«Охотничьи собаки» №1,2,4,5-2001 г. №1,2 2002г.Имя Василия Васильевича Луканичева о многом напомнит гончатникам Русского Севера. Кто-то восстановит в памяти охоты, проведенные с ним, гон его собак; кто-то взгрустнет, ведь Василий Васильевич судил первого его выжлеца. Память о старом гончатнике хранит только светлые воспоминания. Он безмерно любил русскую гончую, знал прекрасно всех собак Вологодчины, даже написал “Историю вологодских гончих с 1925 по 1970 гг.”, увы, потерянную. Но, к счастью, сохранились его записки о полевом досуге гончих. Для тех, кто открывал рукопись, она становилась учебником. Василия Васильевича уже нет в живых. Но помнящие его ученики прислали в редакцию “Охотничьих Собак” ту рукопись, которой они в свое время зачитывались. Прикоснитесь к ней и вы.^ ЧУДНАЯ ПЕСНЯ ГОНАВасилий ЛУКАНИЧЕВ, эксперт-кинологВ своей замечательной книге “Записки ружейного охотника Оренбургской губернии” С.Т. Аксаков написал волнующие слова о значении охотничьей собаки: “...это жизнь, душа ружейной охоты... охотник без собаки что-то недостаточное, неполное”. Известное многим высказывание относится к любимым им легавым собакам. Однако, на мой взгляд, они звучат как завещание всем потомкам и в полной мере относятся к собакам других охотничьих пород, в частности и к гончим. Охота с гончей в наши дни стала в значительной мере увлечением спортивного характера, средством общения с природой, занятием для души. Большинство охотятся с гончей-одиночкой, реже со смычком. Аксаков, разумеется, имел в виду ту собаку, которая хорошо работает в поле и тем самым становится душой охоты. В этом смысле его завещание должно быть начертано на знамени селекционно-племенной деятельности секций охотничьего собаководства и всех, кто с этой работой связан. В племенной фонд надо зачислять производителей, работающих с яркой охотничьей страстью, вязко, а не за хвостом рабочей собаки, не в качестве поддужной, а самостоятельно, не требуя помощи и опеки со стороны владельца. Документ, удостоверяющий рабочие качества гончей, – полевой диплом – должен быть гарантией пригодности собаки к охоте. Такая ориентировка племенной работы с породами гончих соответствует требованиям охотника. Он извечно мечтает о хорошей рабочей собаке. Однако мечты охотника далеко не всегда осуществляются. Покупает он щенка от собак, состоящих на учете в охотничьих обществах, вырастают же внешне породные, а по внутренним качествам совсем не гончие, лишенные вязкости и поэтому не принимающиеся за работу, несмотря на длительную (год, два, три) и квалифицированную нагонку. На выставке такие пустоцветы отмечаются знаком качества породы, оцениваются на “очень хорошо” и даже “отлично”, а в поле – ноль. Результат – моральная травма охотнику и бросовая затрата средств и времени. Теперь для многих охотников стало очевидным, что в породах гончих, особенно русских, образовалось и стабилизировалось большое расхождение между породностью по внешнему виду, с одной стороны, и “беспородностью” внутренних качеств – с другой. Многие стандартные по экстерьеру гончие в поле не работают. На полевых испытаниях они показывают дворноковатый, беспородный голос, манеру гнать накоротке, как это делают дворовые шарики. Это расхождение экстерьерных и полевых качеств, особенно недостаточную вязкость, один из главных кураторов русских гончих назвал “темным пятном” породы. Обращая внимание на этот недостаток, я отнюдь не собираюсь утверждать, что в отечественных породах гончих нет собак, типичных по экстерьеру и надежных в работе. Конечно же, отдельные любители успешно ведут селекционную работу. При этом они строго блюдут рабочие линии. К сожалению, их усилия пропадают, так как выведенное ими поголовье растворяется и тонет в преобладающем большинстве стандартных пустоцветов. Проведенное нами ознакомление с документами, характеризующими историю гончих Вологды в послеоктябрьский период, позволяет сделать вывод о том, что источником неправильного, одностороннего развития единственной массовой породы гончих в нашей области явился порочный метод селекции, изложенный в правилах оценки породности охотничьих собак, осуществляемый на выставках. Цитирую его суть: “Общей задачей выставок собак (изложено согласно с правилами о выставках собак, утвержденных 1-5.12.1925 г. Всесоюзным съездом кинологов) является учет и отбор производительных сил в кровном собаководстве, необходимых для развития и поддержания его на должной высоте, путем