Зигмунд Фрейд. О сновидении
------------------------------------------------------------------------
Сост., научн.ред. М.Г.Ярошевский
OCR: Anatoly Anfinogenov
------------------------------------------------------------------------
I
Во времена, которые мы могли бы назватьпреднаучными, люди не затруднялись в объяснении сновидения. Вспоминая его попробуждении, они смотрели на него как на хорошее или дурное предзнаменование состороны высших божественных или демонических сил. С расцветоместественнонаучного мышления вся эта остроумная мифология превратилась впсихологию, и в настоящее время лишь весьма немногие из образованных людейсомневаются в том, что сновидение является продуктом психической деятельностисамого видящего сон.
Но с отпадением мифологической гипотезысновидение стало нуждаться в объяснении. Условия возникновения сновидений,
отношениепоследних к душевной жизни во время бодрствования, зависимость их от внешнихраздражении во время сна, многие чуждые бодрствующему сознанию странностисодержания сновидения, несовпадение между его образами и связанными с нимиаффектами, наконец, быстрая смена картин в сновидении и способ их смещения,искажения и даже выпадения из памяти наяву — все эти и другие проблемы ужемного сотен лет ждут удовлетворительного решения. На первом плане стоит вопросо значении сновидения — вопрос, имеющий двоякий смысл: во-первых, дело идет овыяснении психического значения сновидения, связи его с другими душевнымипроцессами и его биологической функции; во-вторых, желательно знать, возможноли толковать сновидение и имеет ли каждый элемент его содержания какой-нибудь«смысл», как мы привыкли это находить в других психических актах.
В оценке сновидения можно заметить тринаправления. Одно из них, которое является как бы отзвуком господствовавшейпрежде переоценки сновидения, находит себе выражение у некоторых философов,которые кладут в основу сновидения особенное состояние душевной деятельности,рассматриваемое ими даже как более высокая ступень в развитии духа; так,например, Шуберт утверждает, будто сновидение является освобождением духа отгнета внешней природы, освобождением души из оков чувственного мира. Другиемыслители не идут так далеко, но твердо держатся того мнения, что сновидения посуществу своему проистекают от психических возбуждений и тех душевных сил,которые в течение дня не могут свободно проявляться (фантазия во сне — Шернер,Фолькельт). Многие наблюдатели приписывают сновидению способность к особо усиленнойдеятельности - по крайней мере внекоторых сферах, например в области памяти.
В противоположность этому мнению,большинство авторов-врачей придерживается того взгляда, что сновидение едва лизаслуживает названия психического проявления; по их мнению, побудителямисновидения являются исключительно чувственные и телесные раздражения, либоприходящие к спящему извне, либо случайно возникающие в нем самом; содержаниесна, следовательно, имеет не больше смысла и значения, чем, например, звуки,вызываемые десятью пальцами несведущего в музыке человека, когда они пробегаютпо клавишам инструмента. Сновидение, согласно этому воззрению, нужнорассматривать как «телесный, во всех случаях бесполезный и во многих — болезненный процесс» (Винц). Все особенности сновидений объясняютсябессвязной и вызванной физиологическими раздражениями работой отдельных органовили отдельных групп клеток погруженного в
сон мозга.
Мало считаясь с этим мнением науки и неинтересуясь вопросом об источниках сновидения, народная молва, по-видимому,твердо верит в то, что сон все-таки имеет смысл предзнаменования, сущностькоторого может быть раскрыта посредством какого-либо толкования. Применяемый сэтой целью метод толкования заключается в том, что вспоминаемое содержаниесновидения замещается другим содержанием — либо по частям на основании твердоустановленного ключа, либо все содержание сновидения целиком заменяетсякаким-либо другим целым, по отношению к которому первое является символом.Серьезные люди обыкновенно смеются над этими стараниями: «сны — это пенаморская».
