The I stSiberian International Psychoanalytical Conference_________________________________________________________________________________________________________ Игорь М. КАДЫРОВ, РоссияО ПСИХИЧЕСКОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ, ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОЙ ФУНКЦИИ ЛИЧНОСТИ И О РАЗВИТИИ ПСИХОАНАЛИЗА НА СЕАНСЕ. НЕКОТОРЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ В НАЧАЛЕ 21 ВЕКАВ кашне, ладонью заслонясь, Сквозь фортку крикну детворе:"Какое, милые, у насТысячелетье на дворе?.." Борис Пастернак, 1917 Я мог бы спросить, какое сейчас время? И чьими часами Вы собираетесь воспользоваться. Должен ли я посмотреть на свои? Или на календарь? Сейчас 5-е апреля? 1978? 1948? 300 до Р.Х.? Какое время? Куда Вы попали с этим пациентом? Какого он возраста?.. Кажется, это “сейчас” – но можно спросить. Это геологическое время? Или космическое время?... Я не знаю, какой календарь или какие часы мы используем для психоанализа. В историческом времени мы говорим о до Рождества Христова и после; собираемся ли мы говорить о “до Фрейда” и “после Фрейда”? Это довольно искусственно, но может быть полезноBion, 1978/2000, p. 154 ВВЕДЕНИЕ Мой доклад посвящен вопросу психической трансформации в психоаналитическом процессе и представляет из себя клиническую иллюстрацию лишь к одному из аспектов этой обширной и актуальной для психоанализа, как в прошлом, так и в нынешнем веке теме. И когда я сегодня буду говорить о развитии психоанализа, то в фокусе моего внимание будут не те или иные крупномасштабные процессы в современном психоанализе в мире или в России, а всего навсего три последовательных сеанса, взятые из одного анализа, и “развитие” и “трудности развития” психоанализа на этих сеансах. Иными словами, я постараюсь сфокусироваться на тонких движениях и микро-трансформациях, произошедших на трех сеансах, которые я провел с одним из моих пациентов в Москве в начале 21 века. Но сначала я хотел бы сделать небольшое отступление и сказать, что выступать на 1-й Cибирской конференции, посвященной развитию психоанализа в 21 веке, и делать это в год 150-летия Зигмунда Фрейда в таком уникальном и будоражащем воображение “месте-времени” как Иркутск, для меня очень приятно. Я, конечно же, отдаю себе отчет, что предварение доклада такими цитатами из Пастернака и Биона может прозвучать несколько провокативно. Но уже один образ Байкала - самого древнего, самого глубокого, загадочного и непознанного на планете озера, с неизбежностью настраивает на размышления о человеческом времени, развитии и трансформации в различных его аспектах и хотя бы отчасти оправдывает подобную провокативность. Действительно, сколько же лет психоанализу: 100, 150, 1500? Устарел ли он и должен кануть в Лету, как утверждают некоторые его критики, или он находится только в начальной, еще детской фазе своего развития? Является ли он искусственным изобретением или представляет удивительное и продолжающее удивлять нас открытие одного из важнейших аспектов человеческой психики? В начале 21 веке, как и в течение всего прошлого века, на эти вопросы даются совершенно различные, иногда прямо противоположные ответы. C точки зрения Бионовской концепции “контейнера - контейнируемого” (Bion, 1962, 1970, Ogden, 2004) психика каждого человека хотя бы потенциально оснащена набором ментальных операций, способных осуществлять сознательную и бессознательную работу над эмоциональными переживаниями. Ее прототипом для Биона является связь между прото-эмоциями и прото-мыслями младенца и принимающими, контейнирующими и трансформирующими аспектами материнской психики. По мере развития и интернализации этой связи младенец приобретает свою собственную функцию само-контейнирования и способность к сновидению. Бион (1962) называет этот “конституциональный” потенциал человеческой психики “психоаналитической функцией личности” . Насколько я понимаю, для Биона именно эта функция лежит в основе психического роста человека. Благодаря этой функции устанавливается продуктивная коммуникация (“дисциплинированные дебаты”) между различными аспектами психики, закладываются основы мышления, появляется способность переносить и интегрировать рождение и развитие мысли, а также способность переносить и интегрировать серию сопровождающих это развитие “катастрофических изменений” и психических трансформаций, которые человек претерпевает на пути от “ментальности динозавра к человечеcкой ментальности” (Bion, 1975, 1977, 1979, Williams, 1983). Размышляя над Бионовским понятием “психоаналитическая функция личности”, Томас Огден пишет: “самим называнием этих ментальных операций “психо-аналитическими” Бион указывает, что эта ментальная работа становится достижимой благодаря той форме мыслительной деятельности, которая является определяющей для психоанализа, т.