НЕГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «ОМСКАЯ ГУМАНИТАРНАЯ АКАДЕМИЯ» __________________________________________________ НАУКА И ОБЩЕСТВО: ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЙСборник научных статейВ трех частях Под редакцией доктора филологических наук, профессора А. Э. ЕремееваЧасть 3Проблемы современных исследований в гуманитарных наукахОмск НОУ ВПО «ОмГА» 2010 УДК 001.1+30+009ББК 60+80 Н34 Печатается по решению редакционно-издательского совета НОУ ВПО «ОмГА» ^ Издается в авторской редакции. Макет подготовлен в издательстве ОмГАНаука и общество: проблемы современных исследований : Н34 сб. науч. статей : в 3 ч. – Ч. 3. Проблемы современных исследований в гуманитарных науках / под ред. А. Э. Еремеева. – Омск : Изд-во НОУ ВПО «ОмГА», 2010. – 252 с. : ил. ISBN 978-5-98566-066-1 В сборник включены статьи участников IV Международной научно-практической конференции «Наука и общество: проблемы современных исследований», состоявшейся 28 апреля 2010 года на базе НОУ ВПО «Омская гуманитарная академия». Опубликованы статьи преподавателей и аспирантов российских вузов. Освещены актуальные проблемы современного гуманитарного знания. Издание предназначено для студентов вузов, аспирантов, преподавателей, а также для широкого круга специалистов, интересующихся вопросами экономики, менеджмента, политики, права, психологии, филологии, журналистики и других областей гуманитарных исследований. УДК 001.1+30+009 ББК 60+80ISBN 978-5-98566-066-1 © НОУ ВПО «ОмГА», 2010СОдержание Журналистика и филология: вопросы теории и практики…………. 6 Акбулатова Р. Т. Перфективность-имперфективность глаголов немецкого языка……………………………………………………….….. 6 Евдокимов В. А. Обратная связь в политической коммуникации……… 13 Починок Ю. М., Баран Е. М. Журналістика і літературний постмодернізм: від аналізу до «нових обсервацій»…………………… 20 Косяков Г. В. Символика звезды в творчестве М. Ю. Лермонтова…… 27 Шестакова Н. Л. Афоризмы и лозунги в российской публицистике рубежа веков………………………………………………………………. 32 Патласов О. Ю. Организационные и методические проблемы развития немецкого языка за пределами немецкоговорящих стран……………. 40 Зайцева Т. Ю. Жанр ежегодного литературного обозрения в критике О. М. Сомова…………………………………………………………….. 42 Васенева Н. В. Финал комедии Б. Шоу «Пигмалион» в русской рецепции……………………………………………………………………….. 45 Лесков С. С. Особенности участия городской прессы в реализации политических интересов муниципальных органов власти (на примере газеты «Вечерний Омск – Неделя»)…………………………………… 51 Масалимова М. С. «Дорогу крылатому эросу» А.М. Коллонтай как манифест сексуальной революции в Советской России………………… 56 Социальное служение и развитие человеческого потенциала……… Белая С. А. Приоритеты государственного управления качеством высшего образования……………………………………………………….. 6363 Головин А.А., Шамшева Е. В. Анализ первичной инвалидности вследствие болезней нервной системы взрослого населения в Омской области: состояние и прогноз…………………………………………….. 70 Литвинова Н. Н., Красикова Е. А. Проблема формирования педагогической культуры родительства у детей, переживших домашнее насилие. 74 Грюк О. В. Несколько слов о ноосферном подходе к формированию образовательной среды……………………………………………………. Головин А. А., Саликова С. И., Запарий С. П. Первичная инвалидность вследствие врожденных аномалий, деформаций и хромосомных нарушений у детей (Омская область, 2005–2008 гг.)……………………. 8084 Шарипова Д. Д. Подготовка лиц с ограниченными возможностями к самостоятельной жизни …………………………………………………… 90 Сливкина Н. В.Из опыта внедрения здоровьесохраняющих технологий в общеобразовательных школах Астаны………………………………… 93 Зуева О. М., Кулмуханова К. К., Комаров А. Ю., Зуева Ю. Ю., Романова Е. П. Экспресс-диагностика опийной наркомании…………………………………………………………………..... 99 Черепанова Н. В. Формирование социальной компетентности студентов посредством социального обучения в организации………………….. 100 Ермолина Н. И. Психо-социальная реабилитация инвалидов с заболеваниями опорно-двигательного аппарата, проживающих в учреждениях социальной защиты ……………………………………………………. 105 Рахова М. В. Правовые аспекты реализации политики по формированию здоровьесберегающего поведения в Российской Федерации….. 