II
К своему великому изумлению, я однаждысделал открытие, что ближе к истине стоит не взгляд врачей, а взгляд профанов,наполовину окутанный еще предрассудками. Дело в том, то я пришел к новымвыводам относительно сновидения, после того как применил к последнему новыйметод психологического исследования, оказавший уже мне большую услугу прирешении вопросов о разного рода фобиях, навязчивых и бредовых идеях и пр.Многие исследователи-врачи справедливо указывали на многообразные аналогиимежду различными проявлениями душевной жизни во время сна и различнымисостояниями при психических заболеваниях наяву; так что мне уже заранеепредставлялось небесполезным применить к объяснению сновидения тот способисследования, который оказал услуги при анализе психопатических явлений.Навязчивые идеи и идеи страха так же чужды нормальному сознанию, как сновидения- бодрствующему; происхождение тех и других для нашего сознания одинаковонепонятно. Что касается представлений, то выяснять их источник и способвозникновения побуждал нас практический интерес; опыт показал, что
выяснение скрытыхот сознания путей, связывающих болезненные идеи с остальным содержаниемсознания, дает возможность овладеть навязчивыми идеями и равносильно устранениюих. Таким образом, примененный мною к объяснению сновидений способ берет своеначало в психотерапии.
Описать его легко, но пользоваться имможно лишь после известного навыка. Когда хотят применить этот способ к другомулицу, например к страдающему страхом больному, то последнему предлагаютобыкновенно сосредоточить все внимание на своей болезненной идее, но неразмышлять о ней, как он это часто делает, а стараться выяснить себе и сообщатьтотчас врачу все без исключения мысли, которые ему приходят в голову по поводуданной идеи. Если больной станет утверждать, что его внимание ничего не можетуловить, то необходимо энергично заявить, что такого рода отсутствие кругапредставлений совершенно невозможно. Действительно, вскоре у больного начинаетвсплывать ряд идей, за которыми следуют новые идеи; однако больной,
производящийсамонаблюдение, при этом обыкновенно заявляет, что выплывающие у него идеибессмысленны или не важны, не относятся к делу и пришли ему в голову совершеннослучайно, без всякой связи с данной задачей. Уже теперь можно заметить, чтоименно эта критика со стороны больного была причиной того, что данные идеи невысказывались и даже не сознавались им. Поэтому если удается заставить больногоотказаться от всякой критики по поводу приходящих в голову мыслей и продолжатьотмечать мысленные ряды, выплывающие при напряженном внимании, то можнополучить достаточный психический материал, который явно примыкает к взятой вкачестве задачи болезненной идее, обнаруживает связь последней с другими идеямии дает возможность при дальнейшем исследовании заместить болезненную идеюкакой-либо новой, вполне гармонирующей с остальным содержанием психики.
Здесь я не могу подробно останавливатьсяна лежащих в основе этого опыта предпосылках и на выводах, которые можносделать из его постоянных успехов; можно только указать, что всегда возможнополучить достаточный для исчезновения болезненной идеи материал, если обращатьвнимание именно на «нежелаемые» ассоциации, «мешающиемышлению» и отстраняемые обыкновенно самокритикой больного, какбесполезный хлам. Когда желают применить этот метод к самому себе, необходимопри исследовании немедленно записывать все приходящие случайно в голову инепонятные сначала мысли.
Теперь посмотрим, к каким результатамприводит использование изложенного метода при исследовании сновидений. Дляэтого пригоден любой пример. Однако по определенным мотивам я возьму своесобственное сновидение, краткое по содержанию и в воспоминании представляющеесямне неясным и бессмысленным; содержание его, записанное мною немедленно попробуждении, следующее:
«Общество за столом илитабльдотом(*)… Едят шпинат… Г-жа Е.Л. сидит рядом со мною, вся повернувшисько мне, и дружески кладет руку мне на колено. Я, отстраняясь, удаляю ее руку.Тогда она говорит: „А у вас всегда были такие красивые глаза...“После этого я неясно различаю как бы два глаза на рисунке или как бы контурстеклышка от очков...» Это — все сновидение или, по крайней мере все, чтоя могу о нем вспомнить. Оно кажется мне неясным и бессмысленным, а больше всегостранным. Г-жа Е.Л.- женщина, с которой я был просто знаком и, насколько ясознаю, близких отношений никогда не желал; я уже давно не видел ее и не думаю,чтобы в последние дни о ней шла речь. Сновидение мое не сопровождалось никакимиэмоциями; размышление о нем не делает мне его более понятным.
Теперь я без определенного намерения и безвсякой критики буду отмечать приходящие мне в голову мысли, выплывающие при
самонаблюдении;для этого полезно разложить сновидение на элементы и отыскивать примыкающие ккаждому из них мысли.
