«Досуг и образование рабочих Алтайского края в 30-е годы XX века»Крюкова Алена Сергеевна, 10БМОУ «Гимназия № 42», г. БарнаулУшедший ХХ век был одним из самых драматичных в истории человечества. В.Л. Иноземцев замечает, что в ушедшем столетии имели место: « …две кровавых мировых войн, гигантские потрясения, масштабные экономические кризисы, овладение невиданным технологическим потенциалом, противостояния между западным и восточным блоками, финансовые катаклизмы последнего десятилетия ». Имеет ли смысл в таком случае, в столь бурные времена, вести речь о повседневности? Вне всякого сомнения. Как отмечает А.К.Соколов: «Жизнь людей – это труд и отдых, будни и праздники, забота о хлебе насущном, свадьбы и похороны, рождение детей, их воспитание и образование, гражданские и церковные обряды; все это мы называем повседневностью». В настоящее время все больший интерес проявляется к самым различным сторонам человеческого бытия, повседневной жизни человека. Ведь история повседневности – сумма миллиардов судеб людей, живущих в далеком и близком минувшем, имеющих как общие глобальные черты, так и специфические региональные, национальные, наконец, индивидуальные. Задача - обрисовать их образ жизни в историческом разрезе, вставляя общее и особенное неизменное сохраняющееся столетиями, и новое, ежедневно рождаемое буднями ». Необходимость изучения повседневной жизни рабочих (как отдельной социальной группы) в 30-е годы ХХ века, обусловлено тем, что это было время становления нового общественного порядка, - названного диктатурой пролетариата. «Себя они рассматривали, как авангард рабочего класса и ведущую силу всех революционных преобразований». Именно 30-е годы ХХ века знамениты тем переломным периодом, характеризующий появление новых форм повседневной жизни рабочих и трансформацией старых, в условиях изменения политических идеологий Российского государства. Именно рабочий класс был призван стать главной силой, руками которой должно было стать новое (социалистическое) общество, и именно на его нужды и потребности это общество должно было работать. Таким образом, процесс построения нового социалистического общества не возможно изучать без учета условий жизни, условий существования его основной опоры – рабочего класса. Темой моей статьи является досуг и образование рабочих Алтайского края в 30-е годы XX века, как важная составляющая повседневной жизни. Великое право на образование было записано в сталинской конституции 1936 года и пропагандировалось как действительное достояние советского народа. За годы двух первых сталинских пятилеток советская власть и правительство объявили одной из своих побед победу на фронте культурной революции. Действительно, на всей территории СССР в годы двух первых пятилеток выросли десятки тысяч новых школ, как в городе, так и на селе. Так, «если в 1930 году в Алейском районе Алтайского края имелось 30 школ, с количеством учащихся 4450 человек, то в 1938 году их было уже 60, из них 3 средних, всего в школах обучалось 9983 человека. Вместе с этим увеличилось число учителей в Алейском районе, если в 1930 году их было 96, то в 1938 году – 286 человек» [IV.4,С.3]. Но все же ситуация не была такой радужной, как пропагандировалось партией. В 30-е годы в СССР, по-прежнему, был велик процент неграмотных, причем это касалось не только простых рабочих и крестьян, но и руководящих работников. Много было малограмотных [V.10,С.205]. Это создавало серьезные затруднения в частности, для наращивания высоких темпов промышленного производства, о которых мечталось. Ориентирование на ударников труда – «быстрее, больше, выше» не оправдало ожиданий. Кстати, у ударников труда складывалась особая психология. Они осознавали значимость своих трудовых усилий, особое, героическое отношение к труду. Они стояли у станка и считали каждый свой шаг определенным революционным поступком. Руководство страны, став использовать административно-командный натиск, столкнулось с тем, что «психология штурма» мало способствовала росту специальных, профессиональных знаний и вела к стремлению «наскоком» освоить новую технику. Гонка за рекордами вскоре стала бить по качеству. За «романтикой штурмов» скрывалось страшное зло производства – брак, который был следствием погони за количественными показателями. Отсутствие специальных знаний прямо сказывалось на культуре производства. Разумеется, руководство не могло прямо признать явный просчет в своей работе. Поэтому