Ieronim Munchhauzen( 11.05.1720 года [Боденвердер]- 22.02.1797 года [Боденвердер])Германия (germany)Всем известно, разумеется, кто такой барон Мюнхаузен.А вот все ли знают, что этот герой и на самом деле существовал на свете?..Звали его Иероним Карл Фридрих барон фон Мюнхгаузен.Кем на самом деле был барон Мюнхаузен История Труба барона Мюнхгаузена Русские сказки барона Мюнхгаузена Фотогалерея [7] Форум (1) Анекдоты (1) Новости (4) ^ Кем на самом деле был барон МюнхаузенОснователем рода Мюнхаузенов считают рыцаря Хейно, который принимал в XII веке участие в крестовом походе под предводительством императора Фридриха Барбароссы. Потомки Хейно погибали в войнах и междуусобицах. И лишь один из них уцелел, поскольку был монахом. По специальному указу его выпустили из монастыря. Вот с него-то и началась новая ветвь рода - Мюнхгаузен, что означает "дом монаха". Именно поэтому на гербах всех Мюнхгаузенов изображен монах с посохом и книгой. Среди Мюнхгаузенов были известные воины и вельможи. Так, в XVII веке прославился полководец Хилмар фон Мюнхгаузен, в XVIII-ом - министр Ганноверского двора Герлах Адольф фон Мюнхгаузен, основатель Геттингенского университета. Но настоящая слава, понятное дело, досталась "того самого" Мюнхгаузена. Родился Иероним Карл Фридрих барон фон Мюнхгаузен 11 мая 1720 года в поместье Боденвердер недалеко от Ганновера. Дом Мюнхгаузенов в Боденвердере стоит и поныне - в нем располагаются бургомистрат и небольшой музей. Сейчас городок на реке Везер украшают скульптуры знаменитого земляка и литературного героя. Иероним Карл Фридрих барон фон Мюнхгаузен был пятым ребенком среди восьмерых братьев и сестер. Отец его умер рано, когда Иерониму исполнилось только четыре года. Ему, как и его братьям, скорее всего предстояла военная карьера. А начал он служить в 1735 году пажом в свите герцога Брауншвейгского. В это время сын герцога, принц Антон Ульрих Брауншвейгский, служил в России, готовился принять под командование кирасирский полк. Но у принца была и куда более важная миссия - он был одним из возможных женихов Анны Леопольдовны, племянницы русской императрицы. В те времена Россией правила императрица Анна Иоанновна, рано овдовевшая и не имевшая детей. Она хотела передать власть по своей, Ивановской линии. Для этого императрица решила выдать замуж племянницу Анну Леопольдовну за какого-нибудь европейского принца, чтобы дети от этого брака унаследовали русский трон. Сватовство Антона Ульриха затянулось почти на семь лет. Принц участвовал в походах против турок, в 1737 году во время штурма крепости Очаков оказался в гуще боя, конь под ним был убит, адьютант и двое пажей ранены. Пажи позднее скончались от ран. В Германии не сразу нашли замену погибшим - пажей страшила далекая и дикая страна. Иероним фон Мюнхгаузен сам вызвался ехать в Россию. Произошло это в 1738 году. В свите принца Антона Ульриха юный Мюнхгаузен постоянно бывал при дворе императрицы, на военных парадах, вероятно, принимал участие в походе против турок в 1738 году. Наконец в 1739 году состоялась пышная свадьба Антона Ульриха и Анны Леопольдовны, молодые были обласканы тетушкой-императрицей. Все с нетерпением ждали появления наследника. В это время юный Мюнхгаузен принимает неожиданное на первый взгляд решение - уйти на военную службу. Принц не сразу и неохотно отпустил пажа из свиты. Гиронимус Карл Фридрих фон Минихаузин - так значится в документах - поступает корнетом в Брауншвейгский кирасирский полк, расквартированный в Риге, на западном рубеже Российской империи. В 1739 году Иероним фон Мюнхгаузен поступил в корнетом в Брауншвейгский кирасирский полк, расквартированный в Риге. Благодаря покровительству шефа полка принца Антона Ульриха, уже через год Мюнхгаузен стал поручиком, командиром первой роты полка. Он быстро вошел в курс дела и был толковым офицером. В 1740 году у принца Антона Ульриха и Анны Леопольдовны родился первенец, нареченный Иваном. Императрица Анна Иоанновна незадолго до смерти провозгласила его наследником престола Иоанном III-м. Анна Леопольновна вскоре стала "правительницей России" при малолетнем сыне, а отец Антон Ульрих получил звание генералиссимуса. Но в 1741 году цесаревна Елизавета, дочь Петра Великого, захватила власть. Вся "Брауншвейгская фамилия" и ее сторонники были арестованы. Некоторое