А.И.Паничева – к.ю.н., доцент кафедры уголовного процесса РФ МГЮА, адвокат МАПСУДЕБНАЯ РЕЧЬ У судебных ораторов нет властных полномочий. Принуждение в суде заменяет убеждение. Как быть убедительным, что говорить, как себя вести? В сущности судебный спор — это борьба за авторитет. По многочисленным наблюдениям экспертов, современные речи в судах характеризуются большим количеством речевых ошибок, непродуманностью выступлений, лексикой, подстраивающейся под привычный язык протоколов, заключений и приговоров. Наблюдается склонность к речи не устной, а письменной. Между тем, устные выступления должны принципиально отличаться от письменных. Дело в том, что устная речь воспринимается совсем не так, как текст, изложенный на бумаге. Текст можно несколько раз прочитать, остановиться, задуматься или вернуться к сложному положению. Речь же должна быть рассчитана на восприятие возможно ленивым и неопытным ухом, или даже опытным, но уставшим или раздраженным ухом. Судебные ораторы не всегда учитывают интересы лиц, которым адресована судебная речь. Понятно например, что присяжные заседатели могут быть увлечены доводами, которые оставят безучастным судью-профессионала, и наоборот. Известно, что в одинаковых правовых ситуациях судьи принимают разные решения. От чего это зависит? Среди судей-профессионалов могут быть разные типы — от поборников строгой правовой процедуры, холодных и рациональных субъектов — до эмоционально-неустойчивых, подверженных переменам в настроении лиц. Нежелание считаться с адресатом выступления, непродуманность речи, отсутствие подъема, бедная, узкопрофессиональная лексика, — вот пожалуй главные недостатки современных судебных ораторов. Эксперты отмечают в речах прокуроров некоторую прямолинейность, отсутствие аргументов “от человека”, рассуждений о справедливости закона. Часто анализ доказательств заменяется простым перечислением улик; вместо рассуждений и соображений о мотивах и побуждениях людей, о поступках и намерениях которых судьям нужно принимать решение, звучит шаблонное перечисление данных из характеристик, которое ничего не дает для убеждения. Адвокаты в основном выглядят несколько лучше, хотя бы потому, что они не могут себе позволить просто перечислить все доказательства или прочитать и пересказать обвинительное заключение. Это уже сделал прокурор и им невыгодно закреплять позицию обвинения. Положение в суде заставляет адвоката искать альтернативную позицию, контраргументы, заставляет пускаться в жизнеописания, поиски мотивов, сложности, рассуждения. То есть адвокат вынужден убеждать. Нельзя не учитывать, что качество работы адвоката в суде почти всегда под контролем: они нередко выступают по делу вместе со своими коллегами, на глазах у клиентов. Все это побуждает адвокатов более тщательно работать над своими выступлениями, продумывать их. С тех пор, как центр правосудия переместился со следствия в судебное заседание, появилась надежда, что судей можно в чем-либо убедить и все стали говорить несколько лучше. В регионах, где действует суд присяжных, можно наблюдать по-настоящему профессиональные, яркие выступления адвокатов и прокуроров, которые ясно понимают, для чего они выступают, кому они адресуют свои слова. Уместность — одно из основных требований, предъявляемых к судебным речам. Пафос, юмор, “цветы красноречия” — сильные, но опасные приемы. Для пользования ими требуются вкус, подготовка, продуманность. От судебных ораторов ждут хорошей дикции, поставленного голоса, умения сохранять достойный вид во время выступления, правильного произношения и произнесения слов — набора качеств, которым не просто обзавестись, но к которому всем нам нужно стремиться. Однако было бы ошибкой в поисках внешних эффектов тратить время, которое полезнее употребить на обдумывание и приведение в систему ваших соображений. К современным судебным ораторам не предъявляют таких высоких требований, как это было в дореволюционной России или во времена Квинтилиана и Цицерона. Наоборот, полностью срежиссированные, выученные и продекламированные речи вызывают раздражение. Ораторское искусство в суде, прежде всего, — это способность организовать свои мысли с помощью слова. Если спросить у неопытных судебных