Общество за столом или табльдотом. С этимсвязывается воспоминание о небольшом переживании, имевшем место вчера вечером.Я ушел из маленького общества в сопровождении друга, который предложил взятькарету и отвезти меня домой. «Я,- сказал он, — предпочитаю карету стаксометром; это так занимательно: всегда имеешь перед собой что-то, на чтоможно глядеть». Когда мы сели в карету и кучер устанавливал таксометр, такчто стали видны первые шестьдесят геллеров, я продолжил его шутку: «Мытолько сели и уже должны ему шестьдесят геллеров». Карета с таксометромнапоминает мне всегда
табльдот; онаделает меня скупым и эгоистичным, ибо непрестанно говорит о моем долге; мне всекажется, что долг слишком быстро растет, и я опасаюсь, как бы мне не хватилоденег, подобно тому как за табльдотом я не могу отделаться от смешногоопасения, будто я получу слишком мало, если не буду заботиться о своей выгоде.В отдаленной связи с этим я продекламировал: «Вы сами жизнь даете нам;бедного вы делаете должником».
_______________
(*) Табльдот — общий обеденный стол пообщему меню в пансионатах, в гостиницах, на курортах. — Примеч. ред. перевода.
Другая возникшая у меня мысль по поводутабльдота: несколько недель тому назад за общим столом в гостинице одноготирольского горного курорта я сердился на свою жену за то, что она, по моемумнению, была недостаточно официальна с некоторыми соседями, с которыми я нехотел иметь ничего общего. Я просил ее интересоваться больше мною, чемпосторонними. Это — все равно, как будто меня обошли за табльдотом. Теперь мнеприходит в голову противоположность между поведением моей жены за столом иповедением в моем сновидении г-жи Е. Л., которая вся повернулась ко мне.
Далее: я замечаю, что сновидение являетсявоспроизведением небольшой сцены, происшедшей между мной и моей женой еще до
женитьбы, вовремя моего ухаживания за ней. Нежное пожатие руки под скатертью послужилоответом на мое письмо с серьезным предложением. Но в сновидении жена моязамещена чуждой мне г-жой Е. Л.
Г-жа Е. Л. — дочь одного господина,которому я был должен. Не могу при этом не заметить, что здесь обнаруживаетсянеожиданная связь между элементами сновидения и приходящими мне в головумыслями. Если следовать за цепью ассоциаций, которые вытекают из какого-либоэлемента содержания сновидения, то можно скоро прийти к другому элементу этогоже содержания. Мысли, приходящие в голову по поводу сновидения, восстанавливаютте связи, которые в самом сновидении не
видны.
Когда кто-либо полагает, что другие станутзаботиться о нем без всякой пользы для себя, разве не предполагают обыкновеннозадать такому простаку иронический вопрос: «Что же вы думаете, что-то илииное делается ради ваших прекрасных глаз?» С этой точки зрения слова г-жиЕ. Л. в сновидении — «у вас всегда были такие прекрасные глаза»- означают не что иное, как — «людивам всегда оказывали услуги; вы все даром получали». Конечно, вдействительности всегда было наоборот: за все то хорошее, что мне делалидругие, я платил дорого; но, по-видимому, на меня все-таки произвеловпечатление то
обстоятельство,что мне вчера даром досталась карета, в которой мой друг отвез меня домой.
Кроме этого, приятель, у которого мы вчерабыли в гостях, часто заставлял меня оставаться перед ним в долгу; лишь недавноя не воспользовался случаем отплатить ему. Между прочим, у него имеетсяединственный подарок от меня — античная чаша с нарисованными по краям ееглазами для защиты от «дурного глаза». Кстати, приятель этот - глазной врач; в этот же вечер я спрашивал егоо пациентке, которую направил к нему для подбора очков.
