ГЕЛЬМОЛЬДСЛАВЯНСКАЯ ХРОНИКАINCIPIUNT CRONICA SLAVORUM EDITA A VENERABILI HELMOLDO PRESBITEROПредисловие"Славянская хроника" 1 Гельмольда — один из немногих средневековых памятников, содержащих сведения по истории прибалтийских славян. Она является как бы продолжением известного труда Адама Бременского «Деяния гамбургских архиепископов». Описав в ней события за период, освещенный и у Адама, Гельмольд продолжил свое изложение, закончив его 1171 г. Подобно Адаму Бременскому, он касается в своей «Хронике» истории лишь некоторых прибалтийских славянских племен, а именно: вагров, бодричей, полабов, ран и в меньшей степени черезпенян и хижан.Название труда Гельмольда не совсем соответствует содержанию. В «Славянской хронике» славяне занимают хотя и значительное, но не самое большое место (из 108 глав 31 главу целиком и некоторые части из 23 глав). Большая часть «Хроники» отведена истории Германии, Дании, истории церкви, жизнеописанию отдельных ее представителей. поэтому «Хроника» представляет интерес и для историков — специалистов в этих областях, а не только для историков-славистов.Сведения об авторе «Хроники» можно почерпнуть в сущности лишь из его собственного труда. Родился Гельмольд, как можно приблизительно вычислить, около 1110, может быть, 1117 г. Гельмольд — немец по происхождению, но место [6] его рождения установить трудно. Едва ли это была Голштиния, или, применяя его терминологию, земля гользатов, и едва ли был он саксом. Из «Хроники» не видно, чтобы гользаты или саксы были его соотечественниками. Детские и юношеские годы Гельмольда прошли в селении Незенне, в земле вагров (кн. I, гл. 14) 2. Таким образом, он со сравнительно раннего возраста жил среди славян или в непосредственной близости от них, был свидетелем их жизни, слышал и, вероятно, знал их язык. Где Гельмольд получил образованиие, неизвестно. Едва ли можно присоединиться к мнению одного из переводчиков его «Хроники», Я. Паплоньского, и его издателей, И. JIaппенбеpгa и Б. Шмейдлера 3, считавших, что он получил духовное образование в Брунсвике (Брауншвейге), потому что он называет епископа Герольда своим наставником (Предисловие к книге I) и сообщает вместе с тем, что Герольд был наставником школы в Брунсвике (I, 79). Но ведь Гельмольд мог называть так Герольда и независимо от того, был ли тот его учителем по школе. Во всяком случае Гельмольд получил, видимо, неплохое для того времени образование. Он хорошо знал Библию, о чем свидетельствуют многочисленные цитаты из нее в «Хронике», и, вероятно, классических авторов, на что указывает, например, упоминание им «Ахиллеиды» Стация (I, 42).Куда по окончании учения был определен Гельмольд, тоже неизвестно. Единственное, что засвидетельствовано им самим, — это то, что он был пресвитером в Бузу на Плуньском озере (Вагрия) и являлся одним из ближайших [7] сподвижников епископа Герольда, но с каких пор находился он там и где был до этого, неясно.Существует предположение, что сразу по окончании школы Гельмольд удалился в Фальдерский монастырь, о котором он часто упоминает в «Хронике» 4. Едва ли это верно. В Фальдере он, безусловно, находился в то время, когда приехавшего в этот монастырь епископа Вицелина разбил паралич, т.е. в 1152 г. Недаром он так подробно описывает его страдания и ходившие среди духовенства слухи о его болезни (1,75). Но в каком качестве находился он там,—был ли он членом конгрегации в Фальдере или прибыл сюда в свите Вицелина,—это трудно сказать. Скорее, пожалуй, второе, так как он неодобрительно отзывается о фальдерцах (I, 79). Едва ли бы это было возможно, если бы Гельмольд сам входил в их число. В пользу предположения, что он стоял близко к Вицелину, говорит грамота Вицелина от 1150 г., в которой среди свидетелей упомянут дьякон Гельмольд 5.Правильнее было бы считать, что и до назначения в Бузу Гельмольд находился в Вагрии и был связан с одним из пунктов христианизации этой земли. Основанием для этого является глава 79 книги I, в которой рассказывается, как жена Генриха Льва, герцогиня саксонская, направляет Герольда в Вагрию для избрания его в епископы вместо скончавшегося Вицелина и как желание государя было единодушно поддержано духовенством и народом вагрской земли. В состав вагрского духовенства входил, очевидно, и Гельмольд, потому что, повествуя дальше о Герольде в той же главе, он называет его «наш избранник». [8]Тесно связанный раньше с Вицелином, после его смерти, в 1154 г., Гельмольд, видимо, становится ближайшим сподвижником Герольда. Из «Хроники» видно, что с первых же шагов деятельности Герольда он всюду его сопровождает: помогает ему при совершении богослужения в Стартарде, присутствует вместе с ним на приеме у князя Прибислава, совместно с епископом разрушает языческую святыню вагров и т. д. (I, 82, 83). Очевидно, в 1156 г. Герольд же ставит его пресвитером в Бузу, куда до него был назначен Вицелином Бруно (I, 75).