ораторов, как должна строиться судебная речь, они скажут: “это очень просто — вступление, общественно-политическая оценка, фабула дела, доказательства, квалификация, мера наказания и судьба гражданского иска, предложения по устранению причин, способствовавших совершению преступления”. Но каждое дело — единственное и неповторимое. Каждое выступление в суде — одноразовый продукт, применимый только к одному дню, спору, именно к этим обстоятельствам, к этой аудитории, поэтому жесткой, годящейся на все случаи жизни структуры судебных речей не существует. Откройте уголовно-процессуальный кодекс, гражданско-процессуальный кодекс и вы увидите, что строгие требования предъявляются к письменным документам: приговор, обвинительное заключение, постановление о привлечении в качестве обвиняемого. К речам сторон такие требования предъявить невозможно. Речь — это логико-драматическое произведение для одного, неповторимого спектакля. Следует заметить, что структура и стилистика этого произведения должна зависеть также от наших собственных способностей. Мы должны трезво рассмотреть свои достоинства и недостатки, припомнить: удается ли нам растрогать, рассмешить или убедить людей своими рассказами. Понаблюдайте за своими собеседниками. Один и тот же анекдот в устах разных людей звучит по-разному, в исполнении одного человека мы готовы выслушать и в третьем издании одну и ту же историю. Следует точно знать, что можно себе позволить в речи. Можем ли мы себе позволить в рассматриваемой ситуации пошутить? Можем ли допустить пафос? С чего начать, что подходит именно в этот момент? Уместно заметить, что группу людей убеждать несколько легче, чем одного человека, при этом группа вообще реагирует не совсем так, как один собеседник. На мой взгляд, судебная аудитория более благодарная, чем любая другая публичная аудитория. Всем интересно, что же скажет защитник или прокурор по делу с запутанными или противоречивыми обстоятельствами. Что он скажет по вопросу, который так долго обсуждался и по которому были высказаны разные точки зрения. И только от нас, судебных ораторов, зависит интерес аудитории и его поддержание в течение всего выступления. Предлагаю рассмотреть элементы судебного выступления, которые в той или иной степени присутствуют в нашей речи на суде. Итак, нужно ли вступление? Квинтилиан и Цицерон утверждали, что нужно по каждому делу. Когда умер Демосфен, осталось 50 неиспользованных вступлений — он писал для будущих возможных дел. Я бы не рекомендовала поступать так же сейчас. Действительно, современные слушатели ленивы, это нужно признать, но они очень чувствительны. Заранее написанное вступление сразу будет распознано слушателями как искусственная приставка к речи, а искусственность вызывает недоверие. Заранее подготовленные вступления раздражают слушателей, любая неискренность ставит барьер между нами и аудиторией. Материал для вступления всегда можно найти в самом деле. Опытные ораторы советуют составлять вступление только тогда, когда все выступление готово. Рекомендуются вступления, которые обязательно привлекут внимание, это могут быть парадоксальные или тревожные заявления. Если позволяют обстоятельства, возможны шутливые замечания. Важно избегать банальностей, но не стоит слишком увлекаться поисками самобытности языка, если вы ограничены во времени. Точно сформулированная идея — это уже и есть оригинальное выражение. Есть случаи, когда без вступления не обойтись. Допустим, дело слушалось целый день или длительное время, судьи раздражены, рассеянны и устали, вы понимаете, что они не готовы выслушать ваши сложные и возможно оспоримые доводы. Если нельзя отложить выступление и приходится выступать в прениях, есть смысл не переходить немедленно к анализу доказательств, к изложению фабулы дела, а как бы “расчистить дорогу”, освежить восприятие, заставить быть внимательными. В этом случае вступление может выполнять роль “путеводителя по уликам”. Вы можете рассказать, о чем будет идти речь в основной части выступления. Если при этом вам удастся избежать однообразия (материал должен быть подан в привлекательной упаковке), судьи будут благодарны вам, так как лучше запомнят сказанное, поскольку важные моменты речи