пошли другим путем. Вновь заговорили о ликбезе. Решено было уделять ему больше внимания. Так, профсоюзы СССР израсходовали на ликбез в 1930 году – более 11 млн. руб., в 1931 году – около 14 млн., в 1932 году – около 17 млн. р. [V.11,С.198]. Причем во многих регионах СССР обозначались даже сроки ликвидации неграмотности и малограмотности. Так, «в своих решениях первая Алтайская партийная краевая конференция обязала все партийные организации к 1-му мая 1939 года полностью завершить ликвидацию неграмотности и малограмотности». Справедливости ради, нужно сказать, что, как правило, в установленные сроки неграмотность и малограмотность ликвидированы не были. Так случалось главным образом из-за того, что на полную ликвидацию неграмотности и малограмотности отводилось слишком мало времени, сроки были неоправданно малы. В обучении взрослого населения использовались различные формы: школы неграмотных и малограмотных, общеобразовательные кружки в клубах и красных уголках, учеба неграмотных и малограмотных на дому, индивидуально групповое обучение, обучение рабочих и домохозяек в ликпунктах и школах малограмотных. Как это часто бывало, на местах инициативу Центра не только подхватили и стали претворять в жизнь, - не обошлось без местного «новаторства». Например, в Барнауле было объявлено ни много, ни мало соревнование по ликвидации неграмотности, на которое вызвали Байский округ. Было заявлено: «… мы должны охватить ликпунктами неграмотность 6 тыс. человек и школами малограмотных – 4 тыс. человек» [IV.6,С.4]. Правда при этом вопрос решали «наскоком». А в результате – «… условия для занятий неграмотных совершенно не созданы. Профсоюзы отделались… лишь средствами…» [IV.6,С.4] Это бы полбеды. Но и сами рабочие далеко не всегда посещали занятия ликбеза [IV.11,С.4]. Подобное же соглашение было заключено между горрайкомом ВКП (б) г. Барнаула и первым горрайкомом ВКП (б) г. Красноярска, в котором речь шла о соцсоревновании на лучшую организацию учебы. Договор этот предусматривал следующие задачи: массовость учебы, охват всеми видами учебы 100% членов и кандидатов ВКП (б) и не менее 50% беспартийных рабочих; добиться 100% посещаемости занятий учащимися. При соревнующихся райкомах были созданы тройки, которые и должны были осуществлять постоянный контроль за выполнением обязательств [III.1,С.15]. Не случайно и здесь говорится о посещаемости. Приходилось агитировать, а то и действовать более жестко. Весной 1931 года ЦК ВКП (б) принял ряд решений о подготовке квалифицированных кадров для промышленности. В постановлении «О партийной работе и подготовке кадров», в частности, указывая, что «важнейшей задачей местных… организаций является полный охват учебой и овладением новой техникой всей массы специалистов и рабочих, особенно старых производственников. Парторганизация должна добиваться, чтобы коммунисты и комсомольцы были в авангарде в деле овладения техникой». Совет Труда и Обороны СССР 30 июня 1932 года принял постановление «Об обязательном обучении рабочих, обслуживающих сложные агрегаты, установки или механизмы» [I.2,С.424-446]. Причем работу ликпунктов старались организовывать после работы – так называемая «непрерывка», когда и производство должно было стать непрерывным и ликбез. Одна рабочая смена выходила на занятия по ликбезу, а другая сменяла ее через некоторое время, закончив свою смену [IV.8,С.4]. Переход на «непрерывку» означал, что теперь рабочие еще больше времени должны были проводить вне дома. Учитывая колоссальные нагрузки, выдерживали не все, не смотря на энтузиазм. Поэтому были выступления и против «непрерывки» в образовании, но – «… они встречали должный отпор от самих рабочих» [IV.8,С.4]. Так что в борьбе за кадры наращивались темпы. Важным направлением в процессе ликвидации неграмотности и малограмотности в среде рабочего класса была борьба за повышение культурно-технического уровня рабочих до уровня работников инженерно-технического труда (из тезисов доклада Молотова на 18 съезде ВКП (б) – авт.). Следуя данному курсу в стране, повсеместно проводились многочисленные мероприятия по улучшению профессиональной подготовки рабочих. В частности, по объявлениям ВМБИТ ВЦСПС по всему союзу проводились недели инженера и техника. В течение этой недели инженерно-технические секции разворачивали массовую пропаганду за повышение уровня технических знаний рабочих и инженерно-технического персонала, вырабатывали план производственного просвещения