Виталий БАБЕНКОИГОРЯША "ЗОЛОТАЯ РЫБКА"О_З_А_Р_Е_Н_И_Е Глава "О", подсказанная автору талантливым филографом Ш.МайскимИгоряша-второй прекрасно помнил, как он поймал свою первую ЗолотуюРыбку. Игоряша сел на песок и почесал в мокром затылке. - Откуда ж ты взялась у меня такая... золотая ты моя и единственная?- вопрос хотя и был обращен к рыбе, но прозвучал чисто риторически. Игоряше в тот момент и в голову не могло прийти, что он тут жеполучит ответ. Между тем это был единственно верный вопрос в даннойситуации. Если бы Игоряша вдруг ляпнул что-нибудь о погоде, или онеработающем водопроводном кране, или о пустующем холодильнике, он,безусловно, получил бы детальную метеосводку или на всю жизнь обеспечил бысебя родниковой водой и замороженными яствами, но... на этом бы дело икончилось. И Игоряше оставалось бы до конца своих дней проклинать себя затупость, продолжая существование просто Игоряшей, не первым, не вторым, нетретьим... _н_и_к_а_к_и_м. Однако вопрос был задан: - Откуда ж ты взялась у меня такая... золотая ты моя и единственная?Что мне с тобой делать? Рыба, конечно, ничего не сказала вслух. И даже хвостом не махнула. Нов сознании Игоряши обрисовалась четкая и исчерпывающая картина, чтоЗолотая Рыбка взялась не откуда-нибудь, а из очень далекого мира,являющегося центром галактической цивилизации; что золотая окраска ее -свойство защитного слоя, оберегающего от рыболовного крючка, гарпуна,остроги, динамита, гидродинамического удара, сверхвысоких и сверхнизкихтемператур, проникающего излучения и вообще всех видов механического инемеханического воздействия, но, увы, бессильного против обыкновенноговедра; что она не рыба, а информационный биомодуль, сиречь унифицированныйбелковый узел разветвленной галактической сигнальной системы восьмогопорядка, призванный поглощать и выдавать информацию; что она вовсе неединственная - таких биомодулей на Земле весьма много, хотя и ограниченноеколичество; что информация в данной сигнальной системе - в отличие отсистем с первого по седьмой порядок - понимается очень широко и этаинформация может быть невещественной и вещественной, в зависимости отзапроса существа, вступившего в контакт с Золотой Рыбкой; и что, наконец,емкость информационного поля каждого биомодуля конечна, включает триусловно-лимитированных, энергетически безразмерных регистра и рассчитанана полное удовлетворение трех запросов, в какой бы форме они ни былипредъявлены к исполнению. Два регистра исчерпаны. Ответ Золотой Рыбки произвел на Игоряшу ошеломляющее впечатление.Осознать-то он его осознал, но понял далеко не все, однако заключительнаяфраза огненно отпечаталась в мозгу, словно выжженная золотым клеймом.Игоряша уяснил, что выпал ему, как рыбаку из сказки, заветный шанс -тройной шанс! - и на две трети он, безмозглый рыбак, оказался потрясающимкретином. Задал глупейший вопрос - раз. Выяснил, откуда рыбка - два.Сейчас пролепечет что-нибудь сдуру, и - три! - исполнив его "запрос",рыбка исчезнет. Или подохнет. Или выпрыгнет в реку и уплывет. Рыбка спокойно ждала. И тут Игоряшу осенило. Наверное, Гений Желаний сказал бы на его месте тоже самое. Но Игоряшабыл не гением вообще и не гением желаний в частности, а всего-навсегорядовым сотрудником Управления праздников и трудовых будней (УПРАТРУБа),посредственным специалистом с дипломом о высшем образовании,представителем широких масс нечитающей, но любящей книгу публики. Словом,в мыслителях он не числился. И тем не менее попал в самую точку.Головокружительная цепь последующих событий взяла начало из тогоневероятного факта, что Игоряшу _о_з_а_р_и_л_о. - Хочу еще одну Золотую Рыбку! - сипло сказал он. - То естьинформационный биомодуль. "Принято. Третий регистр исчерпан", - стремительно вязью начерталоогненное перо в мозгу Игоряши. Золотая Рыбка в ведре дернулась, потускнела, золотая окраска еепропала, затем она всплыла брюхом кверху и, растаяв, расползлась поповерхности воды мутным слоем белковой слизи. В следующую секунду пропалаи слизь. Ведро наполнилось новой водой. И на дне возникла Золотая Рыбка N2 - точная копия первой. Она слегка шевелила червонными плавниками и излучала готовность явитьИгоряше бездны своих трех регистров. Игоряша одеревенело уставился на нее,потом судорожно подхватил ведро и, затаив дыхание, шагая, как экскаватор,понес домой.