прозвучат повторно. Вы можете даже пошутить, хотя я очень осторожно отношусь к шуткам в судебном заседании, поскольку исследуются обычно важные, серьезные, иногда грустные или трагические проблемы. В теории публичных выступлений для начала рекомендуют использовать необыкновенные, поражающие заявления или цитату, привлекающую внимание содержанием или именем автора, — все, что поможет судьям услышать вас и освежит их внимание. Однажды в советские времена в Мосгорсуде слушалось дело: несколько инженеров пытались заработать тем, что читали лекции малоквалифицированным рабочим, чтобы повысить их квалификацию. Они честно готовились к этим лекциям, но рабочие на занятия не приходили, или приходили очень редко. Лекций не было, деньги выплачивались, часть денег подсудимые передавали работодателю, это длилось долго. Во вступлении один из адвокатов говорит: “Позвольте, где же хищение? Инженеры готовились к лекциям, они приходили, ждали своих слушателей..., рабочих чуть ли не под ружьем вели на эти занятия”. Тут судья возмутился, побагровел, стал стучать палкой по столу и кричать: “Это кто у нас в Мосгорсуде говорит, что наших рабочих под ружьем ведут? Сейчас мы напишем куда следует, и частное определение в коллегиюѕ” Крики, шум, адвокату плохо, сердечный приступ, перерыв, родственники волнуются, не скажется ли эта ситуация на судьбе их родных. После перерыва начинает выступать другой адвокат. Он начинает свою речь так: “Поскольку оказалось, что политические сравнения в этом процессе опасны, я займусь зоологическим. Это дело напоминает мне головастика, у которого фабула — это огромная голова, а доказательства — маленький хвостик”. Понятно, что указанное начало подходило только к той конкретной ситуации, к тем конкретным людям. Это было мило, уместно, сразу сняло напряжение, даже грозный судья успокоился. Дальше адвокат, заручившись вниманием и уважением аудитории, мог убеждать намеченным им способом. В частности, по поводу заключения судебно-бухгалтерской экспертизы, на которое прокурор ссылался в своей речи, он сказал: “Да, прокурор права, но это абсолютно точное построение на абсолютно неточных данных”. Сказано было точно, к месту, вовремя, только для этого случая. Пример демонстрирует, что любое дело дает материал для подготовки вступления применительно к целям выступления. Вступление нужно также в случае, если вы предполагаете, что можете разволноваться в начале выступления. Потерять контакт с аудиторией очень просто. Если вы будете очень долго начинать, смущаться, извиняться, переминаться, не переходить к делу, то вы потеряете навсегда любого слушателя. Судья, заскучав, может начать писать приговор уже по следующему делу, или анализировать документы, то есть он перестанет ждать от вас аргументации. Но особенно страшно, если это произойдет с присяжными. Потеряв интерес, они отвлекутся, задумаются, уткнутся в газету, вернуть их будет тяжело, даже если все остальное выступление будет выстроено точно и правильно. В этом случае, по-видимому, вступление нужно планировать так же тщательно, как и всю речь, настраивая себя на непременную демонстрацию подъема и уверенности в самом начале выступления, даже если нужной уверенности в себе вы не ощущаете. Уверенность в себе заставит слушателей быть внимательными к вашему выступлению, а их внимание даст вам ощущение того, что вы все делаете правильно, и уверенность появится на самом деле. Нужно готовить вступление и в тех случаях, когда вы предполагаете, что попадете в сложную ситуацию речевого общения: враждебная аудитория, выкрики из зала, недоброжелательный комментарий процессуальных противников и т. п. Или вы допускаете, что судья будет ехидно на вас смотреть, перебивать, ухмыляться, говорить, что ваши слова не относятся к делу. Согласитесь, что мы всегда должны быть к этому готовы. При выступлении в неблагоприятной обстановке решительное начало поможет вам удержать верный тон. Даже если вы волнуетесь, вы должны излучать уверенность и говорить себе: “я совершенно спокоен, я подготовлен”. Сюда же относятся случаи выступлений перед видео- или кинокамерой, если ранее у вас не было такого опыта. Несколько подготовленных фраз, хорошо продуманных и высказанных убежденно, дадут