A. H. Леонтьев о механизме чувственного отражения

A. H. ЛеонтьевО МЕХАНИЗМЕ ЧУВСТВЕННОГО ОТРАЖЕНИЯ1 Развитие научных представлений о конкретных механиз­мах непосредственно чувственного познания имеет двоякое значение: психологическое и философское. Последнее делает данную проблему особенно важной, требующей внимательного анализа ее состояния не только с конкретно-научной, но и с гносеологической точки зрения. Классическая физиология органов чувств XIX в. открыла большое число фундаментальных научных фактов и законо­мерностей. Она вместе с тем развивала в учении об ощуще­нии теоретическую концепцию, которую последнее время иног­да называют у нас «рецепторной», противопоставляя ее реф­лекторной концепции ощущений, опирающейся на воззрения И. М. Сеченова и И.П. Павлова. «Рецепторная» концепция, как известно, отвечала субъективно-идеалистической философии. Последняя в свою очередь широко использовала эту концеп­цию для защиты своих позиций. Характерное для рецепторной концепции положение со­стоит в том, что специфическое качество ощущения определя­ется свойствами рецептора и проводящих нервных путей. Это положение было сформулировано И. Мюллером в качестве осо­бого принципа «специфических энергий органов чувств». Так как принцип этот, взятый в его общем виде, иногда представ­ляется как якобы выражающий лишь самоочевидные и ба­нальные факты вроде того, что глаз по самому своему устрой­ству может давать лишь зрительные ощущения, а ухо — ощу­щения слуховые, полезно напомнить его более полное изложе­ние. В своем «Курсе физиологии человека» Мюллер выражает этот принцип в следующих тезисах: «Мы не можем иметь никаких ощущений, вызванных вне­шними причинами, кроме таких, которые могут вызываться и без этих причин — состоянием наших чувствительных нервов». «Одна и та же внешняя причина вызывает разные ощуще­ния в разных органах чувств в зависимости от их природы». А. Н. Леонтьев. Проблемы развития психики, изд. 2, дополненное. М., «Мысль», 1965, стр. 151—182. Печатается с сокращениями.217 «Ощущения, свойственные каждому чувствительному нер­ву, могут быть вызваны многими и внутренними и внешними воздействиями». «Ощущение передает в сознание не качества или состояния внешних тел, но качества и состояния чувствительного нерва, определяемые внешней причиной, и эти качества различны для разных чувствительных нервов...» [1]. Из этих тезисов Мюллер делал вполне определенный гно­сеологический вывод: ощущения не дают нам знание качеств воздействующих вещей, так как отвечают им соответственно качеству самого чувствительного органа (его специфической энергии). В дальнейшем этот субъективно-идеалистический вывод был широко поддержан на том основании, что, опира­ясь на конкретные знания о процессах ощущения, нет возмож­ности его опровергнуть. С позиций рецёпторной теории этого действительно сделать нельзя, так как невозможно отрицать реальность тех фактов, которыми доказывается зависимость специфичности ощущения от устройства органов чувств. Разве фактически не верно, например, что один и тот же, скажем механический, раздражитель вызывает качественно различные ощущения в зависимости от того, на какой орган чувства он воздействует — на глаз, ухо или на поверхность кожи, или что разные раздражители (электрический ток, давление, свет), дей­ствуя на один и тот же орган, например на глаз, вызывают ощущения одинакового качества, в данном случае световые? Хотя субъективно-идеалистические выводы ближайшим образом действительно вытекают из принципа специфических энергий, их более глубокое основание лежит в том общем ис­ходном положении, которое и характеризует рассматриваемую концепцию именно как рецепторную. Положение это таково: для возникновения ощущения достаточно, чтобы возбуждение, вызванное в рецепторе той или иной внешней причиной, дос­тигло мозга, где оно непосредственно и преобразуется в субъек­тивное явление. В соответствии с этим положением анализ процессов, порождающих собственно ощущения, ограничива­ется лишь начальным афферентным звеном реакции; даль­нейшие же процессы, вызванные в мозгу пришедшим с пери­ферии возбуждением, рассматриваются как осуществляющие лишь последующую переработку ощущений («бессознательные умозаключения», «ассоциативный синтез» и т.