время знатных узников содержали в Рижском замке. И поручик Мюнхгаузен, охранявший Ригу и западные рубежи империи, стал невольным стражником своих высоких покровителей. Опала не коснулась Мюнхгаузена, но следующий чин ротмистра он получил лишь в 1750 году, последним из представленных к повышению. В 1744 году поручик Мюнхгаузен командовал почетным караулом, встречавшим невесту русского цесаревича Софию Фредерику Августу - будущую императрицу Екатерину II. В том же году Иероним женился на прибалтийской немке Якобине фон Дунтен, дочери рижского судьи. Получив чин ротмистра, Мюнхгаузен попросил отпуск для улаживания наследственных дел и уехал с молодой женой в Германию. Он дважды продлял отпуск, и наконец был отчислен из состава полка, зато вступил в законное владение родовым поместьем Боденвердер. Так окончилась "русская одиссея" барона Мюнхгаузена, без которой не было и бы и его удивительных рассказов. С 1752 года Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен жил в родовом имении в Боденвердере. В то время Боденвердер был провинциальным городком с населением в 1200 жителей, с которыми, к тому же, у Мюнхгаузена сразу не заладились отношения. Он общался только с соседями-помещиками, охотился в окрестных лесах и полях, изредка бывал в соседних городах - Ганновере, Гамельне и Геттингене. В поместье Мюнхгаузен построил павильон в модном тогда парковом стиле "грот", специально чтобы принимать там друзей. Уже после смерти барона грот прозвали "павильоном лжи", потому что, дескать, именно здесь хозяин рассказывал гостям свои фантастические истории. Скорее всего, "Мюнхгаузеновы истории" сначала появились на охотничьих привалах. Русская охота особенно запомнилась Мюнхгаузену. Неслучайно так ярки его рассказы об охотничьих подвигах в России. Постепенно веселые фантазии Мюнхгаузена об охоте, военных приключениях и путешествиях стали известны в Нижней Саксонии, а после их опубликования - и по всей Германии. Но со временем к нему прилепилось обидное, несправедливое прозвище "lugenbaron" - барон-лжец. Дальше - больше: и "король лжецов", и "вранья вруна всех вралей". Вымышленный Мюнхгаузен полностью заслонил настоящего и наносил своему творцу удар за ударом. Ко всем несчастьям, в 1790 году умерла любимая жена Якобина. Барон окончательно замкнулся в себе. Он вдовел четыре года, но тут ему вскружила голову юная Бернардина фон Брун. Как и следовало ожидать, этот неравный брак принес всем одни неприятности. Бернардина, настоящее дитя "галантного века", оказалась легкомысленной и и расточительной. Начался скандальный бракоразводный процесс, окончательно разоривший Мюнхгаузена. От пережитых потрясений он уже не сумел оправиться. Иероним Карл Фридрих барон фон Мюнхгаузен умер 22 февраля 1797 года и был похоронен в фамильном склепе под полом церкви деревени Кемнаде в окрестностях Боденвердера...История И вот по округе пошла гулять молва о боденвердеровском помещике, потчующем гостей удивительными историями. Мюнхгаузен рассказывал их талантливо и остроум но, и, чтобы послушать его, люди приезжали издалека. Только ли выдумки и забавные несуразицы манили их в Боденвердер? Конечно, нет. В рассказах Мюнхгаузена был не только вымысел. В них была жизнь страны, неведомой и загадочной для многих земляков. Его истории сокрушали предрассудки, высмеивали чванливое невежество и местечковый национализм бюргеров. В книжке о его приключениях есть очень примечательная реплика, сказанная Мюнхгаузеном по поводу его участия в походах русской армии: У меня... нет особых притязаний на славу, добытую в крупнейших боях с неприятелем. Все мы вместе выполняли наш долг патриота, солдата и просто честного человека. Мюнхгаузен и впрямь был простым солдатом и просто честным человеком. Он и впрямь был патриотом. Но его патриотизм не имеет ничего общего с пивным патриотизмом обывателей, в представлении которых русские и сегодня рисуются этакими коварными саблезубыми медведями. Пусть немало воды утекло со времен Мюнхгаузена, но и по сей день большая пресса ФРГ насаждает этот стереотип, облеченный в современную облатку антисоветизма. Россказни об угрозе с Востока, о кознях русских, о руке Москвы - все, чем сегодня пытаются оправдать на Западе опасные натовские планы, - вся эта тысячекратно повторенная злобная ложь бессильна перед