Психология привлекательности фашизма.

Психология привлекательности фашизма. Александр фон Бреннер Фашизм привлекателен и может достичь успеха только в том случае, если его идеология и пропаганда имеет определенное сходство с мыслями и стремлениями широкой категории народных масс. «Фюрер» может «творить» историю только тогда, когда его личность соответствует личностным характеристикам широких слоев общества. При этом чрезвычайно важно знать, что у людей всегда существуют действующие динамичные

элементы психики, которые делают возможным добровольный отказ человека от свободы, принятие и поддержку фашизма [Фромм Э 2005]. Точное определение фашизму дают его главные характеристики [Soucy R 2004]: 1. Непримиримая борьба с политическим и культурным либерализмом, объясняемая утверждением, что либерализм поощряет моральный релятивизм, безбожие, эгоистичный индивидуализм и таким образом подрывает устои общества. 2. Культ насилия, нетерпимость, репрессии, направленные на инакомыслие, на все «чужое»,

объясняемые необходимостью защищаться против сил несущих нравственный и культурный «упадок». Для фашистов, «упадок» означает: гуманизм, демократию, либерализм, парламентаризм, рационализм, скептицизмом, плюрализм, общечеловеческую культуру. Фашисты всегда указывают в качестве источника и образца «упадка», выбранный ими этнос или группу этносов, объединение людей со своей идеологией или религиозными воззрениями, которых они выставляют источником всех зол, используя для этого все силы пропагандистской машины.

Противоположностью «упадка» является «духовность», которая порождает желание умереть за нацию, «обожествление» вождя и созданной им иерархии. 3. Национализм, расизм, геноцид, объясняемые «защитой» нации от «развращения» иностранными влияниями, космополитизмом, международным сотрудничеством, общечеловеческой культурой. 4. Вождь с неограниченной властью. 5. Тоталитарная власть фашистской партии: полное подчинение законодательной, исполнительной, судебной власти, полное подчинение управления силовыми структурами, финансами, экономикой,

средствами массовой информации, культурой, наукой, образованием, религиозными объединениями, спортом, отношением полов, семейными отношениями, членам семьи вменяется в патриотическую обязанность сообщить об антифашистских настроениях в семьи, поощряется доносительство детей на родителей и родителей на детей. 6. Милитаризация общества, культ повиновения власти, дисциплины, физической силы, приспособление атрибутов военных организаций для гражданских (униформа, приветствия и т.д.), постоянная готовность к войне.

7. Стремление к мировому господству силовыми методами. 8. Воспитание «нового человека» – «зрелого» существа, физически сильного и «нравственного», презирающего все «слабое» и «мягкое», до смерти преданного вождю и нации, идеям фашизма. 9. Образование, внушающее слепое повиновение власти, препятствующее критическим и независимым взглядам. 10. Противостояние христианскому учению, при внешнем изображении из себя защитников христианской церкви,

низложение христианских идеалов любви, смирения и покаяния на том основании, что они подавляют сильные инстинкты, необходимые чтобы доминировать над «низшими» расами, стремление незаметно подменить христианство культом языческого бога войны. 11. Консервативность экономических программ, государственно-монополистические методы регулирования экономики, проблема занятости решается развитием военно-промышленного комплекса и увеличением призыва в силовые структуры. 12. Корпоративизм в основе строительства государства, общество

представляется солидарным, бесклассовым, вместо классов вводится понятие «корпорации», каждая корпорация выполняет свою социальную функцию, в гармонии с другими корпорациями. Корпоративистский парламент заменяет собой все традиционные представительские и законодательные органы власти, являет собой «гармоничное сотрудничества» всей нации и уничтожает «вредное» политическое инакомыслие. Приведенные главные характеристики фашизма определяют его полное проявление, но если тому или иному

политическому движению или партии свойственна хотя бы одна их этих характеристик, это уже означает, что движение или партия имеет тенденцию к фашизму и, если этому не будет поставлен заслон, то через некоторое время, несомненно, проявит себя фашистской партией в полной мере. Фашизм с легкостью маскируется, надевая на себя камуфляж, приемлемый в текущих условиях, при этом всегда заботится, чтобы быть все-таки узнаваемым, т.к. знает о своей непреходящей привлекательности, имеющей

основание в психической природе человека и общества. Неофашизм, даже пользующийся ограниченным влиянием в обществе, в обстановке социальных и политических потрясений всегда может сыграть решающую роль в процессе объединения антидемократических, антилиберальных сил и захвата власти. Вероятность таких событий в любом обществе, в котором находят себе место даже немногочисленные группы неофашистов, далеко не равна нулю.

