Виктор аннинскийТЕХНОЛОГИЯ МЫШЛЕНИЯ
Братьям нашим меньшим посвящается
Почему так трудновыучить иностранный язык? Кто и как помогает нам в управлении автомобилем?Почему дети в возрасте «от двух до пяти» буквально «терроризируют» взрослыхсвоими бесконечными вопросами? Мог ли Юлий Цезарь делать семь дел сразу? Почемунам становится страшно, когда мы смотрим фильм ужасов? Каким образом мыспособны узнавать лица знакомых людей, и почему мы так странно забываем ихимена? Когда появились первые слова, и что появилось раньше: слова или мысли?Чего не могут компьютеры, и с чем легко справляется ребенок? Кто «хозяин» внашем сознании? Как «думают» собаки, чему учат в «кошачьих школах» и почему невсе обезьяны стали человеками?
На эти и многиедругие вопросы предлагаемая работа дает интересные, а часто и неожиданныеответы, которые идут вразрез с устоявшимися, традиционными представлениями. Онапозволяет объяснить многие непонятные стороны и загадочные особенностичеловеческого сознания. И пусть вас не пугает слово «теория»: книга написанапростым понятным языком, рассчитана на широкий круг читателей и имеетпрактическое назначение.
Новая работа даетвполне конкретные ответы на многие вопросы, в том числе и на самые трудные: чтотакое сознание и мышление, каково их происхождение и какое место занимаетчеловек среди других биологических видов?
Основныеформулировки, описывающие общие принципы организации сознания и алгоритмымышления человека, могут иметь важное практическое значение в попытках созданияреальных прототипов искусственного интеллекта. То есть – принципиально новогопоколения компьютеров, которые, наконец, научаться думать и находитьсобственные алгоритмы решений, примерно так, как это делает человек. Болеетого, работа над частными приложениями выявила и другие уникальные аспекты:компьютерные программы могут не только стать интеллектуальными (как ни странно −эмоциональными тоже), по отношению к искусственному интеллекту они способны вмиллионы раз сократить тот гигантский эволюционный путь, который прошел биологическийвид homosapiens, прежде чем стать человеком.
Техническиепримечания. Текстнастоящей работы структурирован (разбит на главы). Для навигации достаточноиспользовать режим «Структура», уровень 2 (меню «Вид») или соответствующийзначок в левом нижнем углу окна. Сноски собраны в конце, однако, чтобы ихувидеть, достаточно к знаку такой концевой сноски просто подвести курсор.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>
1. ТАЙНА ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ
Феномен сознания человека издавнасчитается одной из величайших загадок Природы и первые попытки постигнутьсущность этого таинственного и ускользающего от нашего понимания явлениявосходят еще к временам Античности. Но и в более поздние времена люди неоставляли своих многочисленных попыток ответить на самые трудные вопросы: “Чтотакое сознание? Что такое мышление? Каково происхождение сознания человека?Каков “механизм” нашего способа мышления? Можно ли считать в какой-то степени,пусть даже в очень небольшой, разумными других животных?”
Целью настоящей работы являлось неисследование каких-то биологических, физиологических, психических или иныхаспектов мозга человека или животных, хотя этого полностью избежать не удалось,но исследование именно самого феномена человеческого сознания и предшествующихему прототипов. По сути дела, данная теоретическая работа является развернутой концептуальной идеей, которая формирует и упорядочивает в единое логическоепространство оригинальную систему взглядов и подходов, а также собственные илизаимствованные версии, идеи или предположения.
Основные выводы, логически вытекающиеиз принятых за основу предпосылок, нередко противоречат общепринятымтрадиционным представлениям о природе нашего сознания, а иногда эти выводыдиаметрально противоположны по отношению к некоторым устоявшимся научныммнениям или подходам. Теория, не смотря на всю сложность феномена человеческогосознания, изложена простым, доступным языком и рассчитана на широкий кругчитателей, не имеющих специальной подготовки в этой области, но интересующихсяэтими “вечными загадками”.
Людям свойственно ошибаться,подтверждений этому несть числа в истории человечества вообще и науки – вчастности. Сначала, например, считалось непреложной истиной, что Земля плоскаяи держится на трех китах, потом ее все же признали круглой, но оставили центромМироздания, потом оказалось, что это Земля вращается вокруг Солнца и себясамой. И сравнительно недавно выяснилось, что Земля хотя и круглая, но не шар,а имеет довольно сложную форму в виде геоида. И вряд ли на этом месте можнопоставить точку: процесс познания человеком мира и самого себя бесконечен...
Что же касается сознания человека, томы еще в самом начале тернистого и многотрудного пути. Неизвестно точно, какобстоят дела с “тремя китами”, но то, что человек является единственнымносителем разума – это на сегодняшний день непреложная истина.Соответственно, весь Мир должен вращаться вокруг единственного и неповторимогосознания человека, точно так же, как в свое время весь Мир вращался вокругЗемли, центра Вселенной. Идея не оригинальна, но очень удобна для людей. Еслиже отбросить непомерные человеческие амбиции и взглянуть на проблему сознаниячеловека непредвзято, то нетрудно заметить множество явных противоречий в такомподходе.
Во-первых, у Природы нет и никогда небыло “любимчиков”. Люди являются такой же неотъемлемой частью животного миракак, например, дельфины или лисицы. То, что мы люди, не означает, что мы лучшеили хуже остальных видов животных. Мы не лучше и не хуже – мы другие, но ведьто же самое можно сказать и про любой другой биологический вид.
Во-вторых, человек, как биологическийвид, имеет немало близких родственников. Близки нам не только приматы, но имногие другие животные. Вопрос только в близости родства, а в самом общемсмысле нет, наверное, ни одного биологического вида, который не имел бы к нампусть самого отдаленного и условного, но родства.
В-третьих, повседневный опытпоказывает, что некоторые млекопитающие руководствуются в своем поведении нетолько рефлексами и инстинктами. Соответственно, мы склонны считать однихживотных “умными”, а других – “глупыми”.
В-четвертых, откуда же появился разум(или сознание) у человека, если все другие биологические виды, лишены этогокачества полностью? Можно сформулировать этот каверзный вопрос и иначе: в какойименно день обезьяна[1]легла спать неразумной обезьяной, а наутро проснулась разумным человеком?
Можно привести в-пятых, в-шестых ив-десятых… Дело здесь не в количестве противоречий, а в постановке вопроса.Действительно ли человек является единственным разумным существом?Ответить утвердительно на этот вопрос, означает не замечать явных противоречийи с накопленными знаниями, и с повседневным нашими опытом. Другое дело, чтолюди имеют настолько развитое сознание, что оставили далеко позади себя вседругие биологические виды. Но ведь с этим никто не спорит. Хотя и здесь не всетак просто и однозначно: мозг слона, например, превосходит по объему мозгчеловека, а мозг дельфина не уступает в сложности. Уместно будет напомнить, чтомозг вымерших гигантских динозавров был ничтожен в сравнении с мозгом человека,и это не смотря на их впечатляющие размеры. Если не путать ум с образованием(суммой полученных знаний), то те же дельфины ведут себя на удивление разумно:они никогда не нападают на себе подобных и исключительно дружелюбны поотношению к людям. В отличие от “хомо сапиенсов”, которые такими “комплексами”не страдают, не смотря на всю их разумность.
Эта и следующие две главы являютсятрудными не столько для понимания, сколько для восприятия, так как содержатбольшое количество необходимых пояснений и отступлений. Однако преодолев этиглавы, вы увидите грандиозную картину становления и развития сознания человека,на создание которой природа затратила несколько миллиардов лет и бесконечноечисло «экспериментов».
Теорий о сознании человека существуетмножество, и нет особой нужды рассматривать их все. Однако все такие теории илигипотезы так или иначе пытаются дать ответы на главные, принципиально важныевопросы, и в первую очередь на такие: что такое сознание и что такое мышлениечеловека? Прежде, чем перейти к рассмотрению этих ключевых вопросов, следуетсформулировать постулаты (положения, принимаемые без доказательств), взятые заоснову, суть нового подхода к этой глобальной проблеме, а также указать на двеважнейшие идеи, которые послужили отправной точкой и одновременно являютсякраеугольными камнями в основании настоящей теоретической работы.
Первая идея вытекает из хорошоизвестного труда Ч. Дарвина “О происхождении видов путем естественногоотбора...” (1859 г.). Если человек произошел от обезьяны и таким естественнымобразом “унаследовал” от своих далеких предков общее строение своего организма,равно как и всех его частей (например, кисть руки), всех внутренних органов исистем жизнеобеспечения, то почему мозг человека должен быть исключением изобщего правила? Хотя люди традиционно и считают приматов неразумнымисуществами, однако до сих пор еще не удалось обнаружить ни одной обезьяны, укоторой не было бы головного мозга. Почему же люди считают, что сознание человекавозникло на “пустом месте”? “Из ничего – ничто”, – это хорошо известный тезис ипока еще никому ни удалось его опровергнуть. И не удастся, хотя бы потому, чтолюбое такое “доказательство” вступит в явное противоречие с фундаментальнымизаконами Природы о сохранении материи. Мозгу человека предшествовал мозгобезьяны, точно так же как и любому другому органу предшествовалсоответствующий прототип. Это представляется достаточно очевидным и вряд линуждается в доказательствах. Следующий из этих предпосылок логический вывод,что сознанию человека предшествовало сознание обезьяны, нуждается тем не менеев таком доказательстве, но не по причине его неочевидности, а по причинестойких предрассудков и стереотипов человеческого мышления.
Вторая идея принадлежит нашемузнаменитому соотечественнику И. М. Сеченову: ”Все акты сознательной ибессознательной жизни по способу происхождения суть рефлексы” (1863 г.).Остается только удивляться его необычайной прозорливости: ведь по существу этислова являются ключом к проблеме человеческого сознания и мышления, проблеме,которая не дает нам покоя на протяжении уже многих тысяч лет… Удивительно идругое: обе идеи были известны почти полтора века назад и никто не мешалзадуматься над их значением или как-то связать их между собой – ведь они несутв себе огромный, нереализованный научный потенциал. Настоящая работа раскрываети развивает эти идеи, доводит их до логического завершения. Забегая вперед,можно сказать, что именно с таких позиций удалось ответить на многочисленные итрудные вопросы, связанные с нашим сознанием и мышлением.
При обосновании теории “Технологиямышления” был использован логический метод анализа, как наиболее универсальный.Не следует считать этот метод чисто формальной логикой. Возможно, методыформальной логики хорошо подходят к решению проблем математики или физики, но кпроблеме сознания человека такой подход был бы малопродуктивным: слишком многоздесь неизвестных и слишком много “естественных” научных направлений связано сэтой проблемой, таких как биология, медицина, психология, лингвистика и многиедругие. Соответственно, такие знания носят не столько абстрактный, сколькоконкретный характер. При всем уважении к этим наукам их нельзя считать “чистымии идеализированными науками”, которые способны отвлечься от второстепенныхфактов и факторов и возвысится над всем и вся в своей логической чистоте,абстрактности и “непорочности”, как, например, математика.
Фактическим материалом послужилимногочисленные и общеизвестные примеры, показывающие и подчеркивающиеособенности человеческого сознания, мышления и поведения. На многие, в томчисле и “главные”, вопросы новая теория позволяет дать достаточно обоснованные,“логичные”, хотя нередко и неожиданные ответы. Тем не менее на очень многиевопросы ответов пока нет, и в первую очередь это относится к проблемам ипроцессам, связанными с памятью человека. Если и сам феномен сознания являетсяклассическим “черным ящиком”, то по отношению к памяти это определение верновдвойне: об этом аспекте сознания нам практически ничего неизвестно.
Детальное изучение тех или иныхвопросов изначально не входило в задачи настоящей работы, поэтому приводящиесямногочисленные и хорошо известные факты из других областей науки, например,биологии, носят общий, а не узкоспециальный характер. В равной мере этоотносится и к многочисленным аналогиям и примерам. По той же причине в работепрактически не используются узкоспециальные научные термины.
Постулаты[2],положенные в основу настоящей теории:
1. Функция сознания является таким жепродуктом эволюции, как и любая другая функция организма.
2. Сознание, равно как и мышление, посвоей природе материальны и, следовательно, поддаются описанию и пониманию.
3. Сознание является вторичным поотношению к существованию (образу жизни), и соответствуют этому образу жизни.Изменение образа жизни ведет к изменению сознания.
4. “Все акты сознательной ибессознательной жизни по способу происхождения суть рефлексы” (И. М. Сеченов).
5. Сознание является сложной(интегрированной) функцией мышления. (Сознание – вторично, мышление – первично.)
Некоторые постулаты не кажутсядостаточно очевидными, однако отказ от любого из них ведет к неразрешимымлогическим противоречиям или разрушает общую целостность предлагаемойконцепции.
Под словом “сознавать” (“осознавать”)в настоящей работе подразумевается логическая обработка любого типа информации,как внутреннего, так и внешнего происхождения. Соответственно, “сознание“(“осознание”) – это, в самом общем значении, способность к логической обработке(т.е. “пониманию”) такой информации. Значение этих слов в настоящей теориизначительно шире, чем в общепринятом понимании или толковании этих понятий.
Во многих главах были использованы хорошоизвестные пословицы и поговорки – и это не случайно. Дело в том, что пословицыи поговорки отражают многовековые, а иногда и тысячелетние наблюдения людей иотличаются исключительной достоверностью (хотя и субъективной). В этом легкоубедиться: попробуйте опровергнуть любую устоявшуюся пословицу или поговорку ивы увидите, что сделать это крайне трудно, если вообще возможно. Причинойчрезвычайной устойчивости в языке пословиц и поговорок является ихдостоверность, которая выдержала испытание временем и подтверждена опытоммногих поколений людей. Именно “опыт, сын ошибок трудных” и является “главнымгарантом” их истинности, так как критерием истинности может быть толькопрактика, а не идеология, религия или наука. Научная картина Мира, всоответствии с накопленными знаниями, изменялась и пересматривалась самой женаукой неоднократно, и в этом отношении опыт, нашедший свое отражение впословицах и поговорках, вполне заслуживает серьезного внимания.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>2. ГЛУБИННОЕ ПОДСОЗНАНИЕ (ГЛУБИННОЕ СОЗНАНИЕ)
В рамках настоящей работы сознаниечеловека условно поделено на три уровня (глубинное, эмоциональное,интеллектуальное), но с таким же успехом его можно поделить на четыре или семьуровней – это не столь важно. Важно другое: сознание человека неоднородно, атакое чисто условное деление позволит впоследствии понять два важнейшихмомента: зарождение сознания и эволюционный путь его развития.
Глубинные участки головного мозга(его ядро) являются наиболее древними, первичными образованиями нервных клеток.Сюда же можно отнести и спинной мозг. Назначение этой части – регулированиевсех систем жизнеобеспечения организма. Другими словами – вся физиология. Этотучасток мозга, назовем его уровнем глубинного сознания, обеспечивает сложнейшиефункции регулирования и контроля всех внутренних органов и систем, каждойклетки организма, а также “отвечает” за безусловно-рефлекторную деятельностьорганизма. Движет или управляет этим уровнем сознания три основных инстинкта:самосохранения, самообеспечения и размножения. Глубинное сознаниесориентировано на обслуживание внутренних потребностей организма в пище, воде,отдыхе и т. п. Именно этот уровень сознания контролирует и регулирует всесложнейшие биохимические процессы, протекающие на уровне клеток, органов,систем или всего организма в целом, постоянно поддерживает в нужных параметрахобмен веществ, энергетические балансы и многое другое, без чего нормальнаяжизнедеятельность организма невозможна.
С какими именно органами чувствсвязан этот уровень сознания? Полно и исчерпывающе ответить на этот вопрос покане представляется возможным. Но можно все же предположить, учитывая, что этодревнейший по времени происхождения уровень нашего сознания, что первоначальноон был не только связан с регулированием и контролированием всех системжизнеобеспечения организма (это его главная функция), но и наверняка был связанс самыми первыми, примитивными прототипами органов чувств и органов движенияхотя бы потому, что тогда просто не существовало других уровней сознания. Вовсяком случае, что-то похожее наблюдается у примитивных видов животных – они неимеют еще сколько-нибудь развитого мозга, (так же, как и развитых органовчувств и движения), а его роль на этом этапе эволюционного развития организмавыполняют скопления нервных клеток. И образ жизни, и физиология таких животныхкрайне примитивны.[3]Поэтому с такими примитивными внутренними потребностями вполне справляютсянесколько десятков, сотен или тысяч нейронов, играющих роль нервного центра. Нов процессе эволюции и усложнения организма усложняется и этот уровень сознания,который должен регулировать все новые и все более сложные органы и системыжизнеобеспечения. Например, система терморегуляции есть у всех млекопитающих иптиц, но отсутствует у менее организованных животных, таких как рептилии,земноводные или рыбы.
Можно предположить, что “исторически”этот уровень сознания был связан с прототипами таких органов чувств, какосязание, вкуса, обоняния. Вполне возможно, что и сегодня эти органы чувствчеловека замыкаются на уровень глубинного сознания, полностью или частично.
Этот уровень сознания имеет огромноеколичество внутренних и внешних “датчиков” (интероцепторов и экстероцепторов).Назначение и происхождение интероцепторов достаточно очевидно и понятно: именнотаким путем глубинное сознание получает гигантское количество информации оработе и состоянии всех внутренних органов, систем жизнеобеспечения, вплоть докаждой клетки организма. Подавляющая часть такой информации по вполне понятнымпричинам предназначена только для “внутреннего пользования”, на ее основеглубинные отделы головного мозга, а также спинной мозг, получают возможностьрегулирования и контроля всего организма в целом или любой его части вотдельности.
Какая-то, и скорее всего, ничтожнаячасть такой информации, но уже в обработанном, то есть осознанном видепоступает на более высокие уровни сознания – в этом случае мы осознаем (вобычном значении этого слова) чувство голода, жажды, усталости, боли и т. п.Хотя в действительности эта информация была осознана (то есть “понята”,“расшифрована”) еще на глубинном уровне, передается же она на более высокиеуровни сознания по другой и достаточно очевидной причине: назначение глубинногосознании – регулирование процессов физиологии, а не решение несвойственных емупроблем организма, таких как добывание пищи, нахождении воды или поиск местадля отдыха. Другими словами, глубинное сознание “обязано” информировать верхниеуровни сознания обо всех внутренних потребностях организма, а также о “сбоях инеполадках” организма в целом или какой-то его части в отдельности. Обычноинформацию о таких возникших внутренних проблемах мы осознаем в виде усталости,расстройства, недомогании, боли… Если же все в порядке в нашем сложноморганизме, то он нас ничем и не беспокоит – без нужды глубинный уровеньсознания не передает информацию “наверх”.
Видимо, по этой причине мы и незамечаем собственного здоровья, а вспоминаем о нем только тогда, когда начинаемчувствовать какие-то расстройства, недомогания или боли. Известное выражение“Молчание – знак согласия” хорошо подходит к ситуации о состоянии организма.“Молчание” глубинного сознания равносильно докладу о том, что все системыфункционируют нормально и согласованно между собой, никаких сбоев илиотклонений в их работе нет, а все внутренние потребности удовлетворены илинаходятся в пределах допустимых норм. Если уместна техническая аналогия, то этосоответствует случаю, когда двигатель автомобили хорошо отрегулирован, аизношенных деталей в нем нет – звук от работы будет очень тихим и “шелестящим”.Если же при работе двигателя слышны посторонние шумы, стуки, то это определенноуказывает на возникшие неисправности либо на неправильную его регулировку.
Появление, например, симптомовусталости недвусмысленно “уведомляет” более высокие уровни сознания о том, чторесурсы организма заметно уменьшились, и вскоре потребуется короткий или болеепродолжительный отдых. И это должно учитываться, т. к. ограничение ресурсоворганизма уменьшает и потенциальные возможности для решения внешних проблем илизадач: передвижения, работы и т. п. Когда же возникают явные противоречия междусостоянием внутренних ресурсов, систем жизнеобеспечения, с одной стороны, ивыполнением каких-либо внешних функций, связанных с расходованием этихресурсов, с другой стороны, глубинное сознание начинает постепенно“игнорировать” волевые приказы (например, прямые приказы из интеллектуальногоуровня сознания) вплоть до полного неподчинения. Человек может пробежать первые100 метров за 15 секунд или даже быстрее, однако на следующие 100 метров емупотребуется заметно больше времени и по мере прохождения такой неограниченнойдистанции, скорость его будет заметно падать. В конечном итоге скорость бегалибо упадет до какого-то приемлемого уровня (насколько этот уровень приемлем −решает глубинное сознание), либо это кончится полным изнеможением и остановкой.Второй вариант соответствует схождению спортсмена с дистанции. Однако такиеситуации очень хорошо известны и встречаются не только в спорте.
Никакими усилиями воли человек неможет заставить себя бежать дальше – все волевые приказы блокируются глубиннымподсознанием. Делается это по вполне понятной причине: истощение внутреннихресурсов и пиковые нагрузки (в данном случае – физические) угрожают жизненноважным функциям самого организма, возникли серьезные сбои в работе важнейшихсистем жизнеобеспечения и в первую очередь – систем дыхания и кровообращения.Другими словами, такая ситуация несет в себе прямую угрозу здоровью или жизни.
В действительности же ресурсыорганизма полностью не исчерпаны, есть еще “неприкосновенные запасы”, ноиспользованы они могут быть только в случае возникновения реальных и опасныхдля жизни ситуаций[4].Такие ситуации хорошо известны. Например, на соревнованиях бегунов на длиннуюдистанцию один из не самых подготовленных спортсменов совершенно неожиданноприходит к финишу первым и с большим отрывом от остальной группы бегунов. Болеетого, его результат едва не превысил мировой рекорд! Однако высокий результатне был засчитан и совершенно справедливо: последние полтора километра (трассабыла проложена за пределами стадиона) за спортсменом несся разъяренный бык, чтои придавало бегуну сил. Он ведь спасал свою жизнь, и в тот критический моментему было не до рекордов...
Появление так называемого “второгодыхания” хорошо знакомо как спортсменам-профессионалам, так испортсменам-любителям. Вероятно, это ни что иное как момент преодолениязащитной реакции глубинного сознания, направленной на ограничение предельныхпиковых нагрузок на основные системы жизнеобеспечения организма. Преодолениетакой защитной реакции глубинного сознания обычно связано с очень неприятными иболезненными симптомами, которые, в свою очередь, можно считатьматериализованным проявлением противоречий между разными уровнями нашегосознания, отвечающими за разные функции организма. В зависимости от конкретныхобстоятельств и силы воли, человек может обрести “второе дыхание” либо нет.Появление же “второго дыхания” указывает на то, что подсознание подчинилосьприказу, исходящего из более высоких уровней нашего сознания и задействовалокакие-то внутренние резервы[5].
Экстероцепторы находятся практическипо всей поверхности тела и способны реагировать на прикосновение, давление,температуру и другие внешние раздражители. Они же могут нести и информацию оболи. Это своего рода сигнал тревоги, что не все в порядке, что возникли илимогут возникнуть какие-либо нарушения, например, целостности кожного покроваили слизистой оболочки. В случае ощущения раздражения или боли внутриорганизма, аналогичные сигналы доносят до нашего сознания интероцепторы, с тойлишь, пожалуй, разницей, что в этом случае нам гораздо труднее идентифицироватьточное место возникшего раздражения или боли. Назначение сигналов боли, вобщем, понятно: это не только информация о возникших “неполадках”, но и“уведомление” о возникших ограничениях каких-либо потенциальных возможностейорганизма в целом или какой-то его части. Например, при переломе голени будетощущаться очень сильная боль. Если бы такие травмы не сопровождались болью, точеловек при попытке встать на поврежденную конечность мог значительно усугубитьсобственное положение и получить еще более тяжелую и опасную травму в видеоткрытого перелома.
Иногда при получении очень серьезныхповреждений человек какое-то время не чувствует сильной боли и способен незамечать полученных переломов или ожогов. Но смысл такого блокирования болевыхощущений, по-видимому, в другом: глубинное подсознание использует внутренние“неприкосновенные резервы” и дает возможность верхним уровням сознания вывестичеловека из опасной для жизни ситуации любым возможным способом: бегом,ползком, вплавь и т. п. Но время такого блокирования боли незначительно, обычноне более нескольких секунд или минут.
Имеют ли экстеро- и интероцепторыпрямой выход на уровень эмоционального сознания – сказать трудно. Скорее всего,не имеют: сигналы боли доходят до верхних уровней сознания уже в обработанномвиде, то есть мы осознаем и характер боли, и ее место. Обработка такойинформации входит в обязанность глубинного подсознания, хотя, конечно, нельзяисключить и другие возможные варианты. Косвенным образом это подтверждаетсятем, что, например, при ощущении внезапной боли в желудке человек осознает этосразу на всех уровнях своего сознания. Но тип такого осознания различен:уровень глубинного сознания доносит ощущение боли, уровень эмоциональногосознания дублирует болезненные ощущения соответствующими негативными эмоциями,а уровень интеллектуального сознания констатирует те же ощущения и эмоции вформе мысли: “Сильно болит желудок, очень неприятно...”
Какое отношение уровень глубинногоподсознания имеет к сознанию человека вообще? Самое непосредственное: этопервый уровень нашего сознания. Именно таким способом мы осознаем внутреннеесостояние организма, его потребности и проблемы. Это способ осознания самогосебя на уровне физиологии, то есть способ осознания собственных потребностей. Такимобразом:
Глубинное сознание (глубинноеподсознание) – это осознание собственных внутренних потребностей и проблем науровне физиологии организма.
Это вполне самостоятельный уровеньнашего сознания и обычно он не берет на себя главной функции контроля надорганизмом в целом и не вмешивается в работу эмоционального уровня сознания,хотя постоянно обменивается с ним информацией. Тем не менее, иногда возникаютситуации, когда глубинное подсознание берет на себя главную функцию контроля.Но происходит это только в исключительно опасных для жизни случаях из-зафизической невозможности более высоких уровней сознания справиться ссоздавшейся критической ситуацией. Это может произойти из-за полученных тяжелыхтравм или увечий и в некоторых других случаях: сотрясение мозга, контузии,болевой и нервный шок, тепловой удар, обморок… В таких случаях принятоговорить, что человек находится без сознания. Что и есть на самом деле:человек в такой момент не осознает ни себя, ни внешний мир, и, как правило, онничего не чувствует, даже сильной боли.
Назначение такого временного переходаконтроля достаточно очевидно: любой ценой, за счет всех внутренних резервов,поддерживать главные системы жизнеобеспечения организма и пытатьсякомпенсировать полученные повреждения, восстановить способность восприятиявнешнего мира хотя бы на уровне эмоционального сознания. Если это удаетсясделать – человек приходит в себя, то есть в сознание, если нет – то погибает.Это самый крайний и последний способ в арсенале спасения собственной жизни.Именно глубинное подсознание “отключает” верхние уровни сознания от внешнегомира, действуя в соответствии с “аварийной программой” спасения жизни. Еслиэтого не сделать, то сознание человека может получить необратимые психическиеповреждения, и из-за чрезмерных перегрузок человек может просто лишитьсярассудка, что в естественных условиях выживания означает смерть.
Похожие ситуации часто встречаются втехнике: аварийные режимы или аварийные отключения каких-либо агрегатов,установок, приборов (из-за энергетических, тепловых, физических и другихперегрузок) направлены на сохранение целостности и потенциальнойработоспособности этих агрегатов или приборов и нередко такие системы защитыпредусматривают автоматический обратный переход в нормальный режимфункционирования или эксплуатации.
Но известны и другие случаи, когдачастичный контроль переходит к глубинному сознанию – это опасные ситуации, вкоторых человек ведет себя чисто рефлекторно. Например, мы резко и неосознанно(по отношению к верхним уровням сознания) отбрасываем горячий предмет, еслинеосторожно взяли его в руки, подгибаем ноги в коленях, когда падаем илипрыгаем с высоты и т. п. Такая реакция (безусловные рефлексы) не зависит оттого, что мы видим или слышим в этот момент, слепой или глухой человекпоступает в подобных ситуациях точно так же, как и вполне здоровый. Это вкакой-то мере косвенно подтверждает предположение (более подробно это будетрассмотрено в других главах) о том, что глубинное сознание не имеет прямоговыхода на органы зрения и слуха.
Каково происхождение уровняглубинного сознания? Этот уровень зародился вместе с самыми первыми,доисторическими прототипами животных организмов[6]как необходимый регулятор примитивных функций жизнеобеспечения, усложнялся исовершенствовался параллельно с усложнением и совершенствованием структурыорганизма. Несколько миллиардов лет назад именно этот, тогда единственныйуровень сознания, и контролировал весь организм. Только инстинктов тогда быломеньше: скорее всего, один – инстинкт самообеспечения, но и в него входилонемного безусловных рефлексов. Размножались такие первоживотные, вероятно,бесполым путем, поэтому и инстинкт размножения, в обычном понимании,отсутствовал. Первые прототипы животных не имели ни сколько-нибудь развитыхорганов чувств, ни органов активного движения, ни даже естественных врагов –все это появится позднее, в результате эволюционного развития самих животных.“Пионерам” животного мира было достаточно по мере необходимости простопоглощать пищу, например, простейшие растения. Этим процессом и “заведовали”первые нервные клетки, древнейшие прототипы глубинных отделов головного мозга.
До тех пор, пока у первоживотных небыло сколько-нибудь развитых органов чувств, которые могли бы предупредить обопасности, органов активного движения, которые помогали бы избежать такойопасности, и собственно врагов, то они вполне обходились и без инстинктасамосохранения. Например, кораллы и сегодня легко обходятся без инстинктасамосохранения. Какой им прок от такого инстинкта, если избежать опасности онивсе равно не могут? Ведь у них нет органов движения, а органы их чувств,видимо, недалеко ушли в своем развитии от примитивных органов чувствпервоживотных.
Такая “идиллия” продолжалась по нашимпонятиям долго, может быть, миллионы лет, но в конечном итоге однипервоживотные начали поедать не только растения, но и себе подобных. Решающуюроль в этой борьбе за существование стали играть органы чувств и движения.Древнейшие прототипы животных вряд ли имели даже один сколько-нибудь развитыйорган чувств, и, скорее всего, этим органом был примитивный анализаторсъедобности или несъедобности пищи. Но в последствии, именно эволюционноеусовершенствование этого примитивного анализатора привело к появлению болееразвитых и совершенных органов чувств, и в первую очередь – органов осязания ивкуса. Используя свои примитивные прототипы органов чувств, первоживотныенаходили и поедали пригодную для них пищу. Съедобную часть своего “обеда” ониусваивали, а от несъедобной избавлялись как от ненужного компонента илибалласта. Такой принцип усвоения пищи и сегодня характерен для всех животных.
Появление самого первого органачувств – скорее всего это был орган вкуса – дало мощный толчок в ускоренииэволюции, и прежде всего в отношении хищников: теперь они уже не былисовершенно “слепыми” в поиске своей добычи. То же самое можно сказать и опервых органах активного движения – все это стало важнейшими факторами в борьбеза существование.
Где-то на этом этапе естественныйотбор определил две главные стратегии выживания. Первая, в основном, сводиласьк совершенствованию способов пассивной защиты (прочные раковины, твердыенаросты, шипы, токсичные вещества в тканях...), а вторая – к совершенствованиюспособов активного поиска и нападения, которая приводила к быстрому развитию исовершенствованию органов чувств и движения, а также специальных органов,назначение которых было в разрушении раковин, наростов, шипов и прочих средствпассивной защиты.
Любопытно отметить, что втораястратегия в конечном итоге приводила к более совершенной структуре организма.Если сравнивать хищников и их естественные объекты охоты, например, волков иовец или лосей, то нетрудно заметить, что в эволюционном отношении организмхищников более совершенен: у них гораздо лучше развиты органы чувств (они имеютболее острое зрение, более тонкий слух и феноменальное чутье) и органыдвижения, они более быстры и выносливы, хотя физически не всегда превосходят(по весу или силе) свою добычу. Лучше хищники и организованы: на охоте они,обычно, придерживаются вполне оправданной тактики, в которой можно усмотреть иэлементы стратегии: чтобы справиться с крупной добычей, волки сбиваются в стаи,а свою потенциальную жертву они стараются сначала отбить от стада. Вся же“тактика” их добычи чаще всего сводится к пассивной защите или к паническомубегству. Не менее любопытно и другое: не смотря на свое физическое совершенствои “эмоциональное превосходство”, баланс популяций между хищными и травояднымиживотными сохраняется на достаточно стабильном, хотя и динамичном уровне. Здесьпроявляется зависимость одних видов животных от других. Природа сама регулируетэти сложные экологические процессы, не допуская чрезмерного возрастания однойпопуляции за счет чрезмерного же истребления другой – в противном случаепроисходит обвальное сокращение численности обоих видов...
В процессе эволюции появились типы,классы и виды животных, но до сих пор среди них сохранилось разделение пообразу жизни: одни остались растениеядными, а другие – хищными. Правда, невсегда такую границу можно провести четко: есть виды животных (к ним относитсяи человек), которые могут потреблять оба вида пищи, как растительного, так иживотного происхождения.
В истории эволюции человека былонемало неожиданных и непонятных моментов – например, приматы не являютсяхищными животными, почти полностью их рацион состоит из пищи растительногопроисхождения – тем не менее, человека можно отнести к хищникам. Переход же навысококалорийную пищу сыграл важную роль в становлении человека какбиологического вида, а следовательно – в развитии его сознания и способа егомышления.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>3. Эмоциональноесознание (собственно подсознание)
Орган вкуса и орган осязания – этодревнейшие органы чувств и по своему принципу действия это контактные органычувств. Можно предположить, что орган обоняния явился следствием развития впроцессе эволюции органа вкуса и по своей сути это все тот же орган вкуса, нодействующий уже на некотором расстоянии. Что касается органов чувств самогочеловека, то несомненно близкая и почти прямая связь между вкусом и запахом, покрайней мере – в отношении пищи. Точно так же можно предположить, что органслуха явился следствием развития органа осязания, который отмечал уже не непосредственныйконтакт или соприкосновение с объектом, а его колебания, вибрации, передающиесяв водной или твердой среде. Это справедливо и в отношении человека: мы и сейчасспособны чувствовать сильные колебания земли руками, подошвами ног и, вообще,всем телом.
Можно также предположить, чтовозникновение первых органов чувств, действующих уже на некотором расстоянии,положило начало в формировании следующей зоны головного мозга – уровняэмоционального сознания, как достаточно самостоятельного и оперативного центрареагирования и управления, в первую очередь – органами движения. Принятосчитать, что слепой человек лишен примерно 9/10-х информации о внешнем мире.Справедливо будет и обратное: животные, получившие возможность видетьокружающий мир, стали получать в 10 раз больше информации об этом мире, чтоповлекло за собой значительные изменения в организации их уровней сознания.
Появление органов зрения,по-видимому, завершило процесс образования эмоционального уровня сознания.Происхождение органов зрения достаточно ясно и, скорее всего, это следствиеразвития тепловых экстероцепторов, присутствующих в коже животных и реагирующихна тепло. Человек так же способен ощущать действие света от солнца или другогоисточника тепла любым участком своей кожи. Принципиальной разницы междутепловым и световым излучением нет, отличие лишь в частоте колебаний.
Для многих видов животных, например,для хищных змей, ведущих преимущественно ночной образ жизни, тепловое зрениеимеет даже большее значение, чем обычное. Условия и образ жизни вносятсущественные коррективы: многие виды животных имеют органы чувств, которых учеловека нет. Летучие мыши обзавелись эхолокатором (своего рода объемное звуковоезрение), китообразные – гидролокатором, рыбы имеют так называемую боковуюлинию, которая позволяет им чувствовать приближение других животных и т. п.Некоторые же виды животных, напротив, из-за специфических условий своегосуществования полностью или в значительной мере лишились органов зрения,которые у них присутствовали на более ранних этапах эволюции – имеется немаловидов глубоководных рыб, которые слепы. Свет солнца не может достичьмногокилометровой глубины, что, по-видимому, и является причиной этого явления.Среди млекопитающих подобный феномен наблюдается у кротов, которые большуючасть своей жизни проводят под землей. (То же можно сказать и в отношенииорганов движения: млекопитающие, вернувшиеся в водную стихию, кардинальноизменили свои конечности и обзавелись хвостами и ластами. Некоторые из них,например, дельфины, вообще лишились передних конечностей, и только строение ихскелета указывает, что такие конечности у них были на более ранних этапах ихэволюционного развития.)
Эти примеры хорошо подтверждаюттретий постулат настоящей теории: “Сознание является вторичным по отношению ксуществованию (бытию) как образу жизни”. В вышеприведенных случаях этазависимость хорошо видна: полная или частичная утрата способности видетьотражает произошедшие изменения в сознании таких животных.
В немалой степени это справедливо ипо отношению к людям, не видящих с рождения: способ их передвижения, например,значительно отличается от способа передвижения зрячих людей. У слепых людейобычно гораздо лучше развиты другие органы чувств, и в первую очередь, этоотносится к осязанию и слуху. Невозможность ориентации в пространстве с помощьюзрения заметно улучшает некоторые виды их памяти, например, моторной (память надвижения) и слуховой (память на слуховые образы), что в свою очередь являетсяответной реакцией сознания на изменившиеся условия существования.
Формирование органов чувств иразвитие органов движения шло параллельно с процессом усложнения исовершенствования эмоционального сознания. Различие между глубиннымподсознанием и эмоциональным сознанием не только в их “специализации”, но и вуровнях осознания. Если глубинное сознание дает непрерывную оценку внутреннегосостояния всего организма, то эмоциональное – дает оценку не только внешнегомира, но и положения организма относительно реальной действительности, то естьосознание своего положения в этом мире. Заметно и другое различие: еслиглубинное сознание занято в основном обработкой весьма конкретной информации(от каждой конкретной клетки, органа или системы организма), то эмоциональномусознанию уже приходится обобщать не только значительную часть информации,поступающей, например, от органов чувств, но обобщать и отдаваемые “команды наисполнение” Такие “обобщенные” команды (своего рода макрокоманды) нетруднозаметить в стереотипах движения или поведения любого животного, в том числе ичеловека.
Нельзя сказать, что глубинноеподсознание не может обобщать информацию (приведенный в предыдущей главе примерс отсутствием “доклада” по поводу прекрасного самочувствия является случаемобобщения информации), однако в работе эмоционального сознания и количество, иуровень обобщений значительно выше. Для любого животного гораздо важнее иметьобщее представление о своем положении в реальном мире, чем знать в каждыймомент времени точное местоположение всех частей своего тела – обычно в этомнет особой необходимости. Но если такая подробная информация доступна сознаниючеловека (мы можем при желании уяснить довольно точно, какое место впространстве занимают наши руки, ноги или туловище, даже не открывая глаз), томожно предполагать, что она доступна и для других видов, классов или даже типовживотных...
Осознание своего реальногопространственного положения является жизненно важным для любого животного,способного активно передвигаться и, следовательно, менять свое местоположение впространстве. Именно осознание своего действительного положения позволяет такимживотным максимально полно и оперативно использовать все возможности,предоставляемые реальным миром для удовлетворения своих внутреннихпотребностей, например, при поиске пищи или защите от своих естественныхврагов.
Эмоциональное сознание – этоосознание внешнего мира как реальной действительности, осознание внешнихвозможностей, предоставляемых этим миром и осознание собственного положения вэтом мире; это способ оперативного реагирования на изменение конкретныхситуаций внешнего мира и управления органами движения.
В действительности нельзя провеститочной границы между одним и другим уровнем сознания – это всего лишь условнаячерта, позволяющая понять принципы организации нашего сознания. Хорошо виднапреемственность между глубинным и эмоциональным уровнями сознания: и тот, идругой способны одновременно принимать и анализировать колоссальное количествоинформации, равно как и принимать одновременно огромное количество решений(“команд на исполнение”).
И хотя в рамках этой теории всеуровни сознания будут рассматриваться как достаточно независимые друг от друга,однако разделить их полностью нельзя. Точно так же, как нельзя разделитьполностью даже важнейшие системы жизнеобеспечения организма. Например, нельзяфизически отделить систему кровообращения от любой другой системы организма:“конструктивно” они не только соприкасаются, но и “пересекаются” друг с другомтем или иным образом. По этой же причине не удастся найти какую-либо четкуюграницу между глубинными образованиями головного мозга и участками мозга,отвечающими за сферу эмоций, желаний и приобретенного опыта. “Конструктивно”мозг создан как единый орган, в котором сосуществуют и дополняют друг другаразличные уровни нашего сознания.
Самые первые органы чувств (осязания,вкуса) замыкались на уровень глубинного сознания. Но именно развитие этихорганов, также как и развитие органов движения, вызвало необходимость в болеесамостоятельном центре для восприятии информации, ее анализа и оперативногореагирования на нее. Совершенно закономерен вопрос: на какой именно уровеньсознания замыкаются органы чувств у человека? Однозначно ответить в отношениивсех органов чувств вряд ли удастся, но некоторые предположения сделать все же можно.Органы зрения и слуха почти наверняка замыкаются именно на уровеньэмоционального сознания. И дело здесь не в объеме информации, а в сложности ееанализа и осознания (осмысления) – вряд ли такая сложная и специфическая работапо силам глубинному подсознанию. Необработанная же информация такого рода побольшей части мало что стоит, ее даже не с чем сравнить, в отличии, например,от запаха пищи – такая информация хранится в наследственной памяти и, скореевсего, именно на уровне глубинного сознания. А вот органы обоняния, осязания ивкуса, вполне возможно, сохранили свою первоначальную ориентацию на уровеньглубинного сознания. Но возможны и варианты…
Однако некоторые косвенныеподтверждения такому распределению органов чувств между уровнями сознания всеже есть. В случае обморока, человека несильно ударяют ладонью по лицу (в кожномпокрове лица очень высока концентрация экстероцепторов), брызгают в лицо водойили дают вдохнуть нашатырного спирта – на звук или свет человек в такойситуации, как правило, не реагирует. То есть организм реагирует на такиераздражители именно на уровне глубинного сознания. В тяжелых же случаях потерисознания вывести человека из такого состояния невозможно даже с помощью сильнойболи – все связи с внешним миром оказываются временно оборваны. Соответственно,нарушается и рефлекторная реакция, зрачок, например, не реагирует на свет.
Не смотря на неопределенность снекоторыми органами чувств, все же можно считать, что воспринимаем мы весьреальный мир на уровне эмоционального сознания. Эмоциональное сознание – этомир чувств, желаний, накопленного опыта, условных рефлексов и стереотиповповедения. Это наиболее развитая и наиболее сложная часть нашего сознания[7].На этом уровне пересекаются потоки информации от органов чувств, от глубинногоподсознания и интеллекта. Это оперативный центр управления всем организмом,здесь анализируется огромное количество информации, здесь же принимаетсяподавляющее количество “команд на исполнение”.