патриотизмом Мюнхгаузена, вмещающего в себя осознание жизненной потребности наших народов жить в мире и согласии друг с другом. Барон Мюнхгаузен любил Россию и до самых своих последних дней, сохранил в воспоминаниях о ней теплоту и сердечность, - с некоторой гордостью произносит Вильгельм Юнке. Прижизненная слава рассказчика и выдумщика принесла Мюнхгаузену лишь одни огорчения и неприятности. Родственники, обвинив барона в том, что он опозорил их имя, отвернулись от него. Иероним Мюнхгаузен умер 22 февраля 1797 года одиноким и всеми покинутым. Но он остался в литературе и в нашем сознании никогда не унывающим, веселым человеком. Да он и был таким. И когда вы откроете книжку о его удивительных приключениях, вспомните о том реальном, живом человеке, и он отзовется вам лукавой доброй улыбкой. А. АНЦИФЕРОВ. Соб. корр. Труда". 13 мая 1983 года*** Прибыв в Петербург, Мюнхгаузен поступает в кирасирский полк. Через год его производят в корнеты, а в 1740 году он уже лейтенант. Впрочем, карьера Мюнхгаузена никак не была связана с тем блеском славы, которой барон увенчивает себя в рассказах. Многие историки вообще сомневаются в его непосредственном участии в военных кампаниях, которые в то время русская армия вела против Турции и Швеции. Служба для Мюнхгаузена была "солдатской лямкой", которую он исправно тянул в гарнизонах Петербурга и Риги, в маленьких прибалтийских городках и лесах под Выборгом. Известно и ведомо будет каждому, что Еронииус Мюнхгаузен, который: "Нам верно служил, для его оказанной службе Нашей ревности и прилежности в Наши ротмистры всемилостивейши произведен 20 февраля 1750 года", - гласят строки указа императрицы Елизаветы, копия которого висит на стене боденвердерского музея. "Мюнхгаузен очень гордился этим своим званием и, вернувшись в том же году в Боденвердер, решил во всех официальных документах именоваться не иначе, как ротмистром российской армии", - рассказывает Вильгельм Юнке. Иеронии Мюнхгаузен вернулся под кров отчего дома не один. Из России за ним последовала жена Якобина - дочь мелкопоместного прибалтийского дворянина из рода фон Дуден, с которой он прожил в счастье и согласии до глубокой старости. Боденвердер по-прежнему оставался забытой богом глухоманью. Заботы об имении, охота, сплетни и свары соседей - так текли монотонные будни. Единственной отдушиной в большой, наполненный событиями мир оставались фантазии и воспоминания, воспоминания о России. Эти истории и сейчас звучат в стенах старого дома. Их рассказывает Вильгельм Юнке, пожилой, небольшого роста, но крепкий еще человек с круглым простодушным лицом - директор, он же экскурсовод, он же хранитель музея. Рассказывает с небывалой страстью и воодушевлением, будто все, о чем он повествует, произошло с ним самим. Подводя нас к здоровенному, покоящемуся на подставке чугунному ядру - тому самому! - и все больше увлекаясь рассказом о беспримерном воздушном путешествии барона, он готов сам оседлать это ядро, и, будь под рукой пушка, нам, кажется, довелось бы воочию убедиться, что полет этот - штука не столь уж фантастическая. - А вот пистолет, разумеется, тоже тот самый, выстрелом из которого барон перебил веревку, привязывавшую его коня к макушке колокольни, - помните? - приступает старик к очередной истории, - В России зимой бывает очень много снега. "Я выехал из дома, направляясь в Россию в середине зимы…" Так на бодрой ноте начинается повествование удивительного приключения барона Мюнхгаузена в известной нам с детских лет книжке, принадлежащей перу Готфрида Августа Бюргера, выдающегося немецкого просветителя-гуманиста, соратника Фридриха Шиллера по литературному движению Буря и натиск. Иерониму фон Мюнхгаузену было тогда 18 лет. Он ехал в Россию, преисполненный юношеского честолюбия, планов и надежд. В кармане он вез рекомендательное письмо герцога Брауншвейгского к его внуку - принцу Антону Ульриху, находившемуся в Петербурге при дворе императрицы Анны Иоанновны. Далекая заснеженная страна, столь уверенно и мощно выходившая на авансцену европейской и мировой политики, была для юного барона, до того ни разу не покидавшего Боденвердер, краем, где вершилась сама История. И он спешил навстречу будущему, открывавшемуся ему в мечтах. Памятник этот стоит на лужайке в парке, примыкающем к довольно большому двухэтажному