Это так поскольку преобладание разумного в обществе возможно лишь до тех пор, пока сознательные установки и традиционные способы ведения дел еще справляются с решением жизненных проблем, когда они перестают справляться и эмоциональная напряженность в обществе переходит определенный критический уровень, преобладание разумного в обществе исчезает. Коллективное сознание общества подчиняется коллективному бессознательному, на место разумного приходят архетипические лозунги и образы.

Это объясняется явлением компенсации – немедленным дополнением любой недостаточности сознательных процессов бессознательными процессами. Поскольку коллективное бессознательное является резервуаром психической энергии, то при подчинении ему коллективного сознания общество переживает его необычайную энергию как свою собственную, у общества как бы открывается новый источник силы. У общества исчезают сомнения в правильности своих действий и суждений, появляется ощущение всемогущества,

что закономерно ведет к тому, чтобы силой заставить других подчиниться требованиям владеющего обществом коллективного бессознательного. Это явление носит название коллективной психической инфляции, она действует на коллективное сознание общества подобно сильному яду и быстро распространяющейся инфекции, общество поражается психической пандемией. Коллективное сознание оказывается во власти архетипов бессознательного, действует по его моделям, и при этом власть бессознательного не осознает.

В такой обстановке на первый план выдвигаются асоциальные элементы населения. Их состояние соответствует коллективному возбуждению общества, охваченного эмоциональными предрассудками и фантастическими чаяниями. В такого рода среде они чувствуют себя на высоте, они к ней приспособлены. Они по собственному внутреннему опыту знают язык таких состояний и умеют говорить на нем. Их идеи настроены на коллективное безумие и находят в нем питательную среду, они глашатаи тех мотивов

и настроений, которые у нормального человека дремлют под покровом здравого смысла. При подчинении коллективного сознания архетипам коллективного бессознательного общество ложно переживает себя обладателем харизматического качества этих архетипов, идентифицирует себя с содержанием, которым не обладает и которое не контролирует. Эта ситуация, в конце концов, разряжается массовым психозом, который заявляет о себе в виде соответствующих политических движений.

Одним из архетипов, которым проявляет себя коллективное бессознательное, является «тень» - сумма всех тех непривлекательных качеств, которые мы предпочитаем скрывать. Коллективная «тень» – это «тень» расы, нации, общества или группы. Поскольку «тень», содержит все то, что коллективное сознание не хочет признавать, то любые проявления «тени», которые становятся доступными коллективному сознанию отвергаются и энергично вытесняются в бессознательное.

Чем активней проявления нашей «тени» вытесняются из нашего коллективного сознания, тем активней бессознательно проецируется на «других», т.е. ложно «другим» приписывается. При этом процесс вытеснения проявления «тени» еще наделяет добавочной энергией негативные содержания бессознательного. Так возникает невротическое, и даже психотическое общество, для которого характерно навязчивое стремление к конфликтам и саморазрушению, такому обществу нужны враги и оно будет с успехом

их создавать. Когда у всего общества появился общий враг, то человек захватывается массовым движением борьбы с этим врагом, и его сознание уступает власть архетипам коллективного бессознательного. У человека захваченного массовым движением высвобождается динамический потенциал человека толпы, на волю вырываются те чудовища и демоны, которые дремлют в любом человеке. Войдя в массу в качестве одной из ее составных частей, человек бессознательно опускается на более низкий

моральный и интеллектуальный уровень, между безумцем и толпой нет большой разницы, потому что обоими движут безликие, непреодолимые силы [Юнг К. Г 1996]. Языческие верования наряду с возвышенным и дружелюбным наполнены зловещими мифами и символами, это не случайно, они архетипичны, через них проявляет себя коллективное бессознательное, наша бессознательная природа. Языческие мифологемы в своей первобытной форме, продолжают тлеть внутри нас и могут в любой

момент вспыхнуть и дать нам ощутить свою разрушительную силу под видом массовых внушений, против которых личность беззащитна. Правящие архетипы могут прекратить царствовать, уступить место другим архетипам, например, христианским, но могут и вернуться в любое время. История войн и насилия на европейском континенте убеждает в том, что языческие архетипы, только изредка и на краткое время уступают христианским архетипам правящее положение.