После смерти Вицелина Бруно ушел из Бузу и вообще из Славии (I, 83). Ушел он, очевидно, в Фальдерский монастырь, находившийся на территории Голштинии. Именно из этого монастыря вызывает Бруно Герольд и ставит его в Альденбург (I, 83). А одновременно или раньше назначает Гельмольда в Бузу на покинутое Бруно место. Во всяком случае в 1163 г., когда епископ Герольд умирает в Бузу, Гельмольд находится там и принимает, так оказать, последний вздох своего покровителя (I, 94).Сам Гельмольд скончался после 1177 г. Об этом свидетельствует грамота епископа любекского Генриха, преемника Конрада, от 1177 г., в которой упоминается пресвитер Гельмольд 6.Д. Н. Егоров в свое время охарактеризовал Гельмольда как скромного, немудрящего, окраинного клирика 7. Однако это было не совсем так. Конечно, по сравнению с Гамбургом или Мерзебургом, где протекала деятельность таких хронистов, как Адам Бременский и Титмар, резиденция Гельмольда была глухой окраиной, а сам Гельмольд занимал очень скромное положение. Но захолустная деревушка была в то время одним из важных пунктов христианизации славянской страны, своего рода филиалом штаба, который находился в [9] Гамбурге. И руководство таким пунктом едва ли могло быть доверено «немудрящему» человеку. Кроме того, на то, что Гельмольд был незаурядным и даже одаренным человеком, выделявшимся из массы духовенства, насаждавшего христианство в вагрской земле, указывает то обстоятельство, что именно его, а не кого-нибудь другого убеждал епископ Герольд взяться за написание «Хроники». Об этом сам Гельмольд сообщает в конце Предисловия к книге I «Хроники». Большой интерес для характеристики Гельмольда представляет Предисловие к книге II. Изложенные в нем рассуждения хрониста на тему о том, как пишутся исторические труды, просто делают ему честь.О побуждениях, руководивших автором при составлении «Хроники», мы узнаем из Предисловия к книге I. Гельмольд посвящает свою «Хронику» Любекскому, в недавнем прошлом Альденбургскому (Старгардскому) епископству, с которым он был связан всю свою жизнь и в ведомство которого входил его приход в Бузу. Задача его — описать во славу епископства историю обращения славянского населения в христианство, «а именно усердием каких государей и пастырей была сначала насаждена, а позднее восстановлена в этих странах христианская религия». Цель Гельмольда — прославить тех, «кто в разные времена делом, словом, а многие и пролитием своей собственной крови просвещали, славянскую страну».Действительно, тема «просвещения», обращения в христианство, занимает большое место в «Хронике». Но всего ее содержания она не исчерпывает. Очевидно, приступив к работе или в процессе ее, Гельмольд несколько изменил свое первоначальное намерение и расширил рамки своего труда. Славяне остались в центре его внимания, но, повествуя об их обращении в христианство, он рассказывает об обращении и других народов—саксов (I, 3, 47), датчан (I, 8, 9, 15), шведов (I, 5), ив дополнение к этому вводит вторую тему—описание военных действий, походов немецких и отчасти датских феодалов против славян (I, 4, 9, 39, 56, 57, 65, [10] 68, 71, 87, 88, 92; II, 4, 12). И, таким образом, из задуманного труда по истории христианизации славянских племен — вагров, бодричей, полабов и других — «Хроника» Гельмольда превратилась в историю вообще наступления немецких феодалов на эти племена, наступления, осуществлявшегося и путем вооруженных нападений на них с последующим захватом их земель и путем насильственного обращения их в христианство.Помимо этого Гельмольд, хотя и не очень много, и в очень скупых словах, рассказывает и о самих славянах—об их князьях (I, 14, 15, 19, 25, 26, 34, 37, 48, 71, 83), об их языческих 'верованиях, обрядах и обычаях (I, 52, 69, 83), описывает некоторые свойственные им качества (I, 52), некоторые черты их быта (I, 82). А самое ценное—Гельмольд много моста отводит описанию борьбы славянских племен за свою независимость, выступлений их против своих угнетателей (I, 35, 55, 56, 62—64), выступлений, выливавшихся зачастую в грандиозные восстания (I, 16, 22—24; II, 2-4).