п.), но в воз- никновении самого ощущения не участвующие. Тем более это относится к ответным двигательным процессам, которые во­обще выпадают из поля зрения рецёпторной концепции. Собственно говоря, такое понимание ощущения только вос­производило взгляд на ощущение всей старой субъективно-эмпирической психологии, которая считала его результатом чисто пассивного процесса, а активное начало приписывало особой субстанции — душе, активной апперцепции, сознанию. Именно это положение о якобы пассивном, чисто созерцатель­ном характере ощущения (и вообще чувственного познания), о его отделенности от деятельности, от практики и, наоборот, подчеркивание чисто духовной активности, активности созна­ния прежде всего, и смыкало рецепторную концепцию ощуще­ния с субъективно-идеалистической философией. Оно опреде­лило собой и тот односторонний подбор фактов, которые со­ставили эмпирическую основу мюллеровского принципа и вы­текающих из него гносеологических выводов. Эта односторонность подбора фактов, привлекавшихся ре­цёпторной концепцией, выразилась в том, что они далеко не исчерпывали всех существенных данных, характеризующих процесс ощущения, и, более того, стояли в противоречии с не­которыми хорошо известными уже в то время фактами. К их числу в первую очередь относятся факты, свидетельствующие об участии в возникновении ощущения моторных процессов2, а также такие явления, как взаимодействие органов чувств. Естественно поэтому, что еще в период, когда периферичес­кая концепция занимала господствующее положение, под вли­янием накопления все более широкого круга научных дан­ных, в частности в связи с развитием сравнительно-анатоми­ческого, эволюционного подхода к органам чувств, начали фор­мироваться другие научные взгляды на природу ощущения. Особенно серьезно изменило понимание природы специфич­ности органов чувств развитие эволюционного подхода. Дан-2 Как известно, уже Вебер, Гельмгольц и другие описывали факты, говорящие об участии движений руки в возникновении тактильных ощущений. Однако из этих фактов делались чисто негативные выводы. Например, Фрей в целях по­лучения более чистых данных измерения порогов тактильной чувствительнос­ти считал желательным исключать возможность движения руки испытуемого путем фиксирования ее в гипсе; действительно, как было показано Шильдером, пороги кожных ощущений падают при движении руки в 5—7 раз. 218 219 ные изучения эволюции давали основание к утверждению очень важного тезиса о том, что сами органы чувств являются про­дуктом приспособления к воздействиям внешней среды и по­этому по своей структуре и свойствам адекватны этим воз­действиям [2, 3]. Вместе с тем указывалось, что, обслуживая процессы при­способления организма к среде, органы чувств могут успешно выполнять свою функцию лишь при условии, если они верно отражают ее объективные свойства. Таким образом, принцип «специфических энергий органов чувств» все более переосмыс­ливался в принцип «органов специфических энергий», т.е. в принцип, согласно которому, наоборот, свойства органов чувств зависят от специфических особенностей воздействующих на организм энергий внешних источников. Нужно отметить, что эта позиция сыграла выдающуюся роль в критике тех гносео­логических выводов, которые делались из периферической концепции ощущения. Говоря о развитии эволюционного, генетического подхода, следует указать также на роль изучения функционального раз­вития ощущений. Я имею в виду работы, которые были посвя­щены изучению сдвигов в порогах ощущения под влиянием различных внешних факторов, в частности под влиянием ус­ловий профессиональной деятельности или специальных уп­ражнений, организуемых в экспериментальных целях [4]. Среди этих работ особый интерес представляют исследова­ния процесса перестройки ощущений в опытах с введением искусственных условий, искажающих работу органов чувств. Этими опытами (Страттон, среди новейших авторов И.