112 Головин А. А., Запарий С. П., Саликова С. И. Сравнительная характеристика общей и первичной детской инвалидности в Омской области… 118 Смолонская А. Н. Социальные технологии в работе с детьми с ограниченными возможностями здоровья………………………………………. 121 Борсуковский Б. А., Дорошенко А. В. Городок ветеранов как форма активизации пожилых людей………………………………………………… 129 Сливкина Н. В., Исмагамбетова Л. Ж., Хасин В. Б. Из опыта внедрения здоровьесохраняющих технологий на предприятии ГЦТ «АСТАНАТЕЛЕКОМ»……………………………………………………………………. 134 Шарипова Д. Д., Мусурманова А., Шарипова Э. А. Здоровьесберегающие технологии – важное средство управления формированием гармонично развитого поколения……………………………………………….. 137 Бектлеева Д. Е. Анализ рынка труда в Акмолинской области…………. 141 Борсуковский Б. А. Социальное строительство современного городского жилищного комплекса…………………………………………………….. 144 Большаков Н. Н., Носов А. В. Задачи и миссия общего среднего и высшего профессионального образования…………………………………… 147 Солодовников М. П., Даленов Е. Д., Зуева Ю. И., Романова Е. П., Зуева О. М. Экологические аспекты нарушения резистентности организма…………….. 152 Притворова Т. П., Джамбурбаева М. У. Анализ форм и механизмов деятельности в сфере социального обслуживания населения в Казахстане… 160 Проблемы современных исследований в психологии………………..Полюшкевич О. А. Социальная солидарность: способы социально-психологической адаптации………………………………………………. 168168 Щербаков Е. П. Научные изыскания надо доводить до сведения научной общественности……………………………………………………………... 175 Ледовская Т. В. Разработка типологии студентов как основание для дифференции обучения в вузе…………………………………………….. 178 Довгань О. В. Осознание человеком своего смысла жизни как необходимости……………………………………………………………………… 184 Акинтьева В. Е. Психологические особенности педагогического общения на занятиях иностранного языка при подготовке специалистов в неязыковом вузе………………………………………………………………. 187 Брагина А. Ю. Сотрудничество семьи и образовательных учреждений в процессе воспитания детей (раннее детство)…………………………….. 191 Миркомилов Б., Аннакулов О. Формирование интереса в сознании студентов к художественным ценностям в процессе изучения Средних веков…………………………………………………………………………… 194 Стебляк Е. А. Семиотические аспекты проблемы опосредствования социальных влияний на личность………………………………………… 199 Горнаева С. В. Вина и стыд как регуляторы поведения в ситуации изменения ценностно-нормативной системы современного общества……… 207 Скрипник Т. В. Модифицированный опросник Е. А. Климова как здоровье-сберегающая методика………………………………………………………… 209 Мунарова Р. У., Камолова Ш. У. Личный пример талантливых женщин в процессе воспитания и обучения............................................................... 213 Иванова Ю. В. Определение структуры социальной компетентности в системогенетической концепции………………………………………. 219 Денисов Д. П., Касымова О. К. Эффективный алгоритм определения структуры интеллекта и его реализация в системе «Дедуктор»………… 222 Воробьёва М. А. Суицидальное поведение и стрессоустойчивость у подростков………………………………………………………………….. 230 Марченко Е. А. Совладающее (копинг) поведение: понятие и сущность (теория вопроса)……………………………………………………………. 238 Рогозина Т. И., Бочарова П. А. Аспекты организационной культуры в оценке преподавателей государственного и негосударственного вузов… 241 Сведения об авторах……………………………………………………….. 246 ^ Журналистика и филология: вопросы теории и практикиР. Т. АкбулатоваБашкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллыг. УфаПЕРФЕКТИВНОсть–ИМПЕРФЕКТИВНость ГЛАГОЛОВ немецкого языкаПри изучении гиперкатегории «аспектуальностъ» нет более дискуссионного вопроса, чем субкатегория «аспект». Более того, то или иное понятие аспекта является ведущим для понятия аспектуальности вообще. Попробуем разобраться в семантическом содержании оппозиции перфективность / имперфективность. Известны множество подходов к описанию данного содержания, среди которых перфективность определяется такими предикатами, как, например, «с(о)вершенность», «законченность», «результативность», «исчерпанность», «достижение предела», «точечность», «целостность действия», «взгляд на ситуацию из будущего» (например: Koschmieder 1929 : 35), «взгляд на ситуацию извне» (например: Hermann 1933 : 477) и пр. Имперфективность определяется такими предикатами, как «несовершенность», «незаконченность», «длительность», «протяженность», «течение», «процесс», «развитие», «нецелостность», «движение