П_А_Р_Т_Н_Е_Р_Ы Глава "П", разработанная наследником натуральной школы Б.АникаевымЧестно говоря, рассказа о первом контакте Игоряши-второго с ЗолотойРыбкой - да что там, о первой встрече человечества с галактическимибиомодулями - мы так никогда и не услышали от Игоряши в подробностях.Приведенный выше эпизод - это лишь облеченный в подобие художественнойформы домысел, реконструкция, созданная дотошным глоссатором ШушунейМайским из расшифрованных недосказанностей, недомолвок и туманных намеков. Более или менее четкая картина первого Контакта, занявшая от силычас, сложилась у нас после многомесячного общения с Игоряшей-вторым. Онживо и захватывающе рассказывал о своих достижениях (что это такое -станет ясно позднее), но свято хранил тайну Золотой Рыбки. И -поразительно! - любые, даже самые фантастические, несусветные Достижениямы не воспринимали как бредни - наоборот, верили каждому слову Игоряши,даже описание путешествий во времени представлялись нам абсолютноестественными. Психологическая блокировка делала свое дело. Однако стоило нам, расспрашивая собеседника, коснутьсяпервопричины... Игоряша, такой охочий поговорить на любую тему, тут жезатихал и либо переводил разговор в шутку, либо исчезал. Вот именноисчезал: сейчас он сидит перед вами, а через секунду его уже нет. И ни укого не возникает вопроса - а куда же делся человек? И был ли человеквообще? Сейчас уже не восстановишь, кто первым привел его в нашу компанию.Поначалу он был просто Человек-Без-Имени. Гость, что ли. Постепенно мы кнему привыкли: хороший собеседник, бель ами, свой парень, тонкий спорщик,легкий говорун, но вроде правдолюбец, не фантазер. Потом вдруг родилосьимя - Игоряша. Странное имя для такого необыденного молодого человека. Всегда одет с иголочки - натуральный твид индивидуального пошива,модный бантик, шейный платок, благоухающий нездешним одеколоном. На ногах- безупречные туфли, каждый раз новые, но модели настолько схожие, чтолишь эксперт "Внешторга" отличил бы одну пару от другой, ведь длянеспециалиста - что "Даллас", что "Дорадо" - все едино. Прическа - несупер, не салонный лоск, а просто очень к лицу. На лице всегдаестественный легкий загар, зубы крупные, ровные, блестящие. Запах изо рта- неизменно приятный. Манеры естественные. Улыбка - человеческая. И - чтосамое главное - никаких замашек парвеню: ни массивных золотых перстней напальцах, ни серебряных нательных крестиков, ничего кричащего в одежде. Ноне похож и на мальчиков-дипломатов, едва оперившихся атташе из посольств вразвивающихся странах. Нет апломба, нет верхоглядства, нет намеков набольшие связи. Словно все что на нем и при нем, - все родилось с ним же ипринадлежало только ему по естественному наследному праву. В общем,изысканность, безупречность и шарм - в том редчайшем сочетании, котороедолжным образом оценит и самая пристрастная, тесно спаянная мужскаякомпания. Как-то само собой получилось, что мы приняли его безоговорочно. Спервых же минут - "Здорово!" "Привет!" "Как дела?!" "Читал то, читал се?""Слышал о событиях в Свазиленде?" "А в Чикаго?" "Луангпрабанге?" "Читалстатью в "Литературке"?" "А слышал, что писал ее не Почечуев, а вроде быПильдеев?" "И, говорят, за Пильдеева - сам - тс-с-с! - Ракакашкин?!!" "А встатье то между строк - ого-го!!!" А он: "Привет-привет-привет, мужики-старики-отцы-ребята! Читал то ичитал се, и еще пятое-десятое-тридцать четвертое. "То" - вроде мура, а"се" - здорово, мне понравилось. Слышал-слышал-слышал. Многое правда, анасчет Луангпрабанга - враки, там все наоборот и даже лучше. Статью читал,похоже, что написал ее даже не - тс-с-с! - Ракакашкин, а чуть ли не... -ну, вы понимаете! Между строк там целая вторая статья, а между строк тойвторой статьи - целая история..." Так Игоряша-второй с первых же минут вошел в наш круг. Но вотлюбопытно - никто не помнит, когда они были, эти первые минуты. Год назад?