Я замечаю, что почти все отрывки сновиденияприведены в новую связь. Однако вполне естественно было бы спросить, почему всновидении на столе фигурирует именно шпинат? Дело в том, что шпинат напоминаетмне маленькую сцену, происшедшую недавно за нашим семейным столом, когда мойребенок — как раз тот, у которого действительно красивые глаза, отказывалсяесть шпинат. В детстве я точно так же вел себя: шпинат долгое время был мнепротивен, пока мой вкус не изменился и зелень эта сделалась моим любимымблюдом; воспоминание о последнем сближает, следовательно, мои вкусы в детстве свкусами моего ребенка. «Будь доволен, что у тебя есть шпинат, сказала матьмаленькому гурману, есть дети, которые были бы очень рады и этомукушанью». Это течение мыслей напоминает мне об обязанностях родителей по отношениюк детям, и в этой связи слова
Гете: «Высами жизнь даете нам; бедного вы делаете должником» — приобретают новыйсмысл.
Здесь я остановлюсь, чтобы рассмотретьполученные до сих пор результаты анализа сновидения. Следуя за ассоциациями,
выплывающими непосредственноза отдельными вырванными из общей связи элементами сновидения, я пришел к рядумыслей и воспоминаний, которые обнаруживают значимые переживания моей душевнойжизни. Этот добытый посредством анализа сновидения материал находится в теснойсвязи с содержанием сновидения, но связь эта все-таки такова, что я никогда немог бы получить этот новый материал из самого содержания сновидения. Сновидениене сопровождалось никакими эмоциями, было бессвязно и непонятно; однако, когдавсплывают скрытые в сновидении мысли, я испытываю сильные и вполне обоснованныеэмоции. Мысли сами соединяются в логически связанные ряды, в центре которыхповторно появляются некоторые представления; в нашем примере такими невыступающими в самом сновидении представлениями являются: противоположностисвоекорыстное — бескорыстное и быть должным — делать даром. В этой полученнойиз анализа ткани я мог бы крепче стянуть нити и показать, что последниесходятся в одном общем узле; но соображения не научного, а частного характера непозволяют мне произвести эту работу публично: дело в том, что я вынужден был бытогда сообщать многое из того, что должно остаться моей тайной, так как прианализе своего сновидения я уяснил себе такие факты, в которых неохотнопризнаюсь самому себе. Но почему в таком случае я не изберу для анализа другоесновидение, чтобы анализ его мог скорее убедить в точности смысла иправильности связи полученного из него материала? На это можно ответить, чтокаждое сновидение, которым я займусь, неизбежно приведет меня к тем же неохотносообщаемым фактам и побудит к такому же умалчиванию. Этого затруднения я неизбежал бы также и в том случае, если бы стал
анализироватьсновидение другого лица; разве только обстоятельства позволили бы отброситьвсякие умалчивания без вреда для
доверяющегося мнелица.
Уже теперь приходит в голову идея, чтосновидение является как бы заместителем того богатого чувствами и содержаниемхода мыслей, к которому мы пришли после анализа. Я еще не знаю процесса, путемкоторого из этих мыслей возникло данное сновидение, но я вижу, что неправильнорассматривать это сновидение как чисто телесное, психически незначимое явление,возникшее будто бы благодаря изолированной деятельности отдельных групп клетокспящего мозга.
Кроме того, я замечаю еще две вещи:во-первых, содержание сновидения гораздо короче тех мыслей, заместителемкоторых я его считаю, и, во-вторых, анализ обнаружил в качестве побудителясновидения ничтожный случай, имевший место накануне вечером.
Я, конечно, не стал бы делать так далекоидущих выводов, если бы в моем распоряжении был анализ только одногосновидения; но опыт показал мне, что, следуя без критики за ассоциациями, я прианализе любого сновидения прихожу к такому же ряду мыслей, связанных между собойпо смыслу и правильным образом. Вот почему не следует думать, что обнаруженнаяпри первом анализе связь может оказаться случайным совпадением. Теперь я считаюсебя вправе зафиксировать свою новую точку зрения в определенных терминах.Сновидение, как оно вспоминается мне, я противопоставляю полученному прианализе материалу и называю первое (т. е. сновидение) явным содержаниемсновидения, а второй (т. е. материал) — пока без дальнейшего разграничения — скрытым содержанием сновидения. Теперь нам предстоит разрешить две новыезадачи: 1) каков тот психический процесс, который превратил скрытое содержаниесновидения в явное, знакомое мне по оставленному в памяти следу, и 2) каков тотили те мотивы, которые вызвали такое превращение? Процесс переработки скрытого содержаниясновидения в явное я буду называть работой сновидения; противоположная этомуработа, ведущая к обратному превращению, знакома уже нам как работа анализа.Остальные проблемы сновидения — вопрос о побудителях сновидений, опроисхождении их материала, о смысле и функции сновидений, о причинах забыванияпоследних — все это я буду обсуждать при анализе не явного, а вновьобнаруженного скрытого содержания сновидения.
