1. Кто они?

Травма и посттравматический синдром. Практика терапевтической работы (терапевтическое эссе)                                                                                                              Елена Петрова Санкт-Петербург                                                                                                                         июль 2004 – ноябрь 2004                                                                            Об авторе.  Елена Петрова, гештальттерапевт, тренер МГИ,  живет в С-Петербурге.                                                                          ^ Контактный телефон (812) 3149038,  моб 8-921- 9086944 Эл почта lpetrova@ pisem.net                                                                         Сайт (Мастерская гештальта Елены Петровой) www.gestalt.sp.ru                                                                          ^ Материал предлагается для предварительного обсуждения    Содержание  Тема 1. Кто они? Странные и приятные люди. Как же им живется «изнутри?» Почему они так себя ведут? Что  терапевту с таким людьми делать?  ^ Тема 2. Информационный базис терапевта. В каких ситуациях может возникнуть травма? В каких областях может быть травма. Три области коммуникации. Что может стать травмирующим? Виды и формы травмирующих ситуаций. Травма физическая. Пример травмы нарушения ритуала Травма изменения окружения  ^ Тема 3. Что такое «травма». Что такое травма и работа с травмой в парадигме гештальтподхода? Чем отличается «незавершенная ситуация» от ПТСР? О соотношениях «незавершенного действия» и  «травмы». Травма, насилие, стресс. Насилие. Заметки для наблюдательного консультанта.  ^ Тема 4: Травма и социум Агрессия по отношению к травматику. Социальное воспроизведение травмы. Травма и бытовая логика. Всегда ли серьезные события будут поводом для ПТСР? Травмы раннего детства.  ^ Тема 5: Общая тактика терапевта. Тревога. Различие проявлений тревоги при ПТСР и неврозе. Некоторые наблюдаемые феномены. Регрессия при травме Функция ярости Ярость и тактики терапии. Ярость и тело Расщепление. Реальность, которой мы доверяли Утрата и травма. Нарциссическая травма «Толстые границы». Травма и жизнь. Ситуативная диагностика. Сигналы для  терапевта.  Пример работы из практики. Этична ли агрессия к обидчику в эксперименте с травмой? Пример работы с обращенной агрессией. Оперативная  помощь при актуальном травмирующем событии. Профилактика ПТСР. Пример реабилитирующей работы с травмой отношений. Функции СЕЛФ и работа с травмой Может ли мелочная физическая травма быть поводом для ПТСР? Ярость. Работа с телом. Примеры из сессии. Работа с яростью Сотрудничество клиента и терапевта. Тактики помощи, работа с телом и  поиск векторов прерванной активности.  Порядок работы при ПТСР.  ^ Тема 6. Замечания по специфике работы Обида. Прощение. Контрпереносы. Чувства к травматику. Замечания о позиции терапевта в сессии с травмой. Выбирать форму обратных  связей? Результаты работы.   Приложение 1  «травма и ПТСР: определение терминов».               Вместо предисловия  Это эссе посвящено практике краткосрочной работы с психологической  травмой. Возможно, представленные материалы будут полезны тем психотерапевтам, кто работает с клиентами, находящимися в острых ситуациях кризиса.Вероятно, материал будет полезен и тем терапевтам, кто работает  с травмой в рамках краткосрочной терапии (до 15 сессий). В статье найдется место обсуждению тактики и стратегии ведения сессии, посвященной травмирующему эпизоду, в рамках долгосрочной терапии.Рассматривается разница между разными видами и формами терапевтической работы с клиентами, которые находятся в ситуации хронического стресса и фрустрации. Значительная часть материалов посвящена бытовым ситуациям и последствиям психологических травм, которые связаны с переживанием стресса в обыденных житейских ситуациях( семья, работа, отдых). Кроме того, будут предложены  тактики работы с людьми, имеющими выраженные черты посттравматического синдрома (ПТСР). Это люди, находившиеся в зоне стихийных бедствий, те, кто пострадал в ДТП или перенес насилие, испытывающие  хронические физические страдания.        