Министерство образования и науки РФ Муниципальное общеобразовательное учреждение МОУ Чернореченская СОШРЕФЕРАТ по теме: «Процессы над ведьмами в Западной Европе в 15-17 веках»Выполнила: ученица 11 класса Бровякова ЮляРуководитель: Касьянова О.Н. учитель истории 2011 г.СодержаниеВведение………………………………………………………………………3 1. Ведовство как преступление в истории и в XV-XVII веках…………….4 2. Действительность ведовских процессов………………………….…..…10 Заключение……………………………………………………….………….26 Список литературы...………………………….……………………………27Введение Цель работы – раскрыть социально-правовую природу ведовских процессов. Достижение этой цели предполагает решение ряда задач: 1.определить этимологическое значение слова «ведьма»; 2.узнать о роли колдовства в старину и в эпоху раннего христианства; 3.раскрыть причины начала охоты на ведьм; 4.выявить признаки, по которым определяли ведьм; 5.изучить инквизицию как особую церковную комиссию для защиты истинной веры; 6.разобрать действительность ведовских процессов; 7.раскрыть причины прекращения процессов над ведьмами; 8.определить результаты «охоты на ведьм». Тема достаточно освещена в источниках и литературе. В настоящее время эта тема актуальна тем, что и сейчас часто можно увидеть путь общества к массовому помешательству: зарождение веры, затем провозглашение ее «непререкаемой истиной» и, наконец, насилие во имя этой истины, преследование или полное истребление действительных или мнимых врагов. Миллионы невинных людей платят за безумие жизнью. Образы о чем-либо опасном, якобы угрожающем обществу, всегда формирует элита. Эти образы живут в сознании народа до тех пор, пока элита, видя разрушительные последствия преследований мнимого врага, не объявляет остановку охоты, или же это делает некая внешняя сила как в случае нацистской Германии. Задачи. которые мы перед собой поставили: 1.определить этимологическое значение слова «ведьма»; 2.узнать о роли колдовства в старину и в эпоху раннего христианства; 3.раскрыть причины начала охоты на ведьм; 4.выявить признаки, по которым определяли ведьм; 5.изучить инквизицию как особую церковную комиссию для защиты истинной веры; 6.разобрать действительность ведовских процессов; 7.раскрыть причины прекращения процессов над ведьмами; 8.определить результаты «охоты на ведьмВедовство как преступление в истории и в XV-XVII векахСамо по себе слово «ведьма», «вѣдьма» не несет ничего негативного, на самом деле оно имеет положительное значение. Происходит оно в языке древних славян от двух слов: ВЕДАТЬ и МАТЬ. Следовательно, его буквальное значение: ВЕДАЮЩАЯ МАТЬ. В переводе на современное понимание «ведьма – это женщина, которая имеет знания». И она не только обладает знаниями, но и умеет применять их на практике, так как слово ВЕДАТЬ означает не просто знания, а более глубокую стадию этого процесса – умение с этими знаниями работать. Давным-давно так называли такую женщину, которая много ведала, жила в ладу с природой, то есть не так, как живет большинство людей. Это женщина, родившая много детей, прожившая долгую жизнь и соответственно знает много и может дать совет. Она знает, какие травы нужно заваривать от определенной болезни и т.д. Ведьма, например, заменяла все то, что сейчас зовется здравоохранением. Но, поскольку ведьма не продавала лекарств, а лечила людей, то у нее не было очередей из постоянных клиентов, но был стимул так исцелить человека, чтобы он еще много лет не досаждал бы ее своими болезнями. Ведьмы были непонятными и независимыми, и потому их побаивались. Но воплощением зла ведьмы стали после прихода на Русь христианства. Ибо молились ведьмы другим Богам, а значит, были конкурентами христианства. Людям внушили что ведьмы - от дьявола. Оттуда и отношение к ним. Примечательно, что в английском языке слово ведьма складывается таким же образом: wit - знать, ведать. witch - ведьма. В древние века, в эпоху Средневековья и даже в начале Нового времени люди воспринимали мир как нечто загадочное и таинственное. Причины всего, что происходило с ними и вокруг них, были недоступны их пониманию, они не могли объяснить, в чем же суть грозы и града, засухи и наводнения, эпидемий чумы и нашествий насекомых-вредителей, болезней и смерти, ночных кошмаров и душевных болезней. Поэтому все эти ужасные явления, события и удары судьбы они приписывали темным силам: богам и полубогам, феям и эльфам, дьяволам и демонам, призракам и