Содержание: Классические концепции пространства и времени Проблема континуальности и дискретности пространства и времени Классические интерпретации пространства и времени Проблемы реального пространства2. Предпосылки неклассических интерпретаций пространства и времени2.1. Принцип относительности и электродинамика Максвелла.2.2. Принцип относительности и инерциальные системы (Г. Галилей)2.3. Эфир как абсолютная система отсчёта. Опыт Майкельсона – Морли2.4. Принцип относительности и электродинамика МаксвеллаСписок использованной литературы 3347 111113 15 19 :1. Классические концепции пространства и времениПод классическим, следует понимать отношение к пространству и времени, основанное, прежде всего, на «здравом смысле», наглядности и очевидности. Сами по себе эти бесхитростные предпосылки не исключают сложной формализации, основанных на них представлений. Подтверждением чего и являются классические «субстанциальная» и «реляционная» концепции пространства и времени. В то же время в классической формализации этих феноменов постоянно чувствуется эхо традиции, берущей начало ещё в мифологии. Это стремление представить мир в дуалистической форме противопоставления его фундаментальных начал (пространства и времени) и одновременно попытка представить всё существующее (сущее) независимым от этих начал.^ 1.1. Проблема континуальности и дискретности пространства и времени В процессе анализа апорий Зенона Аристотелем было логически строго показано, что включение в концепцию пространства представления о его непрерывности исключает возможность принятия представлений о неделимости времени (и наоборот: из бесконечной делимости времени следует непрерывность пространства). Следовательно, существуют две альтернативные возможности: либо и пространство, и время бесконечно делимы на части (то есть континуальны, непрерывны), либо и то, и другое дискретно, что традиционно понимается как наличие для них принципиального предела (конечности) процесса деления на составные части. С позиций классической (аристотелевской) логики непрерывность и дискретность существуют как противоположности, взаимно исключающие одна другую. В этой ситуации любой исследователь изначально вынужден сделать выбор, с тем, чтобы в дальнейшем строго придерживаться определенных и «неподвижных» рамок выбранной парадигмы* (континуального или дискретного пространства-времени). Сам Аристотель на основе анализа механического движения в пространстве и времени сделал и обосновал свой выбор в пользу континуальности последних. При этом Аристотелем были даны ответы на знаменитые возражения (апории) Зенона, приведены веские аргументы против атомистических взглядов. В результате гипотеза о континуальности, бесконечной делимости вошла в натурфилософские и физические представления о пространстве и времени, оставаясь господствующей до сегодняшнего дня. Лишь к середине ХХ в. в физике начала складываться атмосфера неудовлетворенности традиционными континуальными представлениями, что выразилось в стремлении признать универсальность предельного характера планковских величин длины (l pl) и времени (t pl). Планковская длина приобретает смысл не только предельного размера объекта, но и «кванта» пространства, обеспечивая онтологические основания для попыток создания концептуальных моделей пространства-времени, включающих представления об их дискретности. По-видимому, до последнего времени естественнонаучная основа для включения момента дискретности в концепцию структуры пространства-времени была объективно недостаточно подготовленной, вследствие чего, физика сегодня, по-прежнему, использует континуальные представления, которые в некоторых случаях приводят к некорректным решениям.^ 1.2. Классические интерпретации пространства и времени Наиболее полную и последовательную попытку оторвать время от материи сделал Ньютон. Он назвал его абсолютное, истинное, математическое время, которое «...по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительностью». И пространство у него было точно таким же: абсолютным, истинным и пустым, не связанным ни с предметами, в нем находящимися, ни с их изменениями, ни со временем. Оно было как бы рамкой для мира реальных вещей, и в этом абсолютном пространстве царило абсолютное движение, измеряемое уже известным нам абсолютным временем. Зачем понадобилось творцу теории всемирного тяготения это пространство? Затем, что без него никак не удавалось справиться с движением. Физика XVIII столетия приняла принципы Ньютона и пользовалась ими весьма плодотворно. Единственной деталью, портившей фасад стройного здания, была скорость света. Приходилось считать ее бесконечно большой, так как в пустом пространстве только такой она и могла быть, а наблюдения этого не подтверждали. Ещё в 1675 г. датский астроном Олаус Ремер представил в Парижскую академию наук мемуар «Относительно доказательства движения света». В работе описывались наблюдения за Юпитером и его спутником Ио. Оказывается, в