вам возможность удачно продолжить выступление. Есть дела, по которым вступления вообще не нужны, и мы имеем право сразу перейти к фабуле дела или к нравственным оценкам. Если дело небольшое и вы чувствуете, что судьи доброжелательны, есть смысл прямо перейти к доказательствам и обоснованию своих требований. Таким образом вы продемонстрируете, что у вас деловые намерения и вы не намерены попусту тратить судейское время. Вы должны почувствовать, как лучше настроить суд для восприятия ваших важных доводов. Следующий элемент речи, общественно-политическая оценка преступления, нужен далеко не по каждому делу. Совсем не обязательно видеть какие-то политические мотивы в обычных бытовых преступлениях: растлении малолетних или угоне автомобиля. Допустимы нравственные оценки, экономические обоснования и т. п. Есть дела, по которым без общественно-политической оценки невозможно обойтись. Например, Нюрнбергский процесс. Оказывается, что в речи нашего гособвинителя почти полностью отсутствовал раздел, посвященный политическим оценкам. В самую последнюю минуту составитель текста речи советского обвинителя, Николай Зоря, вставил буквально несколько фраз в речь прокурора Романа Руденко. Вся тяжесть общественно-политических оценок легла на плечи американского и английского обвинителей. У нас материалы Нюрнбергского процесса были опубликованы не полностью, но в западной прессе критиковали позицию советского прокурора и считали, что советская сторона боится сопоставлений с режимом фашистской Германии. Мне известно только одно дело, по которому неверная общественно-политическая оценка просто разрушила состоявшийся по делу приговор. В Москве судили двух убийц мексиканского посла, которыми оказались сыновья посла. Речь прокурора была посвящена тому, что подсудимые были воспитаны в капиталистической стране, где человек человеку волк, а детям не объясняют, что нельзя убивать собственных родителей. Я конечно утрирую, но смысл речи был такой. В конце концов, прокурор попросил назначить наказание ниже низшего предела. Речь прокурора была эффективной: судье она понравилась. Он так и написал в приговоре, как сказал прокурор, и назначил наказание с применением ст. 43 УК РСФСР — ниже низшего предела. Можете себе представить как реагировали работники мексиканского посольства. Приговор был признан незаконным в кассационной инстанции из-за явно несправедливо назначенного наказания. Но дело не столько в наказании, сколько в оригинальном обосновании. Это выдающийся пример, когда неудачные слова подорвали состоявшееся по делу решение. Следующий раздел речи — фабула дела. С него можно начать, он может быть вторым или третьим после вступления и общественно-политической оценки. Тут нужно учесть одно: в современном процессе пересказ фабулы дела далеко не всегда обязателен. Если по делу прочли обвинительное заключение, если никто не спорит с тем, что произошло, если встал подсудимый и рассказал все, как описано в обвинительном заключении, если еще шесть свидетелей то же самое рассказали, то прокурор и адвокат, которые будут повторять фабулу, ничего, кроме раздражения, не вызовут. В суде присяжных обвинительное заключение не читают, оглашают только формулу обвинения, резолютивную часть обвинительного заключения. В этом процессе изложение фабулы необходимо в любом случае, потому что формула — очень сложная и насыщенная смыслами часть текста, которая совсем не рассчитана на ухо, она рассчитана на опытный глаз и неоднократное прочтение. Присяжные могут так до конца процесса и не понять, о чем речь, что произошло, почему прокурор и адвокат пристают, — сколько выпил, где пил, где находился, почему их интересует длина лезвия, которым кого-то зарезали, и так далее. Невозможно обойтись без фабулы и в том процессе, где много мелких запутанных деталей, даже если обвинительное заключение читается полностью. Вы должны изложить свое видение происшедшего, независимо от того, оспариваете вы фабулу дела или выступаете на стороне обвинения и отстаиваете то, что указано в обвинительном заключении. Но в этом случае фабула ни в коем случае не должна повторять то, что написано в обвинительном заключении. Это не должен быть скучный простой пересказ, проведенный за