Анджей Сапковский. Золотой полдень Andrzej Sapkowski "Ziote Popoludme"Июльский полдень золотой Сияет так светло... Льюис Кэрролл, "Алиса в Стране Чудес"(1)Полдень обещал быть просто изумительным, как и большинство техпрелестных полдней, которые существуют исключительно для того, чтобыпроводить их в долгом-предолгом и сладком far niente(2), пока окончательноне утомишься роскошным ничегонеделанием. Конечно, столь благостногорасположения духа и тела невозможно достичь просто так, за здорово живешь,без подготовки и без плана, а запросто развалившись где попало. Нет,дорогие мои. Это требует предварительной активности как интеллектуального,так и физического характера. Безделье, как говорится, надобно заслужить. Поэтому, чтобы не терять ни одной из скрупулезно подсчитанных минут,из которых, как правило, и складываются эти роскошные часы, я приступил кделу, а именно: отправился в лес и вступил в него, проигнорировавустановленную на опушке предостерегающую табличку "ОСТОРОЖНО: БАРМАГЛОТ".Без губительной в таких случаях поспешности я отыскал соответствующееканонам искусства дерево и влез на оное. Затем отобрал подходящую ветвь,руководствуясь при выборе теорией о revolutionibus orbium ccoelestium(3).Что, чересчур умно? Тогда скажу проще: я выбрал ветвь, на которой втечение всей второй половины дня солнце будет пригревать мне шкурку. Солнышко пригревало, кора дерева благоухала, пташки и насекомыераспевали на разные голоса свои извечные песни. Я улегся на ветке, изящносвесил хвост, положил подбородок на лапы и уже собрался было погрузиться ввышеупомянутую благостную дрему, уже готов был продемонстрировать всемумиру свое безбрежное к нему безразличие, как вдруг высоко в небе заметилтемную точку. Точка быстро приближалась. Я приподнял голову. В нормальных условияхя, возможно, и не снизошел бы до того. чтобы обращать внимание наприближающиеся темные точки, поскольку в нормальных условиях такие точкичаще всего оказываются птицами. Но в Стране, в которой я временнопребывал, условия нормальными не были. Летящая по небу темная точка приближайшем рассмотрении могла оказаться, например, роялем. Однако статистика уже неведомо в который раз оправдала свой титулцарицы наук. Правда, приближающаяся точка не была птицей в классическомэтого слова понимании, однако и до рояля ей было далеко. Я вздохнул,поскольку предпочел бы рояль. Рояль, если только он не летит по небувместе с вращающимся стульчиком и сидящим на нем Моцартом, есть явлениепреходящее и не раздражающее ушей. Радэцки же - а это был именно Радэцки -умел быть явлением много шумным, утомительным и несносным. Скажу не безехидства: это в принципе было все, что Радэцки умел. - А нет ли у котов аппетита на летучих мышей? - проскрипел он,накручивая круги над моей головой и моей веткой. - Так нет ли у котоваппетита на летучих мышей, спрашиваю? - Выметайся, Радэцки. - Ax, какой ты вульгарный, Честер, хааа-хааа! Do cats eat bats?(4) Такнет ли у котов аппетита на летучих мышей? И нет ли, случайно, у летучихмышей аппетита на котов? - Ты явно хочешь мне что-то сказать. Давай выкладывай и удаляйся! Радэцки уцепился коготками за ветку повыше моей, повис головой вниз исвернул перепончатые крылышки, приняв тем самым более приятную для моихглаз внешность мыши из антиподов. - А я что-то знаю! - тонко пискнул он. - Наконец-то! Природа безгранична в милости своей. - Гость! - запищала мышь, изгибаясь словно акробат. - Гость посетилСтрану. Наста-а-ал весе-е-елый дееень! У нас гость, Честер! Настоящийгость! - Ты видел собственными глазами? - Нет... - Он смутился, пошевелил огромными ушами и смешно покрутилблестящей пуговкой носа. - Не видел. Но мне об этом сказал ДжонниКатерпиллер. Несколько секунд меня не покидало желание как следует и не выбираявыражений отчитать его за то, что он нарушил мою сиесту, распространяянепроверенные слухи, однако я удержался. Во-первых, у Джонни "Блю"Катерпиллера было множество изъянов, но склонность к безответственномутрепу и фантазированию не входила в их число. Во-вторых, хотя гости вСтране и были явлением достаточно редким, как правило, будоражащим, однакоже случались весьма регулярно. Вы не поверите, но