к пределу», «недостижение предела», «взгляд на ситуацию из прошлого», «взгляд на ситуацию изнутри» и пр. В славистике наибольшее распространение имеет определение оппозиции в терминах: «целостность» / «нецелостностъ» / «процесс». Понятие «целостность», будучи достаточно абстрактным, позволяет интегрировать под одним термином разные значения категории совершенного вида в славянских языках, существующие на парадигматическом уровне. Трансполяция данного понятия на анализ категории аспекта в неславянских языках вызывает законные возражения, ср., например, следующее высказывание: «Значение аспекта – комплексно и не может быть истолковано в виде «общего значения», ибо такого рода понимание аспекта не может быть включено в общую грамматическую теорию аспекта и не может явиться основой для конфронтативного анализа в языке, который не обладает категорий аспекта» (Haltof 1967 : 735). Таким образом, необходимо вычленить такое содержание видового противопоставления, которое является а) коммуникативно-информативным и б) универсальным. Если в качестве первого шага рассмотреть одну из классификаций значений оппозиции совершенный вид / несовершенный вид в русском языке, то можно приступить к выявлению того, что из значений является информативным и универсальным и что представляет собой семантическую особенность только русского вида. Возьмем, например, таксономию Ю. С. Маслова, различающего четыре типа семантического противопоставления: 1) процесс выполнения (несовершенный вид) – готовый факт, скачок в новое состояние (совершенный вид): выходил – вышел; 2) тенденция (несовершенный вид) – факт (совершенный вид), попытка (несовершенный вид) – результат (совершенный вид): умирал – но не умер; 3) неопределенная длительность (несовершенный вид) – мгновенность (совершенный вид): чувствовал – почувствовал; 4) обычное, неопределенное количество крат, повторяющееся действие (несовершенный вид) – единичное, одноактное действие (совершенный вид): толкал – толкнул (см.: Маслов 1943 : 303). Начнем с несущественных оппозиций. Таковым является, конечно, пункт (3): чувствовал – почувствовал (а также другие семантические варианты противопоставления: сидел – посидел, продолжал – продолжил, начинал – начал и т. п.). Таковым является и пункт (4): толкал – толкнул. Итеративность действия, выражаемая в русском языке несовершенный видом, включает в себя оба аспектных значения: достижение / недостижение предела, ср.: По вечерам он пилил дрова (отсутствие указания на достижение предела); По вечерам он выпивал рюмку водки (очевидное достижение предела в каждом акте действия). Данные оппозиции являются несущественными потому, что невозможно их соположение в речи, ср.: Он чувствовал, чувствовал и. наконец. Почувствовал; или: Он толкал, толкал и толкнул; или: Он сидел, сидел и посидел и т. п. Однако существенными, информативными являются оппозиции (1) и (2), причем их следует объединить в одну оппозицию: движение к пределу (имперфективность): выходил, умирал, садился, догонял, открывал, запищал и т. п. – достижение предела (если этому не помешают какие-то внешние обстоятельства): вышел, умер, сел, догнал, открыл, защитил и т. п. Эта семантическая оппозиция и соположима, и чрезвычайно информативна в речи: выходил – и вышел / но не вышел; умирал – и умер / но не умер и т. д. Именно такое непосредственное аспектное противопоставление одной лексемы сравнительно редко встречается в действительной речи, но, тем не менее, встречается. Обычно в речи употребляется одна из аспектных форм ( гораздо чаще – совершенный вид). Однако возвратимся к вопросу о главном значении аспектного противопоставления. Даже те аспектологи-слависты, которые придерживаются более абстрактного видового противопоставления – «ограниченности / неограниченности» действия пределом (А. В. Бондарко), признают коммуникативную значимость оппозиции – движение к пределу / достижение предела действия, ср.: «...противопоставление Направл. / Результ., не обладая признаком всеобщности и обязательности, характеризуется актуальной смысловой значимостью. Поэтому данное различие следует рассматривать как смысловое ядро семантики вида» (Бондарко 1987 : 53). Не вызывает удивления то, что германисты дают аналогичное определение содержания видовой оппозиции, ср., к примеру: «Действие либо является протекающим, т.