наглядно-сравнительного выявления достоинств и недостатков собак по внешности, с оценкой и на основании наличия или отсутствия в экстерьере качеств, отвечающих стандартным требованиям. На выставках судьи-эксперты отмечают лучших собак, наиболее верно олицетворяющих типичных представителей каждой породы, как производителей, присуждая им соответствующие награды”. Это строки из каталога 2-й Вологодской выставки собак 1926 года. За эталон породы и ее стандарт было принято подробнейшее описание внешности выжлеца Добывая из одномастной и однотипной стаи гончих, подвизавшейся среди помещичьих охот еще в прошлом веке. Этот стандарт был составлен и утвержден съездом господ псовых охотников России в 1895 году и с того времени в основном остается неподвижным, как каменное изваяние. Сохранился ли к 20-м годам текущего столетия достаточный по количеству “добываевский” генофонд для того, чтобы отбором производителей лишь по внешнему сходству с портретом Добывая, без пробы производителей в поле осуществить образование и процветание пользователей общерусской породы собак по всей необъятной матушке-Руси? Разумеется, такой генофонд отсутствовал. Революция уничтожила барские псарни, а с ними и однотипные стаи гончих. Они растворились в массе беспородных собак. С нашей точки зрения, это был, мягко выражаясь, очень смелый прожект. По внешним признакам собаки нельзя выяснить, каково у нее чутье, унаследовала ли она вязкость в преследовании зверя, злобность к нему, по какому зверю она будет работать предпочтительнее (это качество также наследуемое), каков у нее голос – музыкальный или непородный. Не определяет экстерьер и ряд других качеств. В 1951 году по настоянию передовой части охотников-собаководов был введен, наконец, правильный в принципе комплексный метод оценки производителей по четырем показателям, в том числе и по охотничьим. Применительно к засоренному и отсюда низкому рабочему уровню породы потребовалось снижение требований на полевых испытаниях для присуждения диплома. Правила полевых испытаний несколько раз пересматривались, и каждый раз требования к диплому снижались. Вслед за снижением требований к полевому досугу гончей появились разноречивые толкования природы и сути ее полевых качеств. Это вызывает расхождения в оценке гончих их владельцами и даже экспертами на полевых испытаниях. Пора взяться серьезно за воспроизводство гончих, способных своей надежной, красивой работой в поле и вежливостью в быту доставить истинное удовольствие охотнику. А для этого надо повести разговор о племенной работе и охотничьем собаководстве с участием широкого круга гончатников, и, в первую очередь, договориться о природе и сути полевых качеств гончих. Предлагаемая работа и рассчитана на то, чтобы начать такой разговор и сообща выработать правильное толкование и правильную оценку рабочих качеств гончих на полевых испытаниях. Полаз и добычливость гончей Волнующая красота охоты с гончей начинается с полаза, то есть с той минуты, когда гончая, освобожденная от поводка и ошейника, устремится в поиск зверя. Темпераментный и толковый полаз (поиск) с первой минуты напуска захватывает внимание охотника, обещая успешную добычливость. В памяти каждого сохраняются эпизоды мастерства гончей в поиске и яркие побудки зайца, а тем более – “красного” зверя. Полазистая гончая не болтается под ногами хозяина, а охотно уходит в опушку и обследует наиболее продуктивные места. Вы же не спеша продвигаетесь знакомой тропой к старой вырубке, изредка подавая голос собаке, чтобы она придерживалась принятого вами направления. Радостное волнение заполняет грудь, всегда желанна встреча с родной природой, знакомыми тропами. На вырубке повсюду видны следы постоянных заячьих жировок: оглоданы срубленные и оставленные без употребления осины, “подстрижены” молодые побеги малинника, ивняка. “Надо здесь подождать”, – решаете вы и подыскиваете подходящий пенек. “Кругом тишина, а собака не показывается, значит, она на следах”, – произносите вы. Фраза эта не успела сойти с губ, как вдруг тишину осеннего леса разорвал залив гончей на побудке. Полаз завершился быстрой и удачной побудкой зайцев, он был добычливым. К сожалению, далеко не каждое начало охоты с гончей так успешно и радостно. Нередко начало бывает неудачное. Тогда гаснет радость встречи с природой и надежда на приятную охоту. Досадно, когда гончая после напуска не проявляет заинтересованности в поиске зверя. После напуска она хотя и