Заметки и наблюдения не претендуют на полноту картины, отражают практический опыт автора и построены на материалах семинаров по тактикам терапевтической помощи в ситуациях травмы, которые были проведены автором в 2003-2004 годах. В работе использованы стенограммы фрагментов сессий. По всем случаям, прямо или косвенно упомянутым в данном эссе, автором было получено согласие клиентов на публикацию. Имена клиентов изменены.^ Автор надеется на благосклонное внимание коллег и творческие замечания.                                                 Тема 1. Кто они?  Странные и приятные люди.          Эти люди вежливые и приятные. Они легко вступают в формальный контакт. Улыбаются. Их легко заметить среди участников психологических тренингов, потому что эти люди легко могут предложить себя для экспериментов, могут стать клиентами, выйти работать на «горячий стул» по первому предложению ведущего, не уделяя внимания ориентации в обстановке, среди мало знакомых людей. Они готовы к психологическому риску. В присутствии незнакомых или малознакомых людей они свободно раскрывают всю глубину чувства или личную информацию         Окружающие, правда, считают, что эти люди со странностями, что в общении они слишком  легко часто нарушают психологические границы.  Что свои собственные психологические границы они тоже берегут слабо, и из-за этого с ними часто «не так уж просто по жизни». Что эти люди непредсказуемы.        Кроме того, эти странные люди бывают порой непредсказуемыми для окружающих. Например, в привычной обстановке они некоторое время сохраняют спокойствие и благовоспитанность, и, вдруг, неожиданно для себя и неясно по контексту для окружающих, их эмоциональное состояние меняется, они проявляют либо ярость, либо «выпадают» из ситуации. В такие моменты они могут стать жестко и немотивированно атакующими. В обычной жизни эти люди, тем не менее, воспринимаются как сдержанные, социальные, покладистые, «приятные». Они  много и вежливо улыбаются,  не склонные к конфликтам, иногда даже кажется, что им немного не хватает силы личности и душевной открытости. О них говорят, что они не могут устанавливать отношения «средней дистанции» в общении с людьми, и сами часто соглашаются с замечанием, что у них все получается «либо слишком близко, либо слишком далеко». К сожалению, признание этой своей особенности, сделанные на сессии в присутствии терапевта или в беседе с просто внимательным человеком мало помогают человеку в плане изменения стиля поведения. У него действительно не совсем получается привычное «для всех» легкое общение на «средней» дистанции. Поэтому они чувствуют себя немного чужаками.       Это такой  вежливый человек, он старается быть «как все», его считают «очень милым», он какое-то время умеет вежливо и старательно поддерживать «отношения средней зоны».  Но главная трудность, которую такой человек испытывает в коммуникации, - это трудность  в установлении близких отношений. Консультанты-психологи легко поставят им диагноз – «страх близких отношений». Если все-таки ему удается «приблизится», он строит отношения как-то неумело. Со стороны кажется, что он проявляется в отношениях суховато, странновато, без открытости и искренности, проявляет мало спонтанности и теплоты чувства.              В ответственных ситуациях, в ситуациях, где есть эмоциональное напряжение, эти люди вдруг неожиданно для окружающих занимают слишком «детскую» позицию. «Детская» позиция проявляется в том, что они чувствуют «детские» чувства: обиду, страх; или соматизируются, заболевают и «выпадают из контакта». Или начинают проявлять «детские"  чувства:  обиду, страх. Или соматизируются и «выпадают из контакта».           Парадоксально, но в экстремальных ситуациях они неожиданно успокаиваются. Неожиданно успокаиваются, когда  участвуют в экстремальных ситуациях.  «А он, несчастный, ищет бури, как будто в буре есть покой». Эти известные слова романтического поэта написаны именно о них. Многие говорят о них, О таких людях можно сказать, что это люди отчужденные, с «какой-то тайной», что они «дистанцируются», что они отчуждаются и странно устанавливают контакт. Часто о них говорят  Бытует мнение, что они жестко конкурируют и не могут проявить эмпатии. В ситуации конкуренции бывают бесчувственны, необоснованно жестоки, неожиданно проявляют ярость. Иногда в конкуренции неожиданно жестоки и проявляют ярость.  