Колер) было показано, что происходящая в этих условиях перестрой­ка всегда идет в сторону нормализации ощущений, т.е. в сто­рону восстановления адекватности их опыту практических контактов с предметами окружающего мира [5]. Несколько особое место принадлежит исследованиям взаи­модействия ощущений, которые в 30-х годах особенно разви­вались С. В. Кравковым и его школой [6]. С точки зрения задачи преодоления старой теории ощущения принципиаль­ное значение этих исследований состоит в том, что они экспе­риментально показали наличие постоянного взаимодействия органов чувств, осуществляющегося, в частности, уже на низ­ших неврологических уровнях; этим они разрушили взгляд на ощущения как на самостоятельные элементы, объединение которых является исключительно функцией мышления, со­знания. Наконец, чрезвычайно важный вклад в развитие материа­листического понимания природы ощущения внесли исследо­вания, посвященные изучению участия эффекторных процес­сов в возникновении ощущения. Сначала эти исследования затрагивали почти исключительно сферу ощущений, связан­ных с деятельностью контактных, «праксических» рецепторов; затем вместе с открытием эффекторных волокон в составе чув­ствительных нервов зрительного, слухового и других рецепто­ров они были распространены и на анализ механизмов ощуще­ний, связанных с дистантрецепторами, с рецепторами-«созер­цателями». Эти теперь очень многочисленные и разносторон­ние исследования привели к общему выводу, который в ост­рой формулировке может быть выражен так: ощущение как психическое явление при отсутствии ответной реакции или при ее неадекватности невозможно; неподвижный глаз столь же слеп, как неподвижная рука астереогностична [7, 8, 9]... Анализ осязания обладает тем преимуществом, что он име­ет дело с процессом, существеннейшее содержание которого выступает в форме внешнего движения, легкодоступного изу­чению. Попытаемся всмотреться ближе в этот процесс. Это такой приспособительный процесс, который не осуществляет ни ас­симилятивной, ни оборонительной функции; вместе с тем он не вносит и активного изменения в самый объект. Единствен­ная функция, которую он выполняет,— функция воспроизве­дения своей динамикой отражаемого свойства объекта — его величины и формы; свойства объекта преобразуются им в сук-цессивный рисунок, который затем вновь «развертывается» в явление симультанного чувственного отражения. Таким обра­зом, специфическая особенность механизма процесса осязания заключается в том, что это есть механизм уподобления дина­мики процесса в рецептирующей системе свойствам внешне­го воздействия. Нет надобности умножать факты, иллюстрирующие выдви­гаемое понимание принципиального механизма отражения применительно к процессу осязания и в пределах аналогии, отмеченной Сеченовым, к зрению. Оно едва ли может здесь 220 221 серьезно оспариваться. Главный вопрос заключается в другом, а именно: может ли быть распространено это понимание так­же и на такие органы чувств, деятельность которых не вклю­чает в свой состав двигательных процессов, контактирующих с объектом? Иначе говоря, главным является вопрос о возмож­ности рассматривать уподобление процессов в рецептирующей системе как общий принципиальный механизм непосредствен­но чувственного отражения природы воздействующих свойств действительности. Одним из наименее «моторных» органов чувств, несомнен­но, является слуховой орган. Ухо, если можно так сказать, максимально непраксично, максимально отделено от аппарата внешних мышечных движений; это типичный орган-«созер­цатель», откликающийся на поток звуков процессами, совер­шающимися в чувствительном приборе, скрытом в толще ко­сти. Это впечатление неподвижности органа слуха сохраняет­ся, несмотря на наличие внутреннего проприомоторного аппа­рата уха; что же касается двигательных реакций наружного уха, то о малой их существенности достаточно свидетельству­ет факт отсутствия их у большинства людей. Естественно поэтому, что по отношению к слуху вопрос о роли моторных процессов в отражении специфического каче­ства звука является особенно