неупокоенным душам, обитавшим в небе, под землей или в воде. Люди мнили себя добычей этих вездесущих духов, ибо от их милости или гнева могли зависеть счастье или несчастье, здоровье или болезнь, жизнь или смерть. Эту «донаучную» картину мира дополняла вера в колдунов и колдовство. За ней таилось представление людей о том, что должны существовать такие способы и средства, которые позволили бы вступить в контакт с миром демонов, определяющих наши судьбы. В том, что это возможно, не сомневался никто. Для таких контактов нужны были особые знания и способности. Это было уделом немногих. Эти немногие могли вызывать добрых и злых духов, принуждать их служить себе, добиваясь с их помощью необычайной власти – власти колдовской. От такой власти веяло чем-то зловещим. Поэтому колдунов и колдуний встречали с благовейным трепетом, а порой и с нескрываемым страхом. Однако их вовсе не считали прислужниками зла. Напротив. У первобытных народов, а также во всех древних культурах они пользовались славой жрецов, пророков, целителей или чародеев, изгоняющих злых духов. С их помощью можно было заглянуть в прошлое или в будущее. Где человеческих сил было недостаточно, могли пригодиться сверхъестественные возможности для людей. Даже в разгар охоты на ведьм при дворах многих европейских государей жили знаменитые маги и чернокнижники, занимавшиеся своим таинственным ремеслом по велению сиятельных особ. Но горе тем колдунам, на которых падало подозрением в злоупотреблении своим могуществом. Случись неподалеку погибнуть скоту, разыграться непогоде или вспыхнуть пожару, как начинали ползти слухи: что-то здесь нечисто, не обошлось без черной магии. Такое подозрение могло быть для колдуна очень опасным. Если его признавали виновным в «нанесении порчи колдовством», кара была суровой. Еще Кодекс Хаммурапи устанавливал смертную казнь за колдовство. Он же вводит и «испытание водой». Кодекс гласит1: «Если человек бросил на человека обвинение в колдовстве и не доказал этого, то тот, на которого было брошено обвинение в колдовстве, должен пойти к Божеству реки и в Реку погрузиться; если Река схватит его, его обвинитель может забрать себе его дом. Если же Река очистит этого человека и он останется невредим, тогда тот, кто бросил на него обвинение в колдовстве, должен быть убит, а тот, кто погружался в Реку, может забрать дом его обвинителя». Древнейшие римские Законы Двенадцати Таблиц карали за колдовство по мере его вредоносности, наряду с прямым физическим увечьем. Если нанесший вред колдовством (равно как и любым другим способом) не мог выплатить пострадавшему компенсацию, ему должно было быть нанесено такое же увечье. Наказание за колдовство существовало и в классическом римском праве. Однако в древности, в отличие от Позднего Средневековья, колдовство считалось уголовным преступлением, но не преступлением против религии, так как древнему миру была чужда ключевая демонологическая идея, послужившая основой «охоты на ведьм» - идея пакта с дьяволом, благодаря чему в Средние века наказуемым считалось не вредоносное колдовство, а колдовство само по себе. Кроме того, развитые правовые системы, например римская, не допускали наказания по оговору и карали лишь тех, кто доказано занимался вредоносной магией (т.е. считал, что занимается ею), что с современной точки зрения есть, во всяком случае, проявление преступного намерения. Итак, в древности колдовство было делом обычным и не запрещенным. Преследовали и наказывали лишь тех, кто нанес своими чарами какой-либо вред. Но подобные обвинения были делом редким. Отношение же христианской Церкви к колдовству было двойственным. С одной стороны, в нем видели скрытое язычество, с которым Церковь энергично боролась, а с другой, колдовство все еще считалось пустой выдумкой и обманом. Церковникам приходилось быть настороже, но повода для преследования колдунов они пока не находили. Начало преследования колдунов трактуется в современной науке по-разному. По одной версии, охота на ведьм стала продолжением практики искоренения ересей. Инквизиция воспринимала ведьм как членов организованной сатанинской секты, охота на них началась в XII веке, когда появляются сведения о секте катаров (т.