Или бесчувственность. Иногда заметно, что они мало способны к состраданию. В ситуации, когда рядом с ними человек испытывает душевную или физическую боль, как-то «напрягаются», хотя умеют понимать распознавать силу чувств  другого. Вдумчивые наблюдатели говорят о таких людях, что Есть хорошо узнаваемые личностные и социальные приметы, которые позволяют отличить таких людей от «всех остальных». Например, это могут быть мужчины, которые в профессиональной активности ищут ситуаций, где есть риск для жизни. Они поступают на службу в органы МВД, занимаются экстремальными видами спорта. Женщины, такого типа, наоборот, могут постоянно занимать выбирать позицию «жертвы», выбирать мужей с садистическими наклонностями, или профессии с низким социальным статусом.  ^ Как же им живется «изнутри?»           Как это изнутри. Попробуем представить, как  это видится, чувствуется, осознается изнутри.  Наверное, наиболее постоянное чувство, сопровождающее человека по жизни – это переживание отчуждения. Человек переживает что-то, что он может передать словами: «Во мне есть что-то что, я сам не знаю. И это что-то, с чем я не имею контакта». Человек может сам удивляться своим неожиданным переживаниям приступов  «ярости» и даже считать их ценными. Он может и свою холодность, «заледенелость» считать ценностью. Что-то типа «сохранять хлад духа в жарком бою. Дистанцированность и неполное понимание чувств других может ощущаться ими как «нормальное», поскольку им не знакомо другое чувствование, но может и беспокоить как некая «инаковость», непохожесть. Поэтому чувства и поступки других людей - это предмет анализа. Заметим, что это иногда является идеальной мотивацией для поступления на психологический факультет. Чувство отделенности, печаль, рефлексивность – вот черты, которые часто можно заметить в поведении этих людей. Они  готовы помогать, так как сами нуждаются в помощи. Они часто выглядят грустными. И их отдаленность от других людей служит основанием для того, чтобы оказывать помощь. Это переживание отделенности сильно вовлекает человека, и иногда такие люди это переживание могут описать, обозначить словами. Подчас, они говорят о себе - «я инопланетянин», или «меня подкинули в детстве». Чувство отделенности и изоляции может быть спроецированным, быть перенесенными вовне. Проекция дает основание для того, чтобы чувствовать: «меня отвергают». Иногда это переживание чуждости и грусти становится  доминирующим. Типа  «я тут чужой», «они все радуются, но это не совсем про меня». Иногда они себя считают «психами», так как знают, что в них что-то есть «ненормальное». Это могут быть вспышки ярости, или подавление чего-то, или чрезмерный самоконтроль. Тема о том  Их беспокоит то, что они не могут раскрыться до конца и до конца быть понятыми другими людьми. Что что-то в  них не дает возможности и просто пути для того к близости, с тем человеком, кто проявляет нежность. И не ошибается!            Иногда отмечает в глубине себя ярость. Эта ярость проявляется в отношениях с терапевтом в ситуациях, когда есть шанс на близость. При этом точно не может различить, на кого ярость. И часто он  не может идентифицировать потребность, которая является базой для раздражения. Заметим, что человек часто не может различить ярость, называя ее раздражительностью. Он буквально может впасть в отчаяние, если спросить его: «На кого ты злишься?»           Трудность диагностики заключается в том, что эпизоды ярости могут наблюдаться у людей  с патологией характера. В последнем случае ярость не есть последствие конкретного события, а просто проявление привычного типа реагирования.  ^ Почему они так себя ведут?               Итак, каковы же причины такого странного явления? Можно ли им помочь?             Они ведут себя так потому что, возможно, у них наблюдается последствие ранее пережитой травмы. Что-то произошло в прошлом, что побудило человека так сложно устроить свою психику. Человек, находясь в отношениях с близкими людьми, попадая в ситуацию сильного психологического травмирования, вынужден таким образом  сохранять свою целостность в условиях слишком сильной перегрузки и спасать ЭГО от угрозы разрушения,  которая имела место в эпизоде отношений при произошедшем сильном эпизоде травмирования. И именно эта сложная структура поддерживает изнутри такое странное нарушение процесса и формы контакта. Задача терапии – восстановление процесса контакта, и тогда человек почувствует, что «все встало на свои места и все станет хорошо». Скажем пока кратко: если в результате проработки