ПРИНЦИП СИММЕТРИИ В НАУКЕ И ФИЛОСОФИИ1. Будущий историк мысли, несомненно, отметит наше время как эпоху исключительного и давно небывалого изменения и углубления человеческого сознания. Для нас, натуралистов, развитие мысли в ходе времени неизбежно представляется такой же частью изменения природы во времени, какой является эволюция химических элементов, космических тел, животных и растительных форм, – это столь же научно закономерный процесс, ничем не отличающийся от других естественных процессов. Огромный рост человеческого сознания, интенсивное его проникновение в окружающее, какое переживается в настоящее время, есть столь же мало случайное явление, как всякое другое явление окружающей нас природы. Это есть такой же эмпирический факт, как все прочие эмпирические факты, и так же, как они, [он] может войти в эмпирические обобщения или может получить в отвлеченной форме научное объяснение. Для всякого эмпирика это есть неизбежный логический вывод, непреложность которого доказывается его неразрывной связью со всем вековым эмпирическим опытом человеческого сознания. Натуралист же неизбежно по существу реалист-эмпирик. Поэтому все его представления всегда, если мы станем в них вдумываться и подвергать их логическому анализу, окажутся в самом основании своем далеко выходящими за пределы так называемых законов природы, математических и логически рационалистических формул, в каких нам представляется окружающий нас мир. Между его пониманием и чувством природы и всяким рационалистическим ее построением, неизбежным для всякого последовательного философа, существует непереходимая грань. Стоя на почве научного охвата природы, натуралист по существу в своих суждениях стоит бессознательно на почве, далеко превышающей современные достижения научной мысли, выражающиеся в так называемых научных объяснениях – причинах и следствиях, в математических образах и формулах. Основа его научной действенной мысли превышает даже и высказанные, научно принятые аксиомы и принципы природы. На его мировоззрение и вытекающие из него его суждения – раз он не теряет связи с окружающей его бесконечной и безначальной природой и не замыкается в узкие пределы, ограниченные научными гипотезами и математическими схемами, т. е. остается тем, чем должен быть натуралист – эмпириком, – бессознательно и независимо от его воли влияет большее целое, чем то, которое в данный момент охвачено научным мировоззрением. В своей научной работе, в установке научных фактов и их эмпирическом обобщении натуралист неизбежно и всегда связан не только с математическими и логическими достижениями своего времени, но еще, может быть, больше – с тем огромным неизвестным, иррациональным, которое вскроется – и то не целиком – перед человечеством в логической и математической форме только при дальнейшей будущей эволюции его мысли. Конечно, такая связь с будущим очень различна в разное время и в научной работе отдельных ученых. Она тем больше, чем глубже их научное творчество охвачено основами, управляющими достижениями научных фактов. Мы ярко видим ее выражение при изучении жизни и творчества великих творцов нашего научного знания, но оно же неизбежно проникает научную работу всякого самого маленького научного работника, подходящего к научному исканию нас окружающего с искренним порывом и с упорной работой. Всякий натуралист если не знает, то чувствует, что правила установления научного факта только в малой степени сейчас сведены в ясную логическую систему научной и философской мыслью – за пределами логических формул лежит огромная область научного творчества, проявляющаяся в своей основной сущности в установлении новых научных фактов. Мы выражаем эту область, указывая на значение в развитии науки интуиции, научного чувства такта, бессознательного порыва, чувства меры, красоты. Эти и многие другие туманные, очень различные выражения отвечают одному и тому же явлению – невозможности выразить в логических и математических формулах целиком условия установления научного факта, научного открытия. Каждый из нас знает, как неполны и недостаточны, как лишь частично отвечают действительности все логические и математические правила, выработанные многовековой научной и философской работой. Всякая попытка логически определить целиком условия установления – открытия – научного факта, вполне выяснить, что такое факт, научно установленный, и что такое факт или явление, им не являющийся, всегда обречена на неудачу. Изучение истории науки указывает на изменение представлений о научном установлении факта со временем, об эволюции этого понимания и о том, что оно никогда не охватывалось логическими формулами. 