однажды к нам даже попалинка, вконец одуревший от листьев коки или какой-то другой доколумбовойпакости. Вот с ним была потеха! Он метался по округе, приставал ко всем,что-то излагал на никому не понятном языке, кричал, плевался, брызгалслюной, угрожал всем обсидиановым ножом. Но вскоре отбыл, причем навсегда,как и все. Отбыл эффектно, жестоко и кроваво. Им занялась королева Мэб иее свита, обожавшая именовать себя Владыками Сердец. Мы называем их простоЧервями. Les Coeurs(5). - Я полетел, - неожиданно известил Радэцки, прервав мои размышления. -Лечу сообщить другим. О госте, стало быть. Ну, привет. Честер. Я растянулся на ветке, не удостоив его ответом. Он его не заслужил. Вконце концов, ведь котом был я, а он всего-навсего мышью, хоть и летучей,тщетно пытающейся выглядеть миниатюрным графом Дракулой.Что может быть хуже, чем идиот в лесу? Тот из вас, который крикнул, мол, ничто, был не прав. Есть кое-чтопохуже, чем идиот в лесу. Это кое-что - идиотка в лесу. Идиотку в лесу - внимание, внимание! - можно узнать по следующимприметам: во-первых, ее слышно на расстоянии полумили, во-вторых, каждыетри-четыре шага она неуклюже подпрыгивает, напевает, разговаривает сама ссобой, в-третьих, валяющиеся на тропинке шишки пытается пнуть ногой, но непопадает ни по одной. И наконец, заметив вас, возлежащего на ветке дерева, восклицает "Ох!"и начинает на вас нахально пялиться. - Ox! - сказала идиотка, задирая голову и нахально пялясь на меня. -Привет, котик! Я улыбнулся, а идиотка, хоть и без того болезненно бледная, побледнелаеще больше и заложила ручки за спину. Чтобы скрыть их дрожь. - Добрый день, сэр котик, - пробормотала она, после чего сделалакниксен. Не скажу, чтобы очень уж грациозно. - Bonjour, ma fille(6), - ответил я, не переставая улыбаться. Мойфранцузский, как вы догадываетесь, имел целью сбить идиотку с панталыку. Яеще не решил, как с ней поступить, но не мог отказать себе в удовольствиипозабавиться. А сконфуженная идиотка - штука весьма забавная. - Ou est chatte?(7) - неожиданно пропищала идиотка. Как вы, несомненно,догадались, это не была беседа. Просто первая фраза из учебникафранцузского языка. Тем не менее - реакция любопытная. Я поудобнее расположился на ветке. Медленно, чтобы не пугать идиотки.Я уже упоминал, что еще не решил, как поступать дальше. Конечно, я небоялся поссориться с Les Coeurs, узурпировавшими исключительное правоуничтожать гостей и резко реагировавшими, если кто-то осмеливается лишитьих этого права. Я, будучи котом, естественно, чихал на их исключительныеправа. Я чихал, кстати сказать, вообще на все права. Поэтому у меня ужеслучались небольшие конфликты с Les Coeurs и их королевой, рыжеволосойМэб. Я не боялся таких конфликтов. Даже провоцировал их всякий раз, кактолько у меня было к тому желание. Однако сейчас я как-то особого желанияне ощущал. Но свое положение на ветке поправил. В случае чего япредпочитал завершить дело одним прыжком, ибо гоняться за идиоткой по лесуу меня не было ни малейшего желания. - Я никогда в жизни, - сказала девочка чуть дрожащим голосом, - невидела улыбающегося кота. Такого, как ты. Я пошевелил ухом, дав ей понять, что ничего нового она мне не сказала. - У меня есть кошка, - сообщила она. - Мою кошку зовут Дина. А какзовут тебя? - Ты здесь гость, дорогая девочка. Так что вначале представитьсядолжна ты. - О, прошу прощения. - Она сделала книксен и опустила глаза. А жаль,поскольку глаза у нее темные и для человека очень красивые. -Действительно, это было невежливо. Первой должна была представиться я. -Меня зовут Алиса. Алиса Лидделл. Я оказалась здесь, потому что вошла вкроличью нору. Вслед за белым кроликом с розовыми глазами. На нем былажилетка. А в жилетном кармашке - часы. "Инка, - подумал я. - Говорит понятно, не плюется, у нее нетобсидианового ножа. Но все равно - инка". - Покуривали травку, мисс? - спросил я вежливо. - Глоталибарбитуратики? А может, набрались амфитаминчиков? Ма foi(8), рановато жетеперь детишки начинают. - Не поняла ни словечка, - покрутила она головой. - Не поняла нислова, котик, из того, что ты сказал. Ни словечка. Ни словечечка! Она говорила странно, а одета была - только теперь я обратил внимание- еще страннее. Расклешенное платьице, фартучек, воротничок сзакругленными уголками, короткие рукавчики с оборочками, чулочки... Да,черт побери, чулочки. И туфельки на ремешках. Fin de siecle(9), чтоб мнепровалиться. Значит, наркотики и алкоголь скорее всего следовалоисключить. Если, конечно, ее наряд не был костюмом. Она не могла попасть вСтрану прямо с представления в школьном театре, где играла Маленькую МиссМафет(10), сидящую на песке рядом с пауком. Или прямо с вечеринки, которойюная труппа отмечала успех спектакля, горстями поглощая порошок. Именноэто, после некоторого раздумья решил я, было наиболее вероятно. - Тогда что же мы принимали? - спросил я. - Какое вещество позволилонам достичь особого состояния сознания? Какой препарат перенес нас вСтрану Чудес? А может, мы просто неумеренно пили теплый gin and tonic?(11) - Я? - покраснела она. - Я ничего не пила... То есть только одинмалюсенький глоточек... Ну, может, два... Или три... Но ведь на бутылочкебыла бумажка с надписью "Выпей меня". Это никак не могло мне повредить. - Ну, буквально я прямо-таки слышу Дженис Джоплин(12). - Простите? - Не важно. - Ты хотел сказать, как тебя зовут. - Честер. К твоим услугам. - Честер находится в графстве Чешир, - гордо сообщила она. - Я недавноучила в школе. Значит, ты Чеширский Кот? А как ты собираешься мнеуслужить? Сделаешь что-нибудь приятное? - Просто не сделаю тебе ничего неприятного, - улыбнулся я, показываязубы и окончательно решив все-таки отправить ее в распоряжение Мэб и LesCoeurs. - Считай это услугой. И не рассчитывай на большее. До свидания. - Хм-м-м... - замялась она. - Хорошо, сейчас я уйду... Но сначала...Скажи, что ты делаешь на дереве? - Лежу в графстве Чешир. До свидания. - Но я... Я не знаю, как отсюда выйти. - Я просто хочу, чтобы ты удалилась, - пояснил я. - Потому что если тынамерена выйти совсем, то это напрасный труд, Алиса Лидделл. Отсюда выйтиневозможно. - Не поняла? - Отсюда невозможно выйти, дурашка. Надо было смотреть на обратнойстороне бумажки. Той, что была на бутылочке. - А вот и неправда, - задиристо заявила она. - Я погуляю здесь, апотом вернусь домой. Я должна. Я хожу в школу и не могу пропускать уроки.Кроме того, мама по мне соскучится. И Дина. Дина - моя кошка. Я тебеговорила? До свидания, Чеширский Кот. А не будешь ли ты настолько любезен,чтобы сказать, куда ведет эта тропинка? Куда я попаду, если пойду по ней?Там кто-нибудь живет? - Там, - указал я легким движением головы, - живет Арчибальд Хейджо,для друзей просто Арчи, он еще больше чокнутый, чем мартовский заяц.Поэтому мы и зовем его Мартовский Заяц. А вон там живет Бертран РасселХатта, такой же чокнутый, как любой болванщик. Именно поэтому мы так иговорим: Болванщик. Оба, как ты уже, вероятно, догадалась - не в своемуме. - Но у меня нет желания встречаться с безумными или сумасшедшими. - Все мы здесь не в своем уме. Я не в своем уме. Ты не в своем уме. - Ты говоришь сплошными загадками... - начала она, и глаза у нее вдругсделались круглыми. - Эй-эй... Что с тобой? Чеширский Кот? Не исчезай! Неисчезай, пожалуйста. - Дорогое дитя, - мягко сказал я. - Это не я исчезаю, это твой мозгперестает функционировать, теряет способность даже к горячечному бреду.Прекращает работать. Другими словами... Я не докончил. Как-то не мог решиться докончить, дать ей понять, чтоона умирает. - Я снова вижу тебя! - торжествующе воскликнула она. - Ты снова здесь.Не делай так больше. Не исчезай так неожиданно. Это ужасно. От этогокружится голова. До свидания, Чеширский Кот. - Прощай, Алиса Лидделл.Забегу вперед. В тот день я уже больше не бездельничал. Выбитый из снаи вырванный из благостной дремы, я не в состоянии был восстановитьпредыдущий настрой. Что делать, этот мир летит в тартарары. Никакогоуважения и никакого почтения уже не проявляют к спящим либо простоотдыхающим котам. Где те времена, когда пророк Магомет, намереваясь встатьи отправиться в мечеть и в то же время не желая будить прикорнувшего врукаве его одеяния кота, отрезал рукав ножом? Никто из вас, ставлю чтоугодно, не решился бы на столь благородный поступок. Поэтому, полагаю,никому из вас не удастся стать пророком, бегайте вы хоть целый год изМекки в Медину и обратно. Ну что ж, как Магомет коту, так и кот Магомету. Раздумывал я не больше чем час. Потом - сам себе удивляюсь - слез сдерева и не очень спеша направился по узкой тропинке в сторону обиталищаАрчибальда Хейга, именуемого, как я уже сказал, Мартовским Зайцем.