травмы в душе человека  восстановится  естественность эмоций, свобода и целостность  и спонтанность контакта с миром, это легко заметит и сам человек, и его окружение. Что же делать мишенью в терапии? Терапевт, прежде всего, может вспомнить известный факт что при ситуации травмирования происходит расщепление души как будто бы на три части. Этот факт был описан психоаналитиками еще в начале ХХ века (Фрейд, Ференци и другие). Эти три зоны образуют как будто бы изолированные структуры, своего рода острова в психической жизни человека. Они функционируют каждый отдельно и противодействуют попыткам интеграции. Это:          "замерзание", застывание и изоляция эпизода травмирования,           регрессия в защиту (часто это ярость),           холод ума той части  личности, которая «решила забыть о чувствах» и сохранить спокойствие и бесчувственность ради выживания. Мишенью терапевта будут все три области, но, прежде всего, требуется восстановить подвижность и душевную свободу в области «замерзания». Нет смысла атаковать приступы ярости (инфантильный вариант защиты) или душевную холодность и «разумность». Так как эти способы поведения вынужденные. Если восстановится спонтанность, тогда излишняя холодность ума и странные приступы ярости сами станут воспоминанием.  ^ Что же терапевту с таким людьми делать?   Конечно, «в лоб» прямым объяснением ситуации клиенту не помочь. Если просто сказать такому человеку, как он себя ведет, это только травмирует его. Потому что у такого странного явления есть глубинная причина. Наверное, каждый имеет опыт попытки давать советы таким «странным людям». Один из вариантов такого совета: стараться тренироваться «быть как все».  Но замечено, что при выработке «полезных коммуникативных навыков» или «способности к контакту» такой человек становится все более печальным. И все боле чувствует свою отчужденность.  Как будто бы есть некоторый внутренний монолог типа: «Вы говорите, что со мной тепло, и говорите о хорошем контакте со мной, а я чувствую ярость, что могу помочь и в то же время печаль о том, что что-то главное проходит мимо меня». В других случаях, сообщение человеку-«травматику» того, что он «не поддерживает контакты» воспринимается им как болезненное напоминание, что он некомпетентен, «не как все» и, короче говоря, просто «инвалид», что он какой-то «неправильный». Конечно, ему это неприятно, и он как социально послушный человек пытается исправить ситуацию, стараясь «быть как все». Иногда, наоборот, такой человек старается стать более успешным за счет общего повышения своей активности: «увеличивай агрессию и все будет хорошо!». «Забудь о себе, и выполняй функцию». Есть даже известный эффект использования энергии травмы. Такой человек как будто бы имеет вечный двигатель внутри своей души. Но для его душевного состояния все это как-то бесполезно. Чтобы помочь такому человеку, надо понять механизм его внутренней жизни. Надо сделать попытку открыть карты. Это люди, которые в свое время пережили серьезный травмирующий опыт и не вполне целостно вышли из этого опыта. Такой человек действительно может быть очень успешен. Послушный ребенок понравится взрослым, так как в будущем он станет серьезным и будет все хорошо понимать. Только наблюдательные люди замечают, что такие люди с годами становятся трагически печальными, депрессивными  и теряют энергию. Наверное, мы не можем рассчитывать на дальнейшее усиление роли «умной» части. Она и так перегружена и слишком много берет на себя. Наверное, надо как-то восстановить «замороженные» фрагменты, но как? Ведь если просто обратиться к ним, человек испытает ту же замороженность чувств. Значит, есть  какая-то тайна в той части переживаний, где собирается энергия, которая фокусируется вокруг «регрессивной защиты». Вроде бы она бесполезна и безадресна, и в тоже время что-то блокирует. По поводу этой тайны будет написано позднее. Отметим пока, что временный сброс ярости через тело дает облегчение, но ненадолго. Надо делать что-то более серьезное. И еще заметим, что в ситуации сильного стресса такая стратегия «расщепления»: частичная регрессия в сочетании с «отщеплением части личности» сама по себе полезна. Это спасает человека от чрезмерной перегрузки, которая могла бы привести к спутанности и даже дезориентации чувств.    Тема 2. Информационный базис терапевта.^   В каких ситуациях может возникнуть травма?   