Экскурсы в историю Германии и Дании иногда увязываются в «Хронике» с историей славян, и тогда их наличие вполне обосновано. Таковы, например, глава 49 книги I, рассказывающая о Кнуте-Лаварде, датском королевиче, получившем от германского императора Лотаря после смерти Генриха и гибели его сыновей Бодрицкое королевство; или глава 54, в которой описываются поход императора Лотаря в Италию, неожиданная смерть его, распри между Генрихом Гордым и Альбрехтом Медведем из-за Саксонского герцогства. Хронист поясняет при этом, что «тогда пошатнулись дела церковные в славянской земле». Тем более оправданны разделы «Хроники», излагающие по существу историю церкви, т. е. историю христианской церкви на землях прибалтийских славян. Это касается глав. посвященных отдельным альденбургским епископам, начиная с первых (I, 12, 13, 17, 18) и кончая Герольдом и Конрадом, с которыми Гельмольд непосредственно соприкасался (I, 79, 80, 82, 83, 93, 94; II, 1, [11] 9, 11). Это относится и к таким главам книги I, как, например, 11, где рассказывается об основании Магдебургского архиепископства и его суфраганах; или 22, в которой сообщается о разделении Альденбургского епископства на три; или 69, повествующей о восстановлении этих трех, разрушенных в 1066 г., епископств.Все эти разделы теснейшим образом связаны с основной задачей Гельмольда прославить тех пастырей, усердием которых была насаждена, а впоследствии, после падения язычества, восстановлена христианская вера среди славян.Но в «Хронике» имеется и ряд глав, излагающих историю Германии или Дании, стоящих вне всякой связи с ее задачей и основным содержанием. Сюда надо отнести главы (I, 27—33), дающие фактически историю Генриха IV: начало его правления, отмеченное заговором саксонских феодалов против юного короля, далее известный конфликт между императором и папой Григорием VII, низложение Генриха, борьбу его с сыном и, наконец, смерть его. Правда, заканчивая этот цикл глав, Гельмольд пытается оправдать свое столь долгое удаление от истории славян тем, что все описанные здесь события послужили якобы главной причиной отпадения славян от церкви, но это его заявление не находит себе подтверждения в им же излагаемых событиях из истории славян.Так же трудно объяснить, почему Гельмольд излагает историю датского королевского дома (I, 50, 51), описывает борьбу Генриха Льва за Баварское герцогство (I, 72), а тем более посвящает специальную главу такому эпизоду, как «повешение веронцев» Фридрихом Барбароссой (I, 81).Но, несмотря на все эти экскурсы, уводящие иногда очень надолго в сторону, главная тема — история наступления немецких феодалов на славян — не затмевается и красной нитью проходит через всю «Хронику».«Хроника» разделяется на две книги, каждая из них на главы. Большая часть глав имеет заглавия, правда, не всегда полностью отвечающие их содержанию. Книга I заканчивается [12] смертью епископа Герольда (1163), книга, II начинается с возведения в сан епископа альденбургского Конрада и заканчивается событиями 1171 г.Может быть, в первоначальном. виде «Хроника» представляла собой одну только книгу. Но события, последовавшие за смертью покровителя нашего хрониста, епископа Герольда, заставили Гельмольда написать впоследствии вторую книгу. Возможно, что ому пришлось испытать на себе то отношение к духовенству со стороны нового епископа Конрада, которое он обрисовывает в главе 1 книги II в таких словах: «...он вначале с большой суровостью обращался с духовенством... начиная от самых главных лиц, которые пребывали в церкви в Любеке, и кончая последними, которые жили в деревне... и тех, кого ему хотелось притеснить, он или отстранял от службы, или отлучал от церкви».Можно предположить, что Гельмольд тоже подвергся притеснению со стороны Конрада и ему угрожало отстранение. Однако опала, постигшая самого епископа (II, 9), спасла Гельмольда. Вернув себе милость герцога, Конрад «стал совсем другим человеком» (II, 11). Переводчик «Хроники» на польский язык Я. Паплоньский, исходя из того, что Конрада Гельмольд изображает и невыгодном свете, считал, что он закончил свою «Хронику» после смерти епископа, т. е. после 1172 г. 8. Это предположение, по-видимому, правильно, но в него следует внести некоторое уточнение: после 1172 г. Гельмольд не закончил свою «Хронику», а написал вторую ее книгу. Очевидно, избежав грозивших ему неприятностей, но чувствуя себя при Конраде и после его смерти неуверенно, он пишет небольшое (всего 14 глав) продолжение своего труда и преподносит его епископству как новый дар в надежде, что за это и для него «какая-нибудь выгода произойдет от молитв великих мужей» (Предисловие к книге II). Отсюда понятными становятся рассуждения Гельмольда о, том, как следует писать исторические труды — беспристрастно, не отклоняясь от истины в [13] стремлении угодить сильным мира сего (Предисловие к книге II). Хронист как бы оправдывает ими книгу I своей «Хроники», очевидно, кому-то не пришедшуюся по вкусу, и заверяет, что и в книге II он будет непоколебимо стоять на страже истины.