рабочих. Эта работа проводилась под лозунгом «Каждый инженерно-технический работник в течение года ликвидирует техническую неграмотность десяти рабочих» [IV.7,С.5]. Кроме того, по всей территории страны при клубах организовывались всевозможные курсы профессиональной подготовки рабочих. Объявления об открытии таких курсов, как правило, размещались в периодической печати. Отклик среди рабочих, несмотря на огромные нагрузки на производстве, был достаточно высок. Так, на курсы шоферов-трактористов, организованных клубом «Текстильщик» записалось в первые же дни около 200 человек [IV.7,С.4]. Все чаще на занятиях по ликбезу появлялись женщины. Они активно вовлекались в производство, и поэтому их надо было учить. Что было достаточно проблематично, так как традиционно женщина считалась хранительницей домашнего очага, должна была воспитывать детей и вести хозяйство, а тут – образование. Поэтому работу парторганы вели сразу по нескольким направлениям – агитировали самих женщин, «прорабатывали» их мужей: «… имеется много причин, в силу которых … женщины слабо посещают ликпункты… начинает выявляться очень постыдный тормоз женщин… не пускают на ликпункты мужья» [IV.9,С.3]. Таким образом, штурм ликбеза был продолжен. Но этим не ограничилось. Само собой разумеется, что руководство страны заботил вопрос о политическом просвещении трудящихся. Это было очень важно, так как получение образования выводит человека на новый уровень миропонимания, оценивания происходящего и своей роли в нем. Поэтому необходимо было – с точки зрения политической живучести, - чтобы партия контролировала, в том числе и образовательный процесс, пусть даже речь шла о начальном образовании. Осуществление этой задачи проходило в трех направлениях: через организацию бесед на общественно-политические темы во время обычных занятий и на специально введенном для этой цели политчасе, путем вовлечения обучающихся в активную общественную жизнь; через организацию среди них политико-просветительской работы. В Сибири пошли путем организации работы политпропагандистов на квартирах рабочих. Например, Барнаульская парторганизация организовала 20 «домашних школ – передвижек» для семей рабочих. В проводимой работе по воспитанию классового самосознания, важное место занимал вопрос о вовлечении работниц в ряды ВКП (б). Этому вопросу посвящались специальные собрания, заседания, беседы в красных уголках, клубах и общежитиях. Руководство предприятий призывало «смелее выдвигать активных работниц на все виды общественной работы». Таким образом, отодвигая на задний план первостепенную роль женщины, как хранительницы домашнего очага, теперь она активно вовлекалась к участию в общественной жизни наравне с мужчинами. Для этого на предприятиях создавались соответствующие условия. В частности, считалось необходимым «ввести вечерние смены в яслях и детских садах, расширить обслуживание детей работниц детскими комнатами при клубах» [IV.15,С.3]. С осени 1931 года ликбез начал перестраиваться на основе преодоления неграмотности и малограмотности с задачами подготовки кадров. Вместо ликпунктов и школ малограмотных были созданы единые начальные политехнические школы для взрослых с тремя курсами обучения: на первом курсе ликвидировалась неграмотность, на втором – малограмотность, на третьем курсе велась общеобразовательная подготовка, равная в основном программе школы 1 ступени, с включением в каждый курс «Вводного курса в производство». Чем моложе была возрастная группа рабочих, тем значительнее были результаты образовательного процесса. В 1932-1933 годах систематизированы учебные программы школ для неграмотных. От освоивших данные учебные программы требовалось умение прочитать и передать содержание прочитанного, писать короткие предложения, применять при письме элементарные знания орфографии. Срок обучения в школах в городе был установлен в 9-10 месяцев. Для борьбы с неграмотностью и малограмотностью стали создавать так называемые «культармии», которые должны были работать под лозунгом «Грамотный! Обучи неграмотного!» В Западной Сибири, например, до 1934 года силами 300 тысяч культармейцев (рабочие, служащие, учителя, студенты) было «охвачено» учебой около 1,5 млн. человек [V.2,С.126]. Однако к концу второй пятилетки и полностью ликвидировать неграмотность среди рабочих не удалось. Обучение, к тому же, зачастую было не качественным. Грамотность многих рабочих, окончивших ликбез, была лишь азбучной. Но… руководство страны