январе Ио появлялась из-за Юпитера на целых 16 минут 36 секунд раньше, чем в июне. Поскольку в июне Земля и Юпитер находились по разные стороны от Солнца, а в январе - по одну сторону, оставалось предположить, что все дело в конечной скорости света. Ему требовалось в каждом случае проходить до Земли иное расстояние. Несложное деление - и Ремер получает первую в истории науки величину скорости света: около 280 тыс. километров в секунду, - превосходный результат, особенно если принять во внимание неточность часов того времени и другие ошибки. Ньютон знал о работе Ремера. Он, безусловно, понимал, что конечная величина скорости света неизбежно влечет за собой некую среду, передающую движение. Пространство, следовательно, связано с предметами, в нем находящимися? Это противоречие Ньютон разрешить не мог, а гипотез он, по собственному выражению, «не измышлял». Следуя линии Демокрита, Ньютон, абсолютизировал пространство и приписал ему внетелесную самостоятельную сущность. Он создал логически завершенную концепцию пространства как пустого вместилища. Тем не менее, дуализм в эту эпоху сохранялся в форме сосуществования параллельно развивавшихся философских направлений, по-разному трактовавших понятие пространства. Пространству механики Ньютона противостояли концепции релятивного пространства (например, Лейбница, характеризовавшего пространство как рядоположенность явлений или отношение их сосуществования). Отрицая субстанциальность пространства, присущую его пониманию в рамках механики Ньютона, Лейбниц отрицал отделение пространства от материи: «если бы не было созданных вещей, то не было бы пространства и времени, следовательно, не было бы действительного пространства». «Я неоднократно подчеркивал, что считаю пространство, так же как и время, чем-то чисто относительным: пространство - порядком сосуществований, а время - порядком последовательностей». Успехи классической механики позволяли физикам XVII-XIX вв. не учитывать доводы критиков ньютоновской концепции абсолютного пространства. Лишь создание специальной и общей теорий относительности внесло существенные коррективы в классическую теорию физического пространства и времени, указав, в частности, на аспект их относительности, на влияние массы, считающейся характеристикой вещественных объектов. Тем не менее, неверным было бы утверждать, что посленьютоновская эра является свидетелем окончательного элиминирования* (устранения) понятия абсолютного пространства из теоретической схемы современной физики эйнштейновской общей теорией относительности, и что позиция Лейбница и Гюйгенса в полемике против Ньютона и Кларка полностью восторжествовала. По собственному свидетельству Эйнштейна, преодоление понятия абсолютного пространства представляет собой «процесс, который, по-видимому, не закончился еще и поныне». Действительно, несмотря на «заклинания» общей теории относительности о том, что метрическое поле исчерпывающим образом определяется свойствами и отношениями тяготеющей материи и энергии, дух ньютонова абсолютного пространства остается неистребимым. Проблема граничных условий в уравнениях поля общей теории относительности приводит к тому, что «материя уже не является источником всеобщей структуры пространства-времени, а только видоизменяет структуру последнего». Как отметил А. М. Мостепаненко: «Делая ретроспективную оценку, можно сказать, что два высказывания: «пространство относительно» и «пространство абсолютно» - представляли собой лишь антиномию, ибо каждое из них могло быть доказано независимо. Ее можно развернуть следующим образом: А. Пространство относительно, обусловлено миром явлений. Мир явлений - необходимое условие существования пространства. Б. Пространство абсолютно. Оно есть необходимое условие существования мира явлений». Ярким примером проявления дуализма современных научных представлений о пространстве является введенное в физику высоких энергий понятие физического вакуума как своеобразной «материализованной» (опредмеченной, овеществленной) пустоты. Вакуум, вмещающий материальные объекты, ничем не отличается от пустого классического пространства, и в то же время ему приписывается ряд чисто субстанциальных свойств (как то: способность быть неограниченным резервуаром различного рода виртуальных микрообъектов). Выражением противоположной точки зрения является геометродинамика Дж. А. Уилера, согласно которой все взаимодействия в природе представляют собой некоторое состояние или аспект пространства и времени.