К. Г. Юнг связывает немецкий фашизм с подчинением немецкого народа власти архетипа, который олицетворяется языческим богом Вотаном. Языческий бог бури и неистовства Вотан проснулся, как потухший вулкан, и занял свой трон в коллективном сознании. Он высвободил сильные чувства и страсть к войне, он проявился, когда христианские архетипы любви, смирения, миролюбия, покаяния и космополитизма оказались слишком слабыми, чтобы спасти христиан от братоубийственной

резни. Вотан подхватил все лежащее на его пути и вырвал с корнями все, что не крепко держалось. Архетип, олицетворяемый Вотаном, объясняют фашизм во многом лучше, чем экономические, политические и психологические факторы, сложенные вместе [Юнг К.Г 1996]. У славян есть олицетворение близкого архетипа – славянский бог Стрибог, повелевающий ветрами. Есть близкие Вотану боги и у других народов.

Всякий раз, когда человек встречается с ситуациями, имеющими архетипический аналог в бессознательном, соответствующий архетип немедленно активируется и его психическая энергия проецируется на внешний объект, и тогда оказывается, что данный объект или ситуация исполнены для вас таинственной силы или очарования. Попав во власть архетипа вождя, люди испытывают настоятельную потребность найти для себя существующего «во плоти» человека, чтобы спроектировать на него свойства архетипа, сотворить из него кумира [Юнг

К.Г 1996]. Когда мифологические, символы, выражающие первобытность, насилие, жестокость, короче говоря, всю власть тьмы, появляются во снах или фантазиях большого числа людей, они начинают собирать их вместе как под действием магнита, формируется толпа, в ней находится лидер из числа тех, у кого наименьшее чувство ответственности и наибольшая воля к власти. Лидер позволяет толпе сбросить все, что готово упасть, и толпа следует вслед за ним с непреодолимой

силой снежной лавины. Внешний мир, в котором мы живем, в любой момент может поразить какой-нибудь новый страшный мор, в нем континенты могут тонуть в океане, а полюса менять свое местоположение, точно так же в нашем внутреннем мире в любой момент может произойти нечто аналогичное, ничуть не менее страшное и грозное, пусть всего лишь в форме идеи. Неумение приспособиться к этому внутреннему миру влечет за собой не менее серьезные последствия, чем невежество и неприспособленность к обстоятельствам мира внешнего.

Психические неурядицы нормального человека находят выход в социальную и политическую сферу, принимая форму массовых психозов, когда личность в раздоре сама с собой, то за этим следуют классовые, расовые, этнические и религиозные войны. В народных массах существует сила торможения, которая имеет не только консервативный, но и разрушительный характер. Она постоянно препятствует реализации деятельности борцов за свободу. Это консервативная сила порождается общим для народа чувством страха перед ответственностью

и свободой. Этот страх глубоко коренится в природе современного человека [Райх В 1997]. Фашисты знают это и заявляют, что народные массы биологически не приспособлены к свободе и стремятся подчиняться авторитарной власти, поэтому авторитарно-тоталитарный режим является единственной возможной формой правления для людей. Неподготовленные народные массы действительно не способны к свободе, но эта неспособность не является абсолютной, врожденной и вечной.

Эта неспособность является результатом предыдущих социальных условий жизни, она сформировалась в процессе исторического развития. Следовательно, эта неспособность поддается изменению [Райх В 1997]. Но изменению неспособности к свободе народных масс мешает распространенная иллюзия о том, что психологическая структура современной личности непосредственно способна к свободе и самоуправлению или, другими словами, внедрение формальной демократии в систему государственной власти обеспечит возможность

осуществления социальной свободы и приведет к победе справедливости над несправедливостью. Мы наивно считаем, что единственное, что нам необходимо делать – это защищать свободу от тех сил, которые на нее покушаются извне. Разумеется, необходимо защищать и отстаивать каждую из уже завоеванных свобод, необходимо их сохранять и развивать, но главное, необходимо завоевывать свободу от тех внутренних страхов, которые не дают человеку реализовать свою личность, поверить в себя и в жизнь в целом.