Так как все встречающиеся в литературепротиворечивые и неправильные взгляды на сновидения можно объяснитьнезнакомством авторов со скрытым содержанием сновидения, которое может бытьвскрыто только путем анализа, то я впредь самым тщательным образом будуизбегать смешения явного сновидения со скрытыми его мыслями.
III
Превращение скрытых мыслей сновидения в явноеего содержание
заслуживаетнашего полного внимания как первый пример перехода
одного способавыражения психического материала в другой: из способа
выражения,понятного нам без всяких объяснений, в такой способ,
которыйстановится понятным лишь с трудом и при наличии
определенныхуказаний. Принимая во внимание отношение скрытого
содержаниясновидения к явному, можно разделить сновидения на три
категории.Во-первых, мы различаем сновидения вполне осмысленные,
понятные, т. е.допускающие без дальнейших затруднений объяснение их
с точки зрениянашей нормальной душевной жизни. Таких сновидений
много; они побольшей части кратки и в общем кажутся нам не
заслуживающимиособого внимания, так как в них отсутствует все то,
что могло быпробудить наше удивление и показаться нам странным.
Между прочим,существование таких сновидений является сильным
аргументом противучения, которое объясняет возникновение
сновиденийизолированной деятельностью отдельных групп мозговых
клеток: в этихсновидениях мы не находим никаких признаков
пониженной илирасстроенной психической деятельности; тем не менее
мы никогда несомневаемся в том, что имеем дело со сновидениями, и не
смешиваем их спродуктами бодрствующего сознания. Другую группу
образуютсновидения, которые, будучи связными и ясными по смыслу,
все-таки кажутсянам странными, потому что мы не можем связать их
смысл с нашейдушевной жизнью. С таким случаем мы имеем дело,
когда нам,например, снится, будто какой-то близкий родственник умер
от чумы, междутем как у нас нет никаких оснований ожидать, опасаться
или предполагатьэто; мы тогда спрашиваем себя с удивлением, откуда
пришла нам вголову такая идея? Наконец, к третьей группе относятся
сновидения, лишенныесмысла и непонятные, т.е. представляющиеся нам
бессвязными,спутанными и бессмысленными. Подавляющее
большинствопродуктов нашего сновидения обнаруживает такой именно
характер, которымобъясняются и презрительное отношение к
сновидениям, иврачебная теория о сужении душевной деятельности во
сне; тем более,что в длинных и сложных построениях сновидений всегда
усматриваютсяясные признаки бессвязности.
Противопоставление явного и скрытогосодержания сновидения,
очевидно, имеетзначение только для сновидений второй и еще более
третьейкатегории; здесь мы встречаемся с загадками, которые исчезают
лишь послезамещения явного сновидения скрытыми его мыслями, и
потому дляприведенного выше анализа мы избрали в качестве примера
такое именно спутанноеи непонятное сновидение. Однако, против
всякого ожидания,мы столкнулись с мотивами, которые помешали нам
вполнеознакомиться со скрытыми мыслями сновидения; вследствие же
повторенияподобных случаев и при других анализах мы пришли к
предположению,что между непонятным и спутанным характером
сновидения, содной стороны, и затруднениями при сообщении скрытых
мыслей сновидения- с другой, имеется какая-то интимная и
закономернаясвязь. Прежде чем исследовать природу этой связи,
полезно будетознакомиться с более понятными сновидениями первой
категории, вкоторых явное и скрытое содержание совпадают, т.е.
которые обходятсябез работы сновидения.
Исследование этих сновидений полезно еще сдругой точки зрения.
Сновидения детейвсегда имеют такой именно характер, т. е.
