. Оставьте навсегда и безобразную манеру начинать речь избитым, никому ненужным заявлением: — Я не оратор… или — Я не обладаю таким даром речи, как предыдущий оратор... К чему это? Это признак не скромности, а пошлого самомнения! Вы не оратор – да никто вашими ораторскими способностями и не интересуется. Собравшихся интересует сущность дела, выяснение того или другого вопроса, а вы распинаетесь в своих ораторских дарованиях. Приступайте сразу к делу! Если вы не оратор, так это и без рекомендации будет видно! Оставьте эту дурную манеру! Впрочем всех дурных манер не перечислить. Следите за другими ораторами, и всего, что осудите в них, избегайте в своей практике.ОРАТОР-ЭРУДИТЕсли лучшим агитатором является воодушевленно-эмоциональный тип оратора, то лучшим пропагандистом, распространяющим, углубляющим и отстаивающим новые идеи, является бесстрастный, спокойный оратор, вооруженный не только даром речи и здравым смыслом, но и большой научной эрудицией; вооруженный обширными и разносторонними научными сведениями. Об огромной силе научно-обоснованного слова говорить не приходится – это очевидный факт. Всякий, кому часто приходится выступать пред обществом и говорить на политические или общественные темы, должен внимательно следить по газетам и журналам за текущей жизнью и, кроме того, должен быть научно-образован и постоянно пополнять и освежать запас своих знаний. Заметят слушатели, что вы отстали от жизни и науки – не будут вас серьезно и слушать. Ссылающийся на выводы науки должен сам ясно представлять то, на что хочет опираться. Взяли научные сведения не вполне ясные для себя – пропало дело; или запутаетесь, или слушатели просто поймут, что вам самим «еще надо поучиться прежде, чем учить других. Не пускайтесь в непосильные для вас «научные» ссылки. Наука – это море! Нужно умело черпать из него, а не плавать в нем на глазах публики! Не берите темы не по плечу, тогда не придется вам отделываться и пустыми громкими фразами самого общего содержания: «Мы переживаем выдающийся момент истории». «Это выдающийся русский писатель…» И только! А чем выдающийся и не в силах выяснить. Общими местами замаскировывают свое невежество, забывая, что оно шире всякой маски и из-под маски выглядывает еще в более смешном и убогом виде! Соразмеряйте свои силы с тем, что задумали! Ссылаясь на доводы науки заботьтесь лишь об одном: выяснить затронутый вопрос. Забудьте о себе, гоните прочь мысль блеснуть своими знаниями – дело будет верней. Отсюда вывод: не нужно слишком много научных сведений. Избегайте их вовсе там, где истина и без них вполне ясна – иначе лишь утомите слушателей и вызовете в них одну досаду. Вообще, впадать в никому ненужное многословие — отличительная, типическая ошибка ораторов от науки. О многословии, впрочем, мы скажем ниже (см. § 15), теперь же предостережем ораторов рассматриваемого типа и от ряда других ошибок. 1. Не утомляйте слушателей вычитыванием из книг тех или других сведений. Ссылки на книгу должны быть кратки и лучше их самому передать, чем вычитывать по запискам или самой книге. Прочесть надо лишь то место из газеты или книги, которое, являясь в ваших руках документом, совершенно необходимо вам, чтобы прекратить спор, устранить сомнения или решительно опровергнуть идейного противника. Все ссылки на книги и ученых должны отличаться наибольшей краткостью. 2. Бойтесь обилия подробностей и обилия отдельных научных фактов, в море которых может совершенно потонуть ваша основная мысль. Если даете подробности, то не забудьте, хотя бы в заключении, синтезировать их, собрать воедино, обобщить, свести к определенному выводу. Не сделаете этого – пропадут все ваши труды и старания. Писатель Гончаров вспоминает об одном из своих петербургских профессоров, читавшем греческую культуру: «Никакой общей идеи, никакого рисунка древнего быта, никакого взгляда, синтеза, ничего не мог дать нам этот почтенный греческий книгоед; он давал одну букву, а дух отсутствовал». С другой стороны, тургеневский Рудин тем и увлекал и подчинял себе университетских товарищей, что голова у него была так устроена, что он тотчас же из прочитанного извлекал все общее, хватался за самый корень дела, и уже потом от него проводил во все стороны светлые, правильные нити мысли. «Общей связи понятий мы не сознавали. Слушая Рудина, нам впервые показалось, что наконец схватили ее, эту общую связь... Стройный порядок водворился во всем, что мы знали, все разбросанное вдруг соединялось, складывалось, вырастало перед нами, точно здание...» Такова сила уменья обобщить, дать выводы, подвести итоги сказанному. 