острым. Однако именно исследование слуха и дало основание вы­двинуть изложенное выше понимание механизма чувственно­го отражения. Некоторое время тому назад и в несколько другой связи мы избрали для экспериментального изучения вопрос о строе­нии функциональной системы, лежащей в основе звуковысот-ного слуха. Уже предварительный анализ привел нас к необ­ходимости учитывать факт участия деятельности голосового аппарата в процессе различения звуков по высоте — факт, на значение которого указывали Келер [10] и ряд других авторов, в частности у нас Б. М. Теплов [11]. Применяя специальную методику исследования порогов звуковысотной различительной чувствительности, основанную на использовании разнотембральных звуков для сравнения их по высоте, мы получили возможность экспериментально пока­зать наличие в этих условиях строгой зависимости между по­рогами различительной звуковысотной чувствительности и точностью вокализации заданной высоты, т.е. точностью ин­тонирования звуков [12]. Приведенные опыты показали далее, что определяющим в анализе звуков по высоте является процесс интонирования, что, иначе говоря, величина порогов зависит от способности интонировать звуки и что пороги звуковысотной различитель­ной чувствительности падают вслед за «налаживанием» пра­вильного интонирования [13]. Таким образом, звуковысотный анализ выступил в этих опытах как функция, в основе кото­рой лежит система рефлекторных процессов, включающая в качестве необходимого и решающего компонента моторные реакции голосового аппарата в виде внешнего, громкого, или внутреннего, неслышного, «пропевания» высоты воспринима­емого звука. Более общее значение этого факта могло быть понято благо­даря тому, что исследование, о котором идет речь, было на­правлено на то, чтобы показать строение звуковысотного слуха как особой функции, не совпадающей с речевым слухом. Срав­нительный анализ строения обеих этих функциональных сис­тем слуха позволил выяснить более подробно роль их мотор­ных звеньев. Объективно звук, как, впрочем, и другие воздействия, ха­рактеризуется несколькими параметрами, т.е. комплексом определенных конкретных качеств, в частности высотой и тем­бром. Восприятие звука и есть не что иное, как его отражение в этих его качествах; ведь нельзя представить себе «бескаче­ственного» отражения. Другое дело, в каких именно качествах он отражается. Особенности «набора» отражаемых в ощуще­нии качеств и дифференцируют различные рецептирующие системы как системы разного слуха: с одной стороны, слуха звуковысотного, с другой -- специфически речевого. В связи с тем что периферический орган — рецептор — является у обеих этих систем общим, вопрос о различии их начального звена представляется более сложным. Зато весьма отчетливо выступает их несовпадение ссо стороны их мотор­ных компонентов. Основной факт состоит здесь в том, что если у данного испытуемого не сложилась функциональная систе­ма, характеризующаяся участием вокальной моторики, то зву­ковые компоненты собственно по высоте им не дифференци- 222 223 руются3. Этот кажущийся несколько парадоксальным факт тем не менее может .считаться вполне установленным. Принципиально так же, по-видимому, обстоит дело и с сис­темой речевого слуха, обеспечивающей адекватное отражение специфического качества (инварианта) звуков речи (имеется в виду речь на нетональных языках), с тем, однако, различием, что место вокальной моторики занимает в этом случае движе­ние органов собственно артикуляции [14, 15]. Известно, напри­мер, что при восприятии речи на фонетически совершенно чу­жом нам языке мы специфического качества речевых звуков первоначально не различаем [16]. Роль артикуляторных дви­жений в восприятии речи прямо подтверждается также и дан­ными экспериментальных исследований [17]. Таким образом, мы стоим перед следующим положением вещей: раздражимость периферического слухового органа со­здает, собственно, только необходимое условие отражения зву­ка в его специфических качествах; что же касается того, в ка­ких именно качествах осуществляется его отражение, то это определяется участием