«ВЕЧЕРНЕЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ …» «Отмечая юбилей своего родного города, ломоносовцы чтят и память великого человека, именем которого он назван».(Гуревич И. М., Плаксин А. А. Город Ломоносов. – Лениздат, 1961. – С. 130) Так было пятьдесят лет назад, но с тех пор многое изменилось. Несмотря на утраченный статус города Российской Федерации, у нас осталось название – «Ломоносов». Правда, этим названием недовольна часть здешних жителей: дескать, Ломоносов не проживал в городе, названном впоследствии в его честь, а сельский район с едва различимыми следами бывшего Ломоносовского имения с фабрикой цветного стекла в Усть-Рудице отмежеван от соименного города тридцать с лишним лет назад. Более того – в городе своего имени великий русский ученый-патриот Михаил Васильевич Ломоносов стал поводом для острот: дескать, учился в Германии, женат был на немке, не принявшей православие, с домочадцами общался на немецком языке. Ломоносов учился там, где были лучшие в те времена учителя и стал первым русским ученым. Он работал в России и трудился «на благо Отечества». Ну а сочетаться браком с людьми других национальностей и вероисповеданий не возбранялось ни прежде, ни теперь. А ещё Ломоносову всерьёз вменяют в вину написание похвальных од, восславлявших императриц и их царедворцев, да вдобавок подражание немецким поэтам! Впрочем, чтобы понять заслуги Михаила Ломоносова в стихосложении, достаточно прочесть его «Оду парафрастическую псалма 143» и произведение с тем же названием в изложении Василия Тредиаковского (над текстом Тредиаковского обхохочитесь!)… Русский ученый, просветитель и большой патриот, мужиковатый колосс Михаил Ломоносов не был прописан в местечке с названием «Ораниенбаум», которое в ту пору представляло собой заурядное дворцовое имение, выкарабкивающееся из многолетнего запустения. В 1948 году город Ломоносов стал преемником гордого городка с непростой судьбой и труднопроизносимым названием. Город Ораниенбаум был перспективным районным центром, и мне представляется, что имя «Ломоносов» ему дали как бы «на вырост». А упраздненное название оставалось в именовании железнодорожной станции «Ораниенбаум» и платформы «Ораниенбаум-2», в топонимике двух крупных участков прежней Петергофской дороги – Ораниенбаумское шоссе и Ораниенбаумский спуск. В начале 1980-х годов появился новый топоним – Ораниенбаумский проспект… Умные люди владеют искусством извлекать пользу из того, что имеют. Есть немало населенных пунктов, названных в честь известных людей, не запятнавших себя на политическом поприще, и горожане мастерски «раскручивают» эти названия, делая из них полноценные «брэнды». В этом отношении название «Ломоносов» – просто дар бесценный: это вам не Троцк (Гатчина), не Слуцк (Павловск), не Урицк (Лигово), не Володарский (Сергиево), не Калинин (Тверь), не Свердловск (Екатеринбург), не Молотов (Пермь) и не Кингисепп, Дзержинск и др. – список легко продолжить. Михаил Ломоносов – человек-эпоха, личность галактического масштаба. Мне всегда виделись определенные параллели с Петром Великим: одержимость желанием учиться, разносторонность интересов, увлеченность науками с жадным стремлением претворять в жизнь достижения и открытия. Вечный ученик, вечный труженик – к сожалению, такой тип учёного не слишком-то нужен современной России.. В мои школьные годы нам много рассказывали о Ломоносове – человеке и городе. Связующим звеном был памятник Ломоносову, который по-прежнему находится рядом со зданием дома культуры в старейшей части города. В отношении памятника доминировала надуманная версия типа: «крестьянский сын Михаил Ломоносов самостоятельно осваивает букварь и мечтает учиться в школе», также акцентировалось, что Ломоносов проложил дорогу к знаниям для простого народа (трактовка в унисон со стихотворением Некрасова «Школьник»), широко цитировались пушкинские строки о Ломоносове:«Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериной II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет…». У нас не было краеведения как самостоятельной дисциплины, но все ипостаси Ломоносова присутствовали на школьных занятиях и во внеклассной работе. Меня привлекал наш замечательный памятник, и не нравились официальные портреты Ломоносова: многочисленные, но однотипные вариации изображения благообразного человека в аккуратном, но тесноватом паричке, в кафтане с золоченым позументом. В канонических портретах гения, застывшего над рукописью в миг озарения, не чувствовалось души, а в деталях картин не ощущалось ни тайн, ни таинств. В нашу школьную программу входил Александр Радищев – «Путешествие из Петербурга в Москву», заканчивающееся похвальным словом Ломоносову. Некоторые воззрения Радищева на