е. в данный момент существующим, либо оно достигло границы, следовательно, перестало существовать» (Petkov 1965 : 404; Eisenberg 1986 : 117). Дадим предварительное определение главного значения оппозиции имперфективность / перфективность: имперфективность (ИМП) – это развитие направленного на предел действия; перфективность (ПРФ) – это достижение предела направленного действия/исчерпанность действия / результат действия. Чтобы терминологически различать значение ИМП непредельных и стативных глаголов, с одной стороны, и значение ИМП предельных глаголов, с другой стороны можно воспользоваться терминами А. В. Бондарко, различающим «потенциальный предел», т. е. направленность на предел, но недостижение предела (пробираться) и «реальный предел», т. е. достижение предела (пробраться) (см. Бондарко 1987б : 48–49). В таком случае можно назвать ИМП предельных действий потенциальной ПРФ, а ПРФ предельных действий – реальной ПРФ. Следовательно, тогда мы будем различать в категории аспекта три понятия: ИМП, потенциальную ПРФ и реальную ПРФ. Теперь сформулируем окончательное в этой работе определение главного содержания оппозиции ПРФ – ИМП: ИМП – это состояние или непредельный процесс; потенциальная перфективность – развитие направленного на предел действия; реальная перфективность – достижение предела направленного действия / исчерпанность действия / результат(ивность) действия. Или, обозначив «потенциальный» – ПОТ, «реальный» – PEA, сформулируем аспектные оппозиции так: ИМП : ПРФ (потПРФ : реаПРФ). реаПРФ определяется тремя понятиями, которые дополняют друг друга: достижение предела означает завершение действия, исчерпанность означает прекращение действия и резулътат(ивностъ) означает эффект действия, новое положение дела. В данном выше определении семантической категории аспектности не учитываются такие разновидности достижения предела, как абсолютное и относительное (см.: Гловинская 1982 : 9, 86–88), преднамеренное и непреднамеренное (см.: Бондарко 19876 : 58), активное и неактивное (см,: Авилова 1976 : 26) и пр., как имеющие второстепенное значение. В определение не вошли также два значения аспектной оппозиции, играющие существенную роль в речи: 1) значение абсолютного возникновения действия (ср. в русском: любить – полюбить) и 2) значение следования и параллельности действий при однородных предикатах в высказывании. Аспектное значение возникновения действия, т. е. аспектная характеристика действия слева, не совместимо с понятиями «достижение предела» и «исчерпанность» действия, которые характеризуют аспектность справа. Возникновение действия как значение реаПРФ целесообразнее рассматривать на уровне аспектной фазовости действия, т. е. как точку абсолютного возникновения действия, сменяющую абсолютное отсутствие данного действия. Значение параллельности действий обычно выражается синтаксическим соседством ИМП- и потПРФ-действий в разный комбинациях, значение следования действий – соседством реаПРФ-действий. Нередко нейтральные или неопределенные с позиции ИМП / ПРФ (или НП / П действия в данном синтаксическом целом уподобляются очевидному ИМП- / потПРФ или очевидному реаПРФ-значению соседнего действия, включаясь, таким образом, либо в ряд параллельности, либо в цепь последовательности). Но не только аспектное значение действий определяет их последовательность или параллельность в тексте. В немецком языке, как безаспектном, другие языковые средства: союзы, наречия, разнообразные синтаксические конструкции, лексическое значение сополагаемых действий, в том числе физическая совместимость или несовместимость действий часто детерминируют ИМП, потПРФ и реаПРФ действия, а вместе с тем значение параллельности или последовательности действий, ср., к примеру: Dann ging ich zurück. Unterwegs fiel mir vieles ein, was ich ihr hätte sagen sollen... (Remarque); Ich brachte sie nach Hause und ging dann zurück in die Bar. Köstler war da (Remarque). Хотя в первом предложении оба действия: zurückgehen и einfal1en – П-, они происходят параллельно, и решающим для такого толкования является значение наречия unterwegs: во втором предложении, несмотря на статальное значение глагола sain, действия следуют друг за другом, поскольку, согласно здравому смыслу, факт: Er war da можно установить, лишь совершив прежде действие и доведя его до предела: Ich ging zurück. Итак, выражение значения следования или параллельности