е. «чистых»; отсюда происходит немецкое слово «Ketzer» - еретик) и секте вальденсов, названной по имени ее основателя Пьера Вальдо. Обе секты сомневались в правильности господствующих церковных догм и осуждали стяжательство и безнравственность епископов, священников и монахов, проповедовавших жизнь, отличную от той, которую они вели сами. Число приверженцев этих сект постоянно росло. Крестовый поход Церкви против катаров (1209-1229 гг.) сыграл роковую роль: чтобы не допускать впредь любых нападок на Церковь, папа Римский создал могущественное ведомство, занимавшееся вопросами ереси, - инквизицию, которая сыграла решающую роль в развязывании охоты на ведьм. Латинское слово inquisitio означает «розыск». Впервые об инквизиции как об учреждении говорилось в 1215 году на 4-м Латеранском соборе. С 1231 по 1235 год функции преследования ереси передаются специальным уполномоченным – инквизиторам. Изначально преследование ведьм не входило в компетенцию инквизиции, но позже происходит уравнивание понятий «еретик» и «колдун», ересь и колдовство постепенно в глазах инквизиторов соединялись в одно целое. У немецкого исследователя Альфреда Лемана в его «Иллюстрированной истории суеверий и волшебства» (1893 г.) читаем: «Великий учитель церкви Фома Аквинский установил в середине XIII века тот взгляд, что дьявольская магия возможна. Инквизиция во Франции, намеревавшаяся истребить последние остатки еретических сект приняла к сведению эту мысль – и начались обвинения, как и в ереси, так и в чародействе. Когда с еретиками было покончено, продолжались преследования одних ведьм; таким образом, процессы о ведьмах процветали во Франции до 1390 г.». Вторая версия возникновения преследования ведьм – это преследование их как неких фантомных «внутренних врагов» наравне с другими изгоями, прежде всего с евреями и прокаженными. Действительно, еще в XI веке появляются первые гетто для евреев в Германии и начинаются их массовые убийства в Испании. В 1179 году во Франции издается закон против прокаженных и гомосексуалистов. В конце XII века из Франции изгоняются евреи. В XIV веке в этой же стране происходят массовые убийства прокаженных. Но такие сопоставительные ретроспекции не проясняют причин массовой охоты на ведьм, развернувшейся намного позже. Показательно, что испанская инквизиция, отправившая на костер множество еретиков и евреев, не принимала к рассмотрению обвинения в колдовстве, считая их «плодом болезненного воображения доносчика». Существует и психоаналитическая интерпретация ведовских процессов, согласно которой это была война мужчин против женщин. Эту версию выдвинул французский историк Жюль Мишле, опубликовавший в 1929 году книгу «Ведьма и женщина». Эта оригинальная интерпретация и поныне вдохновляет идеологов феминистского движения. Но утверждать, что ведовские процессы были «женским холокостом», мешают два исторических факта – среди осужденных было около трети мужчин (а в Нормандии и Скандинавии даже подавляющее их большинство), и обвинителями очень часто выступали именно женщины. Самая курьезная из версий – охота на ведьм как следствие массового психоза, вызванного стрессами, эпидемиями, войнами, голодом, а также более конкретными причинами, в числе которых наиболее часто упоминается отравление спорыньей (плесенью, появляющейся на ржи в дождливые годы) или атропинами (белладонной и другими растительными и животными ядами). Однако принять эту версию мешает длительность эпохи преследования ведьм и очевидная бюрократичность, даже рутинность процессов. Кроме того, тогда придется признать, что расстройством сознания страдали не измученные голодом и стрессами крестьяне, а ученые демонологии и судьи: историки доказали, что рассказы о полетах на шабаш и других невероятных вещах, якобы вызванные галлюцинациями, были не фантазией обвиняемых, а всего лишь ответами на прямые вопросы следователей, добивавшихся с помощью пыток подтверждения своих собственных представлений о том, что и как должны делать ведьмы. Наконец, согласно одному из самых убедительных объяснений, распространению ведовской истерии способствовало появление демонологических ученых трактатов – инструкций по поиску и искоренению ведьм. Они базировались на авторитете Ветхого Завета: «Ворожеи не оставляй в живых», - гласит книга Исхода (22:18). Одно из самых влиятельных руководств – знаменитый «Молот ведьм» («Malleus maleficarum») монахов-доминиканцев Якоба Шпренгера и Генриха Инститориса, изданный в 1487 году. Эта пагубная книга, состоящая из 3 частей, 42 глав и 35 вопросов, объединила все знания ученых-богословов о ведьмах и весь