Два года? Словно в памяти какой-то кусок вычеркнули, а вместо него вписалиприказ: "Не удивляться!" Не удивляться появлению Игоряши, его облику,исчезновениям, его в высшей степени потрясающим рассказам, его дорогимсигаретам, которую мы курили одну за другой, а запас их не иссякал... Нет,ничего не вызывало у нас изумления. Вот только одно - лицо Игоряши всегдаказалось смутно знакомым. Ничем не привлекательное лицо, заурядное даже -таких сотнями встречаешь каждый день на улице. Лишь потом, когда мысобрали по кусочкам историю Игоряши и многое прояснилось, когда в памятивсе оборванные ниточки связались в узелки и вернулась способностьудивляться, - лишь потом поняли мы, почему так до боли был знаком намИгоряша-второй. Казалось бы, все складывалось просто и ясно. Мы собирались теснымкружком близких людей и обсуждали лишь те проблемы, которые жизненноволновали каждого из нас. Присутствовал Игоряша, у которого вовсе не былопроблем, и это успокаивало: значит, такое возможно, значит, есть люди,которым можно завидовать теплой тихой завистью. Мы были начинающими писателями - кроме, конечно, Игоряши, которыйкаким-то образом и здесь преуспел больше других: показывал свои книги,надписывал автографы, но - странно - книги не дарил: то ли он забывалвручить, то ли мы - взять. Кто-то из нас "начинал" уже лет пятнадцать, кто-то едва-едва пошел вгору, однако рассказы в рукописях читались "на ура", мы дружно хвалилидруг друга, честно ругали друг друга, но единодушно поносили издательства,отвергавшие наши творения. Без литературного творчества мы не мыслилижизни, и это нас объединяло. Наша компания сплотилась уже в зреломвозрасте. Мы выросли в разных городах и, живя теперь в Москве, работали вразных местах. Графоманов среди нас, пожалуй не было - над произведениямиработали крепко, доводили их до ума сообща, писали - трезво оценивая -выше среднего уровня, а к публикациям относились как к праздникам, -литературой не кормились. Зарабатывали на жизнь трудом - каждый в своейпрофессии: инженер, художник-шрифтовщик, бывший физик-теоретик,физик-экспериментатор, филолог, психолог, журналист-фрилансер, журналист -редактор журнала, пожарник, телережиссер, переводчик с португальского,иллюзионист Москонцерта... И - Игоряша. У Игоряши профессии не было.О_П_Т_И_М_У_М Глава "О", задуманная лидером стереопрозаиков В.Дорожным...Игоряша, отдуваясь, втащил ведро в квартиру и, осторожнонапрягшись, установил на стол в комнате. Потом сбегал в прихожую - закрылдверь на все замки и накинул цепочку. Вернулся. Сел верхом на стул. Крепкообнял ведро руками, словно опасаясь, что улетит. Зажмурился. И гробовымшепотом возгласил: - Миллиард! "Запрос лишен конкретности, - отпечатал у него в голове огненныйтелетайп. - Миллиард чего?" Игоряша подумал. Вздохнул. И - словно в черную прорубь: - Миллиард триллионов рублей!!! Если бы Золотая Рыбка относилась к своему делу с юмором, то взабубенном мозгу Игоряши должно было зажечься одно-единственное короткое иисчерпывающее слово - "Д_У_Р_А_К"! Но юмор чувство чисто человеческое. В Галактике принципы комического,очевидно, совершенно иные. И потом: биомодуль всего лишь белковый аналогмеханизма, запрограммированного на то, чтобы на каждый вопрос даватьполный и ясный ответ, а Игоряша не спрашивал: "Кто я есть такой?" Так чтоогненный телетайп не заработал, зато в мозгу Игоряши что-то щелкнуло, ивысветилась очень яркая мысленная картина. (Сразу поясним: у Золотых Рыбокдве реакции на некорректно поставленную задачу: огненно-шрифтовая, когданеобходимые условия для удовлетворения запроса отпечатываются в мозгуконтактера в виде пылающих строчек, - понятно, что регистр информационногополя при этом не размыкается; и эйдетическая, когда информация регистравыплескивается в виде образной картины, исключающей вещественный ответ.) Сознание Игоряши рывком расширилось и вобрало в себя массу полезныхсведений из курса политэкономии для гуманитарных вузов. Галактическаясигнальная система в мгновение ока объяснила ему, что такое монетарнаясистема и денежный баланс, как образуются финансы государства и что входитв понятие государственного