^ 1.3. Проблемы реального пространства В перечень наиболее фундаментальных физических свойств реального пространства следует включить трехмерность, однородность, изотропность. Оно способно играть роль пассивного вместилища для вещества и поля, не оказывающего сопротивления при инерционном движении объектов. Заметим, что с точки зрения современной физики все или почти все из перечисленных метрических свойств носят характер идеализаций: инерционное движение возможно лишь при отсутствии (или при полной компенсации) силовых взаимодействий, изотропность предполагает отсутствие гравитации, а однородность - отсутствие изменяющихся полей и конечных объектов. Получается, что данный набор метрических свойств характеризует пространство «в чистом виде», то есть без существования вещества и поля. Если содержание понятия материи традиционно ограничивать двумя известными видами (веществом и полем), то указанные свойства физического пространства оказываются по отношению к материи внешними. Но такое пространство, оторванное от материи, должно стать голой абстракцией, - чем же в этом случае будут определяться его свойства? «Внематериальное» пространство не должно обладать объективными свойствами, иначе их существование носило бы сверхъестественный характер. Мы в этом случае должны были бы отказаться от попыток обоснования объективности метрических свойств реального пространства. Универсальные законы сохранения не могут быть лишь следствиями усреднения воздействий со стороны хаотически распределенных во Вселенной вещества и поля, поскольку они нарушались бы на длинах и временах меньших, чем характерные масштабы осреднения. Говоря о проблеме изменения расстояний, хотелось отметить следующее: прежде всего, необходимо констатировать, что понятия пространства и времени являются философскими категориями и не определяются в естествознании. Для естественных наук важно уметь определять численные характеристики - расстояния между объектами и длительность процессов, а так же - описывать свойства, доступные экспериментальному изучению. Поэтому дальнейшее исследование этого вопроса будем основывать не на философском, а на естественнонаучном подходе. Рассмотрим проблему измерения расстояний и как производную от неё проблему ограниченности Вселенной. Измерить расстояние между двумя объектами - значит сравнить его с эталонным образцом. До недавнего времени в качестве эталона использовалось тело, сделанное из твердого сплава, геометрическая форма которого слабо изменялась при изменении внешних условий. В качестве единицы длины был выбран метр, отрезок, сравнимый с характерными размерами человеческого тела. Очевидно, что в большинстве случаев эталон не укладывался целое число раз на длине измеряемого отрезка. Оставшаяся часть измерялась при помощи 1/10, 1/100 и т. д. эталона. В принципе считалось, что такую процедуру можно продолжать до бесконечности, в результате чего получалось бы точное значение длины, выражаемое бесконечной десятичной дробью, т. е. вещественным числом. На практике многократное деление исходного эталона было невозможно. Для повышения точности измерения и измерения малых отрезков потребовался эталон существенно меньших размеров, в качестве которого по настоящее время используются стоячие электромагнитные волны оптического диапазона. При измерении расстояний, значительно превышающих 1м, пользоваться эталоном длины вновь оказывается неудобно. Для измерения расстояний, сравнимых с размерами Земли, применяют методы триангуляции (определение большей стороны треугольника по точно измеренной меньшей стороне и двум углам) и радиолокации (измерение времени задержки отраженного сигнала, скорость распространения которого известна, относительно момента передачи). Для расстояний до удаленных звезд и соседних галактик указанные методы оказываются неприменимыми (отраженный радиосигнал оказывается слишком слабым, углы треугольника отличаются на слишком малую величину). На столь больших расстояниях наблюдаемыми оказываются только самосветящиеся объекты (звезды и галактики), расстояния до них оценивается исходя из наблюдаемой яркости. Со времен Ньютона считалось, что окружающий нас мир однороден и не может иметь границ (в противном случае возникал вопрос об их физической природе и о том, «что находится по другую сторону»). Однако, предположение о бесконечности Вселенной, совместно с естественным допущением о равномерном распределении звезд по объему и беспрепятственном распространении света в пространстве, приводил к заведомо абсурдному выводу о бесконечно ярком свечении ночного неба (так называемый парадокс ночного неба, или «парадокс Олберса»). Позднее пришло понимание того, что понятия бесконечности и неограниченности не эквивалентны друг другу (например, шар не имеет границ, но площадь его конечна). В классическом естествознании, занимающимся главным образом описанием макроскопических (сравнимых с размерами человеческого тела) объектов, предполагается, что процедура измерения основных пространственно-временных характеристик (расстояний и длительностей) в принципе может быть выполнена сколь угодно точно и при этом может практически не влиять на измеряемый объект и происходящие с ним процессы.^ 2. Предпосылки неклассических интерпретаций пространства и времени2.1. Принцип относительности и электродинамика Максвелла.