действий выражается в немецкой речи как аспектуальными значениями действий, так и другими как языковыми и неязыковыми способами (формирующими, напротив, соответствующее аспектуальное значение действий). Порой данное значение остается в немецкой речи вообще нейтрализованным (как и значения ИМП / потПРФ / реаПРФ, ср., например, НП- глагол lachen в следующих предложениях (Remarque), где трудно определенно решить, включено ли данное действие в цепь последовательности или в ряд одновременности: Sie lachte. Rasch machte ich einen Schritt vor und zog sie fest an mich... Sie wandte mir ihr Gesicht zu. Sie lächelte, ihr Mund war leicht geöffnet, die Zähne schimmerten... Er lachte mächtig über seinen Witz und sah uns beifallsfreudig an. Wir lachten nicht mit; Sie lachte, als ich hereinkam. Мурясов Р. З. в своей работе «Сопоставительная морфология немецкого и башкирского языков. Глагол» справедливо отмечает, что «вошедшую в лингвистический обиход и получившую достаточно широкое распространение в лингвистических исследованиях XIX в. аспектуальную пару «perfektiv-imperfektiv» некоторые лингвисты, прежде всего младограмматики, в поисках категории вида в немецком языке стали употреблять также для обозначения аспектуальных значений, выражаемых префиксальными глаголами, усматривая в префиксах средство перфективации, по аналогии со славянскими языками. Однако в результате многочисленных исследований выяснилось, что немецкому языку чужда категория аспекта в том виде, как она представлена в русском языке. Экстраполяция терминов русской аспектологии в немецкую глагольную систему повлекла за собой их ошибочную интерпретацию, сохраняющуюся по сей день как в академических изданиях немецких грамматик, так и в специальных исследованиях по аспектологии немецкого глагола» (Мурясов 2002: 104–108). Согласимся с автором и в плане того, что в германистике термины «перфективный-неперфективный» включают в себя как оппозицию грамматического уровня «совершенный вид – несовершенный вид», так и семантическую или лексико-грамматическую категорию предельности-непредельности. Немецкие языковеды применительно к немецкому глаголу используют термины «perfektiv-imperfektiv» как синонимы терминам «punktuell» («точечный, моментальный») и resp. «durativ» («длительный») (ср. [Grundzuge1981: 501; Duden 1984: 93]). С общеязыковедческой точки зрения употребление терминов «perfektiv-imperfektiv» при описании аспектологических признаков немецких глагольных лексем следует признать теоретически несостоятельным и вводящим в заблуждение. В немецком языке аспектуальность относится к числу функционально-семантических полей без грамматического ядра, и поэтому использование оппозиции «perfektiv-imperfektiv» по отношению к глагольной лексике следует признать теоретически несостоятельным. В немецком языке нет аспектуальной категории, эквивалентной по уровневому статусу категории вида в русском языке. Далее подробнее рассмотрим проблему: немецкие темпоральные формы глагола и аспектностъ. Здесь перед исследователем предстает сложная и противоречивая картина. Лингвисты отмечают различную аспектуальную «нагрузку» временных форм немецкого языка. В частности, В. М. Павлов подчеркивает, что лишь в случае второго (темпорального) футура от трансформативных глаголов (ср. [Павлов 1984: 50–53, 54]) можно говорить о перфективном значении, а что касается других временных форм, например, перфекта или плюсквамперфекта, то, по мнению В. М. Павлова, в последнем случае «речь идет хотя и о сильной тенденции, но все же лишь о тенденции, отклонения от которой вполне возможны...» (разрядка Мурясова Р. З.) [Павлов 1984: 55]. В некоторых немецких грамматиках высказывается мнение, что все глагольные темпоральные формы выражают аспектность: презенс, претерит и футур II – имперфективностъ (Dauer, Verlauf); перфект, плюсквамперфект, футур II перфективность (Vollzug, Vollsogenheit). Но чаще проблема решается на основе противопоставления только двух темпоральных форм – претерита и перфекта, которые конкурируют между собой в немецкой диалогической речи (ДР) и одним из семантических различий между ними, как утверждается, является аспектность. Итак, тезис, который мы хотим пересмотреть, гласит: претерит (ПРЕТ) выражает имперфективность, перфект (ПЕРФ) – перфективность действия. Особое вниманием уделяется ПЕРФ, который, согласно мнению некоторых