рамками процесса, где вы расставляете все мелкие, неточные, темные, запутанные детали на те места, на которых они должны стоять. Вы должны совершенно ясно представить, просто и точно указав, что, когда и где произошло. Вы имеете право пользоваться всеми приемами ораторского искусства, в том числе и распространением, которое ораторы называют душой убеждения. Можно, рассуждая о том, что произошло, сказать: “ведь всегда так бывает, молодежь всегда так ведет себя в подобных ситуациях”, “он не вправе был ожидать чего-то другого”. Распространения вполне допустимы. Вы не должны быть прямолинейны, вы имеете право на сравнения, отступления, на любые приемы, которые вам покажутся уместными. Причем ваш труд, ораторские приемы, умолчания и обобщения в судебном заседании не должны быть заметны. При изложении фабулы вряд ли уместна декламация, театральность, игра голосом. В идеале вы должны выглядеть как летописец, который сухо и бесстрастно рассказывает именно о том, что произошло на самом деле. Но вы должны сами видеть картину происшедшего. Убедить можно только в том, в чем сам убежден. Если вы не убедили себя в том, что это истинная правда, что это было только так, у вас очень мало шансов убедить в этом других. Учтите, что если мы лукавим или хитрим, мы обычно ускоряем темп речи. Поэтому в спорных, опасных местах нужно несколько замедлять темп речи, быть очень спокойным и уверенным. Рассчитывать проскочить опасное место на большой скорости безнадежно. Внимательные слушатели нас разоблачат, и как только заметят неискренность, нам перестанут доверять во всем, даже в том, в чем мы правы. В проекте УПК РФ предусмотрено уже не чтение обвинительного заключения, а другая форма — вступительные заявления сторон. В момент пересказа фабулы, или вместо нее, или вообще с самого начала можно заняться характеристиками проходящих по делу лиц. В речах русских юристов прошлого века характеристики занимали огромное место. Сейчас у нас не принято так много говорить о личности, но может быть потому, что мы не привыкли это делать. Прокуроры обычно говорят — такой-то по месту работы характеризуется положительно, а по месту жительства отрицательно. В сущности, такие оценки можно приравнять к отсутствию оценок. Что положительного в том, что человек ни в чем предосудительном замечен не был? Что отрицательного в том, что он не захотел участвовать в субботниках, или, наоборот, что положительного, если он участвовал в субботнике? Можем себе представить компанию, которая выпила пива, потом вина, воткнула дерево, которое тут же засохло, побросала бутылки и ушла? Понравились технику-смотрителю, получилась хорошая характеристика. Это, конечно, совсем не анализ данных о личности. У адвокатов можно чаще услышать настоящие характеристики и бытописания. Если подсудимый или свидетель не дает вам данных, нужных для хорошей характеристики, вы вовсе не должны соглашаться с тем, что он омерзительный тип и что по нему тюрьма плачет. Если у него есть недостатки, вы должны согласиться с этим. Явные преувеличения не нужны. Вы можете согласиться, что у него есть недостатки, как и у каждого из нас. И немедленно перейти к его достоинствам. Если есть возможность, вы должны сказать — эти недостатки у него есть, но они не имеют никакого отношения к данному делу. Нет смысла поддерживать негативные данные о вашем клиенте (для обвинителя это может быть потерпевший). Есть целый набор приемов, при помощи которых мы можем, не поддерживая противника, сами характеризовать проходящее по делу лицо. Как у каждого очень хорошего человека есть недостатки, так и у каждого негодяя есть хоть какие-то достоинства. Например, о пьянице мы можем говорить, что это душа компании, добрый малый, его любят в обществе. Мы можем говорить, что вообще в обществе к проступкам, совершенным в юном возрасте, относятся снисходительно, можно посмотреть сквозь пальцы на увлечения молодости, сейчас это совсем другой человек. Если человек злобный, раздражительный, можно говорить о болезненной нервозности: “человек просто болен, мы должны это понять”. В то же время, если с противной стороны нам расписывают достоинства господина, представшего перед судом, мы тоже можем рассмотреть какие-то его недостатки. В