бюджета, каковы общественный продукт инациональный доход страны в денежном выражении, в чем заключается пагубнаяроль инфляции и почему при этом неизбежна девальвация. Далее Игоряше былонаглядно представлено, что означает сумма в миллиард триллионов рублей, иявление картины экономического краха не только одной страны, но и распадавсего мирового хозяйства. Тут же Игоряше было дано понять, что Золотые Рыбки в целом уважаютсоциальные и юридические законы той страны, планеты, звездной системы, вкоторую они внедрены, и могут нарушать их лишь в той степени, в какой этоне влечет за собой криминальных, этических или экологических последствий.Заключительным штрихом картины был упрек Игоряше в том, что он, помимовсего прочего, не подумал о чисто физических последствиях запроса, ибо какиндивид, живущий в определенных общественных условиях, он не властенраспоряжаться тем объемом пространства, которое потребно для размещениямиллиарда триллионов рублей в купюрах, имеющих хождение на территорииСССР. Для достаточно плотной укладки сто квадриллионов пачек по стосторублевок в каждой понадобился бы объем, примерно равный десяти Братскимводохранилищам. Точка. Как только Игоряша все это понял, он тут же понял и то, что первыйрегистр второй Золотой Рыбки исчерпан. Вспыхнувшая в голове надпись неоставила на этот счет никаких сомнений. Заметим, что Игоряша по-прежнемусидел на стуле, обнимая ведро. Он поерзал вспотевшими ногами, сглотнулкислую слюну и сипло проревел: - Десять миллионов нефальшивыми сторублевками с разными номерами! Впачках по сто штук!! В надлежащей упаковке!!! Ну как теперь отказать Игоряше в трезвости мышления? Курс наук пошелему на пользу. Биомодуль в ведре дернулся и взмахнул плавниками, что любойштатный смотритель галактической сигнальной системы моментально истолковалбы как глубокий вздох или пожимание плечами. На человеческом языке этозначило: "Ничего не попишешь!" "Точка, - обожгло Игоряшу. - Второй регистр исчерпан". И тут же вкомнате что-то ухнуло, просело, пахнуло юфтью и тяжело скрипнуло. Игоряша,сверкая белками глаз, обернулся. В углу стопкой - друг на друге - лежалитри роскошных чемодана из крокодиловой кожи, перетянутых ремнями. Бросился к ним Игоряша, дрожащими руками расстегнул ремни, щелкнулзолочеными замочками, откинул крышку верхнего чемодана. О-о-о!.. Как всказке - плотные ряды тугих пачек. Некоторые сторублевки новенькие, другие- потертые уже, но ведь настоящие, гознаковские. Пальцы рванули одну изпачек, посыпались на пол палевые купюры, и повалился Игоряша в обмороке,успев, однако, прохрипеть: "Новую Золотую Рыбку!.. Биомодуль!.. Еще!.." Через полчаса Игоряша благополучно очнулся. Чего нельзя сказать оряде лиц, живших до поры относительно спокойно в разных краях иреспубликах страны. Но не будем их опрометчиво жалеть. В тот день у двухдесятков крупных спекулянтов приключились инфаркты, восьмерых валютчиковразбил инсульт, а три матерых подпольных ювелира покончили с собой. Еслибы все они пережили удар и поделились друг с другом горем, то оказалосьбы, что у них непостижимым образом были изъяты в совокупности 10.000.000рублей. Плюс три новеньких аргентинских чемодана, которые продавецмосковского галантерейного магазина N_141, что по улице НародногоОполчения, Сидор Ипатьевич Дыбин безмятежно присвоил, собираясь с женой идочкой отправиться в очередной отпуск в Пицунду, в ведомственный санаторийдля ветеранов дегустационного цеха.Т_Р_Ю_К_А_Ч_Е_С_Т_В_О Глава "Т", подаренная автору гением рапидной новеллы Р.