германистов, выражая ПРФ, является вместе с тем атемпоральной формой. Противоположный взгляд на, так называемую, видовую оппозицию ПРЕТ и ПЕРФ, представлен в литературе сравнительно беднее. Считаем, будет целесообразно рассмотреть в этом плане обе временные формы отдельно. ПРЕТ, как известно, доминирующая форма немецкой повествовательной речи (ПР). Поэтому ПРЕТ не может выполнять в ПР только одну аспектную функцию – ИМП действия: ведь в повествовании существуют не только непредельный процесс. Ср.: Als er kam, zitterten ihre Knie. An seiner Hand stand sie auf und fiel an ihn hin (Frank). Имея в виду прежде всего употребление ПРЕТ именно в ПР, Б. М. Балин утверждает: «Претерит в аспектологическом контексте – самая нейтральная форма германского глагола» (см.: Балин 1969б : 187). Но, возможно, ситуация является иной в ДР и в примыкающих речевых сферах, где ПРЕТ чередуется с ПЕРФ? Отдельные примеры ничего не дают, ср. чередование ПЕРФ и ПРЕТ в ДР, которое едва ли поддается аспектному толкованию: «Sie haben sich sicher gewundert, daß ich Sie zu mir bat» (Zinner); «Ich habe mit ihr gesprochen. Er war weg.» «Und? Was sagte sie?» (Zinner). Только статистические наблюдения могли бы дать ответ, существует ли, по меньшей мере, тенденция – выражать в немецкой речи ИМП- и потПРФ- действия с помощью ПРЕТ, а реаПРФ-действия – с помощью ПЕРФ. Из диссертации В. Я. Мыркина узнаем, что подобный количественный анализ произвел У. Закер на основании перевода форм СВ и НСВ в русском тексте на немецкий язык (Мыркин 1996). В результате, по данным исследователя, в переводном немецком тексте ПРЕТ покрывает 43% русских глагольных форм НСВ и 57% – СВ, т. е. ПРЕТ даже чаще употребляется на месте русского СВ. Что касается ПЕРФ, то им, по У. Закеру, покрывается 29% русских форм НСВ и 71% СВ. Отсюда следует, как считает У. Закер, что неправильно отождествление немецкого ПРЕТ и русского НСВ и что немецкий ПЕРФ (как и плюсквамперфект) соответствует, как правило, русскому СВ прошедшего времени. Тем не менее, учитывая, что ПЕРФ в современной немецкой ДР употребляется без ограничений со стативными и НП-процессными глаголами, а ПРЕТ, в свою очередь, с П-глаголами (и с прямым дополнением), что обычно коррелирует соответственно с ИМП- и с ПРФ-значением, едва ли можно противопоставлять данные темпоральные формы в аспектном плане. Мы можем сказать, что немецкие темпоральные формы глагола принципиально нейтральны относительно аспекта – за одним исключением; немецкий ПЕРФ (а также плюсквамперфект) может выражать особого рода ПРФ-значение – резСОСТ.Библиографический списокDer Groβe Duden Bd. 4. Grammatik der deutschen Gegenwartssprache. – Mannheim-Wien-Zürich, 1984.Eisenberg, P. Grundriβ der deutschen Grammatik / P. Eisenberg. – Stuttdart, 1986.Grundzüge einer deutschen Grammatik. Von einen Autorenkollektiv unter der Leitung von K.-E. Heidolph. – Berlin : Akademie – Verlag, 1981.Haltof, B. Die Aspekte des modernen Russischen / B. Haltof // Zeitschrift für Slavistik. – Bd. 5. – 1967. – S. 735–743.Hermann, E. Aspekt und Aktionalität / E. Hermann // Nachrichten der Gesellschaft für Wissenschaften zu Göttingen, phil.-hist. Kl. – Göttingen, 1933.– S.470–480.Koschmieder, E. Zeitbetrag und Sprache. Ein Beitrag zur Aspekt – und Tempusfrage / E. Koschmieder. – Leipzig und Berlin, 1929.Petkov, P. Über die Ausdrucksmittel im Deutschen für die nicht abgeschlossene und aspektuell abgeschlossene Handlung / P. Petkov // Zeitschrift für Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommunikationsforschung. – Bd. 18/ – 1965. – H.6. – S. 551–572.Remarque, E. M. Drei Kameraden / E. M. Remarque. – Moskau, 2005. Авилова, Н. С. Вид глагола и семантика глагольного слова / Н. С. Авилова. – М. : Наука, 1976.Балин, Б. Немецкий аспектологический конспект в сопоставлении с английским : спецкурс для фак. ин. яз. / Б. Балин. – Калинин : Изд-во КГПИ им. М. И. Калинина, 1969.Бондарко, А. В. Лимитативность как функционально-семантическое поле / А. В. Бондарко // Теория функциональной грмматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. – Л.: Наука, 1987. – С. 46–67.Гловинская, М. Я. Семантические типы видовых противопоставлений русского глагола / М. Я. Гловинская ;отв. ред. Е. А. Земская. – М. : Наука, 1982.Маслов, Ю. С. Вид и лексическое значение глагола в современном русском литературном языке / Ю. С. Маслов // Изв. АН СССР. Серия лит. и яз. – Т. 7. – 1984. – № 4. – С. 303–316.