скачет по поляне, но без цели, просто от радости полученной свободы. Попытки увлечь собаку в опушку, в места, где наиболее возможна побудка зайца, не приносят успеха. Собака лишь беззаботно резвится. Неугомонные и невзыскательные охотники в этом печальном случае сами лезут в крепь. Исступленно бьют палками по валежнику и кустам, стараясь шумом стронуть зайца с лежки. Лес наполняется криком, треском ломаемых кустов и валежника. Какая же это охота? Не назовешь же такую охоту отдохновением или спортом. Не лучше быть на охоте с собакой, вялой в полазе, ленивой и недобычливой. Особенно в непогоду, когда в лесу много воды от затяжных дождей. Приходится нередко наблюдать, как владелец в поисках зайца сам лезет в чащу, вымокнув до последней нитки, а его гончая трусит тропинкой. Полаз гончей только тогда в полном смысле красив и впечатляющ, когда он активен, настойчив и толков, а поэтому и добычлив. Добычливость, то есть способность гончей быстро находить зверя, весьма важное ее качество. Между тем значение добычливости полаза часто недооценивается. Недобычливые гончие в малой степени бракуются в племенном использовании. При нагонке молодняка владельцы редко помогают гончей накапливать опыт в поиске зверя, не развивают природные задатки высокой добычливости. Недооценка добычливости часто возникает из практики весенне-летней нагонки гончей, производимой в ночное время. Весной и летом, в связи с размножением, заяц ходит большую часть суток. Следы его остаются на широких площадях. Собака, особенно ночью, легко натекает на свежий след и добирается быстро до зверька. Отсюда у начинающих охотников складывается ошибочное мнение, будто бы побудка зайца – дело нехитрое, которое все гончие выполняют успешно. На самом деле найти лежку зайца далеко не всегда просто. В ненастную погоду или перед ее наступлением заяц затаивается “мертво”. Осеннее ненастье, очевидно, действует и на зверей угнетающе. Кроме того, готовясь к суровой зиме беляк меняет летнюю “шубу” на зимнюю – пушистую белую. Но разве можно предусмотреть капризы осени: вместо предполагаемого снега пошел дождь! В белой шубе по черной тропе разгуливать опасно, уж очень ярка она, а на зайчатину так много ртов. В непогоду беляк сокращает жировки, для лежки выбирает место укромное, часто не сходит с него сутки и более. Способность беляка затаиваться мертво – одно из действенных средств самосохранения вида. При отсутствии жировых следов гончим приходится искать не след, а лежку зайца. Это очень затрудняет добычливость. Столкнуть зайца с лежки без жировых следов нелегко. А причуять зайца на лежке не всегда удается. По поводу способности гончей причуивать зайца нелегко, в связи с трудностями его побудки, бытует ошибочное мнение, будто бы заяц на лежке не пахнет, и поэтому гончие не причуивают его на лежке, находясь даже вблизи нее. Это ошибочное мнение. На охоте и полевых испытаниях нам нередко приходилось наблюдать, как гончая, прихватив запах на лежке, точно шла на источник запаха и вышибала зверька из укрытия. То же самое приходилось наблюдать и на охоте с легавой, нередко делавшей стойку по зайцу на лежке. Запах зайца с лежки, безусловно, распространяется. Раз организм жив, то в нем непрерывно и непременно протекают жизненные процессы, совершается обмен, и продукция обмена поступает в окружающую среду. Так, по-своему специфично пахнет “шубка” зайца. Густой волос живет, он непрерывно покрывается жиром, чтобы сохранить эластичность, предупредить ломкость и намокание. Выделяются секреты, выпадают чешуйки кожи. Все это не может не представлять в среду своеобразных запахов, которые чутье гончей в состоянии воспринять. Что же касается тех случаев, когда гончая проходит лежку рядом и не прихватывает запаха, то этим случаям следует давать другое объяснение. Более правильно предположить, что запах зайца с лежки в период покоя менее интенсивен. В безветрие запах распространяется в восходящем направлении, что сокращает радиус возможного причуивания. А при ветре запах смещается по ветру. Если собака окажется от лежки на ветре, то она может пройти рядом и не причуять лежку. Кроме того, запах с лежки может быть заглушен сильными посторонними запахами ели, сосны, багульника и многими другими. Эти исключения, однако, не должны служить основанием к утверждению, будто бы заяц на лежке не доступен чутью собаки. Какие качества гончей формируют полаз внешне приятным и добычливым? Некоторые гончатники считают, что