3. Неуменье расположить научный материал так, чтобы он придал большую убедительность речи – также постоянная ошибка ораторов-эрудитов. Все ссылки на данные науки лучше всего располагать постепенно так, чтобы наиболее сильные, наиболее очевидные и убедительные факты пришлись на конец ваших соображений. При таком, я бы сказал, психологическом расположении материала, слушатели вынесут более сильное впечатление и скорее согласятся с вами. 4. Пристрастие ораторов начать все «от сотворения мира» или «от призвания варягов» непременно «с самого начала» — часто обесценивает содержательную речь. Лабулэ так высмеивает подобного рода речи судебных обвинителей: «Я беру его со времени рождения; имея год от роду, он укусил свою кормилицу; двух лет он показал язык своей матери; трех лет украл два куска из сахарницы своего деда; четырех лет таскал яблоки из чужого сада, и если негодяй в пять лет от роду не сделался отцеубийцей, то лишь потому, что им« счастье быть сиротой». Поэт Мережковский вспоминает своих университетских ораторов-профессоров: «С тупым лицом, рябой и косоглазый, какой-то метафизик примирял ученье церкви с Кантом. Он дремал, цедя сквозь сон медлительные фразы и, не боясь свистков, провозглашал тот принцип, что почтенье к людям надо определять количеством оклада. Потом на кафедру взошел старик с лицом пергаментным, в очках; губа отвисла, и мутный взор потух. Беззубым ртом зашамкал он уныло числа, числа... История — без образов, без лиц; ряды хронологических таблиц!..» («Вера»).^ ОРАТОР ЗДРАВОГО СМЫСЛАЕсть тип людей удивительно рассудительных, умеющих убедить, как без блеска красноречия, так и без ссылок на науки. В простой, особенно крестьянской аудитории оратор этого типа часто имеет большой успех. Соображения здравого смысла да ссылки на очевидные факты повседневной жизни – вот все его оружие. Оружие несложное, но часто верно и меткое. Способность, которую мы называем здравым смыслом, к сожалению, не достигается теми или другими упражнениями. Если вы не родились с этой особенностью, то не достигнете больших результатов, опираясь лишь на свои «рассудительность». Но если вы не лишены этой способности, то знайте, что вовремя воспользоваться «здравым смыслом» – крайне ценно. Особенно «здравый смысл» может помочь вам, если предыдущие ораторы уже достаточно утомили собравшихся и шумом своих ораторских приемов и бесконечными ссылка ми на выводы и данные наук. Оратор здравого смысла часто прибегает к иносказанию, басне, притче, сказочке, анекдоту; он не чужд юмора, он доступен пониманию каждого, а потому и слушают его охотно и награждают достаточным вниманием Итак, если вам предоставлена возможность Выборг между: 1) громкой фразой, 2) ссылками на выводы науки и 3) доводами здравого смысла, то, не колеблясь, выбирайте последнее; Вы не раскаетесь! Недаром Гаррис считает здравый смысл «основанием адвокатского искусства».^ МЫСЛИ ВСЛУХОсобым типом ораторов должно отметить мыслящих вслух. Говорящий не сообщает вам готовых истин, не призывает вас следовать за тем-то и тем-то, а перед вами и как бы вместе с вами соображает как вернее решить вопрос. Он приведет соображения за высказываемое положение, приведет соображения против него, сопоставит их так, что вывод сам напрашивается у слушателей. Мыслить вслух – счастливая черта немногих ораторов. Однако есть мысли вслух и отрицательного свойства: вот, например, оратор забыл, что еще хотел сказать; остановился, схватился за голову, думает. А слушателям или от души жаль «беднягу», или открыто смеются над ним! Под мыслями вслух мы отнюдь не разумеем припоминаний или хватания за первую попавшуюся мысль, а лишь уменье так сопоставить свои соображения, чтобы выводы как бы родились здесь, в аудитории, и, прежде всего, в головах слушателей. Гаррис указанный нами прием считает самым сильным приемом хорошего адвоката: «Существует способ повлиять на ум присяжных, нимало не подавая виду об этом, и этот способ самый успешный из всех. Все люди более или менее склонны к самомнению, и каждый считает себя умным человеком. Каждый любит разобраться в деле собственными силами: всякому приятнее самому найти ответ на загадку, чем узнать ее от других, приятно думать, что он не хуже всякого другого умеет видеть под землей». Итак, не забывайте, что иногда сильнейшим ораторским приемом является уменье предоставить, слушателям самим разобраться и самим прийти к намеченному вами выводу. Оратор, мыслящий вслух, – с внешней стороны не блестящ, медлителен (не чрезмерно!), но и привлекателен, даже и при явных недостатках речи. Тургенев рассказывает о речи одного англичанина: «Он говорил довольно медленно, как будто запинаясь искал слов, в промежутке их произносил и растягивал букву а... а…, помогал себе движениями правой руки и всегда находил красивое и точное окончание фразы. Он, видимо, импровизировал свою речь. Эта неловкость, эта постоянно возвращающаяся буква "а", эти запинки составляют отличительную черту английской речи; и странное дело – эта черта становится понятна, почти приятна вам, как только вы свыкнитесь с англичанами, с их характером, она придает их речи какую-то естественность, что-то добродушное и неподготовленное, лишает ее всякого оттенка фразы».