осмысленный инестранный; между прочим, это обстоятельство является
новым аргументомпротив объяснения сновидения расстроенной
деятельностьюмозга во время сна, ибо — почему у взрослого такое
понижениепсихических функций нужно считать характерным Для
сонногосостояния, а у ребенка не нужно? И мы вправе ожидать, что
выяснениепсихических процессов у ребенка, у которого они значительно
упрощены,окажется необходимой предварительной ра ботой для
ознакомления спсихологией взрослого. Итак, я приведу несколько
сновидений детей.
Девочку 19 месяцев от роду целый деньдержат на диете, так как ее
утром рвало и, пословам няни, она повредила себе земляникой. Ночью
после этогоголодного дня няня слышала, как девочка во сне называла
свое имя и приэтом прибавляла: «земляника, малина, яичко, каша». Ей,
следовательно,снится, будто она ест, и из своего меню она указывает как
раз на то, что вближайшем будущем, по ее мнению, ей мало будут
давать. Подобнымже образом 22-месячному мальчику, который за день
перед тем подарилсвоему дяде корзинку свежих вишен, отведав из них
только несколькоштук, снится запрещенный плод; он пробуждается с
радостнымизвестием: «Герман съел все вишни». Девочка 3 1/4 года
совершила днем поозеру прогулку, которая показалась ей недостаточно
продолжительной,и девочка при высаживании плакала. На другое утро
она рассказала,что каталась ночью по озеру, т.е. продолжила
прерваннуюпрогулку. Мальчик 5 1/4 года остался недоволен прогулкой
пешком вокрестности горы Дахштейн; как только показывалась новая
гора, оносведомлялся, не Дахштейн ли это, а затем отказался
продолжить путь кводопаду. Его поведение приписывали усталости, но
оно нашло лучшееобъяснение, когда мальчик на следующее утро
сообщил свой сон,будто он поднялся на гору Дахштейн. Очевидно, он
полагал, чтопрогулка имеет целью подъем на Дахштейн, и потому был
огорчен, когдаему не удалось увидеть желанную гору. Во сне он
получил то, чегоему не дал день. Подобный же сон видела шестилетняя
девочка, отецкоторой прервал прогулку с нею, не дойдя до намеченной
цели ввидупозднего времени. На обратном пути она обратила внимание
на путевой столб,указывающий дорогу к другому месту прогулок, и отец
пообещал повестиее туда в другой раз. На следующее утро она
встретила отца сизвестием о том, что ей снилось, будто она с отцом в
том и другомместе.
Во всех этих детских сновидениях бросаетсяв глаза одна общая
черта: все ониисполняют желания, которые зародились днем и остались
неудовлетворенными;эти сновидения являются простыми и
незамаскированнымиисполнениями желаний.
Не чем иным, как исполнением желания,является и следующий на
первый взгляд несовсем понятный детский сон. Девочка, около четырех
лет от роду,заболевшая детским параличом, была привезена из деревни в
город; здесь онапереночевала у тетки в большой — для нее, конечно,
чересчур большой- кровати. На следующее утро она рассказала свой
сон, будтокровать была ей слишком мал а, так что ей не хватало места.
Это сновидениелегко объяснить с точки зрения исполнения желаний,
если вспомнить,что дети часто выражают желание «быть б о л ь ш и м».
Величина кроватислишком подчеркивала маленькой гостье ее
собственнуювеличину; поэтому она во сне исправила неприятное ей
соотношение исделалась такой большой, что большая кровать оказалась
для нее слишкоммаленькой.
Если даже содержание детских сновиденийусложняется и
утончается,все-таки в них легко увидеть исполнение желаний.
Восьмилетнемумальчику снилось, будто он с Ахиллесом ехал на
колеснице,которой правил Диомед. Как оказалось, он за день перед тем
увлекся чтениемсказаний о греческих героях: легко доказать, что он взял
этих героев заобразец, сожалел, что не жил в их время.
Изэтого небольшого числа сновидений выясняется второе
характерноесвойство детских сновидений: их связь с жизнью в течение
дня. Исполняемыев сновидениях желания оставались от предыдущего
дня, причем наявуони сопровождались интенсивными эмоциями.
Несущественное ибезразличное или то, что кажется таковым ребенку, не
находит себеместа в сновидениях.