практический опыт борьбы с ними. В этом трактате подробно были описаны ведьмы, союз их с дьяволом и прочие беззакония. В судебной стороне дела были два пункта особенной важности. Чтобы привлечь ведьму к суду, не требовалось никаких обвинений, основанных на доказательствах, достаточно было одного лишь доноса (Denunciatio). Благодаря этому обвинитель был вполне гарантирован в том, что он не будет в ответе, если бы его обвинение оказалось ложным, но такого случая почти никогда не было, так как несомненным доказательством считалось признание самой ведьмы, а оно вынуждалось пыткой. Но если, несмотря на все пытки, ведьма не сознавалась, то тем самым ее вина становилась еще очевиднее, потому что такое упорство она могла проявить, разумеется, только с помощью дьявола. Нечего доказывать, что эти два обстоятельства особенно способствовали процессам над ведьмами и лишь немногие обвиняемые избегли смерти. Старания авторов оправдали себя: на протяжении двух веков «Молот ведьм» издавался 29 раз, став своеобразной библией охотников за ведьмами. В XVI-начале XVII века появляется много изданий подобного рода – «Демономания» Жана Бодена, «Демонология» короля Якова I Стюарта, «Демонолатрия» Николя Реми. Тон этих сочинений выдает глубокое внутренне напряжение, которое находило выражение в конструировании кошмарной вселенной, где свирепствуют и предаются разгулу дьявольские силы. Из трактатов ученых демонологов в сердца и умы читающей публики постепенно проникал образ дьявольской служанки – ведьмы. Однако не «Молот ведьм» стал причиной объявленной охоты на ведьм: причин этих, как можно убедиться, и без этого было предостаточно. Появление этого трактат лишь ознаменовало тот исторический момент, когда твердыня разума окончательно пала и одержимость ведовством, подобно отравленной туче, нависла над христианским миром Запада. И случилось это не в эпоху «мрачного Средневековья», как полагают многие, а уже на заре Нового времени, времени зарождения идей свободы и первых великих побед пытливого человеческого разума.2^ . Действительность ведовских процессовЧтобы «заслужить звание» ведьмы, достаточно было одного лишь доноса. Зачастую хватало одних только слухов; впрочем, иногда в суды поступали и соответствующие заявления (почти всегда анонимные). В обоих случаях судьи, согласно действующим законам, были обязаны проверить, достаточно ли этих подозрений для предъявления обвинения. Оно могло быть предъявлено на основании «Уголовно-судебного уложения императора Карла V» (так называемой «Каролины»), вышедшего в 1532 г. В нем1 было четко описано, какие подозрения являются достаточными для обвинения в колдовстве или ведовстве. Впрочем, соответствующая 44 статья была такой расплывчатой, что для предвзятого судьи не было ничего проще, чем, опираясь на самые вздорные наветы, начать судебное разбирательство. Не могло помочь и то, что «Каролина» призывала судей быть особенно осмотрительными. Разве причиной доносов не могли стать пустое тщеславие, личная неприязнь, зависть, ревность или суеверие? У судей всегда находились веские доводы по поводу любых возникающих сомнений: ведь сделка с Дьяволом суть «преступление исключительное», а в таких делах достаточно одних только слухов. Опираясь на слухи, многие фанатики привлекали в качестве свидетелей обвинения даже детей, преступников и душевнобольных. Те же, кому посчастливилось избежать доноса, тоже пребывали в страхе, ибо в любую минуту могли быть обвинены по чьему-либо свидетельству (некто мог припомнить своих так называемых сообщников под пытками). Ведь, по мнению охотников за ведьмами, члены дьявольской секты регулярно встречались друг с другом на игрищах или шабашах, а потому должны были знать, кто еще из живших неподалеку был с ними заодно. Эти сведения выдавливались из них во время допросов с пристрастием, то бишь под пытками. Так судебные протоколы быстро заполнялись именами упомянутых безвинных людей, которым, в свою очередь, приходилось выдавать своих сообщников, и так далее. В колдовстве обвиняли преимущественно женщин. Ведь в христианском мире, где главенствовали мужчины, женщины считались существами низшими: слабыми, ветреными, неверными, тщеславными, болтливыми и падкими до любого соблазна, что делало их законной добычей Дьявола. «Нет чуда в том, - говорится в «Молоте ведьм», - что еретическим ведовством паче осквернены жены, нежели мужи». Под подозрение