Если отвлечься от всех прочих характеристик, то главным в классической интерпретации пространства и времени является абсолютность размеров тел и интервалов времени. Сам по себе этот факт, конечно, не мог стать причиной фундаментального пересмотра характера пространства и времени. Как это было всегда в науке, необходимость пересмотра возникла, во-первых, из-за несовпадения существующих концепций с экспериментальными данными, что проявилось в эксперименте Майкельсона - Морли а, во-вторых, из-за невозможности применения уравнений электродинамики Максвелла и, следовательно, электромагнитных законов в соответствии с нормами галилеевского принципа относительности. То есть оказалось невозможным механически применить законы электродинамики. Возникла необходимость теоретически обосновать мир, в котором законы электродинамики были бы столь же абсолютны, как и законы механики в предыдущем описании мира. Пересмотр характера пространства и времени стал «лишь» следствием решения этой задачи.^ 2.2. Принцип относительности и инерциальные системы (Г. Галилей) В середине XYII века Галилео Галилей в своем знаменитом «Диалоге о двух главнейших системах мира - птолемеевой и коперниканской» для всех известных в его время физических процессов сформулировал фундаментальный принцип – «принцип относительности». Он установил, что, даже используя все известные физические законы, невозможно определить, находимся ли мы в состоянии покоя или в состоянии равномерного прямолинейного движения, то есть движения без толчков, остановок или виражей. Самое большее, на что мы способны - это определить состояние только относительного движения двух объектов (поезда и станции, например). Так происходит потому, что законы физики одинаковы при любой скорости движения поезда; более того, мы проносимся вместе со всей Солнечной системой несколько сотен километров в секунду в космическом пространстве, даже не замечая этого. Принимая указанную точку зрения и относительность движения, мы принимаем так называемый «принцип относительности Галилея». Всякая система отсчета, в которой свободное материальное тело, то есть тело не испытывающее воздействия внешних сил, может находиться в состоянии покоя или равномерного прямолинейного движения называется инерциальной. Если две системы отсчета движутся друг относительно друга равномерно и прямолинейно и если одна из них - инерциальная, то, очевидно, что и вторая будет инерциальной. Таким образом, имеется сколько угодно инерциальных систем отсчета, движущихся относительно друг друга равномерно и прямолинейно. Принцип относительности Галилея утверждает равноправие инерциальных систем отсчета, которое выражается в том, что: а) законы механики в инерциальных системах отсчета одинаковы. Это значит, что уравнение, описывающее некоторый закон механики, будучи выражено через координаты и время любой другой инерциальной системы отсчета, будет иметь один и тот же вид; б) по результатам механических опытов невозможно установить, покоится ли данная система отсчета или движется равномерно и прямолинейно. В силу этого, ни одна из них не может быть выделена как преимущественная, скорости движения которой мог бы быть придан абсолютный смысл. Физический смысл имеет лишь понятие относительной скорости движения систем, так что любую систему можно признать условно неподвижной, а другую - движущейся относительно нее с определенной скоростью; в) уравнения механики инвариантны* (неизменны) по отношению к преобразованиям координат при переходе от одной инерциальной системы отсчета к другой. То есть одно и тоже явление можно описать в двух разных системах отсчета внешне по-разному, но физическая природа явления остается при этом неизменной.^ 2.3. Эфир как абсолютная система отсчёта. Опыт Майкельсона - Морли Гипотезу эфира в научной форме выдвинул Х. Гюйгенс. Он предположил, что пространство наполнено неким веществом - эфиром, и построил, опираясь на эфир, волновую теорию света. Она отлично объяснила множество разных оптических явлений и даже предсказала такие, которые потом были открыты, - словом, оказалась хорошей гипотезой. За одним исключением: эфир пришлось снабдить столь противоречивыми свойствами, что разум отказывался верить. С одной стороны, совершенная бесплотность (дабы не мешать движению планет), а с другой - упругость, в тысячи раз превышающая упругость самой лучшей стали (иначе не будет распространяться с нужной скоростью свет). До поры до времени на эти противоречия закрывали глаза. В конце концов, разве природа обязана быть непременно такой, какой нам хотелось бы её видеть, основываясь на «здравом смысле»? Мало ли открытий, противоречащих этому смыслу, начиная с шарообразности Земли, было сделано наукой? Стоит ли пугаться даже таких взаимоисключающих свойств? Джеймс Клерк Максвелл, например, именно на основе «эфирной» гипотезы создал теорию электромагнитного поля, столь фундаментальную, что ей подчиняются тысячи ранее непонятных явлений. Принятие этого положения означало бы, что эфир должен быть абсолютно неподвижным, и