Успенский Кирилл, 2006 «Эндемик», 2006К.В. УспенскийВ Диком Поле Вначале, как всегда, было слово. И слово это, как водится, было произнесено в неожиданном месте и в неожиданное время. В то хмурое осеннее утро я, тогда ещё аспирант Московского государственного университета леса, стоял посреди двора Всероссийского НИИ лесного хозяйства и лесомелиорации, расположенного в подмосковном городе Пушкино. У меня перед глазами возвышалась гора приговоренных к уничтожению старых книг из местной библиотеки. Почему-то российские библиотекари считают, что чем старше книга, тем меньше в ней надобность в наше время и, не спрашивая специалистов, отправляют на свалку сотни фолиантов. В то же время в таких грудах любителям-книголюбам удавалось найти исключительно ценные раритеты. С этой тайной надеждой пришел сюда я и на этот раз. Моим надеждам, похоже, не суждено было сбыться. Этот книжный Монблан состоял преимущественно из материалов съездов и пленумом ЦК КПСС, речей К.У. Черненко и Ю.В. Андропова, перемешанных с "Целиной" и "Возрождением". Я уже собирался совсем плюнуть на это дело и уйти, когда взгляд случайно упал на темно-серую картонную обложку, скромно смотрящуюся на фоне ярких обложек книг идеологического содержания. Обуреваемый чувством, сходным с тем, что посещает охотника при виде редкой добычи, я схватил книгу, словно бы боялся, что она сейчас исчезнет. Прочитанное название заставило меня вздрогнуть и понять, что я пришел сюда не зря. На скромной картонной обложке было выведено: "Опыт маршрутной характеристики станций Богучарского уезда, из-во ВСХИ, 1931". Открыв первую страницу, читаю фамилии авторов - В. Конаков, З. Онисимова. Тогда эти фамилии ничего мне не сказали. Как могла эта книга, посвященная природе моего родного края, оказаться на подмосковной свалке? Кто допустил подобное святотатство? Впрочем, задавать подобные глупые вопросы некогда. Торопливо (словно боясь, что отнимут) прячу ценную находку в портфель и поспешно покидаю двор. С того момента прошло десять лет. Десять лет раздумий, сомнений, вопросов. Десять лет, в течение которых найденная на свалке книга была перечитана от корки до корки не один десяток раз, дабы не упустить ни одной мелочи. Десять лет меня не оставляла мысль - пройти маршрут авторов через восемьдесят лет после них. Посмотреть, руководствуясь их описанием, как изменилась природа в тех местах, сохранились ли встреченные авторами массовые виды или сменились другими и по какой причине. Наконец, в один из зимних дней словно внутренний голос сказал мне: "Сейчас или никогда! Или этим летом ты осуществишь свою мечту или уже не осуществишь никогда! Действуй же!" И началась лихорадочная подготовка. Полгода составления смет, разработки маршрута, выбора мест стоянок, различных согласований, споров, выбивания средств, подбора и закупки снаряжения. И вот в результате всех подготовительных мытарств солнечным июньским утром мы едем автобусом "Воронеж-Кантемировка". Вместе с двумя преподавателями едут восемь студентов факультета физической культуры, которым обещали участие в экспедиции зачесть как практику по экологии. Пройдет несколько часов, и столь долго планировавшаяся и готовившаяся экспедиция начнется.^ День первыйВ Кантемировку мы прибыли около трех часов дня. Отсюда на юг когда простирались скифский степи, на Руси прозванные Диким Полем. Когда здесь рос ковыль такой высоты, что полностью скрывал всадника, и бродили неисчислимые стада диких лошадей тарпанов. Нельзя сказать, чтобы Кантемировка произвела на нас благоприятное впечатление. Скорее даже наоборот. Для райцентра он, наверно, даже больше среднего, но застроен практически одними частными усадьбами. Только в центре мы встретили несколько "хрущовок", горделиво возвышавшихся над окрестными строениями, словно небоскреб "Эмпайр стейт билдинг" над Манхэттеном. Нам потребовалось некоторое время, чтобы найти здание местной районной администрации. Поначалу мы хотели запросто отметить наши командировки на расположенном рядом с автостанцией почтамте, но нам вежливо (и на том спасибо) объяснили, что сие учреждение разными там командировочными не ведает, у неё другие более важные функции, и направили в администрацию. Администрация оказалась довольно непрезентабельным зданием грязно-серого цвета в четыре этажа с елочками (явные претензии на Кремль) у крыльца и неизменным Лениным перед парадным входом. В указанном нам кабинете нас встретили с явно какой-то