Конечно, я мог, если б хотел, попасть к Зайцу за несколько секунд, но счелэто чрезмерной любезностью, которая могла заставить Зайца подумать, будтомне что-то от него нужно. Может, немножко и было нужно, но проявлять это яне собирался. Красные черепицы домика Зайца вскоре выстроились в охру и желтизнуосенней листвы окружающих деревьев. А до моих ушей донеслась музыка.Кто-то - либо что-то - тихонько играл и напевал "Greensleeves"(13).Мелодию, прекрасно сочетающуюся с временем и местом.Во дворике перед домиком стоял накрытый чистой скатертью стол. Настоле расположились блюдечки, чашечки, чайник и бутылка виски ChivasRegal. За столом сидел хозяин, Мартовский Заяц, и его гости: Болванщик,бывающий здесь почти постоянно, и Пьер Дормаус, бывающий здесь - как ивообще где-нибудь - невероятно редко. Во главе же стола сидела темноглазаяАлиса Лидделл, с детской непосредственностью развалившаяся в плетеномивовом кресле и обеими руками державшая чашку. Казалось, ее совершенно неволновал тот факт, что за five о clock whisky and tea(14) присутствуютзаяц с неряшливо торчащими усами, коротышка в идиотском цилиндре, жесткомворотничке и бабочке в горошек, а также толстенький суслик, который,впрочем, был вовсе и не суслик, а мышь-соня, дремлющий с головой на столе. Арчи, Мартовский Заяц, увидел меня первым. - Гляньте-ка, кто идет, - воскликнул он, а тембр его голосанедвусмысленно указывал на то, что чай в этой компании пила только Алиса.- Кто идет-то? Уж не обманывают ли меня мои глаза? Да ведь это, япроцитирую Книгу Притчей Соломоновых, благороднейшее из животных сдвижениями изумительными и шагами благородными. - Где-то тайно отворили седьмую печать, - подхватил Болванщик,отхлебнув из фарфоровой чашечки что-то, что явно не было чаем. - Вы толькогляньте, вот кот бледный, и ад следует за ним. - Истинно говорю вам, - заметил я без высокопарности, подходя ближе, -вы прямо-таки кимвалы звенящие. - Садись, Честер, - сказал Мартовский Заяц. - И налей себе. Каквидишь, у нас гость. Гость как раз забавляет нас повествованием оприключениях, кои встретили его с момента прибытия в нашу Страну. Уверен,ты тоже послушаешь охотно. Позволь тебя представить. - Мы уже знакомы. - Ну конечно, - сказала Алиса, радужно улыбаясь. - Знакомы. Именно онуказал мне дорогу к вашему прелестному домику. Это Чеширский Кот. - Что ты там наплел ребенку, Честер? - пошевелил усами Арчи. - Сновапохвалялся красноречием, дабы доказать свое превосходство над другимисуществами? А, кот? - У меня есть кошка, - ни к селу ни к городу сказала Алиса. - Моюкошку зовут Дина. - Ты уже говорила. - А этот кот, - Алиса бестактно указала на меня пальцем, - иногдаисчезает, к тому же так, что остается только висящая в воздухе улыбка.Бр-р-р, кошмар. - Ну, не говорил я? - Арчи приподнял голову и поставил торчком уши,украшенные приставшими к ним травинками и колосками пшеницы. - Похвалялся!Как всегда! - Не судите, - проговорил Пьер Дормаус совершенно трезво, не отрываяголовы от скатерти, - дабы судимы не были. - Замолкни, мышь! - махнул лапой Мартовский Заяц. - Спи и не встревай. - А ты продолжай, продолжай, дитя мое, - поторопил Болванщик. - Мы судовольствием послушаем рассказ о твоих приключениях, а время торопит. - И еще как, - буркнул я, глядя ему в глаза. Арчи пренебрежительнопрыснул. - Сегодня среда, - сказал он. - Мэб и Les Coeurs играют в свойидиотский крокет. Спорю, они еще ничего не знают о нашей гостье. - Ты недооцениваешь Радэцки. - Повторяю, у нас есть время. Посему используем его. Такие забавы некаждый день выпадают. - И что же вы, если можно спросить, находите тут забавного? - Сейчас увидишь. Ну, дорогая Алиса, рассказывай. Мы обращаемся вслух. Алиса Лидделл обвела нас любопытным взглядом темных глаз, словноожидая, что мы и верно во что-нибудь обратимся. - Так на чем же я остановилась? - задумалась она, не дождавшисьметаморфозы. - Ага, вспомнила. На пирожках, тех, на которых была надпись"Съешь меня", очень красиво выложенная коринками на желтом креме. Ах,какие же это были вкусные пирожки! Ну прямо-таки волшебный у них был вкус!