дому. В его облике - простые белые глинобитные стены, схваченные затейливым каркасом из мощных деревянных балок, - угадывается немецкая старина. Сейчас здесь размещается городская ратуша. А 300 лет назад этот дом был имением семьи Мюнхгаузенов, в которой 11 мая 1720 года родился мальчик, нареченный звучным трехступенчатым именем - Иероним Карл Фридрих, на собственный лад и манер прославивший свой род. Одна из комнат в доме сейчас отведена под музей. Он очень небольшой. Но все помещение от пола до потолка заполнено экспонатами, гравюрами, рисунками и картинами, иллюстрирующими его рассказы, коллекцией старинного оружия, побывавшего с бароном в известных всему свету передрягах, предметами охотничьей утвари двухвековой давности, словно призванными подтвердить его лишенные ложной скромности слова: "В полях и лесах долгие годы будет жить слава моего имени". Здесь же книги - приключения барона - на разных языках и разных лет издания. Попадая в этот музей, невольно испытываешь некоторую раздвоенность. Конечно, своим существованием он обязан литературному персонажу. Но ведь сам персонаж связан с реальным человеком. И не просто носит его имя, а унаследовал, не мог не унаследовать, вполне реальные особенности его характера и мировидения. Какие он в действительности был, барон Мюнхгаузен? Он был красивым. Среди экспонатов музея на меня, признаюсь, самое большое впечатление произвел портрет молодого человека в форме русского офицера елизаветинских времен, в стальной кирасе, с белым шарфом на шее, шпагой на боку. Букли уставного парика из-под треуголки, высокий лоб, прямой нос, губы в легкой усмешке и большие, тщательно выписанные глаза, в которых читаются и ум, и пытливое внимание. Таким барон Мюнхгаузен был в 30 лет. Вопреки сложившемуся стереотипу. Именно таким - молодым, обаятельным и симпатичным, а не тщедушным старичком с закрученными на кайзеровский манер усами - знали его друзья, собиравшиеся в Боденвердер со всей округи, чтобы послушать об удивительных приключениях барона..^ НАШ СТАРЫЙ ДРУГ БАРОН МЮНХГАУЗЕН Итак, милостивые государи, вы теперь знаете все о бароне Мюнхгаузене и, надеюсь, уже никогда не станете сомневаться в его правдивости (Г. Бюргер. Удивительные приключения барона Мюнхгазузена) Узкая дорога петляет средь холмов Везерского нагорья, то жмется к их покатым склонам, то сбегает в низину к самому берегу неширокого, но полноводного и быстрого Везера. Вот она нырнула, словно в тоннель, под сплетенные ветви вековых платанов, по гренадерски выстроившихся по сторонам, и выскочила к маленькому, будто игрушечному, городку, центр которого умудрился уместиться на крошечном островке посреди реки. Это - Боденвердер, глубинка, провинциальная глухомань земли Нижняя Саксония. И быть бы ему в захолустной безвестности, если бы не память нашего детства, если бы не завещанная потомству мудрость лукавой шутки, если бы не мужественная стойкость фантазии, способной и через века дарить нам счастливые минуты открытий и откровений. Здесь, в Боденвердере, родился, жил и умер барон Мюнхгаузен, чье имя уже давно стало нарицательным. В сегодняшнем Боденвердере все напоминает о нем. Его имя носят улица, ресторан, отель, аптека и даже кинотеатр, в котором в тот день крутили два американских супербоевика, чьей фантазии хватило лишь на потоки льющейся с экрана крови - ну, да Мюнхгаузен за это, понятно, ответственности не несет. Есть в Боденвердере и памятник ему, очень славный памятник-фонтан, который изображает барона восседающим на половинке лошади, жадно приникшей и колодцу, и, точь-в-точь, как в его рассказе, взору обернувшегося всадника предстает поток воды, выливающейся у него за спиной.^ Россия под натиском Мюнхгаузена. Во второй раз Мюнхгаузен посетил Россию через 41 год после того, как покинул ее. Приехал он туда в книге под названием «Не любо, не слушай, а лгать не мешай» (текст Бюргера, пересказ Н.П.Осипова). «Мемуаристы» барона долго не могли установить точную дату столь замечательного события. Потому что известный книгоиздатель И.К.