Чтобы проще понять роль этого уровнясознания, его можно сравнить с ролью старшего вахтенного офицера на мостикебоевого корабля. Именно старший вахтенный офицер осуществляет координациюдействий всего экипажа, он получает всю оперативную информацию о внешнейситуации и о состоянии всех систем и ресурсов корабля, он же осуществляет иоперативное управление кораблем. Так же, как вахтенный офицер подчиненкапитану, так и эмоциональное сознание починено интеллекту, то естьинтеллектуальному уровню сознания. Капитан вмешивается в оперативный процессуправления боевым кораблем, когда считает это необходимым: он может изменитькурс, или общую боевую задачу, временно взять оперативное управление на себя вслучае неспособности вахтенного офицера самостоятельно принять сложное решениелибо в случае непонимания им изменившийся ситуации и т. п.
В какой-то степени сходнораспределение обязанностей между эмоциональным и интеллектуальным уровнямисознания: первый осуществляет оперативное руководство (управление) по решениюпоставленных задач, второй же осуществляет общий контроль, ставит эти задачи ивмешивается в процесс оперативного управления или решения задач по меренеобходимости. В обычной, ординарной ситуации интеллект вполне доверяетоперативный контроль эмоциональному сознанию. При любых сбоях, сложностях илинеординарных и непонятных ситуациях он вмешивается в оперативное управлениелибо берет его временно на себя.
Главное назначение эмоциональногоуровня сознания, как человека, так и высокоорганизованных животных, этоадекватное и оперативное реагирование на меняющиеся условия реального мира,максимальное использование внешних возможностей для удовлетворения собственныхвнутренних потребностей.
В связи с предполагаемой биологическойисторией возникновения этого уровня сознания следует ожидать, что прототипыэтого уровня сознания должны в той или иной мере присутствовать у многих типови классов животных. И отличительным признаком такого уровня сознания должныбыть хорошо развитые органы чувств и движения. Под такую классификацию попадаюточень многие животные, такие как земноводные, рептилии, птицы, рыбы. Некоторыетипы животных, например, моллюски дробятся в такой классификации на две части,настолько разнятся их отдельные виды: у кальмаров и осьминогов хорошо развиты иорганы чувств, и органы движения, мидии и устрицы выглядят на таком фонесовершенно допотопными созданиями. Соответственно у мидий уровень эмоциональногосознания практически отсутствует, чего нельзя сказать о кальмарах и тем более –осьминогах. Возможно, это показывает, что даже такие примитивные животные, какмоллюски, могут тем не менее далеко продвинуться в развитии своего сознания.Настолько далеко, что тех же осьминогов люди не считают совсем глупымиживотными, напротив, склонны им приписывать какое-то разумное поведение…
Не стоит, конечно, ставить знакравенства между эмоциональным сознанием обыкновенной лягушки и человека – этодалеко не одно и то же. Но родство все же есть, точно так же, как есть родствов строении лап лягушки и конечностей человека. Это и не удивительно: ведьчеловек, как биологический вид, прошел очень длинный и долгий путь. На этомпути наши очень далекие биологические предшественники были на разных этапах ирыбами и земноводными, и рептилиями… Возвращаясь к более ранним этапамэволюции, в нашей очень далекой “родне “ должны быть и еще более примитивныеорганизмы, вплоть до тех первоживотных, с которых и началось развитие животногомира.
Для убедительности можно напомнить,что эмбрион человека в своем развитии всего за сорок недель повторяет всеосновные этапы своей биологической истории, и на разных этапах внутриутробногоразвития хорошо заметно его сходство и с рыбами, и с земноводными, и срептилиями, и с млекопитающими вообще, и с обезьянами – в частности.Соответственно, будет какое-то сходство, пусть и очень отдаленное, междустроением мозга лягушки и мозга человека. Нельзя выбросить из нашей общейбиологической истории какие-то страницы только потому, что они нам чем-то ненравятся.
Если же проводить аналогии с болееблизкими биологическими видами, например, с млекопитающими, то здесь сходствонастолько очевидно, что вряд ли нуждается в доказательствах. И если люди очень“ревнивы” в отношении своего сознания и стараются даже не допускать мысли отом, что кто-то еще может обладать хотя бы ничтожными задатками рассудка, то вотношении эмоций мы более покладисты и снисходительны: никто ведь не спорит,что собакам или кошкам знакомы чувства и желания? Млекопитающим свойственнымногие чувства, которые свойственны и человеку, с той лишь разницей, чточувства и желания животных, скорей всего, носят более простой и конкретныйхарактер. Мир чувств и желаний человека много сложней и богаче, а абстрактныйспособ мышления оказывает заметное влияние на наш внутренний эмоциональный мир.Поэтому кроме обычных, конкретных эмоций и желаний присутствует у человека и вомногом абстрактные чувства. Например, тоска по Родине (понятие “Родина”многозначное и в значительной мере отвлеченное, абстрактное) или “мироваяскорбь”. Возможно, причиной такого размывания и “неконкретности” является нашаспособность к абстрактному образу мышления.
Но более убедительной и логичнойпредставляется как раз обратная версия: способность обобщать чувства, скореевсего, и явилась изначальной предпосылкой к обобщению мыслей. Исторически, или,если угодно – эволюционно, эмоции имеют значительно более глубокие корни, чеминтеллект[8].Можно, например, мечтать (имеется ввиду желание или стремление) о вкусном,конкретном бифштексе с луком, а можно мечтать о вкусной еде вообще – все равнокакой, лишь бы вкусной. Вероятно, отсюда, учитывая нашу способность кобобщениям не только мыслей, но и эмоций, и берут начало выражения типа “вкуснопоесть” или “сладко попить”. Ведь в них не уточняется, что именнопоесть-попить, главное – чтобы было вкусно или сладко. Поэтому собака вполнеможет “помечтать” о конкретной мозговой косточки, если она видит ее передсобой, но по силам ли ей “мечтать” о еде вообще – не ясно. С одной стороны,абстрактные чувства это, вроде бы, “изобретение” человека, но с другой – еслита же собака не видит лакомой пищи, а только чувствует аппетитный ее запах, тов каком виде она представляет эту мозговую косточку: в конкретном илиабстрактном виде?
Не следует, конечно, ставить знакравенства между уровнем эмоционального сознания человека и других млекопитающих– мир эмоций, желаний и стремлений человека несравнимо сложнее и богаче –однако определенное родство здесь, безусловно, есть. И основная причина этогоявления в преемственности эволюционного развития человека как биологическоговида. Как уже было сказано, на разных этапах эволюции мы “были” и обезьянами, иземноводными, и рыбами… Поэтому стоит ли сравнивать богатый и разнообразныйэмоциональный мир человека с примитивными желаниями какой-нибудь лягушки?Слишком далеко мы отстоим друг от друга.
Но как бы там ни было, а в том, чтотем же собакам хорошо знаком мир чувств (не человеческих, конечно, а собачьих[9]),сомневаться не приходится. Чувство радости, страха или тоски им присуще как инам самим, с той лишь, видимо, разницей, что чувства у них должны быть многопроще. Зато по глубине своих простых и незатейливых эмоций они вряд ли намуступают, Посмотрите, как собака рада видеть своего хозяина, как бурно иискренне она выражает свой восторг по этому, в общем-то заурядному, поводу!Много вам известно людей, которые способны вот так же искренне и ярко выражатьсвои чувства при встрече с вами? Причем каждый день, а не раз в году? Такаянепосредственность и искренность характерна для детей, да и то в раннемвозрасте, но не для взрослых. Во многом это, конечно, результат воспитания, ноне только. Накапливаемый с первых лет жизни личный опыт также сильно влияет наповедение ребенка. Взрослея, мы утрачиваем детскую наивность, доверчивость инепосредственность, приучаем себя не выражать свои эмоции бурно, а желания –слишком откровенно, и действовать не столько по велению сердца, сколько повелению ума. (Сравните с поговоркой: “Что у трезвого на уме, то у пьяного наязыке”. Алкоголь способен заметно изменять и нарушать обычные приоритетыповедения.) Это очень устойчивый стереотип человеческого поведения. Но оченьпохожий стереотип поведения можно заметить и у многих животных: взрослые собакиили кошки далеко не так наивны и доверчивы как щенки или котята. Личныйжизненный опыт в жизни млекопитающих играет такую же важную роль, как и в жизнилюдей.
Вероятно, Природа ничего не даетпросто так, задаром: дав человеку светлый и изощренный разум, она во многомобделила его в яркости эмоций и в новизне восприятия рельефного, красочного,изменчивого и многоликого мира. В своей повседневной жизни мы не только малоэмоциональны и обыденны, но и практически не замечаем удивительной красоты иколоритности окружающего нас мира: в лучшем случае мы отмечаем появлениезеленой листвы на деревьях весной, а желтой – осенью, летом же мы обычно необращаем на деревья или кустарники никакого внимания. Точно так же, как мы необращаем внимания на цвет неба, если на нем нет грозовых туч… Недостаток жеярких эмоций в жизни человека является одной из причин неизменного интереса кэмоциям и желаниям других, нередко вымышленных, книжных или “киношных” героев.
Возможно, по этой причине человекутратил не только остроту чувств, но и остроту самих органов чувств: мы многохуже слышим звуки и запахи даже по сравнению с обычной, домашней кошкой.Собачий же “нюх”, вообще, находится за пределами нашего понимания – любаядворняжка самое малое улавливает в 100 раз более слабые запахи, чем человек.Но, тем не менее, есть два органа чувств, в отношении которых мы занимаемпочетное место на общем пьедестале: это зрение и осязание. Мы сохранили и дажеразвили эти органы благодаря нашему образу жизни. Орган слуха, хотя и являетсянужным и важным, все-таки не играет такой решающей роли в нашей жизни, какзрение и осязание: глухой человек не чувствует себя беспомощным, в отличии от слепого.
Наш образ жизни оказал заметноевлияние на наше зрение и слух. Можно считать достоверным фактом (такие научныеэксперименты действительно проводились в некоторых странах), что способ зрениячеловека очень сильно отличается от способа зрения других животных. Речь идетне о строении глаза – принципиально глаз человека не отличается от глаза коровыили собаки – а именно о способе зрения, точнее способе рассматриваниичего-либо. Например, при рассматривании портрета или фотографии глаз человекасовершает огромное количество микродвижений. Изучение характера таких движенийпоказало: взгляд, в виде быстрых, хаотичных движений, сосредотачивается сначалана лице и в первую очередь – на глазах, потом переходит на руки и фигуручеловека, затем – на мелкие детали в одежде и только в последнюю очередь – наобщий фон. Это наводит на серьезные размышления, и в других главах будет данболее детальный разбор этого феномена. Забегая же вперед, следует отметить, чтотакой способ зрения непосредственно связан с работой нашего эмоциональногосознание по анализу и обобщению зрительной информации.
Для сравнения: взгляд кошкипрактически неподвижен, когда она смотрит в лицо человеку. (Любопытно, но онатоже смотрит в глаза, а не куда-либо еще.) Это, видимо, означает, что кошкавоспринимает “картинку” целиком, а не частями, как это делает человек. Человекже, не смотря на достаточно широкий сектор обзора (порядка 180°), тем не менее, детально можетвидеть лишь очень небольшой кусочек общей картины, остальное мы видим не резко,не в фокусе. Поэтому и рассматриваем мы картину, пейзаж да и все остальное –частями. Это справедливо по отношению к даже очень небольшой фотографии.Нетрудно догадаться, что чтобы собрать из таких мелких кусочков мозаики общуюцельную картину, нашему эмоциональному сознанию придется выполнить колоссальныйобъем работы и по осмысливанию, и по увязыванию между собой большого количествафактически разрозненных фрагментов – рассматриваем-то мы частями, а не целиком!
Что касается слуха, то и здесь естьявное отличие и снова это связано со “способом слушания”. Например, человекхорошо воспринимает живую или воспроизведенную акустическими системами речьдругих людей в закрытом помещении. Если же живую речь (в помещении) записать дажена высококачественный магнитофон, то сразу возникнут трудности припрослушивании: голоса сливаются в общую массу, трудно разобрать многие слова…Почему? Этот вопрос тоже тщательно изучался и все исследователи приходили кодному и тому же выводу: в помещении всегда присутствует огромное количествоотголосков речи в виде отражения (эха) от стен, потолка, мебели… которыеприходят с некоторым запозданием по времени и “смазывают” общую картину[10].Это своего рода акустические помехи для восприятия речи (на открытомпространстве такой эффект минимален) и именно наше сознание отсеивает(фильтрует) прямой звуковой сигнал от его многочисленных отголосков. Но чтобыэто сделать, нашему эмоциональному сознанию приходится проделать огромный объемработы по анализу такой звуковой информации, выделения основного сигнала иподавлению помех. Человек же даже не замечает этой титанической работысобственного сознания.
Этот пример наглядно показывает“независимость” работы уровня эмоционального сознания от интеллекта. Еслиэмоциональное сознание не справляется с задачей распознания слуховых образов[11](слов) из-за обилия акустических помех, то мы стараемся занять более выгоднуюпозицию в этом отношении: например, поворачиваемся лицом к говорящему, подходимближе к нему, либо просим его говорить громче и разборчивей. Это, кстати, однаих объективных причин, по которой на роль дикторов или ведущих раньше отбиралилюдей с безупречной дикцией (сейчас телеведущий с невнятным голосом и даже сявными дефектами речи – заурядное явление), потому что это значительнооблегчает задачу понимания устной речи, тем более, что слышим мы не живойголос, а его копию, в которую по техническим причинам вносится немалоеколичество искажений.
Примерно так же мы поступаем, еслизрительный образ не удается осознать из-за каких-то оптических или прочих помех– мы стараемся приблизиться к объекту, поменять ракурс восприятия, улучшитьосвещение… То есть, в обоих случаях интеллект вмешивается в работуподсознания из-за возникших трудностей с восприятием образов и старается помочьс решением такой задачи. Такие моменты с затруднениями в работе эмоциональногосознание хорошо знакомы каждому человеку. Например, если мы смотрим на какой-топредмет, в общем, нам хорошо знакомый, но никак не можем понять, что же этотакое – из-за необычного наложения теней, недостаточного освещения и томуподобных причин – то наступает некоторая пауза. Предмет мы видим, аидентифицировать его сразу не можем – эта задержка вызвана вмешательством интеллектав работу эмоционального сознания, в этот момент происходит идентификация[12]неопознанного объекта уже на уровне интеллектуального сознания, которое заметномедлительнее, чем подсознание.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>4. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ (ИНТЕЛЛЕКТ)
В действительности, связи междуверхними уровнями сознания у человека неизмеримо сложнее и запутаннее, чем ввышеприведенной метафоре с боевым кораблем. И если эмоциональный уровеньсознания в целом подчинен интеллекту, то он все же достаточно независим именнов вопросах оперативного управления. В большинстве ситуаций, когда требуетсяэкстренное оперативное решение, это решение принимает именно уровеньэмоционального сознания, а иногда – и уровень глубинного сознания.
Если вам приходилось попадать всложные, критические ситуации, связанные, например, с управлением автомобилем,то принятие решений в таких и подобных им опасных ситуациях исходят именно суровня эмоционального сознания, а не интеллекта. Когда счет идет на десятыедоли секунды, у вас нет возможности проанализировать критическую ситуациюинтеллектом – он слишком медлителен – но ваши руки и ноги весьма согласованнопроизводят целый ряд быстрых движений по управлению автомобилем… И очень частотакой способ позволяет избежать серьезной, а нередко и смертельной опасности.Только потом вы почувствуете страх и будете еще долго недоумевать: какимобразом вам удалось избежать столкновения с другими участниками движения илипешеходами? Интересно, но те же действия по управлению автомашиной, так жебыстро и согласованно, вам никогда не удастся повторить, используя только свойинтеллект.
В приведенном примере можно заметитьи другую особенность нашего сознания: в условиях реальной, а не мнимойопасности, резко обостряется острота восприятия внешнего мира (острота зренияили слуха, заметно улучшается глазомер, полностью подавляется всявторостепенная информация, не имеющая прямого отношения к создавшейсякритической ситуации – человек способен не замечать боли, усталости,сонливости, холода и т. п.) Согласованность действий становится предельновозможной, а исполнение команд – практически мгновенным. Это можно считать ипримером на использование резервов нашего сознания. Если угодна техническаяаналогия, то использование потенциальных, но скрытых резервов соответствуетфорсированному режиму работы, например, двигателей самолета, с той лишьразницей, что у человека в “режиме форсирования работает не только двигатель”,но и другие важнейшие системы и, конечно, все уровни его сознания.
Что же такое интеллектуальноесознание или интеллект? Это новый уровень осознания человеком самого себя иокружающего реального мира. Предварительно можно дать такое определение[13]:
Интеллект (интеллектуальное сознание)– это способность к анализу, то есть пониманию, причинно-следственных связейвнешнего мира, а также способность к прогнозированию (вероятному развитию)таких связей или событий.
Способность к анализупричинно-следственных связей, в той или иной степени, присуща и эмоциональномууровню нашего сознания. Но в общем и целом, интеллект, видимо, есть лишь высшееразвитие таких способностей, хотя между этими уровнями сознания есть глубокиеи, возможно, принципиальные различия – об этом речь пойдет несколько ниже.
“Корни” нашего интеллекта уходят вглубь нашего же эмоционального сознания, поэтому трудно, если вообще возможно,четко разделить верхние уровни сознания на полностью самостоятельные инезависимые. Они слишком близки, часто дублируют и вмешиваются в работу другдруга, но раз уж люди считают себя единственными разумными созданиями исчитают, что именно интеллект отличает нас от всех прочих животных, то следуетввести такое, во многом условное, разделение. Эти уровни, как уже было сказано,очень близки и, как правило, работают в общей связке, выполняя свою часть общейзадачи.
Чтобы пояснить эту мысль, можнопривести такой пример. Спортсмен готовится к очередной попытке в прыжках в высоту:он долго разминается, “примеряется и настраивается”, потом начинает уверенныйразбег, мощным толчком отрывается от земли и преодолевает планку… Какой типсознания был им задействован для решения поставленной задачи? Он использовалвсе уровни сознания: интеллект помогал ему внести необходимые корректировки(нужно учитывать силу и направление ветра, состояние дорожки для разбега имножество других факторов, влияющих на результат прыжка), эмоциональноесознание “отработало по полной программе” хорошо усвоенные навыки и опыт такихпрыжков на многочисленных тренировках (стереотипы движения и поведения),глубинное сознание обеспечивало “техническую сторону” прыжка – именно оно взначительной мере способно мобилизовать внутренние резервы организма. При этом,заметьте, что все расчеты траектории бега и прыжка выполнило эмоциональноесознание (то, что обычно называют подсознанием).
Любые попытки сделать такие расчеты спомощью только интеллекта окончатся полной и вполне закономерной неудачей:спортсмен собьет планку на высоте много меньшей, чем он способен преодолеть, икоторую он неоднократно преодолевал в прошлом. Расчет траекторий движения – этоодна из специализаций эмоционального сознания. (То же можно сказать и поотношению к животным.) В приведенном примере роль интеллекта, может быть, и нестоль важна – задача, стоящая перед спортсменом, не была высокоинтеллектуальнойизначально – однако нельзя сказать, что роль интеллекта в таких упражненияхнезначительна, это не так. Каждый уровень сознания был занят решением своейчасти задачи, и чем лучше будут согласованны решения всех уровней сознания, темлучше будет спортивный результат. По этой причине так важен “настрой”спортсмена во время соревнований, его техника выполнения прыжков, егофизическое самочувствие и спортивная форма, его опыт и его учет реальныхвнешних факторов, которые могут способствовать или препятствовать успеху.Важное значение имеет и эмоциональная поддержка болельщиков – это являетсястимулирующим фактором, влияющим на эмоциональное сознание спортсмена, а черезнего – и на его глубинное сознание, отвечающее за мобилизацию резервоворганизма. Сравните поговорку: “Дома и стены помогают”.
Довольно похожую картину можнонаблюдать и у животных. Например, кошка, когда ловит мышей, тоже “настраивается”на решение своей задачи, старается занять наиболее выгодную, удобную позицию итакже вынуждена учитывать внешние факторы, которые могут препятствовать илиспособствовать в ее охоте. Вполне очевидно, что ее эмоциональному уровнюсознания приходится не только рассчитывать траекторию прыжка, но и сам моментэтого прыжка. И точно так же за каждым удачным прыжком стоят в прошломмножество неудачных, которые и являются необходимым опытом в таких занятиях.Однако только рефлексами и инстинктами объяснить поведение той же кошки нельзя(хотя, конечно, в рефлексах или охотничьих инстинктах, передающихся на уровненаследственной информации, заключен огромный накопленный опыт предыдущихпоколений). Ведь каждый раз ей приходится заново рассчитывать траектории и моментысвоих прыжков, более того – ей приходится учитывать скорость и направлениедвижения мыши, которая, как известно, вовсе не желает оказаться в когтях своегозаклятого врага, поэтому постоянно меняет и направление своего движения, искорость. Даже с чисто математической точки зрения, такие сложные расчетытраекторий движения, которые в считанные доли секунды нужно зановоперерассчитывать или корректировать, представляют большую проблему…
Нетрудно заметить и другое: почтивзрослый, но неопытный котенок будет добиваться успеха в такой охоте,значительно реже, чем взрослая и опытная кошка. Почему? Ведь набор рефлексов иинстинктов у них один и тот же! Видимо, дело в том, что кошка располагаетзначительным охотничьим опытом, а котенок – нет, он только еще приобретает его.Вот этот личный опыт и помогает кошке в охоте на мышей. Если бы она действовалатолько в пределах рефлексов и инстинктов, то результаты ее охоты были бы стольже удручающим, как и у наивного неопытного котенка.
Животным часто приходится решатьвесьма сложные задачи даже с нашей, человеческой точки зрения. Могут они решатьи несвойственные для их образа жизни задачи: достаточно посмотреть навыступления тех же кошек в цирке, но делают это они неохотно и во многом –вынуждено.
И эмоциональный, и интеллектуальныйуровни сознания способны проводить анализ и решать на основе такого анализапоставленные задачи, но разница между ними очень велика. Способность к анализуна эмоциональном уровне сознания носит вполне конкретный и, следовательно, ограниченныйхарактер – такой анализ направлен обычно на конкретные предметы, явления илижелания и, соответственно, на конкретные причинно-следственные связи междуэтими предметами, явлениями или желаниями. Такая конкретная направленностьэмоционального сознание в свое время была обусловлена именно конкретными,реальными, а не мнимыми условиями задач на выживание. Кроме того, такой способанализа плохо справляется даже с краткосрочным прогнозированием развитияситуации из-за явной абстрактности такой “сверхзадачи”.
Анализ на интеллектуальном уровнесвободен от таких ограничений и недостатков, поэтому и возможности человеканеизмеримо шире по сравнению с другими высокоорганизованными животными. В этомодно из отличий человека от животных. Даже приматы, которые биологически намочень близки, практически неспособны к абстрактному анализу. Оговорка “практически”– не случайна. Отказать приматом в такой способности на все 100% все же нельзя:в противном случае возникает неразрешимое логическое противоречие, и будет невозможнообъяснить и обосновать появление способностей к абстрактному анализу учеловека. На “пустом месте” ничего и никогда само по себе не возникает:абстрактному анализу предшествовал конкретный, точно так же, как конкретномуанализу предшествовала гибкая, а еще ранее – жесткая “программа действий” длярешения жизненно важных задач и проблем организма. Наследие гибких и жестких“программ”, как необходимая и неотъемлемая часть багажа нашего сознания,присуще человеку и сегодня в виде большого количества условных и безусловныхрефлексов.[14]
Что касается разделения поведенияживотных на осознанное и неосознанное (в обычном понимании – на разумное инеразумное), то оно возникло гораздо раньше, чем мы думаем. Принципиальнаяразница в таком поведении возникла тогда, когда животные пересталируководствоваться в своей жизни исключительно одними врожденными иприобретенными рефлексами[15],но начали также использовать, первоначально – в очень ограниченном объеме, исвой собственный накопленный опыт. Но для того, чтобы этот опыт можно былоуспешно использовать в своей жизни, его нужно было сначала проанализировать, тоесть осознать и сделать соответствующие выводы в его полезности либо, наоборот,вредности. Первоначально, именно эта способность к чрезвычайно ограниченномуанализу причинно-следственных связей и явилась толчком к бурному развитиюсознания в общепринятом понимании этого слова.
Несколько десятков миллионов летназад обозначилась “магистральная развилка” эволюции животного мира: большаячасть животных предпочла слепо следовать своей традиционной жесткой илиполужесткой жизненной “программе”, основанной на рефлексах и инстинктах, другаяже, и судя по всему – ничтожная по тому времени часть, начала все более активноиспользовать в своей жизни в дополнение к рефлексам и инстинктам свойсобственный жизненный опыт. Это принципиальное расхождение в подходах кстратегии выживания породило впоследствии целый новый класс животных – классмлекопитающих, уровень сознания которых начал быстро прогрессировать. (Побиологическим меркам – чрезвычайно быстро!)
Сознание человека возникло не напустом месте: мы унаследовали эту уникальную особенность от наших далекихпредков – человекообразных обезьян, но и они не были единственным исключением.Осознанное поведение, в той или иной мере, свойственно всем млекопитающим. Еслирассматривать класс млекопитающих именно в этом аспекте, то не труднообнаружить много общего.
Во-первых, все детеныши млекопитающих(включая и человека) рождаются неразвитыми и неспособными к самостоятельнойжизни. Без помощи родителей, или одного из них, они обречены на смерть. Именнородители кормят своих детенышей сначала молоком (отсюда и название класса), азатем и естественной пищей до тех пор, пока они не смогут самостоятельнодобывать себе пропитание. Примечательно и изменение приоритетов основныхинстинктов: инстинкт защиты своих беспомощных детенышей часто оказываетсясильней инстинкта самосохранения, что нехарактерно для других классов. По этойпричине встреча в лесу, например, с медвежонком чревата самыми серьезнымиопасностями для человека или других животных. Не смотря на угрозу своейсобственной жизни, медведица-мать будет слепо и беззаветно защищать медвежонкаот реальной, мнимой или потенциальной угрозы. То же самое относится и ко многимдругим видам, особенно – хищных животных. Во многом, это справедливо и поотношению к детенышам человека: женщина-мать нередко серьезно рискует и дажежертвует своей жизнью для спасения жизни своего ребенка.
Во-вторых, кроме забот о пропитании изащиты, на родителях лежит еще забота о “воспитании”, то есть о передачекаких-то знаний, навыков и, вообще, накопленного опыта. Эта особенностьявляется принципиально важной для понимания происхождения сознания человека.Дети человека также как и детеныши других млекопитающих, получают часть своихзнаний о жизни не только на уровне наследственной информации, но и путемобучения, воспитания. В отношении человека это не только верно, но иисключительно важно: ребенок, выросший, например, среди диких животных, уженикогда не сможет стать полноценным человеком. У таких “маугли” в ранниедетские годы пропущен важнейший момент для передачи им навыков, опыта и знанийо жизни со стороны их родителей-людей. “Приемные родители” (волки, медведи ипр.), естественно, не могут научить тому, чего не знают и что им не нужно в ихжизни. Поэтому научить таких одичавших еще в раннем детстве людей дажеупрощенному языку, дело крайне сложное, если вообще возможное. Человек,выросший вне своего общества утрачивает свой интеллект, сознание его деградирует.Хотя правильнее было бы сказать, что потенциальные возможности его сознанияпросто не были реализованы и востребованы теми условиями и образом жизни, вкоторых он оказался по воле случая...
В-третьих, для класса млекопитающих вцелом характерна особенность жить семьями или стадами – это тоже возможностьобучения и усвоения необходимого опыта.
Сравните заботы о своем молодомпоколении земноводных, пресмыкающихся или рыб: их миссия по продолжению родаисчерпывается, как правило, откладыванием яиц или икры. Дальше молодоепоколение предоставлено самому себе, во всяком случае, никаким обучением ихродители себя не утруждают. Вероятно, именно отсутствием заботы и опеки состороны родителей и объясняется очень высокая плодовитость таких типов иклассов животных. Здесь мы сталкиваемся с двумя стратегиями выживания вотношении продолжения рода. В одном случае ставка делается на количество (изтысяч икринок только немногие смогут развиться во взрослых лягушек), а в другом– на качество (потомство немногочисленно, но находится под защитой и опекой состороны родителей).
С первого дня своего появления насвет котенок или щенок начинает постигать и изучать мир, и первую помощь втаком изучении оказывают именно родители. Несколько позднее наступает периодболее активного изучения внешнего мира – то, что мы считаем их детскими играми.Однако на самом деле это их настоящая школа жизни. Почему не все навыки, знанияи стереотипы поведения передаются на уровне наследственной информации, и частьтаких знаний передается путем обучения? Это выглядит странно, тем более что сам“перечень предметов обучения” заложен именно на уровне глубинного сознания.Получается, что тех же котят нужно чему-то научить, но каждый “учитель” учиттому, что он сам умеет или знает. Но с другой стороны, именно такой подход ипозволяет “приобщить” к наследственным и полученным от родителей знаниям и свойсобственный жизненный опыт – здесь видна преемственность между древними и болееновыми способами накопления и передачи знаний о жизни.
Для сравнения: крокодильчик, толькочто вылупившийся из яйца, практически уже готов к самостоятельной жизни. Всенеобходимые навыки и знания о жизни он получает при рождении: ему уже известнывиды его естественной пищи, способы добывания пропитания, а также способыпассивной и активной защиты от врагов.
Некоторые вопросы вызывают поведениептиц, и в первую очередь тех из них, которые в полной мере сохранилиспособность летать. Их птенцы тоже рождаются слабыми и беспомощными, как идетеныши млекопитающих, и по этой причине родители тратят немало времени и силна заботу о своем потомстве. Но при более внимательном рассмотрении этогофеномена нетрудно заметить и принципиальное различие: это именно забота овыживании потомства. То есть все сводится к двум функциям: добыванию корма ипосильной защите от врагов. Обучение, как таковое, отсутствует. И хотя можетсложиться впечатление, что родители, например, учат выросших птенцов летать,однако это не так. Родители только страхуют своих птенцов от вполне реальныхопасностей, количество которых резко увеличивается при первых пробных полетах.Характерна тактика взрослых птиц, когда они пытаются отвлечь внимание врага насебя и стараются как можно дальше отвести его от плохо летающего птенца. Да икак можно научить летать птенца, тем более что учить его летать придется ввоздухе, а не на земле? Для сравнения: нельзя научить человека плавать наберегу, и это при том, что способность к обучению у человека неизмеримо выше,чем у любых других животных. (Как ни странно, но человек, по-видимому, один изочень немногих представителей своего класса, утративший врожденную способностьплавать. И это тем более странно, что жизнь людей практически всегда быласвязана с водой, они всегда селились вблизи рек, озер, морей...)
Основная причина того, что птенцырождаются беспомощными, по сравнению с млекопитающими, другая: именноспособность летать и накладывает серьезные ограничения на возможностьпродолжения рода. Лишний вес самки сильно мешает ей в полете: по этой причинеяйца таких птиц мелкие, а птенцы, соответственно, рождаются значительнонедоразвитыми. По этой же причине птицы не могут откладывать все яйца разом, вотличие от рептилий, но всегда по одному яйцу. Птицы, утратившие полностью иличастично способность к полету, а также освоившие новые возможности добываниякорма, например, гуси или утки, для которых возможность летать не связананапрямую с добыванием пищи, откладывают значительно более крупные яйца, а ихптенцы рождаются вполне самостоятельными, хотя и не могущие еще летать.
Любопытно, но “инкубаторскийцыпленок”, который никогда не видел своей матери, становится такой жеполноценной особью, как и его товарищи, выросшие под опекой курицы. Этот примердостаточно убедительно подтверждает высказанную ранее мысль о том, что птицы,также как рептилии, земноводные и рыбы, передают необходимые знания и навыкипутем передачи такой информации на наследственном уровне, и обучениепрактически не играет в этом никакой роли. Но справедливости ради, нужно все жеотметить, что образ жизни птиц, которые в полной мере кормятся благодаря именносвоей способности летать, много сложнее образа жизни других птиц. По этойпричине они решают очень сложные задачи по ориентированию и расчетупространственных траекторий полета, включающие в себя “фигуры высшего пилотажа”и, следовательно, это должно отразиться на уровне их сознания. Возможно, онизанимают какое-либо промежуточное, переходное положение по отношению кмлекопитающим. И, может быть, не случайно в фольклоре почти всех народов мира, такимхищным птицам как орлы, филины, вороны отводится роль “умных” и даже “мудрых”птиц в отличии, например, от кур или голубей, которых люди такими качествами ненаделяют.
В чем разница между осмысленнымповедением человека и, например, немецкой овчарки? Если исходить изпредлагаемой теории, то и людям, и собакам свойственно – хотя и в очень разноймере – разумное поведение. Различается ли принципиально поведение человека иповедение собаки? Различается, и очень значительно. Различаются даже более, чемспособности к игре в шахматы пятилетнего ребенка и гроссмейстера международногокласса. Ребенок знает некоторые правила игры, знает как, какие фигуры “ходят”,но вся тактика его игры крайне примитивна и он не способен просчитывать игрудаже на один ход вперед (зачастую он сначала ходит, а потом думает, как спаститеперь свою фигуру?). Стратегии в его игре нет вовсе. Гроссмейстер же знаком ис тактикой, и со стратегией, кроме того он располагает очень большим опытом вэтой игре, как практическим, так и теоретическим.
Можно ли ребенка, едва умеющегопередвигать фигуры, считать шахматистом? И да, и нет… Да – потому что он всеже знает основные правила и играет по ним, и нет – потому что уровень его игрыне идет ни в какое сравнение даже с шахматистом-любителем средней руки, неговоря уж о гроссмейстере. Хотя ведь достаточно очевидно, что ребенок делаеттот или иной ход не просто так – он ставит перед собой какие-то конкретные цели(пусть и чрезвычайно наивные) и пытается их достичь. Он тоже думает, но он неучитывает даже близкие последствия того или иного хода, своего или соперника.Вот в этом и состоит разница. И хотя ее вряд ли можно считать принципиальной,однако в конечном итоге неспособность к долгосрочному анализу ходов приводит ксокрушительному поражению в самом начале шахматной партии.
В виде иллюстрации можно привести итакой пример: человек и собака находятся в одной лодке посреди озера. Лодкадает течь, вода начинает ее затапливать… Какова будет реакция на это собаки ичеловека? Возможно, собака начнет беспокоиться, потому что вода начала заливатьместо, на котором она находится. Или, в лучшем случае, потому, что она заметитнеобычность такой ситуации, если ей неоднократно приходилось плавать в лодкеранее, а таких “нештатных ситуаций” не случалось. Либо наоборот – она ужепопадала в такие переделки и помнит об этом неприятном опыте. Но в любом случаесобака не может предотвратить развитие событий в неблагоприятном для неенаправлении, и все, что она сможет сделать – это привлечь своим лаем внимание человека...
Собаке не под силу построить длиннуюпричинно-следственную цепочку: вода поступает в лодку – значит, она ее затопит,она ее затопит – значит, лодка утонет – значит, она (собака) окажется в водепосреди озера – а значит, это представляет реальную угрозу для жизни… Хотявсе собаки умеют хорошо плавать, но оказаться в воде и далеко от берега – всеравно означает опасность. Человек же такую причинно-следственную зависимостьпросчитывает легко, соответственно, все его действия будут направлены на предотвращениеопасного для него развития событий. Даже если он не умеет плавать, то у неговсе равно остается несколько возможностей:
а) вычерпать воду;
б) устранить течь;
в) быстро грести к берегу, пока лодкане затонула;
г) использовать для спасения подручноеплавсредство;
д) звать на помощь других людей и т. п.
Какое именно он примет решение, будетзависеть от двух факторов: от конкретных условий ситуации и от его способностибыстро находить правильное решение. Причем эта способность находится в прямой зависимостиот его способности к мышлению, то есть его способности к анализупричинно-следственных связей, как конкретных, так и абстрактных.
Примечательно, но очень часто те жесобаки ведут себя в опасных ситуациях на удивление разумно. Есть немало описанныхи вполне достоверных случаев, когда собаки спасали жизнь своим владельцам.Бывали и случаи, когда собака физически не могла оказать помощь человеку,однако ей “хватало ума” найти и привести на помощь других людей. Героями такихисторий часто оказываются и другие домашние животные, например, лошади.
Такое поведение животных нельзяобъяснить одними рефлексами и привязанностью к человеку – это типичные и яркиепримеры осознанного поведения животных.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>5. РЕФЛЕКСЫ И ЭМОЦИИ
Сознание человека неоднородно – этообусловлено его происхождением и эволюционным путем развития. В связи с этимвозникает закономерный вопрос: как взаимодействуют разные уровни сознания междусобой? Уровень глубинного сознания слабо связан с интеллектом, но тем не менеетакие связи существуют. Мы можем усилием воли (прямая команда из уровняинтеллектуального сознания) изменить частоту своего дыхания, но не можем такимспособом изменить частоту пульса или уровень артериального давления. Однако этоможно сделать косвенным, непрямым путем, воздействуя на эмоциональное сознание.
Существует историческая легенда,согласно которой Александр Македонский, при отборе воинов для своей армии,подвергал их простому, но весьма эффективному испытанию. Каждого кандидатанеожиданно пугали и наблюдали за его реакцией: если человек бледнел лицом, тосчиталось, что он не прошел испытание, если краснел – то его принимали навоенную службу. Подоплека такого психологического теста была проста: считалось,что если при критических ситуациях кровь приливает к голове, то человекспособен быстро мобилизовать внутренние ресурсы, а значит, в минуту опасностисилы его увеличатся, реакция – ускорится. С чисто физиологической точки зрениятакая реакция, действительно, помогает в критических ситуациях (улучшаетсякровоснабжение мозга, всего организма, увеличивается мышечный тонус и т. п.).Чего нельзя сказать о тех, кто бледнеет: отлив крови от жизненно важных органовсвидетельствует о том, что страх парализует человека, а это уменьшаетвозможности к быстрым и активным действиям. Трудно теперь сказать, ктопорекомендовал великому полководцу Античности такой способ отбора, но сам онбыл очень одаренным и образованным человеком. Достаточно сказать, что егоучителем и воспитателем был сам Аристотель, человек не менее великий изнаменитый.
Чтение страшной книги или просмотрфильма ужасов оказывает несомненное влияние на физиологию организма: может“подскочить” кровяное давление, участиться пульс, могут вспотеть ладони,появится мурашки на спине и т. п. Почему так происходит? Вероятно потому, чтовсе уровни нашего сознания (и не важно на сколько частей мы его делим – этоделение условно) неразрывно связаны между собой. Сцены ужасов, которые мы видимна экране и которые мы осознаем, провоцируют (возбуждают) соответствующиечувства на уровне эмоционального сознания, а те, в свою очередь, “запускаютмеханизмы” безусловных рефлексов на уровне глубинного сознания. Уровеньглубинного подсознания вполне адекватно реагирует на всплеск эмоций, и не стольважно, реальны или мнимы эти эмоции – глубинное сознание не имеет прямого выходана органы зрения или слуха, и поэтому ориентируется на реакцию эмоциональногоуровня сознания. Главная задача в таких ситуациях для глубинного сознания – этомобилизация организма для успешного отражения реальной или мнимой опасности.Поэтому сердце начинает работать быстрее, в крови появляется адреналин, дыханиеучащается, (увеличивается приток кислорода, питательных веществ, гормонов ковсем жизненно важным органам и системам и в первую очередь – к мозгу)возрастает общий мышечный тонус… – человек готов сорваться с места в любоймомент.
Взрослые люди легко подавляют такуюреакцию глубинного сознания, убеждая себя в том, что на самом деле никакойопасности нет, и все экранные персонажи существуют только в их сознании(воображении). Но и взрослые люди нередко вздрагивают и даже вскрикивают внаиболее страшных местах фильма, доходит дело иногда и до сердечных приступов.Сравните: при первых демонстрациях в конце прошлого века первых черно-белых,“немых” и технически крайне несовершенных фильмов, знаменитый эпизод сприбытием поезда на станцию неизменно вызывал панику среди зрителей, многие ихкоторых вскакивали со своих мест и покидали зал, спасаясь бегством… Но развевзрослые люди не понимали того, что все это происходит на экране, а не вдействительности, и никакой реальной угрозы для их жизни нет? Конечно,понимали, но все же поезд, движущийся прямо на них сильно их пугал. Зрительныеобразы в эмоциональном сознании “запускали” стереотипные программы (условные ибезусловные рефлексы), направленные на спасение жизни. При этом “мнение”интеллекта игнорировалось – настолько изображение на экране казалось реальным.
Детям же гораздо труднее подавитьзащитные реакции подсознания и первую очередь именно из-за неразвитости ихинтеллектуального уровня сознания, поэтому и пугаются они значительно сильнее.Даже при чтении страшных сказок дети нередко прячутся под одеяло – это вполнеестественная защитная реакция организма.
По той же причине при сильном испугеначинают шевелиться волосы на голове, а по телу “бегают” мурашки – это защитнаяреакция глубинного подсознания напоминает нам, что когда-то все наше тело былопокрыто густой шерстью и эта шерсть “становилась дыбом”. Смысл такой реакцииочевиден: таким путем увеличивается зрительный объем тела, которое начинает казатьсябольше, чем есть на самом деле, а значит, дезориентирует и сбивает с толкупотенциального врага (более крупный означает более сильный). Именно по этойпричине шерсть на загривке собаки – если ей угрожает опасность – становитсядыбом, а кошка, например, распушивает свой хвост. Мурашки у человека могутпоявиться и от холода, в этом случае защитная реакция направлена на уменьшениепотерь тепла.
Такова общая схема сложного механизмавзаимодействия разных уровней сознания. Здесь же следует искать причину неизменногоинтереса людей к чужим, то есть мнимым по отношению к собственному сознанию,переживаниям других людей, будь то книга, песня, устный рассказ или фильм. Этоне столь важно. Важно другое: мы всегда сопереживаем, то есть чужие желания иэмоции “провоцируют” и возбуждают наши собственные чувства, и мы в большей илименьшей степени начинаем испытывать те же самые желания и чувства. При этом, несмотря на то, что события или персонажи мнимые, чувства, которые мы испытываемпо ходу фильма или чтения книги, представляются нам вполне реальными и способнынас глубоко волновать. Людей, способных в большой степени сопереживать мнимым(да и своим собственным) чувствам, мы считаем эмоциональными, отзывчивыми – вцелом это характерно для женщин, а тех, кто слабо откликается на чужиепереживания – неэмоциональными, черствыми.