И они в самом деле были волшебными. Стоило мне съесть кусочек, и я началарасти. Я, сами понимаете, испугалась... И быстренько откусила от другогопирожка, тоже очень вкусного. И тут же начала уменьшаться. Вот такие этобыли чары, ха! Я могла становиться то большой, то маленькой, могласъеживаться, могла растягиваться. Как хотела. Понимаете? - Понимаем, - сказал Болванщик и потер руки. - Ну-с, Арчи, твояочередь. Мы слушаем. - Все яснее ясного, - надменно оповестил Мартовский Заяц. - У бредапросматривается явный эротический подтекст. Поедание пирожков естьвыражение типично детских оральных грез, базирующихся на пока ещедремлющем сексуализме. Лизать и причмокивать не размышляя - это типичноеповедение периода полового созревания, хотя, следует признать, мируизвестны такие индивидуумы, которые из этого возраста не вышли до самойстарости. Что же до вызванного якобы съедением пирожка сокращения ирастяжения - то, думаю, я не буду первооткрывателем если напомню миф оПрокрусте и прокрустовом ложе. Речь идет о подсознательном желанииприспособиться, принять участие в мистерии инициации и присовокуплению кмиру взрослых. Имеется здесь также и сексуальная база. Девочка желает... - Так вот в чем суть вашей забавы, - не спросил, а отметил я. - Впсихоанализе, цель которого понять, каким чудом она здесь оказалась.Сложность, однако, состоит в том, что у тебя, Арчи, все зиждется насексуальности. Впрочем, это типично для зайцев, кроликов, ласок, куниц,нутрий и прочих грызунов, у которых только одно на уме. Однако повторяюсвой вопрос: что в этом забавного? - Как в каждой забаве, - сказал Болванщик, - забавным являетсязабивание скуки. - А тот факт, что кого-то это не забавляет, ни в коей мере не доказывает, что этот кто-то есть существо высшее, - буркнул Арчи. - Неухмыляйся. Честер, никого ты здесь не обольстишь своей ухмылкой. Когда тынаконец поймешь, что, умничай ты сколько душе угодно, никто изприсутствующих не отдаст тебе божеских почестей. Мы не в Бубастисе(15), ав Стране... - Стране Волшебства? - вставила Алиса, оглядываясь на нас. - Чудес, - поправил Болванщик. - Страна Волшебства - это Faerie. Аздесь Wonderland. Страна Чудес. - Семантика, - пробормотал над скатертью Дормаус. Никто не обратил нанего внимания. - Продолжай, Алиса, - поторопил Болванщик. - Что было дальше, послепирожков? - Я, - заговорила девочка, поигрывая ручкой чашки, - очень хотелаотыскать того белого кролика в жилетке, ну, того, у которого были ещеперчатки и часы на цепочке. Я подумала, что если его отыщу, то, можетбыть, попаду и к той норе, в которую свалилась... И смогу по ней вернутьсядомой. Мы молчали. Этот фрагмент не требовал пояснений. Среди нас не былоникого, кто не знал бы, что такое и что символизирует черная нора,падение, долгое бесконечное падение. Не было среди нас такого, кто не зналбы, что во всей Стране нет никого, кто хотя бы издалека мог напоминатьбелого кролика в жилетке, с часами и перчатками. - Я шла, - тихо продолжала Алиса Лидделл, - по цветущей лужайке ивдруг поскользнулась, потому что лужайка была мокрой от росы и оченьскользкой. Я упала. Сама не знаю как, но вдруг шлепнулась в море. Так ядумала, потому что вода была соленой. Но это вовсе не было море.Понимаете? Это была огромная лужа слез. Потому что раньше-то я плакала,очень сильно плакала... Так как испугалась и думала, что уже никогда ненайду ни того кролика, ни той норы. Все это разъяснила мне одна мышка,которая плавала в той же луже, потому что, как и я, тоже случайно попала внее. Мы вытащили друг дружку из этой лужи, то есть немножко мышка вытащиламеня, а немножко я вытащила мышку. Она, бедненькая, вся была мокрая, и унее был длинный хвостик... Алиса замолчала, а Арчи глянул на меня спревосходством. - Независимо от того, что думают об этом всякие там коты, - проговорилон, выставляя на всеобщее обозрение два желтых зуба, - хвост мыши естьфаллический символ. Этим