Мурясов, Р. З. Сопоставительная морфология немецкого и башкирского языков. Глагол / Р. З. Мурясов. – Уфа : РИО БашГУ, 2002. Мыркин, В. Я. Вид и время глагола в русском и немецком языках (сопоставительный анализ) / В. Я. Мыркин. – Л. : ЛГПИ, 1989. – 126 с.Павлов, В. М. Темпоральные и аспектуальные признаки в семантике временных форм немецкого глагола и некоторые вопросы грамматического значения / В. М. Павлов // Теория грамматического значения и аспектологические исследования / отв. ред. А. В. Бондарко. – Л. : Наука, 1984. – С. 42–70.© Акбулатова Р. Т., 2010^ В. А. ЕвдокимовОмская гуманитарная академияг. Омск^ ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИПроцессы глобализации, формирования информационного общества оказывают ощутимое влияние на взаимоотношения участников политической коммуникации. В социальной и экономической сфере складываются новые структуры, формы взаимодействия, создаются благоприятные условия для политической социализации, раскрытия возможностей гражданского общества. Повышается значение обратной связи как прямого или косвенного выражения реципиентом отношения к политической информации, сообщенной коммуникатором. Понятие «обратная связь» возникло в кибернетике, науке о процессах управления и контроля, происходящих в системах разного типа. В этой сфере исследователи интерпретируют обратную связь как процесс получения системой информации о последствиях решений и действий системы, с тем, чтобы по мере надобности скорректировать ее поведение и приблизить к цели. Обратная связь также привлекает внимание исследователей в сферах теорий управления и отражения, бионики, психологии, социологии и др. Проявления этого феномена рассматриваются в социальной, политической системах, системе развития социальной сферы, межгрупповой коммуникации. В теории коммуникации обратная связь понимается как ответная реакция получателя на сообщение источника. Роль обратной связи оценивается исследователями в зависимости от особенностей интерпретации ими массовой и политической коммуникации как однонаправленного или двустороннего процесса. На основе обсуждения различных моделей сложились два подхода к их исследованию. В рамках информационного подхода коммуникация рассматривается как однонаправленный процесс. Разделяющие эту точку зрения исследователи склоняются к тому, что поток информации, посылаемой субъектом, движется в одну сторону с целью оказания воздействия на объект. Согласно «теории пули», предложенной Г. Лассуэллом, коммуникация подобна магической пуле, для которой гражданин становится мишенью. Эта «пуля» летит от одного человека к другому, зажигает реципиента, как электрическую лампочку, и трансформирует его идеи, чувства, знания или мотивацию. Как однонаправленный процесс оценивают коммуникацию и математик К. Шеннон, и специалист по криптографии У. Уивер [1]. Специфические черты коммуникации определены также философами и социологами. Массовая коммуникация – это систематическое распространение сообщений (через печать, радио, телевидение, кино, звуко- и видеозапись) среди численно больших, рассредоточенных аудиторий с целью утверждения духовных ценностей и оказания идеологического, политического, экономического или организационного воздействия на оценки, мнения и поведение людей (Философский энциклопедический словарь). По мнению В. П. Конецкой, в социологии массовая коммуникация понимается как социально обусловленное явление, основной функцией которого является воздействие на аудиторию через содержание передаваемой информации. В. М. Березин интерпретирует массовую коммуникацию и как деятельность по добыванию, упорядочению, обработке и передаче информации, и как деятельность по добыванию (открытию, изобретению) новых смыслов, приближающих человека к постижению истинного и нравственного знания [2]. В русле социального подхода учитывается специфика политической коммуникации как информационного обмена. Исследователи оценивают и массовую, и политическую коммуникацию как двусторонний процесс. Одним из первых внимание научного сообщества к элементам обратной связи, выявленным в сфере властно-управленческих отношений, привлек У. Шрамм. Он утверждал, что коммуникационный процесс бесконечен и каждый человек является маленьким распределительным центром по управлению и переадресации огромного информационного