В наследство от древнегобиологического прошлого человеку досталось немало безусловных рефлексов и,соответственно, защитных реакций глубинного сознания. Например, слезы отрадости, горя или боли тоже можно считать защитной реакцией организма, так же,как и крик “Ура!” Это ни что иное, как отголосок, казалось бы, давно забытогобоевого клича, по своей природе точно такого же, как у американских индейцевили других нецивилизованных народностей и племен. Не случайно во многих боевыхединоборствах сильные удары сопровождаются криками типа “Й-а-а..!” – этопомогает мобилизовать резервные возможности сознания и организма, а значит,увеличить силу или резкость сокрушительных по своей мощи ударов. Для восточныхединоборств, вообще, характерны упражнения, направленные не только насовершенствование тела или техники боя, но и на укрепление, совершенствованиесознания (духа). Основная их идея – сознание так же важно, как сила, ловкостьили выносливость.
А вот привычку людей улыбатьсяобъяснить трудно: показывание или оскаливание зубов у хищников всегда означаетнедвусмысленную угрозу, а вовсе не знак симпатии. Причем эта угроза носиткатегорический характер, это “последний аргумент в дипломатии животных” длямирного разрешения конфликта – далее в ход идут клыки и когти для нападения илизащиты. Видимо, это как-то связано с нашими предками, человекообразнымиобезьянами, которые хищниками не являлись, также как не являются хищниками исовременные нам приматы.
Во всех книгах или фильмах нетрудноувидеть две составляющих: одна дает пищу уму, а другая – сердцу, то есть –чувствам. О вкусах не спорят, поэтому каждый выбирает то, что ему больше подуше[16]:любовные романы (в них всегда присутствуют элементы эротики), боевики и“ужастики” (месть, страх, ужас...), приключения, фантастика, романы о жизни (любопытство,риск, страх...) и так далее. То есть в основном, в своем выборе мыруководствуемся именно чувствами, а не интеллектом. По этой же причинеабсолютное большинство людей равнодушны к наукам, особенно точным, или кстатьям и прочим трудам такого же содержания: они дают пищу уму, но начистолишены эмоций и поэтому считаются скучными и неинтересными. Если было бы иначе,то люди проводили свое свободное время не в ресторанах, дискотеках, навечеринках или у телевизора, а в библиотеках, причем интересовались бы нехудожественной литературой, а чем-либо серьезным и интеллектуальным. Однакоэтого не наблюдается: даже те люди, которые берут нехудожественную литературу,делают это в основном по другим причинам – например, для учебы.
Приоритет интересов человека хорошопоказывает, что он является в первую очередь существом эмоциональным, и тольково вторую, если не третью, очередь – интеллектуальным. Другими словами, главныенаши интересы лежат именно в эмоциональной, а не в интеллектуальной сфере. Побольшому счету человека интересует прежде всего он сам, отсюда и его неизменныйинтерес к своим или чужим чувствам и желаниям. Есть такое выражение “пощекотатьсебе нервы”. Есть и две возможности для такого “щекотания”: испытать этичувства в действительности, то есть на “собственной шкуре”, либо испытать в тойили иной степени те же чувства более безопасным способом – путем сопереживаниячужим, то есть мнимым чувствам других людей. Второй способ проще и доступнее,кроме того он позволяет испытать чувства, которые в реальной жизни большинствулюдей просто недоступны: каждый может побыть в роли неуязвимого илюбвеобильного агента 007, пилота “Формулы-1”, английской королевы, знаменитогоразбойника или полководца… Острота сопереживания зависит от вашейэмоциональности, созвучности мнимых эмоций собственным чувствам и мастерстваписателя или режиссера.
Глубинное и эмоциональное сознаниетесно связаны между собой: настроение (баланс положительных и отрицательныхэмоций), безусловно, влияет на физические возможности организма. Очевидна иобратная связь – хорошее физическое самочувствие поднимает настроение, а плохое– угнетает положительные эмоции.
Рефлексы и эмоции очень близки междусобой и далеко не всегда их можно четко разделить. Например, что лежит в основевполне естественного желания человека вкусно поесть? Рефлексы или эмоции? Илито и другое вместе? С одной стороны это вроде бы желание, а значит, относится ксфере эмоций, но с другой стороны это непосредственно связано с рефлексами,направленными на удовлетворение потребностей в пище. Даже если ответ поделитьна две части – “поесть” это рефлекс, а “вкусно” это желание, то и в этом случаевсе не так просто, как хотелось бы. Есть люди неприхотливые в еде, а есть истыегурманы, ценящие такие изысканные блюда как “ласточкины гнезда”, устрицы, сыр сплесенью или лягушачьи лапки – это всего лишь дело вкуса и национальныхтрадиций. Однако и те, и другие начинают испытывать отвращение к еде, есликаждый день их кормить одним и тем же, пусть и любимым блюдом. Достаточноочевидно, что здесь вмешиваются безусловные рефлексы, которые подавляют аппетити в первую очередь из-за возникшего в организме дисбаланса питательных веществ,витаминов, микроэлементов… Возможно, более обоснованной будет выглядеть точказрения, что как и в приведенном примере с дублированием информации о возникшейболи в желудке человека, безусловные рефлексы – во всяком случае какая-то ихчасть – могут трансформироваться в эмоциональные образы (может быть правильнее– “провоцировать, возбуждать” соответствующие эмоции и желания) и проявляться всознании человека в виде того же желания вкусно поесть. Можно ведь просто бытьголодным (реакция глубинного сознания), можно при этом желать вкусно и снаслаждением поесть (реакция эмоционального сознания), а можно на эту темунаписать книгу, например, “Лукулловы пиры” или “О вкусной и здоровой пище”(реакция интеллектуального сознания).
При явном недостатке каких-либоважных компонентов в пище, человек начинает на уровне инстинктов искать иупотреблять в пищу то, в чем есть потребность в организме. По этой причиненесмышленый ребенок начинает есть, например, мел – вещь в общем-то несъедобную,но крайне необходимую в его возрасте из-за быстрого роста костных тканей(потребность в кальции). Вероятно, на этом же основана хорошо известнаятрадиция: больному человеку всегда стараются предложить именно ту пищу, которуюон сам хочет. Видимо, это желание идет с уровня глубинного сознания, котороебольной осознает как устойчивое и сильное желание съесть какое-то конкретноеблюдо или какие-то конкретные фрукты либо овощи… Наиболее типичный пример наэту тему – поведение беременных женщин. Изменение их вкусов и пристрастий вовремя беременности связано с перестройкой организма и очень часто они начинаютесть пищу, которую раньше не любили или даже терпеть не могли.
Случаются и “противоречия, конфликты”по вопросам питания между глубинным и эмоциональным уровнями сознания, когдато, что нам хочется, идет нам во вред. Но обычно это связано с болезнями илинарушениями процессов усвоения или обмена веществ. В целом же поговорка “Всеполезно, что в рот полезло” для здорового человека справедлива и отражаетвзаимоотношения нижних уровней нашего сознания.
Общепризнанно, что люди сильноразличаются в плане их интеллектуального развития. На это влияют многиепричины: образование, наклонности, увлечения, выполняемая работа, общение сдругими людьми и т. п. Но в целом люди, занятые сложной,высококвалифицированной работой имеют и более высокий интеллектуальный уровень.Хотя ситуация не всегда однозначна и нельзя поставить знак равенства междуинтеллектом и образованием, профессией или занимаемой должностью. Всегдасуществовали и существуют люди далеко не глупые, но не получившие, по тем илииным причинам, обычного или даже начального образования. Равно как и наоборот:среди высокообразованных людей тупицы и кретины тоже не редкость. Например,баснописец Эзоп написал множество остроумных и широко известных басен (нам онихорошо знакомы в творческой обработке И. А. Крылова). Даже для нашего времениего, безусловно, нужно считать Интеллектуалом, причем с большой буквы, а ведьон был рабом и жил в 6-м веке до н.э. Или другой пример на ту же тему:Чингисхан был вообще неграмотным человеком, и, как отмечают его современники,не умел ни читать, не писать, однако это не помешало ему создать крупнейшеегосударство в мире. Он был жесток и властолюбив, но отнюдь не глуп. Во всякомслучае, до сих пор в истории человечества не было примеров, когда тупицам икретинам хватало их собственного ума, чтобы создать даже небольшое государство,не говоря уж об империях. Обратных же примеров, когда по воле или недомыслиюобразованных, но недалеких правителей рушились их собственные государства –сколько угодно.
Существуют ли подобные аналогии вотношении эмоционального уровня сознания людей? Безусловно. Приоритеты в сфереэмоций и желаний далеко не всегда совпадают с образованием или интеллектом:также как среди интеллектуалов нередки пагубные наклонности и желания, так и уобычных людей можно встретить стремление к высокому, чистому, вечному… Другоедело, что людям свойственно скрывать свои порочные или запретные желания. Сравните:“Чужая душа – потемки”. Такое разделение по уровню эмоций, желаний илистремлений существует и наиболее ярко это проявляется в пристрастиях людей ккнигам, фильмам или музыке. Если рассматривать только искусство кино, то наодном полюсе существует так называемое элитарное искусство, предназначенное дляподготовленной, рафинированной и высокоинтеллектуальной публики, а также длячасти людей, которые объективно не относятся к этой категории, но хотяттаковыми казаться в силу тех или иных причин социального характера. На другомполюсе сосредоточена весьма незатейливая кинопродукция, нацеленная не только напростые, а часто и примитивные эмоции и желания, но и непосредственно наосновные инстинкты и подавляемые по разным причинам безусловные рефлексы:насилие, ужасы, комедии в стиле “полудебил”, фильмы абсурда, грубая эротика,откровенное порно и т. д. и т. п.
Между этими двумя крайностямисуществуют все остальные жанры, стили и направления. И как бы там ни было, новся кинопродукция находит своего зрителя и почитателя: “Каждому – свое”.Примечательно, что один край спектра примыкает к сфере инстинктов и рефлексов,а другой – к сфере интеллекта. Это еще раз подтверждает общность ипреемственность в эволюции сознания человека: от рефлексов – к эмоциям и стремлениям,а от них – к мыслям.
Очень непросто провести четкуюграницу и между эмоциями и мыслями. Например, игра в покер или преферанс – этоигра эмоциональная или интеллектуальная? С одной стороны, в карточных играх наденьги эмоций даже с избытком: здесь и острое чувство риска, и азарт, но сдругой – такие игры в значительной степени основаны на точных и весьма сложныхрасчетах, а значит, на интеллекте. Очевидно, что такие игры нельзя отнести ктому или иному типу в отличии, например, от шахмат или игры в кости. Хотя дажев такой высокоинтеллектуальной игре как шахматы, тоже бушуют скрытые эмоции истрасти, но на очень высоком, интеллектуальном уровне, что дано понять иоценить не каждому.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>6. ЭМОЦИИ И МЫСЛИ
Достаточно очевидно, что междуэмоциональным и интеллектуальным уровнями сознания существуют сложные имногочисленные связи. В целом хорошие (положительные) эмоции способствуютинтеллектуальной деятельности, заметна и обратная связь: решение какой-либосложной интеллектуальной задачи, например, сдача трудного экзамена, всегдаспособствует улучшению настроения. Отрицательные эмоции мешают интеллекту, но вэкстремальных ситуациях способны активизировать быстрый и успешный поискрешений трудных задач или проблем.
Если человек чем-то сильно расстроен(тревога, страх, стресс...), то все валится у него из рук, мысли “бегают покругу” или путаются. Иногда, и нередко, человек даже не может заниматьсясколько-нибудь интеллектуальной деятельностью по своему усмотрению – например,читать книгу. Мысли его все равно возвращаются к собственным тревогам ипереживаниям. Поэтому в таких ситуациях мы с удивлением и досадой замечаем, чтоне поняли и не помним почти ничего из только что прочитанного. Большинствулюдей трудно выйти из такого дискомфортного состояния только усилием воли. Сжеланиями и эмоциями вообще очень трудно бороться из-за их близости кбезусловным рефлексам. Поэтому обычно применяют другой, более эффективныйспособ: одни навязчивые эмоции вытесняют другими, желательно – положительными.
По этой причине люди, обуреваемыестрастями (наиболее ярко выраженные эмоции и желания), с большим трудомконтролируют свои поступки, а то и полностью лишаются такого контроля накакое-то время… Сравните выражения: “вспылил”, “с цепи сорвался”, “обезумел”…Ведь “обезумел” и означает, что действовал без ума, то есть без интеллекта, идяна поводу своих страстей. В основе таких поступков временное ослаблениезависимости эмоционального сознания от интеллектуального либо по причинечрезвычайного всплеска эмоций, либо вследствие затормаживания (блокирования)интеллекта, например, алкоголем.
В юриспруденции есть даже такое,смягчающее вину обстоятельство, определение – действие в состоянии аффекта(сильного душевного волнения). И это не случайно: в состоянии сильного душевноговолнения человек способен на многое из того, на что в “нормальном” состоянии онникогда бы не отважился. Но более интересно другое: действия человека всостоянии аффекта нельзя считать действиями слепого безумца – он неконтролирует своих действий даже на два шага вперед и не осознает либоигнорирует последствия своих действий, однако оперативный контроль над своимтелом и внешней ситуацией он не теряет. Его действия вполне согласованы инаправлены на достижение конкретной цели, которую он поставил перед собой...
Чем это можно объяснить? Пожалуй,только одним: главный контроль оказался “захвачен” эмоциональным сознанием,именно оно “командует парадом” и игнорирует все попытки вмешательстваинтеллекта. Это своего рода бунт на корабле: вахтенный офицер, ослепленныйсвоими страстями или желаниями, отказывается подчиняться капитану и используетвсю сокрушительную мощь военного судна в своих собственных, личных целях.Главной же причиной такого поведения обычно является какое-либо чрезвычайносильное чувство: ревность, страх, отчаяние и т. п. Алкоголь в таких ситуациях(если это имеет место) является своего рода катализатором всего сложногопроцесса. Под его влиянием “амплитуда” в общем-то обычных чувств (антипатия,ненависть, обида...) может достичь угрожающих размеров, нарушаются стереотипыповедения и приобретенные (условные) запреты, восприятие внешнего и внутреннегомира сильно искажаются и всего из-за одного слова, а иногда и взгляда, человекчто называется “заводится и идет вразнос”, сокрушая всё и вся на своем пути. Вовремя таких эмоциональных вспышек человек не способен контролировать своидействия (в особенности, более отдаленные последствия таких действий) с помощьюинтеллекта и идет на поводу своих разбушевавшихся страстей и инстинктов.
Примерно так мы себя вели несколькосотен тысяч лет назад, если нам что-то сильно не нравилось, либо наоборот – чего-тосильно хотелось. Схожим образом ведут себя животные, оказавшиеся в опасныхситуациях, угрожающих их жизни. Но для животных более характерно прямое и явноевмешательство в работу эмоционального сознания основных инстинктов ибезусловных рефлексов. Впрочем, это хорошо известно и человеку: охваченныйстрахом или ужасом человек тоже бежит, что называется, “сломя голову” и неразбирая дороги, при этом нередко, спасая свою жизнь, он подвергает себя в ходетакого спасения еще большей опасности, чем та, от которой он спасается.(Сравните поговорку: “У страха глаза велики”.)
Другими словами, если человек в своемповедении руководствуется тремя уровнями сознания, то животные – двумя(глубинное и эмоциональное сознание). В экстремальных ситуациях характеренпереход контроля и для человека, и для животных, на более низкий уровень,вплоть до такого состояния, когда рефлекторная составляющая становится главной,доминантной составляющей поведения.
Если вам случалось наказыватьдомашнюю кошку, “промышлявшую” на вашем обеденном столе, то вы навернякасталкивались с такой типичной ситуацией: она хорошо знает, что по столу ейходить запрещено (за это она была не раз наказана), но тем не менее онарегулярно совершает свои “рейды” (обычно в отсутствии хозяина). Почему? Потому,что в своем поведении она “руководствуется” разными уровнями сознания: с однойстороны, она привыкла доверять своим рефлексам и инстинктам – такая “разведка”это охотничий инстинкт и норма ее поведения. С другой стороны, при достаточнодлительном проживании рядом с человеком она хорошо усвоила многочисленныеправила и запреты. Между двумя генеральными стереотипами поведения постоянновозникают противоречия, поэтому любая, даже очень хорошо воспитанная кошка,рано или поздно, но нарушит какой-нибудь запрет и стянет со стола, например,сосиску, если такая возможность ей представится. Это лишь вопрос конкретныхобстоятельств: как только чувство голода пересилит искусственный запрет надобывание пищи таким способом – кошка стянет сосиску и съест ее.
Любопытно, но кошка знает, что будетнаказана за свои “подвиги”, и если вы наблюдательны, то могли заметить, чтопосле нарушения какого-либо запрета поведение ее резко меняется: она стараетсяне попадаться вам на глаза, а часто – просто прячется. Поэтому поговорка “Знаеткошка, чье мясо съела” имеет под собой основание и отражает многовековыенаблюдения людей, давно подметивших осознанное поведение животных.
Чувство вины свойственно не толькочеловеку, но и многим домашним животным (в тех случаях, когда они нарушаюткакие-либо известные им запреты). Тем же домашним кошкам очень хорошо знакомы,например, чувства подхалимства, лицемерия и даже самоуничижения. Выпрашивая подачку,кошка будет мурлыкать (причем по своей собственной инициативе – вы ее негладили, не звали и, может быть, даже отгоняли от стола), тереться об ноги ипытаться забраться к вам на колени (чтобы быть поближе к вашей тарелке), и этоне смотря на то, что вы будете каждый раз отгонять ее от себя. Более того, онасогласна терпеть несильные шлепки и подзатыльники и вовсе не спешит покинутьсвой наблюдательный пост около вашего стола или вашей тарелки. Словом, онаготова терпеть обиды и неудобства, унижаться и подхалимничать, в надеждеполучить лакомый кусочек. Когда же она получит то, что хотела и в достаточномколичестве, ее поведение изменится самым кардинальным образом: все мурлыканья изаискивания прекращаются, кошка снова становится “гордой и независимой”, ссоответствующим видом отправляется по своим делам и на какое-то время даже“забывает” свою кличку. В такой ситуации она обычно игнорирует все вашипризывы, если вы только не предлагаете ей что-нибудь вкусное или приятное длянее – вы ей пока не нужны. Когда же она проголодается, то ее поведение вновьсильно изменится и вся история может повториться сначала.
Нередко подобным образом ведут себя илюди. Когда им что-то очень сильно надо, они тоже способны терпеть, унижатьсяили подхалимничать, заверять в своей преданности и дружбе (человеческийэквивалент кошачьего мурлыканья), и если они не собираются еще раз повторитьсвою удавшуюся предыдущую попытку после получения того, что они так жаждалиполучить, то часто они тоже “в упор не видят” своего бывшего благодетеля. Укошек по вполне понятным причинам меркантильные расчеты так далеко не идут иони без особых “угрызений совести” готовы повторить описанную “игру” несколькораз в течение дня.
В целом, животные гораздо болеепросты и наивны, но очень многие их черты характера имеют определенное сходствос чертами характера людей. Вероятно поэтому, все баснописцы так охотноиспользуют и обыгрывают типичные черты характера животных в своих баснях: людибез труда узнают в таких персонажах самих себя. Что и не удивительно: ведь людиунаследовали от своих доисторических предков не только разум, но и эмоции,желания, а значит, и какие-то общие черты в характере. Скорее всего, именно поэтой причине у людей часто встречаются фамилии, образованные от прозвищ, таких какВолк, Лиса, Конь, Медведь, Боров, Хорек, Рыба, Сокол и т. п. Ведь когда кто-топервый в роду получил такое прозвище, которое со временем превратилось вфамилию, то это было не случайно: видимо, было какое-то сходство с тем или инымживотным и далеко не всегда чисто внешнее, но и сходство в чертах характера илиповедении.
С большой долей достоверности можносчитать, что эмоциями и желаниями “заведует” эмоциональное сознание человека, амыслями и анализом причинно-следственных связей – интеллект. Но это совсем неозначает, что на эмоциональном уровне сознания у нас нет никаких мыслей. Ониесть и их на этом уровне, вероятно, даже больше чем на уровне интеллектуальном,но они гораздо более просты по форме и содержанию, кроме того эти мысли восновном носят конкретный, а не абстрактный характер. Когда человек спокойносмотрит на окружающие его предметы, он осознает эти предметы и реальный мирпреломляется в его сознании в виде простых или более сложных смысловых образов:“серый дом”, “новая красная машина”, “плачущий ребенок”, “толстая собака удверей магазина” и т. д. и т. п. Если человеку что-то мешает спокойно созерцатьокружающий мир, например, он занят какими-то размышлениями, не связанными сконкретными предметами, находящимися перед его взором, то, как правило, этипредметы он и не замечает, хотя и видит. Ситуация вполне типичная: человекзадумался и не замечает того, что происходит рядом с ним. “Не замечает” –означает, что в этот момент он не осознает этих предметов, т. к. сознание егобыло сосредоточено на каких-то внутренних проблемах, желаниях иливоспоминаниях.
Наше сознание бодрствует почти ссамого пробуждения и до ночного отдыха (сна). И только в момент пробуждения илизасыпания в нашем сознании нет законченных мыслей и образов (это какие-тоускользающие обрывки мыслей и неясные, путанные образы) – но это всего лишь“технический” момент перехода из режима сна в режим бодрствования или наоборот.Когда же человек не спит, то его умственная работа[17]проявляется либо в виде простых, конкретных мыслей и образов (необязательнозрительных), которые являются отражением и преломлением реального мира в нашемсознании, либо в виде более сложных образов и смысловых построениях, отражающихне только конкретные, но и отвлеченные (абстрактные) причинно-следственныесвязи, то есть не только те, что очевидны и присутствуют на самом деле, но ите, что мы домысливаем, достраиваем самостоятельно.
И хотя трудно провести четкую границумежду тем и другим, но можно условно считать, что первый тип мышлениясоответствует эмоциональному уровню сознания и носит в основном“повествовательный“ характер, второй же тип мышления характерен именно дляинтеллектуального уровня сознания и всегда связан с анализомпричинно-следственных связей, как реальных – конкретных или абстрактных, так имнимых. Эмоциональному сознанию должен соответствовать и другой тип мышления,несозерцательный, связанный с конкретными желаниями или поступками, могут здесьприсутствовать и элементы анализа причинно-следственных связей. Например, когдачеловек читает книгу и одновременно ест черешню, которую он не глядя берет измиски – то за процесс еды (взять ягоду, поднести ко рту… косточку положить наблюдце) отвечает именно эмоциональное сознание (интеллект занят чтением книги –см. главу “Параллельность в работе уровней сознания”), которое занятоконкретной задачей и конкретным способом ее решения.
Исключительной особенностьюинтеллектуального сознания является построение длинных и сложных умозаключений,направленных на решение конкретных или абстрактных задач. И хотя известноевыражение “Мысль начинается там, где кончается память” относится к обоим типаммышления, но наиболее характерно оно именно для интеллектуального сознания,потому что эмоциональное сознание в значительной мере опирается на прошлыйопыт, стереотипы поведения или готовые решения. Если так можно выразиться, этоупрощенный тип мышления. Интеллект же приходит на помощь во всех случаях, когдазадача или проблема не может быть решена на основе уже известных стереотиповили алгоритмов.
В качестве иллюстрации можно привестиспособ или метод обучения детей математике[18]в школе. Сначала ребенка учат сложению, используя яблоки или какие-то другиеконкретные и знакомые предметы. Обычно эти предметы представлены вдействительности – их можно потрогать или взять в руки. Когда ребенок поймет,что одно и одно будет два яблока, то переходят к другим, но тоже конкретнымвещам, например, к еловым шишкам или апельсинам… То есть, используяконкретные образы яблок или шишек, его учат складывать вовсе не яблоки илишишки, а вообще любые предметы. Главная цель – в усвоении алгоритма сложения, ане в запоминании, что одно и одно яблоко, будет два… Далее переходят ксчетным палочкам, и ребенок начинает понимать, что он может складывать яблоки,шишки или апельсины, заменяя их другими предметами, в данном случае – счетнымипалочками: результат сложения все равно будет одним и тем же. Это моментперехода от конкретного к абстрактному. Затем следует полная замена реальныхобъектов счета на их абстрактные понятия – цифры и числа. Усвоение, то естьпонимание алгоритмов или стереотипов сложения – задача именно интеллектуальногосознания.
Но здесь возникает парадокс: длятого, чтобы усвоить тот же алгоритм математической операции сложения, нужнопонять, то есть осознать этот ранее неизвестный алгоритм! А как же можноосознать то, чего не было в ранее накопленных знаниях? Как минимум, это можносделать двумя путями: либо следовать уже известным, подробным и “разжеванным”инструкциям (на это и направлены любые учебники или уроки с преподавателем),либо… прийти к тем же выводам вполне самостоятельно и без посторонней помощи(именно так поступил в свое время первый человек, который научился считать, ипримерно так же поступают люди, которые заняты новыми научными исследованиями).Но в любом случае, чтобы усвоить какой-то новый алгоритм, требуется личнорешить этим способом новую задачу (именно на это направлены любые сборникизадач, которые обычно имеют и правильные ответы решений для самопроверки).
Поэтому можно сказать, что одно изназначений интеллекта – это создание собственных, совершенно новых алгоритмов,стереотипов, а в более широком смысле – вообще новых идей. Вероятно, именно вэтой особенности нашего сознания и мышления заложен источник творчества иноваторства, способность к генерированию новых идей. Можно также сказать, чтоинтеллектуальное сознание по своей природе “реформатор”, который постоянно ищетновые пути и способы решений, а эмоциональное сознание – “консерватор”,предпочитающий готовые, проверенные и хорошо усвоенные в прошлом стереотипы иалгоритмы.
Мы не можем “выключить” своесознание, не можем “отключить” и мышление: наши мысли обречены метаться содного уровня сознания на другой и обратно. Если человека поместить в темную,звуконепроницаемую комнату, то и в этом случае он не сможет “отключить”мышление, просто сознание переключится на внутренние ощущения, переживания,размышления или воспоминания.
Достоверно известно, что йогамудается путем самовнушения вмешиваться не только в работу эмоционального, но иглубинного сознания, и даже останавливать на время собственное сердце. Известнаи их исключительная способность отрешаться от внешнего суетного мира исосредоточивать все свое сознание внутри себя. Обычно цель таких упражнений –достижение состояния высшего блаженства или нирваны, то есть состояние полнойвнутренней удовлетворенности, самодостаточности и абсолютной отрешенности отвнешнего мира… Что означает достижение такого состояния в соответствии снастоящей теорией? Это, по-видимому, означает, что путем сложных упражнений иприемов самовнушения йоги пытаются достичь мнимого состояния удовлетворениявсех внутренних потребностей организма в пище, воде, отдыхе, убежище, сексе ит.п.
Реальное удовлетворение такихпотребностей всегда вызывает в глубинном и эмоциональном сознании чувствоудовлетворенности, удовольствия или блаженства. Однако достичь удовлетворениявсех желаний сразу невозможно физически: ни один человек не может одновременноесть, пить, спать, отдыхать, чувствовать себя в полнейшей безопасности,заниматься сексом, наслаждаться внешним комфортом и т. д. Но достижение мнимогоудовлетворения всех или по крайней мере части таких потребностей или желаний,по-видимому, возможно.
Для нашего глубинного (и в какой-томере эмоционального) сознания не столь важно, реальны или мнимы эмоции, которыеиспытывает человек. Точно так же мнимое удовлетворение потребностей вряд либудет чем-то отличаться от удовлетворения реального, соответственно, блаженствомнимое ничем не будет отличаться в наших внутренних ощущениях от блаженства,вызванного реальными причинами. Достаточно вспомнить французскую поговорку “Ктоспит – тот обедает”. Каждый имел возможность убедиться в ее справедливости:во-первых, во сне не чувствуется голод, а во-вторых, удовольствие от обеда,съеденного во сне, ничем не хуже удовольствия от реального обеда. Скорее даженаоборот: удовольствие от обеда, съеденного во сне, часто сильнее, ярче илиизысканней. Другое дело, что удовольствия такого рода можно получить только восне, а при пробуждении от него в лучшем случае остаются только приятныевоспоминания. Но далеко не всегда все так однозначно: например, наяву, а не восне, люди способны получать большое эмоциональное удовлетворение, удовольствиеили блаженство от прослушивания музыкальных записей или просмотра спектакля,записанного на видеокассету. А ведь это всего лишь копии, то есть по большомусчету, мнимые слуховые или зрительные образы, которые в действительности моглииметь место много лет тому назад. Однако эти мнимые образы с успехом заменяютнам любимых певцов и актеров, большие оркестры и небольшие рок-группы. И хотятонкие ценители искусства могут не согласится с таким выводом – пока еще нельзязаписать на пленку, например, саму внутреннюю атмосферу театра, его “запахкулис”, но это всего лишь вопрос техники и времени. Уже сегоднявысококачественные акустические системы способны воспроизводить слуховые образытакого уровня, что их практически невозможно отличить от оригиналов.
Таковы же по своему происхождениюудовольствия от эротических снов – это мнимые удовольствия от мнимых образов. Ав принципе – и любых других наших мнимых удовольствий, переживаний, волненийили кошмаров. Главное в таких удовольствиях или кошмарах, чтобы реальность неразрушала их зыбких образов или чтобы не будили на самом интересном месте.
Видимо поэтому, в стремлении кдостижению нирваны так важно умение отрешаться, “отключаться” от внешнего,шумного и суетного мира, который всегда стремиться разрушить внутреннююпризрачную иллюзию. Это своего рода “психический наркотик”, и так же как иобычные наркотики, он направлен на достижение мнимого блаженства в глубинномили эмоциональном сознании.
В свое время проводился оченьинтересный научный эксперимент с глубинным подсознанием крыс: им вживляли вучасток мозга, отвечающего за сексуальное удовлетворение, очень тонкиеэлектроды и учили нажимать лапкой на кнопку, подводящую к этим электродамслабый электрический ток. При замыкании цепи электрический ток стимулировалцентр сексуального удовлетворения, соответственно, крыса испытываланаслаждение… Это настолько понравилось подопытным крысам, что они только теми занимались, что беспрестанно нажимали кнопку. Стремление к удовольствиюоказалось столь велико, что крысы переставали есть, пить, спать и самозабвеннонажимали на кнопку… Кончалось это тем, что животные довольно быстро погибалиот нервного истощения. Оказалось, что от избытка удовольствия крысы погибаютдаже раньше, чем от жажды.
Именно по этой причине (защита отнервного истощения) в глубинном сознании человека, также как и у всех другихживотных, существуют своеобразные “ограничители удовольствия”, которые делаютфизически невозможным, например, многочисленные попытки достижения оргазма илиэякуляции в течение ограниченного времени. По той же причине существует“уровень сытости”, при достижении которого человек не в состоянии больше есть –он начинает испытывать отвращение к пище, какими бы вкусными или изысканнымиблюдами его не соблазняли. По-видимому, то же самое можно сказать и про любыедругие внутренние потребности организма.
Обход тем или иным способоместественных ограничений, предусмотренных природой, чреват, как было показанона примере с крысами, самыми тяжелыми последствиями для здоровья и жизни.Вероятно, именно в этом состоит одна из главных причин быстрого нервногоистощения организма алкоголиков и наркоманов. Здесь же, по-видимому, следуетискать и причину их неуемной тяги к состоянию мнимого удовольствия, которогоони пытаются достичь с помощью алкоголя или наркотиков. Что касается йогов,которые пытаются достичь состояния нирваны, то достигнув его, они уже вряд ли“вынырнут” обратно по своей воле из своего мнимого блаженства на поверхность,то есть в реальный мир. Ведь в достижении нирваны и состоит цель их сложных итрудных упражнений, само слово “нирвана” переводится на русский язык как“угасание”, а не как-нибудь иначе.
Если бы наши эмоции полностьюконтролировались интеллектуальным сознанием, то мы бы легко подавляли ненужныеили неприятные. Но это далеко не так: эмоциональная сфера во многом независимаот интеллекта, а иногда и вовсе выходит из-под контроля. Например, очень трудноусилием воли избавиться от навязчивой мелодии, которую мы где-то “подцепили”, атеперь насвистываем или “проигрываем в голове”. Не смотря на все наши попыткивыбросить ее из головы, она снова и снова появляется, иногда не удаетсяизбавиться от этой напасти в течении часов и даже дней.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>7. ОБРАЗ ЖИЗНИ И ЭВОЛЮЦИЯ СОЗНАНИЯ
Хорошо известная фраза “Бытиеопределяет сознание” принадлежит К. Марксу. И хотя он имел в виду общественное,а не индивидуальное бытие и сознание, тем не менее, такая формулировка хорошоотражает зависимость между уровнем сознания и образом жизни как отдельныхособей, так и целых видов, семейств и классов животных. Это правило носитуниверсальный характер, справедливо оно и по отношению к человеку, какбиологическому виду. Можно эту же мысль сформулировать иначе: изменение образажизни ведет к изменению сознания, то есть образ жизни первичен, а сознание –вторично. Несоответствия между образом жизни и уровнем сознания являютсяглавной причиной изменения сознания (эволюция, ре-эволюция, деградация).
В естественных условиях процессыэволюции сознания чрезвычайно замедленны и нередко растягиваются на десятки исотни миллионов лет. Но учитывая преемственность в развитии любогобиологического вида, в том числе и человека, гораздо проще проследить такуюзависимость между образом жизни и уровнем сознания, если рассматривать отдельныевиды животных, которые занимают вполне определенное место на общей лестницеэволюции животного мира. Поэтому для сравнительного анализа можно, например,выбрать таких типичных представителей как кораллы, мидии, акулы, крокодилы,лисицы, приматы.
Самыми примитивными животными в такойцепочке являются кораллы. В своем эволюционном развитии они недалеко ушли отпервых животных организмов – у них нет органов движения, а органы чувств –крайне несовершенны. Что и находится в полном соответствии с их примитивнымобразом жизни: у них нет даже инстинкта самосохранения. Но это представителиживотного мира, а не растительного, и какой-то уровень сознания у них есть. Ихуровень сознания так же примитивен, как и их образ жизни: всей их жизньюуправляет чрезвычайно упрощенный аналог глубинного сознания, а само их сознаниесводится к небольшому числу безусловных рефлексов. Кораллы являются типичнымипредставителями животных, которые действуют по исключительно жесткой “жизненнойпрограмме” (роль части этих программ играют безусловные рефлексы).
Мидии же по сравнению с коралламипрошли огромный эволюционный путь и в своем развитии ушли далеко вперед. У нихеще довольно примитивные органы чувств, но они уже имеют органы движения, естьу них и инстинкт самосохранения, без которого легко обходятся кораллы. Но вцелом, это тоже животные, которые руководствуются очень жесткими “жизненнымипрограммами” и сколько-нибудь заметного уровня эмоционального сознания у нихеще нет. Для сравнения: среди этого типа животных – моллюсков – есть отдельныевиды, которые ушли в своем развитии несравненно дальше, например, кальмары иосьминоги. И те, и другие обладают хорошо развитыми органами чувств и движения,соответственно они должны иметь и уровень эмоционального сознания.
Акулы являются типичнымипредставителями животных с заметным уровнем эмоционального сознания, они ужеимеют хорошо развитые органы чувств и движения. В своей жизни онируководствуются рефлексами и инстинктами (самосохранения, самообеспечения,размножения), но действуют по достаточно жесткой “жизненной программе”. Акулыхорошо владеют своим телом и способны рассчитывать сложные траектории движения(например, при охоте), но тем не менее их образ жизни очень прост, а их наборстереотипов поведения весьма ограничен и сводится в основном к безусловнымрефлексам. Отсюда их странная – с нашей точки зрения – манера заглатыватьдвижущиеся, но несъедобные предметы. “Жесткие программы” поведения, которыемало изменились за истекшие полмиллиарда лет, вынуждают акул охотиться зажестянками, консервными банками и прочим несъедобным хламом – они принимают ихпо ошибке за объекты своей охоты.
Примечателен еще один факт: акулынередко нападают на людей, хотя по своей природе и образу жизни люди неявляются и никогда не являлись объектами охоты для акул. Это лишний разуказывает на то, что они придерживаются жестких “жизненных программ” поведенияи вполне оправдывают свое второе название “безжалостных убийц”, хотя болееточным названием было бы “совершенная машина для убийства”. Элементы разумногоповедения у акул, как и всего надкласса рыб, отсутствуют напрочь. Да и зачем имразумное поведение, если столь длительный срок своего биологическогосуществования (как вид) они вполне успешно обходились одними рефлексами? “Отдобра добра не ищут” – эта поговорка вполне применима и к многим другим видамживотных, которые на протяжении сотен миллионов и даже миллиардов летпрактически не изменяются и словно застыли в своем эволюционном развитии. Нетсущественных изменений в условиях существования или причин, толкающим к этимизменениям – нет и заметных изменений в их сознании. Многочисленность тех жевидов акул указывает только на их дифференциацию по отношению к их естественнойпище. В целом, это характерно для абсолютного большинства любых других видов животных.
Крокодилы также являются очень“древними” видами животных. И хотя биологически они стоят гораздо выше рыб,уровень их эмоционального сознания ближе к тем же акулам, а не к млекопитающим.Но прогресс их сознания (по сравнению с рыбами) не вызывает особых сомнений:освоение такого сложного вида охоты, как охота из засады, освоение новогожизненного пространства указывает на более сложный образ жизни. Эти крупные исильные хищники являются “хозяевами” пресных водоемов, где у них практическинет врагов. Они великолепно приспособлены к условиям жизни и прочно занимаютсвою экологическую нишу. В целом, их образ жизни указывает на то, что к жестким“жизненным программам” поведения начинают добавляться менее жесткие, то естьболее гибкие “программы”. Например, передвижение по суше много сложнее, чемпередвижение в воде, и требует постоянных и довольно сложных расчетовтраекторий таких передвижений, согласованного движения всех конечностей, уменияобходить или преодолевать препятствия на пути...
Любопытен и тот факт, что многие видымлекопитающих являются[19]их естественными объектами охоты, хотя по уровню развития сознания млекопитающиестоят гораздо выше, чем крокодилы: особенности образа жизни этих рептилий вомногом способствуют такой охоте. Крокодилы “не стесняются” нападать и на людейи, по-видимому, они не видят особой разницы между человеком и, например,антилопой. Что, видимо, является следствием применения слишком жестких“жизненных программ” и отсутствием даже ничтожных элементов разумногоповедения. Сравните: даже такие сильные и опасные хищники, как волки, медведиили тигры никогда без крайней необходимости не нападают на людей, более того –стараются держаться от нас как можно дальше. В основе такой стратегии поведенияхищных млекопитающих, несомненно, их жизненный опыт, который, вероятно, ужезакреплен в какой-то своей части на уровне наследственных знаний. Ведь человекявляется для них очень легкой добычей (у человека нет острых клыков, когтей илирогов, физически он заметно слабее, чем средних размеров волк, не говоря уже омедведях или тиграх). Однако этот жизненный опыт подсказывает, что человекявляется самым опасным видом животных и даже случайная встреча или соседство сним таит в себе смертельную опасность.
В плане развития сознания крокодилыявляются довольно типичным звеном между животными с жесткими “жизненнымипрограммами” и животными, использующие в своей жизни не только жесткие и гибкие“программы”, но и элементы разумного поведения, основанных на их личномжизненном опыте. То есть – между рыбами и млекопитающими[20].
Лисицы являются типичнымипредставителями хищных млекопитающих, образ жизни которых несравненно сложнее,чем образ жизни рептилий, а тем более – рыб. Соответственно, они обладаютвеликолепно развитым уровнем эмоционального сознания, а в своей повседневнойжизни широко используют накопленный опыт. В своей жизни они весьма успешноприменяют анализ конкретных причинно-следственных связей, нередко на оченьвысоком уровне, чем удивляют людей. Например, в естественных условиях обитанияони охотятся на мелких грызунов, птиц, зайцев… – у них широк переченьобъектов охоты и, соответственно, способов такой охоты. Чтобы добыть полевуюмышь, лисы обычно раскапывают их ходы или норы, при охоте на птиц они действуютиначе – из засады, великолепно используя рельеф местности для маскировки илинезаметно подкрадываясь почти вплотную… Но кто “научил” лисиц охотиться надомашнюю птицу, устраивая подкопы под птичники? Это в полной мере результатработы их сознания: у них “хватило ума” перенести один способ охоты(раскапывание мышиных ходов) на совсем другой вид добычи – кур, уток или гусей(в естественных условиях лисы охотятся на птиц, но ведь не способом жеподкопа?!). И вовсе не случайно в народном фольклоре лисицы считаются оченьумными или хитрыми животными.
Или такой пример: лисы ухитряютсяохотиться даже на ежей, которых другие хищники обходят стороной из-за их острыхколючек. Способ охоты весьма оригинален: лиса аккуратно скатывает свернувшегосяв шар ежа в воду – если вода есть поблизости – и как только еж развернется изшара, чтобы не захлебнуться и не утонуть, изобретательная хищница хватает егозубами за незащищенный колючками живот… До такого способа охоты нужно, чтоназывается, додуматься! В этом плане любопытно сравнить поведение лисиц инесомненных чемпионов по уровню сознания в своем семействе – домашних крыс. Этиизобретательные грызуны подчас применяют еще более изощренные и даже“экзотические” способы добывания пропитания. Например, они способныперетаскивать куриные яйца в свои норы целиком, хотя, казалось бы, они несмогут этого сделать физически: они не могут удержать крупное яйцо в своейпасти… Однако они нашли выход из затруднительного положения: одна крысаобхватывает яйцо лапами и прижимает к себе, а вторая тащит ее за хвост в нору!Или такой “экзотический” способ добывания растительного масла из открытойбутылки: крыса опускает в бутылку свой длинный хвост – если, конечно, естьподходящая, близко расположенная площадка на уровне высоты бутылки – потомвытаскивает его, облизывает и повторяет всю “технологию” сначала, пока ненасытится или не сможет доставать хвостом до уровня масла. Совершенно очевидно,что никаким рефлексами или инстинктами такое поведение объяснить нельзя: дажечеловеку с его мощным интеллектом требуется время, чтобы изобрести такиеоригинальные и сложные, если не сказать остроумные, способы добыванияпропитания.
Поймать лисицу в капкан – дело оченьсложное: они осторожны и очень умело обходят расставленные западни. Можносказать, что не только люди хорошо изучили повадки лис, но и сами лисы, в своюочередь, хорошо знают повадки людей и весь арсенал средств, применяемый противних. Любопытен и такой момент: лисицы и волки нередко живут на одной территории(биологически они очень близкие родственники и относятся к одному и тому жесемейству псовых) и охотятся на одних и тех же животных – например, зайцев –однако образы жизни у них существенно различаются. Если “волка ноги кормят”, толису, по-видимому, больше “кормит голова”. Возможно, это связано с тем, чтолисы сильно уступают волкам физически – они заметно меньше по размерам ислабее, и, видимо, сама жизнь заставила их применять более изощренные и сложныевиды охоты (по сравнению с волками). Кроме того лисицы никогда не сбиваются встаи для охоты, предпочитая охотиться в одиночку или со своим постояннымпартнером[21].Стратегия и тактика поведения лисиц в гораздо большей степени основаны именнона успешном использовании личного приобретенного опыта, и, несомненно – лисысамые хитрые и изобретательные хищники лесов и степей России.