Не всякая сложная пережитая ситуация является травмирующей. Иногда  напряженная для человека ситуация, впечатляющая по уровню чувств, фактически является для него испытанием. После завершения ситуации наблюдатель может отметить, что процесс пройден без прерываний, целостность личности сохранена. Ситуация  полностью переработанная. Сильные чувства, стресс и в результате вполне законченная по форме и по процессу, завершенная ситуация. А может произойти нечто, и в результате травма (ПТСР). Терапевту стоит иметь представление о том, что и как может произойти с человеком в каждом из этих эпизодов. Это знание может оказаться полезным для того, чтобы точнее определить возможные места напряжения  при разборе и реконструкции травмирующей ситуации.   Три области коммуникации.   Для начала давайте вспомним, что есть три области, в которых человек организовывает свою коммуникацию. Области, с которыми организован контакт. Обобщая, стоит выделить три зоны адаптации. Физический мир, мир отношений и чувств, мир социальных связей. И близко к ним расположенны три области ценностей, на которые ориентирован человек. Все эти ценности определяются субъективными потребностями, ценности, связанные с ориентацией в мире знаковых  систем и культурных кодов (принадлежность субъекта к культурной группе), эти ценности, которые связаны со способом ориентации в социальной группе.   Таблица "три зоны ориентации".   Физический мир «Я» - как предметно-пространственный объект в мире предметов. Мое тело. Нарушение доверия и баланса отношений с миром физическим. Мир отношений и чувств (доверие, любовь, отношения) Мои чувства и мое поведение Нарушение доверия к близкому человеку, нарциссическая травма (?) Мир социальных связей «Социальный договор». Отношения в группе людей Мои социальные роли и поведение в социальном пространстве. Функции. «Мир людей и их взаимообязательства»"Я как человек" Нарушение доверия к лояльности и правилам мира действий и ролей            Первая и самая очевидная зона, к которой относятся эти ценностей –  это мир физический. Тот самый мир предметов, в котором мы приспособлены существовать и сами являемся одним из предметов. На нас действуют те же самые силы, которые действуют на остальные объекты. Например, сила тяжести. Или законы Ньютона. В этой области (или близко к ней) мы, как наблюдатели, найдем законы поведения человека, которые близки к простой диаде: «стимул-реакция». Именно так, в соответствии с идеями бихевиористов, действует человек. В 50-х годах казалось, что человек стремится к лучшему самочувствию или к комфорту, запоминает удачные варианты, отвергает или избегает того, что в прошлом принесло ему неудобство.  ^ Что может стать травмирующим?   В  перспективе работы психотерапевта это может быть любая ситуация, в которой субъект потерял свободу манипулирования. Такое определение несколько расширено по сравнению с медицинским определением «травмы». В медицинском варианте предлагается считать травмирующими ситуации, в которых есть угроза витальности человека, то есть угроза его жизни. В перспективе психологической жизни мы видим, что феномен ПТС может быть вызван событиями чисто «психическими», то есть находящимися в области внутренней, душевной жизни, или в области  отношений. Например, травмирующей может оказаться ситуация когнитивного диссонанса. В общем, травмирующей может стать всякая ситуация, в которой разрушаются границы психические или  физические. После ситуации травмы  происходит изменение всей системы коммуникации. Ситуация «здесь и теперь» структурируется  с учетом ранее пережитой травмы.  Виды и формы травмирующих ситуаций.   Виды травмирующих ситуаций, после которых мы можем ожидать феномена ПТСР в явной или в ослабленной форме, могут иметь как «объективный» характер, так и казаться сугубо интрапсихическими и индивидуальными. На практике, в методическом отношении,  в плане типа процесса травмирования, выделяют:          травмы физического типа (ситуации, затрагивающие тело человека, и его физический мир),          травмы нарциссического типа (зона отношений с другими людьми и формирования ЭГО),          травмы, касающиеся системы социальных отношений.