объясняется, кстати сказать, панический ужас,охватывающий при виде мыши некоторых женщин. - Нет, вы и впрямь спятили, - убежденно сказала Алиса. Никто необратил на нее внимания. - А соленое море, - съехидничал я, - возникшее из девичьих слез, это,разумеется, доводящая до рыданий страсть по пенису? А, Арчи? - Именно так! Об этом пишут Фрейд и Беттельгейм. В данном случаеособенно уместно привести Беттельгейма, поскольку он занимается детскойпсихикой. - Мы не станем, - поморщился Болванщик, наливая виски в чашки, -приводить сюда Беттельгейма. Да и Фрейд тоже пусть себе requisat inpace(16). Этой бутылки нам только-только хватит на четверых, comme ilfaut(17), никто нам тут больше не нужен. Рассказывай, Алиса. - Позже... - задумалась Алиса Лидделл. - Позже я случайно натолкнуласьна лакея. Но когда присмотрелась получше, оказалось, что это не лакей, абольшая лягушка, выряженная в лакейскую ливрею. - Ага! - обрадовался Мартовский Заяц. - Вот и лягушка! Земноводноевлажное и склизкое, кое, будучи раздражено, раздувается, растет,увеличивается в размерах! Так чего это символ, как вам кажется? Пениса же!Вот чего! - Ну конечно, - кивнул я. - А чего же еще-то? У тебя все ассоциируетсяс пенисом и задницей. Арчи. - Вы чокнутые, - сказала Алиса. - И вульгарные. - Конечно, - подтвердил Дормаус, поднимая голову и сонно глядя на нас.- Каждому известно. Ох, а она все еще здесь? За ней еще не пришли? Болванщик, явно обеспокоенный, оглянулся на лес, из глубин которогодолетали какие-то потрескивания и хруст. Я, будучи котом, слышал эти звукиуже давно, еще прежде, чем они приблизились. Это не были Les Coeurs, этобыла ватага блуждальниц, разыскивающих в траве чего бы поесть. - Да, да, Арчи. - Я и не думал успокаивать Зайца, который тоже слышалхруст и испуганно наставил уши. - Тебе надобно поспешить с психоанализом,иначе Мэб докончит его за тебя. - Так, может, ты докончишь? - пошевелил усами Мартовский Заяц. - Тыкак существо высшего порядка знаешь назубок механизмы происходящих впсихике процессов. Несомненно, знаешь, как получилось, что умирающая дочкадекана колледжа Крайст-Черч, вместо того чтобы отойти в мире, непробуждаясь от тяжкого сна, блуждает по Стране? - Крайст-Черч? - Я сдержал удивление. - Оксфорд? Который год? - Тысяча восемьсот шестьдесят второй, - буркнул Арчи. - Ночь сседьмого на восьмое июля. Это важно? - Не важно. Подытожь свой вывод. Ведь он у тебя уже готов? - Конечно. - Сгораю от любопытства. Болванщик налил. Арчи отхлебнул, еще раз глянул на меня гордо,откашлялся, потер лапы. - Здесь мы имеем дело, - начал он торжественно и высокомерно, - стипичным казусом конфликта ид, эго и суперэго. Как известно уважаемымколлегам, в человеческой психике ид связан с тем, что опасно,инстинктивно, грозно и непонятно, что увязано с невозможностью сдержатьтенденцию к бездумному удовлетворению стремления к приятному. Упомянутоебездумное подчинение инстинктивному данная особа пытается - как мы толькочто наблюдали - бездумно оправдать воображаемыми инструкциями типа "выпейменя" или "съешь меня", что - разумеется, ложно, - должно бы изображатьподчинение ид контролю рационального эго. Эго же данной особы естьпривитый ей викторианский принцип реальности, действительности,необходимости подчиняться наказам и запретам. Реальность есть суровоедомашнее воспитание, суровая, хоть внешне цветистая реальность "YoungMisses Magazine"(18), единственного чтива этого ребенка. - Неправда! - крикнула Алиса Лидделл. - Я еще читала "РобинзонаКрузо". И сэра Вальтера Скотта. - Назло всем этим, - Заяц не обратил внимание на ее выкрик, -безрезультатно пробует возвыситься неразвитое суперэго вышеназванной и -sit licentia verbo(19) - наличествующей здесь особы. Меж тем суперэго,даже зародышевое, является решающим в вопросе способности к фантазированию.