Очень высокое положение в иерархииживотного мира занимают приматы. Их уровень сознания наиболее близок человеку,и именно они были нашими древними биологическим предками. Именно у них мы“позаимствовали” не только общее строение организма, но и в полной мере“унаследовали” их сознание. Первые прототипы людей были, конечно, гораздо ближек приматам “и телом и душой”, но и сегодня это родство бесспорно и очевидно.Гораздо более удивительно другое: человек ушел в развитии своего сознания оченьдалеко по сравнению с самыми смышлеными приматами и на это ему потребовалосьвсего несколько миллионов лет – по биологическим меркам это чрезвычайнокороткий срок! Ведь по большому счету нас и их разделяют всего порядка 100.000поколений, но как велика разница между нами и ними!
Приматы, одни из очень немногихмлекопитающих, которые способны в естественных условиях обитания использоватькакие-либо подручные предметы для решения своих жизненных проблем, связанных, восновном, с добыванием пищи. Например, шимпанзе с помощью веток иногда достаютапельсины, плавающие недалеко от берега (обезьяны не умеют плавать и боятсяводы). Способны они построить и небольшую “пирамиду” из пустых коробок, чтобыдотянуться до заветного банана…
Использование каких-либо орудий(веток, палок, камней, коробок...) является очень важным и ключевым моментом,позволяющим понять эволюционный путь развития самого человека. Именноприменение первых орудий труда было той важнейшей причиной, которая неизмеримоускорила процесс развития сознания и привело в конечном итоге к появлениюнового вида млекопитающих – “хомо сапиенс” или человека разумного. И хотя всамом феномене возникновения человека как нового вида есть много непонятных изагадочных моментов[22],однако тот факт, что кто-то из приматов были нашими далекими биологическими предками,сомнений не вызывает. Спорить с этим очевидным и общим фактом в “эволюционнойбиографии” приматов и людей – бесполезная трата времени и сил.
Вопрос далеко не праздный: почемусовременные нам человекообразные обезьяны так и остались обезьянами, неподнявшись в своем развитии даже до уровня вымершего пару миллионов лет назадвида homo habilis (“человека умелого”)? На этот вопрос пока нельзя дать точногоответа. Но все же можно предположить, что первые полуобезьяны, начав менятьсвой образ жизни – а случилось это несколько миллионов лет назад – сталифактически не столько расширять свою экологическую нишу, сколько менять ее. Нотем самым в конечном итоге они оставили свою прежнюю нишу своим менееизобретательным и, соответственно, более “консервативным” соседям – приматам,которые и продолжают монопольно занимать ее до сегодняшнего дня. Другимисловами, все остальные человекообразные обезьяны не последовали сомнительному ирискованному примеру наших далеких биологических предков и предпочли стольрадикальным переменам свой традиционный образ жизни. Что явилось реальнойпричиной или причинами для изменения нашими доисторическими предками своеготрадиционного образа жизни – остается открытым вопросом. Строение же теладоисторических наших предков указывает на то, что они оставили деревья и началивести наземный образ жизни. Сыграл свою важную роль в этом длительном итриумфальном процессе и способ передвижения древних полуобезьян – передниеконечности им были нужны не только для передвижения, как это делают приматы исегодня, но и для более важных вещей. Отсюда вертикальная, а не горизонтальнаяориентация тела: человек стал двуногим не из тщеславия, а из необходимостиразвивать свои передние (верхние) конечности как наиболее важную часть тела,если, конечно, не считать головы.
Здесь возникает любопытная аналогия свозникновением другого господствующего класса животных – класса птиц. В своевремя некоторые рептилии “пожертвовали” своими передними конечностями, взаменполучили крылья, абсолютное господство в воздухе (современные птицы являютсядалекими потомками вымерших много миллионов лет назад летающих рептилий) ипочти неограниченные возможности для своего развития и распространения.Человекообразные же обезьяны, “пожертвовав” своими передними конечностями вконечном итоге получили руки, как наиболее универсальный “исполнительный органна все случаи жизни”, и абсолютное господство на суше. И только очень немногиеиз млекопитающих (летучие мыши, белки-летяги...) смогли занять своюэкологическую нишу в воздушной среде обитания, где и до сегодняшнего дня почтибезраздельно господствуют птицы, если, конечно, не считать многочисленных видовлетающих насекомых.
Но на этом сходство кончается: еслиптицы получили свое господствующее положение в природе, благодаря своейисключительной возможности летать, то люди получили свое господство на сушеблагодаря своей уникальной возможности к анализу причинно-следственных связей,то есть возможности думать. И в отличии от птиц, которые, возможно, подошли кпределу своих возможностей в плане совершенствования формы тела, техники полетаили новых возможностей в добывании пищи – на это указывают многие “отступники”этого класса: пингвины, страусы, которые утратили способность к полету, и вкакой-то степени водоплавающие виды птиц, то человек, как биологический вид,пока не сталкивается с какими-то естественными ограничениями в развитии своегосознания. Возможно, что именно исключительное положение птиц в живой природе,то, что они оказались вне конкуренции по отношению к прочим, “ходячим,ползающим или плавающим видам” и замедлило развитие их сознания, оказав им темсамым медвежью услугу. Известно ведь: “От добра добра не ищут”. Видимо, этапоговорка применима не только к людям...
Возвращаясь к вопросу о происхождениии становлении вида homo sapiens, его образу жизни и эволюции его сознания,следует отметить, что миллионы лет назад, безусловно, существовали какие-товажные объективные причины, повлиявшие на становление нового вида, и о которыхмы просто ничего не знаем. Одна из таких возможных причин – изменение рационапитания и постепенный переход на высококалорийную пищу. Плотоядные животныеимеют гораздо больше свободного времени, остающегося от поисков пропитания.Сравните образ жизни лисиц или волков с образом жизни оленей, лосей или зайцев:травоядные с утра до ночи заняты практически беспрерывным процессом еды изаметно уступают в развитии своего сознания хищным животным своего же класса.Хотя и здесь есть исключения из правил. Например, лошади и слоны формальноявляются травоядными, однако одной травой или листьями они не питаются: овес врационе лошадей занимает видное место, по энергетической ценности он вполнесопоставим с рожью или пшеницей, слоны же предпочитают поедать овощи и фрукты.То же самое можно сказать и о человеке – даже самые убежденные вегетарианцы немогут питаться травой или листьями: желудок человека просто не способенусваивать такую пищу.
Особого внимания заслуживают такиепредставители млекопитающих, как серые и черные крысы, которые вслед зачеловеком расселились по всей земле. Человек никогда не стремился приручитьэтих грызунов – в отличии от нутрий или ондатр. Более того, вся историясуществования человека – это практически никогда не прекращающаяся “война наистребление” этих видов крыс, как крайне нежелательных нахлебников и опасныхсоседей (они являются переносчиками многих инфекционных заболеваний). Пожалуй,нет такого способа или средства уничтожения, которого люди не испытали бы наэтих грызунах: от хитроумных крысоловок и всевозможных ядов до радиоактивногопоражения[23].
Крысы всегда жили рядом с человеком,поэтому их вполне можно считать домашними животными. Эта беспрецедентная войнас грызунами является рекордной в истории человечества – она уже длится не менеемиллиона (!) лет и крысы ее пока не проигрывают. Эта же затяжная война наложиланеизгладимый отпечаток на сознание самих крыс – это необычайно хитрые и сообразительныетвари, которые в своем развитии очень далеко ушли от своих близкихродственников, обычных домашних мышей.
Если такие животные, проживающиерядом с человеком, как собаки или лошади достигли очень высокого уровняразвития своего сознания благодаря человеку, то крысы – вопреки желанию людей.К слову сказать, домашние крысы являются также чемпионами по выживанию в самыхсложных, вредных и опасных условиях. Нет более живучих созданий – по крайнеймере среди млекопитающих – и этому редкому качеству они снова “обязаны”человеку.
Возвращаясь к рассмотренной цепочкетипичных представителей животного мира, нетрудно заметить зависимость уровнясознания животных от их образа жизни: чем сложнее образ жизни, тем лучшеразвито сознание. Из этого следует достаточно очевидный вывод: уровень сознаниянаходится в прямой зависимости от образа жизни. Но это не единственный вывод. Можносделать и другой: изменение образа жизни влечет за собой изменение уровнясознания. Возможно, этот второй вывод не столь очевиден, однако его не труднообосновать, пользуясь “методом от противного”: если бы уровень сознания независел от образа жизни и изменений этого образа жизни, то представители свысокоразвитым сознанием встречались бы среди животных, ведущих простой и дажепримитивный образ жизни, либо наоборот – мозг животных стоящих на высшихступенях эволюции отличался бы гораздо более простой внутренней организацией ине был бы архисложным, чрезвычайно “запутанным” и самым таинственным органом ворганизме животных. Однако ни одно, ни другое не подтверждается научными илиобыденными наблюдениями.
И второй момент: все вышеприведенныев этой главе примеры были рассмотрены в статичном положении, а не в динамикеразвития – это было сделано для простоты и наглядности изложения основной идеи.Динамика же развития сознания в том и состоит, что не существует в природекаких-либо раз и навсегда определенных, “закосневших”, застывших в своемразвитии уровней сознания, точно также как не существуют в природе абсолютнонеизменяемых видов животных. Даже те же кораллы, который, казалось бы, застылив своем эволюционном развитии на миллиарды лет, в действительности, пустьчрезвычайно медленно, но изменяются. И наглядное тому подтверждение –многочисленность видов этих животных, которые в чем-то друг от друга отличны.То же можно сказать и о сознании животных: от поколения к поколению уровеньсознания и, следовательно, сложность его организации, неуловимо, но меняется.Сознанию млекопитающих предшествовало сознание рептилий, сознанию рептилий – сознаниеземноводных, а им в свою очередь – сознание рыб и так далее. Но так как невсегда можно провести четкую границу между классами, семействами и тем болеевидами животных – всегда находятся виды, занимающих какое-то пограничное,промежуточное или спорное положение в сложной иерархии животного мира и,соответственно, в нашей классификации этого мира – точно так же нельзя провестии четкой, раз и навсегда обозначенной границы между уровнями сознания тех илидругих видов.
“Все течет, все изменяется” – этотклассический афоризм как нельзя лучше отражает всю сложность эволюционных процессовв живой Природе. Можно сказать и иначе: все, что не изменяется, обречено навымирание. (Сравните с высказыванием В. Г. Белинского: “Что не развивается, тоне живет, а что не живет, то умирает...”) Таковы жесткие “правила” самойПрироды и подтверждений этому несть числа: количество ранее существовавших, новымерших по каким-то причинам видов, значительно превосходит количество ныне“здравствующих” видов животных.
В связи с этим любопытно, взглянутьна положение многих видов животных, которые практически не меняются сотни итысячи миллионов лет и словно застыли в своем эволюционном развитии. Однако вдействительности ситуация не столь проста, как кажется, более того – она парадоксальна.С одной стороны, животные, казалось бы, почти не изменяются, а с другой – болеевысокоорганизованные виды животных произошли именно от своих примитивныхпрототипов. Причем и те, и другие обычно представлены в наличии видами,отрядами, классами, типами… Здесь можно усмотреть некоторую аналогию и спроисхождением самого человека: люди произошли от человекообразных обезьян,однако оба результата эволюции представлены в действительности – и сами люди, иих биологические предки, приматы.
Образ жизни первичен по отношению ксознанию и определяет его, но и здесь не все просто и однозначно. Можнозаметить и обратную, хотя и не столь сильную зависимость, по крайней мере – вотношении млекопитающих: развитость сознания оказывает влияние на образ жизни иособенно хорошо видна эта обратная связь на ранних стадиях становлениясознания. Детеныши млекопитающих (как и человека) в раннем детстве ведут намногоболее простой образ жизни, в первые дни и недели заняты исключительно едой исном. Но в процессе формирования и становления их сознания это обратное влияниезаметно уменьшается и становится намного слабее, чем прямая зависимостьсознания от образа жизни.
В целом, не вызывает сомненийосновная, глубинная причина эволюции животного мира – противоречие междуизменяющимися условиями существования и реальными возможностями самих животныхорганизмов, которые перестают в полной мере соответствовать этим нарастающимизменениям. Внешне это может проявляться в виде естественного отбора: не вполнесоответствующие таким изменениям особи, чаще гибнут и реже оставляют потомство.Хотя следует признать, что сам “механизм” естественного отбора во многомзависит от случайных внешних факторов и случайных изменений в самом организме,в том числе и от мутаций, которые могут способствовать выживанию либо нет.Способов разрешения такого рода конфликтов может быть два: либо сокращениепопуляции вида и сохранение за собой только части былого жизненногопространства (ареала), где нет еще явно выраженных противоречий между внутреннимипотребностями и внешними возможностями, либо своевременное и постепенноеустранение этого назревающего противоречия путем лучшей приспособленности кизменяющимся условиям обитания. Во втором случае изменяющиеся виды животныхспособны сохранить прежнее или захватить новое жизненное пространство, котороеим уступают другие, более “консервативные” виды. Но возможен “захват” исовершенно новых, ранее недоступных для обитания жизненных пространств, как,например, произошло при освоении суши и воздушного пространства древнимирептилиями. Платой за такую “экспансию” является значительные изменения встроении организма и отход от устоявшихся “традиций”, то есть, образа жизни.Объективно такие приспособления к новым условиям жизни выражаются сначала вколичественных, а затем и в качественных изменениях самих организмов животных,что, естественно, отражается и на их сознании, как функции управления всеусложняющимися системами самообеспечения, самосохранения или размножения.
При таком подходе становитсяпонятным, почему те же кораллы сохранились до сегодняшнего дня в практически“первозданном” виде, а не исчезли, дав начало многим типам или классам другихживотных. Также становится понятным, почему в разное время различные классы илитипы животных занимали доминирующее, господствующее положение в течениикакого-то времени. В основе такой “экспансии” лежат качественные изменениясамих этих животных, и какое-то время – иногда довольно значительное – им никтоне препятствует “захвату и эксплуатации” новых жизненных пространств(территорий). Однако рано или поздно, но появляются сдерживающие такоегосподствующее положение факторы, которые будут направлены на ограничениетакого “монопольного” положения и “передел сфер влияния”, то есть, жизненногопространства между большим количеством видов животных. Эти факторы могутпроявляться в виде нарастающих противоречий с другими типами, классами иливидами животных, которые тоже обитают на этой “территории”, либо аналогичныепротиворечия возникают внутри одного класса, семейства или даже вида. Сравните:среди млекопитающих есть и травоядные, и хищные животные, которые ограничиваютвзаимную “экспансию” и регулируют таким способом собственные популяции, хотя исами млекопитающие являются естественной добычей для других классов животных,например, птиц, рыб или рептилий. А среди бурых медведей нередко случаются“территориальные конфликты”, которые заканчиваются летальным исходом для одногоиз претендентов на охотничьи угодья.
Другими словами, глобальнаяэкологическая система, в которую входят Царство растений и Царство животных,связана между собой астрономическим количеством прямых и обратных связей междувсеми ее частями и в конечном итоге эта тотальная взаимозависимость являетсяодним из главных факторов, который регулирует, ограничивает и стабилизируетрост популяций всех видов животных. Обычно находится общий баланс интересов попринципу “и волки сыты, и овцы целы”. Если бы, к примеру, все стали хищниками,то чем бы они питались? Или, если бы травоядные за одну неделю съели всю траву,то что бы они ели на следующей неделе?
Заканчивая обзор эволюции сознания,следует отметить, что человек не оказывает заметного влияния на сам процессэволюции сознания абсолютного большинства видов животных, за исключениемдомашних, где такое влияние очевидно и существенно. Поэтому уровень сознания,например, дельфинов или приматов является собственной заслугой и следствием ихобраза жизни – в этом отношении они нам ничем не обязаны. Те же дельфинызаслуживают особого и пристального внимания. Каково их положение на общейлестнице эволюции сознания? Мы не знаем… Но вряд ли они в этом отношенииуступают приматам, скорее – наоборот. И причина тому их образ жизни, который,видимо, сложнее, чем у человекообразных обезьян. Некоторые особенности ихповедения также указывают на это, словно они задались целью “докричаться” долюдей и сообщить нам, что дельфины тоже являются разумными существами на этойпланете… Например, они исключительно дружелюбны по отношению к людям иникогда не нападают на нас. Более того, известно огромное количество случаев,когда дельфины спасали людям жизнь, в том числе раненым и не умеющим плавать.Все это указывает на явные признаки разумного поведения, и уровень их сознания,по-видимому, очень высок. Но пока все их самоотверженные и отчаянные попыткивоспринимаются людьми, как “крик вопиющего в пустыне”. Мы никого не хотим и небудем слушать, кроме самих себя… А ведь в некоторых отношениях людям впорубрать с дельфинов пример: нет ни одного (!) подтверждения тому, что дельфинынападают на людей, а вот люди, не смотря на всю их разумность, дельфиновуничтожают или держат их в неволе, в “дельфинариях” с протухшей водой, напотеху публике...
Положение, которое занимают дельфиныв водной стихии, столь же уникально, как и положение человека на суше: ни они,ни мы практически не имеем опасных естественных врагов (если не считать, чточеловек является врагом всему живому, в том числе и самому себе). Следуя одномуиз основных тезисов настоящей теории – образ жизни определяет сознание – можнос большой долей уверенности предполагать, что в некоторых областях знаниядельфины ушли дальше людей. Например, “эпоха великих географических открытий”,была у дельфинов как минимум несколько миллионов лет назад, а не нескольковеков, как у людей. И причина тому – их образ жизни, для которого знание точнойтопографии (правильнее – точных очертаний береговых линий) является жизненнонеобходимым. И тот факт, что Земля круглая, а не плоская, им было известнозадолго до наших открытий...
В умении ориентироваться в открытомморе и узких проливах, а также рассчитывать точные маршруты движения, дельфиныне уступают людям и сегодня, хотя они легко обходятся без морских карт, компасаили навигационных спутников… Во многом люди и дельфины – антиподы: они пошлипо пути естественной эволюции сознания, не используя в своей жизни орудиятруда, люди же сделали главную ставку именно на всевозможные орудия труда и вконечном итоге пошли по пути технического, а не биологического прогресса.
Любопытно взглянуть с этой точки зренияи на цели, которые ставит перед собой человечество: достижение все большегообъема материальных благ (еда, одежда, жилища, транспортные средства...),сглаживание глубоких противоречий с Природой (экологические проблемы), решениехотя бы в отдаленной перспективе социальных и гуманитарных проблем (войны,голод, нищета, болезни, государственные границы) и т. д. и т. п. Как это нипарадоксально, но само направление развития человечества и порождает все эти имногие другие проблемы – это и есть та цена, которую приходится платить запользование материальными благами и прочими достижениями технического икультурного прогресса. Хуже того, сам образ жизни людей сориентирован не наполучение необходимого и достаточного для нормальной и достойной жизни, а наискусственно создаваемый и всеми силами поддерживаемый стереотип массовогосознания людей, направленный на безграничное (!) потребление материальных ипрочих благ по принципу: “один холодильник – хорошо, а два новых – лучше!” Весь“жизненный процесс” на Земле практически безотходен, если не считать “отходами”каменный уголь, нефть или известняк, которые накапливались миллиарды (!) лет, ане десятилетия. При этом все эти “отходы” естественного, органическогопроисхождения и уж во всяком случае без заметного количества радиоактивныхизотопов, канцерогенных и токсичных веществ. Количество же отходов отдеятельности человека растет в геометрической прогрессии, причем 99% этогомусора – следствие установки на массовое производство и массовое потреблениеразовых по своей сути вещей: от пластиковых стаканчиков и бумажных подгузниковдо мебели и автомобилей, которые тоже нужно менять как можно чаще.
… Дельфины, так же как и люди,животные общественные, но в их мире нет государств, социального неравенства,опустошительных войн и многих других бед и зол, которые обычны для нашего мира.Они живут в полной гармонии с природой и ведут очень здоровый образ жизни(насколько возможно вести такой здоровый образ жизни в океане, превращеннымлюдьми в помойку), а судя по их жизнерадостности, они, вероятно, вполнедовольны своей жизнью. Чего никак нельзя сказать о людях, во всяком случае – обабсолютном большинстве из нас.
Самая последняя “развилка”магистральных направлений эволюции животного мира непосредственно связана спроисхождением человека как биологического вида. Следствием такого путиразвития сознания явилось появление homo sapiens или “человека разумного”. Иесли на двух предыдущих “развилках” (появление класса млекопитающих ивозвращение их части в водную стихию) животные, сделавшие такой выбор были вявном меньшинстве (млекопитающих всего около 4000 видов), то человек, сделавсвой выбор остался в гордом одиночестве. Эволюция сознания человека оказаласьнеразрывно связана с техническим прогрессом. Кроме человека никто больше “нерискнул” идти этим путем: все остальные классы, отряды, семейства и видыживотных предпочли развиваться в своем традиционным и естественном направлениибез противоречий с Природой, без технических, социальных и прочих революций.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>8. СТАНОВЛЕНИЕ СОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕКА
Эмоциональное сознание человекагораздо старше интеллектуального. И если люди предвзято отказывают другиммлекопитающим даже в ничтожной крупице разумности, то ведь никто не спорит, чтоживотным знакомы чувства и желания, и что они в своей жизни руководствуются нетолько рефлексами и инстинктами, но и этими своими желаниями и чувствами? Пустьих чувства в 10 или 100 раз проще и примитивнее подобных эмоций человека, новедь они есть? Спорить с этим очевидным и общим фактом в “биографии” человека илюбого другого млекопитающего – достаточно бесперспективное занятие. Нелишненапомнить некоторым не в меру гордым и тщеславным “хомо сапиенсам”, что именноэмоциональным сознанием в основном руководствуется и сам человек – абсолютноебольшинство наших осмысленных решений мы принимаем именно на этом, а не наинтеллектуальном уровне.
Доля же решений, принимаемых навысшем уровне сознания, вряд ли превышает 10% даже у людей, занятыхисключительно умственной или творческой работой[24].У людей же занятых обычной деятельностью эта доля будет и того скромнее. Есливсе поступки человека условно разделить на три группы (безусловное поведение –уровень глубинного сознания; осмысленное поведение – уровень эмоциональногосознания; интеллектуальное поведение – уровень интеллектуального сознания), точеловек явно тяготеет именно к эмоциональному типу поведения. Интеллектуальногосознания у животных[25]в нашем понимании нет: в своей жизни они руководствуются с одной сторонырефлексами и инстинктами, а с другой – собственным опытом и эмоциональнымсознанием. Причем влияние глубинного сознания на их поведение очень велико, вотличии от человека, который во многом утратил способность доверять своимрефлексам или инстинктам. Но достаточно характерен и тот факт, что человек,оказавшись в непривычных для него “диких или первобытных условиях обитания” (внепроходимом лесу, в пустыне, на необитаемом острове), быстро начинает“перестраивать” свое сознание и в гораздо большей степени начинает доверятьсвоим древним инстинктам. По этой же причине у него заметно обостряетсявосприятие окружающего мира, активизируется и улучшается работа органов чувств.
Другими словами, даже сравнительнократковременное изменение образа жизни, например, несколько месяцев, оказываетзаметное влияние на сознание человека, центр тяжести его приоритетных интересовсдвигается к той части эмоционального сознание, которая граничит с глубиннымподсознанием (сфера рефлексов и инстинктов). По этой причине стереотипыповедения человека становятся ближе к стереотипам поведения животных. Если жечеловек вынужден пребывать в таком состоянии годы, то он заметно дичает, амногие его повадки становятся похожи на повадки окружающих его диких животных.
Нечто похожее можно наблюдать у кошекили собак, которые по каким-то причинам оказались лишены заботы ипокровительства со стороны человека, и которые сами вынуждены заботиться освоем пропитании. Они быстро утрачивают свои прежние стереотипы поведения(которые заменяются новыми и, как правило, более простыми), дичают и уже вовтором, третьем поколении мало чем отличаются от своих изначально дикихсобратьев. Например, стаи одичавших собак ведут себя примерно так же, как иволки, и что примечательно, иногда такие одичавшие собаки прибиваются к волчьимстаям, где их принимают на правах рядового члена сообщества. Для сравнения:домашних собак волки считают своими врагами[26]и законной добычей. Вероятно, не последнюю роль в этом играют различия всознании между теми и другими, хотя биологически они очень близки и не утратилиспособности скрещиваться между собой.
В примерах с одичавшими кошками исобаками нетрудно заметить процессы ре-эволюции сознания, то есть упрощениеповедения и как следствие – упрощение сознания, вызванного изменением образажизни. Образ жизни неразрывно связан с сознанием и любое значительное изменениеэтого образа жизни оказывает влияние на сознание, с той лишь разницей, чторе-эволюция, деградация сознания идет значительно быстрее, чем обратный процесс.
Для людей процессы деградациисознания носят еще более яркий и очевидный характер, для этого вполнедостаточно проследить историю жизни любого безнадежного алкоголика илинаркомана. По мере того, как сокращается мир интересов и желаний таких людей,упрощается и их сознание, количество стереотипов поведения быстро уменьшается,но роль оставшихся чрезмерно возрастает. Еще более характерен процесс упрощенияих речи, в котором как в зеркале отражается уровень их сознания – в концесвоего “падения” они легко обходятся всего несколькими десятками (!) слов. Спостроением сложных предложений у них явные проблемы и весьма типично для нихупотребление очень коротких, простых и часто незаконченных по смыслу фраз. Поэтой же причине (из-за ре-эволюции или деградации сознания) в их речиприсутствует значительная доля ругательств и междометий, которыми они пытаютсявыразить все свои убогие и примитивные мысли или желания.
Любопытно, но из-за резкогоограничения употребляемого словарного запаса, роль недостающих слов начинаютиграть те же ругательства и междометия, которые приобретают многозначность иуниверсальность. Но так как по форме эти части речи практически неизменяемы, тонеобходимую смысловую нагрузку начинают нести вспомогательные средства языка:интонации, контекст употребления, а также жесты. Ругательства и междометияявляются очень устойчивыми стереотипами речевого поведения, причем скорее всегоименно эмоционального, а не интеллектуального уровня сознания. Достаточновспомнить, что те же ругательства при соответствующих обстоятельствах даже увполне воспитанных и нормальных людей вырываются как бы сами собой, а часто ивопреки желанию. Еще более любопытен другой нюанс вышеприведенного примера:использование таких вспомогательных – с нашей точки зрения – средств языка какинтонаций, междометий и особенно жестов, было очень характерно для наших оченьдалеких предков, когда они только еще осваивали устную членораздельную речь[27].
По мере своего “падения” алкоголики инаркоманы все более утрачивают именно человеческое начало и все болеескатываются на уровень животных. В последней стадии деградации сознания этихлюдей уже ничего не интересует в этом мире (кроме алкоголя и наркотиков), неинтересует их и их собственная судьба. Такое поведение человека идет вразрез сосновными инстинктами и в первую очередь – с инстинктом самосохранения, потомучто такая “стратегия” несет в себе реальную угрозу не только здоровью, но исамой жизни. Это показывает, что процессы деградации сознания зашли очень далекои затронули не только интеллектуальную и эмоциональную сферы, но и сферурефлексов и инстинктов, то есть глубинное сознание человека. Только разрушениемсобственного сознания, видимо, и можно объяснить такое безразличие к своейсобственной судьбе.
Вероятно, правы те, кто считаеталкоголизм и наркоманию болезнями, а не просто пагубными страстями – процессразрушения сознания носит явно патологический характер. И хотя очень часто теже алкоголики заканчивают свое бренное существование с диагнозом “цирроз печени”,однако главная и глубинная причина их смерти в разрушении собственногосознания.
Фазы развития человеческого плода вутробе матери всего за 40 недель проходят все основные этапы истории эволюциичеловека: сначала человеческий эмбрион своими очертаниями напоминает рыбу,затем – земноводное, пресмыкающееся животное, потом принимает черты, общие длямлекопитающих, затем – обезьян, и наконец – принимает облик человека. Не менеелюбопытная картина происходит и с сознанием ребенка, точнее – с развитием истановлением его сознания.
Когда ребенок появляется на свет, тоон в своей жизни руководствуется исключительно безусловными рефлексами(например, сосательным рефлексом), то есть – своим глубинным подсознанием. Первыедни своей жизни он занят только едой и сном. Но проходит не так много времени иребенок начинает познавать мир, он осваивается со своими органами чувств идвижения, у него начинает активно формироваться эмоциональное сознание. Ввозрасте всего лишь нескольких недель он начинает руководствоваться не толькобезусловными, но уже и условными рефлексами (например, на время кормления), аэто показатель эмоционального сознания. К концу своего первого года жизниребенок начинает ходить, произносить звуки, он уже понимает некоторые слова,отличает лицо матери от лиц других людей. Теперь он руководствуется не толькоусловными и безусловными рефлексами, но и своими желаниями, причем с каждымпрожитым днем центр тяжести переносится из области рефлексов в область желанийи эмоций.
Для этого возраста характерноповедение, которое можно легко свести к желаниям и эмоциям. Все, что попадает вполе зрения и досягаемости ребенка, он хочет немедленно получить в руки. Если втакой просьбе ему отказывают, то обычно следует типичная эмоциональная реакция– плач или крик, вплоть до того, что ребенок начинает заходиться в крике,выражая таким способом свой протест взрослым, которые игнорируют его желания. Ихотя в этом возрасте многие дети уже могут произносить некоторые слова, однакобольшинство своих желаний или нежеланий они еще предпочитают выражать несловами, а именно своими эмоциями, которые можно “перевести“ на обычный языккак “хочу!”, “дай!” (игрушку, котенка, конфету...), “не хочу!”, “не буду!”(есть кашу, спать, мыться...).
Примерно к двум годам начинает формироватьсяинтеллектуальное сознание – наступает время активного познания мира. Именно сэтим периодом в жизни каждого ребенка связанны бесчисленные вопросы “почему?”,“для чего?”, “зачем?” и именно с этого момента интеллектуальная составляющаясознания становится все заметнее. К шести или семи годам у ребенка уже вполнесформированы все уровни сознания: глубинное, эмоциональное, интеллектуальное.Наступает время серьезной учебы и ребенок отправляется в школу. Другимисловами, на самых первых этапах своей жизни человек руководствуется своимглубинным сознанием, затем также – и эмоциональным, и только со временемначинает формироваться интеллектуальный уровень сознания.
… Можно ли точно установить день,когда ребенок начинает что-то понимать? Вряд ли… Процесс осознания самогосебя и окружающего мира начинается с первым вдохом воздуха при рождении ипродолжается всю жизнь. Но здесь есть одно “но”… Некоторые функции организманачинают работать задолго до рождения, еще в утробе матери – например, системакровообращения. А если учесть, что “программы построения и развития” всегоорганизма будущего человека заложены всего лишь в двух изначальных клетках(женской яйцеклетке и мужском сперматозоиде), то следует признать, что в самомобщем смысле сознание человека, первоначально как способ управлениягенетическими и биохимическими процессами, начинается не с момента рождения, аименно с момента зачатия новой жизни. Другими словами, великая тайна зарожденияжизни неразрывно связана с тайнами сознания, и одно без другого просто несуществует в Природе! Жизнь – это сознание, а сознание – это жизнь.
Здесь возникает явная и крайнелюбопытная аналогия с религиозными легендами о происхождении человека.Сравните: “И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдохнул в лице егодыхание жизни, и стал человек душою живою” (Бытие, 2:7). В этой древнейбиблейской истории четко прослеживаются два главных момента: тело человека (егоплоть) и душа живая (его дух) – и только при воссоединении тела и душистановится возможна земная жизнь. Понятие “душа”, как в религиозном, так и вобщечеловеческом смысле, чрезвычайно сложное, трудно уловимое, противоречивое имногообразное понятие, точно так же как и понятие “сознание человека”. Нотрудно не заметить поразительного сходства между ними. По большому счету можноне только предполагать, но и утверждать, что душа и сознание, если не одно и тоже, то очень близкие между собой понятия. Сознание или душа и есть та“божественная составляющая” земного существования человека, которая “вдыхает”жизнь в бренное тело, и без которой тело снова превращается в прах.
Любопытен еще один момент из той жебиблейской истории: во многих местах Писания (Бытие. 1:20, 21, 24) речь идет оживой душе других животных: пресмыкающихся, птиц, скотов, гадов и зверей. Тоесть, Священное писание, а значит, и религии, признающие это Писание, признаютналичие души у животных, в отличии от науки, которая не признает за животнымини права на душу, ни права на сознание. Подобных ситуаций в истории науки былонемало, достаточно вспомнить легендарную Трою, которая в конечном итогеоказалась вовсе не вымыслом и мифом...
Возвращаясь к теме становлениясознания человека, следует отметить, что человек учится всю свою жизнь: послеокончания школы и университета он продолжает накапливать профессиональный ижитейский опыт, а также переосмысливать свои прежние знания. На активноеизучение себя и мира человек тратит треть своей жизни, но и оставшиеся дветрети он все равно чему-то учится, хотя и не столь активно, как в детстве, юностии молодости.
Очень похожие процессы можнонаблюдать и у животных. Любой появившийся на свет котенок или щенок с самогопервого дня начинает познавать себя и окружающий мир и точно так же онируководствуются сначала одними безусловными рефлексами, а потом – иэмоциональным сознанием. Они так же учатся ползать, затем ходить и толькозначительно позднее наступает для них более серьезный этап в обучении – то, чтомы считаем их детскими играми. Однако на самом деле это похоже на игру тольковнешне – в действительности это их “средняя школа”, где они получают всеосновные знания о будущей взрослой жизни. Но и после взросления кошкам или собакамтребуется не один год, чтобы научиться избегать ошибок и опасных ситуаций. Уних свои жизненные проблемы, и учатся они их решать так же как и люди,накапливая и используя свой собственный опыт.
В основе сознания человека лежитсамый глубинный его уровень, отвечающий за физиологию организма. Вследствиеусложнения условий существования, развития органов движения и чувств, постепенносформировался эмоциональный уровень осознания окружающего мира. В основе этогоуровня сознания не только условные рефлексы и желания, но и чувства, навыки и,вообще, приобретенный опыт. Сегодня, как и миллион лет назад, люди в своейповседневной жизни используют именно этот сложнейший “механизм” осознания мира,именно на этом уровне принимается большинство “команд на исполнение”, и именнона эмоциональном уровне мы в основном и воспринимаем все многообразиеокружающего нас мира.
Интеллектуальное сознание выглядит нафоне эмоционального как “надстройка”, сильно уступающая и по возрасту, и пообъему. Но это чрезвычайно важная часть нашего сознания, которая началаформироваться в результате применения первых орудий труда. И именно применениеэтих искусственных по своей природе орудий труда, защиты или нападения далотакой мощный толчок к развитию интеллекта, который до того действительноэпохального события вряд ли чем отличался от “интеллекта” тогдашних илисегодняшних человекообразных обезьян. В конечном итоге именно труд поприспособлению таких искусственных орудий к собственным нуждам и сделал изобезьяны человека. Вывод не нов, но он п/>редставляется вполнесправедливым.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>9. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ВЕРХНИХ УРОВНЕЙ СОЗНАНИЯ
То, что сознание человека былоусловно разделено на три уровня – это не столь большая “ересь” и, в общем-то,обычный и традиционный прием. Гораздо более спорными могут показаться выводы ипредположения о разумности млекопитающих, а также о наличии сознания, в той илииной степени его развития, у всех животных без исключения, как неотъемлемойчасти и обязательного условия их существования. Однако эти моменты вэволюционном развитии животного мира являются ключевыми – они являются теминедостающими звеньями, которые увязывают в общую цельную картину разрозненныекусочки мозаики и позволяют объяснить и обосновать происхождение разума учеловека. В этом отношении попытки объяснить сознание человека через егомышление, а мышление – через сознание, являются бесперспективными, если небезнадежными, т.к. нельзя объяснить одно неизвестное через другое[28].Но именно такие определения и дает современная наука, попросту игнорируя тот вполнеочевидный факт, что феномен сознания человека не возник да и не мог возникнуть“на пустом месте”.
“Из ничего – ничто” – этот отличноизвестный еще с Античности тезис, кратко, но чрезвычайно емко сформулированныйв виде афоризма, носит категоричный, универсальный и всеобщий характер. Поэтомуего с полным правом можно считать самым общим, фундаментальным законом Природы,по крайней мере два других известных фундаментальных закона Природы (осохранении материи в виде вещества и в виде энергии) являются, как это неудивительно, только частными случаями (!) знаменитого античного тезиса, авторомкоторого является Тит Лукреций Кар, римский поэт и философ-материалист (1 в. дон.э.). Следуя этому знаменитому тезису, настоящая теория строится не на пустомместе, а имеет в своем основании реальные факты и гениальные по своей простотеидеи выдающихся ученых и мыслителей далекого и не очень далекого прошлого.
Одним из краеугольных камней восновании настоящей работы являются основные идеи, вытекающие из известного трактатаЧ. Дарвина “О происхождении видов путем естественного отбора...” (1869 г.).Другим таким же краеугольным камнем является удивительная по своей глубине ипроницательности мысль нашего знаменитого соотечественника И. М. Сеченова: “Всеакты сознательной и бессознательной жизни по способу происхождения сутьрефлексы” (1863 г.). Все это в дополнение к тезису Лукреция и принятыми бездоказательств предпосылками и являются фундаментом настоящей теории. Именно сэтих позиций становится ясным, что рефлексы не менее важны для сознания, чемэмоции или мысли, и отделить одно от другого или третьего можно только чистоумозрительно и условно. По этой же причине в соответствии с настоящей теорией вэмоциональный тип или уровень сознания оказались включены не только собственноэмоции, желания, и накопленный жизненный опыт, но, с одной стороны – условныерефлексы, а с другой – простые мысли. Другими словами, эмоциональное сознаниене только граничит с глубинным и интеллектуальным уровнями сознания, но ичастично “перекрывает”, дублирует их.
Вероятно, можно и как-то иначе“поделить” сознание либо поделить его на иное число уровней. Но в любом случаене удастся четко и однозначно разграничить между собой все составляющие нашегосознания и разложить их по отдельным полочкам по той простой причине, чтонельзя реально разделить мозг на какие-то участки, зоны или уровни – такоеделение всегда будет чисто умозрительным и условным. Вряд ли такие допущенияимеют принципиальный характер, гораздо важнее другое: такое искусственноеразделение позволяет дать ответы на многие вопросы, связанные с нашимсознанием.
Эмоциональный уровень сознания“отвечает” за условные рефлексы, эмоции, желания, накопленный опыт, “простыемысли” и связан, с одной стороны, с глубинным сознанием, а с другой – синтеллектом. Ввиду его “географического положения” это наиболее сложная иразвитая часть нашего сознания с огромным количеством прямых и косвенныхсвязей. Именно этот уровень сознания разгружает наш интеллект от рутиннойработы и берет на себя оперативное управление нашими действиями при условии,что навыки этих действий (стереотипы решений или поведения) хорошо усвоены изакреплены на практике. Не будь у нас такой способности, мы и к 20-ти годамсвоей жизни вряд ли бы научились правильно ходить, во всяком случае травм ипереломов, связанных с “интеллектуальным способом” управления собственныминогами, было бы в десятки, если не в сотни раз, больше. Управлять ногами такимспособом примерно то же самое, что управлять самолетом, руководствуясь только инструкциейпо пилотированию, которая попала к вам в руки уже во время полета.
В том, что эмоциональное сознаниеспособно брать на себя огромную, если не сказать львиную долю общей работысознания, убедится не трудно, причем убедится на своем собственном опыте.Попробуйте, например, перевести с любого иностранного языка, которого вы незнаете, с помощью словаря и грамматики всего лишь несколько строчек и выувидите, что затраты времени на такой перевод будут огромны, качество же вашегоперевода, если вам все же удастся сделать его, будет в лучшем случае весьмапосредственным – в нем будет масса ошибок и неточностей. Если же вы попытаетесьтаким же способом сделать обратный перевод, то есть с русского на иностранныйязык, то результат будет и вовсе удручающим из-за еще большего количестваошибок. И в том, и в другом случае это результат работы вашегоинтеллектуального сознания, оставшегося без помощи вашего же эмоциональногосознания. И не смотря на уникальные способности интеллекта к анализу, безпомощи подсознания человек становится крайне беспомощным.
Именно этим моментом можно объяснитьтакой феномен: человек знает и помнит несколько тысяч иностранных слов, знаетосновные грамматические правила, но ни понимать устную речь, ни тем болееговорить на этом языке он не может! И это при том, что на бытовом уровне людилегко обходятся гораздо меньшим количеством слов[29].
Аналогичный феномен возникает приработе человека на пишущей машинке или компьютере: запомнить расположениенескольких десятков клавиш на клавиатуре можно за несколько часов или дажебыстрее, но никому еще не удалось за это же время научится быстро ипрофессионально, то есть без ошибок, набирать текст. Без помощи эмоциональногосознания любой человек обречен тыкать в клавиши одним или двумя пальцами иискать взглядом “потерявшуюся” клавишу с нужной буквой. Профессиональные женаборщики текстов легко и очень быстро выполняют такую работу, причем используют“слепой метод” и, соответственно, все десять пальцев. Это результат примененияустойчивого стереотипа эмоционального сознания, закрепленного сотнями итысячами часов специальных упражнений и подтвержденного повседневнойпрактической работой.
Приведенные примеры показывают каквелика роль эмоционального сознания в нашей жизни. Приблизительно такая жеситуация возникает и с нашим родным языком – основной объем по пониманию(осмыслению) устной или письменной речи выполняет эмоциональное сознание. Именнооно выполняет гигантский объем рутинной работы: анализирует устную илиписьменную форму слов и его составляющих элементов, устанавливает их смысловойэквивалент, находит необходимые причинно-следственные связи между отдельнымисмысловыми значениями этих слов и вслед за этим дает или пытается датьсмысловой эквивалент части фразы или даже всей фразы целиком, если такая фразапроста и стереотипна… Если же такой анализ оказывается не под силуэмоциональному сознанию, то оно передает эстафету интеллекту. Другими словами,основная задача эмоционального сознания состоит в распознавании и укрупнениисмысловых образов речи до размеров отдельных фрагментов фразы или размера всейфразы целиком, если она проста и стереотипна (то есть доступна анализу науровне эмоционального сознания).
Сравните: мы очень легко и обычно безвсякого напряжения понимаем устную речь, правильнее – смысловой эквивалент этойречи. То есть, в отличии от речи на иностранном языке, который мы, к примеру,понимаем, но с большим трудом, родную речь мы понимаем легко и без всякого“перевода”. Каждое услышанное нами слово практически мгновенно превращается вего смысловое значение или образ: слово “улица” означает для нас улицу, слово“автобус” – автобус, а слово “ключ” – ключ от квартиры, слесарный инструментили родник, в зависимости от общего контекста употребления. Но чтобы понятьлюбое отдельное слово, его сначала нужно идентифицировать, то есть – опознать.А чтобы понять целую фразу, нужно кроме идентификации входящих в нее слов,провести и анализ причинных зависимостей между этими словами, то естьопределить подлежащее, сказуемое, дополнения, обстоятельства места или времении так далее. Это достаточно сложная задача для нашего сознания, но мы справляемсяс ней легко, просто, быстро и, как правило, без особого напряжения нашегоинтеллекта. И возможно это только потому, что львиную долю такой рутиннойработы берет на себя подсознание, то есть – наше эмоциональное сознание.