попадали почти все женщины. И те, кто выглядел слишком безобразной, и те, кто блистал необычайной красотой, и те, кто отличался острым умом. Нельзя было никак и ничем выделяться из толпы, хотя это еще ничего не гарантировало: все, что совершалось женщиной под пытками, как правило, толковалось против нее. Можно привести в качестве примера наблюдения иезуита Фридриха Шпее фон Лангенфельда, описанные в его трактате «Cautio criminalis» (1631): «Если обвиняемая вела дурной образ жизни, то, разумеется, это доказывало ее связи с дьяволом; если же она была благочестива и вела себя примерно, то ясно, что она притворялась, дабы своим благочестием отвлечь от себя подозрение в связи с дьяволом и в ночных путешествиях на шабаш. Если она обнаруживает на допросе страх, то ясно, что она виновна: совесть выдает ее. Если же она, уверенная в своей невиновности, держит себя спокойно, то нет сомнений, что она виновна, ибо, по мнению судей, ведьмам свойственно лгать с наглым спокойствием. Если она защищается и оправдывается против возводимых на нее обвинений, это свидетельствует о ее виновности; если же в страхе и отчаянии от чудовищности возводимых на нее поклепов она падает духом и молчит, это уже прямое доказательство ее преступности… Если несчастная женщина на пытке от нестерпимых мук дико вращает глазами, для судей это значит, что она ищет глазами своего дьявола. Если же она с неподвижными глазами остается напряженной, это значит, что она видит своего дьявола и смотрит на него. Если она находит в себе силы переносить ужасы пытки, это значит, что дьявол ее поддерживает и что ее необходимо терзать еще сильнее. Если она не выдерживает и под пыткой испускает дух, это значит, что дьявол умертвил ее, дабы она не сделала признаний и не открыла тайны». В большинстве случаев показания у женщин добывались под пыткой. Причем разница в казни заключалась только в том, что раскаявшуюся ведьму сперва обезглавливали или душили, а потом сжигали, а «упорствующую» просто сжигали живьем, предварительно калеча, отрезая конечности и вырывая куски мяса раскаленными щипцами. Впрочем, число мужчин, обвиненных в распространении колдовства, также постоянно росло. При этом колдунов чаще отыскивали в городах, нежели в селах. Дошедшие с того времени документы говорят о следующем: с конца XV в. непрерывно росло число детей, которых бросали в темницы как участников ведовской секты, допрашивали, пытали, отправляли на казнь. За этим крылось представление о том, что родители-колдуны, отправляясь на шабаш, берут с собой малолетних детей, дабы препоручить их Дьяволу. Сначала ведовские процессы проводила инквизиция. Таким образом, первыми судьями были лица духовного звания. Однако во второй половине XV века сопротивление инквизиции в Центральной и Западной Европе стало усиливаться, и, в конце концов, она была вынуждена покинуть эти страны и перебраться в Испанию и Италию. Однако охота на ведьм не кончилась, ведь безумие уже проникло глубоко в сердца людей. Поэтому народ не роптал, когда, помимо обычных дел, светские суды стали вести ведовские процессы. Государства, расположенные к северу от Альп, активно способствовали этому, внося в свои уголовные законодательства наказание за ведовство. В существовании сделки с Дьяволом, шабашей и порчи никто уже не сомневался. Передача подобных дел из церковных судов в ведение светских имела одно важное следствие, повлиявшее на распространение одержимости ведовством: отныне все зависело от отношения правителя той или иной страны к демонологии и от того, как он оценивал опасности, которые могло навлечь на его страну «проклятое ведьмино отродье». В то время как одни спокойно взирали на развернувшиеся гонения, а то и поощряли их, другие зорко следили за действиями судей, приказывали их отпустить на свободу арестованных и осужденных и даже казнили наиболее рьяных охотников за ведьмами. Однако князья не могли не считаться с настроениями народа. В сельской местности, где традиционные суеверия подкреплялись частыми церковными проповедями о ведовстве, могли вспыхнуть волнения или бунт, стоило только властям остаться безучастными после бури, мора или пожара. Здесь правители, потакая народным поверьям, вынуждены были назначать комиссаров для расследования колдовских дел и начинать охоту за ведьмами. Были беспощадные инквизиторы, одно имя которых наводило на людей трепет – Пьер де Ланкр, Боден. Интересно, что