«Хроника» Гельмольда имеет один большой недостаток, затрудняющий пользование ею. В отличие от Адама Бременского, тщательно датирующего описываемые события, Гельмольд даты проставляет чрезвычайно редко. Из громадного количества крупных и мелких событий, совершавшихся на протяжении от VIII (эпоха Карла Великого) почти до XIII в., датировано не более 50—60. В подавляющем большинстве случаев Гельмольд датирует такие события, как кончины германских королей и императоров, датских королей, вступления на престол их преемников, смерти крупных феодалов, кончины или вступления в должность пап, гамбургских архиепископов, альденбургских епископов. Очень редко датируются битвы, взятия городов, сеймы. События славянской истории, за исключением нескольких единичных случаев, дат не имеют.Как сказано выше, «Хроника» охватывает период от VIII в. до 1172 г. Совершенно ясно, что если при изложении событий, начиная с 1137 или 1140 г. (I, 55 и дальше), Гельмольд мог писать как очевидец или прибегая к рассказам своих современников, то для освещения более раннего периода он вынужден был пользоваться какими-то иными источниками. Сам Гельмольд о них не упоминает. Но в результате анализа текста было установлено, что из первых 24 глав «Хроники», излагающих события, кончая 1066 г., 22 главы заимствованы из «Деяний гамбургских архиепископов» Адама Бременского. Это не означает, что Гельмольд просто переписал нужные ему главы. Кроме одного случая, когда полностью использована глава из «Хроники» Адама, причем она не переписана, а пересказана своими словами, все другие заимствованные главы представляют собой каждая как бы сложную мозаику, объединение[14] больших или меньших отрывков, взятых из разных глав Адама, с добавлением временами собственного текста. Читатель может легко убедиться в этом из примечаний к тексту перевода 9.Кроме того, надо заметить, что Гельмольд никогда не заимствует буквально — он перефразирует текст, делает вставки от себя 10.Цитаты, полностью соответствующие оригиналу или незначительно измененные, при переводе выделены кавычками. Отрывки, заимствованные из Адама, но значительно измененные Гельмольдом, оговорены в примечаниях.Издатель «Хроники» Гельмольда И. Лаппенберг, а вслед за ним Д. Н. Егоров указывают, помимо Адама, и другие источники, которыми Гельмольд мог пользоваться и, по-видимому, действительно пользовался, не упоминая об этом. Они имеют в виду жития епископов бременского Виллегада; гамбургско-бременского Анскария, Вицелина и др., а для разделов, излагающих историю Генриха IV,—ряд анналов, как «Annales Disibodii», «Annales Rosenfeklenses», «Annales Palidenses» 11.Документального материала, грамот, как единодушно признается в литературе, Гельмольд для своей «Хроники» не {использовал. Однако из «Хрояики» его следует, что о существовании некоторых, имевших для него несомненное значение, документов он знал. В главе 89 книги I он отмечает, что привилегии, полученные Любекским епископством, хранятся в Любекской церкви. В одном только случае Гельмольд все-таки привлекает и целиком приводит документ. Мы имеем в виду главу «О десятине гользатов» (I, 91), в [15] которую вставлено послание епископа Герольда гользатам, увещевающее их платить ему десятины 12.Несомненно, что Гельмольд в оригинальной части своей «Хроники» широко использовал устную информацию. Ссылки на нее часто встречаются в его труде. Описание битвы между герцогом саксонским Магнусом и славянами в 1093 г. (I, 34) он дает по рассказу тех, «отцы которых принимали участие в этой битве». «От вернувшихся я слышал»,— пишет он (II, 13), повествуя о продаже пленных датчан на рынке в Мекленбурге. Иногда он ссылается на заслуживающих доверия лиц (I, 69), на «многих, кто дожил до наших дней»(1, 41) и т. д.Очевидно, многие сведения Гельмольд почерпнул из рассказов и воспоминаний епископа Вицелина, братии монастырей в Фальдере и Кузелине, епископа Герольда и др.