Шор написал на томике приключений Мюнхгаузена «вышло в нынешнем году». У текста было два приложения: «Прибавки к вышеописанным несбыточным правдам» и «Еще барышок: Что не долгано, то надобно добавить новым полыганием». Не удержался переводчик — «дописал» книгу, рассказав в частности о детстве и юности барона. Третий приезд Мюнхгаузена в Россию оказался… нелегальным. «Путевые чудесные приключения барона Мюнхгаузена» выпустил в Англии друг Герцена Николас Трюбнер. Маленький томик с прекрасными гравюрами известного художника А.Кроуквила был предназначен для тайного ввоза в Российскую империю. Подлинные приключения барона довольно остроумно переплетались здесь с всевозможными политическими домыслами, доходящими до курьеза: на одной из страниц Мюнхгаузен читает стихи А.С.Пушкина. К сожалению, автор этой литературной мистификации неизвестен. Историкам так и не удалось расшифровать таинственную подпись К.М. Не сам же Карл Мюнхгаузен!.. Но триумфальное шествие барона по России началось, когда книгу Распе, подмешав к ней немного текста из Бюргера, пересказал для детей Корней Чуковский. Впрочем, для детей ли? Мюнхаузена Чуковского с неменьшим удовольствием читают и взрослые. Потому что книга получилась особая — для всех и на все времена.Труба барона Мюнхгаузена Фото: Александр Сорин^ Из России с любовью Когда слуги унесли тарелки и водрузили на стол чашу с ароматным пуншем, взгляды гостей обратились на барона. Ничуть не смущаясь, он наполнил кружку изрядной порцией напитка, неторопливо раскурил громадную пенковую трубку и только тогда начал свою историю. Присутствующие слышали ее уже не в первый раз, но не выказывали недовольства — барон терпеть не мог, когда его перебивали. К тому же он каждый раз дополнял рассказ новыми красочными деталями. — Итак, господа, я отправился в Россию в середине зимы. Только в это время года мороз и снег приводят в порядок дороги, позволяя добраться до этой удивительной страны… Дальше он поведал о волке, запряженном в сани, об олене, на голове которого выросло вишневое дерево, и о восьминогом зайце, бегавшем вдвое быстрее обычного. Слушатели в изумлении качали головами, не забывая подливать себе пунша. Даже самые глупые из них давно поняли, что правды в историях их гостеприимного хозяина нет ни на грош. Может, он и в России-то никогда не был… Один пастор Хюнце знал, что хотя бы в этом барон не врет — в его кабинете он видел на стене большой диплом, написанный непонятными русскими буквами. Барон перевел ему начало: «Божьей милостью мы, Анна, императрица Всероссийская, произвели Иеронима Карла Фридриха фон Мюнхгаузена в наши корнеты». Пастор не сомневался в честности друга: потомок старинного рода мог позволить себе безобидную похвальбу, но никак не подделку документов. Род Мюнхгаузенов и правда был старинным — их предок, воинственный рыцарь Ремберт, жил в ХII веке. Когда-то им принадлежала чуть ли не половина замков, живописно раскинувшихся по берегам реки Везер. Многие представители рода занимали важные посты при дворе немецких князей, а один из них — Герлах фон Мюнхгаузен — основал знаменитый Геттингенский университет. Его стены до сих пор украшены гербом с изображением монаха — по-немецки Munchhausen означает «монашеский дом», проще говоря, монастырь. Правда, ничего монашеского в поведении баронов не было. Они увлекались войной и охотой, любили крепко выпить и от души, по-солдатски, выругаться. Одна из многочисленных ветвей рода обосновалась в городке Боденвердере, где в 1720 году и родился самый знаменитый из Мюнхгаузенов. Он мог повторить судьбу предков, безвестно канув в пыльных родословных таблицах, если бы не судьба, бросившая его в водоворот европейской политики, а потом и на страницы книги, известной всему миру. О детстве Иеронима Карла Фридриха мало что известно. Он был одним из восьми отпрысков Георга Отто фон Мюнхгаузена — представителя так называемой «черной» линии рода, не имевшей баронского титула. Когда ему было четыре года, отец умер, и на матушку Сибиллу легли все заботы о родовых землях, разбросанных вокруг Боденвердера. Город претендовал на часть владений Мюнхгаузенов, суд следовал за судом, и вдова постаралась поскорее отделаться от подросших детей. Дочек выдали замуж, а сыновей определили в пажи к соседним князьям. Иероним попал к герцогу Брауншвейга Фердинанду Альбрехту II как раз в том году, когда сын последнего Антон Ульрих отправился в далекую Россию. Императрица Анна Иоанновна, обожавшая все немецкое, выбрала юного принца в мужья своей племяннице и наследнице Анне Леопольдовне. Вскоре по приезде он