в целом положительно оценило достигнутые результаты, хотя и вынуждено было признать некоторые недоработки. В плане профессионального обучения в стране стали создаваться школы фабрично-заводского ученичества (ФЗУ). За годы первой и второй пятилеток обучение в них прошли около полутора миллионов рабочих [II.1,С.170]. В целом в стране сложилось три типа (основных) школ специальной подготовки квалифицированных рабочих: фабрично-заводские ученичества, профшколы и учебно-производственные мастерские. К нестационарным относились различные профессионально-технические курсы, кружки, индивидуальное и бригадное ученичество. Необходимо отметить, что в периодической печати велась значительная пропаганда ФЗУ, где достаточно аргументировано объяснялось назначение и принцип работы ФЗУ. Вдохновленные такими призывами рабочие писали отзывы и пожелания и даже стихи посвященные ФЗУ, что в некоторой степени наглядно показывало их отношение к данной организации. (см. приложение 1). Особо остро нехватка квалифицированных рабочих ощущалась вдали от крупных промышленных городов. Зачастую на местах строительства заводов приходилось параллельно вести образовательный процесс, с тем, чтобы обеспечить будущее предприятие квалифицированными рабочими. Такая ситуация складывалась сплошь и рядом. Например, в процессе строительства Барнаульского меланжевого комбината с осени 1932 года началась и подготовка рабочих. За 1932-1933 годы был подготовлен 541 рабочий различных профессий. Основное обучение кадров для эксплуатации комбината проходило в 1934-1935 годах. За два года подготовлено из местного населения 1895 квалифицированных кадров, в том числе массовых профессий – 1394 человека, помощников мастера – 110 человек, подростков окончивших ФЗУ – 223 человека [III.3,С.14,15]. Производству требовались не только грамотные рабочие, но и высококвалифицированный персонал. Предпочтение отдавалось выходцам из рабочей среды. Поэтому из них то и «необходимо было ковать кадры» прежде всего. Для поступления в вузы существовала сеть рабфаков и подготовительных курсов. Сами вузы были реорганизованы, многие из них были «разукрупнены» и на их базе созданы самостоятельные вузы. Было организованно заочное и вечернее обучение, подготовка специалистов без отрыва от производства. Одним из источников пополнения вузов рабочими (как и крестьянами – авт.) были так называемые «тысячники». Пленум ЦК ВКП (б) в 1928 году принял решение пополнять вузы не менее чем одной тысячью коммунистов в год. В дальнейшем предписывалось практиковать эту меру ежегодно в течение ближайших нескольких лет. По условиям приема «тысячников» в вузы, в числе командируемых должно было быть не менее 75-80% рабочих с 5-летним стажем производственной и с 3-4-летним стажем общественной работы. Командируемые должны были иметь законченное среднее образование [V.12,С.37]. На основе проводившихся мероприятий руководством страны делались радужные выводы о благополучном разрешении кадровой проблемы, которая напрямую была связана с проблемой образования. К 1940 году количество специалистов возросло более чем до 900 тысяч человек. Было заявлено даже о создании в стране новой, рабоче-крестьянской по своему основному составу, «народной интеллигенции» [II.1,С.182]. Но… в конце 30-х годов многие проблемы в стране только обострились. Проблему развития народного образования вслед за столичными городами пытались решить ударными темпами и власти в регионах, о чем свидетельствуют документы архивов. В том же Барнауле начали готовиться к увеличению количества школ семилеток, открыли школы для глухонемых, для умственно отсталых детей. Началась политехнизация школ, когда учащиеся проходили практику на предприятиях. Увеличилось количество детских садов. Была создана сеть техникумов, ФЗУ и различных курсов [III.2,С.83-86]. Но средств и возможностей для полного решения проблемы образования все же не хватало, и это напрямую зависело от политики партии и правительства. Все выше изложенное позволяет сделать вывод о том, что, несмотря на явно завышенные планы по ликвидации неграмотности, в чем они были схожи с планами по индустриальному развитию страны, советскому руководству удалось провести колоссальную работу по значительному повышению образовательного уровня населения, по сравнению с дореволюционным периодом. Рабочие получили возможность приобщиться к тому, чего они были лишены раньше – приобщиться к знаниям. Несомненно, прогрессивным было то, что