Однако все вышесказанное не отвечает до конца на основной вопрос, волнующий специалистов по истории славян, обращающихся к «Хронике» Гельмольда: откуда Гельмольд взял данные по истории славян, сравнительно подробно изложенной им в оригинальной части его «Хроники»? Если о крестовом походе против славян в 1147 г. (I, 62—65), о смерти Никлота (I, 87), о нападении в 1168 г. датчан на Аркону и уничтожении идола Святовита (II, 12) Гельмольд мог писать, потому что всему этому он был современником, то на основе чего и вполне ли достоверно он написал столь пространно о сыне Готшалка, Бутуе, о борьбе его с Крутом, о княжении Крута, о Бодрицком государстве Генриха, походах Генриха против ран (руян)? К сожалению, этот вопрос остается пока без ответа, а перед исследователями открывается широкое поле для более или менее обоснованных догадок.Гельмольд, аттестуя себя в Предисловии к книге II как ревнителя истины, не подпадающего под влияние сильных мира сего и беспристрастно описывающего все, что он видел [16] и слышал, в действительности таким не был. «Хроника» его была и не могла не быть тенденциозной.Представитель рядового духовенства, человек, по всей видимости, далеко не знатного происхождения, Гельмольд еще более зависел от высших представителей власти как духовной, так и светской, чем его непосредственные покровители—епископы альденбургские. А насколько те зависели, легко убедиться, заглянув в главы, рассказывающие о мытарствах сначала Вицелина, потом Герольда (I, 69, 70, 79, 82). Естественно, что Гельмольд, дорожа своим положением, вынужден был изображать события так, как это было угодно и приятно вышестоящим лицам и в первую очередь герцогу саксонскому, Генриху Льву, графу Голштинии, Адольфу, а также своим непосредственным начальникам, епископам любекским (альденбургским). В силу такой зависимости хрониста победы над славянами, описываемые в «Хронике», даются немецким феодалам по преимуществу легко. Генрих фон Бадвид, напав на славян, нанес им сильное поражение и в результате одного лишь нападения опустошил всю их землю грабежами и пожарами (I, 56). Генрих Лев «когда бы ни простер руки своей на славян», они немедленно отдают ему все, чего он только ни потребует (I, 68). В угоду герцогу и для вящего его возвышения датский король Вольдемар, совершивший нападение на ран и не поделившийся взятой добычей с герцогом, изображается Гельмольдом в неблаговидном свете: «...короли данские, ленивые и распущенные, всегда нетрезвые среди постоянных пиршеств...», и славяне нападение данов... «ни во что не ставят». Одного только герцога они боятся, ибо это он «подавил силу славянскую с большим успехом, чем все герцоги, до него бывшие..., надел узду ;на челюсти их» и управляет ими, как хочет, объявляет мир, и они повинуются; объявляет войну, и они говорят: «мы готовы» (II, 13). Голштинский граф Адольф возводится чуть ли не в сан святых (II, 5). В «Хронике» часто говорится о «ярости» славян, о мучениях, которые они причиняют христианам (см., например, I, 83). [17]Походы же немецких феодалов, против славян часто рисуются так, словно это было возмездие за славянскую неверность. Показательны результаты походов в представлении Гельмольда: «уничтожили все огнем и мечом», «опустошили всю землю», «обратили в пустыню». Зачастую успехи немецкого оружия явно преувеличены.Еще более, чем светские феодалы, идеализируются епископы, священники и прочие представители духовенства, насаждавшие христианство среди язычников — славян, саксов и северных народов. Жизнеописания Вицелина и Титмара превращаются в подлинные жития святых со всеми свойственными им признаками—пророческими снами, прижизненными подвигами, чудесами и явлениями после смерти (I, 42, 44 — 47, 58, 66, 73, 74, 78).Немецкий историк К. Ширрен в свое время выдвинул мнение, что Гельмольд, сознавая якобы непрочность положения молодой Любекской церкви в связи с пошатнувшимся положением ее покровителя, Генриха Льва, написал свою «Хронику» с целью доказать древность прав Любекского — Альденбургского епископства на его владения и доходы и обрисовать в самом выгодном свете заслуги его при обращении в христианство язычников. Это, конечно, придало тенденциозный характер его «Хронике». Для осуществления своей задачи Гельмольду пришлось искажать факты, прибегать к выдумкам. Так, например, чтобы доказать первенство Альденбургского епископства перед другими по времени образования, ему пришлось даже изменить в нужном ему направлении заимствованный у Адама Бременского рассказ об основании епископства. Если у Адама первым епископом альденбургским назван Эквард, то наш хронист делает его вторым, изобретая не существовавшего в действительности первого епископа Марка и тем самым передвигая основание епископства на более раннее время 13. [18] Принять