заслуги Ломоносова оспорил Пушкин в очерке «Путешествие из Москвы в Петербург»:«Его влияние на словесность было вредное и до сих пор в ней сказывается. Высокопарность, изысканность, отвращение от простоты и точности, отсутствие всякой народности и оригинальности – вот следы, оставленные Ломоносовым. Ломоносов сам не дорожил своей поэзией и гораздо более заботился о своих химических опытах, нежели о должностных одах на высокоторжественный день тезоименитства и проч. …С каким жаром говорил он о науках, о просвещении! Смотрите письма его к Шувалову, к Воронцову и пр. Ничто не может дать лучшего понятия о Ломоносове как следующий рапорт, поданный им Шувалову, о своих упражнениях с 1751 года по 1757». Пушкин не поленился переписать этот рапорт. В нем первых два места занимают краткие, но ёмкие сведения об изысканиях в области химии и физики. Третье место отведено истории, на последнем значатся науки словесные. Именно так сам Ломоносов расставил приоритеты своей деятельности. Интересна пушкинская оценка личности Ломоносова: «С ним шутить было накладно. Он везде был тот же: дома, где все его трепетали; во дворце, где он дирал за уши пажей; в Академии, где, по свидетельству Щлецера, не смели при нём пикнуть. …Со всем тем Ломоносов был добродушен. В отношении к самому себе он был очень беспечен, и, кажется, жена его хоть была и немка, но мало смыслила в хозяйстве». И не менее примечательны взгляды Пушкина на пресловутое «одотворчество» Ломоносова:«Ломоносов наполнил торжественные свои оды высокопарною хвалою… Дело в том, что расстояние от одного сословия до другого в то время ещё существовало. Ломоносов, рожденный в низком сословии, не думал возвысить себя наглостью и запанибратством с людьми высшего состояния… Но зато умел он за себя постоять и не дорожил ни покровительством своих меценатов, ни своим благосостоянием, когда дело шло о его чести или о торжестве его любимых идей. Шувалову, вздумавшему над ним пошутить, Ломоносов писал: “Я, Ваше Высокопревосходительство, не только у вельмож, но ниже у Господа моего Бога дураком быть не хочу”. В другой раз, заспоря с тем же вельможею Ломоносов так его рассердил, что Шувалов закричал: “Я отставлю тебя от Академии!”. - “Нет, – возразил гордо Ломоносов, – разве Академию от меня отставят!” Вот каков был этот униженный сочинитель похвальных од и придворных идиллий!». И уместно вспомнить стихотворные строки, написанные самим же Ломоносовым:«… Не просишь ни о чём, не должен никому». В очерке о русском стихосложении Пушкин категоричен: «Ломоносов, уразумев смешное в польском одеянии наших стихов, снял с них несродное им полукафтанье. Подав хорошие примеры новых стихов, надел на последователей своих узду великого примера, и никто доселе отшатнуться от него не дерзнул». К сожалению, малоизвестен очерк Пушкина 1825 года «О предисловии Г-на ЛеМонте к переводу басен И. А. Крылова», где почти треть текста посвящена русскому языку и заслугам Ломоносова в отечественной словесности, причем высказанные мысли удивительно актуальны для нашего времени:«Какое действие имеет на порабощенный народ сохранение его языка? …Едва ли полусотня татарских слов перешло в русский язык. Войны литовские не имели также влияния на судьбу русского языка; он один оставался неприкосновенной собственностью несчастного нашего отечества. В царствование Петра I начал он приметно искажаться от необходимого введения голландских, немецких и французских слов. Сия мода распространяла свое влияние и на писателей, в то время покровительствуемых государями и вельможами; к счастью, явился Ломоносов. Соединяя необыкновенную силу воли с необыкновенною силою понятия, Ломоносов обнял все отрасли просвещения. Жажда науки была сильнейшей страстью сей души, исполненной страстей. Историк, ритор, механик, химик, минералог, художник и стихотворец, он всё испытал и всё проник… Первый углубляется в историю отечества, утверждает правила языка его, дает законы и образцы классического красноречия, с несчастным Рихманом предугадывает открытия Франклина, учреждает фабрику, сам сооружает махины, дарит художества мозаическими произведениями и, наконец открывает нам истинные источники нашего поэтического языка. Поэзия бывает исключительно страстью немногих, родившихся поэтами: она объемлет и поглощает все наблюдения, все усилия, все впечатления их жизни; но если мы станем исследовать жизнь Ломоносова, то найдем, что науки точные были всегда главным и любимым его занятием, стихотворения же иногда забавою, но чаще должностным упражнением. Мы напрасно искали бы в первом нашем лирике пламенных порывов чувства и воображения. Слог его, ровный, цветущий и живописный, заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным. Вот почему переложения