НерголинымТут надо сказать, что собирались мы всегда исключительно мужскойкомпанией. Были среди нас и женатые, и разведенные, и холостые, и женатыевторично, и никто, конечно, ничего против женщин не имел, но негласноеправило было все же такое: "Только джентльмены". Собирались - где когда придется. То у Шушуни Майского, талантливогофилографа и литературного дуэлянта, то в коммуналке у пожарника БорисаБруденко, мастера по сюжетам и женского любимца, то в роскошныхвысокопотолочных апартаментах редактора научно-культурного журнала ГакаЧукова, сына двух академиков, то в набитой книгами двухкомнатной квартирефилолога Паладина (Ладика) Гриммова, литературного каратиста, то увольного переводчика с португальского Володи Набакова, любителябаснословной электромузыкальной техники и специалиста по убыточнымгешефтам... Да что и говорить - двенадцать нас было, близких по духудрузей, удачливых в выборе призвания, менее удачливых в укладе личнойжизни и уж вовсе далеких от удачи в смысле литературного признания. Игоряша был тринадцатым, и у него мы не собирались ни разу. Мы дажене знали толком, где он живет. Раз как-то Игоряша-второй упомянул СивцевВражек, месяца через два обмолвился насчет Строгино: мол, улица такая-то,дом и квартира такие-то. Наш психолог Герард Экудянов - человек, ленивыйна хождение по редакциям, но неизменно скорый на дружеское участие, -однажды не поленился, съездил в Строгино. Игоряша не объявился наочередном сборище, и Герард, вообразив, что он болен, помчался навещать.После часа блужданий нужную улицу он нашел, нашел и дом, затерявшийсясреди белобетонных близнецов. Но с квартирой вышла престранная история. Наплощадке оказалось четыре квартиры с одним и тем же - вроде бы Игоряшиным- номером. И из всех дверей выходил на звонок один и тот же человекгигантских размеров - усатый грузин в майке клеш и трусах галифе,раздраженно повторявший, что его фамилия Сармисегетузидзе и никаких Игоряшон знать не знает. На четвертой и последней попытке Герарда обрестиИгоряшу грузин Сармисегетузидзе рассвирепел и спустил потерявшегосяЭкудянова с лестницы. Визит оставил у Герарда неприятные, но очень смутныевоспоминания - лишь дикая грузино-дакская фамилия въелась в сознание, - иот поисков Игоряши мы с той поры отказались. На наши сборища он являлсявсегда без приглашения, безошибочно угадывая место и время. И не болел, как выяснилось, никогда. С Игоряшиным телефоном тоже было занятно. Никто из нас не знал его.Но бывало, когда филансер Никита Котляренко - умелый компиляториностранной прессы, летописец и ктитор нашего кружка - садился у телефонаи начинал обзванивать всех, чтобы назначить очередную встречу: набиралномер физика-ядерщика Петра Кровского - покорителя "черных дыр", или номерхудожника-шрифтовика Булата Аникаева, филигранного резчика по сандаловомудереву и сочинителя рассказов в стиле "шпрух", или номер замученногоэфиром телережиссера Рубенида Нерголина, автора нашумевшей передачи "ХХХвек", - в трубке вдруг раздавался характерный, слегка заикающийся голос Игоряши: "П-привет, ст-тарик! К-как хорошо, чт-то т-ты мне зв-звонишь.Т-ты прямо т-телепат! Я т-только собрался набрать т-твой номер, - а т-тыт-тут к-как т-тут. К-когда соб-бираемся? Не п-пятого ли? Я т-так и з-знал.Не у Лад-дика ли? От-ткуда мне из-звестно? Инт-туиция, ст-таричок!..." Никита клал трубку и некоторое время сидел, окаменев лицом иуставившись в пространство. Через две-три минуты удивление стиралось изпамяти. Как-то раз мы в полном составе - правда, без Булата Аникаева - сиделив комнате Толи Каштаркина, манипулятора и поклонника синекдохи. Мы сиделив комнате, полной сюрпризов, и, пребывая в отличном настроении,наслаждались фокусами Толи. Он вытаскивал из наших карманов колоды карт,жонглировал шестнадцатью шариками, извлекал изо рта длинные гирляндыбритвенных лезвий, играл веревочками, связывая их в немыслимые узлы, изкоторых вырастали живые цветы и вылетали бабочки, превращавшиеся в клочьягазетной бумаги, ломались пальцами металлические рубли-монеты с ружейнымтреском, чтобы тут же предстать перед нашими глазами целехонькими. Всерасслабились, никто в тот день не принес новых рукописей, а обсуждатьстарые не было смысла. По комнате перепархивали сочные анекдоты. И вдруг,когда Шушуня Майский, матерщинный жизнелюб, ввернул что-то совсем ужполисексуальное, обрисовав картину, от которой все застыли с разинутымиртами и слезами на глазах, в воздухе раздалось сдавленное девическоехихиканье. Абсолютно точно, что девическое - никто из нас таким голосом необладал. Мы изумленно переглянулись и раздумали смеяться, а Игоряшаскорчил недовольную мину. - Оленька! Я же умолял тебя быть сдержанной, - укоризненно произнесон. - Я взял тебя при условии строжайшего молчания, а теперь пеняй насебя, - и Игоряша небрежно взмахнул рукой. На подоконнике появилась фигура потрясающе красивой девушки в изящномплатье сафари. Она залилась краской и уткнулась лицом в ладони - то ли отхохота, то ли от смущения. - Разморожу завтра! - холодно и странно заявил Игоряша и вторичновзмахнул рукой. Девушка исчезла, словно в кинотрюке. Все загалдели, но тут же опомнились и в смятенном молчании воззрилисьна Игоряшу. Почти полторы минуты - как в "Ревизоре", - длилась немая сцена.