^ По содержанию травмирующие ситуации могут быть эпизодами социального или физического насилия, эпизоды резкой смены жизненной ситуации, эпизоды стихийных бедствий, политических перемен и прочее. Общий принцип понимания ситуации травмирования с точки зрения методологии гештальтподхода - это ситуация «нарушения границ». Причем такого нарушения, которое не было скомпенсировано после прекращения действия внешнего стимула. Наиболее понятны и чаще всего рассматриваются в медицинской практике ситуации внешнего воздействия на человека, в которых была затронута витальность. Примером таких ситуаций может быть пожар, стихийное бедствие, автомобильная катастрофа, террористический акт. В этих ситуациях нарушена «целостность физических границ». Как последствия мы можем ожидать: неожиданно возникающие моменты паники, депрессивные проявления, феномен подавленной ярости и беспомощности.                                                                                                                                                                                                                                                 Более сложны ситуации так называемой нарциссической травмы. Это травма затрагивает область самоидентичности: «я не могу доверять миру и быть свободным в нем в аспекте своей самоидентичности. Я не нужен миру!». Эти ситуации затрагивают внутреннюю целостность субъекта, ставят в символическом смысле под вопрос саму возможность его не физического, а душевного существования в мире. Безопасность нарушается в аспекте самоидентичности. Такая травма чаще всего относится к возрасту 3-7 лет, и ее содержание состоит в том, что близкий человек или окружающая среда транслируют что-то вроде: «ты как идентичность не существуешь, нужна только твоя функция». Если подобное послание делается в возрасте формирования социального представления ребенка о себе (ребенок понимает себя через другого, через отражение в другом в диалоге), то такое послание запечатлевается в душе ребенка, может быть обобщено  и сформулировано так: «если меня не видят, следовательно, меня нет!» Такие травмы описаны для одаренных детей: «я тебя люблю, потому что ты талантлив!». Последствия такой травмы (как правило, это не одно событие, а хроническая психотравмирующая ситуация) в том, что человек склонен к депрессиям, затрудняется устанавливать близкие отношения, имеет тенденцию к созависимости. Такой человек часто жалуется на то, что «не хватает тепла от мира, что-то мир не дает, важное, в чем я нуждаюсь, ощущение обиды, которая не имеет адреса, и раздражительная бесчувственность, трудность встречи с собственными чувствам, и отсутствие переносимости чужих чувств, отсутствие сострадания, которое может граничить с жестокостью». Третий вид травмирования, который часто встречается в клинической практике, это травмы отношений. Иначе этот феномен можно назвать «травма пустого места». В системном смысле слова это выглядит как фрустрация ожиданий субъекта относительно целостности и комплиментарности системы социальных отношений. С некоторой степенью свободы можно сравнить все три вида травмирующих ситуаций и найти в них общие закономерности, проявляющиеся на системном уровне. Во всех трех случаях мы имеем дело с разрушением «доверия субъекта к системе». Перед нами как будто бы три различных системы и три разных формы доверия. Заметим, что в реальной ситуации мы часто наблюдаем смешение нескольких форм, что не мешает, не препятствует им действовать каждой по своему собственному механизму. В первом случае для субъекта такой системой является физическая целостность его собственного тела и (или) целостность  физического мира («нарушение доверия к физическому миру» в ситуации физической катастрофы и угрозы витальности). Во втором случае для субъекта это динамическая характеристика целостности цикла активности (попал в ситуацию «нарушение доверия к своей собственной свободе активности» и свободе в интеракциях в ситуации, когда субъект не смог защитить себя, остановил свою ярость или эта ярость была недостаточно эффективна). В третьем случае нарушена целостность картины социального мира, мира, параллельного миру физическому. Этот мир представлен как система ролевых отношений и связей в социальной группе. Нарушение происходит из-за того, что на месте ожидаемой или подразумеваемой реакции находиться «дырка», пропуск или реакции совсем из другой системы. Рассматривая эту картину, мы можем представить, какой ужас и одиночество или, как минимум, растерянность и «нарушение доверия к социальным отношениям» должен