Лидеры формальной демократии допускают оплошность, полагая, что народные массы способны сами собой стать свободными, они пропускают важнейший, определяющий успех демократии момент – подготовку народа к состоянию свободы и ответственности, соответствующее обучение и структуризацию общества. Эта «оплошность» становится «камнем преткновения» на пути возможности установления свободы и ответственности народных масс. Происходит это в первую очередь потому, что в борьбе за свободу внимание человека всегда

было сконцентрировано на непосредственной ликвидации старых форм господства и порожденного им принуждения, в результате такого процесса вполне естественным выглядит возникновение ощущения, что, чем больше будет уничтожено традиционных форм принуждения, тем свободнее станет человек. При этом мы не можем или не хотим увидеть, что, избавившись от старых врагов свободы, человек наживает себе других, при этом новыми врагами становятся не какие-нибудь внешние узы или внешнее принуждение,

а внутренние факторы, которые полностью блокируют внутреннюю реализацию личности. Мы стараемся получить независимость от власти, чтобы она не диктовала нам, что можно делать и чего нельзя делать, но не обращаем никакого внимания на роль таких анонимных авторитетов, как «общественное мнение» и «здравый смысл», которые имеют значение только из-за нашей боязни как-нибудь не выделиться из толпы, из-за нашей вечной готовности вести себя так, как этого ожидают окружающие, из-за нашего внутреннего

страха сделать что-нибудь не то или не так. Мы как зачарованные следим за бешеным ростом свободы от каких-либо внешних сил, и, как слепые, не видим всех тех внутренних принуждений и страхов, которые опрокидывают все завоевания свободы. Поэтому ни разу за всю историю человечества народным массам не удалось сохранить, организовать и развить свободу и мир, завоеванные ими в кровопролитных сражениях. Для достижения действительной свободы необходимо преодолеть враждебный свободе иррационализм народных

масс и восстановить исконную природу человека и общества, которые требуют свободу и могут вполне жить только свободными. Свобода определяет человеческое существование, но понятие свободы меняется в зависимости от степени осознания человеком себя самого как независимого и самостоятельного существа. Подлинная социальная свобода установится тогда, когда массы приобретут способность быть все более и более свободными. Потребности сна, утоления голода, жажды и т.д. подразумеваются биологической стороной

природы человека и, несмотря ни на что, властно требуют удовлетворения. Каждая из этих потребностей имеет свой предел, когда достигается этот предел, желание удовлетворить потребность становится всепоглощающим и нестерпимым, это потребности самосохранения. Потребности самосохранения требуют удовлетворения при любых условиях, и поэтому они формируют первостепенный мотив человеческого поведения. Для того чтобы иметь возможность удовлетворения потребностей самосохранения,

человеку приходится трудиться. Условия труда человека определяются той экономической системой, тем обществом, в котором человек родился. Различные типы общественного устройства, различные виды труда подразумевают различные отношения с окружающими, подразумевают индивидуумов, обладающих различными характеристиками психики. Образ жизни, обусловленный особенностями экономической системы, превращается в основополагающий фактор, который определяет характер человека, ибо властная потребность самосохранения вынуждает его

принять условия, в которых ему приходится жить. Существует еще одна, такая же непреодолимая сторона человеческой природы, как физиологические потребности самосохранения, это потребность человека вступать во взаимоотношения и связи с окружающим миром, потребность, основная задача которой заключается в том, чтобы избежать одиночества, которое болезненно для человека и приводит к психическим нарушениям. Переживание полного одиночества не вызывается просто физическим одиночеством, человек может быть одинок

физически, но при этом его связывают с обществом какие-либо идеи, моральные ценности или хотя бы социальные стандарты, и это позволяет ему почувствовать общность со всеми остальными людьми. Вместе с тем человек может жить в окружении большого количества людей и при этом переживать себя существующим в полной изоляции, если у него нет какой-либо связи с ценностями, символами, порядками, принятыми в обществе, такое состояние называют моральным одиночеством.