отправился под стены Очакова воевать с турками, но особых талантов не проявил, к тому же потерял в бою двух пажей, привезенных из Германии. Очевидно, без земляков ему было скучно, поэтому он тут же попросил прислать ему новых. Одним из них и стал 17-летний Мюнхгаузен. Он въехал в Петербург в начале 1738 года — конечно, не в санях, запряженных волком, а в обычной почтовой карете. Скорее всего, уже через год он вместе с Антоном Ульрихом принял участие в новом турецком походе, который кончился провалом: русское войско проблуждало по безводной степи и вернулось назад с большими потерями. Об этом барон (все же будем называть его так) не написал домой ни слова — его в то время занимали дела «более важные и благородные». К ним относились охота, которая «в России лучше, чем в любой другой стране мира», лошади, собаки и, конечно, продвижение по службе. Скоро юношу перевели из свиты герцога в элитный Брауншвейгский кирасирский полк. Теперь он мог щеголять в синем камзоле с красной подкладкой и белых лосинах, а по праздникам — в блестящей кирасе. Скоро он оказался в курсе придворных интриг, сдружился с молодыми офицерами — в основном тоже немцами, и немало вечеров провел в шумных попойках, о которых позже вспоминал с восторгом. Похоже, он пил с нужными людьми, поскольку обошел многих соискателей в получении офицерского звания «за ревность и прилежность к службе». В 1740 году императрица умерла, а ее племянница Анна Леопольдовна очень скоро лишилась власти и вместе с мужем отправилась в ссылку. Несчастный Антон Ульрих много лет провел в заточении и умер слепым полубезумным стариком. Мюнхгаузена могла постигнуть та же участь, но он вовремя прекратил общение с бывшим патроном. Новой царице Елизавете Петровне были нужны преданные офицеры, и Иероним Карл Фридрих успешно продвигался по службе, а в 1744 году выполнил важное поручение двора. Ему пришлось встретить на границе — а именно в Риге, где стоял его полк, — анхальт-цербстскую принцессу Софию, невесту русского наследника Петра Федоровича. Выглянув в окошко кареты, 15-летняя Фике восхищенно смотрела на строй красавцев-кирасир и их командира, салютовавшего ей палашом. Распахнув дверцу, Мюнхгаузен — это, конечно, был он — галантно помог принцессе пересесть в удобный возок, на котором ей предстояло продолжить путь в Петербург. Вскоре после этого события барон женился на дочке судьи Якобине фон Дунтен. Молодость кончилась, пора было обзаводиться хозяйством. Однако карьера в России не ладилась: особых подвигов на службе Мюнхгаузен не совершил и десять лет ходил в скромном звании поручика. В 1750 году после многих прошений он был произведен в ротмистры и тут же попросился в отпуск для устройства дел на родине. Вернувшись в Боденвердер, барон испытал прилив любви к родине и уже не захотел возвращаться в холодную Россию. Три года он продлевал отпуск, а на четвертый из Военной коллегии пришло извещение об исключении его из списков полка за «самовольное оставление службы». На том путешествия Мюнхгаузена и кончились. Разделив с братьями семейные земли, он занялся обустройством имения, охотой, а также сочинением своих удивительных историй.^ Обманутый лжец Усадьба Мюнхгаузенов в Боденвердере была построена еще в 1603 году, и за сто пятьдесят лет ее строения, конечно, изрядно обветшали. Вернувшись домой, барон со рвением взялся за перестройку своего поместья. Одновременно с этим он решил построить мост через Везер, чтобы легче было добираться до города. Однако бургомистр Шмидт запретил строительство: новый мост нужно было охранять, а средств для этого не было. По российской привычке барон решил не обращать внимания на местные власти — дворянин он или нет? Но толпа горожан с топорами и кольями разметала самострой, едва не намяв бока самому Мюнхгаузену. Барон засыпал ганноверский суд жалобами, написанными неплохим литературным языком, — по возвращении на родину он обзавелся солидной библиотекой и стал много читать. Больше всего Мюнхгаузен любил книги о путешествиях, из которых черпал материал для своих фантастических рассказов. О пребывании в России он вспомнил во время Семилетней войны, когда Боденвердер с округой оккупировала французская армия. Пришельцы обложили высоким налогом всех помещиков, кроме барона — Россия в той войне была союзницей Франции. Естественно, любви