современником последнего был знаменитый Монтень, который в своих «Опытах» писал о ведьмах и колдунах следующее: «Эти люди представляются мне скорей сумасшедшими, чем виноватыми в чем-нибудь. Но до чего высоко надо ставить свое мнение, чтобы решиться сжечь человека живьем!». Находились люди, которые могли сказать «нет» инквизиции. Агриппа Неттесгеймский, который, будучи в 1518 г. генеральным адвокатом города Меца, спас от смерти молодую крестьянку, обвиненную в колдовстве. Корнелий Агриппа еще и по другой причине должен быть отмечен в истории: он был учителем Иоганна Вейера, энергично боровшегося против инквизиции. У инквизиционного (следственно-розыскного) процесса форма судопроизводства преимущественно по уголовным делам. Характерны широкая инициатива компетентных государственных (церковных) органов в возбуждении судебного преследования, проведении расследования (негласного дознания с применением обысков, допросов, в том числе под пыткой, для признания обвиняемого). Судопроизводство было по преимуществу письменным. Судья обычно выступал и в роли следователя, а часто и обвинителя. Адвокаты, конечно же, были. Однако сведения, которые они получали, были зачастую обрывочными. К тому же им нужно было зорко следить за тем, чтобы их самих не обвинили в колдовстве. Поэтому многие ограничивались просто призывами к соблюдению судебных правил. Переход от состязательного процесса к инквизиционному происходит в Западной Европе в XII-XIII вв. Инквизиционный процесс применялся преимущественно по политическим и религиозным делам.Существовали приметы, по которым можно было легко опознать ведьм. Они выявлялись путем определенных испытаний – «испытание водой», поиск «ведьминой отметины», «испытание плачем». «Испытание водой» (называемое также «купанием ведьм») было одним из излюбленных испытаний. Для этого палач крепко связывал руки и ноги обнаженной женщины, обвязывал ее тело веревкой и сталкивал в воду. Если она всплывала на поверхность, - а так происходило с большинством, - то признавалась ведьмой, ибо вода, стихия чистоты не принимала ее. Об испытании водой упоминается уже в древнеиндусской книге Ману и в вавилонском кодексе Хаммурапи. Неясные указания даются и в Авесте. В древненемецком обычном праве и законодательстве также находится испытание водой. В украинских судебных актах XVIII в. также встречаются непосредственные указания на испытание ведьм водой, так называемый «Суд Божий». Так, в 1709 году крестьяне и шляхтичи испытывали водой шляхтянку Яворскую: ее раздели догола, связали накрест, как это обычно в таких случаях делалось – большой палец правой руки привязывали к большому пальцу левой ноги, а палец левой руки привязывали к пальцу левой ноги, - между связанными руками и ногами продели шнур и спустили горемычную в воду. И если она тонула, ее признали невиновной. Другим испытанием был поиск «ведьминой отметины». Считалось, что Дьявол метит своим знаком всякую спутавшуюся с ним ведьму. Этот-то знак и разыскивали судьи. Чтобы просмотреть его, обвиняемой обривали голову и тело. Стоило только отыскать какие-либо подозрительные участки кожи, например пигментные пятна, как палач прокалывал их иглой. Если подозреваемая при этом не чувствовала боли или у нее не выступала кровь, считалось доказанным, что это пятно и впрямь «ведьмина отметина». Безошибочным способом распознать ведьму считалось также «испытание плачем». В «Молоте ведьм» это испытание рекомендовалось судьям как особо надежное. Считалось, что ведьмы не могут проливать слезы, «верный знак, предание о коем дошло до нас от мужей, заслуживающих доверия». Женщина, которая не плачет даже под пытками, наверняка является ведьмой. Однако если она заплакала, то никак не может считаться невиновной, ибо «пути Господни неисповедимы» и к тому же плачет-то она под пытками. Существовали также и другие способы распознавания ведьм: испытание полета – девушек, считавшихся ведьмами, приводили к большой скале и давали в руки метлу, если девушка разбивалась о скалы (что и происходило), то ее считали невиновной; ведьму можно увидеть, посмотрев через полено, в котором выпал сучок, или сквозь такое же отверстие в доске, которую тешут на гроб; можно увидеть ведьму и через осиновую борону, изготовленную за один день. Пытки на ведовских процессах были более жестокими, длительными и частыми, чем на обычных процессах. Продолжительность и суровость