опаской и отправили к главе администрации. Кабинет главы района мы нашли довольно быстро. Нас не стали долго задерживать, секретарша попросила нас подождать, потом несколько минут отсутствовала, а затем, вежливо улыбаясь, вернула нам командировки. Как и положено - со всеми печатями и подписями, но без даты (дескать, ставьте сами, какие хотите). Сам глава выйти к нам не соизволил. Немного уязвленные таким невниманием местных властей, мы уже собирались покинуть местный "Белый дом", как наше внимание привлекла висящая в коридоре карта "Сельскохозяйственное районирование Кантемировского района". Для натуралиста всегда полезно знать положение с сельским хозяйством в исследуемом районе. Если верить карте, на территории, куда мы направлялись, преобладало "зерновое хозяйство с молочным животноводством стойлового содержания". Информация не сильно нас удовлетворила, но ничего лучшего предоставлено не было. Наконец мы вернулись к с нетерпением ожидавших нас студентам. Они времени зря не теряли и уже подкреплялись купленными в местном магазине батонами, запивая их кефиром и йогуртами. Предложение разделить с ними трапезу мы приняли с благодарностью, так как у нас во рту не было ни крошки уже почти десять часов. После короткой трапезы сверяем маршрут по карте. Нам предстоит двигаться на юг вдоль железной дороги. Перед мостом надлежит свернуть влево и двигаться вдоль русла реки Федоровки до плотины водохранилища. Где-то в районе плотины мы планировали устроить первый привал. Наконец пришло время выступать. Не скрою, что в тот момент испытывал некоторое беспокойство: как-то поведут себя наши подопечные в этих далеких от бдительных взоров деканата местах? Да и для нас самих предстоящее испытание было отнюдь не легким. Нам предстояло пройти за неделю более восьмидесяти километров по малонаселенной территории на полной автономии. Да и что представляет из себя местное население? Как-то оно нас встретит? Старательно отгоняя от себя мрачные мысли, наверно, несколько нарочито бодрым тоном даю команду к выступлению. Подхватываем рюкзаки и начинаем наш марш. С первых же шагов начинают давать о себе знать недочеты в нашей экипировке. У кого-то неудобный рюкзак, кто-то недостаточно затянул лямки, кто-то неудачно уложил его, у кого-то жмет обувь. Мне лямки рюкзака, несмотря на то, что они были снабжены специальными ватными прокладками, уже в первый день разбили в кровь плечи. Да и выбранная нами тропа явно не похожа на те хорошо утоптанные туристские дорожки, к которым мы привыкли в окрестностях Воронежа. Она идет по склону длинной выемки, так что ступни приходится ставить под углом и соответственно балансировать, а значит, тратить дополнительные силы. Впереди открывается вид на привокзальный перрон. Решаем выйти на него и пройти сколько возможно по асфальту, чтобы хоть немного сэкономить силы. Внезапно идущие впереди останавливаются, издав некое недоуменно-восхищенное восклицание. Смотрю в указанную ими сторону и вполне с ними соглашаюсь. Если бы среди вокзалов проводились конкурсы красоты, то кантемировский вокзал, несомненно, имел бы немалые шансы на победу. Старинное здание, построенное в стиле архитектурной эклектики начала XX века, поражает своими формами и богатым декором. На фоне окружающей застройки вокзал смотрится этаким арабским скакуном на фоне табуна, состоящего из деревенских лошаденок. Вдобавок ко всему вокзал недавно отремонтирован и выкрашен в яркие голубые и розовые цвета. От него веет некоей неповторимой провинциальной экзотичностью. Здание как бы говорит: "Смотрите на меня, любуйтесь, в столицах вы такого не увидите". Незамедлительно решаем сфотографироваться на его фоне. Однако надо спешить. Видим впереди железнодорожный мост и сворачиваем налево. Дорога ведет через окраины Кантемировки. Замечаем нескольких представителей местной молодежи в возрасте от десяти до пятнадцати лет, с любопытством наблюдающих за таким необычным явлением, как группа молодых людей, нагруженных рюкзаками с тяжелой поклажей. Один из аборигенов важно спросил: "На единичку, на двойку?", демонстрируя незаурядные знания в области туристических нормативов. "Экспедиция!" - небрежно бросаем в ответ, повергая зрителей в недоумение. Наконец поселок закончился. Перед нами открывается вид на плотину, за которой поблескивает вода. "Пруд", как называют его кантемировцы, довольно внушительных размеров и вполне заслуживает названия "водохранилище". Берега почти все