горожан к нему от этого не прибавилось. Мост через реку он смог построить только тридцать лет спустя, в чем очень скоро раскаялся — но об этом после. Зато никакой бургомистр не мог помешать ему выстроить у себя в саду охотничий павильон и украсить его трофеями бывалого охотника — головами оленей, зайцев, кабанов. В то время леса в долине Везера еще не были вырублены, и в них водилось множество дичи. Именно в этом павильоне — небольшом домике, где помещалось около десяти человек, — барон рассказывал гостям о своих удивительных путешествиях. Состав слушателей постоянно менялся. В их число входили приятели хозяина — пастор Хюнце, аптекарь и почтмейстер, — соседи-помещики и гости из других городов, которых привлекала слава барона-рассказчика. После окончания войны с французами (это было в 1763 году) имя Мюнхгаузена стало известно во всем Ганновере. Не раз его приглашали в соседние города Гаммельн (тот самый, где орудовал некогда чудесный крысолов) и Геттинген. Вообще немцы издавна слывут любителями шванок — разнообразных удивительных историй с грубоватым юмором и смешными преувеличениями. Рассказы барона были именно такими, поэтому их слушали с удовольствием. Правда, случались и казусы — какой-то офицер, услышав о стае уток, простреленной ружейным шомполом, решил, что рассказчик над ним издевается. Этот скандал мог легко дойти до дуэли, если бы вояке вовремя не шепнули, что господин барон болен и искренне верит в свои фантазии. Но так ли это было? Скорее всего, нет. И утвердившееся в психиатрии понятие «синдром Мюнхгаузена» — им страдают люди, склонные принимать свои вымыслы за реальность, — непосредственно к самому барону отношения не имеет. Так что синдром заболевания, названный его именем, — это еще один казус к страницам биографии Мюнхгаузена. Напротив, всю жизнь Иероним Карл Фридрих демонстрировал отменное здравомыслие, не выказывая никаких признаков душевного расстройства. Просто чинная помещичья жизнь казалась ему скучной, и он изо всех сил старался сделать ее интереснее хотя бы посредством своих историй и общения. А когда его рассказам не верили, вступала в действие оскорбленная дворянская гордость. Чем больше смеялись слушатели, тем яростнее барон утверждал, что все им рассказанное — правда. При этом его истории менялись в зависимости от состава гостей и количества выпитого. В боденвердерском музее хранится металлическая труба с раструбом на конце — дальний предок мегафона. В нее Мюнхгаузен подавал сигнал слугам, что в павильоне кончилась выпивка. Пили не только пунш — в ход шли рейнские белые вина, крепкий кюммель, а иногда и шнапс, к которому барон пристрастился в России. Он терпеть не мог, когда кто-то посягал на его славу рассказчика. Его дальний родственник вспоминал, как в обществе барона какие-то лейтенанты начали хвастаться своими успехами у дам. Мюнхгаузен тут же заметил: «Господа, ваши победы — сущая ерунда. Вот я…» И тут же рассказал о путешествии в санях с русской императрицей. Эти сани якобы были так громадны, что на них размещались бальный зал и множество покоев, где молодые офицеры уединялись с дамами. Барон намекал на свои особые достижения по этой части — чуть ли не на благосклонность самой императрицы. Причем императрицей этой была не Елизавета, а Екатерина — та самая Фике, которую барон когда-то встречал в Риге и об амурных похождениях которой вовсю судачили в ганноверских салонах. Иероним Карл Фридрих не мог удержаться от превращения одной-единственной встречи с будущей императрицей в целую историю. В своих рассказах барон бывал не только ловким охотником и смелым воином, но и всемогущим «серым кардиналом» при русском, французском и даже турецком дворах. На самом деле все, даже любившие его друзья, считали его неисправимым лгуном и вовсю над ним смеялись. Невысоко ценила его и жена, которая занималась хозяйством, пока барон блуждал в своем фантастическом мире. Детей у них не было — по слухам, еще в России барон сильно обморозился на охоте и потерял способность к продолжению рода, а заодно и несколько пальцев на ногах. В августе 1790 года Якобина скончалась в возрасте 65 лет. Вдовец, однако, грустил недолго. Через три года к нему заехал в гости помещик фон Брун с 20-летней дочерью Бернардиной. Юная кокетка сразу очаровала барона своим глубоким декольте, звонким