потока. Многое в осмыслении процессов обратной связи сделано и американским психологом Ф. Хайдером. Он пришел к выводу, что взаимоотношения двух индивидов по поводу какого-либо третьего лица или объекта в отдельных случаях могут быть симметричными, когда обе стороны настроены благожелательно друг к другу и единодушны в отношении третьего лица, а в других − несбалансированными, когда оба индивида симпатичны друг другу, однако относятся по-разному к внешнему объекту. Этот подход разделял Т. Ньюком, доказавший, что взаимные интересы и ожидания коммуникатора и реципиента могут сближать или разделять их возможности в установленной коммуникации. Согласно модели, предложенной Н. Винером, положение об обратной связи является самым важным элементом массовой коммуникации, так как информация, поступающая обратно в управляющий центр, стремится противодействовать отклонению управляемой величины от управляющей. Ф. И. Шарков интерпретирует коммуникацию и как систему, в которой осуществляется взаимодействие, и как процесс взаимодействия, и как способы общения, позволяющие создавать, передавать и принимать разнообразную информацию. Для И. Д. Фомичевой массовая коммуникация – это процесс обмена информацией в больших общностях [3]. Некоторые исследователи приходят к выводу, что политической коммуникации свойственны те же качества, что и массовой. Так, по мнению Д. В. Ольшанского, массовая политическая коммуникация представляет собой инструмент воздействия на массовое сознание и поведение. Дискурс политической коммуникации испытывает сильнейшее давление дискурса массовой коммуникации. Высказывается точка зрения, что в политической структуре любого общества массовая коммуникация в соответствии со своей ролью выполняет функцию воздействия субъектов политической деятельности на общественное мнение (массовое сознание) с целью ориентирования последнего в направлении, заданном субъектом политической деятельности [4]. Попытки отождествления массовой и политической коммуникации объясняются, видимо, влиянием устаревших идеологических клише, сформированных в традиционном обществе. Согласно им информационный обмен сосредоточен в сфере принятия решений, а публика представляет собой серую массу, которая с доверием, некритически воспринимает и усваивает любую политическую информацию, исходящую от управляющих, и руководствуется ею в действиях. Известны многочисленные попытки устроить идеологическое «промывание мозгов» для оказания влияния на поведение граждан в условиях кризисов, например войн. О степени интенсивности обмена информацией в политической коммуникации высказываются противоречивые мнения. Так, М. Н. Грачев полагает, что говорить о равенстве вовлеченных в коммуникацию сторон и о симметричности циркулирующих между ними информационных потоков в большинстве случаев не приходится. Ю. В. Ирхин, напротив, считает, что в основе идеальной, подлинно демократической модели политической коммуникации лежит равноправный обмен информацией, диалог между основными политическими группами общества – управляющими и управляемыми [5]. Современные западные теоретики часто интерпретируют политические коммуникации в широком контексте разнообразных социальных контактов, которые возникают как в публичной сфере, так и в области воздействия акторов на события политической жизни (например, Г. Вудворт). Разделяя эту позицию, Р. Ж. Шварценберг оценивает политическую коммуникацию как процесс передачи политической информации, благодаря которому она циркулирует от одной части политической системы к другой и между политической и социальной системами, а также идет непрерывный процесс обмена информацией между индивидами и группами на всех уровнях [6, с. 174]. Многие исследователи рассматривают политическую коммуникацию как форму осуществления массовой коммуникации (У. Липпман, П. Лазарсфельд, Б. Берельсон, Д. Батлер, Д. Каванах и др.). По нашему мнению, политическая коммуникация есть процесс обмена политической информацией как между частями политической системы, так и между политической и социальной системами, происходящий в сфере формальных и неформальных взаимоотношений. Политическая коммуникация выполняет следующие функции по отношению к политической системе и гражданскому обществу: информационную, координационную (выработка рациональных форм взаимодействия между элементами политической системы и между политичес