2. Обычно эта сторона естествознания забывается и недостаточно учитывается. Это ярко сказывается на том значении, какое сейчас придается научной гипотезе и математическим схемам, превышающим в обычном сознании значение чисто эмпирического знания. Нередко вся история науки представляется как смена гипотез и логических или математических схем об окружающем, с забвением основной работы естествознания, его эмпирической – независимой от логических и математических схем и от научных гипотез – сущности. Обычно забывается, что задачей натуралиста не является только объяснение явлений, нахождение их причины и связи – еще большее значение имеют их описание и классификация. В этом описании и классификации не только гипотезы, но и логические и математические схемы отходят на далекий план и в точной научной работе этого рода, насколько это возможно, не должны учитываться. В сущности в истории естествознания и связанных с ним наук реально имеют наибольшее значение, с точки зрения развития основ научного понимания Космоса, не научные гипотезы и научные теории – как их обычно выдвигают па первое место обзоры истории науки, связывающие ее ход с движением философской мысли в большей мере, чем это существует в действительности. Это значение не принадлежит и охвату науки математическими приемами и представлениями, многим казавшееся еще недавно заветной целью научных стремлений. На первое место выступают, во-первых, эмпирические обобщения, часто неправильно отождествляемые с научными гипотезами, и, во-вторых, медленно, бессознательным эмпирическим путем идущее расширение той логической базы аксиом и основных принципов, на которой строятся и научная гипотеза, и эмпирическое обобщение, и математическая или логическая схема-модель, которыми мы пользуемся в научной работе. Эти сложные, по существу в значительной мере иррациональные – нацело не разлагаемые на математические или логические составные части – научные достижения составляют картину природы, являются основным субстратом научного мировоззрения. Настоящая среда, в которой живет ученый-исследователь, есть среда научных фактов, эмпирических обобщений и основных эмпирически выработанных аксиом и принципов природы. Научное объяснение, математическая схема, механическая модель, значительная часть «законов природы» представляют логические подходы, как бы рационалистическую сетку, которую наш разум набрасывает на сложный, эмпирически научно охваченный Космос. По существу это есть неизбежное орудие нашей научной работы, но в то же время это есть искаженное выражение реальности если мы будем принимать только его во внимание, говоря о науке, научном мировоззрении, научном творчестве. 3. В отличие от ученого для философа в его работе главное значение в достижениях науки имеют как раз эти схематические рационализированные, логические формы выражения действительности. Только благодаря философскому – и математическому – анализу они утончаются и углубляются, принимают новые формы и новую силу проникновения. Эта критическая, вековая работа философской мысли оказывает огромное влияние на научную мысль, но она по существу захватывает только небольшую часть научного знания. Основа научных построений и главное содержание науки – эмпирические факты – остаются в стороне от философской работы; эмпирические обобщения иногда приводятся – почти всегда неудачно – философским мышлением в рационалистическую форму, но большей частью они тоже остаются в стороне от философской мысли. Наоборот, научно принятые аксиомы и основные принципы представляют для философа огромный интерес и являются тем общим полем изучения, которое неизбежно объединяет научную и философскую мысль. Однако они играют резко различную роль в этих двух дисциплинах человеческого сознания. Упрочненные реальным содержанием науки, лежащие всегда и неизбежно в ее основе, они принимаются наукой как факт и обычно мало занимают научную мысль. И наоборот, они напряженно и непрерывно возбуждают философскую мысль и философские искания – составляют главное содержание, играют огромную роль в метафизическом творчестве человечества, являясь основными объектами этого проявления человеческого сознания. 