Переживание морального одиночества при достижении определенной грани может привести к умственному расстройству шизофренического типа. Физическое же одиночество вызывает переживание полного одиночества лишь в том случае, когда оно сопряжено с одиночеством моральным. Взаимосвязь с окружающим миром может быть выражена многими способами, но, даже когда она основывается на самом низменном, она всегда будет для обычного человека предпочтительнее одиночества.

Религиозный фанатизм и национализм, любые дикие обычаи, любые предрассудки, даже самые нелепые и унизительные, являются спасительными для человека, если они обеспечивают его связь с окружающими людьми, спасая его от одиночества и изоляции. У человека должна быть возможность отнести себя к какой-то системе, которая бы направляла его жизнь, придавала ей смысл, в противном случае его охватывают сомнения, парализующие его способность действовать, а значит, лишающие его способности жить [Фромм

Э 2005]. Таким образом, потребность избегать моральное одиночество является потребностью самосохранения. Итак, потребность самосохранения принуждает человека удовлетворять физиологические потребности и избегать морального одиночества, для этого индивидууму приходится соответствовать тому образу жизни, который коренится в системе производства и распределения, свойственной каждому данному обществу. В этом у человека нет свободы, если он решительно не противопоставит психическим процессам, обеспечивающим

самосохранение, процесс индивидуализации, т.е. развития и обогащения содержания личности, осознания себя независимым и свободным существом. В процессе адаптации к образу жизни, который свойственен обществу, в котором человек живет, у него развивается целый ряд сильных стимулов, мотивирующих его чувства и действия. Эти стимулы могут осознаваться человеком, а могут быть бессознательными, однако в обоих случаях они являются мощными факторами психики и, однажды возникнув, требуют удовлетворения.

Стремление к удовлетворению этих, постоянно появляющихся потребностей стимулирует людей совершать вполне определенные поступки и, таким образом, они, в свою очередь становится активной силой, воздействующей на общественные процессы. Здесь сокрыты огромные возможности для манипуляции процессами изменения человека и общества в соответствии с намерениями манипуляторов. Наряду с потребностями самосохранения в человеке присутствует потребность совершенствования себя и

общества, но в отличие от потребностей самосохранения потребность совершенствования не принуждает человека ее реализовывать. Реализация процесса совершенствования, индивидуализации, предполагает свободный выбор. Пропаганда может называть совершенствованием все, что требует ее цель на данный момент, но гуманистическая мысль от древности до наших дней под индивидуализацией понимает процесс реализации личностью идеи истинного добра в себе и в обществе. Причем, понятием истинного добра утверждается коренное, онтологическое единство

добра и истины, истина не может противоречить добру, а добро истине. Процесс индивидуации подразумевает возрастающее стремление к свободе и осознание личностью своей уникальности, т.е. уменьшение переживания одинаковости с другими людьми, психологическое отдаление от них, что может в результате привести к моральному одиночеству, о котором говорилось выше. Если моральное одиночество не будет преодолено человеком, то у него возникнет невыносимое переживание

изолированности и бессилия, что неминуемо приведет в действие психические механизмы ухода от свободы, понижения уровня желаемой свободы. Пока человек не осознавал возможностей и последствий индивидуальных свободных действий, он не испытывал никакого страха, после того, как он начал осознавать процесс индивидуализации, он начал осознавать все яснее и яснее, что находиться один на один с ошеломляюще огромным миром. В результате у человека возникает стремление и горячее желание отказаться от своей индивидуальности,

и тем самым убежать от переживания одиночества и беспокойства. Если экономические, социальные и политические условия, в которых происходит процесс индивидуализации, не обеспечивают развитие такой личности, которая способна преодолевать моральное одиночество, то свобода приносит страдание, поскольку она становится источником сомнений, влечет за собой жизнь, лишенную цели и смысла. Но невозможно направить назад психический процесс развития, все возможные попытки сделать