методы по ликвидации неграмотности и способы повышения своего технического уровня, были различны. Каждый рабочий человек, теперь, мог выбрать наиболее удобный для него способ получения образования. И главное, значительное повышение образовательного уровня рабочего человека, повлекло за собой существенные изменения в его повседневной жизни. Наряду с изменениями в системе образования в 30-е годы власти предприняли довольно решительные меры против «пассивных и негативных форм» использования рабочими свободного времени. К таким формам можно отнести пьянство, хулиганство, проституцию и посещение церквей. Эта решительная ломка привычного образа жизни всколыхнула основные проблемы повседневной жизни людей. В условиях становления и укрепления Советской власти, привычный уклад жизни людей дореволюционной России, не вписывался в рамки строительства нового социалистического общества. То, что раньше считалось, если не нормой, то обычным явлением в жизни людей, теперь превращалось в настоящие проблемы, решать которые нужно было незамедлительно. Проблема пьянства была, пожалуй, одной из самых массовых в указанный исторический период. Как замечает А.Соколов: «Одной из острейших проблем быта в 20-30-е годы было пьянство. Об этом имеется огромное число свидетельств, создающих впечатление, что ситуация с пьянством в 20-30-е годы постоянно обострялась. Главным зельем, которое потреблялось была самогонка-ханжа. Ее пили стар и млад, мужчины и женщины, коммунисты и беспартийные, руководители и подчиненные. Пили по праздникам и в будни» [V.9,C.4-6]. Активная борьба с пьянством должна была проводиться повсеместно, с использованием всех ресурсов. То есть, все равно как, производственный штурм. Вопросами борьбы с пьянством занимались профсоюзы, а также эти вопросы активно обсуждались на рабочих собраниях. Принимались постановления о решительном обсуждении пьянства и пьяниц, выносились предложения о сокращении торговли спиртными напитками. Так, общее собрание рабочих завода «Алтметалл» (Барнаул) постановило запретить в день зарплаты торговлю спиртными напитками, сократить в рабочих районах число торговых точек, продающих спиртное [IV.12,С.3.]. Но, справедливости ради стоит отметить, что далеко не всегда и не все рабочие выдвигали подобные инициативы. Борьба с пьянством стала постоянной составляющей культурно-просветительской работы. Устраивались специальные «антиалкогольные вечера», лекции, диспуты, показательные суды над пьяницами, продавцами самогона. Другой острой проблемой стало проявляющиеся в период «общей свободы» хулиганство, когда ощущение вседозволенности и все доступности приводило к желанию идти наперекор созданным законам и ценностям. Для борьбы с хулиганством рабочей молодежи разрабатывались специальные планы, создавались комиссии для оперативного решения вопросов, связанных с нарушениями общественного порядка. Профсоюзы со своей стороны намечали показательные суды над хулиганами, проводили профилактические беседы. Кроме того, создавались рабочие дружины для патрулирования улиц, главным образом окраин. Но, главная роль, разумеется, оставалась за правоохранительными органами. Впрочем, ожидавшихся больших успехов сразу не случилось. Еще одним важным направлением работы властей стало так называемое «антирелигиозное просвещение масс», борьба за «безбожный быт». С этой целью велась соответствующая пропаганда, а атеистическое воспитание масс стало одним из направлений деятельности парторганизаций. Так, по решению Барнаульского горкома ВКП (б) в каждой ячейке было выделено по одному человеку для организации этой работы [V.7,С.105]. Одним из каналов антирелигиозной пропаганды являлись издания Союза воинствующих безбожников – газета «Безбожник» и журнал «Безбожник у станка». Ежегодно Союз воинствующих безбожников выпускал массовыми тиражами 70-80 книг антирелигиозного содержания. В периодической печати также повсеместно пропагандировалось «очищение» от религиозных предрассудков. В центральных и местных периодических изданиях появлялись статьи «разоблачающие» религиозные обряды и праздники, «странные, бессмысленные и дикарские». В таких статьях приводилось множество примеров не только морального вреда, который наносит религия, делая человека «темным и непросвещенным, не верящим в силу науки и разума», но и вреда, который наносят религиозные обряды здоровью людей, например, «…в результате того, что многие родители крестили своих детей (а крещение