4. ^ Основные положения и аксиомы вырабатываются наукой очень медленно. Проходят целые поколения, прежде чем новые научные открытия, эмпирические обобщения или философский и математический анализ, новые научные гипотезы заставляют ученых сознательно отнестись к этим основным положениям, бессознательно всегда лежащим в основе их научного знания. И точно так же не часто выявляются новые научные принципы или аксиомы, и очень редко входят они в научное мировоззрение. Обычная научная работа идет в установлении научных фактов, подавляющая часть сил и энергии всегда на нее направлена – она составляет основное и главное содержание научного искания. Она сопровождается неизменно за ней следующим установлением научных гипотез, математических и гипотетических построений и моделей, сводящих возможно большую часть научного материала в ту отвлеченную картину научного мировоззрения, которую непрерывно строит наш разум. По сравнению с этой частью научных исканий эмпирические обобщения в общем отходят на второй план, хотя, несомненно, они играют очень большую роль в описательных, отчасти в исторических, отраслях знания. И в общем в научной работе только небольшая часть умственной энергии обычно выпадает на долю установки основных принципов знания. 5. Ход их эволюции, история их возникновения и проникновения в человеческую мысль идут иным путем, чем собирание научных фактов, их гипотетическое объяснение, их эмпирическое обобщение. Очень значительная часть аксиом и основных принципов вошла в сознание человечества в далекие времена сложения научного знания, от которых отсутствуют письменные памятники, и для которых мы не в состоянии сейчас восстановить ход событий. Эмпирическое достижение некоторых из этих основных принципов природы (например, аксиом геометрии) произошло так давно, что было забыто и не осознано. Долгое время эти основные начала природы считались философами за черты строения человеческого разума и отличались от других эмпирических достижений человеческого сознания. Хотя в философских школах и представлениях эти взгляды сохранились до сих пор, едва ли их может признавать ученый, так как для него ясна их неразрывная связь со строением реальной действительности, окружающей природы, и за последние столетия человеческое сознание обогатилось несколькими основными положениями того же характера, возникновение или во всяком случае, выявление которых могло быть исторически осознано. В то же время можно сейчас проследить, как изменялись и уточнялись сами аксиомы геометрии и другие основные принципы [познания] природы под влиянием успехов науки, роста научно установленных фактов и эмпирических обобщений. 6. Задачей моих лекций является выяснение значения и генезиса одного из таких основных принципов понимания Сущего, который сейчас начинает все глубже охватывать научное мировоззрением – принципа симметрии. Время, нами переживаемое, – удивительное. Равное ему по значению в истории человеческой мысли мы должны искать в далекие века, когда слагались наши научные аксиомы и когда в человеческом сознании приняли удобную для научной работы форму такие основные положения, как время, пространство, атомы, материя, движение... Сейчас мы вновь подошли – в области явлений природы – к пересмотру этих основных положений. В великом споре в связи с теорией относительности мы подошли к новым пониманиям – в Космосе – времени, пространства. Произошел перелом глубочайшей важности, еще не дошедший до конца, в наших представлениях об атоме. Наше представление о материи, электричестве, энергии меняется в самых основах. Мир заземного Космоса приобретает формы, далеко по существу оставляющие за собой те, которые были открыты нам введением телескопа в XVII в. и творческой работой В. Гершеля в конце XVIII в. Последствия этой величайшей революции мысли мы сейчас не можем предвидеть, как не могли их предвидеть великие греки, когда они две с половиной тысячи лет тому назад вырабатывали, основываясь на многотысячелетней предыдущей работе поколений мыслителей до них, основы нашего научного современного мировоззрения. И как тогда, так и теперь отражение этой работы мысли должно быть огромно в новой творческой работе человеческого сознания в областях философской и религиозной. Мы видим уже то значение, какое приобретает это изменение основных принципов науки в философии. Правильным кажется нам уже теперь впечатление, что изменение представления о времени, что новое по существу толкование притяжения материальных тел – тяготение – окажется более важным и чувствительным в развитии философской мысли, чем в построениях научной мысли. И уже намечаются новые пути для религиозного творчества в связи с резким изменением научных представлений о материи, которое так быстро совершается на наших глазах, и тем творческим значением жизни и связанного с ней сознания, которое подходит к новой – по существу независимой от старой – телеологии и организованному или организующемуся порядку природы. 