Зимарь-патетик Шушуня Майский сидел красный как кирпич,семасиолог-любитель Толя Каштаркин рвал в клочья туза пик из секретнойколоды, поклонник Эзопа Никита Котляренко совал мимо рта таблеткурудотеля, Рубенид Нерголин, гений рапидной новеллы, отъезжал на стуле вугол, Петя Кровский, отец импатоведения, надрывно икал, а эпистолярныйпират Боря Бруденко возил руками по опустевшему подоконнику. Наконец Игоряша встал и спокойно воздел руки. Он щелкнул пальцами - на столе возник японский видеомагнитофон. Игоряша притопнул ногой - на колени Герарду Экудянову, фотолюбителю ипрофессиональному прагматику, упала суперфотокамера "Минолта Максимум" сдвумя микропроцессорами. Игоряша издал губами чмокающий звук - перед Славиком Дорожным,инженером по профессии и писателем-самоучкой по склонности, образовалсяроскошный конволют в кожаном переплете, вобравший все малые и стыдливыепубликации Славы в многотиражной печати. Игоряша подмигнул Паладину Гриммову, и страдающий астмой Ладик, нашкороль эвфуизмов, ощутил в кармане странную тяжесть - то был флакон сновейшим западногерманским антиастматическим средством "Супранас",мгновенно снимающим любой, самый мучительный приступ. И пошло-поехало. Гак Чуков, гонитель литературной скверны, получилполное собрание сочинений Рея Брэдбери издательства "Тimeskape" - втвердом переплете и с дарственной надписью автора. Пете Кровскому,чемпиону оксюморона и отцу-одиночке с двумя мальчишками-сорванцами, маннанебесная явилась в виде полного комплекта гэдээровской игрушечной железнойдороги - двадцать шесть увесистых коробок, перевязанных разноцветнымивискозными ленточками. Никиту Котляренко, поэта-гилозоиста, едва непришибла грянувшая сверху электронная пишущая машинка "Оливетти" слепестковой шрифтовой головкой (машинка была в антиударной пенопластовойупаковке, и поэтому не разбилась). Шушуне Майскому, пророку кармическойсловесности, достались три подлинные тибетские тантры II века(исчезновение их в одном лхасском монастыре едва не вызвало жестокоекровопролитие). Боря Бруденко - хотя и демократ художественной формы, новсе же пожарник - обрел сверкающий микровзрывной огнетушитель (перенос егоиз пятого из вероятностного 2О18 года в наше время вызвал две затухающиеразнонаправленные темпоральные волны, интерференция которых на рубеже XX иXXI столетий грозила разжалованием брандмайора Бруденко с лишением егопарадной робы и именного топора). Далее: Рубениду Нерголину, каноникустрочной развертки, - ордер на новую трехкомнатную квартиру.Кондотьеруинтерпретатору Володьке Набакову - дека "Накамичи" с сенсорнымуправлением, двумя генераторами и автоматической подстройкой головки плюсвертушка "Дюаль", колонки "Джи-Би-Эль" и усилитель "Маранц" с октавнымэквалайзером. Наконец Булат Аникаев, камикадзе стихосложения и приват-доцентунциального письма, вовсе впал в состояние ступора. В тот вечер он не смогприйти на наше сборище - сидел у себя дома и самозабвенно вырезал извершкового куска саппанового дерева фигурку великого логофета ВизантииФедора Метохита. Аникаев только сегодня закончил чтение егоастрономических сочинений и, прочитав, восхитился и вдохновился наминиатюру. Легко можно представить кататоническое удивление Булата, когдапосреди его комнаты - ни с того ни с сего - материализовался раритетный"Форд-Т" с включенными фарами. Словом, каждый из нашей братии получил нечто вожделенное. Что тутначалось! О девушке Оле, испарившейся с подоконника, мы и думать забыли.