гипотезу Ширрена мешает то обстоятельство, что нам придется тогда отодвинуть написание Гельмольдом всей его «Хроники» на годы 1177—1178, когда положение Генриха Льва действительно пошатнулось. Между тем есть основание предполагать, что Гельмольд начал писать книгу I еще при жизни Герольда, уговаривавшего его этим заняться, т. е. до 1163 г., или вскоре после его смерти; тогда он кончил ее, трудно, конечно, сказать, но, по-видимому, около 1168 или 1170 г. Лет пять ему, вероятно, потребовалось для написания такого труда. А к книге II он приступил после некоторого перерыва и написал ее после смерти епископа Конрада, т. е. в 1173—1175 гг. Года полтора-два — срок достаточный для написания 14 глав, содержащих описание событий, современных хронисту. Если бы мы приняли гипотезу Ширрена, то поставили бы себя в необходимость считать, что весь объемистый труд Гельмольда, состоящий из 108 глав и охватывающий события почти за четыре столетия, был написан им в течение очень короткого срока, в годы 1178—1179, т. е. годы, относительно которых мы даже не уверены, был ли Гельмольд тогда еще жив. Едва ли мы имеем на это право.Тенденциозность повествования Гельмольда о заслугах Альденбургской церкви и ее представителей в насаждении христианства среди славянских и других племен сомнений, конечно, не вызывает, и это следует учитывать.Особенно ярко проявилась тенденциозность «Хроники» в изображении блестящих результатов наступления немецких светских и духовных феодалов на славян.Воодушевление, с которым Гельмольд рассказывает о деятельности миссионеров среди язычников-славян, создает впечатление, словно проповедь их имела большой успех и славяне массами обращались в христианство, а страна их покрылась церквами и монастырями (см., например, I, 83).Победоносные походы немецких феодалов и их политика в отношении славян, если судить по «Хронике»» привели к [19] полному исчезновению, истреблению последних. Вагры сначала «постепенно убывали» (I, 83), а в 1159 г. герцог саксонский в наказание за то, что они нарушили его приказ не нападать на Данию, приговорил их к изгнанию (I, 86 и 87). Их земля опустела, «славяне частью перебиты, частью изгнаны, а сюда пришли... народы сильные и бесчисленные и получили славянские земли» (I, 88). Та же участь постигла и бодричей. После разгрома восстания 1164 г. они бегут в землю поморян, «не имея смелости где-нибудь остановиться из страха перед герцогом» (II, 4),— "вся земля бодричей и соседние области... были целиком обращены в пустыню. И если еще оставались какие-нибудь последние обломки от народа славянского, то... они вынуждены были толпами уходить к поморянам или в Данию" (11,5).Изображая события в таком свете, особенно рисуя последствия агрессии немецких феодалов против славян-язычников и успехи насаждения у них христианства, Гельмольд был искренен. Несмотря на разницу в социальном положении между ним и его покровителями, он принадлежал к их лагерю. Немец и христианин, как и они, воспитанный с детства в пренебрежении к славянам, в презрении к язычникам-варварам, он их глазами смотрел на коренное население захваченных немецкими феодалами земель.Поэтому искренним и подлинным ликованием звучит последняя глава «Хроники», подводящая итоги многолетней борьбы немецких феодалов со славянами.Однако было бы несправедливым обвинять Гельмольда в полном отсутствии объективности. Не только одни достоинства видит он у героев своего повествования — светских феодалов и отцов церкви,— но отмечает их недостатки и неудачи. Когда, вслед за Адамом Бременским, он упрекает герцогов саксонских в том, что они мучили свой народ грабежами (I, 13) или тяжко угнетали славянский народ I, 16, 18, 21, 25), или не скрывает, что герцог Ордульф во [20] все время своего правления никогда не мог одержать над славянами победы (I, 24), то это еще не так показательно,— все это для Гельмольда дела давно минувших дней. Гораздо больше говорят о его объективности те страницы «Хроники», где он решается писать правду о своем современнике, герцоге Генрихе Льве, подчеркивает его жадность, стяжательство (I, 68, 73), честолюбие (I, 69, 70), рисует ненависть и зависть, разделяющие герцога и хитрого, чванного архиепископа Гартвига: «Оба спорили о том, кому принадлежат страна, кому — право ставить епископов, и оба неусыпно следили за тем, чтобы ни один из них не уступал ни в чем другому» (I, 75).