Возьмем для примера очень простуюфразу: “Мама мыла раму”. Если ребенку требуется немало времени, чтобы прочестьпо слогам такое простенькое предложение и понять его, то взрослый человекпонимает такую фразу “с лёта”, не напрягаясь и не задумываясь над отдельнымичленами этого предложения и обусловленными связями между ними – настолько онапроста для понимания. Видимо, интеллект не сильно себя утруждает анализом стольпростых фраз – такая рутинная работа вполне по силам эмоциональному сознанию.Такие простые построения хорошо отработаны и усвоены – это стереотип простогопредложения, поэтому и углубленного или сложного анализа на уровне интеллекта вданном случае не требуется. Но замените в этой хрестоматийной фразе всего однубукву (“Мама мыла рану.”) и ситуация сразу изменится. Вы либо незаметите “опечатки” и воспользуетесь очень устойчивым стереотипом, который“намертво” отпечатался в сознании со времен чтения школьного букваря, либосразу “споткнетесь” на букве “н”. Какую еще рану? Как, вообще, можномыть рану?! То есть, вмешается ваш интеллект и ответит на эти вопросы: либо этопросто опечатка, если по контексту это не может быть связано с раной, либо речьдействительно идет о ране, а не о раме. Но и в том, и другом случае выостановитесь на этой простой фразе, пока ваш интеллект будет решать этунеожиданную проблему.
Каждому знакома типичная ситуация: выне поняли совсем или частично смысла только что прочитанной фразы. Как выпоступаете в таком случае? Вы возвращаетесь к началу, внимательно и болеемедленно читаете эту фразу снова – в этот момент анализом кроме эмоциональногосознания занят и ваш интеллект, он заметно более медлителен, чем подсознание.Если же и эта попытка не помогла вам понять смысл туманной, путанной илислишком сложной фразы, то интеллект переходит к подробному и тщательномуанализу причинно-следственных связей всех членов предложения. В соответствии срезультатом такого подробного, а нередко и неоднократного анализа вполне можетвернуться к уже прочитанным абзацам, страницам и даже предыдущим главам внадежде найти там какие-то важные моменты или детали, на которые вы не обратилидолжного внимания первоначально, и которые теперь не дают вам возможностипонять в полном объеме трудное место в книге. При этом заметьте, что даже присамом тщательном анализе интеллект как правило не дублирует свою часть работы внутреннимивопросами типа: “В каком падеже, числе, грамматическом роде, временной формеили залоге употреблено то или иное слово?” Он по-прежнему работает “в однойупряжке с эмоциональным сознанием” и по-прежнему доверяет ему эту рутиннуюработу, сам же в это время преимущественно занят анализом причинно-следственныхсвязей на более высоком уровне, например, на уровне всей сложно построеннойфразы, целого абзаца или контекста прочитанной главы.
Всем, кому приходилось готовиться ксложным экзаменам в школе или в Вузе, неоднократно приходилось сталкиваться сподобными ситуациями и, соответственно, возвращаться в середину или началоучебника или конспекта лекций при непонимании каких-то трудных мест. Иногдаприходится использовать для этой же цели несколько учебников разных авторов иликакие-то дополнительные материалы. По своей сути это достаточно устойчивыйстереотип или прием интеллектуального сознания, направленный на устранениекаких-либо возникших пробелов в понимании.
Иногда слишком доверительное, если несказать “панибратское” отношение интеллекта к собственному эмоциональномусознанию приводит к занятным казусам в понимании даже очень простых вещей итогда явно начинает проявляться так называемая “инерция мышления”. Эта инерциямышления как раз и заключается в следовании готовым стереотипам понимания илирешения, которые нам услужливо подсказывает наше эмоциональное сознание.Образно говоря, это своего рода медвежья услуга. Существует немало специальноподобранных, искусно сформулированных и обычно очень простых по своей сути иформе вопросов или задач, на которые люди, как правило, дают неправильные илиабсурдные ответы. Попробуйте в течении пяти секунд (в данном случае этообязательное условие, сильно затрудняющее участие интеллекта в решении задачи)ответить, например, на такой вопрос: “Будут ли ночному сторожу платить пенсию,если он умрет днем?”[30]
Однако не следует думать, что причтении книги, где нам все ясно и понятно, интеллект не участвует в такойработе. Он участвует, как было сказано выше, но на своем, более высоком уровне.Большая часть словосочетаний, устойчивых оборотов и типов построения фраз,особенно простых, нам отлично знакома – подобное мы уже встречали тысячи раз, амногие места давно стали расхожими и общеупотребительными шаблонами. То есть, унас хорошо отработаны и усвоены стереотипы понимания таких мест, приемов илипостроений, поэтому и становится возможна работа нашего подсознания. (Навыкичтения или понимания принципиально ничем не отличаются от любых других навыков,например, поведения или движения – главное, чтобы они были хорошо усвоены изакреплены на уровне эмоционального сознания).
Почему дети, когда учатся читать,читают так медленно? Потому, что у них нет достаточных навыков чтения (они ещетолько нарабатывают и закрепляют эти необходимые навыки) и подавляющую частьработы по анализу слов и их связей между собой им приходится делать на уровнеинтеллекта. Другими словами, им приходится каждый раз проводить не толькоанализ всей фразы в целом, но и каждого слова в отдельности. Кроме того и самих интеллект еще не развит и находится в стадии становления. Взрослые же людиобычно избавлены от такой рутинной и утомительной работы на уровне интеллектуальногосознания, потому что такая работа идет на уровне подсознания. По этой жепричине дети, не имеющие достаточных навыков беглого чтения, не любят читатьсами, а просят об этом взрослых – сам процесс чтения для них слишком утомителени они теряют интерес к нему из-за чисто “технических трудностей”.
Для ребенка, начинающего читать илиписать на своем родном языке, такая работа мало чем отличается от изученияиностранного языка взрослыми людьми – только “переводит” он с письменной формыв устную или наоборот. У него возникают точно такие же проблемы с запоминаниемформы написания слов, грамматических правил и многочисленных исключений из них.Но у него есть огромное преимущество – устную речь он хорошо усвоил еще враннем детстве, кроме того, думает он на том же родном языке, что и изучает. Ввозрасте трех или четырех лет ребенок бегло и довольно правильно говорит народном языке, а учитывая неразвитость в этом возрасте его интеллектуальногосознания, можно вполне резонно предполагать, что основной объем по усвоениюустной речи (словарный запас, грамматические правила[31],стереотипы построения фраз, их понимания и так далее) выполняет именноэмоциональное сознание. Причем усваивает он родной язык преимущественно вреальном разговорном темпе, а не в замедленном, как это делается при обучениичтению по слогам.
Эмоциональное сознание много быстрее,чем интеллектуальное и со своей частью работы справляется не только легко(обычно мы даже не замечаем такой работы), но и быстро. Мы достаточно легковоспринимаем на слух даже очень высокий темп речи и возможно это благодарятому, что наше эмоциональное сознание успевает делать “синхронный перевод” словв их смысловые образы. Для сравнения: читать в таком быстром темпе мы не можем,либо не полностью улавливаем смысл прочитанного. И вот почему: нам мешаютустойчивые навыки чтения, то есть фактически добавляется еще один “синхронныйперевод”. Сначала мы “переводим” письменную речь в устную (учили-то нас в школечитать вслух и по слогам – это очень устойчивый навык чтения!), а только потом– устную “параллельную речь” в смысловые образы. Многие люди до преклонных летсохраняют подсознательную привычку шевелить губами, когда читают не вслух –настолько силен и устойчив стереотип “параллельного перевода”, приобретенныйеще в детстве.
Но и те люди, которые не шевелят причтении губами, тем не менее, такой “параллельный перевод” делают: любую фразукоторую мы читаем, мы все равно “озвучиваем” в своем сознании. Прислушайтесь квашим собственным ощущениям и к “голосу за кадром” и вы поймете, что это ваш собственныйголос, приглушенный по громкости почти до нуля. В этом нетрудно убедится, еслисравнить интонации внутреннего и вашего обычного голоса, когда вы читаете вслух– они совпадают вплоть до таких досадных мелочей, как неправильные ударения иошибки в некоторых словах (сугубо индивидуальные нюансы, присущие каждомучеловеку). Можно, конечно, имитировать вслух или про себя интонации и манеручтения другого человека – например, чтение монолога в исполнениипрофессионального актера – но обычно мы себе такой задачи не ставим. Люди же,владеющие приемами скорочтения, не дублируют письменную речь устной либоподавляют мешающий стереотип, поэтому исключают из “технологии чтения” лишнеезвено и сразу “переводят” письменную форму речи в смысловую. В этом состоит исекрет, и трудность усвоения метода скорочтения.
Любопытно и другое наблюдение.Задумывались ли вы, как именно мы воспринимаем устную речь? Если у собеседниканет особых проблем с дикцией или косноязычностью, а говорите вы на одном и томже языке (диалекте, жаргоне, сленге), то и понимаете вы его без какого-либовидимого напряжения, как нечто само собой разумеющееся. Если он говорит, что“видел вчера в небе радугу”, то нам не требуется переводить все произнесенныеим слова в их смысловую форму. То есть, мы сразу понимаем смысл этих слов: этотсмысловой перевод отдельных слов выполняет именно наше эмоциональное сознание.Интеллект же обычно не вмешивается в такую рутинную работу и занят своейзадачей: укрупняет осмысленные подсознанием отдельные смысловые образы ифрагменты до уровня всей фразы, находит причинные зависимости с предыдущей илиследующей фразой, подвергает сомнению высказывания вашего собеседника (“Вчеравесь день была пасмурная погода, может он видел радугу позавчера?”) и т. п. Ноесли он говорит ту же фразу, например, по-английски, а вы владеете этим языкомслабо и понимаете с трудом, то картина резко меняется. Теперь вы вынужденыделать смысловые переводы английских слов в их русские эквиваленты, причем нестолько на уровне подсознания, сколько на уровне интеллекта. Восприятие такойречи резко замедляется, а от былой комфортности не остается и следа: вынапряженно и внимательно слушаете каждое слово, а само такое общение дается сзаметным трудом.
Тем, кому приходилось изучатьиностранный язык, могли заметить и такой характерный момент: некоторые простыеи часто встречающиеся слова или стереотипные выражения со временем начинаютвосприниматься без всякого перевода (например: good morning, I love you, gohome, bye-bye...) Это, по-видимому, означает, что эстафета по смысловомупереводу этих слов перешла к эмоциональному сознанию, и между верхними уровнямисознания началось перераспределение “служебных обязанностей”. Со временемколичество таких слов и выражений, которые воспринимаются “без перевода” можетдостичь сотен и тысяч единиц, и преодолев какой-то рубеж, вы сможете довольносносно понимать простую разговорную речь, с той лишь разницей, что не владеяязыком в полной мере, вы не сможете улавливать тонкости, нюансы живого языкаили многочисленные смысловые оттенки, основанные, например, на игре слов.
Когда мы заняты интеллектуальнойработой, нам явно мешает доносящаяся до нас речь других людей или песня,которую транслируют по радио. Собственно мешает не сама песня, а ее слова:эмоциональное сознание услужливо “переводит” для нас эти слова в их смысловыеэквиваленты, хотя мы не хотим слышать слов, которые отвлекают нас от работы.Это, судя по всему, означает, что эмоциональное сознание “работает вавтоматическом режиме”, во всяком случае “подавить” с помощью интеллекта такиенежелательные, можно даже сказать “паразитные переводы”[32]крайне трудно, а часто и невозможно. По этой причине человек, занятый какой-либосложной, интеллектуальной работой, старается делать это в тишине, иначе онначинает допускать в своей работе ошибки. Очень характерно, но если песня наиностранном языке, которого мы не понимаем, то это нам особенно не мешает, апесня воспринимается как инструментальное произведение, где одну из музыкальныхпартий ведет голос (эмоциональное сознание не может “перевести” иностранныеслова в их смысловую форму, поэтому “молчит” и не мешает интеллекту). Когда же,наоборот, мы заняты обыденной и неинтеллектуальной работой, например, делаемуборку в комнате, то обычно стараемся это делать под музыку: включаеммагнитофон или напеваем, насвистываем какую-нибудь мелодию. Возможно, такойстереотип поведения связан с неосознанным стремлением “загрузить” свой интеллектчем-нибудь, если не полезным, то хотя бы приятным, чтобы он “не скучал,оставшись без работы”.
Такова общая схема взаимодействияверхних уровней сознания в словесно-логической сфере, но практически то жесамое можно наблюдать и в других сферах совместной работы этих уровнейсознания.
Чем отличается опытный водитель отновичка? Тем, что у него не забита голова проблемами типа: когда нажимать напедали или насколько нужно повернуть руль. Навыки вождения автомобиля у негохорошо отработаны и доведены до автоматизма, поэтому его интеллектуальноесознание не перегружено мелочами и рутинными задачами, успевает следить заобстановкой на дороге и сосредоточено на главном – маршруте движения. Новичокже теряется даже в простых ситуациях, он пытается решать все проблемы, возникающиепри движении, именно на интеллектуальном уровне сознания, и в первую очередьиз-за отсутствия устойчивых навыков вождения. Поэтому и не справляется с такимколичеством задач, многие из которых требуют быстрых и одновременных решений.Ему не хватает времени, реакция его запаздывает, а внимание рассеивается помелочам – но с опытом это проходит.
Из этого следует важный вывод:эмоциональное сознание, беря на себя рутинную работу, руководствуется не толькоприобретенными навыками и знаниями, оно занято и довольно сложной работой поосмыслению постоянно меняющейся внешней ситуации. Но работа этого уровнясознания не просчитывает ситуацию дальше, чем на один-два хода вперед, и тем неменее этого оказывается вполне достаточно, чтобы разгрузить интеллектуальныйуровень сознания. Именно по этой причине опытный водитель во время движенияможет делать несколько дел сразу: слушать радио, курить, разговаривать спассажиром… (Сравните с этим собственные впечатления, когда вы сдавалиэкзамен по вождению автомобиля. Определенно, вам тогда было не до музыки иразговоров – не забыть бы включить указатель поворота, не прозевать знак иликрасный свет светофора...) Со стороны создается впечатление, что опытныйводитель совершенно не думает об управлении автомобилем и только время отвремени посматривает на дорогу...
Во многом это наблюдение справедливо:большую часть дорожных забот берет на себя эмоциональный уровень сознания,своего рода “универсальный автопилот”. И именно на этом уровне решаютсяогромное количество простеньких задачек, которые однако требуют быстрогоанализа и быстрого решения: когда и насколько повернуть руль, когда перейти надругую передачу, притормозить перед пешеходным переходом, а заметив впередикрасный свет светофора, перейти на нейтраль и начать плавное торможение и т. д.и т. п. При достаточном опыте вождения все это происходит как бы само собой ибез заметного участия интеллекта. Но за всем этим стоит гигантский объем работыэмоционального сознания и тысячи часов практики. Интеллект же только время отвремени вмешивается в процесс управления автомобилем и, например, напоминает,что скоро будет нужный левый поворот, следовательно, нужно заблаговременнозанять левую полосу движения, или что асфальт мокрый – нужно снизить скорость итому подобное. То есть интеллект вмешивается не в сам процесс управленияавтомобилем – когда и что нажимать, крутить или переключать – а отдает восновном общие директивы, и в первую очередь эти директивы касаются маршрутадвижения и общей ситуации на дороге.
Практика ДТП подтверждает, чтоопытные водители (речь идет о трезвых) гораздо реже виновны в происшествиях иавариях на дорогах, чем новички, которые, как уже было сказано, надеются нестолько на свои навыки вождения, сколько на свой интеллект. То, что опытныеводители реже оказываются в опасных ситуациях именно по причине того, что онилучше управляют автомобилем – верно. Но это не вся правда. Есть и другая:интеллектуальное сознание опытного водителя легко просчитывает развитиедорожных ситуаций на несколько ходов вперед – вот этот долгосрочный анализ(прогнозирование) причинно-следственных связей и помогает ему принятьзаблаговременные меры безопасности. Он старается сам не создавать опасныхситуаций и уж тем более не стремиться попадать в опасные и аварийные ситуации,создаваемые кем-либо еще. Его обычная стратегия – избегать таких потенциальноопасных ситуаций, причем еще в самом начале их возникновения, когда есть ивремя и выбор (возможность отстать, перейти в другой ряд, пропустить “лихача”вперед и, вообще, держаться от “шизиков” и новичков подальше).
Наше эмоциональное сознание, частоберущее на себя функции “автопилота” иногда оказывает нам и медвежьи услуги.Применительно к примеру с управлением автомобилем, нередко возникает ситуация,когда двигаясь по хорошо “наезженному” маршруту, вы проскакиваете нужныйповорот или съезд. Виноват в этом ваш “универсальный автопилот”, который неполучил вовремя указаний от интеллекта и “прокатил” вас по хорошо знакомому иотработанному маршруту, которым вы обычно или часто пользовались.
Или такой, “пеший пример” на ту жесамую тему. Вы идете по хорошо знакомой вам дороге, например, домой, но сильнозаняты какими-то своими проблемами, переживаниями или мыслями. Словом, сильноо чем-то задумались… Ноги сами вас приведут к нужной двери, а ведь вы даже непомните, какой именно дорогой вы шли и кого встречали на своем пути. Как такоевозможно? Это результат работы вашего эмоционального сознания – весь путь иликакую-то его часть вы проделали на “автопилоте”. Дорога отлично знакома,непредвиденных или сложных ситуаций на вашем пути не было, поэтомуэмоциональный уровень сознания и не обращался за разъяснениями к интеллекту, немешал вашим раздумьям и сам справился с поставленной задачей.[33]
Но более любопытно в вышеприведенномпримере не то, что вы благополучно добрались до своего дома, не налетев настолб или не свалившись в канаву, а то, что множество мелких задач на движение– куда опустить правую или левую ногу, когда повернуть и насколько именно, скакой стороны обойти препятствие или помеху и т. д. и т. п. – вашеэмоциональное сознание решило вполне самостоятельно. А такое осмысленноеповедение невозможно без оперативного анализа конкретных условий задач ипринятия конкретных, своевременных решений. Способность эмоционального уровнясознания к анализу сильно ограничена по сравнению с возможностями интеллекта,но нередко “интеллектуальных способностей” подсознания бывает вполнедостаточно, если для решения таких задач уже есть готовые стереотипы, которыенеоднократно применялись ранее. Для сравнения: любое млекопитающее легко решаетаналогичную задачу (движение по знакомому маршруту), точно так же используяустойчивые стереотипы движения, поведения или ориентирования. Любопытно, но теже домашние кошки или собаки имеют свои, излюбленные маршруты движения,которые, если ничего им не мешает или не отвлекает, повторяют с удивительным постоянством.
Другой пример. Вы поднимаетесь полестнице к себе домой, при этом вы можете думать о чем угодно, но не будетезадумываться, когда поднимать ту или другую ногу и куда их ставить – этурутинную работу выполняет ваше эмоциональное сознание. Но вот вы заметили наступеньке бумажник – ситуация кардинально меняется и контроль за движениемпереходит к интеллектуальному сознанию. (Иногда этот момент перехода контролянастолько заметен, что человек как бы запинается, а его рука или нога замираетна середине движения.) До тех пор, пока ничего необычного не происходило,эмоциональное сознание не обращалось за помощью к интеллекту и переставляловаши руки-ноги по хорошо отработанной схеме. После перехода общего контроля кинтеллекту ситуация будет проанализирована на самом верхнем уровне сознания,оттуда же начнут поступать возможные решения:
1. Просто поднять бумажник (мотивлюбопытство);
2. Поднять, чтобы… (целый списокмотивов);
3. Не поднимать (мотив – опасениерозыгрыша) и т. п.
Допустим, вы приняли к исполнениювариант № 1 и подняли бумажник. (Внутри оказалось немного денег и фоточеловека, который вам незнаком.) Вы снова продолжаете подниматься по лестнице врежиме “автопилота”, интеллект же ваш занят размышлениями по поводу неожиданнойнаходки. То есть снова контроль за движением перешел к подсознанию, и еслибольше сюрпризов на вашем пути не будет, то в том же режиме вы доберетесь досвоей квартиры, отопрете ее, затем закроете за собой дверь и бросите ключи наполочку…
Интеллекта у млекопитающих в нашемпонимании нет, но эмоциональное сознание у них развито очень хорошо, легкоразличимы и многочисленные стереотипы поведения или движения. В этом нетрудноубедиться, наблюдая за обычной собакой, кошкой или лошадью. Как они едят, ходятили бегают. Стереотипы ходьбы или бега у них не менее устойчивы, чем учеловека. То же можно сказать и о диких животных – волках, оленях или сурках, атакже о животных других классов: рептилиях, земноводных, рыбах...
О чем думают собаки, кошки, слоны[34]или обезьяны сказать трудно, но какие-то простенькие и незатейливые мысли у нихдолжны быть, и скорее всего, они сводятся к еде, прогулке, игре, отдыху…Другими словами, они думают о том, что имеет непосредственное отношение к ихобразу жизни и к их желаниям. Слов у них нет, однако многие конкретныесмысловые образы им не только доступны, но и необходимы в их жизни. Например,такие смысловые образы или понятия как “пища”, “убежище”, “враг”, “опасность”,“отдых” и многие другие, имеющие непосредственное отношение к их образу жизни,им известны не хуже, чем нам. Если кому-то такой вывод кажется малоубедительнымили необоснованным, то нелишне будет напомнить, что те же собаки хорошопонимают не только эмоции или настроение людей, и в первую очередь – своихвладельцев, но понимают и некоторые наши слова. За каждым же словом, как ужебыло сказано, стоит его смысловой образ. Отсюда вытекает резонный вопрос: какмогут такие животные понимать наши отдельные слова, если мы отказываем им вспособности понимать собственные желания, эмоции или стремления? Крайнемаловероятно, что такую сложную для их сознания работу можно свести всего лишьк условным рефлексам – это очень неубедительная версия. Нет пока никакихсомнений в том, что они понимают собственные желания и именно по этой причинеони способны подняться и до понимания наших отдельных слов. Способны они и кпростому анализу конкретных причинно-следственных связей (в том случае, еслиэто имеет непосредственное отношение к их эмоциям, желаниям, стремлениям,рефлексам или инстинктам).
Например, вы вернулись домой, где васвстречает голодная кошка, и принесли свежей рыбы. Все ваши попытки накормитькошку хлебом будут ей проигнорированы: она чувствует запах рыбы и рассчитываетна более вкусный обед. За таким поведением стоит определенная работа ееэмоционального сознания: она не потому не ест хлеб, что не голодна, а потому,что решила для себя несложную задачу: лучше немного потерпеть и дождаться рыбы.Если в качестве “эксперимента” вы не угостите ее рыбой, то она с весьманедовольным и обиженным видом вернется к хлебу, потому что решила еще однузадачу: рыбы для нее нет, придется есть то, что дали.
Хорошим примером, раскрывающимвозможности разумного поведения животных, является такой факт: медведя можнонаучить ездить на мотоцикле и он с успехом будет демонстрировать своиприобретенные навыки на арене цирка. Одними рефлексами такое поведениеобъяснить нельзя – даже человеку такие навыки даются с трудом и ценойдлительных упражнений. Достаточно очевидно, что медведь в таких трюках решаетсложные для его уровня сознания задачи. А вот обучить вождению мотоциклакрокодила вряд ли возможно – это животное с гораздо более примитивным уровнемсознания.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>10. ПАРАЛЛЕЛЬНОСТЬ В РАБОТЕ УРОВНЕЙ СОЗНАНИЯ
Говорят, что Гай Юлий Цезарь могодновременно делать семь дел сразу. Очень может быть – он был неординарнойличностью и великим человеком. Но по крайней мере два дела сразу может делатьлюбой человек.
Вот типичное тому подтверждение:хозяйка на кухне разговаривает со своей приятельницей и одновременно чиститкартошку. Причем одно занятие не мешает другому. Почему? Потому, что картошкуона чистит на “автопилоте” – это устойчивый навык и стереотип поведения, хорошозакрепленный тысячами подобных упражнений. Интеллектуальное сознание для такойрутинной работы практически не требуется. Здесь мы имеем дело с параллельнойработой двух уровней сознания: эмоционального и интеллектуального. Причемэмоциональное сознание занято чисткой картофеля, для чего нужны глаза иустойчивые навыки, а интеллектуальное занято разговором, для которого нужны уши– одно другому не мешает.
Но если изменить условия “опыта” ипредложить одновременно делать два дела, для которых участие интеллектанеобходимо – например, смотреть фильм и разговаривать с приятельницей – тосразу возникнут неудобства: интеллектуальное сознание у нас одно, а дела – два.Поэтому в такой ситуации внимание будет переключаться с одного на другое иобратно. В результате – ответы невпопад и просмотр (непонимание) каких-томоментов в фильме. Вероятно, можно научиться делать довольно сносно два такихдела одновременно, но это очень неудобно и требует соответствующей подготовки.Примерно то же самое будет, если слушать новости по радио и читать книгу. Еслиже пытаться делать три дела сразу – слушать новости, читать книгу иразговаривать с приятелем – то из этой затеи определенно ничего хорошего не получится.
А вот два-три дела на уровнеподсознания (на уровне эмоционального сознания) не особенно мешают друг другу:можно чистить картошку, слушать музыку, отбивать такт ногой… Три дела сразу!Можно добавить и четвертое – есть конфеты. Если подобрать еще три дела, то вы,может быть, и сравняетесь с Юлием Цезарем в талантах… Только не забудьте, чтоон мог одновременно делать несколько дел на уровне интеллектуального сознания.Как ему это удавалось – об этом история умалчивает, но эту его особенность отмечалиего современники. Он мог в одно и то же время принимать устный доклад,диктовать сразу несколько писем и думать при этом о каких-то других важных исерьезных вещах. Обладал Цезарь и еще одной удивительной особенностью: он зналв лицо и помнил по именам всех своих легионеров, а это не одна тысяча человек!
Хорошим примером, показывающимвозможности эмоционального сознания, является выступления жонглеров в цирке. Имудается манипулировать множеством предметов сразу, причем в отдельных своихтрюках они ухитряются использовать все свои конечности, а также голову и шею. Ихотя на подготовку таких номеров уходит очень много времени и сил, но результатвсе же поражает: масса предметов находится в движении или неустойчивомравновесии и не падают на землю.
Отсюда следует простой, но важныйвывод: если так можно сказать, интеллектуальное сознание по своей природе“одноканально”, а эмоциональное, напротив – “многоканально” и ему по плечуодновременно управлять десятками, если не сотнями мышц тела человека. Достаточнонаглядное тому подтверждение – выступление спортсменов-акробатов: в один и тотже момент времени они контролируют работу большого числа своих мышц, причемделают это на удивление согласованно, точно и изящно. Заметной грациозностью,точностью и изяществом движений отличаются также танцовщики, балерины и многиепредставители различных видов спорта, (спортивная и художественная гимнастика,фигурное катание и спортивные танцы на льду, прыжки в воду...). То есть как разте люди, которые великолепно владеют своим телом и ежедневно совершают своисложнейшие головокружительные прыжки, кульбиты или фуэте. Образ жизни такихлюдей заметно влияет на их эмоциональное сознание, и хотя это грациозностьприобретенная, а не врожденная, однако во многом они сохраняют это качество ипосле окончания профессиональной карьеры.
Среди животных непревзойденнойврожденной грациозностью отличаются представители семейства кошачьих: тигры,львы, пумы, леопарды, рыси и, конечно, обычные домашние кошки. У всехпредставителей этого семейства великолепно развит вестибулярный аппарат, ателом своим они владеют в совершенстве[35].Все это, естественно, является следствием их образа жизни. Прогулка по оченьузкому верху забора для кошек самое обычное дело, как для людей – по дорожке впарке. О неуклюжих, скованных в своих движениях и плохо владеющих своим теломлюдях говорят: “как корова на льду”, “как медведь” или “как собака на заборе”тем самым подчеркивая, что собаки, медведи или коровы особой грациозностью неотличаются. Хотя довольно близкие биологические родственники той же коровы –олени и лошади – считаются грациозными животными.
Возвращаясь к теме “одно- или многоканальности сознания”, невольно напрашивается аналогия с компьютерами.Компьютер с одним процессором[36]управляет своими периферийными устройствами, количество которых можетисчисляться тысячами, практически одновременно. И хотя в действительности такиекомпьютеры управляют своими устройствами именно последовательно, но временнойразрыв между отдельными командами столь мал, что создается впечатление одновременногоили параллельного управления многочисленными устройствами. Что касается“многоканальности” эмоционального сознания, то вопрос: “Сколько “сопроцессоров”оно имеет?” – остается открытым. Возможно, что такие параллельные центры пообработке информации и принятии решений существуют в действительности, авозможно, что эмоциональное сознание вполне “обходится” одним сверхмощным исверхбыстрым “процессором”.
Из приведенных примеров следуют идругие важные выводы.
Во-первых, мы постоянно используем всвоей жизни уровень эмоционального сознания для решения обычных задач, которыетребуют навыков, но не требуют постоянного вмешательства интеллекта.
Во-вторых, делать два дела сразу,требующих участия интеллектуального сознания – задача очень трудная длябольшинства людей.
В-третьих, большую часть своих задачи проблем мы решаем именно в режиме “автопилота”. И только иногда, время отвремени, вмешивается “первый пилот”, то есть интеллект, чтобы “поправить курс”,дать разъяснения или изменить задачу.
Это означает, как уже подчеркивалосьранее, что интеллект играет роль высшей командной инстанции по отношению кэмоциональному сознанию, и именно к интеллекту обращается подсознание в трудныхдля него ситуациях.
Однако так бывает не всегда: часто всамом начале критических и опасных ситуаций к помощи интеллекта мы неприбегаем, а действуем рефлекторно на уровне эмоционального или глубинногосознания. Например, если над головой человека в стену влепится пуля, то чисторефлекторно он присядет, пригнется, бросится на пол или спрячется закаким-нибудь подходящим и близким предметом – вне зависимости от того, была лиэта пуля шальной или это был прицельный выстрел. Справедливости ради, следуетотметить, что иногда в подобных критических ситуациях человек теряется,“застывает столбом” – возможно, это попытка выйти из неожиданного и опасногоположения именно с помощью интеллекта. Интеллектуальное сознание гораздо болеемедлительно и ему, соответственно, требуется больше времени, чтобыпроанализировать создавшуюся ситуацию и принять какое-либо решение. Но в целом,вслед за рефлекторной реакцией в ход событий вмешивается и интеллект: как выйтибез потерь из столь необычной и опасной для жизни ситуации?
Если бы в подобных ситуациях мыруководствовались только интеллектом (имеется ввиду самая первая реакция), то,скорее всего, мы гораздо чаще получали бы опасные травмы и увечья. Очень частоэкстренные, пусть и не совсем правильные и оптимальные решения или действия,гораздо важнее размышлений по этому поводу. Эмоциональное сознание человекасильно уступает интеллекту в плане анализа или поиска решения, но значительнопревосходит его в быстродействии.
Лучшим подтверждением сказанномуявляется методика подготовки бойцов спецподразделений. Подготовка, например,десантников кроме боевой, физической, специальной подготовки, приемоврукопашного боя и многого другого, обязательно включает в себя упражнения поотработке именно рефлекторной реакции при возникновении внезапной опасности.Такие навыки (быстро пригнуться, упасть на землю и откатиться в сторону, успетьеще в падении привести свое оружие к бою...) стараются хорошо закрепить идовести до автоматизма на уровне условных рефлексов эмоционального сознания. Иименно хорошему усвоению таких крайне необходимых в их службе навыков они частообязаны сохранению собственной жизни в критических ситуациях.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>11. ОСОБЕННОСТИ НАШЕГО МЫШЛЕНИЯ[37]
Самого пристального вниманиязаслуживает одна весьма любопытная особенность нашего мышления. Если человекунужно решить какую-либо трудную задачу (необязательно математическую), тосознание делится как бы на две части: одна задает вопросы, а другая – пытаетсяна них ответить. Некоторые люди даже дублируют такой внутренний диалогбормотанием типа: “А если попробовать вот так?.. – Нет, не получается… – Аможет быть, так?.. – Тоже не годится… – А если вот так?! – Пожалуй,правильно!” То есть, мы спрашиваем сами себя и сами же отвечаем. Какой в этомсмысл?
Возможно, что с учетом этойинтересной особенности легче всего подойти к самому трудному вопросу,связанному с сознанием человека: что такое мышление, каков его “механизм”? Ведьполовина проблем с непониманием “устройства” собственного сознания связанаименно с этими вопросами.[38]Итак, какой смысл задавать вопросы самому себе? Может быть, это косвенныйпризнак того, что сознание наше неоднородно и есть в нем как бы два “центра”:один из которых занят формулированием проблем (задач), а второй – пытаетсянайти правильное решение? Этот внутренний диалог может продолжаться долго:часами, днями и неделями (с перерывами, конечно).
Если все это соответствуетдействительности, то кто “герои” такого диалога? Ответить на трудный вопрос илинайти решение сложной задачи может только интеллектуальное сознание – такимобразом, с одним из участников диалога все более-менее ясно. Но кто задаетвопросы? Однозначно ответить не удастся. Как минимум, возможны два варианта:либо в роли задающего вопросы выступает наше подсознание (эмоциональноесознание), либо… все тот же интеллект, который попеременно играет обе главныероли. Это очень сложный и принципиально важный момент, поэтому стоитостановиться на нем более детально.
1. Если вопросы задает эмоциональноесознание, то хватит ли “ума” у этого уровня сознания для такой работы? Способноли оно провести анализ ситуации и, следовательно, сформулироватьсоответствующие вопросы? В целом, такая постановка проблемы хорошо вписываетсяв настоящую теорию: эмоциональное сознание способно к несложному анализу,осмыслению (пониманию) сути задачи или проблемы и, стало быть, способно и кформулированию общих, основных вопросов. Но тогда проблема приобретает чисто“технический характер” – хватит ли у эмоционального сознания потенциальныхвозможностей для такой интеллектуальной работы? Прямо ответить на этот вопросвряд ли удастся, но уместно будет напомнить, что задавать вопросы несравнимолегче, чем отвечать на них. Сравните: “Один дурак способен озадачить своимивопросами сотню мудрецов”.
Это принципиально важный момент. Какпоступает человек, если ему что-либо непонятно? Он начинает задавать вопросы(себе или другим – это не суть важно) типа: “что это?”, “кто это?”, “почему?”,“для чего?”, “каким образом?” и тому подобное. Количество же вопросительныхслов и словосочетаний в русском языке, точно так же как и во всех другихязыках, ограничено, следовательно, и количество вопросов тоже не бесконечно. Ихотя теоретически можно придумать и задать огромное количество вопросов поповоду даже самого простого предмета или явления, однако далеко не все онибудут иметь важный или принципиальный характер, потому что будут находиться встороне от сути непонятного предмета, проблемы или явления.
Например, если ребенок первый раз всвоей жизни видит обычный кофейник, какие вопросы он может задать? Почтинаверняка его первый вопрос будет таким: “А что это такое?” (Подоплека вопроса:куда, к какой категории предметов отнести незнакомую вещь? Игрушка ли это,мамина вещь или вещь непонятного назначения, которых у взрослых много?) Если онполучит ответ: “Это такая посуда, как чайник, чтобы греть в нем воду”, товполне может последовать следующий вопрос: “А почему он блестящий и не такойкак чайник?”. (Ребенок уже уяснил, что это посуда – вещь такого же назначения,как кастрюля или чайник, но другой формы. Значит, это не игрушка и играть с ниммама, наверное, не позволит… Соответственно, он перешел от общих вопросов кболее конкретным.) – “Ты ведь любишь какао? Вот в таком кофейнике его можносварить для тебя...” – “Тогда почему он кофейник, а не “какавник?” – задаетребенок вполне резонный вопрос, отметив несоответствие названия предмета с егоназначением. – “Потому, что в нем можно варить не только какао, но и кофе.” –“А можно мне поиграть с ним?” – “Нельзя, это не игрушка. Он горячий, ты можешьобжечься и тебе будет очень больно”.
После такого ответа ребенок уточнитклассификацию нового для него предмета – это такой красивый, блестящий и высокийчайник, в котором мама варит горький кофе для папы и сладкое, вкусное какао длянего. Но играть с ним нельзя – он горячий… Из всего многообразия вопросовребенку потребовалось всего четыре или пять, что бы уяснить для себя назначениенезнакомой вещи.
Любопытно, но именно с вопросов “чтоэто?”, “кто это?” и ответов на них начинается изучение родного или иностранногоязыка и в жизни, и в школе. С этих же вопросов человек (ребенок или взрослый)начинает, когда ему что-либо не ясно. Это важнейшие стереотипные вопросы,которые в “обойме главных вопросов” стоят на первом месте, причем нет никакойуверенности, что это стереотипы только интеллектуального сознания. Сравните:когда собака обнюхивает ранее незнакомую ей пищу, например, кусочек творожнойзапеканки, то она пытается ответить для себя сначала на тот же самый общийвопрос “что это?”. (Обычная подоплека вопроса: “пища ли это?”) Если онапосчитает что это пища – а она именно так и посчитает, сравнив запахи со своимиврожденными знаниями о пище – то она перейдет к другому важному для неевопросу: “съедобна ли эта пища?”
Второй важный момент. Когда ребенок ввозрасте “от двух до пяти” лет начинает засыпать взрослых своими бесконечными“почему?”, он хотя и руководствуется своим интеллектом, но уровень интеллектуальногосознания у него еще только-только начинает формироваться. Однако даже этих,более чем скромных способностей интеллекта с избытком хватает, чтобы поставитьв тупик многоопытных взрослых. И далеко не всегда мы можем вразумительноответить на неожиданные, наивные, а порой и просто дурацкие, с нашей точкизрения, детские вопросы. (“А собачка потому не кошка, что не царапается? Апаровозик утром ест манную кашу? А солнышко ночью тоже спит в кроватке? И т. д.и т. п.) Нетрудно заметить за такими вопросами сложную работу детского сознанияпо осмыслению (пониманию) причинно-следственных связей реального внешнего мира.Но этих связей оказывается слишком много для ребенка, слишком многого он еще незнает и не понимает, поэтому и обращается к взрослым за разъяснениями. Вкакой-то мере, здесь можно усмотреть отдаленную аналогию взаимоотношенийэмоционального сознания (ребенок) и интеллекта (взрослый человек). И точно также ребенок, хотя и находится в прямой зависимости от родителей, нередкосвоевольничает, капризничает или даже “бунтует”, отказываясь вести себя так,как от него требуют, а то и, вообще, подчиняться.[39]
Любой вопрос ребенка, даже самыйдурацкий, показывает, что с какой-то задачей по осмыслению (пониманию) явления,предмета или проблемы он не справился полностью или частично. Он либо не понялчего-нибудь, либо понял, но не уверен в правильности самостоятельных логическихвыводов и хочет получить подтверждение этих своих выводов от высшей в егопонимании инстанции – от взрослых, которые все знают.
Как уже было отмечено ранее, здесьпросматривается аналогия с ситуацией, когда эмоциональное сознание обращаетсяза помощью к интеллекту в непонятных или сложных случаях, хотя работа эмоциональногосознания вопросами обычно “не озвучивается”. Сравните: если человек в темнойкомнате налетает на стул и больно ударяется коленом, то обычно совершеннонепроизвольно вырываются такие “конструктивные предложения” по этому поводу:“Вот дьявол!”, “Какого черта?!”, “Блин!”, а также “Ой!”, Ай!” и “выраженияпокрепче”. Все эти выражения и междометия являются очень устойчивымистереотипами речевого поведения. Вопрос только в том, чьи это стереотипы,эмоционального или интеллектуального уровня сознания? Ведь основные знанияродного языка закладываются в раннем детстве, и именно эмоциональный уровеньсознания играет в этом процессе важнейшую роль. Вспомните такой чрезвычайноустойчивый детский стереотип речевого поведения: “на фиг надо (не надо)!” ипроизводные от него – “фиг тебе (вам)”, “фигня”, “иди на фиг!”… Этистереотипы с удивительным постоянством присутствуют в речи детей, особенно приобщении со сверстниками. С возрастом они начинают вытесняться аналогичными посмыслу речевыми стереотипами, свойственными уже взрослым, наиболее“литературные” из которых следующие: “на хрен надо (не надо)!”, “хрен тебе!”,“хреновина”, “иди на хрен!” и т.п. То есть происходит не замена детскогостереотипа, а всего лишь изменение его внешней формы… Как бы там ни было, ноименно поведение детей в возрасте до пяти лет, приоткрывает завесу надмногочисленными тайнами человеческого сознания, в том числе и таких, каквзаимоотношения разных уровней сознания, а также стадии развития и становлениясознания человека.
Следует также учесть, чтоэмоциональное сознание, также как и интеллектуальное, находится в постоянномпроцессе своего развития и совершенствования практически весь период жизничеловека за исключением, пожалуй, глубокой старости, когда становятся заметныпроцессы ре-эволюции и деградации сознания, вызванные общим физиологическимугасанием и старением организма. Эмоциональное сознание 5-ти летнего мальчика,15-ти летнего подростка и 50-ти летнего мужчины далеко не одно и то же. То жеможно сказать и об их интеллектуальном сознании. Сравните употребление в языкетаких близких по значению слов как “несмышленый” и “глупый”. Если глупым можетбыть и взрослый человек, и ребенок, то несмышленым можно назвать толькоребенка, а также детенышей каких-то животных, например, щенка или котенка.Другими словами, выражение “несмышленый” подчеркивает наивность, неразвитостьдетского сознания, которое еще находится в периоде активного развития иобучения. Но как уже было отмечено, потенциальные возможности эмоциональногосознания ребенка достаточно велики и значительны. Возможности же эмоциональногосознания взрослого, а тем более умудренного жизнью человека, несравнимо шире ибогаче.
Таким образом, вариант № 1 имеет подсобой достаточное основание.
2. Вопросы задает наше интеллектуальноесознание и само же пытается на них ответить. Возможно ли такое? Вполне…Вспомните: “Поставь себя на его место, как бы ты поступил?” То есть такая“подстановка” вполне согласуется с нашим повседневным поведением. А некоторыепредставители отдельных профессий такими мнимыми перестановками в своемсознании занимаются довольно часто. Например, следователь умышленно пытаетсяпоставить себя на место преступника, чтобы легче понять его психологию и мотивыповедения – ему так проще понять и, возможно, предугадать действия преступника(его логику поведения, тактику или стратегию).