Мы кричали, прыгали, бесновались, хохотали, и даже невозмутимый обычнохозяин квартиры Толя Каштаркин, эссеист-престидижитатор, стоял на голове. Вот чудеса так чудеса! Вот это иллюзион! Колонки "Джи-Би-Эль" истошноорали, "Минолта" ходила по рукам, и все, счастливые, снимались на память,и все палили из микровзрывного огнетушителя по зажженной газовой плите,гася пламя, и кое-кто умолял брэдберианца Чукова разбить двенадцать томовсочинений великого Рея Дугласа на всех, и добрая душа Гак, экуменистинтеллигенции, уже почти соглашался, и... И в этот момент прозвучал раздраженный голос Игоряши. - Тих-х-хо!! - крикнул он. Видимо, Игоряша понял, что переборщил. Или корыстно пожалел осодеянном. Или испугался последствий. - Тих-х-хо!! - повторил он. - В-вечер ф-хв-фок-к-ксов окончен! Игоряша представил, как в сию минуту на наш ор и гам явятся соседи,общественность ДЭЗа, милиция, дружинники... Он передернулся и, словнодирижер, взмахнул в очередной раз руками. Тут же все исчезло. И видеомагнитофон, и детская железная дорога, иконволют Славы Дорожного, вассала журналистики, и ордер на квартиру, -все, все, все... Растворился в воздухе и сам Игоряша. Булат Аникаев, пытливый исследователь готических былин, несколько разобошел то место, где только что стоял архаический "Форд". В тот вечерБулат так и не осмелился покинуть комнату: на стене долго еще загадочносветился, постепенно бледнея, кусок обоев, выхваченных фарами исчезнувшегоавтомобиля. А мы... мы стояли в нелепых позах посреди комнаты Толи Карташкина,корифея гиперреализма, и ничего не могли понять. Мы ведать не ведали об Игоряшиных Золотых Рыбках. И тем более не ведали, что все Золотые Рыбки Земли - всеинформационные биомодули, заброшенные в разные точки нашей планетыгалактической цивилизацией, с их условно-лимитированными, энергетическибезразмерными регистрами, в данный момент были сосредоточены в одномместе: в подвальном бассейне Игоряшиного загородного двухэтажногокоттеджа. Он давно собрал их воедино, использовав для этого третий регистрЗолотой Рыбки N 98. Для общения с биомодулями ему уже не требовалсявизуальный контакт: он посылал приказы телепатически. У штатныхсмотритетей галактической сигнальной системы для характеристики подобногоповедения есть специальный термин: "кар-сиф-ом", что можно перевести как"дистанционная фекализация информации". "Кар-сиф-ом" встречается вГалактике настолько редко, что борьба с этим явлением даже непредусмотрена правилами. ...Когда мы, обескураженные и притихшие, выходили на улицу, с ЛадикомГриммовым, единственным в нашей стране боллардоведом, приключился приступастмы. Паладин кашлял, а мы ничем не могли помочь. Флакончикчудодейственного средства "Супранас" непространственным образом вернулся взападногерманский город Гельзенкирхен и занял прежнее место в упаковке,хранящейся на складе фармацевтической продукции химической монополии"Хехст". Зато тибетские ламы, заполучив назад свои бесценные тантры,возрадовались, и религиозное исступление не вылилось в кровавоеумопомешательство. Ламы даже не заметили, что одна из тантр поврежденамикровзрывом. Сам универсальный огнетушитель тоже благополучно перенессяобратным ходом в свое 5-вероятностное время. Темпоральные волны, конечно,не могли не возникнуть, но они затухли чрезвычайно быстро и не встретилисьв 5-вероятностном 2000 году, таким образом, не образовалось и временнойдифракционной решетки, посему брандмайор Борис Андреевич Бруденко,знаменитый писатель и гроза плагиаторов, остался брандмайором. ...Ладик совладал с приступом, и мы всей компанией двинулись к метро.Наутро никто не вспомнил о пролившемся на нас золотом дожде. Последнее,что осталось в памяти, - это потрясающий анекдот нашего притчеписца ШушуниМайского, над которым мы долго-долго - весь вечер - хохотали. У читателя может возникнуть вполне законное недоумение: как так - мывсе забыли, и в то же время тот памятный вечер описан с такими живописнымидеталями? Ответ: в этом и заключается секрет гениального рапидного методановеллистики, изобретенного Р.Нерголиным.Р_А_З_Г_О_Н. Глава "Р", предложенная магистром беллетристики Г.Чуковым...