добычливость полаза зависит главным образом от быстроты хода собаки. Чем быстрее и веселее ходит собака в полазе, тем быстрее она найдет зайца. Отсюда исходит требование, записанное даже в правилах испытаний, чтобы гончая ходила на поиске обязательно наметом и лишь изредка переходила на рысь. Однако практика полевых испытаний и охоты с гончей не подтверждает это положение. Нередко приходится наблюдать, как гончие на поиске скачут во все ноги и час, и два, а иногда и больше, скачут, не переходя на рысь, пока не свалятся от усталости, а найти беляка не могут. Другая же собака, наброшенная в тех же местах и идущая не по правилам, а рысцой, находит беляка в считанные минуты. Выходит, что быстрота движения собаки сама по себе не может оказать решающего влияния на скорость побудки зайца. Почему? Потому что скачут собаки хотя и быстро, и весело, но бестолково, прямолинейно, чистыми местами, тропинками, с поляны на поляну. Ищут такие скакуны ходовой след, а надо искать лежку. Наиболее бесплоден поиск бестолковых скакунов в дни, когда беляк не выходил на жировку. Вообще быстрота движения собаки желательна, но она получает ценность лишь при определенных условиях. Паратые ноги предпочтительнее только тогда, когда они носят умную, сметливую голову, вооруженную к тому же хорошим чутьем. Впрочем, каждая собака ходит “своими ногами”, соответственно ее конституциональному типу. Нельзя требовать от всех собак стандартного хода наподобие работы механического движка. Тот или иной аллюр собаки зависит и от возраста. Молодая собака более подвижна, а старая более спокойна и рассудительна, и ход у нее чаще на более экономном аллюре – рыси. Собака, часто работающая в поле, всегда покажет ход более ровный, спокойный, деловой, чем та, которую выводят редко, и она засиживается на привязи, а будучи освобожденной от цепи, носится во весь опор, обезумев от радости. Есть еще одна точка зрения на приметы добычливой гончей. Согласно ей, наибольшей добычливостью обладает гончая, идущая на поиски широко и не показывающаяся на глаза владельца до побудки зайца. С этим положением тоже нельзя согласиться. Сама по себе глубина и широта поиска не гарантирует добычливости. Если охотник идет зайчиными местами, где очевидны жировки зайцев, то зачем же гончей уходить глубоко и широко, “заемисто”, как любят выражаться, претендуя на оригинальность, отдельные эксперты, отождествляя заемистый полаз с идеальным. Лишь в том случае, если охотник идет тропинками или дорогами, не считаясь с продуктивностью мест, то гончая обязана обыскивать угодья более отдаленные, но продуктивные. В данном случае у гончей с хорошим, добычливым полазом должно проявляться уменье сосредотачивать поиск в надежных местах. Гончая должна знать, где надо искать зайца. На полевых испытаниях в Вологде нам довелось встретить редкостную по добычливости выжловку, которая в полном смысле знала, где следует искать лежку зайца. Это была Найда П-на. Приведу выдержку из нашего отчета об испытаниях. На осенних испытаниях гончих первым шел русский выжлец Туман по третьей осени. Было тихое раннее утро. Первые лучи восходящего солнца только-только пробились сквозь лесную чащу. На большой поляне, покрытой пышной отавой, серебром сверкала обильная роса. Местами роса была сбита, и тут особенно отчетливо зеленела трава, указывая на кормившегося зайца, сбившего росу. Выжлец с напуска причуял жировые следы и с голосом заметался по поляне. Владелец много раз пытался увлечь выжлеца в опушку, но собака снова возвращалась на поляну. Всем было ясно, что собака пытается в сетке жировых следов отобрать ходовой след с поляны, но своим слабым чутьем сделать это не может. Так бесполезно прошел полагающийся ему на поиск один час. На этой же поляне был наброшен второй выжлец, его однопометник. И снова час прошел без подъема. Этот выжлец показал более широкий, но такой же бестолковый и безрезультатный поиск. У нас, а также у участников испытаний возникло сомнение. Жив ли заяц, жировавший на поляне? Не прихватили ли его ночью во время жировки хищники? В числе очередных гончих на этот день была русская выжловка Найда П-на. Уже осенистая. О ней мы ранее слышали прямо-таки восторженные отзывы, как о редкостном “мастере” по поиску зайца. Вопрос о том, жив ли жировавший на поляне заяц, мы решили задать Найде. Некоторые участники высказали опасения, что Найда может напрасно потратить свой первый час напуска и не побудить зайца, так как в этом