Часть II. Захват Вывод, сделанный в конце первой части, вызывает изумление - причем тут религия!? Совершенно напрасно - давайте убедимся в этом, для чего нам придется немного ближе ознакомиться с основными представителями «неолиберализма», «неоконсерватизма» и «неоклассики» - а также с их базовыми взглядами. Вообще говоря, этих людей очень много, но я предлагаю остановиться лишь на тех двух, теории которых были приняты как руководство к действию сначала консервативными, а затем и либеральными политиками ведущих стран Запада начиная с 1980-х годов. Это тем более очевидно, что именно они были идейными вдохновителями политики глав правительств США (Рейгана) и Великобритании (Тэтчер). Наконец, оба они получили за свои концептуальные труды Нобелевские премии по экономике - впрочем, правильнее их назвать «премиями в память Нобеля», потому как никаких наград в сфере экономики сам Альфред Нобель не учреждал. Итак, обратим свои взоры на двух гуру современного Запада - Хайека и Фридмана.^ Парад шарлатанов1 Audacter calumniare, semper aliquid haeret2Ф.БэконФридрих Август фон Хайек (Friedrich August von Hayek, 1899-1992) - австрийский экономист, психолог и философ, представитель так называемой «австрийской школы», главным лицом которой считается Людвиг фон Мизес. В 1920-е и 1930-е годы Хайек написал массу разных работ, главной из которых стала «Цены и производство». Кейнс назвал ее примером того, как неверная посылка может привести к абсолютному бреду в выводах. Разгневанный Хайек организовал в Лондоне перманентный агрессивный диспут с кейнсианцами, который продолжался весьма долго и по оценкам большинства экспертов завершился полным триумфом последователей Джона Кейнса. Исходной посылкой всех теорий Хайека являются его философско-психологические взгляды. ^ Фридрих Август фон ХайекПрежде всего, он радикальный агностик, утверждающий, что никакое познание объективной реальности невозможно. Более того, сама эта реальность далеко не факт, что объективно существует - а человеческие чувства постоянно ошибаются в своих представлениях о происходящем. Сознание определяет то, что происходит внутри человека, но про остальных людей человек ничего сказать не может. Соответственно, и общество в целом для Хайека есть лишь пустая абстракция, которая скрывает совокупность почти никак не связанных между собой индивидуумов. Он категорически (и даже гневно) отвергал любые формы научного познания, причем записывал себе в союзники в этом вопросе Г.Гегеля и О.Конта3 - что, мягко говоря, неправда.Из вышеописанных идей Хайек выводит массу интересных вещей. Например, тотальный этический релятивизм: не существует никаких абсолютных понятий о преступности каких-либо деяний. Получается, что, скажем, осуждение деяний гитлеровской Германии основано лишь на том, что большинство простых людей (читай - быдло) придерживается мнения, будто это плохо4. Любые коллективы вызывают у Хайека жгучее отвращение, так что единственным делом «нормальных людей» в отношении коллективов может быть всяческое искоренение их дурного влияния - каковое влияние состоит, например, во вредоносной приверженности традициям. Идеал Хайека во всем - чистый индивидуализм, который, однако, вовсе не создает хаос: скажем, в экономике каждый действует исходя из своих эгоистических соображений, но совокупность таких действий чудесным образом (посредством знаменитой «невидимой руки рынка» Адама Смита) складывается в красивую картину. Как видим, взгляд сугубо религиозный.По мнению Хайека, люди, использующие категории анализа в масштабах всего общества (а не отдельного человека), не просто глупы, но и опасны, потому что из таких рассуждений неизбежно следует тоталитаризм5. Вообще говоря, после всех этих слов можно спокойно опускать занавес, ибо какой смысл анализировать макроэкономические «теории» человека, который такие теории отвергает в принципе? Однако если нельзя, но очень хочется, то все же можно - и означенные теории все-таки появляются на свет. Впрочем, лишь затем, чтобы подтвердить расхожую мысль о сне разума, рождающем чудовищ.