суде присяжных действует постановление пленума от 20.12.94, в котором вообще не рекомендуется пользоваться официальными характеристиками до обсуждения правовых последствий вердикта. Верховный суд говорит, что присяжным не нужно ничего знать о том, как этот человек жил, что у него в прошлом, пусть они рассуждают только о деянии. Но ведь присяжные задают пределы наказания: со снисхождением, без снисхождения. Наверное, эта информация им нужна. С другой стороны, эти характеристики личности нужны и для доказывания состава преступления — субъективной стороны деяния, особенно если в диспозиции материального закона фигурирует мотив преступления. Чтобы доказать преобладание какого-то мотива, приходится разбираться с данными о личности. Если мы говорим, что человек корыстный, мы должны доказать преобладание именно этого мотива. В жизни мотивы гораздо сложнее и богаче, чем в уголовном праве, и часто корысть переплетена с местью, ревностью или чем-то еще. Мы берем мотивы из жизни и втаскиваем их в буквы. Если мы доказываем преобладающий мотив, мы должны проследить развитие и не просто провозгласить, а доказать его преобладание. Характеристики — это вовсе не оторванные от жизни эмоции, тем более что эмоциональность в уголовном процессе неразрывна с рациональностью. Люди вообще принимают решения эмоционально. Судьи — не чистые доски, у них есть какие-то предпочтения. Поэтому анализ характеристик и мотивов очень важен в процессе, и я думаю, мы должны уделять ему внимание. Еще одно соображение по поводу речей вообще и характеристик в частности. Я думаю, что в каждом разделе речи мы должны заботиться о том, чтобы информация у судьи или у той аудитории, которая принимает решение, откладывалась именно в том виде и в той форме, в какой мы ее приготовили. Намеками в суде говорить нельзя. Самые важные вещи мы можем упомянуть несколько раз, чтобы судьи не успели соскучиться, но успели привыкнуть к мысли, что это было так, только так и никак иначе. Может быть и не нужно демонстрировать напор, но внутреннее желание и стремление должны присутствовать. Если вы будете говорить безучастно, вяло, то и судьи могут отвлечься, перестать слушать, пропустить какие-то очень важные аргументы. Самый важный раздел речи, без которого не бывает судебных выступлений ни по уголовным, ни по гражданским делам, — анализ доказательств. Этот раздел мы изучаем отдельно на практических занятиях и семинарах по материалам реальных уголовных и гражданских дел. Я напомню вам, что общепринятым правилом является начинать этот раздел с сильных доказательств, сильными же и заканчивать Это размещение называется лестницей доказательств. Цель построения лестницы — убедить судей и опровергнуть доводы процессуального противника. Квинтилиан рекомендует немедленно нападать на самые сильные доводы противника, чтобы они воздействовали на суд как можно меньше по времени. Не запрещается и спор со слабыми аргументами, если есть возможность опровергнуть их остроумно и изящно, походя прокомментировав другие приемы противника. Доказательства нужно не пересчитывать, а взвешивать. К моменту выступления в суде вы должны точно знать, какие ваши улики или доказательства являются самыми важными, надежными, весомыми. В этот раздел стоит ввести анализ личностей свидетелей или экспертов, которые предстают перед судом. Если вы оспариваете показания свидетеля, который дал не соответствующее здравому смыслу показание, вам нет смысла долго останавливаться на анализе этих доказательств. Достаточно сказать, что они привлекли ваше внимание своей явной абсурдностью и бессмысленностью. И немедленно перейти к следующей улике. Если вы будете глубоко и подробно анализировать показания свидетеля, который сообщает, что солнце всегда восходит на западе, а угол падения не равен углу отражения, вы таким образом придадите вес показаниям этого свидетеля. Например, медсестра плохо характеризует профессора, которого вы защищаете. Вы должны задуматься: а что, собственно, она из себя представляет, что ей не нравится. Может быть, ей не нравятся требования по асептике, которые он предъявляет, или у нее вызывают отвращение гладко выбритые или бородатые мужчины, или цвет глаз. Вы должны проанализировать