поросли ивами и ясенем, среди которых заметны светло-зеленые пятна вездесущего клена американского. На водной глади заметны выводки крякв и лысух, над которыми парит темно-бурый со светло-серыми крыльями болотный лунь. Мы проходим ещё с километр, после чего начинаем искать место для привала. Студенты настаивают на том, чтобы разбить палатки прямо у дороги рядом с удобным для купания местом. Однако Константин Юрьевич - опытнейший полевик, прошедший Приморскую тайгу, Среднеазиатские горы и пустыни и даже амазонские джунгли, исчезнув на несколько минут из поля зрения, внезапно появляется из прибрежных ивовых зарослей, после чего приглашает пройти за собой. Пройдя несколько шагов, путешественники обнаруживают посреди ясенево-кленово-вязовых зарослей восхитительную поляну, покрытую мягким зеленым ковром, состоящим из клевера, тимофеевки и дикой клубники. Идешь по такому ковру, а нога утопает в траве по щиколотку. "Совсем как в Хабаровском крае!" - Константин Юрьевич аж прищелкивает языком от удовольствия. Вполне с ним соглашаемся и быстро начинаем разбивать лагерь. Не прошло и десяти минут, как палатки установлены. Посреди поляны находим почти заросшее кострище. Бодро стучат туристические топорики, костер разведен, и менее, чем через полчаса в нём уже кипит наш нехитрый ужин. Ничто так не возбуждает аппетит, как свежий воздух и усталость. С ужином и чаем покончено меньше, чем за четверть часа. После ужина решаем искупаться. Рядом с лагерем место для купания явно неудобное, и студенты просят разрешения сходить на небольшой пляж ближе к Кантемировке, по моим наблюдениям пользующийся популярностью у местной молодежи. С некоторым сомнением даю разрешение, строго-настрого запрещая всякие контакты с аборигенами. А сами с Константином Юрьевичем решаем совершить небольшую прогулку в окрестностях лагеря, дабы иметь небольшое представление о том, что же представляет из себя территория, по которой нам предстоит пройти? Как выглядит в натуре это "зерновое хозяйство с молочным животноводством стойлового содержания"?Место, где мы расположились, представляет собой правый берег довольно глубокой долины реки Федоровки. Высота возвышающихся над нами склонов достигает пятидесяти метров. Склоны довольно круты и поросли преимущественно мятликом, среди покрова которого встречаются куртины ковыля. Вдоль дороги встречаются довольно внушительные заросли чертополоха. Кругом разбросаны островки степного кустарника дерезы. В сопровождении двух студентов, не торопясь, поднимаемся по склону. Вокруг нас порхают мелкие разноцветные бабочки - грязно-белые брюквенницы, нежно-сапфировые голубянки и мелкие мрачноватой темной окраски сатиры. Сурок приветствует нас своим бодрым свистом. Постепенно смеркается. Из прибрежных зарослей доносится необычный крик пастушка - таинственной болотной птицы, чей голос невольно наводит на мысли о кикиморах и прочей болотной нечисти. С противоположного берега водохранилища доносится "буханье" выпи, из камышей слышен воинственный треск дроздовидной камышевки, а возле нашего лагеря заводит свои вечерние рулады лягушачий хор. Студенты уже ждут нас у костра. Негромко тренькает гитара, уже явственно ощущается аромат приправленного степными травами чая. За неторопливой беседой незаметно летит время. Уже совсем стемнело, Костер догорает. Утомленные дорогой, свежим воздухом и новыми впечатлениями расходимся по палаткам. Закончился первый день нашего путешествия.^ День второй Вчера мы договорились, что подниматься будем в половине седьмого утра. Я проснулся на час раньше и решил искупаться (к слову сказать, этому ритуалу - утреннему купанию - я не изменял в течение всей экспедиции). Осторожно, чтобы не разбудить Константина Юрьевича, вылезаю из палатки. Несмотря на ранний час, в воздухе уже довольно тепло. От глади пруда поднимается густой туман. Уже на берегу меня нагоняют двое также проснувшихся рано студентов. Втроем решаем искупаться поближе к лагерю, хотя место здесь и не очень удобное. По праву начальника экспедиции я потребовал, чтобы честь первого окунания была доверена мне. Войти в воду оказалось делом довольно непростым. Поначалу пришлось продираться через стену прибрежных тростниковых зарослей. Когда это препятствие было, наконец, преодолено, моя нога вдруг резко ушла по колено в почти полуметровый придонный слой ила. Вдобавок я до крови исцарапал руку о стебель телореза. Все эти перипетии я не забывал ехидно-мазохистски