Скажем, великую депрессию Хайек объясняет тем, что американцы во время нее… слишком много жрали! «Логика» такова: бизнес чересчур активно инвестировал во время бума 1920-х годов (что верно), но как только экспансия закончилась, простые люди… «проели» весь накопленный за тот период дополнительный капитал - вместо того, чтобы резко сократить потребление и увеличить сбережения. Уважаемый читатель, вы хорошо представляете себе человека, который с аппетитом ест станок? Но ведь «накопленный капитал» - это и есть производственное оборудование; каким же образом оно вдруг перешло в категорию потребительских товаров и было проедено потребителями? На этот вопрос ответа нет - Хайек верен своей философии, предписывающей чисто умозрительные рассуждения и отвергающей всякий анализ реальности. А реальность эта вопиюще противоречит хайековским фантазмам: например, он утверждал, что бум 1920-х создал слишком большой всплеск цен, так что для успешного преодоления его следовало снизить цены и зарплаты - но ведь именно это и случилось во время великой депрессии, что только ухудшило положение дел! Стоит ли удивляться тем экономистам, которые именуют Хайека и его последователей апологетами «садистской дефляции»? Разумеется, такие «кейнсианские глупости», как падение совокупного спроса и вызванное им снижение инвестиций и производства, Хайек отвергает начисто - он вообще считает эти категории «антинаучными». Рассматривая в своем главном труде «Чистая теория капитала» проблемы процентных доходов, он уверен, что они полностью инвестируются - то, что процентный доход может быть потреблен, ему и в голову не приходит6. И таких примитивных ляпов у Хайека вагон и маленькая тележка. Скажем, он развивает теорию кризисов: банки во время бума дают слишком много кредитов, а кризис начинается тогда, когда они перестают это делать - как следствие, все предприниматели останавливают уже начатые инвестиционные проекты, и наступает паралич. Что попросту неправда, ибо согласно действительно добросовестным исследованиям, сжатие кредита вызывает уменьшение лишь нового строительства, тогда как почти все ранее начатые инвестиционные проекты доводятся до завершения7.Вопросы конкуренции рассматриваются Хайеком крайне экзотично. Так называемую «совершенную конкуренцию» он отвергает в принципе и вообще выказывает безразличие к степени монополизации рынка - лишь бы монополия была частной, а не государственной. С точки зрения Хайека, вообще всякий рынок монополен, ибо, скажем, автомобили Форда и автомобили Крайслера суть радикально разные товары, которые не являются конкурентами друг другу - просто одни потребители предпочитают либо один товар, либо другой (так же, как кому-то нравится чай, а кому-то кофе). Из чего следует, что конкуренции как таковой нет вовсе, а есть совокупность частных предпочтений, которые, однако, невозможно ни изучить, ни предугадать. Именно поэтому Хайек, отметив мимоходом изначальное неравенство в распределении ресурсов внутри общества8, благоразумно избегает простого вывода отсюда. А вывод и вправду прост: из воззрений Хайека о тотальной свободе рынка без перераспределительных механизмов государства следует лишь то, что вся экономика работает лишь на узкую группу людей, которая этими ресурсами изначально владеет.В своих концептуальных трудах «Путь к рабству» и «Конституция свободы» Хайек уже открытым текстом публикует радикальные призывы срочно вернуться к экономическому устройству Запада образца XVIII века, в противном случае мир ждет «ужасающий тоталитаризм». Он жестко отвергает любые формы государственного вмешательства - в частности, социальные расходы и образование. Остается лишь предоставить читателям самим оценить решение нобелевского комитета, постановившего в 1974 году присудить премию Хайеку с формулировкой «за новаторские работы по теории денег и теории экономических колебаний, а также за глубокий анализ взаимозависимости экономических, социальных и институциональных явлений».^ Милтон Фридман (Milton Friedman, род.1912) родился в семье румынских эмигрантов в США. Он формально представляет несколько отличное от австрийского направление в экономической науке - теперь его обычно называют «чикагской школой» по имени чикагского университета, где трудился Фридман и многие его единомышленники. Он гораздо более, чем Хайек, использовал в своих исследованиях математический аппарат, однако исходные посылки у обоих экономистов очень похожи. ^ Милтон ФридманПрежде всего, это «теоретичность теории»: по мнению Фридмана, обоснованность теории проверяется не по ней самой, а по тому, что она предсказывает и как эти предсказания выполняются на практике. Дескать, исходные посылки и промежуточные утверждения могут выглядеть сколь угодно чудно, но если конечные выводы согласуются с реальностью, значит, теория справедлива - даже если выводы эти, на взгляд критиков, высосаны из пальца и никак не следуют из самой теории. Руководствуясь такой логикой, следовало бы признать величайшим теоретиком всех времен и народов Марка Порция Катона старшего, который любую свою «теорию» сводил к заключению «Carthago delenda est» («Карфаген должен быть разрушен») - и так как этот ненавистный город был-таки разрушен, то, согласно фридмановскому критерию, это автоматически оправдывает все промежуточные идеи автора.