Поэтому-то оно пытается перевести происходящие процессы в картины иобразы. Vivera cesse, imaginare necesses est(20), если уважаемые коллегипозволят мне воспользоваться парафразой... - Уважаемые коллеги, - сказал я, - скорее позволят себе сделатьзамечание, что вывод, хоть в принципе теоретически правильный, ничего необъясняет, а посему представляет собою классический случай академическойболтологии. - Не обижайся, Арчи, - неожиданно поддержал меня Болванщик. - НоЧестер прав. Мы по-прежнему не знаем, каким образом Алиса оказалась здесь. - Потому как тупые вы оба! - замахал лапами Заяц. - Я же говорю: еезанесла сюда переполненная эротизмом фантазия! Ее страхи! Возбужденныекаким-то наркотиком скрытые метания... Он осекся, уставившись на что-то у меня за спиной. Теперь и я услышалшум перьев. Услышал бы раньше, если б не его болтовня. На столе, точнехонько между бутылкой с виски и чайником, опустилсяЭдгар. Эдгар - ворон здешних мест. Эдгар много летает и мало болтает.Поэтому в Стране он всем служит в основном в качестве курьера. На этот разбыло так же, Эдгар держал в клюве большой конверт, украшенный разделеннымикороной инициалами "MR"(21). - Чертова банда, - шепнул болванщик. - Чертова банда показушников. - Это мне? - удивилась Алиса. Эдгар кивнул головой, клювом иконвертом. Алиса взяла было конверт, но Арчи бесцеремонно вырвал его у нее из руки сломал печать. - Ее королевское величество Мэб и т.д. и т.п., - прочитал он, -приглашает тебя принять участие в партии крокета, которая будет иметьместо быть... Он взглянул на нас. - ...сегодня... - Он пошевелил усами. - Итак, они узнали. Чертовнетопырь разболтал, и они узнали. - Чудесно! - Алиса Лидделл захлопала в ладоши. - Партия в крокет! Скоролевой! Можно идти? Было бы невежливо опоздать. Болванщик громко кашлянул. Арчи повертел письмо в лапах. Дормайсзахрапел. Эдгар молчал, распушив черные перья. - Задержите ее здесь, сколько удастся, - неожиданно решил я и встал. -Я скоро вернусь. - Не дури, Честер, - буркнул Арчи. - Ты ничего не сделаешь, даже еслидоберешься до места, в чем я весьма сомневаюсь. Мэб о ней знает и непозволит ей уйти. Ты ее не спасешь. Возможности, прямо сказать, нулевые. - А может, поспорим?Ветер времени и пространства все еще шумел у меня в ушах и ерошилшерсть, а земля, на которой я стоял, ни за что на свете не желалаперестать трястись. Однако равновесие и жестокая реальность быстро иэффективно вытеснили horror vacui(22), сопровождавшую меня несколькопоследних минут. Тошнота, правда, неохотно, но отступала, глаза понемногупривыкали к Евклидовой геометрии. Я осмотрелся. Сад, в который я попал, был истинно английским, то есть заросшим изапущенным сверх всякой возможности. Откуда-то слева отдавало болотцем ито и дело слышалось короткое кряканье, из чего я сделал вывод, что естьздесь и прудик. В глубине сада поблескивал огнями увитый плющом фасаднебольшого двухэтажного дома. В принципе я был уверен в своем, то есть в том, что попал всоответствующее место в соответствующее время. Но предпочиталудостовериться. - Есть тут кто-нибудь, черт побери? - нетерпеливо спросил я. Ждать пришлось недолго. Из тьмы возник рыжий в полоску тип. На хозяинасада он не походил, хотя усиленно старался походить. Глупцом он не был.Совершенно явно ему еще в котеночном возрасте привили немного манер иsavoi-vivre(23). Увидев меня, он вежливо поздоровался, присел и охватиллапы хвостом. Да, хотел бы я увидеть кого-либо из вас, людей, так жеспокойно реагирующих на появление существа из вашей мифологии. Идемонологии. - С кем имею удовольствие? - спросил я кратко и бесцеремонно. - Рассет Фиц-Рурк Третий, ваша милость. - Это, - движением уха я показал, что имею в виду, - разумеется,Англия. - Разумеется. - Оксфорд? - Действительно. Стало быть, я попал. Утка, которую я слышал, вероятно, плавала не впруду, а по Темзе либо Червеллу. А башня, которую видел во время посадки,была Carlax Tower(24). Проблема, однако, в том, что Carlax Tower выгляделаточно так же во время моего предыдущего визита в Оксфорд, а было это в1645 году, незадолго до битвы под Несби(25). Тогда, помнится, я советовалкоролю Карлу бросить все к чертовой матери и бежать во Францию. - Кто в данный момент правит Британией? - В Англии - Мерлин из Гластонбери. В Шотландии... - Я не о котах спрашиваю, глупец. - Простите, ваша милость. Королева Виктория. Повезло. Хотя, с другой стороны, баба правила шестьдесят четыре года,с 1837-го по 1901-й, так что не исключено было, что я малость перескочиллибо недоскочил. Конечно, можно