смехом и зовущим взглядом искусно подведенных черных глаз. Она была совсем не похожа на степенную Якобину, зато весьма напоминала одалисок из султанского гарема, якобы одарявших Мюнхгаузена своими ласками. Фантазии впервые вторглись в серую реальность, и барон не устоял. Уже через полгода они весело отпраздновали свадьбу. Берни сразу показала себя отчаянной мотовкой — выписала из Ганновера оркестр и накупила кучу обнов. Она упорно не допускала новобрачного к исполнению супружеских обязанностей, ссылаясь на головную боль. К тому же регулярно исчезала из дома и ездила в Боденвердер по только что отстроенному злополучному мосту. Племянник Вильгельм фон Мюнхгаузен, которому должно было достаться состояние барона, забил тревогу. Он легко выяснил, что в городе молодая жена дядюшки уединялась в гостинице с писарем Хюденом. Что она не только выпрашивала деньги у ослепленного страстью супруга, но и просто брала их из его комода. Что весь брак был задуман Берни и ее отцом, чтобы скрыть ее беременность от того же Хюдена и воспользоваться наследством доверчивого старика. Все это племянник тут же изложил дяде, и тот, рассвирепев, выгнал изменщицу вон. Вскоре Бернардина родила девочку, объявила барона ее отцом и обратилась в суд, требуя алиментов. Вся округа разделилась на сторонников и противников барона. Те и другие с удовольствием посещали суд, где оглашались самые интимные подробности из жизни супругов. В конце концов малютка умерла, и лишенная главного козыря Берни в печали исчезла из города и из жизни Мюнхгаузена. Но дело было сделано — предательство юной супруги и неприличный шум вокруг имени барона глубоко поразили его, приблизив последний час.^ Война героя с авторами Кроме неверной супруги на нервы барону действовало и другое обстоятельство. Подумать только, какие-то писаки посмели соединить его правдивые истории с какими-то выдумками и издать их под его собственным, Иеронима Карла Фридриха фон Мюнхгаузена, именем! Впервые это случилось еще в 1761 году, когда несколько его историй были опубликованы в книжечке «Чудак», изданной в Ганновере, — пока что без ссылок на рассказчика. Через двадцать лет в Берлине вышел «Путеводитель для шутников», в котором автором историй уже значился «помещик М-х-з-н», живущий недалеко от «Г-н-ра». А в самом конце 1785 года в Лондоне анонимный автор выпустил «Рассказы барона Мюнхгаузена о его необычайных путешествиях и походах в России». Это были не просто отдельные истории, а целая книга о приключениях барона не только в России, но и в других странах — даже на Луне, куда он забрался по бобовому стеблю. Под этим сочинением имени автора тоже не было, но его вычислили довольно быстро. Им оказался 47-летний Рудольф Эрих Распэ, земляк барона из Ганновера. Он интересовался всем на свете — поэзией, минералогией, философией и рассказами Мюнхгаузена, послушать которые Распэ специально приезжал в Боденвердер. Позже он стал хранителем кунсткамеры гессенского ландграфа и не удержался — продал редкие монеты из коллекции, чтобы расплатиться с долгами. Пропажа была открыта, и ему пришлось бежать в Англию, тесно связанную с его родным Ганновером, — в ХVIII веке ими управляла одна династия. Чтобы прокормить семью, нищий эмигрант решил взяться за перо и создал настоящий бестселлер своего времени. Похождения барона оказались такими невероятными, что книга была сметена с прилавков за пару недель. В следующем году вышло подряд четыре ее издания! Книга становилась все толще, туда включались новые истории. Некоторые Распэ брал из старинных сборников шванков и, слегка переделав, приписывал барону. Последнее издание вышло под названием «Возрожденный Гулливер». И действительно, ироничный и наблюдательный герой Распэ стал похож на героя Свифта, мало напоминая простоватого сельского хвастуна. В том же 1786 году книга вышла на немецком в Геттингене, хотя на титуле для конспирации значился Лондон. Она называлась «Удивительные путешествия на воде и на суше, походы и веселые приключения барона Мюнхгаузена, как он сам их за бутылкой вина имеет обыкновение рассказывать». Автором этого варианта был 38-летний профессор Готфрид Август Бюргер. Именно автором, а не переводчиком — в его изложении произведение увеличилось на треть и приобрело новую окраску. Бюргер был не только ученым, но и писателе