скорость света сможет стать тем «спидометром», который даст наблюдателю ответ на вопрос, движется он без ускорения или стоит на месте. В самом деле: поскольку свет - колебание частиц эфира, любое механическое движение обязано складываться с ним и вычитаться, подчиняясь законам механики. Остается лишь поставить точный опыт и ответить, наконец, на «проклятый вопрос». Классическая физика была уверена, что эфир должен вести себя подобно воздуху, дующему, например, на движущейся открытой платформе. Как может быть иначе? Если эфир неподвижен, то любой движущийся в нём предмет должен встретить эфирный ветер, дующий в противоположном направлении. Свет - волновое движение в неподвижном эфире. На скорость света, измеренную с движущегося предмета, эфирный ветер должен, конечно, влиять. В 1887 американские учёные Альберт Майкельсон и Эдуард Морли провели тщательно выполненный эксперимент по определению эфирного ветра, но ничего не обнаружили. Позже этот эксперимент повторялся и другими экспериментаторами с применением всё более совершенных приборов, но результат всегда был отрицательным. Ученый мир встретил сообщение без восторга. Гипотеза эфира была слишком хорошо разработана, слишком многое объясняла, чтобы от нее так легко отказаться. Не лучше ли как-то её подремонтировать? Наиболее убежденные сторонники эфира сделали попытку придать ему невероятные свойства, чтобы увязать их с результатами опытов, проделанных американскими исследователями. В 1904 году Г. А. Лоренц выступил с основополагающей статьёй «Электромагнитные явления в системе, движущейся со скоростью, меньшей скорости света». В ней он сделал попытку распространить действие принципа относительности на электродинамические процессы. Он исходил из тех соображений, что законы электродинамики должны иметь один и тот же вид во всех равноправных инерциальных системах отсчета. Однако уравнения электродинамики меняют свою форму при галилеевых преобразованиях координат. Г. А. Лоренц искал такие преобразования координат, которые сохраняли бы неизменными уравнения электродинамики. Полученные им формулы удовлетворяли поставленным требованиям, но содержали преобразования не только координат, но и времени, и массы заряженной микрочастицы: масса движущейся частицы и темп течения времени в инерциальных системах отсчета получали зависимость от скорости движения системы относительно скорости света. Парадокс возрастания массы Лоренц пытался преодолеть, приписывая электромагнитному полю двигающегося заряда свойство возрастания инерции, но устоявшийся догмат однородности времени психологически преодолеть не смог. Поэтому преобразование времени он счел фиктивным, а следовательно, все преобразования лишенными физического смысла, утверждая, тем самым, неприменимость принципа относительности к электродинамическим процессам.^ 2.4. Принцип относительности и электродинамика Максвелла Итак, к концу XIX века принцип относительности считался твердо установленным для всех механических процессов, но распространение действия этого принципа на процессы электродинамические встретило определенные затруднения. В классической механике имеет место общеизвестный закон сложения скоростей, согласно которому скорость сложного движения равна сумме (векторной) скоростей, составляющих это движение. Электромагнитная природа света была уже установлена, поэтому оправдано было ожидание, что скорость света будет различна в различных инерциальных системах отсчета. Однако, измерения, произведенные впервые А. Майкельсоном в 1881 году, обнаружили полную независимость скорости света от направления его распространения по отношению к наблюдателю. Последующие проверки носили скорее уточняющий характер величины скорости света, но не изменили вывод А. Майкельсона: скорость света в вакууме постоянна и не зависит от скорости движения источника света или наблюдателя, что, несомненно, означало, с одной стороны, экспериментальное обнаружение фундаментального свойства природы, с другой - неприменимость галилеевого принципа относительности к электродинамическим процессам. Становление теории относительности началось с изучения некоторых вопросов, связанных с оптическими явлениями, происходящими в движущихся средах. Распространённое представление о свете предполагало существование эфира, заполняющего всю Вселенную и проникающего во все тела. Такой эфир играл роль среды, в которой распространялись световые волны. Электромагнитная теория Максвелла несколько ослабила значение роли эфира, так как эта теория не требует, чтобы световые колебания были колебаниями какой-либо среды. В теории Максвелла световые колебания полностью определяются заданием векторов электромагнитного поля. После того как все попытки механической интерпретации законов электродинамики потерпели неудачу, поля в максвелловой теории, в конце концов, стали рассматривать, как исходные понятия, которые бесполезно пытаться перевести на язык механики. С этого момента исчезла