происходило в одной и той же купели), отдельные случаи заболевания скарлатиной превратились в эпидемию» [IV.5,С.3]. В стране организовывались и проводились целые компании по «разоблачению» религии. Известны случаи, когда, изыскивая любую возможность для доказательства вреда, наносимого религией, врачи ходили по церквям, делая вид, что прикладываются к иконам. При этом они незаметно обтирали кусочками чистой ваты то место на иконе, к которому верующие прикладываются губами. Потом они исследовали под микроскопом все эти кусочки ваты. В них оказались микробы всевозможных заразных болезней – гриппа, дифтерита и других. Далее давалось объяснение, что всякий прикладывающийся в церкви к иконе, собирает с нее своими губами всевозможную заразу, которую оставили на ней губы сотен людей. Но, было очень тяжело объяснить человеку с многовековой верой, что бога нет. Ему пытались внушить, что происхождение религиозных обрядов лежит в глубокой древности, когда первобытный человек, бессильный перед лицом природы, пытался воздействовать на нее, исходя из уровня своего неразвитого, дикарского сознания. А колдовские действия и заклинания первобытного человека перешли в позднейшие религии в виде обрядов и молитв. Властью же декларировалось, что «трудящимся свободной и счастливой Советской страны, строящей свою жизнь на разуме и науке, не нужно этого наследия первобытного дикаря!» [IV.5,С.3]. Однако, несмотря на старания партийных работников, им не удалось полностью вытеснить религию из жизни рабочих. Поэтому предлагалось взамен церковных обрядов светскими, а религиозные праздники заменить «революционными». Порой такие новшества выглядели кощунственно, а иногда – комично. Но власть всерьез озаботилось вопросом «духовного очищения масс», предпринимала в этом направлении настойчивые усилия, поэтому результаты, хотя и скромные поначалу, все же были. Некоторые пропагандисты выступали даже против тех обрядов, которые уже не были прямо связаны с религией, не несли религиозной нагрузки. В стране закрывались церкви, колокола шли на переплавку, священнослужители часто попадали под суд. Повсеместно проходили компании по снятию икон в домах рабочих, и осуществление этой миссии ложилось на плечи созданных «безбожных ударных бригад». Все эти меры представляли собой целенаправленную политику власти и правительства в условиях развернувшейся индустриализации, по созданию «индустриального менталитета», в формировании которого важную роль должна была сыграть дисциплина, а советский «индустриальный человек» должен быть в первую очередь атеистом.[V.4,С.135]. На предприятиях по всей стране устраивались специальные собрания, выносившие резолюции о том, что церковь является помехой строительства социализма. Так, в резолюции общего собрания рабочих-строителей Барнаульского групкома №2, состоявшегося 22 января 1930 года, говорилось: «В связи с перестройкой сельского хозяйства, а также развитием нашей тяжелой индустрии, для чего необходимо изыскать металл, последний болтается в воздухе и приносит оглушительный звук для трудящегося народа, считаем необходимым, снять все колокола и пустить их на дело индустриализации, превратить их в стального коня – трактор» [V.5,С.311]. Наступление на религию велось еще и в том направлении, что постепенно отменялись выходные дни в церковные праздники. Дошло до того, что, например, борьба с Рождеством завершилось и отменой Нового года. Под угрозой административного наказания запрещалось устраивать елки для детей в школах и детских садах. Повсеместно прекратили государственную торговлю елками. Праздник был частично реабилитирован в середине 30-х годов. Полное восстановление государственного статуса Нового года, то есть объявления его днем отдыха, произошло только в 1947 году. В сами рождественские праздники проводились красочные шествия и карнавалы с антирелигиозной направленностью, с целью отвлечь население от посещения церквей в дни крупных религиозных праздников. Хотя, как пишет, Н.Б.