было напрямую спросить рыжика о дате, ноэто не для меня, сами понимаете. Готов признать, что я не всеведущ. Нопрестиж, как говорится, liber alles(26). - Кому принадлежит дом? - Венере Уайтблэк... - начал он, но тут же поправился: - То естьчеловеческий хозяин дома - декан Генри Джордж Лидделл. - Дети есть? Я спрашиваю не о Венере Уайтблэк, а о декане Лидделле. - Три дочери. - Которую зовут Алиса? - Среднюю. Я украдкой перевел дыхание. Рыжик тоже. Он был уверен, что я нерасспрашиваю, а экзаменую. - Весьма обязан, сэр Рассет. Удачной охоты. - Благодарю, ваша милость. Он не ответил пожеланием удачной охоты. Знал легенды. Знал, какогорода охоту может означать мое появление в его мире.Я проходил сквозь ограды, сквозь стены, оклеенные кричащими обоями вцветочек, сквозь штукатурку, сквозь мебель. Я проходил сквозь голоса,шепоты, вздохи и стенания. Я прошел через освещенную living room(27), вкоторой декан и деканша Лидделлы беседовали с худощавым сутуловатымбрюнетом с буйной шевелюрой. Я отыскал лестницу, миновал две детскиеспальни, дышавшие молодым, здоровым сном. А около третьей спальнинаткнулся на Стражницу. - Я пришел с миром, - быстро сказал я, отступая перед предостерегающимшипением, клыками, когтями и яростью. - С миром! Лежащая на пороге Венера Уайтблэк прижала уши, наградила меняочередной волной ненависти и тут же приняла классическую боевую позу. - Осторожней, киска! - Apage!(28) - прошипела она, не меняя стойки. - Прочь! Ни один демонне переступит порога, на котором я лежу! - Даже такой, - нетерпеливо бросил я, - который назовет тебя Диной? Она вздрогнула. - Уйди с дороги, - повторил я, - Дина, кошка Алисы Лидделл. - Ваша милость? - неуверенно взглянула она на меня. - Здесь? - Я хочу войти. Сдвинься с порога. Нет-нет, не уходи. Войди вместе сомной. В комнатке, в соответствии с обычаями эпохи, стояло столько мебели,сколько удалось втиснуть. Стены и здесь были оклеены обоями с чудовищнымцветочным мотивом. Над комодиком висела не очень удачная графика,изображающая, если верить подписи, некую мистрис Уэст в роли Дездемоны. Ана кроватке лежала Алиса Лидделл без сознания, в поту и бледная какпризрак. Она бредила так сильно, что в воздухе над ней я чуть ли не виделглазами воображения красные черепицы домика Зайца и слышал "Greensleeves". - Они катались на лодке по Темзе, она, ее сестры и сэр Чарлз ЛютвиджДоджсон. - Венера Уайтблэк упредила мой вопрос. - Алиса упала в воду,озябла, и у нее поднялась температура. Приходил врач, прописал разныелекарства, давали ей и из домашней аптечки. По невнимательности междулекарствами оказалась бутылочка лауданума(29). И она ее выпила. С тех пори лежит в таком вот состоянии. Я задумался. - А безответственный Чарлз, это тот мужчина с шевелюрой пианиста, чтобеседует с деканом Лидделлом? Проходя через гостиную, я воспринялизлучаемые им мысли. Чувство вины. - Да, это именно он. Друг дома. Преподаватель математики, но востальном вполне приличный тип. И я не назвала бы его безответственным. Онне виноват в том, что произошло в лодке. Случай, от которого никто незастрахован. - Он часто бывает рядом с Алисой? - Часто. Она его любит. Он ее любит. Когда смотрит на нее, мурлычет.Придумывает и рассказывает малышке всяческие необыкновенные истории. Онаэто обожает. - Ага, - пошевелил я ухом. - Необыкновенные истории. Фантазии. Илауданум. Ну, так мы на месте. Теперь понятно, откуда они растут. Впрочем,хватит об этом. Подумаем о девочке. Я желаю, чтобы она выздоровела. Дапоскорее. Кошка прищурила зеленые глаза и ощетинила усы, что у нас, котов,означает безбрежное изумление. Однако она быстро взяла себя в лапы. Исмолчала. Она знала, что спрашивать о причинах моего желания было быкрупной бестактностью. Знала также, что я не ответил бы на такой вопрос.Ни один кот не отвечает на такие вопросы. Мы всегда делаем что хотим и непривыкли объясняться. - Я желаю, - настойчиво повторил я, - чтобы болезнь покинула миссАлису Лидделл. Венера присела, поморгала, пошевелила ухом. - Это ваше право, князь, - мягко сказала она. - Я... я могу толькопоблагодарить... за честь. Я люблю этого ребенка. - Это не была честь. Так что не благодари,