того или другого моторного звена в рецептирующей рефлекторной системе. При этом следует еще раз подчеркнуть, что моторные звенья рецептирующей систе­мы, о которых идет речь, не просто дополняют или усложняют конечный сенсорный эффект, но входят в число основных ком­понентов данной системы. Достаточно сказать, что если во­кально-моторное звено не включено в процесс восприятия вы­соты звуков, то это приводит к явлению настоящей «звуко-высотной глухоты». Следовательно, отсутствие в рецептирую­щей системе моторного звена, адекватного отражаемому каче­ству звука, означает невозможность выделения этого качества. Наоборот, как только происходит налаживание процесса инто­нирования звука, оцениваемого по его высоте, различительные пороги резко падают — иногда в 6—8 и даже в 10 раз. В каком же смысле процесс интонирования является адек­ватным отражаемому качеству звука? Очевидно, в том же смыс­ле, в каком движение ощупывания при осязании является адекватным контуру предмета: движения голосовых связок В обычных условиях и при применении классической методики измерения звуковысотных порогов факт этот маскируется различением звуков по дру­гим параметрам, сопряженно меняющимся вместе с изменением основной высоты.воспроизводят объективную природу оцениваемого свойства воздействия... Между обоими этими процессами существует, однако, и раз­личие. В случае осязательного восприятия рука вступает в со­прикосновение с самим объектом и ее движение, «снимаю­щее» его контур, всегда развертывается во внешнем поле. Иначе бывает при восприятии звука. Хотя и в этом случае процесс уподобления первоначально происходит также в фор­ме внешне выраженного движения (внешнее пропевание), но оно способно далее интериоризоваться, т. е. приобрести форму внутреннего пропевания, внутреннего «представливания» (Теп-лов). Это возможно вследствие того, что собственный сенсор­ный периферический аппарат и эффектор данной рецептиру­ющей системы не совмещаются в одном и том же органе, как это имеет место в системе осязания. Поэтому если бы при ося­зании внешнее движение редуцировалось, то это вызвало бы прекращение экстрацептивных сигналов, воздействующих на руку, и тактильная рецепция формы предмета стала бы вооб­ще невозможной. Другое дело при слуховом восприятии: в этом случае редукция внешнедвигательной формы процесса уподобления (т.е. переход от громкого пропевания к внутрен­нему «представливанию» высоты), конечно, не устраняет и не меняет воздействия экстрасенсорных раздражителей на перифе­рический слуховой орган и слуховой рецепции не прекращает. Данные, характеризующие роль и особенности эффекторно-го звена в рефлектороной системе звуковысотного слуха, по­зволяют выдвинуть следующую общую схему процесса анали­за звуков по высоте. Звуковой раздражитель, воздействующий на периферичес­кий орган слуха, вызывает ряд ответных реакций, в том чис­ле специфическую моторную реакцию интонирования с ее про-приоцептивной сигнализацией. Реакция эта не является сра­зу же точно воспроизводящей высоту воздействующего зву­ка, но представляет собой процесс своеобразного «поиска», активной ориентировки, который и продолжается до момен­та сближения внутри рецептирующей системы интонируемой высоты с основной высотой воздействующего звука. Далее в силу наступающего своеобразного «резонанса» частотных сиг­налов, идущих от аппарата вокализации, с сигналами, посту­пающими от слухового рецептора (или удерживающимися 224225 «операционной памятью»), этот динамический процесс ста­билизируется, что и дает выделение высоты звука, т.