Вместе с тем Гельмольд не умалчивает о сопротивлении, которое оказывали славяне своим угнетателям, об их мужестве и отваге, описывает их упорную борьбу за независимость, поражения, которые они наносили своим врагам. Выступления славян против немцев-агрессоров описываются едва ли не с большей подробностью, чем походы последних против славян (ср., например, I, 63, 64, 87 и I, 68, 88).Гельмольд не скрывает, что зачастую славяне оказывались очень серьезным и опасным противником, с которым трудно было совладать даже такому прославленному военачальнику, как Генрих Лев, а сподвижники его просто становились в тупик (I, 92; II, 4). В подлинном свете, без всяких прикрас описал Гельмольд крестовый поход против славян в 1147 г. (I, 65), принесший лишь «умеренный успех» крестоносному войску.Стремление угодить своим светским и духовным начальникам, с одной стороны, и невозможность (или нежелание) скрывать истинное положение, дел, с другой стороны, часто приводят Гельмольда к противоречию. Так, например, граф Адольф рисуется им как человек, относящийся всегда благосклонно к духовенству, не допускающий, чтобы его кто-нибудь обидел (I, 62). А дальше рассказывается, как этот же граф, обидевшись на Вицелина за то, что тот принял назначение [21] в епископы от архиепископа гамбургского Гартвига, не попросив на то согласия его и герцога, отнимает у него все десятины (I, 69). Таких противоречий можно привести очень много 14, но, пожалуй, ярче всего они выступают в изображении Гельмольдом результатов немецкой агрессии против славян. Выше отмечено, что результаты эти изображены как весьма успешные: славяне якобы совершенно искоренены, уничтожены или изгнаны, но в то же время мы узнаем, что герцог велит «славянам, которые продолжали оставаться в земле вагров, полабов, бодричей и хижан», платить десятину епископу Герольду (I, 87) или что полабы и бодричи (все еще, оказывается, живущие здесь) аккуратно платят не в пример гользатам десятины (I, 91). И вообще, можно ли говорить об искоренении, изгнании славян, когда живут и существуют сыновья Никлота (I, 92) и вместе со своими соотечественниками ведут упорную борьбу за свою независимость (I, 92; И, 2, 3, 4), когда в 1164 г. славяне организуют грандиозное восстание против угнетателей (II, 5, 6) 15. То же надо сказать и о картине обращения славян христианство, нарисованной в «Хронике». Успехи христианизации оказываются совсем незначительными, и вообще сомнительно, можно ли говорить об успехах. Проповедь Вицелина среди вагров имеет лишь тот результат, что «немногие из славян обратились к вере» (1,69). Во время богослужения, совершавшегося Герольдом в Старгарде, в церкви, кроме князя и еще нескольких человек, никого из славян не было (I, 82). Опорой христианской церкви в славянских землях являются вообще не столько сами славяне, столько колонисты (I, 87, 88, 91). [22] О языке «Хроники» существуют разноречивые мнения. Первый издатель ее С. Шоркелиус (1556 г.) считал язык Гельмольда грубым, неотесанным, кое-где даже «недостаточно латинским». Позднейшие исследователи (Лаппенберг, Онезорге и др.), напротив, отзывались о нем весьма положительно. Самой удачной представляется нам характеристика языка «Хроники», данная Д. Н. Егоровым. Он определяет его как церковнолатинский язык, типичный для образованиных людей средневековья, язык, выработавшийся на основе длительного изучения и освоения Библии, своеобразный литературный язык 16. И, действительно, достаточно сопоставить несколько глав «Хроники» с любыми главами из Библии, чтобы убедиться, насколько близок язык Гельмольда языку последней. Гельмольд почти все предложения, подобно тому как это делается в Библии, начинает с et, itaque; его текст изобилует многочисленными библейскими изречениями и оборотами типа enim, tune, igitur, inquam, in ore gladii, locutus est dicens, cum manu forti, ad sedes suas.Кроме тото, в «Хронике» выдержат ритм, свойственный тексту Библии. Эту особенность языка и стиля «Хроники» мы постарались, по возможности, сохранить при переводе.Библия, несомненно, оказала громадное влияние на стиль и язык «Хроники». Да и понятно,— человек, получавший духовное образование, привыкал мыслить библейскими штампами и на каждый случай жизни находил в Библии нужную цитату. В «Хронике» много таких цитат. Они отмечены в примечаниях. Указания эти сделаны по изданию «Хроники» Лаппенбергом (изд. 1868 г.) 17.Подобно другим немецким хронистам, Гельмольд неумело справляется с транскрипцией трудных для него славянских названий. Если названия славянских племен за очень небольшими исключениями даются им единообразно [23], то в написаниях топонимических названий, особенно названий городов, наблюдается разнобой; такой же разнобой — и в написании немецких названий, не говоря уже о датских. В этих случаях все употребляющиеся Гельмольдом транскрипции указываются в примечаниях при первом упоминании того или иного названия.