Лебина «… после безбожных балов-маскарадов многие с удовольствием отмечали Рождество в семье» [V.4,С.138]. Государство потратило огромное количество средств и сил на коренную ломку прежнего уклада жизни, в котором церковь была одной из главных ценностей. Однако реальные достижения в этой области резко противоречили тому, что выходило в печать. «В 1937 году проходила всесоюзная перепись населения СССР. Ответ на вопрос об отношении к религии всех ошеломил: 57% жителей города и деревни (в возрасте от 16 и старше) открыто признавали себя верующими». [V.3,С.286]. Таким образом, наблюдалось перемешивание традиционного и нетрадиционного поведения. В условиях, когда церковные догматы практически перестали сдерживать поведение граждан, нередко происходило разрушение общепринятых, нравственных ориентиров. Вместе с тем, разрушенные ценности и идеалы для многих граждан не заменялись ничем другим. Итак, мы можем сделать выводы, что одной из главных задач новой власти была борьба с «пережитками прошлого». Советская система, решающая внутренние проблемы насильственными методами, так как она не учитывало все многообразие интересов различных слоев населения, видело в человеке скорее исполнительный механизм, ломало вековые традиции населения теми же методами «сверху». Как пишет Н.Б.Лебина о государстве: «Оно делило население на классы, на «наших» и не «наших». Последние и считались носителями «пережитков прошлого» со всеми вытекающими отсюда последствиями». Но, власти не могли вести себя иначе. Новая власть, новые люди, новые нормы и мораль жизни, все это требовало и новых подходов к пониманию самой жизни. Необходимо было воспитать «человека нового образца», готового и способного построить «новое общество» социалистического типа. И, конечно, многие «старые» нормы и устои не вписывались, да и не могли вписаться в структуру «нового общества». Изживая старое, система должна была предложить что-то новое взамен. Обличая «пережитки» прошлого, принимая меры по социалистическому переустройству быта рабочих, перед властью и правительством стояла задача создания такой структуры воспитания, которая в наибольшей степени соответствовала бы «новому» человеку – строителю социализма. Все свободное времяпрепровождение рабочего человека, должно было строиться с учетом установленных партией норм. Поэтому было заявлено, что важнейшими центрами коммунистического воспитания и культурного просвещения масс должны быть клубы и красные уголки. Так что большое внимание стали уделять развертыванию и росту сети клубных учреждений и их материально-техническому обеспечению. В целом по РСФСР сеть клубных учреждений увеличилось с 18,3 тыс. в 1928 году до 29,8 тыс. в 1933 году [II.2,С.402]. Клубы, по сути, представляли собой синтез библиотеки и театра. В Барнауле, например, наиболее успешно работали клубы железнодорожников, водников, маслозавода и другие. В 1936 году открылся городской клуб пионеров и школьников, в 1937 году был построен клуб меланжевого комбината. Такой синтез, по существу, проявлялся в том, что повсеместно, при клубах и театрах создавались уголки рабочего зрителя. Они выявляли мнения о современных театральных постановках и часто возникали по желанию самих рабочих. Самодеятельные уголки были хороши своей непринужденностью, но имели один недостаток – мало было руководителей уголков, которые могли бы помогать рабочему разобраться в той или иной постановке. Это было необходимо, так как многие рабочие были еще не только не подкованы идеологически, но и были безграмотны или малограмотны. В этих условиях необходимо было перед показом спектакля разъяснить зрителю его содержание, а также необходимо было устраивать обсуждения того или иного спектакля после его просмотра. Это было необходимо, что бы «вовлекать клубных кружковцев, и теснее связывать их с клубной работой» [IV.14,С.7]. В апреле 1930 года ВЦСПС совместно с Главполитпросветом созвал Всесоюзное совещание клубных работников. Совещание проходило под знаком борьбы за улучшение всей культурно-просветительской работы, «в соответствии с задачами социалистического строительства». В принятых решениях указывалось на необходимость органической связи клубной деятельности с производством, создания при клубах широкого актива из рабочих-ударников и организации производственного просвещения, налаживание культурно-политической работы в тех местах, где рабочие проводят свой досуг [I.1,С.60]. Вся клубная работа должна была строиться на основе самодеятельности, добровольности инициативы. Парторганизации и профсоюзы должны были создавать при клубах и красных уголках активы из рабочих, комсомольцев и молодежи. Всю деятельность этих учреждений осуществляло правление, избиравшееся обычно в составе 7-15 человек. Правление с участием актива клубов формировало секторы: политического просвещения, производственно-технический, бытовой, художественный, военно-физкультурный, библиотечный, самообразования, работы