Среди взрослых можно также собрать многопримеров подобных
сновиденийдетского типа, но они, как мы упоминали, большей частью
кратки. Так, например,многим лицам при жажде ночью снится, будто
они пьют; здесьсновидение стремится устранить раздражение и
продлить сон. Удругих бывают часто такие «удобные» сновидения перед
пробуждением,когда приближается время вставать; им тогда снится, что
они уже встали,находятся около умывальника или уже в училище,
конторе и прочее,где они должны быть в определенное время. В ночь
перед поездкойкуда-либо нередко снится, будто мы уже приехали к
месту назначения;перед поездкой в театр или в общество сновидение
нередкопредвосхищает — как бы вследствие нетерпения — ожидаемое
удовольствие. Вдругих случаях сновидения выражают исполнение
желаний не встоль прямой форме; тогда, чтобы распознать скрытое
желание,необходимо установить какую-нибудь связь или сделать какой-
нибудь вывод, т.е. необходимо начать работу толкования. Так,
например, вслучае, когда муж сообщает мне сновидение его молодой
жены, будто у неенаступили месячные, надо не упускать из виду, что
каждая молодаяженщина при прекращении месячных подозревает о
беременности.Ввиду этого сновидение содержит указание на
беременность иего смысл в том, что оно исполняет желание не
забеременеть. Внеобычных и экстремальных условиях сновидения
такогоинфантильного характера особенно часты. Руководитель одной
полярнойэкспедиции сообщает, например, что его команде во время
зимовки во льдахс однообразным питанием и скудным рационом
регулярно, какдетям, снились сны о великолепных обедах, кучах табаку
и о том, что онидома.
Весьма нередко из длинного, сложного и вобщем случае
спутанногосновидения выделяется особенно ясно один отрывок, в
котором легкоможно узнать исполнение желания, но который в то же
время спаян сдругим непонятным материалом. При попытке
анализироватьсамые, по-видимому, прозрачные сновидения взрослых
приходится частос удивлением констатировать, что они редко бывают
такими простыми,как детские сны, и что за исполнением желания в них
кроется ещедругой смысл.
Решение загадок сновидений было бы, конечно,простым и
удовлетворительным,если бы работа анализа давала нам возможность
сводить такжебессмысленные и спутанные сновидения взрослых к
инфантильномутипу исполнения какого-либо интенсивно ощущаемого
желания дня.Внешние признаки, конечно, не указывают на подобную
возможность:сновидения взрослых по большей части наполнены самым
безразличным ипосторонним материалом, который отнюдь не указывает
на исполнениежеланий.
Прежде чем расстаться с детскимисновидениями — этими
незамаскированнымиисполнениями желаний, нам хотелось бы указать
еще на одно давнозамеченное главное, характерное свойство, которое
именно в этойгруппе обнаруживается в самом чистом виде. Дело в том,
что каждое изэтих сновидений можно заменить одним пожеланием: «ах,
если бы прогулкапо озеру еще продлилась» — «если бы я был уже умыт
и одет» — «мне бы следовало припрятать вишни вместо того, чтобы
давать ихдяде». Но сновидение содержит в себе больше, чем одно
пожелание:последнее является во сне уже исполненным, причем это
исполнениепредставляется как бы реальным и совершающимся на
глазах; материалсновидения состоит преимущественно, хотя и не
исключительно, изситуаций и по большей части из зрительных образов.
Таким образом, вэтой группе можно обнаружить своего рода частичную
переработку,которую следует считать работой сновидения: мысли,
выражающиепожелание на будущее, замещены картиной, протекающей в
настоящем.
IV
Мы склонны допустить, что и в спутанныхсновидениях имеет
место подобноепреобразование в ситуацию, хотя и нельзя знать,
содержатся ли вних пожелания. Сообщенный вначале пример
сновидения, ванализ которого мы несколько углубились, дает нам — по
крайней мере вдвух случаях — повод предполагать нечто подобное. При
анализе явстречаюсь с тем фактом, что жена моя за столом интересуется
другими, причиняямне этим неприятность; в сновидении же содержится
прямопротивоположная картина: женщина, замещающая мою жену, вся
поворачивается комне. Не дает ли неприятное переживание лучший
повод кпроявлению желания, чтобы дело обстояло наоборот? Это и
происходит восне. В такой же связи находится неприятная при анализе
мысль, что мненичего не доставалось даром, со словами женщины в
сновидении:«У вас ведь всегда были такие красивые глаза». Таким
образом,противоречия между явным и скрытым содержанием сновидения могут быть частьюсведены к исполнению желаний.