это только обязательно принимают характер безответственного стремления к полному, бездумному подчинению авторитарно-тоталитарной власти [Фромм Э 2005]. А фашизм даже в религии предлагает человеку дорогу для бегства от свободы, подменяя веру «конфессионализмом», выдавая принадлежность к конфессии за главное условие успешного движения личности религиозным путем. Подавляя любые сомнения по поводу решающего значения конфессии, фашизм вызывает в человеке сверхкомпенсацию

– фанатизм, который нетерпим к всякого рода свободомыслию и нравственной самостоятельности. Фашизм религию преобразовывает в государственную религию, это явление именуется «цезаропапизм». Задача «цезаропапизма» – государственную идеологию замаскировать под религию, а религиозные объединения превратить в государственные политические учреждения, религиозных деятелей – в государственных чиновников, всех членов религиозного объединения организовать по принципу «начальники и подчиненные».

Фашизм дает все возможности для бегства от морального одиночества, возникающего в процессе индивидуализации, в рабство и деградацию, но моральное одиночество можно преодолеть и не рабским путем, а созданием новых, свободных отношений с окружающим миром, соответствующих достигнутому уровню развития личности, новому уровню понятий желаемой свободы и истинного добра. Таким образом, перед человеком стоит постоянная альтернатива: либо на каждом шаге индивидуализации воссоединяться

с окружающим миром, внося в него истинное добро, либо отказаться от индивидуальности и свободы и отдаться авторитарно-тоталитарной власти. Если фашистская партия приходит к власти, или приобретает заметный вес в обществе, то это порождает добавочный стимул, усиливающий лояльность большей части населения по отношению к фашизму, люди начинают отождествлять фашистскую партию, «вождя» со страной. Фашистский «вождь» сосредотачивает в своих руках всю мыслимую политическую власть, в таких условиях

неприятие режима означает самоисключение из сообщества «преданных» граждан. Когда фашистская партия олицетворяет само государство, то те, кто смеет идти против режима, автоматически становятся врагами целого государства, всего народа. При власти фашистской партии гражданин государства, как бы он ни был чужд идеям фашизма, должен выбирать между отречением от общества и принадлежностью к фашистскому сообществу.

Страх перед изоляцией и относительная слабость моральных принципов значительной части населения помогают фашистской партии завоевать его лояльность, стоит лишь партии захватить государственную власть. Любая критика государства как такового, только лишь будет укреплять лояльность тех, кого фашистская система еще не поглотила полностью и у кого еще осталась возможность сделать выбор. Проблема бегства от переживания одиночества в фашизм перестанет существовать, только если люди поймут

одну простую истину: этические принципы выше существования нации, и приверженность этим принципам выводит человека из одиночества и вводит в сообщество всех тех, кто разделял, разделяет, и будет разделять это убеждение. Фашизм наиболее привлекателен для людей с такими главными проявлениями личности: неприязнь к свободе и ответственности, любовь к «сильной руке» и «казарменной» дисциплине, ненависть к либерализму и правам человека, ограниченность взглядов, зависть в форме презрительного негодования к преуспевшим,

презрение и враждебность по отношению к «инородцам и иноверцам», подозрительность к «соплеменникам и единоверцам». С точки зрения психоанализа люди, для которых привлекателен фашизм, охвачены неосознаваемым ими стремлением к агрессии, разрушению, к смерти (танатосу), что свойственно человеческой природе. Стремлению к смерти противостоит свойственное человеческой природе стремление к жизни (либидо), а, значит, любовь к свободе, поскольку в смерти нет свободы, а в истинной свободе нет смерти.

Истина, свобода и добро пребывают в онтологическом единстве, всякая попытка найти добро в отрыве от свободы и истины лишена смысла и неминуемо приводит к смерти. Если фашисты приходят к власти, они умерщвляют все, с чем они соприкасаются, все принявшее их власть становится владением танатоса, и, в первую очередь, общество, которое послужило лоном их выносившим и сосцами их вскормившими. Список литературы Райх В.

Психология масс и фашизм. СПб 1997. Фромм Э. Бегство от свободы. М 2005. Юнг К. Г. Очерки о современных событиях. Психология нацизма. // Одайник В. Психология политики. / Под ред. В. В. Зеленского. Спб 1996. Soucy R. Fascism. Encyclopaedia Britannica. Deluxe Edition CD. 2004. Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.

portalus.ru