комментировать. Потом студенты мне признались, что за это время их неоднократно посещала мысль спокойненько уйти в лагерь и оставить своего преподавателя погибать в коварных топях. Наконец мне удалось выбраться на чистую воду. Вода была теплая. Я проплыл с полсотни метров и ради интереса решил проверить глубину. Результаты оказались неожиданными. Находясь почти посреди пруда, ваш покорный слуга спокойно встал на ноги (дно здесь оказалось более твердым), причем вода мне не доходила даже до груди. Тем временем студенты успели преодолеть тростниково-телорезовый барьер. Однако только они собрались насладиться свободным плаванием по водной глади, как увидели своего руководителя идущим "по морю, яко по суху". В ещё не окончательно рассеявшемся тумане зрелище, очевидно, было настолько необычным, что один из "мучеников науки" споткнулся о подводную корягу и до крови рассадил себе большой палец на ноге. Во избежание роста показателей травматизма в самом начале экспедиции приказываю прекратить омовение и возвращаться в лагерь. Правда, после купания нам ещё несколько минут пришлось отмывать ноги от прибрежной грязи. В лагере мы застали уже полное оживление. На костре варится завтрак. Трое друзей - Вася, Паша и Андрей - отчаянно ругаются, укладывая рюкзаки и путаясь в своих и чужих вещах. Позднее Паша мне признался, что в этой экспедиции первый раз в жизни одел рюкзак на плечи. Через несколько минут, съев завтрак и наслаждаясь утренним чаем, уточняем свой дальнейший маршрут. Нам предстоит двигаться в юго-восточном направлении по долине реки Федоровки. Следующий ночлег намечаем в районе слободы Гармашевки. Поначалу дорога ведет нас по той же долине. Слева возвышаются поросшие злаками и дерезой склоны, справа - почти непроходимые прибрежные заросли. Бабочек здесь летает ещё больше. Помимо уже виденных ранее брюквенниц, сатиров и голубянок встречаем многочисленных пестрых репейниц и эффектных темных с мелкими красными пятнами шашечниц. Вдоль опушки зарослей летает довольно крупная бело-серая бабочка галатея. Передвигаемся в сопровождении почти непрерывного свиста сурков. По настоянию Константина Юрьевича задерживаемся здесь, чтобы обследовать эти склоны более подробно. Студенты, оживленно перекликаясь и издавая то восхищенные, то изумленные возгласы, рассредоточиваются по склону. То и дело слышатся призывы "Константин Юрьевич! Кирилл Викторович!" с указаниями каких-нибудь симпатичных бабочек или ярких жуков. Внезапно Константин Юрьевич издает какой-то придушенный возглас и, сбросив рюкзак, бросается в погоню за кем-то, отчаянно размахивая сачком. Студенты воззрились на руководителя с некоторым недоумением. В их лицах читался явный вопрос: "Уж не сошел ли наш руководитель с ума?" А Константин Юрьевич, ударив сачком по кусту дерезы, резко остановился и поднес сачок к глазам. Затем, издав торжествующий вопль, устремился к нам. "Голубянка! Угольная! Римн!" - оживленно жестикулируя, кричит завзятый энтомолог. Мне оставалось лишь развеять сомнения студентов относительно помрачения умственных способностей их руководителя. Голубянка угольная, или римн, является весьма редким, занесенным в Красную книгу, видом бабочек. На территории нашей области места её обитания можно пересчитать буквально по пальцам одной руки. Её гусеницы питаются листьями степного кустарника дерезы. Сокращение численности этой бабочки произошло вследствие постепенной деградации степей, вызванной распашкой и выпасом. Только на таких крутых склонах и возможно сохранение этого редкого вида. Забегая вперед, хочу заметить, что заросли дерезы нам ещё попадались во время экспедиции, но угольной голубянки мы больше нигде не нашли. Наконец запыхавшийся Константин Юрьевич достиг места, где мы стояли, и показал нам свою добычу. Взору студентов предстала маленькая бабочка с крыльями почти черного цвета. На первой паре крыльев проступала неясная светлая рябь. В глазах студентов замечаю разочарование. Они ожидали увидеть что-то необыкновенно красивое и яркое, а тут какая-то черная мелочь. По дороге до слободы Зайцевки угольные голубянки попадались нам ещё несколько раз. Константин Юрьевич с удовольствием сообщил нам, что даже если наша экспедиция больше не найдет ничего, то один результат уже налицо - найдена новая популяция редкого занесенного в Красную книгу вида. Пройдя километров семь, вступаем в слободу Зайцевку (или, как её называют местные жители, Зайцовку с ударением на "о"). На