е. благодаря рассмотрению опыта одновременно с точки зрения сознательного и бессознательного… Это применимо к каждому человеку, психика которого достигла дифференциации между сознанием и бессознательным, независимо от эпохи или условий, в которых он живет... С определенной точки зрения предложение Биона ввести понятие психоаналитическая функция личности поразительно. Подразумевал ли он в действительности, что личностная система людей как само-сознающих субъектов каким-то образом предрасположена осуществлять те функции, которые были описаны в одной из моделей психики, появившейся в конце 19-го – начале 20-го века? Ответ, как ни удивительно, - “да”: По Биону (1970) психоанализ до Фрейда был мыслью без мыслителя, мыслью ожидающей мыслителя, который бы “забеременел” ею как мыслью. То, что мы называем психоанализом – это идея, которой довелось быть помысленной Фрейдом, но которая была истинной для человеческой психики и за тысячелетия до “открытия” Фрейда”. В этом контексте психоанализ можно рассматривать и как существующую в течении тысячелетий потенциальность, лишь интуитивно улавливаемую поэтами и мистиками, и как мысль, лишь сравнительно недавно нашедшую своих мыслителей. Прежде всего - в лице самого Фрейда, а затем – и других крупных аналитических умов 20 века, таких, как Ференци, Абрахам, Кляйн, Бион и многие другие. Конечно, за прошедшие 100 с небольшим лет психоанализ приобрел свой характерный и безошибочно узнаваемый в современной культуре профиль. Имя Фрейда открывает многочисленные списки наиболее влиятельных мыслителей современности. У нас нет недостатка в различных теориях, в том числе и несовместимых друг с другом. Во многих странах мира существуют развитые психоаналитические институты и разветвленная психоаналитическая практика. Герои кино и даже мультфильмов привычно ложатся на аналитические кушетки. И даже в России, где психоаналитическая традиция была прервана на многие десятилетия, сегодня мы нередко встречаем пациентов, привычно жонглирующими словами “бессознательное”, “сексуальность”, “материнская фигура”, “отцовская фигура”, “Эдипов комплекс” и т.д. И все же мы не должны заблуждаться на этот счет и забывать, что психоанализ все еще находится в процессе своего становления. Всего тридцать лет назад Бион заметил: “Иногда забывают, что психоанализ все еще находится в своем младенчестве” (Bion, 1975/2000, p. 26). Психическое развитие человека в филогенезе и онтогенезе требует достаточного длительного времени. Это же верно и для психоанализа как дисциплины в целом, так и для каждого отдельного аналитического случая. Психоанализ, или как Фрейд любил называть его – “наша наука”, развивался в первую очередь как дисциплина консультативного кабинета, как дисциплина, вырастающая из опыта отдельных психоаналитических мыслителей vis-à-vis c их пациентами, из проработки этого сложного и очень интенсивного опыта в аналитическом сеттинге1 и попытки его коммуникации на разных уровнях обобщения психоаналитическому сообществу. Пожалуй, все более или менее значительные вклады в психоаналитическую теорию и практику также, как и все более или менее серьезные “артефакты”, возникли в контексте эмоционального опыта, переживаемого аналитической парой в аналитической ситуации. Так было в 20-м веке. И я не думаю, что в обозримой перспективе развитие нейронаук, медикаментозной психиатрии, альтернативных видов психологической помощи или успехи прикладного психоанализа, как бы они ни обогатили наши общие или частные представления, существенно изменят это положение дел в нашей собственной дисциплине и сделают аналитическую ситуацию чем-то второстепенным. Как аналитики, мы убеждены, что психоаналитическая ситуация (отдельный сеанс и психоаналитический процесс в целом) являются ареной для многочисленных микро- и макро-трансформаций внутреннего мира пациента в матрице аналитических отношений. Оказываясь в ней с нашими пациентами, мы надеемся, что те трансформации, которые они претерпят, в конечном итоге, будут скорее способствовать их психическому росту, чем наоборот (Bion, 1965). Иначе говоря, мы надеемся, что в конченом итоге эти трансформации приведут к развитию личности, большей интеграции и важным психическим изменениям. Пациенты также надеются на трансформацию, которая ведет к психическому росту. В своей работе мы опираемся и стараемся способствовать развитию в них того аспекта, который Бион называл “психоаналитической функцией личности” (Bion, 1962), и которая хотя бы в зачаточном виде сохранена даже у самых трудных наших пациентов. Однако, пациенты также бессознательно привержены привычным для них системам импульсов, защит, фантазий, объектных отношений, которые, часто ценой большего или меньшего урона для ментального функционирования, поддерживают их психическое равновесие (Betty Joseph, 1989) и препятствуют желаемой трансформации посредством психоанализа. Группа пациентов, к которым относятся психотики и, так называемые, гетерогенные пациенты (Quinodoz, 2001)2, которые, не являясь психотиками, периодически прибегают к психотическим механизмам, развивают свои собственные варианты трансформации по сути противоположные психоаналитической трансформации. Бион описал некоторые виды этих трансформаций, в частности, “проективную трансформацию” и “трансформацию в галлюцинозе”. Средством и средой реализации последних становится преимущественно не осмысленная вербальная коммуникация, а отыгрывание под девизом “действия говорят громче слов”. По отношению к трансформации посредством психоанализа такие виды трансформации бессознательно воспринимаются пациентами как превосходящий соперник. Ежемоментные столкновения этих видов трансформации на сеансе создают интересную техническую проблему. Как это положение дел описывает Бион: “аналитик оказывается перед выбором отказаться от своей техники, что было бы капитуляцией перед “вышестоящей” мудростью и техникой анализанда, или сохранять приверженность анализу и, таким образом, своими действиями показывать пациенту, что он считает вышестоящей свою технику; любой исход, подойдет под отыгрывание” (p. 136). Я думаю, что один из важных аспектов этой дилеммы имеет прямое отношение к описанному Бриттоном (Britton, 1998, 2003) конфликту между желанием понимания и фундаментального страха злокачественного непонимания (и ментальной катастрофы). Такой конфликт типичен для анализа с теми пациентами, которые ожидают, что подобная ментальная катастрофа возникнет как следствие интеграции двух различных точек зрения, точки зрения пациента и точки зрения аналитика. По мнению Бриттона (2003), этот фундаментальный конфликт создает клиническую ситуацию, в которой пациент пребывает в убеждении, что если аналитик предпримет усилие, чтобы выразить свою версию ситуации между ними, это разрушит психическую реальность пациента. Пациент уверен, что для того, чтобы его понять, аналитик должен упразднить свой собственный независимый опыт и взгляд. Комплиментарным образом, “контртрансферентная фантазия аналитика содержит ощущение, что если он примет психическую реальность пациента, его собственная психическая реальность будет уничтожена, и что его идентичность как аналитика будет утрачена” (Britton, 2003, p. 175). Я также думаю, что в большей или меньшей степени подобная ситуация также возникает и требует своего решения в каждом отдельном анализе. Иллюстрация из трех сеансов с одним из моих пациентов затрагивает эту техническую проблему и вопрос о развитии психоаналитического процесса и психической трансформации в нем.(Мы сожалеем, что из-за соображений конфиденциальности остальная часть доклада, не может быть здесь опубликована).ЛИТЕРАТУРА: Bion, W. (1962) Learning form Experience. London: Heinemann. Bion, W. (1965) Transformation. London: Heinemann. Bion, W. (1970) Attention and interpretation. Maresfield library. London. Bion, W. (2000) Clinical seminars and other works. London: Karnac books. Britton, R. (1998) Belief and Imagination. Explorations in psychoanalysis. London: Routledge. Britton, R. (2003) Sex, Death and the Superego. Experiences in psychoanalysis. London: Karnac. Ferro, A. (2002) Some implications of Bion’s thought. The waking dreams and narrative derivatives. IJP 83: 597-607. Joseph, B. (1989) Psychic Equilibrium and Psychic Change. M.Feldman and E.Bott Spillius (eds.) London: Routledge Joseph (1992) Psychic change: some perspectives. IJP 73: 237-243. Meltzer, D. (1986) Clinical Application of Bion’s Concept “Transformations in Hallucinosis”. In Melzer, D. Studies in Extended Metapsychology. Preth: Clunie Press: 105-115. Ogden, T. (1989) The primitive edge of experience. Northvale, N.J.: Jason Aronson. Ogden, T. (2004) On holding and containing, being and dreaming. IJP 86: 1349-1364. Quinodoz, D. (2001) The psychoanalyst of the future: wise enough to dare to be mad at times. IJP 83: 235-248. Tustin, F. (1986) Autistic Barriers in Neurotic Patients. New Haven: Yale Univ. Press. Перевод с англ. – Лилия Варячич-Райко 1 В данном случае сеттинг понимается и как формальная структура аналитического пространства-времени и соответствующих правил, и как полисемная метафора), содержащая в себе указание на модель сновидения, запрет на инцест и материнскую заботу, где каждое из этих указаний и все они вместе предстают в конденсированном виде (Грин, 2000, p.71). 2 Дэниел Кинодо (2004) предлагает пользоваться термином “гетерогенные пациенты” как общим описательным термином для обозначения широкой и увеличивающейся в размерах группы пациентов, которые “страдают от переживания несовместимых установок внутри себя; c одной стороны они способны к символизации и к использованию вторичных психических механизмов, с другой – они прибегают к примитивным психических механизмам”, которые в большей или меньшей степени “могут мешать функционированию их способностей к символизации, вполне доступных им за этими пределами” (с.236). Кинодо не только убеждена, что современное состояние психоаналитического знания позволяет нам предпринимать психоанализ с гетерогенными пациентами, но полагает, что в будущем эти случаи будут самыми распространенными в психоаналитической практике. Возможно, поэтому она называет эту группу пациентов “пациентами третьего тысячелетия”. -------------------------------------------------- --------------------------------------------------