среди женщин и другие. В клубах демонстрировались кинофильмы, читались лекции и доклады, ставились концерты с участием художественной самодеятельности. По замыслу парторганизаций, клубы должны были стать центрами по развертыванию политико-просветительской и воспитательной работы среди рабочих, организовать их культурный отдых. Кроме того, работу клубов предполагалось использовать в борьбе за выполнение производственных планов. На Алтае, например, Алейский железнодорожный клуб даже заключил договор на социалистическое соревнование с Черепановским железнодорожным клубом из Новосибирской области. Основным условием их соревнования была «повседневная помощь производству на фронте социалистического строительства». Была объявлена борьба с прогулами и пьянством [IV.13,С.2]. Подобная деятельность проводилась и в других клубах и красных уголках. В то же время обнаруживалось, что соцсоревнования клубов порой оставались на бумаге, хотя стремление самих рабочих к участию в социалистических соревнованиях было неподдельным. И, действительно, многочисленные примеры показывают, что большое количество рабочих стремилось к участию в клубной работе. Партия выдвигала лозунги привлечения рабочего человека к «культурному времяпрепровождению», но и сам рабочий человек чувствовал теперь необходимость и желание изменить и приукрасить свой досуг. Но все же оставались некоторые проблемы. И главным образом, это были проблемы, не касающиеся желания самих рабочих учувствовать в клубной работе, а проблемы связанные с материально-техническим обеспечением. В частности, в периодических изданиях этих лет часто встречаются статьи с просьбами рабочих помочь в постройке клуба или театра. Ситуация часто складывалась так, что материалы для постройки того или иного театра или клуба растаскивались. Такая ситуация была достаточно распространенной в этот исторический период. Конечно же, возникало опасение, что рабочая молодежь, которой негде будет отдохнуть в свободное время, начнет, понятно, развлекаться. А это не допустимо. Не менее распространенной была проблема, когда уже имеющиеся, отличные здания клубов превращались руководством в общежития, зернохранилища и даже скотные дворы. В результате рабочим негде проводить собрания, не говоря уже о других формах массовой политической и культурно-просветительской работы, которая должна проводиться в клубах [IV.2,С.4]. Особым направлением в деятельности клубов и красных уголков должно было стать, не просто обсуждение того или иного спектакля или театральной постановки, но и привлечение самих рабочих к участию в художественной самодеятельности. При клубах и красных уголках организовывались многочисленные кружки. Так, в клубе Алейского мельзавода, построенного в 1934 году, работали такие кружки, как: драматический, хоровой, танцевальный и кружок духовых инструментов (см. приложение 2). Причем, о большой популярности кружковой художественной самодеятельности, говорит, тот факт, что в коллективе первых участников художественной самодеятельности клуба Алейского мельзавода, из 10 человек, 6 являлись рабочими и служащими мельзавода (см. приложение 3) Одним из важнейших направлений культурной работы с рабочими должны были стать библиотеки. В РСФСР число массовых библиотек увеличилось с 16,9 тыс. в 1928 году и 18,1 тыс. в 1933 году до 41,6 тыс. в 1938 году, а их книжный фонд повысился соответственно с 18,6 млн. экземпляров, 60,3 млн. до 85,7 млн. экземпляров [V.2,С.393]. Развивалась сеть профсоюзных библиотек. В целом по СССР их число увеличилось с 9,2 тыс. в 1928 году до 12,7 тыс. в 1934 году, книжный фонд повысился за это время с 20,7 млн. экземпляров до 36,6 млн. экземпляров, а число читателей – с 2268 тыс. человек до 5340 тыс. человек [II.3,С.30-43]. Безусловно, книжный фонд библиотек пополнялся, прежде всего «высокохудожественными произведениями советских писателей и поэтов». Что касается всех остальных, то периодически те или другие авторы или их произведения попадали в опалу, так что в библиотеках не всегда можно было увидеть эти книги. В работе библиотек, как и в работе клубов и рабочих театров имелись некоторые проблемы. А именно, в крупных городах, рабочие далеких окраин получали книги в ограниченном количестве или вообще не имели такой возможности, так как лучшие библиотеки были расположены, как правило, в центре, вдали от рабочей массы. Профсоюзные библиотеки были замкнуты в себе, а библиотеки политпросвета прозябали без средст