пыток определяли исключительно судьи. В статье 58-й «Каролины»1 говорится: «… проводить ли допрос с пристрастием (то есть под пытками), смотря по подозрению, часто, долго или коротко, сурово или не слишком, решать доверено судье доброму и разумному». Это давало простор различным злоупотреблениям. Ведь многие инквизиторы были отнюдь не добрыми и разумными, а суеверными и фанатичными людьми, видевшими во всем угрозу христианской вере и потому с особой строгостью преследовавшими «сатанинское ведьмино отродье». Иезуит Фридрих Шпее фон Лангенфельд резко клеймил это судейское безумие. В своем трактате «Предостережение судьям, или О ведовских процессах» (вышедшем впервые на латинском языке в 1631 г.) он обвинял инквизиторов в том, что они сами расплодили такое количество ведьм. Ведь не один человек не может устоять под их пытками. Невинный скорее признает себя виновным, нежели вынесет подобные муки. И доведись им испытать такие страдания, они сами, благочестивые обвинители, признали бы себя колдунами. «Пожелай я испытать вас, а затем вы меня – в колдунах оказались бы мы все». Лучше нельзя указать на связь пыток и одержимости ведовством. Процессы проходили удивительно быстро, судопроизводство было максимально упрощено. Часто подсудимые допрашивались по 8-10 человек вместе, и их признания записывались в одном протоколе, причем для краткости они назывались не по именам, а по номерам: 1, 2, 3, и сжигались на одном костре по 8-10 человек. Большинство процессов завершалось смертным приговором. Лишь единицам удавалось выйти на свободу после допросов и пыток. Не вдаваясь в подробности, можно выделить три группы людей, которым удавалось освободиться: те, кого суд освобождал еще до вынесения приговора ввиду болезни или телесной немощи. Большинство из них попадали в богадельни или приюты для неизлечимо больных, где за ними велось пристальное наблюдение; мужчины и женщины, которых оправдывали за недостаточностью доказательств. Однако обретенная ими свобода была призрачной, ибо при малейшем подозрении их могли вновь схватить, подвергнуть пыткам, а может быть, и казнить. Несмотря на освобождение, они должны были соблюдать строгие требования. Семейные праздники и публичные зрелища были для них исключены. Многим приходилось жить в своеобразном затворничестве, ибо покидать свой двор и дом им воспрещалось; те, кого изгоняли из родных мест. Для них, в особенности для женщин, изгнание часто было равнозначно отсроченному смертному приговору. Нищие и презираемые всеми, скитались они на чужбине, отовсюду их гнали и осыпали проклятиями. Они опускались и кончали свою жизнь где-нибудь в грязи и нищете. Тем не менее, изгнание из страны было достаточно мягким приговором, если вспомнить судьбу тех, кому суждено было по окончании жестоких пыток принять мучительную смерть. Счастьем бывало для них, если «княжеской милостью» их предварительно удушали или обезглавливали. Обычно же ведьм сжигали заживо, как требовала статья 109-я «Каролины»1: «Всякому, учинившему ворожбой своей людям вред и убытки, надлежит наказану быть смертью, и кару эту должно свершить огнем». Сожжение ведьм было публичным зрелищем, главная цель которого – предостеречь и устрашить собравшихся зрителей. Издалека стекался народ к месту казни. Празднично одетые, собирались представители местной власти: епископ, каноники и священники, бургомистр и члены ратуши, судьи и судебные заседатели. Наконец в сопровождении палача на тележках привозили связанных ведьм и колдунов. Поездка на казнь была тяжким испытанием, ведь зеваки не упускали случая посмеяться и поиздеваться над осужденными ведьмами, совершавшими свой последний путь. Когда же несчастные наконец добирались до места казни, слуги приковывали их цепями к столбам и обкладывали сухим хворостом, поленьями и соломой. После этого начинался торжественный ритуал, во время которого проповедник еще раз предостерегал народ от коварства Дьявола и его приспешников. Затем палач подносил к костру факел. После того как официальные лица расходились по домам, слуги продолжали поддерживать огонь до тех пор, пока от «ведьминого костра» не оставался один пепел. Палач тщательно сгребал его, а затем рассеивал под эшафотом или в каком-нибудь ином месте, дабы впредь ничто больше не напоминало о богохульных делах казненных пособников Дьявола. В свое время профессор В. Антонович обратил внимание на отличия в отношении к