месте уже работали два выжлеца и затоптали все следы. Однако владелец Найды был уверен в способностях своей собаки и отпустил ее. Найда пошла трусцой. На этой же поляне причуяла след. Принюхалась в нескольких местах. Затем легко оторвалась от жировых следов на поляне и ушла на опушку. Мы издали безотрывно наблюдали за собакой, пытаясь разгадать секреты ее мастерства на поиске. В опушке Найда несколько раз приостанавливалась и принюхивалась. Она не пыталась вести след непрерывной нитью, как будто что-то соображала, а потом решительно направилась к высохшей кочковатой низинке, заросшей багульником. Здесь на шестой минуте после напуска залилась по зрячему. Заяц лежал всего в 150 – 170 метрах от поляны. Оба выжлеца много раз обходили эту болотину, а проверить крепкое место не догадались и след утянувшегося в болотину беляка не прихватили, хоть и много раз пересекали. Успех Найды не был на этот раз случайным. В тот же день мы еще раз проверили ее способность к поиску зайца. Это было во второй половине дня. Испытывавшаяся выжловка, как и первые два номера, положенный час безуспешно “разговаривала” на жировых следах в углу овсяного поля и зайца не нашла. Здесь Найде потребовалось на побудку беляка еще меньше, только 4 минуты. Заяц лежал в опушке под валежником. И на этот раз Найда пошла в поиск неторопливой, но деловой трусцой, словно бы этим утверждая, что успех дела обеспечивают не ноги, а смекалка. Успех Найды был ошеломляющим. Перед нами тогда возникла неотложная задача разгадать до конца секрет успеха добычливости Найды. Мы снова и снова анализировали детально поведение выжловки в поиске. “Может, чутье у Найды невероятной силы?” – предполагали некоторые. “Нет, не похоже”, – возражали другие. Ведь на сколе Найда почти беспомощна. Гонит она посредственно, а сколы выправляет совсем плохо. Это показатель плохого чутья. Найда не могла причуять зайца на лежке в багульнике. Место, с которого она направлялась в болотину, слишком далеко, к тому же было безветрие и острый запах багульника глушил эманацию зверька. Может быть, зрением выделяет наиболее вероятные места лежки зайца? Это возможно. Зрение, конечно, помогает отбору продуктивных мест, но может ли одно зрение работать столь продуктивно? Нас заинтересовали приостановки Найды на опушке, во время которых она принюхивалась, ловя воздушное течение. Какие же запахи ее интересовали? И тут нас поразила мысль: не искала ли Найда чутьем специфические запахи мест лежки?! Вполне возможно, что она обратила внимание на болотину и багульник не благодаря зрению, а по его резкому запаху, который не раз в ее практике поиска совпадал с наличием здесь лежки беляка. Ведь и во втором случае Найда нашла лежку под валежиной, возможно, и потому, что запах гниющего валежника ранее также совпадал с лежкой беляка. Это явление можно было назвать поиском по запаху окружающей лежку среды”. По нашим наблюдениям, гончих, проявляющих высокую добычливость по методике поиска, можно разделить на две группы. Одна из них, ярким представителем которой является Найда, на поиске работает больше смекалкой. Этого типа собаки легко отходят от жирового следа, больше мастерят не на жировых следах, а проверкой мест, где любит лечь заяц. Этим они в какой-то мере напоминают осторожную и выразительно-рассудочную работу лайки. Другая группа гончих в поиске руководствуется в большей мере следом и доходит до лежки, пользуясь чутьем. Приведу пример, характеризующий гончих этой второй группы. “Утро для работы русской пегой по второй осени выдалось морозное. Тропу подсушило. Лужи подернулись тонким льдом. Снежком лишь припорошило землю. Тропа пестрая, трудная для гона. В такое утро жировые следы зайца обычно широки, и найти зверька непросто. Выжловка натекла на жировой след по озими. В течение нескольких минут она обследовала озимь, не копаясь на одном месте и не повторяясь, и захватила выходной след зайца с озими в крайней к лесу борозде. Следы зайца кое-где были заметны на глаз, и это позволило нам тщательно проследить работу собаки на жировых следах. Держась за след уверенно, выжловка на галопе, изредка подавая голос повизгиванием, вышла бороздой на тракторную дорогу, где снеслась со следа. Но быстро выправила снос и повела след дорогой на вырубку. Здесь заяц, по-видимому, дополнительно жировал. Выжловка закрутилась на вырубке и опять вскоре нашла выходной след с вырубки, направлявшийся в болото. Болотом повела след более уверенно, что