Как и Хайек, Фридман - фанат свободной конкуренции. Он точно так же безразличен к проблеме распределения богатства; более того, из его идей ясно следует простой вывод - в фридмановской модели экономики выживают только сильнейшие. Фридман обрушился на самые основы теории Кейнса: по мнению Фридмана, гипотеза о зависимости предельной склонности к потреблению от уровня текущего дохода неверна. Вместо этого он заявил, что уровень потребления сохраняет примерно постоянную величину, а его колебания зависят от совершенно других параметров.Главная его идея в этой области - это разделение дохода на постоянную и переменную части9. Постоянная часть дохода - эта та, что не зависит от краткосрочных колебаний и предвидится самим потребителем. Переменная - это временные улучшения и ухудшения ситуации с доходом. По гипотезе Фридмана, уровень потребления зависит только от постоянной части дохода. Иначе говоря, если вы несколько лет подряд зарабатываете 5000 рублей в месяц, то это и есть ваш постоянный доход, который вы регулярно ожидаете и только исходя из которого планируете свои покупки. Более того, даже если вы зарабатываете существенно меньше, но уверены, что «стоите» на рынке труда именно 5000 рублей, то именно это ваш постоянный доход - при условии, конечно, что вы не ошиблись в своей оценке. В то же время временные колебания дохода (единовременные выплаты или, напротив, вычеты) никак не влияют на величину вашего потребления.Собственно, эта теория и есть главный удар Фридмана по кейнсианству - удар, который оказался ложным. Подробные аналитические выкладки исследовательского бюро Мичиганского университета10 и ФРС США11 показали недостаточность примитивной идеи Фридмана - гибкость потребительских расходов оказалась много выше, чем то, что ей сулил Фридман. Другой вопрос, что и кейнсово определение указанной связи несколько жестковато: меняется время, меняется и осознание человеком своего уровня доходов - то, что раньше казалось богатством, теперь воспринимается лишь как средний достаток, тем самым побуждая тратить больше. То есть кейнсианская теория зависимости потребления от дохода, вероятно, требует уточнения в плане замены абсолютной величины дохода сравнительной (например, отношением к среднему доходу), но никак не полного отказа в пользу принципиально иной концепции. В любом случае, внутри одного среднесрочного экономического цикла (7-12 лет) идея Кейнса вполне справедлива. Меж тем, вопрос этот действительно принципиальный: напомню, что у Кейнса из снижения нормы потребления по мере роста дохода следовал вывод об уменьшении величины мультипликатора, а отсюда - и о приближении кризиса. Фридман вообще отвергает мультипликатор, тем самым утверждая принципиальную бескризисность свободной рыночной экономики, будь она предоставлена самой себе. Возникает резонный вопрос - а как же тогда быть с великой депрессией? Ответ Фридмана предельно прост: великая депрессия была вызвана тем, что ФРС США сжала денежную массу на 30%. И тут снова проявляется характерная особенность всех «неоконсерваторов» и «неолибералов» - катастрофическая противоречивость их концепций.Дело в том, что сам же Фридман утверждал: ключ к процессам экономического роста и инфляции - это денежная масса. Единственный способ добиться непрерывного устойчивого роста - наращивать денежную массу в точно той же пропорции, что растет экономика. Грубо говоря, если ВВП страны вырос на 5%, то центральный банк должен напечатать такое количество денег, которое увеличит денежную массу на те же 5% (на самом деле там есть нюансы, связанные с тем, что надо опираться не на темпы роста прошедшего времени, а на ожидаемую скорость роста экономики в будущем - но это не существенно). Точно то же самое и в случае спада экономики - но ведь во время великой депрессии ВВП США как раз и упал на 30%, так что ФРС вела бы себя строго в соответствии с фридмановской теорией, несколько сократив денежную массу. Чем же он недоволен? А ничем - ты виноват уж тем, что хочется мне кушать! И поэтому утверждаю, что не денежная масса упала вслед за ВВП, а наоборот - ВВП упал из-за снижения денежной массы. Что, на практике это нельзя доказать, а здравый смысл явно против? Начхать на ваш здравый смысл - а то, что проверить нельзя, так это ваши проблемы, ибо я-то знаю, что моя теория верна.