какая бы то ни была необходимость предполагать существование упругой среды, передающей электромагнитные колебания, и можно было подумать, что понятие эфира становится бесполезным. В действительности же это было не совсем так, и последователи Максвелла, в частности Лоренц, вынуждены были снова поднять вопрос об эфире. Действительно, классическая механика исходит из существования некоего абсолютного времени, единого для всех наблюдателей и для всех систем отсчета. В ней предполагается также, что расстояние между двумя точками пространства является инвариантом, то есть должно иметь одно и то же значение во всех системах координат, которые можно использовать для определения положения точек в пространстве. Из этих двух принципов, которые казались вполне естественными, непосредственно следовали простые классические формулы преобразования координат при переходе от одной системы отсчета к другой, которая движется относительно первой прямолинейно и равномерно. Эти формулы определяют так называемое «преобразование Галилея». Одним из основных положений классической механики является требование, чтобы все ее уравнения были инвариантны относительно преобразования Галилея. И действительно, пользуясь формулами преобразования Галилея, легко убедиться, что если уравнения Ньютона справедливы в системе координат, связанной с неподвижными звездами, то они будут справедливы также и во всех других системах отсчета, движущихся прямолинейно и равномерно относительно этих неподвижных звезд. Напротив, уравнения Максвелла и Лоренца, существенно отличающиеся по своей форме от уравнений классической механики, не инвариантны относительно преобразования Галилея. Следовательно, если уравнения Максвелла справедливы в какой-либо одной системе координат, то они становятся несправедливыми при переходе к другой, движущейся относительно первой прямолинейно и равномерно. Дело обстоит так, как если бы существовала некая среда, заполняющая всю Вселенную, такая, что уравнения Максвелла справедливы только в одной, связанной с этой средой системе отсчета. Именно с этой средой отсчета ассоциировали последователи Максвелла понятие эфира. Эфир не был для них уже упругой средой с особыми свойствами, способной передавать световые колебания. Он стал абстрактной, весьма условной средой, служащей лишь для фиксации систем отсчета, в которых справедливы уравнения электродинамики Максвелла. Действительно, согласно теории Максвелла - Лоренца, для наблюдателя, движущегося относительно эфира, световые явления должны были бы протекать иначе, чем неподвижного наблюдателя. Следовательно, изучение этих явлений в движущейся системе координат должно было позволить определить скорость этой системы координат относительно эфира, который таким образом приобретает уже некоторое более конкретное содержание. Таким образом, с помощью нескольких, проведенных последовательно друг за другом экспериментов, можно было бы весьма точно определить скорость Земли относительно эфира. Однако ни один из многочисленных экспериментов, как уже говорилось, поставленных учеными XIX в. с целью определения движения Земли относительно эфира, не позволил «почувствовать» движения Земли. Тем не менее в течение долгого времени это отсутствие результата можно было увязать с теорией, поскольку предсказываемый эффект был весьма мал, а точность поставленных оптических экспериментов была недостаточно высока и не позволяла сделать вполне определенных выводов. Действительно, можно показать, что движение наблюдателя по отношению к эфиру приводит к поправкам, пропорциональным квадрату отношения скорости движения наблюдателя к скорости света в пустоте. Поскольку же это отношение всегда очень мало, то и ожидаемый эффект также очень мал. Но физики, постоянно совершенствуя технику эксперимента, получили, наконец, возможность измерять столь слабые эффекты. Теперь уже с помощью опытов по интерференции с полной уверенностью можно было сказать, зависят результаты экспериментов от скорости Земли относительно эфира или нет. И опыт снова дал, на этот раз уже определенно, отрицательный ответ: ожидаемый эффект, хотя и очень малый, но все же лежащий в пределах точности наблюдений, который предсказывала теория, обнаружить не удалось. Эфир продолжал оставаться неуловимым, что теперь уже явно противоречило классической теории. Этот чрезвычайно важный вывод позволил сделать знаменитый опыт Майкельсона - Морли. Другие опыты, которые тоже должны были обнаружить движение Земли относительно эфира с помощью уже не оптических, но электромагнитных явлений, были не более успешны, чем опыт Майкельсона - Морли.Список использованной литературы: М. С. Кунафин. Концепции современного естествознания. Учебное пособие (изд. второе, расширенное и дополненное). Уфа. 2003. Концепции современного естествознания. Учебное пособие. Коллектив авторов: Аруцев Александр Артемьевич, Ермолаев Борис Валерьевич, Кутателадзе Ираклий Отарович, Слуцкий Михаил Семенович