Самое забавное в истории Игоряши-второго - это то, что он, всущности, так и не прикоснулся к десяти миллионам, чудесным образомсвалившимся ему на голову в трех роскошных чемоданах. Нет, конечно, онпользовался этими деньгами - сорил сотнями, мотовствовал, куражился, нобольше от спеси, чем по существу, и в общей сложности растратил не болеепяти тысяч рублей - по мелочам. Чемоданы с почти не тронутым содержимым хранятся у Игоряши-второго посей день в неприступном сейфе из титанового сплава. Он их оставил у себякак память о первом Контакте и еще по одной причине, о которой гласиттабличка, приклеенная к дверце сейфа с внутренней стороны. На табличке Игоряша с нажимом вывел: "На черный день". В тот самыйпервый день новой жизни, когда Игоряше-второму так неожиданно привалилобогатство, он, разумеется, на работу не пошел. Часа два Игоряша валялся наполу, осыпая себя сторублевками, и полоумно хихикал. В ведре с кристальночистой водой лениво шевелила червонными плавниками Золотая Рыбка N_3. Игоряша никак не мог сообразить, что бы такое ему отчебучить в первуюочередь. Долгое время навязчиво липло желание сбегать в магазин, купитьдва ящика ядрицы, затем позвонить двум закадычным друзьям, выдернуть их сработы и устроить фантастическую обжираловку. Игоряша обсосал эту идею и слегким сердцем отбросил ее. Он умнел на глазах: откуда-то взялись исообразительность, и спокойная оценка ситуации. Явилась мысль, прозрачная,как стакан: никуда ни бежать, ни звонить не надо. Возжелай он только - идва ящика ядрицы, и десять, и целый контейнер перенесутся к нему изближайшего магазина. И друзей можно доставить в сию минуту - стоит лишьдать знак Золотой Рыбке. Игоряша вздрогнул и опасливо покосился на ведро - не расценил либиомодуль его мысли как приказ к действию? Но все было спокойно. Мысли шлив условном наклонении, и Золотая Рыбка не реагировала. Далее Игоряша прокрутил в голове идею сногсшибательного банкета в"Метрополе" - персон примерно на пятьдесят. Но он никак не мог решить,кого же из родственников выписать на вальпургиево торжество, поэтому и сбанкетом решил повременить. Когда днем пришла после смены жена Игоряши, шофер такси Анюта, дверьв мужнину комнату оказалась запертой изнутри. Анюта долго кричала в косяк,грозила мужу, билась в дверь всем телом, напоминала, что в УПРАТРУБебольше всего не любят, когда из будней делают праздники, плакала, - ноничего не добилась. Наконец она крепко, по-шоферски, выругалась, заявила,что кормить борщом лодыря и объедалу не будет, и ушла на кухню звенетькастрюлями. Игоряша, казалось, и не слышал всей этой бури. Он лежал насторублевках и блаженно мечтал. В тот день Игоряша испытал смену настроений, совершенно ему несвойственных. Утренний шок, как мы знаем, сменился очумелостью, затемпоследовала потеря сознания, далее просветление перешло в эйфорическуюбезмятежность, потом Игоряша некоторое время пребывал в растерянности, и,наконец, к вечеру его одолела элегическая задумчивость. Если бы Анюта в этот час заглянула к Игоряше, она, безусловно, впалабы в справедливую истерику. Погруженный в себя Игоряша сидел по-турецки наполу в окружении доброй сотни жестяных банок с чайным экстрактом "Липтон".Примерно треть банок валялись уже опустошенные (был такой грех за Игоряшей- шибко любил он хороший, до черноты, чай). Рядом стоял мешок с отборнойастраханской воблой. И тут же - фаянсовое гжельское блюдо, где источалиукропный аромат свежесваренные донские раки: каждый размером с башмак. Ивосхитительные креветки (перуанские - так захотелось Игоряше). И котелокчерной зернистой икры. И соленые фисташки. И нарезанный прозрачнымиломтиками французский сыр "грюйер" на доске из севрского фарфора. Илитовские крекеры с тмином... Попивая чаек из банок и закусывая всем, что попадалось под руку,Игоряша напряженно думал, перебирал варианты и разговаривал вслух сам ссобой. В ведре - точнее, не в ведре уже, а в серебряной братине,принадлежавшей когда-то Григорию Лукьяновичу Скуратову-Бельскому, болееизвестному по прозвищу Малюта, - плавала Золотая Рыбка N_8. Если бы Анюта заглянула... Увы, Анюты в этот час философскогосозерцания уже не было ни в Игоряшиной квартире, ни в московском районеСтрогин