е. отра­жаемого его качества. Это представление о ходе процесса звуковысотного воспри­ятия было подтверждено полученными нами эксперименталь­ными данными [18]... Выдвигаемая гипотеза представляет собой попытку ответить на наиболее трудный вопрос теории ощущения: как возможно детектирование сигналов, приходящих от чувстви­тельных экстрацептивных приборов, в результате которого про­исходит воспроизведение специфического качества раздражи­теля? Ведь первоначальная трансформация внешних воздей­ствий в рецепторах есть их преобразование, т. е. их кодирова­ние [19, 20, 21]. При этом «частотный код» нервных процессов сохраняет­ся на всем их пути, что составляет необходимое условие дея­тельности коры. Иначе взаимодействие нервных процессов, отвечающих разнокачественным раздражителям, было бы не­возможно. При этом условии механизм воспроизведения спе­цифического качества воздействия должен включать в себя также и такие процессы, которые способны выразить собой природу воздействующего свойства. Таковы процессы ощупы­вания предмета, слежения взором, интонирования звуков, осу­ществляющиеся при участии мышц. Всегда ли, однако, детектирование качества воздействия должно происходить при участии мышечной периферии или же следует говорить об участии в этом процессе вообще тех или иных эфферентов? Это вопрос, требующий особого рассмот­рения, как и еще более важный вопрос об общебиологическом смысле и о происхождении самой функции уподобления. Таким образом, гипотеза, о которой идет речь, оставляет многие важные вопросы открытыми. Гипотеза эта является, на мой взгляд, совершенно предварительной попыткой сде­лать дальнейший шаг в развитии концепции, рассматрива­ющей ощущения как процессы, которые, опосредствуя свя­зи с воздействующей предметной средой, выполняют ориен­тирующую, сигнальную и вместе с тем отражательную фун­кцию.ЛитератураMuller J. Handbuch fur die Physiologie des Menschenfur Vorlesungen, Bd. II, 1840, S. 251.Вавилов С. И. Глаз и солнце. М., 1950;Кравков С. В. Очерк общей психофизиологии орга­нов чувств. М., 1956.Ананьев Б. Г. Труд как важнейшее условие развитиячувствительности. Вопросы психологии, 1955, № 11. 5. Kohler I. Die Methode des Brillenversuchs in derWahrnehmungspsychologie mit Bemerkungen. Zur Lehrevon der Adaptation, 1955; Kohler I. Experiments withProlonged Optical Distortions. Proceeding of the XIVInternational Congress of Psychology, 1955. 6. Кравков С. В. Взаимодействие органов чувств, М.— Л.,1948.Зинченко П. И. Формирование зрительного образа.Вопросы психологии. 1958, № 5.Членов Л. Г., Сутовская А. К. Патологии осязания.Архив биологических наук, т. 40, вып. 1. М., 1936. 9. Delattre P. Les indices acoustiques de la parole. Phonetica,Basel — New York, v. 2, № 1—2,1958.Kohler W. Akustische Untersuchungen, III. Zeitschriftfur Psychologie, Bd. 72, Leipzig, 1915.Теплое Б. М. Психология музыкальных способнос­тей. М.— Л., 1947.Гиппенрейтер Ю. Б. Анализ системного строения вос­приятия. Сообщение I. К методике измерения звуковы-сотной различительной чувствительности. Доклады Ака­демии педагогических наук РСФСР, 1957, № 4; Гиппен­рейтер Ю. Б. Анализ системного строения восприятия.Сообщение П. Экспериментальный анализ моторной ос­новы процесса восприятия высоты звука. Доклады Ака­демии педагогических наук РСФСР, 1958, № 1.Овчинникова О. В. Анализ системного строения вос­приятия. Сообщение VII. Доклады Академии педагоги­ческих наук РСФСР, 1959, № 2. 14. «Слушание речи не просто только слушание: до из­вестной степени мы как бы говорим вместе с говоря­щим» (П. П. Блонский. Память и мышление. М.— Л.,1935, стр. 154). В новейшей лингвистической литера­туре это положение подчеркивается П. Делатром, кото­рый формулирует его следующим образом: «...звуко- 226 227 вал волна воспринимается не прямо, а опосредованно (indirectement) путем соотнесения ее с артикулярным движением (par reference au gestarticulatoire)» 15. P. Delattre. Les indices acoustiques de la parole. Phonetica, v. 2, № 1—2. Basel — New York, 1958, p. 248.Вернштейн С. Н. Вопросы обучения произношению М., 1937.Соколов А. Н. Внутренняя речь и понимание. Уче­ные записки Государственного научно-исследовательс­кого института психологии, т. П. М., 1941.Леонтьев А. Н., Овчинникова О. В, Анализ системно­го строения восприятия. Сообщение V. О механизме звуковысотного анализа слуховых раздражителей. Доклады Академии педагогических наук РСФСР, 1958, № 3.Гранит Р. Электрофизиологическое исследование ре­цепции. М., 1967.Эдриан Е. Д. Основы ощущений. Деятельность орга­нов чувств. М., 1931.Morgan Cl. Physiological Psychology. New York, 1941.