Гораздо более бросается в глаза другойрезультат работы
сновидения,который ведет к возникновению бессвязных сновидений.
Если сравнить налюбом примере количество образов в сновидении с
числом скрытыхего мыслей, добытых путем анализа и лишь едва
прослеживающихсяв самом сновидении, то нельзя сомневаться в том,
что работасновидения производит прекрасную концентрацию или
сгущение. Вначалетрудно составить себе представление о масштабе
этого сгущения,но оно производит тем большее впечатление, чем
глубже удаетсяпроникнуть в анализ сновидения. Тогда нельзя найти ни
одного элементасновидения, от которого бы ассоциативные нити не
расходились потрем или более направлениям, ни одной ситуации,
которая бы небыла составлена из трех или более впечатлений и
переживаний. Так,например, мне приснилось однажды нечто вроде
бассейна, вкотором по всем направлениям плавали купающиеся; в одном
месте на краюбассейна стоял человек, наклонившись к одному
купающемуся, какбы с намерением вытащить его. Ситуация была
составлена извоспоминания об одном переживании в период полового
созревания и издвух картин, одну из которых я видел незадолго перед
сновидением.Картины эти изображали «Испуг в купальне» из
швиндовскогоцикла «Прекрасная Мелузина» (см. разбегающихся
купальщиц) и«Проточные воды» какого-то итальянского художника;
маленькое жепереживание заключалось в том, что мне пришлось
однажды увидеть,как учитель плавания в купальне помогал выйти из
воды одной даме,которая замешкалась до наступления назначенного для
мужчин времени.
Ситуация в избранном для анализа примеревызывает у меня при
анализе небольшойряд воспоминаний, каждое из которых внесло кое-что
в содержаниесновидения. Прежде всего это — маленькая сценка из
периода моегоухаживания, о которой я уже говорил; имевшее тогда
место рукопожатиепод столом внесло в сновидение подробность «под
столом», окоторой я вспомнил позднее. О «поворачивании» ко мне
тогда, конечно,не было речи; но из анализа я знаю, что этот элемент
являетсяисполнением желания в силу контраста и относится к
поведению моейжены за табльдотом. За этим недавним воспоминанием
скрываетсяподобная же, но более важная сцена после нашей помолвки,
которая привеладаже к ссоре на целый день. Доверчивость и опускание
руки на коленоотносится к совсем иной связи воспоминаний и к
совершенно другимлицам; этот элемент сновидения становится, в свою
очередь, исходнымпунктом двух новых отдельных рядов воспоминаний
и т. д.
Скрытые мысли сновидения, соединяющиесядля представления
ситуации всновидении, должны, конечно, заранее быть годными для
этой цели: вовсех составных частях должны быть налицо один или
несколько общихэлементов. Сновидение производит такую же работу,
как ФрэнсисГальтон при производстве своих фамильных фотографий:
сновидение как бынакладывает друг на друга различные составные
части; поэтому вобщей картине на первый план отчетливо выступают
общие элементы, аконтрастирующие детали почти взаимно
уничтожаются.Такой процесс объясняет отчасти также и своеобразную
спутанностьмногочисленных элементов сновидения. Исходя из этого,
необходимо притолковании сновидений придерживаться следующего
правила: если прианализе можно какую-нибудь неопределенность
разрешитькаким-либо «или — ил и», то при толковании нужно заменить
эту альтернативупосредством «и», сделав каждый член ее исходным
пунктом длянезависимого ряда вновь всплывающих мыслей.
Если между скрытыми мыслями сновидения нетобщих чаете и, то
работа сновидениястремится создать их, чтобы сделать возможным
общее изложение.Лучший способ сблизить две скрытые мысли, не
имеющие ничегообщего, заключается в изменении словесного
выражения однойиз них, соответственно которому изменяется и
выражение другоймысли. Это такой же процесс, как и стихосложение,
при которомсозвучие заменяет искомую общую часть. Большая часть
работы сновидениязаключается в создании подобных — часто очень
остроумных, ночасто также и натянутых — связующих мыслей;
последние, исходяиз общей картины сновидения, простираются до
скрытых егомыслей, к