^ ЗАВИСИМОСТЬ ТИПА ОРАТОРА ОТ ТИПА МЫШЛЕНИЯРечь есть лишь внешняя форма для наших мыслей, а так как мысли наши текут не по одному руслу у всех, так как мы принадлежим к различным типам мышления, то вполне понятно, что и наша речь (построение ее) не одинаково у всех. Заставить всех одинаково говорить и одинаково развивать свою речь — значило бы заставить всех одинаково мыслить, что, разумеется, и совершенно невозможно и бессмысленно. Различают следующие типы мышления: 1. Дискурсивное, 2. Интуитивное и 3. Ассоциативное. Дискурсивное – последовательное, как бы постепенно пробегающее все ступени мысли, без скачков и пропусков. Лица этого типа мыслят медленно, но зато верно. Это наиболее логичный, верный способ мышления. Оратор дискурсивного типа мышления говорит ясно, последовательно, обстоятельно, но часто теряет меру и впадает в излишние подробности или начинает выяснять и без того очевидные истины. Впрочем, хотя речь оратора этого типа и бывает длинна и утомительна, все же нельзя упрекнуть ее в повторениях. Сильная дискурсивная мысль всегда последовательна. Интуитивный – умозрительный. Это – тип мышления путем быстрой догадки. Оратор интуитивного типа мышления, напротив, бывает скуп на слова, у него многое само собой подразумевается, многое недоговорено. Быстрый, часто даже верный и блестящий, скачок в мысли влечет за гобой скачок и в словах, скачок далеко не всегда понятный слушателям. Отрывистая речь интуитивного типа часто страдает внешними противоречиями; понимают и толкуют ее каждый по-своему. Если дискурсивный тип топит мысль в обилии слов, то интуитивный обесценивает свою мысль недостатком слова К счастью, в жизни редко встречаются данные типы в чистом виде; большинство нас способно и к дискурсивному и интуитивному способу мышления, правда, не в одинаковой мере. Еще к большему счастью – тип ассоциативного мышления в чистом виде – совсем редкое печальное явление. Ассоциативный тип – мыслящий почти исключительно по механическим законам ассоциации мыслей. Одна мысль вызывает другую, часто связанную с первой случайным сходством или случайным совпадением, эта мысль, в свою очередь, вызывает третью, третья – четвертую « т. д. Классическим представителем оратора ассоциативного типа мышления является чеховский герой шуточного монолога «О вреде табака». В самом начале речи Иван Иванович Нюхин невольно подмигнул правым глазом. Он объясняет слушателям, что он нервный человек, глазом начал подмигивать с 1889 г., 13 сентября, когда у его жены родилась четвертая дочь, вспоминает дальше, что у его жены все дети родятся 13-го числа. Переходит к жене, У нее пансион и музыкальная школа. Рассказывает о своей роли в качестве преподавателя школы и заведующего хозяйством. Вспоминает вчерашний случай по хозяйству – вчерашние блины, дальше ссора с женой из-за блинов, затем о ссорах с женой вообще и т. д., и т. д. на протяжении всей своей речи. Тема речи, основная мысль о вреде табака забыта. На этом примере ясны недостатки ассоциативного типа мышления в чистом его виде. В этой или другой мере этим типом мышления мы обладаем все. Лица, умеющие владеть собой и свободно распоряжаться своей речью, смогут почерпнуть многое и из этого приема мышления: яркие примеры, сравнения, противопоставления—все это возникающее в нас по ассоциации мыслей, может красить нашу речь, сделать ее яркой, понятной и произвести сильное впечатление на слушателей. Запомним, однако, что все эти приметы, особенно художественные сравнения, должны быть кратки. Подробные сравнения отвлекают мысль слушателей в сторону, вносят в речь нежелательную эпизодичность. Не забывайте же главного!^ НАСТРОЕНИЕ ОРАТОРАУспех речи часто зависит и от настроения оратора. Нет воодушевления, нет подъема, вдохновение «не слетело» – и оратор воодушевленного типа обезоружен! Пропало настроение – нет не только пафоса, нет даже и простой уверенности в себе. Речь же без уверенности в своем успехе никого не убедит: это самая слабая речь! Впрочем, настроение и уверенность может родиться и в течение самой речи. Не думайте лишь о том, «как говорю», «удачно ли» и пр., сосредоточьте внимание на мысли, на разбираемом вопросе. Смелее! Громче! Отчетливее всякую мысль, отчетливее всякое слово! «Говори смело, друг! не мямли и не тяни слова, как будто продаешь тесемку по аршинам и не уверен, что хватит товару» (Гаррисон). В романе Толстого «Воскресение» есть поучительная картинка того, как робкий несмелый оратор (защитник) проигрывает далеко не безнадежное дело. Он «робко, запинаясь, произнес свою защиту… Хотел он подпустить красноречия, сделав обзор того, как Маслова была вовлечена в порочную жизнь мужчиной, который остался безнаказанным, тогда как она должна была нести всю тяжесть своего падения, но эта его экскурсия в область психологии совсем не вышла, так что всем стало совестно! Когда он мямлил о жестокости мужчин и беспомощности женщин, то председатель, желая облегчить его, попросил его держаться сущности дела». Если слушателям жалко говорящего или стыдно за него – можно ли говорить хоть о каком-нибудь успехе! В речи нужна не только уверенность в себе, но и уверенность в истинности своей мысли. «Попытайтесь сказать молодежи, что вы не можете дать ей полн