Более того, в действительности Фед и не думал сжимать денежную массу: с начала 1930 до середины 1931 года ФРС 5 раз снижала свою дисконтную ставку, в конце концов урезав ее вдвое (с 5.0% до 2.5%). Однако рынок отреагировал на это действо не так, как ожидалось: денежная масса уверенно падала, потому как львиная ее доля на самом деле «производится» коммерческими банками - и если их кредитно-депозитная активность падает, тут никакой Фед не поможет. Можно говорить о том, что снижать ставки надо было и дальше или что поднимать их в конце 1931 года было явной ошибкой - но к этому времени поезд уже давно ушел: кризис бушевал вовсю, в одном лишь Нью-Йорке в 1931 году с голода умерло 2.5 тыс. человек. Так что утверждать, будто это решение спровоцировало великую депрессию, просто абсурдно - депрессия уже была в самом разгаре.В очередной раз можно убедиться, что теория Фридмана - это не теория вовсе, а наукообразный «прицеп» к идеологии. Он не ищет истину - он просто пытается подобрать факты, которые бы соответствовали его идейным воззрениям, а если факты упрямо противоречат им, то тем хуже для фактов. Еще один пример того же рода: исходя из своей теории стабильного уровня потребления, Фридман обрушился на закон о минимальной зарплате, считая, что его не должно быть в принципе. Дескать, если повысить зарплату бедным, то весь дополнительный доход они отправят в сбережения - потому что не захотят изменять привычного для себя низкого уровня потребления. Это категорически противоречит эмпирическим данным, согласно которым именно повышение доходов самых малоимущих в огромной своей части идет на потребление, ибо до этого повышения многие из них жили в долг, а вовсе не «привыкали к низкому уровню потребления».Но факты Фридмана уже не интересуют. Он разрабатывает основное положение монетаризма: инфляция строго пропорциональна росту денежной массы с учетом изменения скорости обращения денег. Очень удобная теория - ведь эту самую скорость саму по себе точно вычислить невозможно, поэтому на нее можно спихнуть все, что угодно. Примеры? Да пожалуйста: сенатор Пол Даглас как-то подловил Фридмана, показав на примере изменения цен, денежной массы и ВВП с 1954 по 1957 год, что фридмановские соотношения не выполняются. Ну и что? - хладнокровно парировал Фридман - все дело в изменении скорости обращения денег. Ах, вы не можете ее посчитать - ну так это ваши проблемы, я-то знаю, что мои уравнения верны.Фридман столь же радикально противится любому вмешательству государства в экономику. Он так же ностальгически, как и Хайек, смотрит в прошлое - правда, не в XVIII, а в XIX век. Фридман категорически против любых форм регулирования кредитного рынка, за упразднение ФРС вообще и передачу ее функций частным банкам. Он также стремится отобрать все регулирующие функции и у государства, предпочитая законодательно прописать стабильные ставки налогов, государственных расходов (как процента ВВП) и темпов роста денежной массы - при этом менять эти параметры с течением времени будет категорически запрещено. Главная ценность для Фридмана - это свобода личности, понимаемая в ультралиберальном духе, то есть как почти ничем не ограниченный произвол; и она гораздо важнее, чем справедливость и нравственность12. И в то же время ярые либертарианцы демонстративно отворачиваются, когда речь заходит о монополистическом подавлении конкуренции и, следовательно, свободы13. Фридман жестоко ругает все, что усмиряет частный произвол. Профсоюзы - гнусное орудие коллективного эгоизма14, образование - только платное15, социальной защите - нет, военная служба - только по контракту (так дешевле в американских условиях) и т.д. Снова набор лозунгов, решительно противоречащих фактам; снова идеология, претендующая на наукообразие; снова уход от главных вопросов, возникающих при столкновении «теории» с реальной жизнью. В свете всего этого еще раз предлагаю оценить читателям определение нобелевского комитета о присуждении Фридману премии за 1976 год «за достижения в области анализа потребления, истории денежного обращения и разработки монетарной теории, а также за показ им сложности стабилизационной политики».