было понятно по добору. На 29-й минуте после начала работы собака столкнула беляка с лежки глубоко в болоте и ярко залилась на побудке. От жировки на озере до побудки собака вела след более одного километра. Крупный сильноцвелый беляк был перевиден на выходе из болота и взят на той же озими, где он жировал”. Указанное нами деление гончих на две группы, разумеется, условно, по преимущественной манере поиска. Гончие используют в той или иной мере все свои природные и приобретенные опытом возможности для поиска зверя. Следует заметить, что там, где плотность беляка невысокая, где его часто преследуют лисы и собаки, беляк предпочитает отходить на лежку подальше от жировок. В этом случае гончие, лишь мастерящие на поиске, как Найда, а не работающие по следам или имеющие плохое чутье, показывают чаще более низкую добычливость. Нам представляется, что породная и чутьистая гончая должна работать на поиске, преимущественно придерживаясь следа. Это больше соответствует сути породы – преследованию зверя по запаху. Нам по душе именно такой тип гончих. На это могут возразить: “А как должна искать зайца гончая, когда нет жировых следов, например, перед непогодой или в дождь?” Ответим так: “Где есть заяц, след его сохраняется всегда. Если же след свежих жировок иногда очень короткий, то след старых жировок – это моча, наглоды и другие запахи, сохраняющиеся на одни сутки. Придерживаясь их, добычливая гончая может побудить зайца.” Величайшее значение для развития ярких рабочих качеств гончих, в том числе и добычливости полаза, имеет наиболее благоприятный для гончих уравновешенный, спокойный тип высшей нервной деятельности. Собаки же безудержного, неуравновешенного типа – холерики – плохо воспринимают и перерабатывают опыт, отличаются крайне неразумными поступками. Среди собак этого типа не приходилось встречать мастеров поиска и гона. Особенно безнадежно ждать продуктивности в полазе у тех из них, чья неуравновешенность нервных процессов совпадает с плохим чутьем. Природа добычливости полаза все еще далеко не раскрыта. Нет обоснованных объяснений ряду индивидуальных контрастов, касающихся поиска и гона. Так, встречаются очень верные и яркие мастера гона. А на поиске они не добычливы. Таков был у нас в Вологде чемпион Плакун. Не раз приходилось видеть Плакуна, беспомощно топтавшегося около наглоданной зайцами осины. Обильный запах помета и следов жировавших у осины долгую осеннюю ночь зайцев привязывали Плакуна к осине точно цепью, хотя зайцы, естественно, под осиной не остались. Поставленный же на след вытоптанного или столкнутого им самим зайца гнал на редкость ярко, и два раза на испытаниях его работа была оценена на высший диплом – I степени. Встречаются и другие несоответствия: на поиске собаки виртуозы, а гонят плохо. Не менее загадочна работа отдельных первоосенников. Опыта у них мало, а поднимают зайца некоторые легко и быстро. Необходимыми для формирования в практике добычливого полаза основными природными задатками являются: наличие охотничьего инстинкта, острое чутье и природная сообразительность. Охотничий инстинкт питает заинтересованность в поиске “своих” для данной породы зверей, поддерживает активность и настойчивость собаки в работе. Хорошее чутье обеспечивает возможность быстро и уверенно “считать” следы зверей, а в ряде случаев и прихватить зверя на лежке. Природная сообразительность ускоряет выработку мастерства на поиск. При отборе производителей надо учитывать способность их легко и быстро находить зверя, так как эта способность наследуемая. При этом нельзя требовать от всех гончих абсолютно однообразного поведения в поле. Следует помнить, что в генотипе породы не обусловлена выдача штампованной продукции. Все живое лишь в общем направлении и отдельными признаками сходства повторяет предка, при этом каждое новое поколение обычно чем-то отличается от родителей, обособляясь своей индивидуальностью. Наследственность и изменчивость живут рядом, как единый процесс возобновления жизни живых существ. С этой точки зрения требования выштампованного по единому стандарту поведения гончих в полазе, как, например, поиска зверя только на галопе, разбираться в жировых следах только молча, а на лисьих – с голосом, ничем не обоснованы. Чудо-лаборатория Когда выпадает возможность наблюдать длительную, четкую, напористую работу гончей, я всегда беспредельно восхищаюсь удивительной способностью собаки преследовать зверя по незримому следу, пользуясь