Но и здесь кроме принципиальныхмоментов возникают и “чисто технические”. Если интеллект в какой-то конкретныймомент времени занят именно анализом условий задачи и формулированиемсоответствующего вопроса, то к кому тогда обращен вопрос? Крайне сомнительнаверсия, что интеллект способен расщепиться на две части – очень уж это похожена обыкновенную шизофрению...
Гораздо более убедительно выглядитдругая версия: вопросы не повисают в пустоте, а временно хранятся в оперативнойпамяти.[40]При таком небольшом допущении все становится на свои места: формулирует вопросыи отвечает на них интеллектуальное сознание, вопросы же и промежуточные ответывременно сохраняются в оперативной памяти. При этом роль базы данных играетнаша долговременная память (полученные навыки, накопленные знания, банкстереотипов решений, поведения…)
3. Возможен и компромиссный (третий)вариант: сначала все идет по сценарию № 1, а в случае неуспеха – по “сценарию №2. В целом, первый и третий варианты хорошо согласуются с настоящей теорией обэволюционном происхождении и преемственности сознания человека. Второй жевариант входит в противоречие с ней: он не отрицает прямо наличие процессовмышления на уровне эмоционального сознания, а как бы выносит их за скобки. Нотем самым разрушается общее звено в преемственности всех уровней сознания: отрефлексов – к эмоциям, а от них – к простым, и далее – к сложным мыслям. Притаком допущении, что подсознание вообще не участвует в процессах мышления, намникогда не объяснить, а тем более не обосновать появление интеллекта учеловека. По этой причине следует отказаться от варианта № 2. (Для сравнения:работа глубинного сознания связана с обработкой (анализом) гигантскогоколичества информации, поступающей от каждой клетки организма и принятииогромного количества решений на основе такого анализа. По большому счету, можновполне обоснованно утверждать, что этот уровень сознания занят осознаниемпроблем и их решением на уровне физиологии организма, но этот уровень сознанияявляется и прототипом эмоционального уровня сознания. Эмоциональный же уровеньсознания в свою очередь является прототипом интеллекта. Такой подход позволяетсохранить преемственность между всеми уровнями сознания и избежать неразрешимыхлогических противоречий.)
Ввиду неоднородности нашего сознанияболее вероятным может оказаться третий, компромиссный вариант. В этом смысле показательныдовольно типичные примеры поведения человека, когда он сталкивается снеожиданной проблемой. Если у телевизора вдруг пропал звук, то обычно первое,что делает хозяин – это стучит по нему кулаком! (Решение, явно принятое науровне эмоционального сознания и являющееся устойчивым стереотипом поведения.Как ни странно, но такой “жесткий подход” иногда действительно помогаетустранить неисправность: часть таких неполадок в работе телевизора связана снарушением электрических контактов, которые от удара или тряски могутвосстановиться.) При внезапном разъединении с абонентом, многие люди, если небольшинство из них, начинают громко кричать в трубку: “Алло, алло!” илинажимать на рычаг телефонного аппарата. Хотя совершенно очевидно, что такиедействия не смогут восстановить прерванную телефонную связь. При этом частоследует эмоциональная реакция, чрезвычайно похожая на “конструктивныепредложения” в примере со стулом в темной комнате. И только потом, когдачеловек убедится в бесполезности своих действий по поводу замолчавшеготелевизора или телефона, он начинает предпринимать гораздо более осмысленные иправильные решения – в дело вступает интеллект.
Нечто похожее можно наблюдать и унекоторых школьников, когда они выполняют домашние задания по математике.Вместо того, чтобы понять условие задачи и найти правильный способ ее решения(алгоритм или стереотип решения), ребенок нередко начинает изобретать мыслимые,немыслимые и совсем уж дурацкие (с точки зрения взрослых) способы таких решений.Эти способы обычно сводятся к случайному перебору вариантов типа: “прибавить к250-ти кг. огурцов десять пустых ящиков, а потом, что получится, разделить наколичество людей в школьной бригаде, работавшей на уборке овощей… При этом,если кто-либо из взрослых отклоняет такое решение задачи, то спустя три минутынерадивый ученик приносит свой следующий “шедевр”: “отнять от 250-ти кг.огурцов 120 кг. моркови и умножить на два дня...” И только потратив немаловремени на бездумный перебор вариантов решения задачи и убедившись, что сегодняему не везет и задача таким способом “решаться не хочет” (в отличии отвчерашнего дня, когда с четвертой попытки он угадал правильное решение), онвздохнет и начнет думать над ней всерьез, пытаясь понять условие задачи, и чтоон все-таки должен сделать со всеми этими килограммами, ящиками и количествомлюдей в школьной бригаде, которые к тому же работали не один, а два дня...
Если в основе поступков человекамогут лежать безусловные и условные рефлексы, желания, эмоции и чистоинтеллектуальные причины или решения, то почему наше мышление должно быть стольоднозначным, однобоким и присущим только одному уровню сознания? Нет у нас вголове никакой “мыслительной шишки”, как органа мышления. А вот кора большихполушарий мозга, с помощью которой, как предполагает наука, мы думаем иосознаем, как раз и связана с более глубокими и древними участками или зонамимозга. И никакой “государственной границы” между этими или другими участкамимозга в действительности нет. Точно так же, как нет никакой четкой границымежду глубинным, эмоциональным и интеллектуальным уровнями сознанием.Эволюционно и биологически интеллектуальному способу мышления долженпредшествовать его более древний и простой прототип на уровне эмоциональногосознания (эмоциональный тип или способ мышления). Истоки же нашего мышленияследует искать еще глубже – на уровне нашего глубинного сознания.[41]
Есть хорошо известная притча[42]о “буридановом осле”, который якобы должен умереть с голоду, потому что несможет решить предложенную задачу по выбору одной из двух совершенно одинаковыхохапок или связок сена, лежащих от него на равных расстояниях. В действительности,еще ни одно животное не умерло от голода в такой ситуации (предполагалось, чтоосел не сможет сделать логично оправданный выбор из двух совершенно одинаковыхвозможностей), легко решает такую задачу и человек. Он выбирает любой вариант –тот, что справа или слева, тот, что оказался “с руки” или тот, что “большенравится”… С точки зрения формальной логики такой выбор нельзя обосновать –обе возможности абсолютно равны – однако человек, равно как и любое животное,поступает в такой ситуации явно нелогично. Это по отношению к логике, поотношению к своим собственным потребностям выбор, наоборот, вполне логичен: сточки зрения эмоционального или интеллектуального сознания важно не какойименно сделать выбор, а сделать его вообще, хоть один, хоть другой – главное,ведь, не умереть с голоду.
Вероятно, алгоритм такого нелогичноговыбора идет с уровня эмоционального сознания – раз уж этот алгоритм так хорошознаком всем животным – это своего рода защита от “зависания” стереотиповрешения или поведения. Сравните работу компьютера: обычно в таких ситуациях онстановится в тупик, если у него нет защитной подпрограммы на случай такихлогических тупиков или ловушек. В технике хорошо известны так называемыегенераторы случайных чисел, как механические, так и электронные – они обычноиспользуются для выбора выигрышных номеров в розыгрыше различных лотерей – онилегко решают такие нелогичные ситуации, то есть делают выбор из двух или любогодругого количества абсолютно равнозначных вариантов.
В одной из предыдущих глав быловысказано предположение, что эмоциональный уровень сознания можно считать нашиммиром чувств и желаний. Однако нет никакой уверенности в том, что все органычувств замыкаются именно на этот уровень – это крайне сомнительно хотя быпотому, что нельзя дать даже четкого определения в отношении всех органовчувств.
Традиционно принято считать, чтоорганов чувств у человека пять: это органы зрения, слуха, обоняния, вкуса иосязания. Но если первые четыре органа чувств имеют достаточно конкретнуюформу, размеры и границы, то органом осязания является практически всяповерхность тела, в которую включено астрономическое количествоэкстероцепторов, реагирующих на прикосновение, давление, температуру… А кудаотнести интероцепторы – их ведь не меньше, если не больше? Как видим, напереходе “рефлексы – эмоции” все не так просто и однозначно и, несомненно,часть ощущений связанных с нашим телом, мы получаем и на уровне глубинногосознания. Например, все болевые ощущения идут с уровня глубинного сознания. Тоже можно сказать и об ощущениях, связанных с солнечным загаром или с приемомхолодного душа… Или такой вопрос: куда отнести сексуальное удовольствие, кэмоциональному или глубинному уровню сознания? С одной стороны, это связано сосновным инстинктом, а с другой – несомненно, связано с миром эмоций ижеланий...
Другими словами, с мыслями, так жекак и с эмоциями, все обстоит далеко не так однозначно, как хотелось бы. Всоответствии с настоящей теорией мысли должны присутствовать не только науровне интеллекта, куда их обычно и помещают, но и на уровне эмоциональногосознания, что находится в прямом противоречии с традиционными представлениями онашем сознании и мышлении. Однако такая точка зрения находит под собой достаточноеоснование, если четко следовать основному тезису: “от рефлексов – к эмоциям, отэмоций – к мыслям”. Сравните: многие люди получают большое эмоциональноеудовольствие от такой, например, чисто интеллектуальной игры, как шахматы илиот решения кроссвордов, головоломок или сложных дифференциальных уравнений. Этовсего лишь дело вкуса и индивидуальных пристрастий. Главное, что эмоцииприсутствуют и на самом высшем уровне сознания. Впрочем – также, как и нанизшем уровне нашего сознания: когда в летний зной ветерок освежает нашу кожу,нам это, безусловно, приятно.
С учетом вышесказанного наиболеепредпочтительным оказывается компромиссный вариант № 3. Хотя и вариант № 1имеет право на существование: как бы там ни было, а задавать вопросы все жегораздо проще, чем отвечать на них.
Есть хорошо известная поговорка:“Один ум хорошо, а два лучше”. С этим вряд ли кто будет спорить, но почемуименно два, а не три или пять? Может быть, ситуация с двумя умами напоминаетситуацию с двумя участниками внутреннего диалога? Ведь достаточно очевидно, чтоиграть с самим собой в шашки или карты неинтересно. Наверное, потому, что нашесознание не может разделиться на две части (одна часть играет “за нас”, адругая – “за воображаемого противника”) до такой степени, чтобы одна часть незнала, почему вторая делает тот или иной ход. Это напоминает игру с открытымикартами… Совсем другое дело, когда играют двое, пусть даже не равных по силеигроков – в этом случае и сопернику и вам самим приходится самостоятельно и безподсказок додумываться до мотивов того или иного хода. Есть ли здесь какая-либосвязь с поговоркой о двух умах? И почему двум умам легче додуматься дочего-либо, чем одному? Наверное, потому, что другой человек видит проблемукак-то иначе, по-своему, не так как первый. Это вносит новизну, новые ракурсы иподходы к решению задачи. Диалог идет не по замкнутому кругу, как это частобывает при внутренних диалогах, носит более конструктивный характер, и, значит,у такого способа решения больше шансов на успех. Во всяком случае не вызываетособых сомнений то, что такой метод решения часто позволяет проще или быстреенайти правильное решение.
Такие коллективные способы решенияпроблем характерны для людей едва ли не с доисторических времен. Достаточновспомнить о советах старейшин, военных, семейных советах или консилиумахврачей. С той же целью собирают педсоветы или производственные совещания, вотличии, например, от общих собраний, которые обычно нужны, чтобы утвердитьзаранее принятое решение, или парламента, члены которого преследуют своисобственные интересы или лоббируют интересы тех или иных общественных,промышленных, финансовых или политических группировок.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>12. Резервы нашегосознания
Наше сознание таит в себе много тайни загадок. Поэтому когда мы попадаем в очень тяжелые, критические илиэкстремальные ситуации, то очень часто скрытые, потенциальные возможностинашего организма проявляются самым неожиданным образом. Эти скрытые возможностиобусловлены потенциальными возможностями или резервами нашего сознания. И врядли могло быть иначе, если иметь в виду весь длительный процесс эволюциичеловека. В естественных, природных условиях любой биологический вид неизбежнопопадает в критические, опасные для жизни ситуации, выйти из которых он можеттолько при использовании скрытых, внутренних резервов организма. Это своегорода запас прочности, который изначально был заложен Природой в “конструкцию”любого биологического вида, в том числе и человека.
Индийским йогам, например, многоеизвестно о потенциальных, но скрытых возможностях человека, и путем оченьсложных и длительных специальных тренировок они способны демонстрировать трюки,которые поражают непосвященных в такие тонкости зрителей. Они совершенноспокойно и безболезненно прокалывают себе язык или щеку стальной иглой, могутлежать голой спиной на битом стекле (для большего эффекта на грудь становитсянесколько человек или даже наезжает одним колесом грузовик), ходить босыминогами по горящим углям, пить концентрированную соляную кислоту, надолгоостанавливать собственное дыхание и многое другое, что кажется обычным людям загранью возможного. И по большей части такие трюки основаны не на обмане,ловкости рук или технических уловках, в отличие от трюковфокусников-иллюзионистов, а именно на умении использовать внутренние резервысознания и тела человека.
Марк Твен в книге “Приключения ТомаСойера” описывает весьма оригинальный способ удаления больного зуба. Способэтот прост, но он очень хорошо учитывает особенности нашего сознания: одинконец прочной нити привязывают к зубу, а второй – к массивному неподвижномупредмету. Теперь достаточно убрать провис нити и неожиданно поднести к лицугорящий факел – рефлекторно человек отшатнется от огня и тем самым вырвет себебольной зуб. Любопытно, но никакой боли не чувствуется: сигнал острой болиполностью подавляется рефлекторной реакцией, направленной на спасение жизни.
В критических, опасных ситуациях мыперестаем замечать боль, холод, усталость, страх и многое другое (все этоотходит на второй и третий план) и мобилизуем все наши внутренние резервы навыполнение главной задачи – спасение жизни.[43] В таких крайне опасных ситуацияхсилы человека удваиваются и утраиваются, он способен перепрыгнуть на соседнююкрышу, пройти по узкому карнизу на высоте пятого этажа, оторвать от землинеподъемную тяжесть, броситься в ледяную воду или пылающий дом…Примечательно, но в спокойном состоянии, после совершения своих отчаянныхпоступков или подвигов, человек обычно сам недоумевает: каким образом емуудалось это сделать, откуда взялось столько сил или смелости?
Вот типичный пример на эту тему: припожаре семидесятилетняя старушка весьма хлипкой комплекции спускает вниз полестнице (с четвертого этажа!) тяжеленный сундук со своим добром. После того,как пожар был потушен, четырем крепким мужчинам пришлось изрядно потрудиться,чтобы затащить тот сундук обратно в квартиру. Примечательно, но они наотрезотказывались верить, что тяжелый и громоздкий сундук старая женщина спустила полестнице самостоятельно да еще выволокла его во двор! Подобных примеровизвестно великое множество, но все они показывают, какими огромными резервами располагаетчеловек и даже не подозревает об этом.
Что означает поговорка: “Утро вечерамудренее”? Только ли то, что утром, после ночного отдыха, голова свежая и ещене замороченная повседневными заботами и проблемами или есть здесь и другойподтекст? Например, проблема с решением какого-либо трудного для интеллектавопроса (не решенного накануне) уходит на уровень подсознания. И может такслучиться, что решение, упорно ускользавшее вчера днем или вечером, совершеннонеожиданно является утром. Как бы само по себе… Обычно такие решения приходятнеожиданно, вдруг, но откуда они приходят и кто решил за нас нашупроблему? Ведь сами по себе задачи или проблемы, как известно, не решаются...
Можно предположить два варианта: либоэтим занималось наше подсознание (эмоциональное сознание) в то время, когда мыспали или даже бодрствовали, либо эту работу проделало интеллектуальноесознание (скорее, его часть) в тайне от нас самих, во сне. Достоверно известно,что довольно часто не все участки коры головного мозга прекращают свою работуво время сна и это является одной из причин сновидений.[44] Оба варианта возможны. С однойстороны, интеллект, который “специализируется” на трудных задачах, а с другой –эмоциональное сознание, которое решает задачи попроще, но зато с огромнойскоростью. Возможно, что оба уровня сознания “приложили здесь руку”. Этозагадка, ответ на которую мы узнаем очень нескоро.
Такие случаи известны не только набытовом уровне, но и описаны людьми, свидетельства которых не вызываетсомнений. Например, всемирно известный “периодический закон химическихэлементов” (более известен как “периодическая система элементов”) явился вполном по тому времени объеме выдающемуся химику Д. И. Менделееву… во сне. Иему “только осталось” при пробуждении набросать его по памяти на листе бумаги.Однако кому попало такие идеи во сне не приходят, а если даже по недоразумениюи придут, то хватит ли у этих людей разума, чтобы понять значение таких идей?Ведь над проблемой взаимосвязи между различными химическими элементамиМенделеев работал долго и много, однако столь ясное, простое и убедительноерешение ускользало от него наяву, но явилось почему-то во сне...
Теперь этот закон изучают(“проходят!”) на уроках химии в средней школе, только вряд ли школьники считаютэто гениальным открытием – настолько закон прост и очевиден. Однако за этойпростотой стоит колоссальная работа выдающегося интеллекта: многие химическиеэлементы были известны сотни и даже тысячи лет назад, закон же был открыттолько в 1869 году.
Увидеть и понять простоту первым,дано очень и очень немногим. В этом и состоит их гениальность: они видят впростых, а часто и совершенно заурядных вещах или явлениях то, чего до них несмог увидеть никто. Хотя те же самые вещи или явления могли наблюдать миллионылюдей в течение веков и даже тысячелетий. И дело здесь не в остроте зрения, а вособом складе ума, в индивидуальных особенностях сознания и мышления, которые втой или иной степени присущи любому человеку. Иногда ситуация доходит доанекдота: великому Архимеду потребовалось залезть в переполненную ванну, чтооткрыть закон гидростатики! А разве до него никто не замечал, что любое телопогруженное в жидкость, увеличивает объем этой жидкости? Миллионы людей виделиэто тысячи раз, но только Архимед потряс округу своим историческим воплем“Эврика!!!”, когда понял, что он открыл.
Почему же повезло именно Архимеду, ане другим, кто тоже любил принимать ванны? Наверное потому, что знаменитый грекобладал необычайно пытливым и изобретательным умом. Мы ему многим обязаны: онразработал предвосхитившие интегральное исчисление методы нахождения площадей,поверхностей и объемов фигур, является автором целого ряда важных изобретений,таких как военные метательные машины, системы для поднятия тяжестей и многихдругих. Его ум оказался настолько пытливым, что смог постичь, казалось бы,такое заурядное явление, как вода, выплеснувшаяся через край ванны...
Все люди – будь то мыслители, ученые,изобретатели, композиторы, поэты или художники, которым удалось сделать важныеоткрытия или свершения – не могут сколько-нибудь определенно и вразумительноописать сам момент появлении идеи или решения. Все их объяснения обычносводятся к “внезапным внутренним озарениям”, “неожиданному и непостижимомупроблеску в сознании”, которые часто приписываются божественному провидению,откровению либо просто вдохновению.
Что касается откровения, то само этослово носит ярко выраженный религиозный характер (в отличии, например, от слова“откровенность”) и вряд ли есть смысл вникать в такие тонкие материи. То жеможно сказать и о слове “провидение”. Однако справедливости ради следуетотметить, что обычно такому откровению или провидению предшествует длительныйпериод существенных и часто весьма строгих ограничений человека в пище, отдыхе,сне, свободе передвижения, общения… (одержимость работой, отрешенность и отстраненностьот суетного мира, концентрация сознания внутри себя, а также длительныеуединения, моления, отшельничество, посты, обеты, аскезы…) Все это несомненнонакладывает заметный отпечаток не только на сознание человека, но даже и на еговнешний вид (одержимость идеей, одухотворенность, просветленность лица, особаяясность во взгляде...). Поэтому нет ничего чрезвычайно удивительного в том, чтопосле таких глубоких “перестроек сознания” может возникнуть особое состояниедуши, особая просветленность ума. Другими словами, во всем этом крайне сложноми трудно постижимом процессе главную роль играет, видимо, не сама религия, каксвод каких-то понятий, знаний или догм, а отношение человека к тому, во что онверит. В этом отношении религия и вера не одно и то же и не являютсясинонимами.
Таких примеров очень много в любойрелигии, а монахи-иконописцы, например, и сегодня, прежде чем приступить кработе, очень долго молятся и приводят в порядок свои мысли и чувства. Срединих существует стойкое убеждение, что написать икону, так как это делаютремесленники, нельзя: для этого нужно достичь особого расположения духа,полностью сконцентрироваться на предстоящей трудной работе и обязательнозаручится благословением Божьим, которое может предстать в виде благой приметы,знамения или видения во сне. Сравните: почему так высоко ценятся иконы старыхмастеров, живших несколько веков назад, и осуждаются их современные подделки?Думается, причина очевидна: выдающиеся художники не писали икон на продажу, каклубочные картинки – обычно они выполняли заказы церквей, соборов или монастырей– поэтому понимали свою великую ответственность и, безусловно, вкладывали всвои творения всю силу своего таланта, всю свою веру и всю свою душу.Ремесленники же, пишущие иконы на продажу, да еще выдающие их за работы старыхмастеров таких целей перед собой не ставят. Это для них лишь способ заработатьлегкие деньги… То же самое можно сказать и о других произведениях искусства:картинах, скульптурах, книгах или песнях – во все времена в искусстве существовалии выдающиеся мастера, и “набившие руку” ремесленники, и откровенныеконъюнктурщики.
Достаточно очевидно, что если человекодержим не религией, а чем-то другим, например, творческой или техническойидеей, эмоциями или мыслями, то в целом результат может быть тем же самым:будут задействованы резервы духа (т. е. сознания) и человеку, возможно, удастсядостичь особого и удивительного состояния души, просветления ума и на несколькокоротких мгновений, преодолев притяжение нашего суетного мира, вознестись нанебывалую и ранее неведомую для него высоту. В моменты высокого творческогоподъема все у человека получается и ладится, работа “горит” в его руках, апроблемы, которые не решались месяцы и годы, вдруг находят свое яркое,оригинальное, убедительное, а иногда и просто гениальное решение в течениенескольких минут, часов или дней. В высшие моменты такой творческой активностичеловек иногда не успевает записывать слова, ноты, мысли – настолько великбывает шквал обрушившихся на него чувств или мыслей. Это и есть то самоевдохновение, о котором образно и иронично писал поэт:
Я щас взорвусь как триста тоннтротила, –
Во мне заряд нетворческого зла:
Меня сегодня Муза посетила, –
Немного посидела и ушла!
...
И все же мне досадно, одиноко –
Ведь эта Муза – люди подтвердят! –
Засиживалась сутками у Блока,
У Пушкина жила не выходя...
(В. Высоцкий, “Посещение Музы, илипесенка плагиатора”)
Любопытно, но часто после таких“приступов пароксизма” человек чувствует себя сильно уставшим, словно он невыходил из-за своего рабочего места несколько дней подряд (что, впрочем, обычнои случается на самом деле – в такие моменты человек не замечает размеренного иестественного хода времени). Результат же такого “творческого действа” нередкоудивляет и поражает самого автора: за рекордно короткий срок удается сделатьочень много, но дело даже не в количестве, а в качестве “содеянного”. Сравните:“Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын!” (А. С. Пушкин о самом себе, когда закончилтрагедию “Борис Годунов”. Однако и количество написанного Пушкиным всего за двамесяца “болдинской осени” поражает. За это время он пишет или заканчивает болеедвух десятков произведений, среди которых есть немало крупных вещей.) Без такихприступов вдохновения потребовались бы годы изнурительной работы, а результатбыл бы известен заранее – обычная, пусть грамотно или добротно сработанная, новсе же ремесленная поделка, в которой нет вдохновения, нет частицы души, нетискры Божьей. А тот же Пушкин никогда бы не смог написать:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты...
Этим удивительным строчкам почтидвести лет и дай бог, если в следующие двести лет родится Поэт, который сможетдостичь такой же глубины чувств в столь гениально простом и безупречном поформе стихотворении. От другого величайшего поэта, Шекспира – Пушкина отделяетпочти два века: видимо такие гении рождаются даже реже, чем раз в сто лет.
Трудно сказать, что так сильноповлияло на графа Огинского, когда он писал свой знаменитый полонез “Прощание сродиной” (1794 г.), но в нем звучит такая невыразимая словами тоска, боль иотчаяние, что и теперь, два века спустя, невозможно без внутренней дрожислушать его бессмертный полонез – он проникает в самую глубину сердца ивызывает бурю эмоций. Совершенно очевидно, что написать вещь такого уровня назаказ невозможно: в этом музыкальном произведении Огинского продолжает житьчастица его души, его чувств, желаний и стремлений. Это отчаянный крик одинокойдуши, разрываемой горем и болью на части, который, уж бог знает каким образом,удалось выразить в музыке.
Если попытки разобраться с эмоциями ижеланиями других людей (правильнее – с причинами этих эмоций, желаний илистремлений) практически обречены на неудачу – известно ведь, что и со своимисобственными эмоциями разобраться не просто, “чужая же душа – потемки” – то синтеллектом дела обстоят несколько лучше. В некоторых случаях можновосстановить ход размышлений, общую схему работы мысли. Сам феномен открытия,естественно, связан с феноменом сознания человека и в первую очередь, суникальной способностью человека находить новые алгоритмы решений, которых небыло в предыдущем опыте, но которые он сумел самостоятельно найти, опираясь наимеющиеся знания и выделяя (т.е. понимая) из множества других только некоторые,но важные причинно-следственные связи реального мира, которые не всегда и невсем видны.
Если человеку удастся даже чистоумозрительно (на уровне рассуждений и умозаключений) выделить некоторые реальносуществующие связи из бесконечного множества таких связей реального мира,которые и обуславливают целостность нашего мира, и если до этого никто этихсвязей не выделял, хотя и видел, то человек придет к выводам, суть которых –открытие. Именно таким способом были открыты все известные законы Природы,включая и те, что были открыты “случайно”, и не суть важно – много былоэкспериментов, мало или их вообще не было. Эксперименты нужны для того, чтобынайти реальные и объективные доказательства новой идеи, для того, чтобы внестиуточнения в характер найденной, вновь открытой закономерности. Научные опыты неставятся “просто так”, “от нечего делать” или “наобум” – им всегда предшествуетуже осознанная или не совсем осознанная, на уровне смутных догадок,предположений, гипотез, но идея, то есть мысль, логическим образом связывающаядва или более факта, события, явления… И хотя случались, конечно, в историинауки так называемые “случайные” открытия – когда стремились открыть одно, аоткрывали совсем другое (таким способом, например, был повторно открыталхимиками Средневековья порох и многие другие вещества). Однако это говоритлишь об ошибках в расчетах и, видимо, потребовалась не одна сотня уже вполнецеленаправленных экспериментов, чтобы довести пропорцию исходных веществ тогоже пороха до оптимального соотношения, которое и явилось открытием, имевшимбольшое практическое значение.
Чтобы пояснить вышесказанное,достаточно вспомнить историю одного открытия, где обычно неуловимый моментперехода от известного и обыденного к неизвестному и удивительному предстаетдостаточно зримо, как момент гениального озарения. Тысячи лет люди наблюдали,как падают с высоты различные предметы, и все эти тысячи лет они были твердоубеждены в том, что тяжелые предметы падают быстрее, а легкие – медленнее. ГалилеоГалилей тоже бросал различные предметы с высокой башни и наблюдал за ихпадением. Однако он пришел к совершенно парадоксальному (с точки зренияобыденного и очевидного опыта людей) выводу: все тела должны падать одинаковобыстро. Причина, по которой одни предметы падают медленнее других, есть не весэтих предметов, а воздух, который мешает падению. Но оказалось, что понятьэтого мало – гораздо труднее доказать это всем остальным людям. И Галилей нашелтакой простой и остроумный способ: он поместил в длинную стеклянную трубкусвинцовую дробину и легкое перышко, а воздух из трубки откачал, чтобы он немешал свободному падению. И только тогда стало очевидно, что и тяжелый свинец,и невесомое перо падают одинаково быстро… Но ведь Галилей пришел к этому выводураньше, еще до изготовления специального демонстрационного прибора, и пришелименно путем умозаключений! Ведь любое массивное тело можно разделить на скольугодно мелкие части, и если эти части будут падать с одной скоростью(правильнее – ускорением), то почему в сумме (если их снова соединить междусобой) они должны падать с другой скоростью? Вот этот вопрос и был моментомгениального озарения Галилео Галилея, ответ же на него стал великим открытием.[45]
Другой и еще более яркий пример наэту же тему: впервые гипотезу об атомарном строении материи выдвинул Демокрит,который был философом и жил почти 2.500 лет назад! А ведь в то время не было нинауки физики как таковой, ни микроскопов, ни даже обычных луп. Единственным“инструментом”, которым располагал Демокрит, была логика, то есть способанализа причинно-следственных связей реального мира… Поразительно, но онобогнал свое время на несколько тысячелетий, и только в новое время его теорияприобрела основополагающее значение для таких наук, как физика или химия. И вероятно,где-то на пути своих исключительно абстрактных умозаключений (он не мог видетьатомов) его и озарила гениальная догадка: весь мир (!) состоит из атомов[46] (!), которые различаются между собойформой (!), величиной (!), положением (!) и находятся в пустоте (!!), из нихсостоят как отдельные предметы (!), так и целые миры (!!!)! Правильнее сказать,что этих гениальных догадок было по крайней мере семь – они и составилиосновное ядро его теории об атомарном строении материи.
Сознание человека это и есть та душа,о которой спорили, спорят и будут спорить медики и богословы, инженеры ифилософы – настолько это понятие емко, сложно, многообразно и противоречиво.Достоверно неизвестно, может ли душа существовать отдельно от своего тела илинет. Однако тело отдельно от души, то есть сознания, способно балансировать награни жизни и смерти всего около пяти минут – далее начинаются необратимыепроцессы и клиническая смерть становится смертью биологической. Эти 5 минут являютсяпоследним резервом нашего сознания.[47]
Именно в головном мозге человекабыстрее всего возникают необратимые процессы, другие ткани и органы могутсохранять потенциальную способность к оживлению значительно дольше. Косвеннымобразом это указывает на то, что мозг является самым сложным органом ворганизме человека. Чем сложнее система, тем более она подвержена своеобразнойэнтропии, то есть тем быстрее она стремиться к упрощению, распаду на болеепростые составляющие и в конечном итоге – к саморазрушению, и тем сложнееподдерживать необычайно высокий уровень ее организации. На эту беспрецедентнуюсложность указывает и число нервных клеток в человеческом мозге – их болеедесяти миллиардов! Соответственно, этот орган является и наименее изученным:ведь по сравнению с ним любой компьютер с несколькими миллионами транзистороввыглядит полным примитивом, как, к примеру, деревня папуасов по сравнению сНью-Йорком, Парижем или Санкт-Петербургом.13.УРОВНИ ПАМЯТИ
Развитие сознания человека неразрывносвязано с развитием его памяти. По этой причине рассматривать различные аспектынашей памяти в отрыве от сознания крайне трудно, если вообще возможно. Принятоусловно считать, что существуют много видов или типов памяти. Выделим из этогообщего числа только некоторые: долговременная и кратковременная (оперативная)память, моторная (память на движения), эмоциональная (память чувств), образнаяи словесно-логическая память. Деление это достаточно условно и искусственно,если не считать первых двух типов памяти, но как часто бывает, такое разделениепозволяет лучше понять сам феномен памяти человека.
Это один из наименее изученныхаспектов нашего сознания и практически мы ничего достоверно об этом не знаем.Не известен ни принцип записи, ни принципы классификации или хранения, нипринцип пользования (извлечения) информации, которая, безусловно, где-то икак-то хранится в нашем сознании. Не известно даже место хранения информации,если такое конкретное место существует вообще. Но кое-что все же известно.Например, плотность записи[48]информации даже не поражает наше воображение, но находится едва ли не запределами нашего понимания – в нашем языке нет даже таких слов для наименованиястоль умопомрачительных чисел.
Информация, которая “записана” в одном-единственноммужском сперматозоиде, вероятно, превышает объем информации, хранящийся вобычной публичной библиотеке. Можно условно считать, что в нем содержитсяполовина информации о строении и развитии организма человека, о каждой егоклетке, о всех системах и органах, о всей физиологии, о всех безусловныхрефлексах и врожденных знаниях, о всех индивидуальных особенностях будущегочеловека и т. п. – вторая же половина находится в женской яйцеклетки. Еслипринять во внимание размеры сперматозоида (его можно рассмотреть только вмикроскоп) и размеры книжных хранилищ, исчисляемых в сотнях и тысячахкубических метров, то можно понять, что плотность записи, используемаяприродой, не идет ни в какое сравнение даже с самыми передовыми информационнымитехнологиями, не говоря уж об обычном способе записи в виде печатного илирукописного текста. Если, чисто для сравнения, предположить, что всего 100миллилитров ткани мозга – это около 8 % его объема – способны хранитьинформацию с такой непостижимо высокой плотностью записи, то ее объем окажетсяне просто гигантским или колоссальным, он окажется “запредельным” и, вероятно,превысит объем информации, которая содержится во всех (!) книгах, написанныхлюдьми за всю свою историю существования.
Любопытно и такое сравнение: наобычной видеокассете помещается цветной фильм весьма посредственного уровнякачества объемом или длинной до трех часов реального времени. Если считать, чточеловек бодрствует около 15-ти часов в сутки, то для того, чтобы записать все,что он видит вокруг себя, ему потребуется около десяти[49]таких видеокассет, что за 70 лет его жизни составит более 250 тысяч (!)видеокассет. А ведь у человека есть и другие органы чувств, поэтому следуетожидать, что для хранения всех этих сотен тысяч, если не миллионов, кассетпотребуется помещение, сравнимое по размерам с большой публичной библиотекой.Если пересчитать на лазерные диски, то и в этом случае результат будетнеутешительным. Наше же сознание способно хранить астрономическое количествоинформации и при этом никаких огромных хранилищ ему для этого не нужно.
К таким же выводам можно прийти, еслипринять во внимание только количество клеток, из которых состоит тело человека– у новорожденного младенца их насчитывается порядка двух триллионов (!) – аведь каждая клетка состоит из огромного числа молекул, которые расположены некак попало, а в строгой последовательности. Всю эту последовательность и задаетнаследственная информация, хранящаяся в неведомых дебрях глубинного сознания.При этом заметьте, что все эти клетки находятся в процессе постоянногоизменения: в течении своей жизни они возникают, развиваются, выполняют своюроль и уступают место новым, только что появившимся клеткам… Даже описаниетаких биохимических процессов на уровне одной-единственной клеткипредставляется невероятно сложной и громоздкой задачей, а их в нашем организме– триллионы.
Все это косвенном образом указываетно огромнейшие потенциальные возможности нашей памяти, но, с другой стороны,кому не случалось жаловаться на собственную память? Мы постоянно что-тозабываем, даже то, что не хотим забывать, и тратим по этому поводу немало сил ивремени. Нашей памяти (той части, которая нам доступна) свойственнасвоеобразная “энтропия” – в нашем сознании идет постоянный процесс утраты илиразрушения информации. Сначала мы забываем мелкие детали и общий фон, потом –важные детали, затем – главные, ключевые моменты, и, наконец, от всейинформации остаются “рожки да ножки”.
Это сильно напоминает известнуюпритчу о перевозке рукописей древней библиотеки: книги везли через пустыню нанескольких сотнях верблюдов и по мере того, как животные гибли от жажды, писцына привалах переписывали краткое содержание рукописей в надежде сохранить всюкнижную мудрость. Путь оказался длинным и трудным, верблюды гибли один задругим, и вскоре вся мудрость тысяч свитков умещалась в поклаже одного животного,а потом – и в одном свитке, который нес с собой последний оставшийся в живыхчеловек. Когда этот полуживой человек преодолел, наконец, пустыню, то в руке онсжимал клочок пергамента с одной-единственной фразой: “Нет бога кроме Аллаха иМагомет его пророк”.
Если рассматриватьсловесно-логическую память – а, видимо, именно ей мы обязаны запоминанием цифр,слов, текстов, логических (смысловых образов) – то столкнемся с тем же самымфеноменом “последней значимой фразы”. Каждый нормальный человек способенпересказать своими словами только что прочитанную книгу. И это удивительно:ведь гораздо “проще” рассказать так и теми же словами, как это сделал автор.(Именно так бы поступил любой компьютер – он выдал бы весь файл с текстом книгиот первой буквы и до последней точки.) Однако сделать этого мы не можем –только очень немногие люди могут похвастать своей феноменальной памятью. Затомы можем другое, еще более удивительное. Чтобы пересказать содержание книгисвоими словами, нашему сознанию требуется проделать гигантскую работу:фактически по только что прочитанной книге мы готовим устный реферат (еекраткое содержание), где будет основной сюжет, ключевые моменты или главныегерои, и где будут исключены все (!) второстепенные моменты и детали.Любопытно, но второй такой реферат будет отличаться от первого или третьего –это означает, что каждый раз такая работа выполняется заново. Аналогичнаяработа (краткий реферат) не под силу пока ни одному, даже самому совершенномуна сегодняшний день компьютеру, мы же справляемся с такой задачей легко. То жеотносится и к малолетним детям, которые еще не умеют читать: они вполнеспособны пересказать своими словами только что услышанную сказку.
Но “кто” и почему “переписываети конспектирует” информацию, хранящуюся в нашей памяти? Что касаетсяпервого вопроса, то ответ напрашивается сам собой – это делает наше сознание.Сначала от прочитанного романа остается нечто вроде комикса, затем –полстранички даже не текста, а главных смысловых образов или основных идей, и,наконец – единственная значимая смысловая фраза. Та самая фраза, которой обычномы определяем то, о чем эта книга. И в принципе к такой фразе мы можем свестисодержание любого романа или нехудожественного произведения, когда требуетсяответить одной фразой на вопрос: “О чем эта книга?” Точно такой же способприменяют в энциклопедических словарях для самой краткой характеристикикакого-либо явления, события, предмета или процесса. Нельзя, конечно, описатьодной фразой всю сложность, скажем, понятия “физика”, но определить смысл этогопонятия можно: “Физика – наука о природе, изучающая простейшие и вместе с темнаиболее общие свойства материального мира”. Точно так же можно свести к однойсмысловой фразе содержание любых, как самых простых, так и самых сложных для пониманиявещей: от детской сказки про Курочку Рябу и до монументального сочинения графаЛ. Н. Толстого “Война и мир”.
Если же и эта последняя смысловаяфраза “исчезает” из нашей памяти, то это означает, что мы благополучно забылине только первоисточник информации, но и самый сжатый смысл этой информации. Ноэто еще не значит, что забытая информация безнадежно потеряна – она продолжаетгде-то храниться, но нам она уже, как правило, недоступна. Сравните: иногда мывспоминаем давно забытые события, которые произошли в нашей жизни много летназад, при этом нередко вспоминаем точные имена людей, причастных к этим частовторостепенным событиям и эпизодам, какие-то мелкие и совершенно неважныедетали, которые, как нам казалось, мы навсегда забыли. Обычно такие подробности“всплывают” в нашей памяти как бы сами собой, без особых усилий с нашейстороны. И это выглядит тем более странным, если учесть, что многие события,произошедшие сравнительно недавно (несколько недель или месяцев назад) мы неможем детально воспроизвести в своей памяти, не смотря на все наши мучительныепопытки.
Существует версия, что мы вообщеничего не забываем, просто вся первоначальная и полная информация хранитсягде-то в неведомых глубинах нашей памяти, пользоваться которой мы не умеем илине можем. И судя по потенциальным возможностям нашей памяти, такая версия имеетпод собой основание. В повседневной же жизни мы предпочитаем пользоваться (еслиесть выбор) именно кратким содержанием, конспектом, рефератом, а не полнойинформацией. Кому приходилось учиться в высшей школе, те знают, что готовитьсяк трудным экзаменам гораздо проще и легче именно с помощью конспектов лекций, ане учебников, которые дают более полную информацию по изучаемым предметам. Поэтой же причине пишут шпаргалки – это ведь максимально сжатое изложение сутивопросов, точнее – ответов на них. Любопытны и две стратегии подготовки кэкзаменам или зачетам: часть студентов – это более характерно для женщин –старается запомнить суть предметов путем обычного заучивания (зубрежки), другаяже часть “нажимает” именно на смысловую сторону вопросов. Главное для такихстудентов – запомнить суть, смысл хотя бы своими словами. Если это удается, тоони легко сдают экзамены, но испытывают трудности, если требуется привеститочные, буквальные формулировки чего-либо (формулы, правила, цитаты, точныедаты). Зубрилы же, наоборот, легко справляются с точным воспроизводствомформулировок, но путаются с обоснованиями и доказательствами – предмет заучен,но слабо усвоен, то есть понят, осмыслен. Дополнительные вопросы экзаменаторадля них серьезная проблема. Нельзя сказать, что оба типа студентов использовалипри подготовке и сдаче экзаменов разные типы памяти, но, тем не менее, одниделали упор на формальную память, а другие – на смысловую (ассоциативную).
Если условно считать, что уровнейсознания у человека три, то сколько у нас уровней, (центров, баз данных)памяти? Не типов или видов памяти, о которых шла речь выше, а именно уровней?Точных данных по этому вопросу нет, неточных – тоже. Как и в случае с сознаниеммы имеем дело с классическим “черным ящиком” – все попытки “покопаться” в егоустройстве ничего не дают. Все, что мы можем, так это подавать что-либо на входэтого таинственного устройства, получать что-то на выходе и строить на этотсчет какие-то более или менее обоснованные догадки и предположения. Но покрайней мере два четко разграниченных уровня памяти должны существовать вдействительности: это память, хранящая врожденную информацию, котораянаследственным путем передается от поколения к поколению, и память, хранящаявновь приобретенную информацию, которая по сути является личным опытом и непередается “по наследству”. Условно эти уровни памяти можно, например, назватьврожденной и приобретенной памятью – важно не их название, а принципиальныеразличия между ними.
Наиболее “просто”, не смотря навынужденный каламбур, дело обстоит с глубинным уровнем сознания. Этому базовомууровню сознания наверняка должен соответствовать и базовый уровень памяти(базовая память). Это самый глубинный, устойчивый и хорошо защищенный уровеньпамяти, он практически в полном объеме передается по наследству от поколения кпоколению, соответственно, память этого уровня присутствует и проявляет себязадолго до рождения ребенка. Ведь основные системы жизнеобеспечения эмбрионаначинают работать еще в утробе матери… Можно сказать и более определенно икатегорично: именно этот уровень памяти используется с момента зачатия новойжизни: все “программы” деления и развития оплодотворенной яйцеклетки “записаны”на этом глубинном уровне памяти.