Попытаемся обобщить воззрения господ Хайека и Фридмана. Яростный, на грани религиозного сектантства, либерализм. Ничем не ограниченный свободный рынок; справедливость и равенство отвергаются как «антиценности», нравственность низведена до практической полезности. Категорический запрет на любые виды государственного вмешательства в экономику - государству отводится лишь роль сторожевого пса, охраняющего частную собственность от посягательств «маргиналов», сиречь быдла. Наличие условий свободной конкуренции не имеет значения - монополизированный рынок вполне приемлем и даже признается естественным. Избавленный от любых форм регулирования, рынок принципиально бескризисен. Всякие локальные кризисы возникают исключительно по причине перекосов в динамике денежной массы, которые, в свою очередь, обусловлены вредоносной политикой государственных центробанков - последние должны быть уничтожены, а их функции переданы частной банковской системе. Все их умозаключения не выдерживают элементарной проверки на достоверность, что, впрочем, авторов решительно не волнует. Ибо методологические основы их концепций вопиюще антинаучны: исходные и промежуточные части своих теорий они проверять запрещают, соглашаясь исключительно на анализ соответствия своих предсказаний реальности. Этот анализ, однако, дает положительный результат только в их собственных работах, содержащих безумные нарушения принципов статистического анализа. В то же время независимые исследования дают отрицательный результат почти всегда - и даже исключения весьма показательны. Например, как-то еще один американский нобелевский лауреат, Саймон Кузнец, проанализировал фридмановские теории о соотношении дохода и потребления и пришел к позитивному результату. После чего, однако, дотошные исследователи покопались поглубже и обнаружили вот что: Кузнец ссылается на некий временной ряд данных из официального источника, который он и анализирует; они обратились к этому самому официальному источнику - и получили совершенно другой ряд чисел! Для которого, естественно, никакие фридмановские выкладки не выполнялись. Трудно сказать, допустил ли Кузнец сознательный подлог или то была фатальная ошибка, однако для нас это сейчас не важно.^ Саймон КузнецВажно то, что даже несоответствие прогнозов реальности не смущает неолибералов: оказывается, всегда можно спихнуть все на непроверяемые искажения - дескать, всякая теория оперирует лишь идеализациями реальных объектов, что влечет за собой неизбежные «ошибки приближения», вот они-то, мол, и дают такой эффект. То есть получается, что итоговые выводы теории реально оценить невозможно, а обоснованность всех ее промежуточных умозаключений сами же авторы проверять запрещают. Ну и где же тут, простите, наука? Если брать сами «теории», то перед нами возникает какая-то совершенно шарлатанская дисциплина, которая находится в вопиющем противоречии с окружающей реальностью - но тем не менее нагло берущаяся эту самую реальность анализировать и предсказывать. По сути все эти «теории» суть попытка втиснуть упрямую действительность в рамки собственных жестких идеологий, которым придана наукообразная форма. Приведу одну цитату. «Сегодня базируется на неизвестных основаниях, которые боготворятся как «традиция». Большинство из бесчисленного множества систем противоположны друг другу в фундаментальных посылках, и все они поддерживаются субъективными «очевидностями» абсолютно недостоверных вещей. В результате представляется поразительной, методологически якобы «твердо обоснованной» суперструктурой, которая на деле поддерживается лишь недоказанными верованиями... нет даже малейшего доказательства ее эмпирического обоснования…». Вы думаете, в приведенном тексте под «этой дисциплиной» подразумевается монетаризм? А вот и ошиблись - это астрология!16 Но подходит вполне, ибо достоверность монетаризма ничуть не выше научности астрологии - то есть нулевая.Здесь нет науки - то есть вообще нет. Мы с вами уже сумели убедиться в том, что монетаризм не выдерживает строгого анализа, хотя это не мешает его адептам фанатично придерживаться своих исходных принципов. Принципы эти просты: свободный рынок - их бог, которому они поклоняются без рассуждения. Этот бог строго трансцендентен миру (то есть по существу своему находится вне мира) и поэтому его невозможно познать умственными или чувственными усилиями - стало быть, любые попытки научного анализа рынка вызывают у неолибералов припадки ярости. В то же время у этого бога есть способ общения с людьми - это «божественная невидимая рука рынка», посредством которой чудесным образом разнонаправленные эгоистические усилия отдельных людей превращаются с идеальную картину всемирного прогресса. Короче говоря, мы имеем дело с примитивнейшей религией - ничуть не выше анимистических культов африканских племен или просто оккультных глупостей типа астрологии.