чутьем. В этих случаях мне всегда хочется назвать чутье собаки нерукотворной чудо - лабораторией, способной анализировать и выдавать анализы запахов мгновенно и без ошибок. Понаблюдайте внимательно за работой гончей по следу зайца. Под длительным гоном собаки заяц нередко пробегает не один десяток километров. На ходу, особенно на быстром, он оставляет ничтожный запах своих следов среди бесчисленного множества запахов среды, часто очень острых, сильно заглушающих след зверя и действующих отрицательно на органы обоняния. Но чудо – лаборатория действует безотказно и час, и два, и много дольше. Разумеется, далеко не все гончие в состоянии равным образом успешно держаться чутьем за след гонного зверя. Но какое величайшее наслаждение доставляет работа чутьистой гончей, идущей по следу пристально, ярко, словно она видит его и на пути нет никаких препятствий. Уровень качества чутья особенно часто проявляется в сравнении работы гончих в одних и тех же условиях. По этому поводу мне вспоминается такой случай. Как-то, еще в годы молодости, к сезону охоты я остался без собаки. Купленный наспех, без пробы в Вожегодском районе уже зрелый русский выжлец по кличке Бек не оправдал восторженных похвал в свой адрес, обильно расточаемых владельцем при продаже собаки. Выжлец проявлял старание в работе, но гонял только до первых петель, накиданных гонным беляком. Здесь он спотыкался и в дальнейшем проявлял полную беспомощность. Выжлец сначала метался на сколе, пытаясь наскочить на след скинувшегося с петли беляка, но проскакивал нить следа, не прихватывая его чутьем. Затем, сбавлял ход, топтался на сколе, разнюхивая "обрывки" нити следа, но и это не помогало, выправить скол он обычно не мог. Так и охотились мы с ним неудачно, потому что зайцев, идущих под гончей только прямо, без двоек и скидок, нет. Успех был редок, и только тогда, когда с побудки заяц наскакивал прямо на стволы ружья. Причина ясна: у выжлеца плохое чутье. Может быть, оно было таким от рождения, досталось по наследству, может быть, утрачено в результате болезни, плохих условий содержания и кормления. Это установить невозможно, да и нет необходимости. Существенно другое – отремонтировать аппарат чутья охотник не в состоянии. В то памятное утро все повторилось сначала. Более двух часов разбирался Бек на жировых следах беляка, наследившего по инею широко. Наконец, побудил и шустро погнал болотом, опять до первой скидки. Грустно мне стало. Охотиться с бесчутым гончаком бесполезно. Вышел я в поле на пригорок, взяв выжлеца на поводок. Разложил костер и повесил чайник. Занявшись костром, не заметил, как низиной подошли ко мне охотники. Страстный добор выжловки, натекшей на след беляка, которого только что припугнул мой Бек, заинтересовал меня. Ждать пришлось недолго. Выжловка скоро добралась до "горячего" следа и запела. Да как запела! Грудь моя наполнилась восторгом. Это был гон с напором, полный пламенной страсти. Над болотом разлилась музыка чудесного, пристального гона, с небольшими паузами, словно лишь для того, чтобы наполнить легкие воздухом и снова запеть. Создавалось впечатление, будто выжловка видела на черной тропе след побелевших лап зайца. Я был взволнован и с великим наслаждением внимал песне. Но вот ветер донес выстрел, затем торжествующее "До-о-шел!", и через 1-2 минуты гон оборвался. Стало понятно, что выжловка подошла к положенному верным выстрелом беляку. Давным–давно смолкла чудная песня гона, а памятна мне она и теперь, спустя 40 лет. И стала она для меня как бы мерой качества гона, а больше всего признанием величайшей значимости чутья. И еще помнится, под впечатлением той чудесной песни на душе у меня тогда как-то потеплело. Я долго сидел у костра и тихо грустил по своей давней мечте о гончей - "жар - птице", только что промелькнувшей рядом со мной. И, кажется, тогда впервые в жизни я почувствовал свою непосредственную близость к природе, какие-то теплые родственные чувства к давно знакомым картинам осеннего пейзажа. Тогда будто впервые я увидел столь ярко и впечатлительно неописуемую прелесть капли утренней росы, сверкающей на восходе солнце, как бусинка хрусталя, в которой отразилось все разноцветье осени, и золотистые лучи солнца, и багрянец опушки леса. Непередаваемо родными мне показались тогда и запах осеннего поля, и трогательная задушевность перекличек семьи рябчика. Но вернемся к теме. Что же такое столь верно вело выжловку по незримому следу