самой околице студенты жадно бросаются к колодцу. Нет ещё и одиннадцати часов, а солнце уже припекает и фляги у всех пусты. Пьем вдоволь приятную колодезную воду, наполняем все емкости водой и двигаемся дальше. Зайцевка - довольно большое село, имеющее школу и аж два магазина. Мы зашли в один из них, но кроме стены, заставленной хомутами, и набора бутылок со сладкой водой (цены в полтора раза выше, чем в городе) ничего там не увидели. Чьё-то предложение купить хомут, "чтобы потом его по очереди нести", почему-то не было воспринято всерьёз. Эти хомуты для меня до сих пор - неразрешимая загадка. За весь наш путь, пролегавший по сельским районам, мы не видели ни одной лошади. Посреди села стоит церковь, являющаяся, как мы позднее выяснили, памятником архитектуры XVIII века. На наших глазах эту церковь реставрировали. Судя по виду, выделенных средств хватило только на штукатурку стен нижнего яруса, хотя реставрация длилась уже третий год. Мы уже добрых километров пять топали по единственной улице слободы Зайцевки и уже начали сомневаться в правильности выбранного направления. Тем более, что дорогу нам преградил довольно обширный залитый водой луг. Сверившись в очередной раз с картой, определяем, что перед нами болотистая пойма реки Федоровки. Мы, оказывается, всё время шли вдоль её русла, хотя открытой воды ни разу не видели. Только кое-где берега некогда протекавшей здесь речки обозначали небольшие куртины тростника. На преодолении заболоченной территории ушло порядочно времени. Посланная вперед разведка из двух студентов, вернувшись, сообщила, что справа от дороги обнаружен вполне приличный пруд с песчаным дном и пригодный для купания. Решаем свернуть к нему и искупаться, благо пот уже пропитал нашу одежду и начинает застилать глаза. Пруд действительно оказался небольшим, но отличным. Песчаное дно, прозрачная вода. Над водой реют ласточки-береговушки и острокрылые черные крачки. Из прибрежных зарослей тростника донесся крик болотной курочки камышницы. Эта птица действительно чем-то напоминает небольшую симпатичную курочку, но вместо гребешка у неё на лбу блестит ярко-красная лысинка. Вблизи камышница очень элегантна: иссиня-черные голова, шея и грудь, кофейного цвета спина и крылья. Эти птицы совершенно одинаково свободно чувствуют себя и на суше и на воде. Несмотря на внешний облик, действительно сходный с курицей, камышница является родственницей журавля, с которым сходна не только в анатомическом строении, но и по характеру межсемейных, межродительских и межптенцовых отношений. В этих птиц совершенно замечательные птенцы абсолютно черного цвета и рано становящиеся самостоятельными. Мы с удовольствием погружаемся в прохладную воду. Кто-то из студентов, добравшись до противоположного берега, с восторгом кричит: "Тут раков полно!" Студенты уговаривают меня задержаться здесь, отдохнуть и половить раков. Благо до слободы Гармашевки, если верить карте, осталось не больше пяти километров. Охотно соглашаюсь, после чего часть студентов блаженно растягивается на травке, вытянув изрядно утомившиеся ноги, а трое начинают с самозабвением нырять возле противоположного берега в поисках раков. А мы с Константином Юрьевичем, как всегда, пользуясь остановкой, решаем осмотреть ближайшие окрестности. Берег пруда порос многолетними травами, среди которых выделяется люцерна и несколько видов клевера. Это место явно используют под выпас скота, так как земля здесь сильно истоптана копытами. Позади небольшого леска, растущего с южной стороны от пруда, простираются бескрайние поля. Разочарованные, мы уже собираемся вернуться к нашей стоянке, как вдруг Константин Юрьевич, вскрикнув, выхватывает сачок и бросается за кем-то в погоню. Через минуту он возвращается с победоносным видом. На этот раз его добыча - белый сатир суворовка - вид, хотя и не занесенный в Красную книгу, но до этого обнаруженный в нашей области всего один раз в Прихоперье. По виду суворовка напоминает обычную капустницу, но темные пятна на крыльях у неё образуют красивый правильный узор, чем-то напоминающий шахматную доску. Возвращаемся к нашей стоянке с победоносным видом. Большинство студентов уже вылезли из воды и лишь двое самых упорных продолжают истово нырять возле крутого противоположного берега. Всей добычей оказался всего один мелкий рак, которого из жалости отпустили. Неохотно начинаем собираться. Уж больно понравился нам этот маленький, но симпатичный прудик. Но надо