Возникает резонный вопрос: а почему в таком случае эти бредни столь популярны в мире? Почему их авторам дают Нобелевские премии и назначают советниками высоких персон? Разве не очевидны те эвересты глупостей, которые они нагромоздили в своих трудах? Вообще-то нет, не очевидны. Ведь речь не идет о специалистах в экономике - судьями в теоретических спорах стала широкая публика. А последняя не слишком компетентна в науках - и не умеет отличить научность от наукообразности. Поэтому она готова поверить всяческим фридманам-хайекам, ведь их взгляды агрессивно рекламируются во всех мыслимых средствах коммуникации - вот «пипл и хавает».Ученые хорошо знают, что внутри и около любой науки есть масса либо откровенных шарлатанов, либо маргиналов, носящихся со своими «сверхоригинальными теориями» и готовых фанатично отстаивать их даже перед лицом строгих опровержений. В России не нужно далеко ходить за примерами - того же типа «новая хронология» акакдемика А.Т.Фоменко, которую, несмотря на всю ее очевидную для серьезных ученых несуразность, тоже «пипл хавает». Так и неолибералы носились со своими шарлатанскими теориями до середины 1970-х годов - когда эти теории попросту… купили. Гримаса бытия: фанатичные апологеты свободного рынка рассматривают культурные и информационные продукты в качестве такого же товара, как и колбаса , так что они подлежат обычной купле и продаже - ну вот идеи их самих и скупили на корню.Нашлись люди, которым идейная основа монетаризма показалась крайне симпатичной и идеально подходящей для реализации своих сугубо практических планов. Так появились Нобелевские премии, так появился безумный поток агрессивной навязчивой рекламы, так в конце концов эти антинаучные бредни стали ассоциироваться с последним словом науки. Кто же эти покупатели - и каковы их планы? О, это большие люди - и у них большие планы. Это люди, которые захотели установить неолиберальные порядки в экономике своих стран, то есть максимально дерегулировать рынок, ослабить государство и обезличить человека. А потом распространить на весь окружающий мир этот порядок - этот новый мировой порядок. Имя им - глобалисты.^ Глобальный человейник17 Конкуренция - это грехДж. Д. Рокфеллер«Глобализация» - это процесс, который нынче у всех на слуху. Но противники этого процесса, как правило, очень неохотно употребляют это слово, предпочитая ему французскую кальку «мондиализм» (от le monde - весь мир). Причина такого лингвистического казуса состоит в том, что слово «глобализация» уже давным-давно использовалось для именования естественного процесса расширения человеческого общения. Испокон веков люди, народы и страны торговали друг с другом, существовал культурный обмен - да просто человеческие контакты. По мере развития средств коммуникации границы доступности таких естественных контактов расширялись - вот и глобализация. Однако развивающийся сейчас процесс не имеет с вышеописанным почти ничего общего - в нынешнем нет естественности. Именно поэтому его противники предпочитают явным образом подчеркнуть инаковость сего процесса, употребляя другое слово - «мондиализм».Суть драматического различия состоит в следующем. Глобализация никоим образом не затрагивала основы общественного устройства - сколь бы ни расширялись межнациональные контакты, все они регулировались государствами, которые четко контролировали потоки товаров (например, посредством пошлин или квот), капиталов и людей. Иначе говоря, имела место межнациональная глобализация. Но сейчас все иначе: мондиализм - это наднациональная глобализация, то есть глобализация, которая уничтожает народы и государства, превращая их в дурное месиво глобального человейника. В эпоху естественной глобализации новгородцы торговали с ганзейцами, при этом ясно осознавая, что это торгуют русские и немцы. Но мондиализм - это уже не торговля русских с немцами, а превращение и тех, и других в некую всемирную унифицированную массу потребителей. Потребителей благ, создаваемых колоссальными транснациональными корпорациями (ТНК), в интересах которых весь этот процесс и движется.