интеллектуальные возможности лица, которое сообщает вам те или иные сведения, разобраться, может быть, в волевых качествах этого субъекта. Если вы спорите с заключением эксперта, посмотрите, что из себя представляет эксперт, какое у него образование, какой стаж, какие методики им применялись. Это очень благодарное дело для защиты в суде присяжных. Присяжные вовсе не склонны бездоказательно доверять заключениям экспертов, как это делают профессиональные судьи. Заключение речи может быть разным. Для прокуроров великолепным заключительным аккордом являются предложения о мере наказания. Я обычно не советую прокурорам после этого говорить что-либо еще, к примеру, о гражданском иске, потому что после требования о мере наказания уже никто ничего не слушает. Перед адвокатами стоит более интересная творческая задача, они должны безусловно эффектно закончить речь. Они должны решительно начать речь и не менее решительно закончить. По опросам психологов эффектное окончание спасает даже неудачную речь. При опросе слушателей о том, как выступил тот или иной человек, в случае удачного завершения выступления все говорят — очень хорошо, замечательно, понравилось. И в то же время прекрасную, великолепную, продуманную речь можно испортить, если долго не можешь завершить ее или заканчиваешь неуверенно. Как бы вы ни выступили, после выступления вы должны держаться так, как будто вы произнесли лучшую в своей жизни речь, садиться с таким видом, что это было великолепно. Переигрывать не нужно, но ни в коем случае не показывайте, если вы недовольны собой. Продумать заключение совершенно необходимо. Из опубликованных речей мне очень понравилось заключение по безнадежному делу, выступление старейшего московского адвоката Семена Арии. Он выступал, защищая молодого человека, который убил своих родителей. Он сказал, что этот мальчик — единственный, кто остался от семьи, от этих интеллигентных людей. И спросил: “О чем могла бы просить вас его мать? Сохранить его жизнь”. Я думаю, это было единственно возможное заключение в таком деле. Вопрос. Речь адвоката в суде первой инстанции резко отличается от речи в кассационном порядке. Как лучше выступать в кассации? Ответ. Конечно, выступление в суде второй инстанции перед судьями-профессионалами отличается от выступлений в суде первой инстанции. Я бы рекомендовала сжимать речь до предела, оставляя только необходимые правовые доводы. Вопрос. В качестве эксперимента в ряде регионов у нас имеются суды присяжных. Как вы полагаете, как быстро распространится этот опыт на всю Россию? Ответ. Нельзя говорить, что это эксперимент, поскольку суд присяжных введен с 1 ноября 1993 г., и это уже не эксперимент. Судя по всему, быстро распространять его не будут. От нас этого никто не требует, Совет Европы настроен против суда присяжных, а мы вводим только то, что от нас требуют. Для нас это ввели как лекарство и выяснилось, что оно нам помогает. В тех регионах, где суд присяжных действует, наблюдается рост профессионализма судей, следователей, прокуроров и адвокатов. Но казна всегда неполна, поэтому надежд на быстрое распространение суда присяжных мало. Вопрос. Заканчивая судебную речь, при обосновании вида и меры наказания, вы ссылаетесь на процедурные нормы? Ответ. Я ссылаюсь только на то, что я считаю спорным и важным. Если все знают, чем это предусмотрено, я не буду перегружать свою речь ссылками на статьи. Речь должна быть предельно экономна. Все, без чего можно обойтись, выбрасываем. Я безжалостно выбрасываю все то, с чем я не спорю. Вопрос. Можно ли обвинять потерпевших? Ответ. Если была провоцирующая ситуация — конечно. Так было всегда, посмотрите судебные выступления Спасовича, например, его речь по делу об истязании ребенка неким Кронебергом. Но ведь Кронеберга оправдали. Спасович поставил вопрос так, что отцу нельзя всего лишь побольнее высечь своего непослушного ребенка. Он вбивал в голову присяжным, что шестилетняя девочка, укравшая кусочек сахара, обладает тайными порочными наклонностями, что дело в конце концов дойдет до железных дорог и до концессий. Смешно слушать и читать, но это нормальная ситуация, нас для того и приглашают, чтобы мы отстаивали интересы различных участников процесса.