спешить. Солнце уже начинает клониться к закату, а нам нужно ещё найти место для стоянки и разбить лагерь. Дорога проходит через довольно однообразную равнину, представляющую собой поля преимущественно многолетних культур (нам попадались по большей части различные кормосмеси, состоящие из клевера, люцерны и различных злаков), перемежающиеся однопородными тополиными лесополосами. Из бабочек вдоль лесополос летают галатеи. Правда, Константин Юрьевич замечал несколько раз суворовок, но поймать их не удалось. Наконец по обоим сторонам дороги начинаются усадьбы и огороды Гармашевки. Это село (Конаков и Онисимова называют его, как и Зайцевку, слободой) также довольно вытянуто вдоль когда-то весело журчащей речки Федоровки и так же на её окраине имеется довольно большой пруд, куда мы и направляем свои стопы, рассчитывая найти подходящее место для ночевки. Но... Внезапно посреди села нас останавливают два дюжих молодца в пограничной форме. Довольно грозно спросив старшего, они препровождают нас с Константином Юрьевичем в неказистую хату, над входом в которую красуется надпись "Штаб пограничного отряда". Наличие пограничного отряда здесь, в центре России, кажется нам просто нелепым. Увы, уже тринадцать лет, как нет СССР, и между некогда братскими республиками пролегли настоящие государственные границы. Похоже, и сами пограничники понимали нелепость происходящего. После короткого разговора (кто мы, откуда и зачем здесь оказались) нам великодушно простили нарушение режима пограничной зоны и даже показали удобное для размещения лагеря место. При этом намекнули, что если мы вдруг захотим порыбачить, то "бредешки" они нам в момент обеспечат. Пруд в Гармашевке довольно велик, хотя и несколько меньше того, на берегах которого мы останавливались на наш первый ночлег. Однако у него приятное песчаное дно и такие же берега. Место для лагеря мы выбрали прямо за плотиной. Здесь была довольно высокая трава и приятно пахло перепревшим сеном. Мы первым делом с удовольствием освежили свои "взопревшие" во время похода телеса, установили палатки и стали готовить ужин. Студенты разложили перед костром свои коврики туриста, мы с Константином Юрьевичем сели на своих надувных матрасах, заполняя дневники и обсуждая итоги дня. В этот момент наша идиллия была нарушена появлением двух машин: новенькой тридцать первой "Волги" и шестой модели "Жигулей". Из машин вышли четверо несовершеннолетних особи мужского пола (старшему, как потом выяснилось, было всего четырнадцать лет). Они по-хозяйски подошли к нам. Как начальник экспедиции, я решил взять инициативу в свои руки. - Здравствуйте, молодые люди! - произношу, как мне кажется, одновременно вежливо и властно. Мой тон, явно выдававший педагога, похоже, произвел на юнцов впечатление. Они вежливо ответили на приветствие и даже слегка поклонились. Приглашаю гостей к палатке. Называю себя. Слова "доцент" и "педагогический университет" сражают визитеров окончательно. Они явно испытывают неловкость. Не упуская инициативу, открываю перед парнями полевой определитель птиц и прошу показать знакомых им представителей местной орнитофауны. Далее разговор приобретает научный оттенок. Выясняю, что стрепетов в окрестностях уже давно не видели, а вот дроф один из парней встретил недели две назад на своем огороде. Гуси иногда прилетают на пруд, а трех лебедей застрелил этой весной местный браконьер. Филин живет прямо на окраине Гармашевки в заброшенной ферме. Фазанов кругом "полно" (с ударением на первый слог) в прибрежных ивах ("Да вы утром увидите"). Удовлетворив свою любознательность, прощаюсь с гостями, которые убираются восвояси, а мы вздыхаем с облегчением. Но регламент визитов на этот вечер, похоже, ещё не был исчерпан. После ужина двое студентов отпросились искупаться на пруд. Не прошло и пяти минут, как они прибежали, запыхавшись, и сообщили, что на пруду плавают какие-то невиданные ранее крупные утки ("здоровые, как гуси"). Схватив бинокль, следую за неутомимыми натуралистами. Как и следовало ожидать, посреди пруда плавает выводок ярко-рыжих уток огарей со светлыми головами. Свои гнезда огари устраивают в норах сурков и лис, за что их иногда называют земляными утками. Одновременно с сурками они почти исчезли в наших краях к середине сумасшедшего XX века, а сейчас их численность, одновременно с численностью сурков, восстановилась. Выглядят эти птицы, конечно, эффектно, но ничего необычного в них нет. Они нередко