Напомню, что неолиберализм фанатично требует максимально дерегулированного рынка - и именно поэтому он стал идеальным орудием для всемирного продвижения мондиализма. Достаточно лишь убедить людей в том, что именно эта «теория» есть великое эзотерическое знание, коему должен причаститься всяк уважающий себя человек - и будет ему великое счастье. Схема мондиалистского наката проста и стандартна. Сначала под предлогом свободы слова апологеты мондиализма добиваются права голоса и очень быстро, пользуясь своими неограниченными финансовыми возможностями, подавляют все противные точки зрения, выставляя их явными глупостями. Затем, как только люди достаточно оболванены, начинается суровый наезд на правительство с требованиями немедленно отменить все барьеры для перемещения капиталов, трудовых ресурсов и готовых товаров - после чего гигантские корпорации, естественно, очень быстро занимают монопольное положение на вновь завоеванном рынке.На этом месте читатель, считающий себя достаточно современным и лишенным глупых комплексов человеком, возможно, устало зевнет и заметит «Ну вот, опять пошла ругань на якобы злобных монстров ТНК. Это все глупости: если вы можете с ними конкурировать - конкурируйте, а если кишка тонка - замолкните и не чирикайте, потому как нам нужны дешевые и хорошие товары, которые производят ТНК. Посмотрите, как они за короткое время сумели преобразить весь мир! Какой дивный рост экономики наблюдается благодаря рейганомике и тэтчеризму в тех странах, что смело вошли в процесс слома национальных барьеров! И хорошо, что Россия не осталась в стороне от этого процесса, наконец-то приобщившись к достижениям мировой цивилизации». Давайте, однако, не торопиться с выводами - и я постараюсь показать уважаемому читателю, что он, увы, пал жертвой недобросовестной рекламной кампании. Впрочем, особо всем по порядку. Итак, главный тезис оппонента состоит в том, что враги мондиализма могут сколько угодно нападать на него, но ведь он работает - хотя бы вызывает резкое ускорение экономического роста по всему миру. Монетаризм, может, и антинаучен, но живущие по его заветам страны именно благодаря ему достигли в последние 20 лет невиданного процветания. Но давайте разберемся по существу, оперируя не пропагандистским треском, а реальными числами. Итак, начнем изучать макроэкономические показатели США за последние 20 лет - надо полагать, что если мондиализм действительно принес процветание всем, то уж Штаты-то точно внакладе не остались.Прежде всего, определимся с базой сравнения. Резонно было бы рассматривать период после 1980 года, когда, собственно, мондиализм и расцвел с подачи Рейгана-Тэтчер-Коля и т.д. Протянем этот период до 2000 года, а не до нынешних времен, ибо после 2000 года в экономике США возникли большие проблемы - то есть возьмем заведомо самый лучший для мондиалистов этап. Стало быть, требуется выбрать такой же продолжительности (20 лет) период в недалеком прошлом. Можно было бы взять послевоенные 2 десятилетия, но апологеты мондиализма развопились бы в таком случае, что-де это некорректно, потому что экономический рост той поры был обусловлен предыдущей депрессией. Хорошо, рассмотрим куда более тяжелый период с 1960 по 1980 год: он начался со стагнации, включил в себя вьетнамскую войну (которая, как уже было ранее показано, оказала негативное влияние на экономику США), уотергейт и импичмент Никсона, крах Бреттон-Вудской валютной системы, нефтяной шок и высокую инфляцию 1970-х - казалось бы, хуже и быть не может. Особенно на фоне следующего двадцатилетия, в котором оказались лишь две коротких рецессии (1980-1982 и 1990-1991).Для начала проанализируем динамику ВВП США за указанный период. На графике (рис. 2.1) представлена погодовая динамика ВВП с 1960 по 2000 год (красная линия), а также ее линейная аппроксимация (синяя линия). Отмечу, что сравнивается физический объем ВВП, то есть он исчислен в условных долларах, покупательная способность которых соответствует долларам 1996 года - таким образом динамика показателя очищается от инфляции.Рис. 2.1. Среднегодовые изменения ВВП США за период с 1960 по 2000 годы и линейная регрессия18.