пережить субъект, в ситуации, когда система «не выполняет каких-то действий, которые имплицитно приписываются ей правилами, в которых существует субъект. Иногда это выглядит как «травма нарушения ожидания помощи»: «Я не могу доверять системе отношений между людьми», «У меня нет свободы в том, чтобы взаимодействовать с людьми и устанавливать с ними отношения», «Я бесправен», «Я чужой, подкинутый ребенок!». Примером фрустрации третьего типа может быть ситуация, в которой есть третий человек, или в которой есть мысленный собеседник. Пример мысленного собеседника: девушка не решается защитить себя от агрессии другой девушки, так как «я не должна причинять ей боль, а если я начну защищаться, ей будет физически больно!». Этот пример условно можно было бы свести к интроекту –  «не причиняй боли», скорее всего, здесь задета ценность «сохранение физической целостности другого» и задето ожидание, что в коммуникационных ситуациях второй человек будет поддерживать эту ценность. Такая «социальная травмированность» часто соседствует с физической травмированностью, если событие происходит при явном или косвенном участи других лиц.  Например, физическое насилие совершается в присутствии третьего лица, относительно которого жертва будет предполагать,  что это лицо окажет ему помощь. Некоторые известные педагогические системы создают предпосылки для травмы. Например, условия для травмы создает воспитание детей по доктору Споку. Можно выделить эти ситуации как частный случай ситуаций, в которых травмирование имеет место в области общих коммуникационных схем. Последствия такого травмирования обширны. Человек опасается требовать чего-то для себя или его требование носит слишком навязчиво инфантильный или агрессивный характер. Чувствует себя «инопланетянином, чужаком», отвергаемым. Он постоянно нуждается в подкреплении  сообщениями о том, что он существует, причем эти сообщения он должен получать извне. Он не в состоянии установить отношения по собственной инициативе. Помощь в таких ситуациях – восстановление картины социальных объектов на момент травмирования, и восстановление векторов социальной коммуникации. Травма отношений похожа на нарциссическую травму, иногда их относят к общему типу. Похожесть определяется тем, что факт травмирования имеет место именно из-за действия (или чаще не-действия) других людей. Ярость и активность субъекта не могут быть инструментом для разрешения композиции в сторону свободы манипулирования. Нужно вмешательство третьего лица, который бы изменил поведение окружающих. Например, этой третьей фигурой может быть не человек, а «идеальный объект».  Травма физическая.          Катастрофы, автомобильные  инциденты, физические катастрофы, иногда медицинские процедуры, стихийные бедствия. Это "системная поломка",  в отличие от поражения, которое имеет место при насилии, как метафорически назвал один клиент. Эмоций в тот момент не помню. Картина мира в момент получения травмы изменилась. Разрушилась старая, « а теперь рука болит, и это как-то влияет на голову». Стратегическая цель терапии - восстановить свободу манипулирования в микроэпизоде, который находят в пределах травматического эпизода.  ^ Пример травмы нарушения ритуала   Мама до 4,5 лет соблюдала ритуал: целовала сына на ночь. Этот ритуал был придуман ею в период, когда она развелась с отцом мальчика и переносила часть нежности с мужа на сына. В один прекрасный день она решила (по совету своей подруги), что такое нежное обращение с сыном слишком сексуально, к тому же, в это время у нее появился новый мужчина, будущий отчим мальчика. Поэтому она без предупреждения сообщила сыну, что сегодня и впредь поцелуев не будет, и ушла, оставив сына в недоумении и растерянности. Мы не будем обсуждать очевидную истину о значении ритуалов и важности прогнозируемости ситуации в жизни ребенка. Уже во взрослом состоянии клиент трактовал этот эпизод с разных сторон, но в основном, как признак «моей собственной испорченности». Детская ситуация стала своеобразной опорной метафорой для дальнейшей жизни. Такой рисунок отношений который сложился в эпизоде, оказался удивительно похож по ассоциации на многие жизненные ситуации. Опасаясь отвержения, клиент был слишком назойлив в общении. И в то же время проявлял  неуклюжесть и дезориентированность при попытке определить мотивы и цели второго человека или группы.  ^ Травма изменения окружения   Для ребенка дошкольного возраста существенно сохранение окружающей среды, как поддерживающего континуума. Изменение окружения становится источником фрустрации, требует затрат душевных сил на адаптацию, и дает повод для психологической травмы. Например, процедура отделения от родителей и помещения в больницу, передача ребенка новому ухаживающему лицу и так далее. В сущности, любое изменение ситуации окружения в детстве является источником стресса и может стать поводом для травмы. Обращаем внимание на то, что в данном случае мы разделяем явление фрустрации и стресса и явление травмы как события, давшего основание для ПТСР. Хроническая фрустрация становится поводом и базисом для устойчивых характерологических паттернов, может оказать серьезное и долгосрочное влияние на формирование патологических черт характера, но при этом не всегда становится поводом и основанием для феномена, рассматриваемого в данном тексте (о патологии характера, его источниках и терапии характеров см. аналитическую литературу, в том числе Джонсон «Психотерапия характера»). Правда, в ситуации госпитализации не всякое событие может стать источником травмирования. Поэтому надо разбирать такие ситуации детально. Пример из опыта консультанта. Девочку 4 лет надо было поместить в больницу. Девочка сопротивлялась, когда ее уводили из дома, плакала и просила маму: «Не надо меня в больницу!». Эта сценка осталась в памяти родственников. Мама обманула девочку: сказала ей, что сейчас вернется, а сама  ушла домой. Сильный стресс, пережитый ребенком, был основанием для развития ПТСР. Терапевтическая работа была проведена в 25-летнем возрасте, и чувства, которые вспомнились при обсуждении ситуации, были вполне свежими. При обсуждении, важным пунктом была идея о том, что в ситуации реально имел место конфликт интересов девочки («хочу быть с мамой») и мамы («надо оставить ребенка в больнице»). Травмирующим, по сути композиции отношений, был не столько сам факт оставления в больнице. Это был сильный стресс, который потом сменился адаптацией. Травмирование было результатом фрустрации в коммуникации. Это кажется удивительным для здравого смысла, но многолетнее напряжение создала именно особенность коммуникации.  Мама избежала неприятных чувств в эпизоде, когда ей надо было сказать девочке: «Ты остаешься здесь, и в больнице будешь находиться некоторое время. А я буду тебя любить на расстоянии!» Такое сообщение (или что-то в этом роде) создали бы основу душевного спокойствия девочки.  Конечно, дочка, скорее всего, вцепилась бы в маму с криком: «Мамочка, возьми меня с собой!». Женщине надо было бы найти душевные силы и встретиться с этой силой чувства ребенка, и дать послание о стабильности. Возможно, ей самой в этот момент не хватило поддержки. В результате она избегла прямой конфронтации и создала в композиции отношений разрушающий эпизод «предательства». Не страдания от пребывания в больнице, а эпизод «предательства и разрушения картины мира» создал эпизод травмирования. Нарушение со стороны мамы в композиции было достаточно ясным - мама сказала девочке: пойди и принеси мне игрушку, а когда девочка вернулась, мамы не было, не дождалась. В чем же тут дело? А в том, что маленькая  девочка оторвалась от мамы в физическом пространстве, выполняя приказ (просьбу), тем самым проявила сознательную регуляцию, лояльность системе отношений, а мама обманула. Сошлемся на высказывание авторитета. По наблюдению Джонсона («Психотерапия характера»), отделение как событие дает основание для невроза. Утраты в детстве дают основания для психоза.  Тема 3. Что такое «травма».  ^ Что такое травма и работа с травмой в парадигме гештальтподхода?   Часто спрашивают, а как же можно определить, что такое травма. Мы на практике психологического консультирования, говорим о том, что «травма» - это феномен, который консультант наблюдает у клиента в ситуации встречи. Это некоторое специальное переживание и некоторый способ организации жизни, который имеет место через некоторое время после участия человека во фрустрирующих событиях, которые создали стресс. И стресс этот сохранил свое влияние через достаточно большой промежуток времени после события. Не стоит говорить  о ПТСР, если человек пережил сильный стресс и говорит о полученном опыте с силой чувств, эмоциями и протестом. В этом случае, скорее всего, мы имее