беляка? Разумеется, чутье. У выжловки было великолепное чутье, феноменальная чудо-лаборатория. А у моего Бека лаборатория была с дефектами. Еще характерный случай, подтверждающий значение чутья. В середине 30-х годов к нам, троим гончатникам, жившим в далеком от железнодорожных путей захолустном уголке области – Никольске, посчастливилось купить в Вологде трех уже осенистых выжловок с родословными свидетельствами и выставочными медалями за породность (в те времена собак оценивали на выставках только по внешнему виду, то есть по сравнению экстерьера со стандартом, без пробы в поле). Покупка гончих так обрадовала нас, что нам казалось: мы самые счастливые люди на земле. На дни отдыха в октябрьские праздники все трое отправились на охоту в деревню к знакомому охотнику. Первое утро было морозное. Лужи затянуло льдом, трава застыла, оголенные ветви деревьев опушил иней. Уже рассветало, а потепления нет. Решили ждать, пока пригреет и иней растает. Пошли. Сразу же за полем собаки помкнули беляка. Из низины заяц махнул в бор-беломошник, опушка которого протянулась вдоль ручья. Через несколько минут гон оборвался. Выправить скол собаки не смогли. Мороз и сухость, набитые песчаные дороги в бору – все это создавало неблагоприятную для гона тропу. Нашли второго беляка, третьего – все они, точно сговорившись, удирали в бор и там исчезали, как дым. Медалисты наши оказались беспомощными при первых же затруднениях. Радость наша погасла. Добрый наш знакомый, видя нашу печаль, решил поправить дело и, как смог, деликатно предложил свою собаку: "Вот что, братцы, - сказал он, - собачки ваши городские, гонять в бору они не привыкли, тем более по такому морозцу. Давайте сведем их домой и приведем мою Вейку. Моя привыкла ко всему. А как потеплеет, поедем с вашими". Скрепя сердце мы согласились. Но в душе у нас было сомнение. Если наши с медалями и родословными не берут след, что тогда спрашивать с какой-то Вейки! Но делать было нечего, связали мы своих медалистов в пучок и отвели на сеновал, а Вейку привели на то же место. Это был каким-то чудом сохранившийся в деревне потомок арлекинов. Вскоре Вейка нашла зайца и весело повела след звонким, мелодичным сопрано. Беляк, как и его предшественники, пошел в бор. Но на этот раз он не исчез, как дым. Вейка без скола, словно нитка за иголкой, безотрывно держалась за след и нажимала на зайца. Та же сухость бора и песок, тот же мороз как будто не чинили препятствия редчайшему и великолепному чутью выжловки. До обеда Вейка подняла 7 беляков, и всех их мы взяли. Нетрудно заметить, что среди органов чувств собаки ведущим является чутье. С ним родится, с ним же заканчивает жизнь. Собака неплохо пользуется зрением, хорошо слышит, но окончательное заключение о заинтересовавшем ее явлении делает только после проверки чутьем. Чутье собаки – удивительное творение природы. Путь к его совершенству лежал через длительную эволюцию. Как средство за право жить, оно шлифовалось на всем протяжении истории вида. Процесс эволюции живых существ сопровождается беспощадными требованиями природы; тот, кто не может приспособить своих органов к условиям природы, погибает и не оставляет потомства. Так природа совершенствует все живое, вооружает животных способностью беспредельно точно и четко ощущать проявления внешнего мира и посредством этой совершенной связи вечно оставаться частью живой природы. Искусственным отбором охотники усилили и целенаправили чутье охотничьих собак. Оно стало способным не только к тончайшему анализу запахов среды, но и к выделению среди множества запахов эманации "своего" зверя. Особенно острое чутье требуется для работы гончей по следу зайца. Трудности в причуивании запахов следов зайца не только в том, что он не силен так, как многие запахи среды. Особенность в работе по следу зайца еще и в том, что заяц умело путает и маскирует свой след. Именно это одно из самых сильно действующих средств борьбы с врагами, которых у зайца бесчисленное множество. Заяц, как и все живое, тоже дитя природы. Мать-природа хорошо позаботилась о том, чтобы он был обеспечен надежными средствами сохранения вида. Первое средство защиты у зайцев – способность к быстрому бегу. У беляков – еще и к молниеносному лавированию среди загущенного нижнего яруса леса. Быстрота хода – великое благо для зайца. Она позволяет ему уходить от многих врагов. В быстроте хода заключается еще одно полезное свойство: на быстром ходу заяц оставляет ничтожно малый з