По этой причине, например, из-закаких-то сбоев в работе “программ” построения и развития организма можетродиться ребенок-урод с явно выраженными врожденными дефектами, но никогда учеловека не может родиться какая-нибудь “лягушка иль неведома зверушка”. Вестественных условиях это невозможно в принципе – для этого требуется заменаодних фрагментов наследственной информации на другие, чуждые данномубиологическому виду. Таков же “механизм” передачи наследственной информации и улюбых других животных: теленок может родиться с двумя головами или шестьюногами, но и головы и ноги будут телячьими, а не поросячьими или собачьими.Появление, например, у человека хвостового придатка или у лошади трехпалоститакже объясняется сбоями на уровне наследственной информации, когда по каким-тонепонятным причинам у организма появляются признаки, свойственные для ихдалеких предков (атавизм). Но в этом случае мы все же имеем дело с несколькоиным феноменом: по-видимому, среди огромного массива наследственной информацииприсутствует какой-то массив, сектор или блок своего рода “архивнойинформации”, которая в свое время и определяла эти утраченные в ходе эволюциипризнаки, но по непонятным причинам оказалась включенной в активный набор“программ” построения и развития организма. Другими словами, происходит заменаактивных фрагментов наследственной информации или ее дополнение теми“архивными” фрагментами, которые хотя и присутствуют в общем массивенаследственной информации[50],но “не принимаются к исполнению” и в действительности могут проявиться только ввиде ошибки. Если угодна техническая аналогия, то это приблизительносоответствует ситуации, когда командный файл (командная программа) запускает,то есть активизирует по ошибке какое-то другое, давно устаревшее и неиспользуемое приложение, например, “Word2” вместо “Word7”.
Базовая память хранит колоссальноеколичество информации не только о “программах построения и развития” организма,его физиологии, о всех системах организма, способах контроля и регулировки этихсистем, но и обо всех безусловных рефлексах, жестких “программах поведения”,образцах-эталонах различных образов, с которыми сравнивается информация оторганов чувств (в первую очередь – осязания, обоняния, вкуса) и множестводругой информации, о которой сегодня мы ничего не знаем. Кроме того, именно наэтом уровне работают биологические часы, и вероятно, первая сверка временипроисходит в момент рождения ребенка, когда “запускается” его система дыхания.С этого момента дальнейшая жизнь человека связана с отсчетом внутреннего(биологического) времени, а все программы развития организма согласованы сцелевыми программами жизни: младенчество, детство, юность, молодость, зрелость,старость – это с одной стороны, и освоение органов чувств и движения,накопление личного жизненного опыта, рождение потомства и забота о нем (главнаябиологическая цель жизни), угасание физической, эмоциональной иинтеллектуальной активности… – с другой стороны. Такова биологическаяпрограмма жизни от момента зачатия и до момента смерти. И хотя человек можетумереть в любой момент своей жизни (в детстве, зрелости или еще в утробематери), однако это вызвано уже другими причинами.
Большинство людей почему-то несогласны с такой программой жизни, заложенной самой природой, и хотят жить еслине вечно, то как можно дольше. Зачем человеку вечная жизнь, если и с одной,обычной человеческой жизнью у многих серьезные проблемы и разочарования?[51]За свою жизнь, часто не длинную, они успевают наделать немало непоправимыхошибок, проступков или преступлений, воспоминания о которых беспокоят иотравляют их оставшуюся жизнь. Любопытно, но люди в преклонном возрасте,особенно если они прожили трудную и непростую жизнь, обычно не стремятся не толькок вечной жизни, но не особенно жаждут дожить и до ста лет. Нарастающиежизненные проблемы (в первую очередь – со здоровьем) заметно меняют ихпервоначальные максималистские устремления молодости – жить как можно дольше –и теперь они желают (или просят у Бога) для себя не успехов, богатства илидолголетия, а всего лишь спокойной старости и легкой смерти. Все остальные иобычные для людей благие пожелания переадресовываются уже следующим поколениям:детям, внукам, правнукам. В конце своей жизни человек не только устает от жизнифизически, но и морально: к неизбежности собственной смерти он начинаетотносится гораздо более спокойно и мудро: “чему быть, того не миновать”.Поэтому и изводить себя такими мрачными мыслями ни к чему...
Эмоциональному уровню сознания скореевсего тоже соответствует какой-то более или менее обособленный уровень памяти.Но дело здесь обстоит много сложнее и запутаннее. И не только потому, что этомууровню должны соответствовать колоссальные массивы информации, связанные впервую очередь с работой органов чувств, но и с достаточно обоснованнымпредположением, что в эти массивы входят совершенно разные типы информации – нетолько по их происхождению, но и по степени их последующей обработки. Кроменеобработанной (первоначальной) информации от органов чувств и огромногоколичества экстероцепторов сюда входит и уже обработанная, осмысленнаяинформация такого рода[52],весь личный опыт в форме условных рефлексов, навыков, пережитых эмоций и тому подобное.Это своего рода “многоканальный черный ящик”, который записывает как всювнешнюю информацию, так и все внутренние команды, эмоции, желания и всеостальное, что так или иначе связано с накоплением и использованием личногоопыта жизни. Такая информация носит конфиденциальный, закрытый характер и понаследству не передается. Случаи передачи каких-либо приобретенных навыков,знаний исключительно редки и, вероятно, носят аномальный характер из-закаких-либо сбоев в работе эмоционального и глубинного сознания.
Как уже было сказано, случаи такогорода чрезвычайно редки и в высшей степени загадочны, однако они все же иногдаслучаются, и в отличие от примеров с атавизмами или врожденными уродствамиимеют, по-видимому, другие причины. С точки зрения информатики, этосоответствует случаю ошибочной адресации информации, когда, например,информация, предназначенная только для решения какой-либо текущей задачи поошибке (сбои в командных программах) остается не в оперативной памяти, где онадолжна быть стерта по окончанию решения задачи, а попадает в долговременнуюпамять. Известен и описан, например, такой уникальный случай: человек послетравмы головы неожиданно для всех, в том числе и для себя самого, начинаетговорить на иностранном языке, на котором он ранее не знал не одного слова.Более того, этот язык оказывается каким-то диалектом, на котором говорили люди,жившие в соседней стране, несколько веков назад! Если такой загадочный случай иможно как-то объяснить, то, вероятно, таким образом. Несколько веков назад спрямым предком этого человека – для которого тот диалект был родным языком –произошел редчайший случай: знание языка, как сумма информации, оказалось поошибке включенной в наследственную память, где в виде “архивного файла”благополучно хранилась все эти сотни лет, передаваясь от поколению к поколениюв общем массиве наследственной информации, примерно так же, как передаетсяинформация, ответственная за возникновение атавизмов.
Соответствует ли интеллектуальномууровню сознания какой-то свой, обособленный уровень памяти – сказать трудно.Возможно, что, например, словесно-логическая память соответствует этому уровнюсознания, но с таким же успехом можно предположить, что такая памятьсоответствует эмоциональному уровню сознания или даже “поделена” между верхнимиуровнями сознания. Об этом достоверно ничего не известно и как уже былосказано, память – наиболее таинственный и наименее изученный аспект нашегосознания.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>14. ОСОБЕННОСТИ ЗРИТЕЛЬНОЙ ПАМЯТИ
С особенностями нашей памяти мысталкиваемся на каждом шагу… Каждому хорошо знакома ситуация: поздоровался свами человек, лицо его, безусловно, вам знакомо, а вот вспомнить его имяудается не всегда, даже в течение целого дня после встречи. Почему такпроисходит, почему мы так странно забываем? Случается и обратная ситуация: имячеловека знакомо, но не можем вспомнить его зрительный образ… Проще всего этообъяснить, если принять за основу рабочую гипотезу о разделении файлов[53]информации по их типам и, следовательно, местам их хранения. В соответствии стаким допущением, зрительная информация неоднородна: есть, например, конкретныезрительные образы конкретного человека (своего рода “мгновенные фотографии”),есть логически обработанный, суммированный и усредненный образ этого человека(своего рода “рукотворный портрет”, написанный или созданный на основемгновенных реальных “снимков”), и есть, наконец, приложение к “портрету” в видеимени и других данных, которые нам известны об этом человеке. Все это – разныевиды информации. “Фото” можно считать аналогом конкретной зрительнойинформации, “портрет” же – это продукт нашего сознания, суммированныйлогический образ человека, созданный на основе его реальных и конкретныхзрительных образов. Разница между этими двумя типами образов примерно такая же,как между обычной любительской фотографией и портретом, выполненным рукойопытного, талантливого художника. Имя человека можно считать приложением к“портрету”, но это “файл” совершенно другого типа – это осмысленнаясловесно-логическая, а не зрительная информация.
Если “фотографии” и “портрет”,возможно, и хранятся где-то рядом, то имя должно храниться совсем в другомместе – это совершенно иной тип информации. (Для сравнения: компьютер хранитграфическую и текстовую информацию в разных местах своей памяти и пользуетсядля работы с разными типами файлов разными программами.) Но в файле “портрет”должна быть своего рода “ссылка”: “имя хранится там-то...”, а в файле “имя”,соответственно, должна быть “обратная ссылка”. То есть между разнотипнымифайлами должна быть какая-то связь, и “имя” при такой аналогии есть что-товроде “бирочки, привязанной к портрету”. Аналогичные связи, вероятно, должныбыть и между “портретом” и его обычно многочисленными мгновенными “этюдами”, тоесть конкретными зрительными образами.
Поэтому, когда наше сознаниеидентифицировало лицо человек на зрительно-логическом уровне[54],но не смогло этого сделать на словесно-логическом, то это означает, чтонарушилась связь между разнотипными файлами, а “бирочка с именем” где-тозатерялась или “оторвалась” в процессе извлечения “портрета” из места егопостоянного хранения в нашей памяти. Примечателен и способ, которым мыстараемся вспомнить забытое имя: мы начинаем наугад перечислять имена: Иван?..Николай?.. Сергей?.. Очевидно, что такой способ направлен на прочтение всех“бирок с именами”, то есть файлов с именами людей в нашей личной “картотеке”. Спомощью такого простого способа иногда удается вспомнить забытое имя, иногда –нет.
Здесь совершенно отчетливо виднааналогия с работой нашего сознания по созданию кратких рефератов прочитаннойкниги. Усредненный, логически обработанный и осмысленный “портрет” конкретногочеловека является полным аналогом сжатого, “смыслового реферата” книги –разница только в исходном типе информации. Интересно, но и с “портретами” нашесознание поступает точно так же, как и с “рефератами”. “Энтропия информации”приводит к тому, что смысловой “портрет” точно так же разрушается и хорошознакомые черты начинают расплываться, теряя сначала мелкие, а потом изначительные, характерные черты. Кончается эта разрушительная работа так же,как и в притче с перевозкой библиотеки: в памяти остается смутное, едваугадываемое лицо, а потом мы и вовсе забываем зрительный образ человека.
Если в случае с “рефератом” былонеясно, зачем наше сознание все время сокращает и переписывает текст книги(правильнее – логическое или смысловое содержание книги), то в случае с“портретом” такое упрощение и усреднение имеет вполне очевидное практическоеназначение. Не будь в нашей памяти таких логически обработанных и усредненных“портретов”, то мы вряд ли смогли бы опознать даже собственную мать. Ведьдостаточно ей предстать в чуть измененном ракурсе, изменить прическу илиподкрасить губы помадой другого цвета… и мы не смогли бы ее узнать! Потомучто в нашей “картотеке мгновенных фотографий” нет именно такого снимка! Однакона практике этого обычно не происходит, и мы достаточно легко идентифицируемлица знакомых нам людей. Хотя, случается, что ошибаемся, но, как правило,именно в тех случаях, когда “портрет” давно не извлекался из памяти, неподновлялся и, следовательно, в значительной мере подвергся “энтропии”. Такиеошибки обычно вызваны значительными изменениями в чертах лица оригинала:например, из-за возрастных изменений, перенесенной болезни, “экспериментов” надсвоей внешностью, недостаточной освещенностью и тому подобных причин.
Крайне любопытна еще одна особенностьнашей зрительной памяти. Если “мгновенные фото” двухмерны и в лучшем случае –стереоскопичны, то “портрет” должен иметь не менее трех измерений. Другимисловами, это объемное изображение, которое наше сознание способно повернуть,наклонить, изменить масштаб… для того, чтобы получить плоскую проекцию внужном ракурсе (для сравнения характерных параметров или черт лица “портрета” свизуальной информацией, поступающей от органов зрения). Такая работа сознаниячисто технически связана с решением огромного количества задач по пересчетупространственных координат всех точек лица, и даже быстродействующие компьютерысправляются с аналогичной задачей с весьма заметными затратами времени. Но вслучае с нашим сознанием “портрет” (хотя правильнее было бы – “скульптурноеизображение”) подвергается пересчету еще по одному измерению – по времени. Вопределенных пределах сознание человека способно интерполировать объемноеизображение вперед или назад по “оси времени”. То есть наше сознание способнопо сегодняшнему “портрету” опознать человека спустя 5, 10 и даже более лет. Аведь сам оригинал за это время может значительно измениться: могут появитьсяновые морщины, складки, одутловатость и так далее. Под силу ему и обратнаязадача: опознать юношеские и даже детские фотографии, которых мы никогда невидели, так же как не видели в этом возрасте и самого человека. Кроме того,наше сознание может без особого труда добавить или, наоборот, убрать из“портрета” какие-то отдельные признаки или детали: например, шрам, седыеволосы, лысину, очки… Другими словами, сознание может легко корректироватьобъемный “портрет” и вносить в него необходимые изменения.
Можно предположить, что “рефераты” и“портреты” создаются с одной и той же целью: во-первых, для опознанияоригинала, а во-вторых, для удобства пользования. А может быть – и для экономииместа: сверхсжатый вариант книги легче держать в памяти, легче им ипользоваться. Но если мы на практике не пользуемся и этой краткой информацией,то она постепенно исчезает из нашей памяти и перемещается в какой-то “темныйчулан”, ключей от которого у нас нет. Образно говоря, наше сознание регулярно ипостоянно проводит своеобразную чистку, перестановку и уборку в своихгигантских хранилищах информации: чем реже мы пользуемся какими-то “файлами”,тем дальше они отодвигаются от “окошка выдачи” и тем более скудной становитсяинформация в “папках-файлах”. Сравните: много ли вы сможете вспомнить деталейили персонажей из когда-то хорошо знакомой и даже изучаемой в школе книги,скажем, сочинения А. С. Пушкина “Дубровский”, если с тех пор вы не брали этукнигу в руки и не смотрели одноименный фильм?
Справедливо и обратное: постоянноиспользуемые массивы информации не убывают и не исчезают из нашей памяти, анередко и пополняются новыми данными. Хотя более правильно было бы сказать, чтопроцесс “энтропии” не делает исключений для таких массивов информации, равнокак и для всех остальных, просто постоянное обращение к таким массивам вовремявосстанавливает отдельные пробелы и неточности, когда они еще не принялиугрожающих размеров и носят локальный характер. Сравните: “Повторение – матьучения”. Поэтому можно сказать, что “энтропия” памяти и повторение, изучениечего-либо − это процессы одного порядка, но имеющие противоположныенаправления или знаки и поэтому исключающие друг друга. Другими словами, это“улица с двухсторонним движением”: если преобладает процесс изучения,запоминания или повторения, то объем хранящейся и доступной для пользованияинформации в нашей памяти возрастает и стремится к единице, то есть кстопроцентному запоминанию, а если преобладает процесс “энтропии” – тоуменьшается и в предельном случае стремится к нулю.
Многие встречались в своей жизни стакими примерами: люди, по роду своей работы постоянно использующие одни и теже массивы информации (учителя в школах, преподаватели в институтах илиуниверситетах, проповедники и др.), очень хорошо не только знают свой предмет,но и отлично его помнят, очень часто могут цитировать наизусть большие фрагментытекстов, а иногда знают наизусть весь текст книги, курса лекций, СвященногоПисания. Обязаны они этим не только своей, безусловно, хорошей, памяти, но ипостоянной ее тренировке, постоянному обращению к ней.
Этим же можно объяснить и такназываемую “профессиональную память”. Например, опытные вахтеры в общежитияхили на проходных предприятий помнят в лицо и по фамилиям всех (!) жильцов илиработников, а ведь количество людей может доходить до тысячи и даже более.Примечательно, но такие вахтеры практически никогда не ошибаются – у нихпотрясающая память на лица и имена. В связи с этим остается открытым вопрос:обладали ли Юлий Цезарь, Суворов или Наполеон Бонапарт именно профессиональнойпамятью на лица и имена? И тот, и другой, и третий постоянно имели дело с огромнымчислом людей. Или эта их феноменальная способность является всего лишь одной изграней их многочисленных и уникальных способностей и талантов? Ведь все онибыли чрезвычайно талантливыми, яркими и великими личностями, оставившиеглубокий след не только в истории своих стран, но и в мировой истории…
… Несколько часов или даже днейспустя после встречи с человеком, имени которого вы не смогли вспомнить сразу,вы вдруг совершенно неожиданно вспоминаете его имя, хотя в этот момент о немдаже не думали. Просто вспомнилось имя – и всё… Как объяснить такой феномен?Скорее всего, это результат работы эмоционального уровня сознания: несправившись со своей задачей в первый раз, этот уровень сознания продолжает,по-видимому, вполне самостоятельно “прочесывать” свои “картотеки и файлы”. Ведьпотеря “бирки” означает сбой в работе системы поиска информации[55].Возможно, что существует какая-то вспомогательная внутренняя “подпрограмма”,направленная на устранения таких сбоев в работе памяти. В любом случае такаяситуация некомфортна – она раздражает человека, хотя никакой видимой угрозы всебе не несет. Поэтому, когда вам все же удается вспомнить забытое имя, вывздыхаете с облегчением, словно решили какую-то трудную, но необходимую задачу.
Здесь также видна аналогия сситуацией “утро вечера мудренее”: и в том, и в другом случае наше сознание(скорее всего на эмоциональном уровне) продолжает свою работу в тайне от нашегоинтеллекта, на свой страх и риск. Цель такой “самодеятельности” достаточнопонятна – это помощь нашему интеллекту.
Следует также подчеркнуть, что именноэмоциональное сознание играет очень важную и заметную роль в процессахзапоминания и идентификации зрительных образов – хорошо отработанные изакрепленные на этом уровне сознания навыки и стереотипы весьма существеннооблегчают работу нашего интеллекта. Например, китайцы для всех европейцев(постоянно живущих в Европе) кажутся все “на одно лицо” – настолько плохо мыулавливаем характерные особенности строения их лиц. Но то же самое можносказать и о китайцах (живущих в Китае) в отношении европейцев! В чем причинатакого феномена? Ведь китайцы ни сколько не хуже разбираются в характерныхособенностях лиц своих соотечественников, чем мы – в европейских типах лиц. Нинам, ни им ведь не кажутся лица соотечественников “на одно лицо”? Ответдостаточно прост: китайцы всю свою жизнь имеют дело с типами лиц, которые дляних естественны и обычны, и именно зрительные стереотипы восприятия позволяютим хорошо и быстро различать характерные особенности восточных типов лиц.Европейцы, прожившие в Китае несколько лет, также убеждаются на собственномопыте, что китайцы вовсе не “на одно лицо”, как им казалось раньше, иразличаются между собой не менее, чем европейцы.
Видимо, с этим феноменом связанопоявление в русском языке такого несуразного выражения, как “лица кавказскойнациональности”, хотя никакой “кавказской национальности” в действительности несуществует. На Кавказе живет очень много национальностей, в том числе иславянских, и что интересно, представители этих неславянских национальностейлегко отличают своих соотечественников или земляков от десятков (если не сотен)национальностей или народностей, живущих с ними по соседству. Славяне же, нежившие в национальных республиках, как правило, не могут даже отличить грузинаот армянина или азербайджанца, не говоря уж о чеченцах, осетинах, лезгинах ипрочих. Тот же самый “китайский синдром”: все не славяне кажутся на однолицо… “кавказской национальности”.
Память, ввиду разнотипностиинформации, на которой она основана, весьма разнообразна и многолика: есть памятьна движения, на чувства, на вкус или запах… Но в целом, на основе примеров созрительной памятью – а это, несомненно, один из самых сложных типов или видовпамяти – можно предположить, что и любые другие типы нашей памяти имеют дело стеми же двумя составляющими: необработанной, “сырой” или исходной информацией ис ее логически обработанными смысловыми образами, например – со слуховыми илиосязательными образами. В этой связи становятся совершенно понятными такиеустойчивые выражения как “забыл вкус хорошего коньяка” или “забыл, как пахнетнастоящий голландский сыр”. При длительных перерывах с дегустацией таких илилюбых других продуктов смысловые образы вкуса и запаха так же разрушаются, каки любые другие образы, которые является нашим личным опытом. Это означает, чтоне смотря на существенную, а может быть, даже и принципиальную разницу в типахисходной информации от органов чувств, сама эта информация подвергается одномуи тому же способу ее обработки. Целью же такой обработки является создание логических,усредненных смысловых образов, с которыми наше сознание и предпочитает иметьдело.
Этот тезис можно более строгообосновать и даже доказать “методом от противного”: точно такая же связьсуществует между конкретным предметом или явлением и словом, которым этотпредмет или явление обозначают[56].
У нашей памяти очень многостранностей и особенностей, и это относится не только к зрительной памяти.Например, рифмованные тексты (стихи) мы запоминаем значительно легче, чемпрозу, а слова песен – еще легче, чем стихи. Хотя с точки зрения информатики,стихи несут “лишнюю” или избыточную информацию: мы вынуждены запоминать нетолько смысловой эквивалент фраз, но и порядок слов в таких предложениях, размерстиха, рифмы, обязательные грамматические ударения и другое, чего нет в прозе.
Плохо мы запоминаем рутиннуюинформацию, но хорошо – что-либо необычное, яркое, неординарное. Например, еслиу вашего нового знакомого оказалось редкое или даже заковыристое имя, скажем,Каллистрат Варфоломеевич, то забыть это имя окажется труднее, чем тривиальное –Николай Васильевич или Сергей Петрович. Или: если вам “посчастливится”встретиться во дворе своего дома с дикой рысью, то вы вряд ли вообще когдазабудете столь “приятную встречу”. И не случайно такие встречи или событияназывают “незабываемыми” – их действительно очень трудно забыть. В отличии отзаурядных и привычных встреч с ее близкими родственниками – обычными домашнимикошками.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>15. МЫСЛЬ И СЛОВО
Все попытки объяснить сознаниечеловека, так или иначе, но связаны с одним из важнейших вопросов: “Чтопоявилось раньше – мысли или слова?”
Обычно рассматривают три варианта:
а) сначала – мысли, потом – слова;
б) сначала – слова, потом – мысли;
в) мысли и слова появилисьодновременно.
Но всего таких вариантов может бытьшесть – это зависит от нюансов в постановке вопросов. Вот три недостающих:
г) мысли появились, а слова – нет;
д) слова появились, а мысли – нет;
е) ни то, ни другое не появилось.
Что касается варианта “д”, то это,может быть, подходит к случаю с говорящим попугаем, но вряд ли есть смыслрассматривать это: слова попугай повторяет механически, тем более, что словаэти не его, а человека. Под вариант “е” попали все (!) животные кроме человека,даже приматы и дельфины, из-за того, что у них нет развитой, в нашем понимании,речи. О том, что у кошек или собак нет речи (опять-таки в нашем, человеческомпонимании) – спорить не приходится, однако в таком категорическом выводе естьскрытые и неразрешимые логические противоречия. Ведь речь это не толькоспособность говорить какие-то слова или фразы, но и “… использование средствязыка для общения с другими членами языкового коллектива”, “… один из видовкоммуникативной деятельности человека” (Энциклопедический словарь).
Нелишне напомнить, что, например,глухонемые от рождения люди не используют в своей повседневной жизни слова, аобходятся довольно ограниченным языком жестов. Они могут уметь читать илиписать либо нет – однако в любом случае они остаются разумными людьми и внашем, и в их собственном понимании.
Здесь возникает прямая аналогия сизвестным софистским парадоксом под названием “Куча”. (Если из кучи пескаубрать одну песчинку, будет ли оставшееся количество песчинок является “кучей”?Ответ, казалось бы, очевиден: – “Будет”. Но тогда следуют другие вопросы сявным подвохом: “А если убрать 10, 100, 1000… песчинок?” Другими словами, чтобы правильно ответить на вопрос, нужно с самого начала четко обусловить, какоеименно количество песчинок мы считаем “кучей”. Совершенно очевидно, что этоколичество мы можем назначать произвольно. Например, 50.000 песчинок или болеемы считаем кучей, а 49.999 – уже нет.) Если в языке жестов будет не сотни, авсего 50 жестов – останется ли такой способ общения языком? А если таких жестовостанется всего 10 или даже 5?
Проще говоря, речь – это только одноиз возможных средств общения. Сравните: речь, как способ общения, может бытьустной, письменной или даже состоять из каких-то кодированных фраз, отдельныхслов, символов, знаков, истинное значение которых заранее согласовано и,следовательно, понятно участникам такого общения, но непонятно остальным.Именно с этим моментом связаны специфические формы общения, активноиспользуемые, например, разведывательными службами: всевозможные шифрованныеили кодированные донесения, заранее обусловленная система знаков (“цветы наподоконнике – условный знак проваленной конспиративной квартиры”) и тому подобное.Однако очень многие животные активно общаются между собой, издавая оченьустойчивые по форме и содержанию звуки, есть у них и своя система понятных имжестов. Например, все кошачьи звуки люди, “не мудрствуя лукаво”, “переводят” насвой язык как “мяу” или “мур-мур”, практически не делая никаких смысловыхразличий в этих звуках. Тем не менее, такие различия (а они носят именносмысловой характер – при общении животные преследуют всегда какие-то конкретныецели) существуют. В крике “мяу!” нетрудно заметить многочисленные различия иоттенки: вот кошка подзывает своих котят, вот кричит от боли, вот вызывает насвидание “мартовских котов”, вот просится погулять, а вот выражает свою радостьили неудовольствие при встрече со своей хозяйкой… Точно так же неоднозначныкошачьи “мур-мур” (удовольствие, удовлетворение, комфортность положения, “подхалимство”с целью выпросить что-то вкусное с вашего стола...) или “шипения” (угроза,страх). Люди, которые много общаются с животными и хорошо знают их повадки,могут различать до нескольких десятков смысловых оттенков и значений в звуках,издаваемых животными.
Язык же дельфинов не идет ни в какоесравнение с “языком” кошек или собак – настолько он сложен и разнообразен. Однакои они угодили в разряд “бессловесных тварей”, а, значит – и неразумных. Есть иеще одно противоречие в таком подходе: первый человек, которого мы сами считаемпервым человеком, и который жил один или два миллиона лет назад, уж наверное неотличался красноречием Цицерона. Первоначально весь его “язык” состоял из десятка-другогопочти нечленораздельных звуков, которые мало чем отличались от “языка” егососедей по среде обитания – других человекообразных обезьян, которые так иостались обезьянами.
Вариант “г” никто всерьез нерассматривал. И напрасно. Слова или речь это всего лишь внешняя и чистоусловная форма выражения мысли. По этой причине одну и ту же мысль можновыразить несколькими способами на родном языке или перевести на любойиностранный язык. Обратите внимание, что такой перевод всегда носит именносмысловой характер, за очень редкими исключениями, когда нужно сохранить игруслов, рифму, аббревиатуру или другие особенности языка-оригинала. По этой жепричине пословицы и поговорки обычно не переводят дословно и буквально – ибоочень часто это фразеологизмы, которые нельзя перевести таким способом – астараются подобрать их смысловой эквивалент в другом языке. Сравните: какойбуквальный смысл будут иметь русские пословицы “Горбатого могила исправит” или“С лица воды не пить”, если их перевести дословно на иностранный язык? Вовсяком случае – совсем не тот смысл, который в действительности стоит за этимипословицами. Иногда случаются и забавные казусы. Такова, например, историяпоявления в русском языке, ставшего очень устойчивым выражением “Чувствоватьсебя не в своей тарелке”. В действительности это ошибочный перевод и воригинале о тарелке не шло речи. Или: многие люди своеобразно (неправильно)приводят поговорку “Попал, как кур во щи”. На самом деле, кур попал не “вощи”, а “в ощип” – ошибка связана с близким звучанием слов.
Можно дать и более жесткоеопределение: мысль – это содержание, а слово – это форма. Но чтобы это невыглядело голословно, нужны убедительные доказательства такого подхода. Этобудет сделано несколько позже. Но еще ранее следует дать хотя бы самые краткиеразъяснения по поводу материальности сознания и, следовательно, всех егоаспектов.
Настоящая теория целиком и полностьюоснована на материалистическом мировоззрении и в принципе не согласна с любымиидеалистическими подходами к мысли, сознанию или природе человека. Всемногочисленные попытки в прошлом и настоящем рассматривать сознание человекакак нечто нематериальное, эфемерное, иррациональное, не поддающееся ниописанию, ни пониманию – являлись и является попытками объяснения с позиций идеализма,и в конечном итоге, пытаются объяснить один непонятный феномен другим, ещеболее непонятным и непостижимым, что приводит к идее “космического разума”,“божественной воли”, недоступного для понимания “провидения” или Бога.
Мир материален и причинен, и эта егопричинность проявляется в бесконечном многообразии причинно-следственныхсвязей, которые видимы и понятны нам лишь в очень небольшой, ничтожной егочасти. Именно поэтому, с одной стороны, мир познаваем, а с другой – нам никогдане понять его полностью, до конца, не исчерпать его заветных глубин и нераскрыть всех его сокровенных тайн. Такова диалектика познания мира: так было,так есть и так будет.
Основное биологическое назначениемозга человека, так же как и мозга других животных, в обработке поступающейинформации и принятии на основе анализа этой информации соответствующихрешений, направленных на достижение основных биологических целей: выживания(самообеспечения), размножения, самосохранения. И как бы ни были реальныепроцессы, протекающие в мозге, неимоверно сложны, многообразны и запутанны,каким бы непостижимо сложным и таинственным не представлялось бы нам нашесознание – тем не менее, функции сознания, так же как и любые другие функцииорганизма, материальны.
Да, наше сознание нельзя “потрогатьруками” или рассмотреть в микроскоп, но оно материально и реально, также как,например, материальны и реальны электромагнитное поле, электрон, потенциальнаяили кинетическая энергия и многие другие вещи, которые мы не можем видетьнепосредственно, но которые реально существуют в нашем реальном мире. Сознаниечеловека не ограничено только чисто биологическими функциями. Однако это неменяет сути проблемы, в основе любых других функций сознания, например,способности к интеллектуальному типу или способу мышления, также будут лежатьвполне материальные причины и процессы. В большом и малом, в простом и сложном,мир причинен, и нет пока никаких оснований сомневаться в этом, и искатьисключений из самого общего, фундаментального закона Природы...
“Слово – одна из основных единицязыка, служащая для наименования предметов, лиц, процессов, свойств” – такоеопределение дает Энциклопедический словарь. Аналогичное разъяснение дает иТолковый словарь: “… Единица языка, служащая для называния отдельного понятия”.В обоих вариантах толкования есть слово “служащая” – одно это уже указывает назависимость или подчиненность: служащая “для чего?”, “чему?”, “зачем?”
Что является самым важным в любомслове? Чередование звуков? Высота этих звуков? Тембр голоса? Сочетание гласныхи согласных звуков?[57]Нет! Главным в любом слове является не его форма, а его смысл, то есть топонятие, которое стоит за этим словом. Слово является символом соответствующегоему смыслового понятия, так же как, например, государственный флаг являетсяофициальным символом этого государства, а математические значки являютсясимволами соответствующих математических действий или понятий.
Строго говоря, слова в нашей речиявляются не первичной, а уже вторичной заменой конкретных предметов илиявлений, то есть слова являются символами не самих предметов (вещей, явлений,процессов...), а смысловых понятий этих предметов или явлений. Первичной жезаменой являются именно смысловые, обычно обобщенные или абстрактные значенияэтих предметов или явлений. В этом отношении слово является самым краткимсимволом уже не самого предмета или явления, а его смыслового образа(смыслового значения). Поэтому слово обычно имеет два значения: общее смысловоезначение для всей совокупности однородных или подобных предметов (явлений) идля выделения его из ряда себе подобных, то есть для отличия его от всех другихподобных или однородных предметов (явлений). Эти тонкости в употреблении слов водном из двух главных его значениях очень хорошо видны, например, в английскомязыке: для обозначения конкретного предмета употребляется определенный артикль“the”, а если имеется в виду любой из однотипной или подобной группы предметов,то неопределенный артикль “a”.[58]В русском языке таких служебных частей речи нет, но их роль при необходимостивыполняют указательные местоимения: “этот”, “тот”, “эти” и др. Сравните: “Дайтемне эту газету!” (Речь идет о конкретной газете.) и “Дайте мне газету!”(Все равно – какую.)
Проще говоря, слова несут в себе неодин, а два символа: во-первых, как общее смысловое понятие, а во-вторых, какконкретный символ единичного предмета, явления, процесса для выделения его изряда себе подобных. В этом отношении выделяются имена собственные – основное ихназначение именно для обозначения (называния) конкретных предметов или лиц:“Елена”, “Петр”, “Волгоград”, “Новороссийск”, река “Дон”, озеро “Байкал”… Номогут они употребляться и для обозначения всего ряда аналогичных понятий, какимена нарицательные. Сравните: “Ивановы, Петровы, Сидоровы...” В такомконтексте имеются в виду либо все обладатели этих фамилий, либо вообще русскиелюди. Или: “галопом по европам!” – имеется в виду быстрое и поверхностноезнакомство с чем-либо (учебными предметами, странами и тому подобное).
Смысловые значения слов собраны исистематизированы в толковых и энциклопедических словарях. Именно в такихсловарях дается толкование различных слов и именно к таким словарям обращаютсялюди, когда не знают, не понимают, не помнят или не уверены в правильностипонимания каких-либо слов (в отличии от орфографических словарей, где даетсятолько правильная форма написания или произношения слов).
В мире тысячи языков и диалектов, ново всех них будет слово совершенно аналогичное русскому слову “вода”, то естьимеющее точно такой же основной смысл. Как бы это слово не произносилось и неписалось: слева направо, справа налево, сверху вниз, буквами, иероглифами илиазбукой Брайля[59],главное качество любого слова – это его смысл. По этой простой причине во всемнашем языке найдется всего два-три слова, не имеющих смысла. (Например, слово“абракадабра”. Собственного смысла оно не имеет, но тем не менее имеетпрактическое назначение – этим словом обозначают полную бессмыслицу, набор буквили звуков.) За всеми остальными словами, а их сотни тысяч, стоят конкретныеили абстрактные, но смысловые понятия.
Кому нужны слова без смысла? Дажедети в своих играх, изобретая и придумывая новые слова, придают им какое-тозначение, то есть смысл. Точно так же они “заменяют” обычные слова, которыеслишком длинны или трудны для их произношения, на слова-суррогаты собственногоизобретения. Однако основной смысл за этими детскими словами сохраняется тот жесамый, и по мере освоения устной речи они легко производят обратную замену.
Или такой интересный момент. Во всехязыках существуют слова-омонимы, то есть слова, которые одинаково пишутся илипроизносятся, но при этом имеют совершенно разные смысловые значения. Например,слово “коса” имеет в русском языке три совершенно отличных друг от другазначения. Каким же образом мы различаем, в каком значении употреблены такиеслова? Мы различаем их именно по смыслу, т. к. по форме их различить нельзя.
Смысловые значения слов могутменяться с течением времени, и нередко – весьма значительно. Однако и в этомслучае мы подразумеваем под такими словами их современное или общепринятоезначение, в противном случае мы вынуждены делать соответствующие пояснения –что именно мы имеем в виду. Например, такие слова как “вор” и “прелестный”имели в XVIII веке другие значения, а именно: “государственный изменник,преступник, бунтовщик” и “подметный, крамольный, подстрекающий к бунту,беспорядкам или неповиновению”, соответственно. В первом случае произошелсущественный сдвиг смыслового значения, а во втором – значение стало едва непротивоположным.
Понимание под одним и тем же словомразных значений могут привести к существенным разногласиям. Например,американцы не делают никакой разницы между словами “русский” и “российский” – ито, и другое, они переводят словом “russian”, тем самым смешивая два разныхпонятия. Это приводит к недоразумениям: бандитские и прочие преступныегруппировки на Брайтон Бич (окраина Нью-Йорка), а вслед за этим и другиеподобные группировки по всей территории США получили наименование в печати иобиходе как “русская мафия” (в обратном переводе это звучит именно как“русская”, а не “российская” мафия), хотя в действительности такие группировкисостоят преимущественно из евреев или армян. Тот факт, что этнических русскихсреди эмигрантов из бывшего СССР в лучшем случае несколько процентов – американцевне смущает: все эмигранты для них русские, по аналогии с тем, что все гражданеСША – американцы.
Другой момент: слов в развитом языкесотни тысяч, однако только конкретных предметов вокруг нас может быть в 10, 100или 1.000 раз больше – их вообще бесконечное число. В повседневной жизни вокругнас всегда есть предметы, которые мы затрудняемся назвать одним словом, если несчитать таких универсальных словечек, как “штучка”, “вещь”, “фиговина”… Впервую очередь, это относится к предметам, не имеющим для нас конкретногоназначения либо не интересующие нас вовсе. Как называются грани у обыкновенногокирпича? Если ваша работа не связана со строительством, то вы не ответите наэтот вопрос – просто грани, одни побольше, а другие поменьше… Однако любойкаменщик назовет их точно: постель, ложок, тычок. Потому что для каменщика этоважно – с этими понятиями связаны типы каменных кладок. А для вас, если выдантист или повар – это “китайская грамота”, вам это просто не нужно. Или: какназывается кусок снега? Если это не снежок, то никак и не называется, неттакого слова в языке. То же самое можно сказать о кусочке сахара, половиненожниц, личинке муравья или обрывке нити: предмет есть, а слова, егообозначающего – нет. Этих слов потому и нет в языке, что в них нет особойнеобходимости, а сами эти предметы нас очень мало интересуют.
Видимо, именно этим моментом можнообъяснить существование огромного числа профессиональных жаргонов или сленгов,в которых существует много слов или терминов совершенно непонятных дляостальных людей, даже если по форме они совпадают с общепринятыми иобщеупотребительными словами – они имеют какие-то другие смысловые значения илиоттенки. Поэтому, возможно и существуют в науке отдельные слова или термины,обозначающие личинку или ногу муравья, но людям далеким от таких узкихинтересов, они не ведомы.
Но когда появляются даже совершенноновые, ранее неизвестные предметы и явления, которые важны для многих людей –то сразу появляются и слова, которыми их обозначают. Больше всего таких новыхнаименований дает наука и техника, часто подбирая подходящие по смыслу слова измертвых языков, давая новое толкование уже существующим словам в родном языке,или придумывая совершенно новые: гидроплан, пневмония, телевизор, протектор(часть резиновой шины), бридж (игра), пейджер, аспирин, радий… Иногда“отличаются” писатели-фантасты, таково происхождение слов “робот”, “космолет”,“киборг”, “антиматерия” и многих других.
Следующий важный момент: чтобы датькакому-либо новому явлению или предмету конкретное наименование, надо сначалапонять, что представляет из себя это новое, его назначение или принадлежность ккакой-либо уже известной категории вещей. Но как бы это новое не назвали,главным будет не внешняя форма, то есть слово, а его смысловое содержание. Поэтой причине понятие “кинематограф”, например, благополучно существует в разныхстранах под разными словами: “кино”, “синема” и др.
Первые люди, которые начали даватьназвания предметам, их окружавшим, называли каким-либо словом в первую очередьте предметы, которые были важны для них. Поэтому словом, аналогичным нашемуслову “волк”, они называли не медведей или львов, а только волков: матерых,молодых, сильных или слабых – но волков. За таким словом, как и за любымдругим, закреплялось его смысловое понятие. Это понятие отличалось от понятий“медведь” или “лев” и не смешивалось с ними – для наших древних предков этобыло жизненно важным.
Судя по всему, слово “волк” оченьдревнего происхождения. Но даже сегодня, спустя сотни тысяч лет, нетруднопонять или “угадать” его происхождение: это слово должно быть в тесном родствес такими словами, как “выть”, “вой”. Вероятно, свое наименование волки получилииз-за их скверной манеры выть на луну или от голода. Видимо, слова, которыедавали наши древние предки животным, носили в первую очередьзвукоподражательный характер. Что с точки зрения древнего человек, не умевшегоеще говорить, могли означать характерные завывания, которые старательноимитировал его соплеменник? Только одно: его соплеменник имел в виду реальногообладателя такого неблагозвучного голоса, то есть волка, и предупреждал облизкой опасности. Жестами выразить ту же мысль гораздо сложнее, волчий же вой,даже в исполнении человека, ни с чем не спутать.
В некоторых словах и сегодня можно“угадать” их очень древнее происхождение. Например, глаголы “рычать”, “мычать”,“храпеть”, ”свистеть” – это явные подражания звукам рычания, мычания, храпа,свиста. Поэтому можно вполне обоснованно предполагать, что звучание первых словв той или иной мере имитировало характерные признаки этих предметов, и, скореевсего – именно звуковые. Следуя этому предположению, собака могла получитьнаименование типа “гав” или “лай”, а кошка “мяу” или “мур”. Сравните: самаяпопулярная кошачья кличка – “Мурка”, “лайками” называют породу собак, а слово“гавка” и сейчас существует в блатном жаргоне, в значении – “собака”.
Можно найти и другие примеры,проливающие свет на взаимоотношения слова и его смыслового содержания, но иприведенных вполне достаточно, чтобы признать полную несостоятельность варианта“б” (сначала – слово, потом – мысль). Что касается компромиссного варианта “в”(мысль и слово появилось одновременно), то и он не выдерживает критики.Во-первых, потому что оба этих понятия неравноценны – слово является всего лишьвнешней и чисто условной формой выражения мысли. Во-вторых, слово вторично поотношению к мысли. В-третьих, не всем мыслям или эмоциям соответствуют слова:их оттенков и нюансов значительно больше, чем слов их выражающих, хотя быпотому, что количество реальных предметов в окружающем нас мире бесконечно,количество же слов – ограничено, так же как ограниченны и возможности языка.
Сравните: даже из очень большого, ноограниченного набора, например, строительных деталей и конструкций можнопостроить большое количество нужных, рациональных или удобных зданий исооружений, но нельзя, пользуясь тем же набором “построить” березовую рощу,горное озеро с водопадом или теплый летний вечер. То есть наибольшие трудностимы будем испытывать не с описанием стандартных, обычных и хорошо видимыхситуаций или предметов, а как раз с ситуациями, которые не видны всем, неочевидны или, например, связаны с нашими эмоциями (чувствами, желаниями,стремлениями, симпатиями, антипатиями…)
Образно говоря, язык человек и естьтакой “набор-конструктор”. Приспособлен же такой “конструктор” именно ксегодняшним и повседневным, а не к вчерашним и тем более завтрашним нуждам ичаяниям. Плохо приспособлен наш язык и к выражению всевозможных оттенковсложных или тонких, мыслей или чувств. В этом легко убедиться, взяв в рукикнигу любого поэта или писателя, считающегося мастером слова: за внешнейпростотой и гармонией слов угадывается титаническая работа авторов по поискучрезвычайно точных слов или образов. В этом, видимо, и состоит один из секретовмастерства писателя: чтобы добиться предельно возможной точности,достоверности, выразительности или глубины образов, даже самым великим поэтам иписателям приходится перебирать десятки близких по смыслу слов и иногда они всвоих черновиках приводят очень много предварительных вариантов всего лишьодного четверостишия или абзаца. Лучше и ярче всех об этом, несомненно, сказалВ. Маяковский:
Поэзия –
та же добычарадия.