ведьмам у славян и в Западной Европе. На западе главным основанием для преследования ведьм было подозрение в отношениях с нечистой силой, отступлении от правильной религии, то есть в апостасии. У славян, вместе с тем, все процессы против ведьм были построены на жалобах о каком-то конкретном вреде, который будто бы причинила ведьма. В Московском государстве ведьмы, наравне с проститутками, находились под защитой закона (пусть и с предельно низким общественным статусом), за их оскорбление полагалась выплата («бесчестье»); ведовство само по себе не являлось преступлением. И если на Западе привлекали ведьму к ответственности государственные, а чаще церковные учреждения, то у славян, как правило, подобные процессы начинали только за иском частных лиц, при наличии обиженной стороны. Примечательно, что церковная иерархия вообще не интересовалась этими делами. И на левобережной, и на правобережной Украине систематического преследования ведьм не было. Тем более нельзя говорить о массовом характере преследований, который оно приобрело на долгое время в Западной Европе. Причина мягкости судебных процессов относительно ведьм у славян вообще отличного от западного трактования ведьм заключалась, как писал В. Антонович – «не столько в гуманном расположении духа судей, как в отсутствии на Украине тех демонологических представлений, которые вызывали на западе жестокое преследование волшебников. Допуская возможность волшебного таинственного влияния на бытовые, повседневные обстоятельства жизни, не видели взаимосвязи этих влияний со злым духом; демонология не только не была развита, как стройно упорядоченная система представлений, но до конца XVIII в., насколько можно судить, совсем не существовала в народном воображении. Народный взгляд на волшебство был не демонологический, а исключительно пантеистический. Допуская существование в природе сил и законов, вообще неизвестных, народ считал, что многие из этих законов известны лицам, которые сумели тем или иным способом их познать. Итак, само по себе познание тайны природы не считалось за что-то греховное, противоречащее религиозному обучению…» Рассматривая и дополняя этот взгляд исследователя «Чары на Украине», К. Штепа в киевском «Перв. Гражданстве» (1928, кн. II) в свою очередь отмечал, что «не отсутствие демонологии, как думал Антонович, а особый, отличный от Западной Европы характер ее был причиной и особого отношения нашей общины к ее адептам» (ст. 73). «Сами волшебники и ведьмы у нас в большинстве своем были не такие, как на западе. Анализируя представления связанные с верой в ведьм и волшебников у славянских народов, мы не видим там никаких следов той волны антично-западного чернокнижья, которая прокатилась по Западной Европе и была там главным поводом для преследования ведьм. Демонологии, в понимании законченной теории, у славян не появилось, так же, как не докатились и элементы вульгарной демонологии античных народов. Примитивная демонология сохранялась в своих пережитках у славянских народов, но с верой в ведьм не была связанная, по крайней мере, мы не видим нигде ее ярких следов. Кое-где замечается влияние демонологии догматической, то есть догматических представлений официальной Церкви – в представлениях о Сатане и его участии в чародейских актах. Дуалистический мотив вообще, оказывается, здесь очень слаб, хотя и не совсем отсутствующий, - возможно здесь состоялись последние волны большого дуалистического течения, которое прошло по Европе». Франция была одной из первых стран, где охота на ведьм началась уже в первой половине XIV века, при папе Иоанне XXII. В 1390 году состоялся первый светский процесс по обвинению в колдовстве. С начала XVI века суды становятся массовыми, а на период 1580-1620 годов приходится настоящая эпидемия колдовской истерии. В середине XVII века парламент Парижа начинает отклонять дела о колдовстве, но последний ведовской костер во французской столице горел и совсем незадолго до гильотин буржуазной революции конца XVIII века. Испанская инквизиция активно боролась с еретиками, но от охоты на ведьм Испания пострадала меньше других стран Европы. Наказания суда инквизиции были даже легче, чем у светских судов. Первая казнь ведьмы в этой стране датируется 1498 годом, а последние наказания за колдовство (две сотни ударов розгой и 6-летнее изгнание) – 1820 годом. В Англии закон против колдовства был принят в 1542 году,