псалмов и другие сильные и близкие подражания высокой поэзии священных книг суть его лучшие произведения. Они останутся вечными памятниками русской словесности, по ним долго ещё должны мы будем научаться стихотворному языку нашему…». Подвергнув сомнению версию о том, что всем хорошим Россия обязана призванию варягов на Русь, Ломоносов сформулировал целостное представление о происхождении славян, русского народа и нашего государства. Заимствования из немецкой поэзии он аргументировал так: «Российские стихи надлежит сочинять по природному нашего языка свойству; а того, что ему весьма несвойственно, из других языков не вносить». Переводчикам немецкой поэзии по-прежнему приходится несладко, поскольку в немецком языке одно ударение падает, в среднем, на два слога, а в русском – на три… Михаил Ломоносов владел не только немецким языком, но и латынью с древнегреческим, знал французский, интересовался древнееврейским. Но нет сомнений в том, что мыслил он на языке русском и чисто по-русски, а результаты тех размышлений неоспоримы: достижения и открытия в разных науках, оригинальная теория познания мира, широкая просветительская деятельность. «Я знак бессмертия себе воздвигнулПревыше пирамид и крепче меди…«Не вовсе я умру, но смерть оставитВелику честь мою, как жизнь скончаю. Я буду возрастать повсюду славой, Пока Великий Рим владеет светом». Русские поэты (и Пушкин в их числе) широко эксплуатировали тему «памятника». Известны ли вам эти стихи? А давно ли вы читали Тредиаковского? А Ломоносова и немецких поэтов, коим он, якобы, подражал? Ответ есть у Пушкина: «… странно жаловаться, что светские люди не читают Ломоносова, и требовать, чтобы человек, умерший 70 лет назад, оставался и нынче любимцем публики; как будто нужны для славы великого Ломоносова мелочные почести модного писателя!». Вот именно – от его величия не убудет, если муниципальное образование с названием «город Ломоносов» упустит возможность воздать должное этому человеку в связи с 300-летием со дня его рождения – юбилеем, который был буквально перекрыт 300-летием Ораниенбаума. А ведь по всей России причастность к юбилею великого ученого-просветителя-человека Ломоносова заблаговременно удалось обосновать даже тем, кто весьма далёк от Михал-Васильича и его деяний…^ Ольга Бардышева, октябрь 2011 года Базовые тексты: Ломоносов М. «Ода на день восшествия на Всероссийский престол Её Величества Государыни Императрицы Елизаветы Петровны 1747 года»; «Ода парафрастическая псалма 143»; «Стихи, сочиненные на дороге в Петергоф»; «Вечернее размышление о Божием Величестве при случае великого северного сияния» и др.; Пушкин А. «О предисловии Г-на ЛеМонте к переводу басен И. А. Крылова» (1825); «Русское стихосложение»; «Путешествие из Москвы в Петербург» (?1833-1834) (в дореволюционных публикациях называлось «Мысли на дороге» – глава «Ломоносов»); Тредиаковский В. «Ода парафрастическая псалма 143»;^ Из литературы Бардышева О. Уроки бабушки – Балтийский луч. – 2009, 11 января (№ 2). – С. 8-9 Горбатенко С. Б. Петергофская дорога: Ораниенбаумский историко-ландшафтный комплекс. – СПб.: Дмитрий Буланин, 2001 Гуревич И. М., Плаксин А. А. Город Ломоносов. – Лениздат, 1961 Гусаров А. Ю. Ораниенбаум. Три века истории.- СПб.: Паритет, 2011 Журавлев В., Митюрин Д., Сакса К. Форпост Петербурга. Три века ратной истории Ораниенбаума-Ломоносова.- СПб.: Изд-во «Первый класс», 2011.- С. 31-32 Западов А. В. Отец русской поэзии. О творчестве Ломоносов. – М.: Советский писатель, 1961 Змеев И. А., Плаксин А. А., Сорокин Н. И., Фатеев А. М. Ломоносов. – Лениздат, 1968 (серия «Города Ленинградской области») Калинин Ю. Немцы в Ораниенбауме. – СПб. - Ломоносов, 2006 Игнатенко В. М. «Врата учености…». – Муниципальный Ломоносовю – 2009, 10 апреля (№ 9). – С. 4; Игнатенко В. М. Годы за границей. – Муниципальный Ломоносовю – 2009, 25 сентября (№ 19). – С. 4 Краснобаев Б. И. Очерки истории русской культуры XVIII века. – М.: Просвещение, 1972Лихоткин Г. А. Ломоносов в Петербурге. – Лениздат, 1985Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений в 10-ти тт. –М., Л.: Изд-во АН СССР, 1950-1959 Мурашова Н. В., Мыслина Л. В. Дворцовые усадьбы Санкт-Петербургской губернии. Ломоносовский район. – СПб.: БЛИЦ, 1999 Мысль, вооруженная рифмами: поэтическая антология по истории русского стиха / Составитель, автор статей и примечаний В. Е. Холшевников. – Л.: ЛГУ, 1984 Петров В. Город нашей славы боевой. – Балтийский луч. – 2008, 7 ноября; 14 ноября. – С. 8 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений в 17-ти тт. – М., 1937-1959 Сиротин Г. Где Рудица сквозь каменья журчит. – Балтийский луч.– 2003, 14 марта. – С. 5 Смирнов И. Усть-Рудица. – Балтийский луч. – 1988, №№ 130-132, 134, 135