В квадратных скобках даны редакционные добавления, необходимые для облегчения чтения текста.Оригинал «Хроники» не сохранился. Самый ранний из дошедших до нас списков относится к концу XIII в. Он принадлежал синдику Любека, Мартину Бекелию. Список написан на пергаменте и, кроме «Хроники» Гельмольда, содержит еще труд его продолжателя, Арнольда 18. Этот список хранится в библиотеке университета в Копенгагене. Второй список, XV в., тоже содержит обе «Хроники» и хранится в Любекской библиотеке; третий, XVII в.,— находился в Щецине. Наиболее полным был список, принадлежавший X. Дистельмейеру. Он содержал предисловие к книге I, в других списках отсутствующее. Эта рукопись была утеряна, текст ее сохранился благодаря тому, что был использован одним из издателей «Хроники». Кроме перечисленных, существовало еще несколько списков, впоследствии утерянных 19.Впервые «Хроника» Гельмольда была издана Шоркелиусом и напечатана во Франкфурте в 1556 г. В основу издания положен список Бекелия. Это издание было без изменений повторено в 1573 г. В 1581 г. вышло второе издание. Оно принадлежало Р. Рейнециусу и называлось «Chronica Slavorum seu Annales Helmoldi presbyteri Buzoviensis in agro Lubecensi», напечатано оно было тоже во Франкфурте. Издатель использовал для него рукопись Любекской библиотеки и рукопись, принадлежавшую Дистельмейеру. [24]Издание снабжено большим предисловием. В книге I, начиная с главы 35, которая ошибочно названа 36, нумерация глав не соответствует подлиннику.Третье издание было осуществлено в 1659 г. в Любеке Г. Бангертом и носило название: «Chronica Slavorum Helmoldi presbyteri Bosouiensis et Arnold! abbatis Lubicensis in quibus res Slavicae et Saxonicae fere a tempore Caroli Magni usque ad Ottonem IV exponuntur». Для него были использованы рукописи Бекелия, Любекская, Щецинская и предшествовавшие издания. Кроме предисловия, издание было снабжено подстрочными, часто весьма пространными примечаниями. В конце книги приведены разночтения в рукописях и различных изданиях, имеется указатель имен и географических названий.Первое научное издание «Хроники», основанное на критическом изучении существующих рукописей и всех предыдущих изданий, было подготовлено И. Лаппенбергом 20. В его предисловии сообщаются биографические данные о Гельмольде, указываются существующие списки «Хроники» и даются сведения о ее изданиях; главы в «Хронике» впервые получили названия. В подстрочных примечаниях указаны установленные Лаппенбергом источники, использованные Гельмольдом, в частности, все заимствования из Адама Бременского. Тут же отмечены издателем цитаты из Библии и приведены объяснения многих имен и географических названий, указаны часто отсутствующие у Гельмольда даты событий.Последнее издание «Хроники» вышло в 1909 г. и принадлежит Б. Шмейдлеру 21. В предисловии к нему Шмейдлep [25] уделил много места биографии Гельмольда. Текст снабжен подстрочными примечаниями двоякого содержания: в одних, как и у Лаппенберга, даются сведения об источниках, отмечены цитаты из Библии, раскрыты некоторые даты, географические названия и имена, в других приводятся разночтения по рукописям и предшествующим изданиям. Нумерация глав до главы 78 совпадает с нумерацией в издании Лаппенберга, глава 78 разделена на две части, из которых вторая идет под самостоятельным номером 79, почему вместо 94 глав в книге I у Шмейдлера их 95. Книга II не имеет своей отдельной нумерации глав, и главам 1—14 издания Лаппенберга в издании Шмейдлера соответствуют 96—110.Кроме того, имеются указатель имен и названий и словарь редко употребляемых терминов.В 1852 г. появился перевод «Хроники» на немецкий язык, сделанный Лаурентом и Ваттенбахом по тексту, подготовленному И. Лаппенбергом для «Monumenta Germaniae historica» (см выше) 22. Второе издание этого перевода вышло в Лейпциге в 1894 г., а в 1910 г. — третье, в переработке Б. Шмейдлера 23 подготовленное по его изданию «Хроники» (см. выше).В 1880 и 1881 гг. были опубликованы в Копенгагене переводы на датский язык 24.«Хроника» переведена также на польский язык. Перевод был сделан Я. Паплоньским в 1862 г., очевидно, по тому же изданию Лаппенберга, которое легло в основу перевода на немецкий язык. Переводу предпослано обширное предисловие, первая часть которого представляет собой своего рода [26] историческое введение к пере