Легко видеть, что синяя линия имеет наклон вниз, из чего следует, что в среднем темпы роста ВВП США с течением времени падали. Проверим, однако, формальные изменения этого показателя за двадцатилетия с 1960 по 1980 и с 1980 по 2000 годы (а вдруг мы обманулись, глядя на график) - и снова речь идет о ВВП в ценах 1996 года (см. табл. 2.1) Год ВВП на начало года, млрд. долл. Изменение, % Среднегодовое изменение, % 1960 2339.1 - - 1980 4942.6 111.30 3.81 2000 9040.1 82.90 3.06 Табл. 2.1. Средние по двадцатилетиям темпы роста ВВП США в 1960-2000 годах.Как видно, график нас не обманул: за первое двадцатилетие ВВП вырос на 111.3% (в среднем за год на 3.81%), а за второе - лишь на 82.9% (в среднем за год на 3.06%). Разница весьма существенная - среднегодовые темпы роста в первое двадцатилетие были на четверть выше, чем во второе. Таким образом, главный аргумент мондиалистов, который почти все воспринимают как нечто само собой разумеющееся, оказывается ложью - глобализация замедлила темпы экономического роста США. Однако это далеко не все - оказывается, на самом деле разница гораздо сильнее, ибо американская статистика в 1980/90-е годы стала весьма лукавой.Есть весомые основания считать, что официальные статистические органы США весьма существенно занижали уровень инфляции и завышали темпы роста экономики.Главным индикатором инфляции, который к тому же используется в качестве дефлятора ВВП, является индекс потребительских цен. Состав "корзины товаров", по которой он рассчитывается, практически не претерпел изменений за последние несколько десятилетий, в то время как структура американской экономики в корне изменилась. США раньше остальных стран вступили в эпоху постиндустриальной экономики - в сфере услуг сейчас занято более 70% всей рабочей силы и создается примерно такая же доля ВВП. В то же время индекс потребительских цен рассчитывается все еще преимущественно по товарам, а не по услугам. Многие американские экономисты указывают, что цены на услуги растут значительно быстрее, чем цены на товары. А за период экономического подъема 1990-х гг. услуги, прежде всего элитные (рестораны, отели, фитнес-центры, спортивные клубы и т. п.), подорожали особенно существенно. Индекс же потребительских цен мало отражает это явление, а потому занижает масштабы инфляции. А кроме того, использование этого индекса в качестве дефлятора ВВП приводит к завышению реальных темпов роста экономики.Но это еще не все. В качестве дефлятора используется даже не индекс потребительских цен (Consumer Price Index) как таковой, а так называемый "основной" или "сердцевинный" индекс потребительских цен (core CPI), то есть индекс цен без учета наиболее волатильных составляющих, а именно без учета энергетической компоненты (зависящей прежде всего от цен на нефть) и продуктов питания. Так, если с сентября 1999 г. по сентябрь 2000 г. рост CPI составил 3.4%, то core CPI вырос только на 2.5%. Так как в качестве дефлятора используется последний показатель, реальный прирост ВВП за этот период окажется завышенным почти на полный процентный пункт.Целый ряд статистических искажений был связан с особенностью американской системы национальных счетов и спецификой расчета ряда макроэкономических индикаторов.Об отличиях в системах национальных счетов и методах расчета ВВП в разных странах мало что известно широкой публике - об этом знают только опытные компаративисты (специалисты по сравнительным экономическим исследованиям). Так, например, лишь США включают в состав ВВП так называемую приписную ренту (арендную плату, которую должны были бы платить владельцы собственных домов и квартир, если бы они жили в снятом жилье, то есть несуществующую арендную плату, которую они как бы "платят" самим себе). Такая методика по сравнению с традиционными методиками, используемыми в остальном мире, приводит к завышению ВВП примерно на 10%.Администрация Клинтона, как никакая другая, явно поощряла креативные способности статистических гениев. Именно в этот период официальные статистические органы для расчета основных макроиндикаторов стали активно применять специфические методики, основанные на использовании так называемых "цепочных" долларов (chained dollars) и "гедонистического индекса цен" (Hedonic Price Index). Странное, хотя и ставшее практически официальным, название последнего индикатора обязано своим происхождением следующим рассуждениям: быстрый прогресс, например, в компьютерных технологиях, сопровождаемый радикальным снижением цен, приводит к тому, что за те же деньги потребитель сегодня может "наслаждаться" значительно большими возможностями, которые ему предоставляет