7. В этой рушащей старое и создающей новое обстановке входит в человеческое сознание новый принцип природы – принцип симметрии. Его вхождение начинает только чувствоваться, обычно не принимается во внимание, хотя движение мысли, созданное его выявлением, становится все более и более ясным и заметным за последнюю четверть столетия, за истекшие годы XX в. Мы не встречаем на него указаний в обзорах научного движения последнего времени, и он совершенно почти не подвергается философской обработке. В росте понимания природы происходит как бы стихийный процесс, выводы из которого не делаются и следствия из коего не выводятся. И это происходит как раз в ту эпоху, когда человеческая мысль с такой силой, как почти никогда на протяжении тысячелетий ее истории, направлена на пересмотр основных принципов природы, основных научных понятий. Время, пространство, материя, энергия, атом, тяготение, химическое притяжение, жизнь и живое сейчас подвергнуты не только философскому анализу, но получают совершенно во многом новое содержание в их научном понимании. Несомненно, научное внимание в широкой степени направлено к этим основным вопросам. Казалось бы, при этом не могло произойти незаметно вхождение в научную мысль, в научный охват природы нового большого принципа, равноценного с теми, которые горячо обсуждаются в своем значении, – особенно когда этот принцип с ними тесно связан. Между тем бессознательность этого вхождения есть эмпирический факт. И этот факт особенно ярко указывает нам на то, что ход развития человеческой мысли вполне аналогичен естественным процессам, т. е. совершается не по законам человеческой логики, а по своим неведомым и непредвидимым нами путям. 8. Принцип симметрии в XX в. охватил и охватывает все новые области. Из области материи он проник в область энергии, из области кристаллографии, физики твердого вещества он вошел в область химии, в область молекулярных процессов и в физику атома. Нет сомнения, что его проявления мы найдем в еще более далеком от окружающих нас комплексов мире электрона и ему подчинены будут явления квантов. Несомненно и разнообразно им охвачены явления жизни и мирового Космоса. Больше 40 лет тому назад Пьер Кюри в незаконченных работах, прерванных его смертью и открытием радия, впервые указал, что принцип симметрии является основным для всех физических явлений. Он так же необходим для их понимания, как протяжение. Другими словами, что он является таким же по своему значению для физического пространства, каким является измерение для пространства геометрического. Симметрия определяет физическое состояние пространства – état de l'espace. Я не могу здесь не остановиться, чтобы не подчеркнуть часто забываемое значение личности. Безвременная смерть Кюри, в полном расцвете, остановила в этой области работу мысли на десятки лет. Кюри охватил значение симметрии в физических явлениях тогда, когда связь симметрии с фактами физики не сознавалась. Он указал его там, где его не видели. После 1906 г., года смерти Кюри, перед нами открылась огромная новая область фактов, регулируемых симметрией, но не нашлось ума, который бы указал и захотел указать на общее значение этого явления и сделал бы из этих фактов неизбежные научные, а затем и философские выводы. Иное было бы, если бы был жив в эти годы Кюри, так как новые факты явились блестящим подтверждением его предвидения... 9. В научной области благодаря Кюри можно было ожидать и предвидеть вхождение принципа симметрии в объяснение происходящего. Но в области философского мышления мы не имеем и этого. Охват им [принципом симметрии] огромного ряда явлений захватывает философскую мысль почти врасплох. А между тем принцип симметрии не есть новый принцип в природе. Уже более 100 лет назад он проник в науку в современной форме и раскрылся нам в поразительной яркости в одной из наиболее совершенной отраслей физики – в кристаллографии. Новым в науке явилось не выявление принципа симметрии, а выявление его всеобщности. Для того, чтобы дать понятие об этой всеобщности и о необходимости его философского изучения, я остановлюсь на истории его проникновения в науку и на той форме, какую этот принцип в ней принял. После того в другой лекции я постараюсь отметить те мысли, какие являются при попытке выяснить его философское значение.1920 – 1927Оригінал (рукопис) – Архів РАН, ф. 518, оп. 1, сп. 154, арк. 28 – 37. Публікується на основі видання: Вернадский В. И. Философские мысли натуралиста М.: Наука. 1988. – С. 215 – 222.