встречаются у нас по Дону южнее знаменитого "Дивногорья". Разочарованный, я уже собираюсь вернуться к палаткам, но студенты настойчиво показывают в другую сторону. Там на поверхности пруда также плавает выводок уток чуть поменьше огарей с ярко-рыжими головами, черной шеей и белыми боками. Видеть таких ранее мне не приходилось. Поспешно возвращаюсь в лагерь к своему определителю. Так и есть... Вот они, мои незнакомцы. Красноносый нырок - обитатель степных озер Южной Европы, Казахстана и Средней Азии. Этот вид является реликтом исчезнувшего океана Тетис, некогда простиравшегося от современного Средиземноморья до Монголии. Численность красноносого нырка за последние сто лет заметно сократилась. Ученые так до сих пор и не выяснили причину. Может быть, это явление связано с циклическими колебаниями земного климата и связанных с этим изменений растительности? Например, при очередном увлажнении климата и заполнении озерных чаш водой, тростники здесь вымокают и ныркам становится негде гнездиться. И наоборот, при усыхании водоемов на мелководьях появляются обширные прибрежные заросли, а в хорошо прогреваемой воде развивается масса различных водорослей, используемых красноносыми нырками в корм. Красноносый нырок не встречался у нас уже лет пятьдесят, да и раньше вопрос о его гнездовании был далеко не бесспорным. И вот нам, кажется, удалось дать окончательный ответ на вопрос: гнездятся ли красноносые нырки в нашей области? Пока я ещё переживаю увиденное, возле нашего лагеря останавливается явно битый жизнью и сельскими дорогами "Жигуль". Из него выходят двое незнакомых нам мужчин в пограничной форме. "Ну, началось! - думаю. - Не иначе. как кто-то донес о нас пограничному начальству, и оно пришло препроводить нас под белые руки куда следует за нарушение пограничного режима. Да ещё и нашим гостеприимным хозяевам достанется". Ну пограничное начальство (а к нам прибыл сам начальник местного пограничного отряда) было настроено явно миролюбиво. Он со своим заместителем принесли нам целую трехлитровую банку молока и несколько копченых рыбин. Из разговоров выяснилось, что начальник отряда - мне ровесник, сам родом с Кургана, а здесь служит четвертый год ("А диалектизмы местные к тебе уже прилепились" - отмечаю про себя). Пограничники явно рады новым людям, да ещё и целой экспедиции. Они начинают бурно рассказывать о своих охотничьих подвигах. Начинают приглашать нас с Константином Юрьевичем к себе домой, выразительно щелкая по горлу. Из солидарности со студентами вежливо отказываемся. Визит завершился, когда долгий июньский день сменился черной густой ночью. В прибрежных ивах запели кузнечики. С лугов послышался крик коростеля. Со стороны пруда донесся резкий крик, и над нами медленно, словно вылетевший на охоту за человеческой кровью вампир из голливудского фильма, проплыл силуэт цапли. Утомленные, мы расползаемся по палаткам и почти мгновенно засыпаем.^ День третий Приходилось ли вам, мирно напевая, сидя в ванне, какой-нибудь мотивчик, вдруг быть застигнутым врасплох всей мощью инструментов Ансамбля Советской Армии, вздумавшего подыграть вам? Именно в таком положении оказались мы на утро третьего дня путешествия. Я, как всегда, проснулся раньше всех и уже собирался начать день уже ставшим традиционным омовением на пруду, как мне показалось, что земля задрожала и на секунду перестала вертеться. Прямо у меня над ухом раздался трехэтажный мат. Казалось, что цветистые выражения сейчас поднимут и унесут нашу палатку вместе с рюкзаками и нами. Ещё плохо соображая спросонья, вылетаю из палатки, словно чертик из шкатулки с секретом. Из других палаток тоже показались заспанные физиономии. Крики явно доносятся со стороны плотины. - Ах ты, ..... , .. .... мать!!! Я ж тебе, ..... , месяц назад говорил!! А теперь я, ..... , .. .... мать, не знаю, что делать... Ответный голос звучал явно менее уверенно. - Да где я, ..... , найду тебе эти ........., .. .... мать!!! Сейчас же лето, ..... , .. ..... .... мать! Их в январе на ростовском рынке было до, ........ , .. ...... матери! Где ты тогда, ...... , .. .... мать, был?! В утреннем тумане нам не сразу удалось установить источники и причину переполоха. Картина начала проясняться, когда мы разглядели бивший из-под основания плотины фонтан высотой никак не меньше десяти метров и напоминавший по форме камчатские гейзеры. Возле него суетились двое мужчин лет сорока с небольшим. Они сотрясали воздух эффектными выражениями, которым бы, наверно, позавидовали боцманматы Балтийского флота времен Александра III. Ситуация действительно была тревожной. Прорыв плотины явно застал врасплох сотрудников местного гидроузла, которым (как мы поняли из их разговора) в данный момент не хватало каких-то очень важных деталей, которых зимой было полно на ростовском рынке, чтобы ликвидировать аварию. Так мы, по крайней мере, перевели их речь с матерного языка на человеческий. Впрочем, суетились местные гидрохозяйственники недолго. Спустив пары и излив запас необходимых выражений, они молча уселись в мотоцикл и уехали с горделивым видом, словно бы говоря: "Мы своё дело сделали, а теперь хоть трава не расти и ешьте нас мухи с комарами!" Студенты с некоторой опаской подошли к вырывающейся из-под земли струе воды. У основания фонтана напор был такой, что запросто мог вывихнуть руку, зато метрах в пяти (струя била вертикально вверх) можно было принимать довольно приятный теплый душ. Этой возможностью студенты немедленно воспользовались. В гармашевском Треви вода имела довольно странный железистый привкус и для питья её использовать было нельзя. Поэтому за водой для завтрака пришлось опять бежать в деревню. Во время утренней трапезы студенты поглядывали на плотину с известной опаской. Правда, поведение местных гидростроителей давало понять, что непосредственной угрозы смыва нашего лагеря (а вместе с ним и половины Гармашевки) ещё не было, что нас несколько успокоило. Наконец, собравшись с некоторой поспешностью, выступаем. Теперь нам надлежит двигаться в восточном направлении вдоль границы с Ростовской областью. Сперва наш путь лежит вдоль неглубокой балки, а затем начинаются поля, перемежающиеся узкими тополевыми лесополосами. Из бабочек вдоль лесополос летает одна галатея. С полей доносится "стеганье" перепелов и пение жаворонков. Дорога довольно утомительна своим однообразием. Ночью прошел небольшой дождь, и теперь воздух пропитан испарениями, создавая трудно переносимую духоту. Ситуация усугубляется ещё и тем, что Константин Юрьевич вчера обгорел, сегодня у него поднялась температура, идти ему тяжело, и мы постоянно отстаем от основной группы. В монотонной местности ориентироваться тяжело. Мы уже несколько раз задерживались на пересечениях дорог. Начинались споры, и мне приходится принимать непростые решения о выборе направления дальнейшего следования. Наконец, впереди замаячила бледно-зеленая махина крупного лесного массива. Это внушает нам некоторые надежды, так как за лесом, если верить карте, должен находиться хутор Сергеёвка, пункт очередной стоянки. Кроме того, возле Сергеёвки должен находиться пруд, а нам давно уже желательно освежиться. Наконец, вступаем под благодатную сень леса. Здесь явно прохладнее, но идти труднее. Дорога здесь после дождя ещё не подсохла, кроме того она сильно разбита коровьими копытами и колесами мощных тракторов. То и дело приходится перебираться через кашеобразное месиво, окунаясь по щиколотку уже и без того мокрыми ногами. Впрочем, мы уже намокли и устали настолько, что нам уже на все наплевать. Выходим из леса. Дорога начинает вести под уклон. Некоторые приметы говорят о приближении к воде. В небе парит болотный лунь. Из-за леса плавно поднялись три серые цапли. Дорога ведет через залежь, образовавшуюся, судя по характеру растительности, не раньше, чем три года назад. Такое впечатление, что ты Гулливер, попавший в страну великанов. Трава, на которую в обычных условиях и внимания не обратишь, здесь выросла значительно выше человеческого роста. Дикая морковь и желтый осот вымахали аж за два метра. Почти в человеческий рост выросли степной шалфей и колокольчик скученный. Данное обстоятельство не остается незамеченным студентами. - Это ж надо, какая здесь земля плодородная! - восхитился один. - А чего ж её, такую плодородную, забросили? - скептически заметил другой. На последний вопрос никто из нас толкового ответа не нашел. Только один из наиболее эрудированных студентов, по совместительству ведущий институтского клуба "Что? Где? Когда?", высказал здравую мысль: - А зачем её держать всю? Цены то сейчас на зерно какие? Нам ничего не оставалось, как, вздохнув по поводу тяжелой судьбы российского сельского хозяйства, продолжить свой путь. Уже на подходе к Сергеёвскому пруду замечаем довольно странную картину. Над водной гладью парит несколько птиц. По разрезу хвоста легко узнаю в них коршунов. Но сколько их? Насчитывае