В грамм добыча,
в годтруды.
Изводишь
единого слова ради
тысячи тонн
словеснойруды.
Сравните: даже такой всемирнопризнанный писатель, как Лев Толстой, переписывал свой бессмертный роман “Войнаи мир” семь (!) раз.
Мысль всегда будет играть роль локомотивапо отношению к слову, в этом одна из причин постоянного увеличения количестваслов, составляющих основу любого живого языка. Вполне типична ситуация, когдачеловек говорит, что у него нет слов, чтобы выразить какие-то мысли или чувства.В большинстве случаев это соответствует действительности: мысли или чувстваесть, и они, может быть, переполняют человека, однако выразить их словами –дело непростое. Дело осложняется не только тем, что у человек нет достаточныхнавыков выражать свои мысли ясно, эмоционально или образно, но и дефицитомсамих слов. (И это несмотря на огромное их количество!)
Особый дар находить нужные, точныеслова или выражения всегда высоко ценился среди людей, а риторика, какискусство ясно и убедительно выражать собственные мысли и чувства, входило вобязательное число предметов обучения еще в Древней Греции.
В споре, что появилось раньше, мысльили слово, правильным следует признать вариант “а” (сначала – мысль, а потом –слово). А уж если быть еще более точным, то этому варианту очень длительноевремя предшествовал другой: мысли уже появились, а слов, их выражавших, еще небыло, и их роль выполняли жесты (вариант “г”). Первые люди, которых мы считаемлюдьми, уже кое-что понимали, но речи в нашем понимании у них еще долгое времяне было. На этом этапе зарождения устной речи они обходились жестами,рычаниями, визжаниями, мычаниями и прочими подобными звуками. И именно на этомэтапе среди всех этих вполне естественных для них звуков начинают появлятьсяявные звукоподражания, имитирующие в первую очередь звуковые характеристикидругих животных или предметов, их окружавших.
Так же как использование орудий трудаизменило строение кисти руки древнего человека (строение кисти стало большесоответствовать его собственным нуждам), так и упражнения в звукоподражанияхдали мощный толчок к развитию речевого аппарата человека (первоначально почтинечленораздельные звуки стали проявляться более отчетливо и различимо). Современем произошло разделение звуков на гласные, полугласные, согласные,которые впоследствии и стали фонетической основой языка.
Такой подход к возникновению речипозволяет сохранить преемственность в развитии средств внутривидового общения.И точно так же, как мыслям предшествовали эмоции, а еще ранее – рефлексы, то иречи предшествовали звукоподражания, а еще ранее жесты, корни которых,несомненно, следует искать в очень далеком прошлом не только древнего человека,но и предшествующего ему биологического вида, то есть человекообразных обезьян.В основе языка жестов лежат все те же эмоции и рефлексы.
Млекопитающим животным отказываютдаже в ничтожной толике их разумности в первую очередь именно из-за отсутствияу них речи. Такой подход как минимум парадоксален: почему способ общения сиспользованием каких-либо звуков тех же приматов должен быть именно речью внашем, то есть человеческом понимании? Они ведь не люди и наш сложный языкобщения им не к чему – их вполне устраивает их собственный способ общения внезависимости от того, считаем мы их способ общения языком или нет. Такое людскоевысокомерие, если не сказать − откровенное чванство, порождает и другие,неразрешимые с таких позиций противоречия: язык жестов очень хорошо знаком нетолько приматам, но и, по-видимому, всем млекопитающим.
Уровень сознания биологического видаопределяется образом жизни этого вида, уровень развитости речи или другихспособов общения внутри того же вида определяется объективной необходимостью втаком общении и находится в прямой зависимости от уровня развития сознания. Всвою очередь, объективная потребность во внутривидовом общении (при прочихравных условиях) будет значительно выше у общественных животных. Это являетсянеобходимым условием для совместного решения общих жизненных задач, например,при охоте, добывании пропитания, объединении усилий при обороне от хищников иливрагов, защите своего потомства и мест своего обитания (лежбищ, нор, гнездовий…)Заметьте, что подавляющее количество млекопитающих видов является, так же как ичеловек, животными общественными, которые живут семьями, стаями, стадами,колониями и другими довольно устойчивыми группами. Аналогичные примеры легконайти и среди других классов животных – среди птиц, земноводных, рыб,насекомых…
Поэтому, если, например, собакидостаточно легко обходятся в своей жизни сильно ограниченным (с нашей точкизрения) набором звуков и жестов, то это означает, что такой набор, как средствообщения, в целом, их устраивает и соответствует их образу жизни. Сравните: приболее сложном образе жизни, например, у служебных собак, они включают в свойязык или способ общения с человеком большое количество дополнительных знаковили сигналов (команд), которые они хорошо понимают и исполняют. И хотя такоеобщение носит в основном односторонний характер – человек отдает команды, асобака выполняет их – однако это не меняет сути дела. В данном случаеобразуется устойчивая, хотя и чисто условная, коммуникативная связь, гдеэлементы этой связи в виде команд или сигналов хорошо понятны обеим сторонам.
Любопытно, но существенные различия вобразе жизни собак и волков порождает не только различия в их сознании, но и всредствах общения: волки не лают, собаки же достигли в “вокальных упражнениях”заметных успехов. Примечательно и то, что собачий лай далеко не однозначен. Оннесет в себе много смысловых оттенков, в зависимости от того, на кого или чтособака лает: на знакомого или незнакомого человека, на кошку, на других собак,с которыми могут быть дружеские или явно враждебные отношения, на заводнуюигрушку… Язык жестов собак также не однозначен и имеет не только различныесмысловые значения, но и множество оттенков таких значений. Например,помахивание хвостом означает и дружелюбие (отсутствие враждебных намерений), ивыражение удовлетворения, и выражение радости. Причем “амплитуда” такогопомахивания четко указывает на уровень собачьих чувств: от едва заметногошевеления до предельно возможного размаха. Поджатый хвост означает признаниесвоего подчиненного положения, страх, испуг и даже признание своей вины.Сравните известное и устойчивое выражение: “У него вид (о человеке) как увиноватой (или побитой) собаки”.
Отголоски древнейшего языка жестов исегодня играют заметную роль в общении людей. Такие понятия, как “я”, “он”,“да”, “нет”, “пить”, “есть”, “спать” – на языке жестов очень легко выразить,легко этот язык и понять. Любопытно, но когда ребенка учат говорить, то кромесообщения ему названий тех или иных предметов всегда используют и язык жестов:такое обучение дублируется указательными жестами рукой либо дают конкретныйпредмет в руки ребенку – такой способ значительно облегчает понимание. Суказательных по их смыслу фраз: “Это кукла, конфета, малыш, дядя, мяч,котенок...” начинается не только изучение родного языка, но и иностранного.
К языку жестов человек прибегает и вситуациях, когда он оказывается в окружении людей, не понимающих ни единого егослова. С помощь простых жестов всегда можно выразить свои элементарныепотребности или желания. Такой язык понимают все люди, к какой бы языковойсемье они не относились. Универсальность языка жестов подтверждает ранеевысказанное предположение, что именно этот способ общения долгое времяпредшествовал устной речи человека на самых ранних этапах становления человекакак биологического вида. Необычайно высокую устойчивость языка жестов (посравнению с устной речью) можно объяснить двумя причинами. Во-первых, оченьглубокими корнями, которые уходят не только в область эмоционального, но,вероятно, и в область глубинного сознания: нередко характерные особенности вповедении людей, например, особенности походки, манера поворота головы илиподъема бровей при удивлении, передаются от родителей к детям на уровненаследственной информации. Во-вторых, – сильно ограниченным набором такихжестов. В свое время язык жестов был хорошо приспособлен для выраженияэлементарных потребностей и желаний, но до нас он дошел в сильно упрощенномвиде из-за вытеснения его устной речью. Однако потенциальные возможности языкажестов довольно велики и наглядное тому подтверждение – язык глухонемых. Еслииз него даже исключить жесты, передающие любые наши слова по буквам, то и вэтом случае в таком языке останутся сотни жестов, которыми можно довольноуспешно выражать чувства и мысли.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>16. ОБРАЗЫ И ИХ СМЫСЛОВЫЕ ПОНЯТИЯ
Образы и их смысловые понятиязанимают в сознании человека центральное место. С одной стороны, образыкаких-либо предметов или явлений нам очень хорошо знакомы – мы имеем с нимидело каждый день и каждую минуту, но с другой – они чрезвычайно сложны,неоднозначны и трудны для понимания. Воспринимаем мы окружающий нас мир какмир, состоящий из реальных вещей, однако все эти реальные вещи представлены внашем сознании не самими вещами, а их образами, которые в той или иной степениотражают их реальные свойства. Это один из ключевых и наиболее сложных моментовв работе нашего сознания, без понимания которого невозможно объяснить нисознания, ни мышления человека.
Какие процессы происходят в сознаниичеловека, когда он видит какой-нибудь предмет, например, коробку по размерам иформе аналогичную пачке сигарет? Во-первых, органы зрения позволяют видеть этукоробку как реальный, конкретный объект – в данном случае, предмет продолговатойпрямоугольной формы, яркой расцветки и надписью на иностранном языке… Этозрительный образ объекта, причем образ этот необработанный, сырой. Во-вторых,этот образ сразу начинает подвергаться сложному логическому анализу на уровнеэмоционального и интеллектуального сознания. Обычно цель такого анализа –идентификация предмета, то есть ответ на вопрос “что это?”. Если человек видиттакую коробку не первый раз, то в подробном анализе нет нужды: эмоциональноесознание легко идентифицирует такой предмет и, следовательно, его назначение,просто сверяя (сравнивая) конкретный зрительный образ с уже имеющимисялогически обработанными образами таких предметов, которые хранятся вдолговременной памяти. Если же предмет не знаком, то для ответа на вопрос “чтоэто?” придется проделать сложный и, возможно, полномасштабный анализ по всемпараметрам, доступным для органов чувств. К такому анализу человек прибегает ив случае, если что-либо в знакомом предмете непонятно или вызывает сомнения. Нои том, и в другом случае возникает весьма сложная и серьезная проблема: нужносравнить реально существующий объект с его абстрактно-логическими образами (илиобразом) либо с такими же образами похожей или подобной категории вещей. (Сутьэтой проблемы состоит в том, что логически обработанный образ – это продуктнашего сознания, образ этот не конкретный, а обобщенный или абстрактный.Человек же видит перед собой вполне конкретный предмет...)
Проблема может быть решенанесколькими способами, но наиболее простым представляется следующий: объект ввиде его конкретного, необработанного образа (то, что мы видим) сравнивается слогически обработанным, обобщенным образом (или образами) такого типапредметов, при условии, что этот логически обработанный, обобщенный образ нашесознание может несколько видоизменять (по размеру, ракурсу, цвету и т.п.параметрам) с целью найти такой угол зрения, соразмерность, при которых обаобраза смогут совместиться в плоской или, может быть, объемной проекцииполностью или частично. Если по большинству параметров зрительные образысовпадут, то объект идентифицируется как известный, знакомый или похожий, еслинет – то вопрос “что это?” остается открытым. Аналогичное сравнение может бытьпроизведено и по любым другим, незрительным образам.
Нашему сознанию не требуется полная,100-процентная идентификация, мы вполне удовлетворяемся близким и даже не оченьблизким сходством объекта с его логически обобщенным (абстрактным) образом.Корни этой характерной особенности нашего сознания уходят в наше очень далекоебиологическое прошлое: такой способ приблизительной и не очень точнойидентификации свойственен всем животным. В естественных условиях своегообитания все необходимые сравнения (измерения) для животных прямо связаны сразмерами их тела: именно в соответствии со своими собственными размерамилисицы оценивают предельный размер (силу) своих потенциальных объектов охоты,суслики роют норы, а птицы вьют гнезда.
Такой же подход типичен и длячеловека. Именно тело человека или каких-либо его частей является для насисходной, отправной точкой в наших сравнениях или измерениях. По этой причинемы обычно довольствуемся такими весьма приблизительными оценками как “близкий –далекий”, “высокий – низкий”, “тяжелый – легкий”, “сильный – слабый”, “горячий– холодный” и тому подобное. Обратите внимание, что такие оценки или сравнениябыли бы вообще лишены смысла, если бы они не давались в сравнении с какими-либопараметрами человеческого тела. Поэтому, когда человек говорит о другомчеловеке, что тот “высокий, сильный или тяжелый”, то он в первую очередьсравнивает его с самим собой. Эту особенность нашего сознания (и не тольконашего!) очень хорошо отражает известный афоризм Протагора: “Человек – меравсех вещей”. Сравните! Старые и древние меры, например, длин были прямо связаныс телом человека: фут (длина стопы), локоть (длина от сгиба локтя до кончиковпальцев), миля (тысяча двойных шагов)...[60]
Причина такого приблизительногоподхода в измерениях или сравнениях очевидна: если в Природе не существуют двухабсолютно одинаковых вещей (предметов, животных), то и метод сравнения,направленный на абсолютно точное измерение, на установление абсолютнойидентичности, лишен смысла: таких ситуаций в нашем макромире не существует впринципе. По этой же причине любые, даже самые сверхточные измерения человека спомощью специальных измерительных приборов носят не абсолютный, а относительныйхарактер и всегда имеют предел точности. Есть и вторая причина: в естественныхусловиях существования приблизительная, но быстрая оценка размера или силыобъекта охоты гораздо важнее более точной оценки, требующей значительно большихзатрат времени. Как говорится, “дорога ложка к обеду”, и если слишком долгопримерятся к своему потенциальному “обеду”, то вполне можно остаться и голодным– у большинства животных инстинкт самосохранения развит достаточно хорошо.
Отсюда следует важный вывод: процесссравнения образов (как конкретных, так и абстрактных) носит не абсолютный, аотносительный, часто – весьма приблизительный характер. В противном случаетакие сравнения не имели бы практического смысла и всегда бы заканчивалисьотрицательным результатом: если не существует двух абсолютно одинаковыхобъектов, то не существует и двух абсолютно одинаковых образов этих объектов.Сравните: человек видит перед собой большую кучу обыкновенного красногокирпича. Если он не первый раз в своей жизни видит этот строительный материал,то и воспринимает он реальную кучу в виде довольно абстрактного образа “кучикирпичей”, то есть какого-то количества одинаковых по размерам и свойствамглиняных кирпичей. Но именно в этом и заключается парадокс: в действительностив этой куче не найдется даже двух (!) совершенно идентичных кирпичей – онинеизбежно будут различаться по весу, размерам или другим свойствам. Но длячеловека эти отличия не столь важны, и мы предпочитаем считать, что все кирпичи– за исключением битых – одинаковы. Это и есть типичный результат “идеальногоотражения действительности в нашем сознании”.
Анализ носит сложный, комплексныйхарактер и включает в себя работу нашего сознания по обработке не толькозрительной, но и других типов информации.
Возвращаясь к примеру с коробкой,похожей на пачку сигарет, это можно представить в виде условной схемы:
1. Зрительныйобраз: предметы прямоугольной продолговатой формы, небольшого размера(умещаются на ладони), обычно яркой расцветки с обязательной надписью маркисигарет на одной или нескольких гранях...
2.Осязательный образ:фактура материала как у бумаги, тонкого картона, целлофана. Непрочны – легко сминаютсярукой. Вес – незначительный.
3.Обонятельный образ:слабый запах табака...
4. Слуховойобраз: собственногообраза не имеют, при постукивании пальцем или ногтем – глухой звук...
5. Вкусовойобраз: не имеет.
Все эти обобщенные(абстрактно-логические) образы составляют основу общего (консолидированного)образа предметов этой категории и дополняются другими известными нам из личногоопыта знаниями:
Назначение – для хранения внутрисигарет…
Опасность – не представляют...
Ценность – без сигарет не имеют...
Материал – бумага, тонкий картон,целлофан…
Особенности – боятся влаги и сырости,требуют аккуратного обращения (легко сминаются)...
Родственные категории вещей:сигаретницы, портсигары, блоки сигарет (мелкооптовая фабричная расфасовка).
И т. д. и т. п.
В целом, общий абстрактно-логическийобраз или образы предметов будут сравниваться по всем доступным для сравнениянаправлениям (если в этом есть необходимость), то есть – с информацией,которую человек может получить от своих органов чувств в виде конкретныхобразов этого предмета. Анализ причинно-следственных связей, также как и анализкаких-либо характеристик (свойств) предмета редко заканчивается категорическимвыводом “да” или “нет”. В подавляющем большинстве таких выводов такойоднозначности не будет, а сами эти выводы будут иметь вероятностный характер:“похожи как две капли воды”, “очень похожи”, “практически одинаковы”, “похожи”,“немного похожи”, “скорее да, чем нет”… Нулевой точкой отсчета на шкале такихоценок, вероятно, является ситуация “ни то, ни се” или “50 на 50” – то естьравновероятных. Ниже этой условной “нулевой точки” будут присутствовать похожиеили аналогичные оценки, но уже со знаком минус: “скорее нет, чем да”, “непохожи”, “совсем не похожи”, “как небо и земля” (т.е. абсолютно не похожи,совершенно разные).
Вернемся к примеру с коробкой,похожей на пачку сигарет. Какой вывод может сделать человек в описаннойситуации? Даже если не брать этой коробки в руки и ограничится лишь однимзрительным образом, то, скорее всего, человек придет к выводу, что это пачкасигарет незнакомой ему марки. Однако следует иметь в виду, что в подобныхситуациях большую роль играет и общий контекст: где именно, среди каких вещейнаходится эта коробка? Если в витрине табачной лавки, то никаких сомнений невозникает: конечно, это сигареты. Если же в витрине с парфюмерией или средидругих коробок в медицинской аптечке, то вряд ли: скорее всего это какая-нибудьпарфюмерия или лекарство. А каков будет вывод, если ни на одной из сторонкоробки не будет надписи (марки сигарет)? Отрицательный – это не сигареты(надпись является обязательным признаком). А если эта коробка в 10 раз большихразмеров, но с традиционной надписью? Тоже отрицательный – сигарет в половинуроста человека не бывает. (Сходятся многие признаки кроме размера и,соответственно, веса – скорее всего это рекламный муляж или макет.)
Если первоначальный (беглый) анализне приводит к каким-либо утвердительным выводам, то человек может поступить по-разному.В зависимости от конкретных обстоятельств он может, например, перейти кподробному и тщательному анализу всех доступных для него свойств предмета:долго рассматривать этот предмет, “крутить” его в руках, прикидывать егоразмеры или вес, “пробовать” его на ощупь, вкус или запах, пробовать заглянутьвнутрь или открыть его… Но все эти исследования носят вполне очевидныйхарактер – человек пытается классифицировать непонятный предмет, то естьответить на вопрос “что это?” (Подобным образом ведут себя и животные, когда обнюхиваютнезнакомый предмет. Они тоже пытаются ответить на вопрос “что это?”, но не втаком широком диапазоне как человек, а в более узком и практичном: “пища лиэто? съедобна ли она?”)
Кроме возможности прийти ксобственным выводам о назначении незнакомого или непонятного предмета, человекможет обратиться за разъяснениями к другим людям или справочникам. То естьчеловек доверяет не только собственным глазам и собственному разуму, но иинформации, полученной не им самим, а из какого-то другого источника. В этомотношении животные гораздо более “консервативны”: своим органам чувств ониполностью доверяют, чужие же мнения им не указ. Это стереотип их поведения. Однакои животные, особенно домашние, часто откланяются от обычных норм своегоповедения и в той или иной мере учитывают знания, желания или намерениячеловека – это зависит от того, насколько животные доверяют человеку. Сравните:кошки не любят “водных процедур”, но если хозяйка затаскивает ее в ванну ирегулярно моет в теплой, мыльной воде, то кошка с этим смиряется; лошадьпрыгает через высокий забор, подчиняясь воле наездника, хотя это довольнорискованное занятие; белки в парках берут угощение из рук даже незнакомыхлюдей, вопреки инстинкту самосохранения и тому подобное.
Если же человек видит (слышит,осязает...) какой-либо предмет, думает о нем, но не с целью его идентификацииили сравнения с другими предметами, то абстрактно-логический образ этогопредмета будет представлен в его сознании в самом “сжатом”, упрощенном и краткомобразе, то есть в виде краткого символа. Сравните: “У меня кончаются сигареты.Нужно купить пару пачек”. Это типичная фраза нашего мышления, при этом послеслова (образа) “пачек” отсутствует его ключевой признак – “сигарет”, он опущени “остался за скобками”, но, несомненно, он подразумевается. Часто, особенно вразговорной речи, такие сокращения имеют еще более радикальный характер:“Мой-то сегодня проспал на работу...” (Из разговора двух женщин.)
В разговорной речи часто выпадаютимена собственные и даже подлежащие в предложениях – их роль начинают игратьдругие части речи, например, притяжательные местоимения. Это довольнохарактерная особенность нашей речи, причем не только устной: чтобы не тащитьгромоздкий образ из одной фразы в другую, его часто заменяют символом, а самсимвол, в свою очередь – местоимением.
По этой причине подавляющееколичество слов, а значит и смысловых понятий, стоящих за каждым словом,воспринимаются нами не в конкретном, а в абстрактном значении, которыеобозначают для нас целый ряд или категорию однотипных или близких по назначениюпредметов, явлений, процессов. Именно этими краткими символами и предпочитаетоперировать наше сознание. Например, стулья могут быть разного цвета, размера,конфигурации, сделаны из различных материалов, но в нашем сознании всем имсоответствует общий (или абстрактный) образ: “стул – это род мебели для сидениясо спинкой (для одного человека)”. Именно такое определение дает Толковыйсловарь и именно такой смысл мы подразумеваем под словом или понятием “стул”. Ихотя далеко не каждый человек может сходу дать такое краткое и точноеопределение, однако все согласятся с таким толкованием этого слова.
Если бы наше сознание не моглооперировать абстрактными и обобщенными смысловыми понятиями (все равно в какомвиде – в виде полных смысловых понятий или их кратких символов), то нам быпришлось давать собственные наименования, то есть имена, каждому (!) предметуили явлению. Причем это касалось бы не только имен существительных, но иглаголов, прилагательных да и остальных частей речи тоже, а в нашем языке бы несотни тысяч, а сотни миллионов слов! Тем не менее, при таком гигантскомколичестве слов люди практически перестали бы понимать друг друга: этоприблизительно соответствует ситуации, когда каждый предмет, цвет, движение ивсе остальное каждый человек называет так, как ему заблагорассудится. Остальныелюди поступают точно также – в результате оказывается, что все стали говоритьна разных языках...
Косвенным образом это указывает нахарактерную особенность нашего сознания: хотя мы воспринимаем окружающий насмир конкретным (мы видим вокруг себя конкретные и реальные вещи), но в своемсознании мы предпочитаем оперировать именно абстрактными образами. Так намгораздо проще и воспринимать реальный мир, и осмысливать его, то есть думать онем.
Для пояснения этого парадокса илифеномена нашего сознания можно привести такой пример: следователь ведет дело оцелой серии однотипных преступлений – квартирных кражах. О злоумышленникеизвестно немало: высокий темноволосый мужчина лет 25 – 30-ти, атлетическоготелосложения, последний раз был одет в синюю куртку и черные джинсы, с собойимел серую спортивную сумку… Личность его не установлена. Задача следователя– отработка различных версий. В связи с этим, вопрос: в каком виде будетфигурировать этот неизвестный злоумышленник в его умозаключениях? Неужели ввиде “высокого темноволосого мужчины 25 – 30-ти лет, атлетическоготелосложения, одетого в синюю куртку и черные джинсы да еще имеющего при себесерую спортивную сумку”?!
Определенно, нет. Во всех версиях онбудет “проходить” под каким-нибудь более коротким и удобным наименованием,может быть – “преступник”, “вор”, “дылда” или просто “он”. При этом всеизвестные следователю характеристики и приметы будут до поры до временидержаться где-то за скобками, чтобы каждый раз не “тащить” такой длинный инеудобный в употреблении образ через все его размышления и умозаключения. Кподробному образу следователь вернется тогда, когда в этом будет нужда, а покаон предпочтет иметь дело с кратким символом сложного и громоздкого образа. Но иэтот краткий символ, который он заочно присвоил преступнику, он может изменитьили заменить на новый. Например, в случае необычайного везения преступнику, тотможет удостоится персональной клички – “Счастливчик”, “Везунчик” или что-нибудьв том же духе.
Нечто похожее происходит вматематических вычислениях: чтобы не “тащить” за собой какую-то неудобную игромоздкую часть формулы, ее гораздо проще заменить символам “х” или “у” итолько в самом конце преобразований произвести обратную замену икса на егодействительное значение. Так проще и легче, к тому же меньше шансов “потерятьпо дороге” какой-нибудь компонент этой части формулы: цифру, знак или местодесятичной запятой.
Оба примера показывают, с какойлегкостью наше сознание переходит от конкретных образов к абстрактным инаоборот, причем количество промежуточных замен образов на символы наснисколько не смущает. Скорее наоборот, это облегчает работу нашего сознания.Сравните: “слесарь четвертого разряда по ремонту санитарно-техническогооборудования Иванов Иван Иванович” – “слесарь-сантехник Иванов” –“слесарь-сантехник” – “сантехник” – “он”. Если бы мы мыслили только конкретнымиобразами, то мы не употребляли в своей речи или мыслях кратких названийпрофессий вместо полного имени и полного названия этих профессий – ибо такаязамена была бы лишена смысла. Например, фраза: “Пришел слесарь, чинить кран”вызывала бы массу недоуменных вопросов даже со стороны жильцов этой квартиры.Какой именно слесарь? Их в стране более миллиона! И какой кран?! Их еще больше!Но в действительности этого не происходит, и мы справляемся с такойнеоднозначной ситуацией довольно просто: нам нет особой разницы, какая услесаря фамилия и есть ли она у него вообще? Нам это не важно. Важно, чтопришел слесарь, а не почтальон, важно, что это сантехник, который и устранитнеполадки… Все остальное нас не интересует. То есть, воспринимаем мыконкретного и не очень трезвого слесаря-сантехника Иванова на абстрактномуровне: для нас он слесарь, специалист по ремонту санитарно-техническогооборудования. И если он нас не интересует с других позиций, то мы предпочтемоставить его в нашем сознании именно в абстрактном виде “слесаря-сантехника”.
Эта смысловая замена конкретногообраза на абстрактный − аналогична замене смыслового понятия на егократкую, условную форму (символ или слово). Сравните: “посуда круглой формы сослегка приподнятыми краями и широким плоским дном” (смысловой образ) – это нечто иное, как обычная “тарелка” (слово-символ этого образа). И почти всегдачеловек предпочитает иметь дело с краткими символами или словами, а не сдлинными и громоздкими смысловыми образами – так проще и значительно удобнее.
Очень важна еще одна особенностьнашего сознания: одни понятия (смысловые образы) мы объясняем через другие, анередко – и через третьи, четвертые… При этом круг обычно замыкается, и мыснова приходим к первому понятию. Например, “тарелка” – это посуда круглойформы...”, а “посуда” – это хозяйственная утварь для еды, питья… и отдельныйпредмет из такой утвари”, то есть та же тарелка или чашка. Очевидно, что такойспособ толкования слов или их значений не имел бы смысла, если бы большинствоэтих понятий не воспринимались нами как нечто само собой разумеющие и данноеизначально, очевидное, понятное и достоверное. Такие основополагающие знания мыначинаем получать еще в самом раннем детстве, когда ребенку показывают предмети сообщают его название: “Это тарелка, а это – ложка...” То есть, в основепонимания значений таких слов (правильнее – их смысловых значений) лежит нашнепосредственный чувственный опыт – это своего рода аксиомы, которые мыпринимаем на веру без доказательств, ввиду их очевидности и бесспорности.
Здесь также возникает аналогия с поведениемживотных (млекопитающих) – большую часть смысловых понятий (образов) они тожеполучают в своем раннем детстве. Сравните: кошка специально приносит своимкотятам задушенных, а потом и полуживых мышей, чтобы показать им как выглядит вдействительности их естественная пища, хотя такие знания у котят наверняка естьв наследственной памяти в виде зрительных, обонятельных, осязательных, вкусовыхи слуховых образов. Точно так же, как есть в их базовой памяти и общийлогический образ их самих. По этой причине кошки без труда отличают (нарасстоянии) себе подобных от других видов животных, а собственное отражение взеркале они воспринимают довольно спокойно и понимают, что это их собственноеотражение, а не другая реальная кошка.
Типично и поведение животных, еслиони что-то не понимают или сомневаются в чем-то. Они, так же как и люди,переходят от анализа зрительных образов к полномасштабным сравнениямконкретных, реальных образов объекта со своими врожденными или приобретеннымиобразами, хранящимися в их памяти. Они начинают исследовать незнакомый илинепонятный объект, обнюхивать его, трогать лапами, пробовать на вкус...
Вышеприведенный пример с восприятиемсмысловых образов в виде бесспорных аксиом, усвоенных еще с молоком матери и вболее поздних периодах жизни ребенка, подростка, взрослого человека,недвусмысленно указывает на то, что именно наш чувственный опыт лежит в основевсей нашей сложной системы знаний, стереотипов понимания и поведения. И именнок этим базовым знаниям мы обращаемся, когда нужно объяснить себе или другим какие-тоболее сложные, более абстрактные или чисто умозрительные понятия. На этой жеособенности нашего сознания основан широко распространенный прием объяснениясложных понятий через простые, а также приведение в виде иллюстраций к такимобъяснениям конкретных примеров, сравнений, рисунков или аналогий. Если же идтиот противного и предположить, что любые наши образы и их понятия недостоверны,неочевидны и нуждаются в строгих доказательствах, то мы придем к абсурднойситуации, и вся наша довольно стройная система знаний рухнет в один момент.Очень быстро в ходе такого “эксперимента” мы запутаемся в обоснованиях идоказательствах[61],ибо они будут не объяснять реально существующий мир, а умножать вопросы типа:“А откуда это известно?”, “Кто это смог доказать и каким образом?”, “Почему яэтому должен верить на слово?” и т.п.
Очень хорошо этот момент иллюстрируетгеометрия Евклида (та самая, которую мы изучали в школе) – в ее основе лежат всегопять аксиом[62],которые были приняты без доказательств, как очевидные и не нуждающиеся в такихдоказательствах. На основе этих пяти аксиом построена вся геометрия с еемногочисленными логическими построениями, выводами, леммами и теоремами. Еслиже подвергнуть сомнению хотя бы одну исходную аксиому, то в итоге мы получимуже не геометрию Евклида, а какую-то другую, например, геометрию Лобачевского,в которой параллельные прямые пересекаются, а сумма углов в треугольнике неравна двум прямым углам… То же самое можно сказать и о других областяхзнания, основанных на многократно проверенном опыте и логических выводах изнего, в отличии, например, от оккультных “наук” (эзотерическое знание), которыевообще никакими обоснованиями или доказательствами себя не утруждают.
Подобный подход, когда всё и всяподвергается сомнениям, часто – надуманным, типичен для философии. Это едва лине единственная область знания, где существует столь сильное расхождение вовзглядах даже по поводу основополагающих вопросов или проблем, мнения по этимвопросам нередко полярны, а выводы – взаимоисключающи. Нужно, конечно, отдатьдолжное пытливому и критическому уму мыслителей-философов, однако когда начинаетподвергать деструктивным сомнениям самый что ни на есть очевидный и миллиарды(!) раз проверенный опыт людей, то такой подход не объясняет Природы, а толькопорождает массу казуистических и принципиально неразрешимых проблем. Например,если всерьез подвергается сомнению сам факт существования реального объекта(предмета, явления, мира) и считается, что этот объект существует только лишь вощущениях (сознании) человека, а вовсе не на самом деле, и то лишь в виде егосубъективного, сугубо личного и индивидуального восприятия, то тем самым мылишаемся тех необходимых аксиом, основ нашего знания и мироощущения, безкоторых весь мир превращается в хаос. Квинтэссенция такого подхода может бытьвыражена известным афоризмом Сократа: “Я знаю, что ничего не знаю”. Парадоксэтого афоризма в том, что он изначально содержит в себе взаимоисключающиевыводы:
а) Если я что-то знаю, то, чтоя знаю, уже не есть ничто. (Знание не может равняться незнанию.)
б) Если я ничего не знаю, то яне могу знать и того, что не знаю ничего. (Незнание не может равняться знанию.)
Возвращаясь к теме зрительныхобразов, следует отметить, что эти типы образов, пожалуй, единственные, которыемы можем хорошо или плохо, но описать словами, причем достаточно понятно длядругих людей. Сравните: как поступают работники правоохранительных органов длярозыска лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, если уних нет его фотографии? Они создают его словесный портрет, то есть образ, гдебудет описан тип его лица, цвет волос и глаз, рост, телосложение, особыеприметы и все то, что им известно об этом человеке. Точно так же поступали и вне очень далеком прошлом, когда еще не была изобретена фотография и фоторобот,и все известные характеристики зрительных образов описывались словами. Любопытно,но в таком искусстве описания наши предки достигали впечатляющих результатов:преступников ловили, а украденных лошадей возвращали законным владельцам.Заметную роль в этом играли возможности языка, богатство слов, выражавших теили иные смысловые оттенки.
Что означает для нас редкоупотребительные сегодня слова “каурая”, “соловая”, “гнедая”? Теперь мало ктопомнит значения этих слов, а ведь они удивительно точно описывали мастилошадей. Сравните точность передачи зрительного образа, выраженного всего одним(!) словом: “гнедая” – лошадь красновато-рыжей масти с черным (!) хвостом игривой.” (Видимо, нужно понимать, что если бы хвост и грива были другого цвета,то и масть называлась бы иначе!)
Многие вещи, предметы имеют несколькоблизких по смыслу названий (синонимов) – это тоже облегчает задачу описаниязрительных образов словами, через другие образы. Но совсем иначе обстоят дела,например, с вкусовыми или запаховыми образами. На что похож вкус чеснока?Словами этого объяснить нельзя. В лучшем случае можно сослаться на вкус черемши[63],но если человек никогда не ел ни чеснока, ни черемши, то вам никогда необъяснить ему вкус или запах чеснока словами. То же самое можно сказать и ослуховых образах… Это может показаться странным, но и сам цвет предметов мыне можем описать словами. Какого цвета сизое небо? Сизого цвета и есть… Нам всвое время показали этот цвет и сообщили его название. Цвет нельзя описатьсловами, но подобрать подходящий по цвету предмет – можно: цвет спелой сливы. Ихотя в обиходе мы используем большое количество слов, передающих цвета илиоттенки этих цветов, однако за этими словами всегда стоят какие-либо конкретныепредметы соответствующего цвета: сиреневый цвет означает цвет цветков сирени,зеленый – цвет зелени, голубой – цвет неба, розовый – цвет розы, черный – цветсажи, оранжевый – цвет спелого апельсина и так далее...[64]
Даже основные цвета (красный, желтый,синий, зеленый...) мы воспринимаем довольно условно, что называется, каждый насвой вкус, то есть – цвет. Соответственно, словесные описания двух людей поповоду цвета одного и того же предмета могут сильно расходиться в оценках.Например, в русском языке “синий” и “голубой” различаются по смыслу, а ванглийском – нет: оба цвета передаются одним словом “blue”. Сравните:большинство людей не различает оттенков черного цвета, хотя и могут визуальноотличать такие незначительные нюансы. Опытные же специалисты, например, пофабричной окраске тканей, так же как и художники, различают до несколькихдесятков (!) таких оттенков черного цвета, причем дают им соответствующиенаименования: “насыщенный черный с зеленоватым отливом”, “ненасыщенный серовато-черныйцвет” и так далее.
Но в целом нам хватает тех слов,которые есть в языке для передачи цветов или оттенков, так же как и в случаенеопределенных характеристик “высокий – низкий”, “легкий – тяжелый” или “теплый– горячий”. Если же – нет, то в дело идут более точные и пространные описанияоттенков либо каталоги цветов, точно так же, как в случае необходимости в ходидет рулетка, весы или термометр.
Идентификация зрительных образовсвязана с процессом абстрагирования, мы отвлекаемся от всех второстепенныхпризнаков и деталей и сосредоточиваем свое внимание на главном и важном – главноми важном для смысла, назначении вещи. При этом мы обычно задаем вопросы (себеили другим): куда именно следует отнести эту вещь, к какой известной категории?Если ни одна известная категория не подходит, то мы в своем сознании выделяемдля такого предмета, явления особое, новое место. Если известно наименованиевещи – то под этим именем, если нет – то под универсальном названием “штучка”,“вещица”. Если же не известно ни назначение вещи, ни ее название, то мы“сваливаем” бесполезный для нас абстрактный образ “в общую кучу в дальнем углунашего сознания” под общим названием “вещи непонятного назначения”. То есть мыпоступаем так же, как и в случае хранения ненужного хлама, который продолжают держатьна чердаке или в подвале дома на случай, если что-то из этих ненужных вещейкогда-нибудь понадобится.
Вероятно, так же поступает нашесознание и с другими абстрактными образами, которые не удалось идентифицироватьи которые пока являются бесполезным балластом… Пробуя на вкус какую-либоновую, неизвестную пищу, человек решает в принципе ту же самую задачу, что исобака, обнюхивающая кусочек творожной запеканки. Собака сравнивает(анализирует) составные компоненты незнакомой пищи на предмет их съедобности иполезности в соответствии с собственными “эталонами”, хранящимися в ее базовойпамяти (врожденные образы вкусов и запахов) и долговременной памяти (приобр/>етенные образы вкусов и запахов). Если этот тест на съедобностьбудет положительным – собака будет есть ранее незнакомую пищу, если нет –значит, в пище присутствуют в слишком большом количестве компоненты, которыеживотное считает вредными или опасными. Это стереотип поведения животных,которые в значительно большей степени, чем человек, доверяют своим врожденнымзнаниям.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>/>17. МЫШЛЕНИЕ И СОЗНАНИЕ
В предыдущих главах неоднократноподчеркивалось, что сознание человека неоднородно и по отношению к каждомусвоему условному уровню имеет достаточно выраженный характер. С учетом всеговышеизложенного можно уточнить определения, описывающие эти уровни сознания:
Глубинное сознание – это непрерывныйпроцесс осознания собственных внутренних потребностей организма на уровнефизиологии путем постоянного анализа показателей этих потребностей (сравнениереальных показателей с “эталонными”, хранящимися в базовой памяти). Основноеназначение этого уровня сознания – в достижении главных биологических целейорганизма (самообеспечение, размножение, самосохранение).
Эмоциональное сознание – это процессосознания человеком внешних возможностей реального мира, собственного положенияв нем и самого этого реального мира путем анализа конкретных причинно-следственныхсвязей внешнего мира на основе врожденных и приобретенных знаний об этом мире.Основное назначение этого уровня сознания – оперативная и адекватная реакция наизменение конкретных ситуаций реального мира, всемерное содействие в достиженииглавных биологических целей (тактика содействия).
Интеллектуальное сознание – этопроцесс осознания человеком своих внешних возможностей в реальном мире и самогоэтого реального мира путем сложного анализа конкретных, абстрактных илиумозрительных причинно-следственных связей этого мира, а также способность кконкретному или абстрактному моделированию таких причинно-следственных связейна основе ранее приобретенных или заново открытых знаний, которых в прежнемопыте не было. Основное назначение этого уровня сознания – решение сложных проблем(задач), постоянно возникающих в жизни человека, и с которыми не может справитьсяэмоциональное сознание ввиду сложности или абстрактности таких проблем,содействие в достижении главных биологических целей (стратегия содействия).
Несколько слов о тактике и стратегиисодействия. По большому счету, стратегии вообще и стратегии содействия вдостижении главных биологических целей в частности, мы обязаны именноинтеллекту. Именно долгосрочный анализ причинно-следственных связей и дает намнеоспоримое преимущество по сравнению с любыми другими животными: человек можетпросчитывать ситуацию на много ходов вперед, а животные – нет. То же самоеможно сказать и о детях. Сравните типичную ситуацию: ребенок просит отцанемного поиграть с ним, на что получает ответ: “Я не могу сейчас поиграть стобой, потому что мне нужно идти на работу”. – “А зачем ты ходишь на работу?” –“Чтобы зарабатывать денежки и потом покупать на них вкусную еду для тебя и длявсех нас”. – “Ты знаешь, папа, я сейчас не хочу есть: поиграй со мной...” Тоесть ребенок в этом возрасте не может еще самостоятельно строить длинные причинно-следственныесвязи зависимости одних событий от других, поэтому и мотивирует свое желаниетем, что в данный момент он не голоден. Взрослые же люди такие ситуациипросчитывают легко, в этом и состоит их стратегия поведения. Чтобы избежатьнеприятных последствий в будущем (опоздание на работу, что может привести квыговору по службе, вычетам из зарплаты или даже увольнению), нужно вести себясоответствующим образом в настоящем – то есть добросовестно исполнять своислужебные обязанности, зарабатывать деньги и содержать свою семью.
Что касается тактики содействия, тоона характерна те только людям, но и всем млекопитающим. Однако заметьте: невсегда в этом отношении мы имеем явное преимущество перед животными. Например,бурые медведи очень часто применяют против преследующих их охотников весьмаизощренную и коварную тактику. Они отрываются от идущих по их следам охотниковна несколько километров вперед, делают неожиданную петлю и снова выходят насвой собственный след. Но не пересекают его, а устраивают самую что ни на естьнастоящую засаду и охотник сам оказывается в роли преследуемой добычи, анередко – и жертвы такой коварной тактики. Хотя при желании, здесь можноусмотреть и элементы стратегии.
… Таким образом, функция сознаниячеловека является сложнейшей интегрированной функцией саморегулирования,самоорганизации и самосовершенствования, охватывающая все без исключенияаспекты жизнедеятельности человека (как внутренние, так и внешние):
Сознание человека – сложнейшийпроцесс осознания внутренних потребностей и внешних возможностей путемэлементарного, простого или сложного анализа причинно-следственных связейвнутреннего и внешнего мира на основе врожденных, приобретенных и приобретаемыхзнаний с использованием старых либо вновь создаваемых способов (алгоритмов) длярешения задач или проблем личного или общественного характера.
Можно привести и другие определения,которые будут более точно описывать те или иные аспекты человеческого сознания,но все же главная проблема видится в другом: как соотносятся между собоймышление и сознание? что такое собственно мышление? Здесь придется сделатьнесколько отступлений, чтобы пояснить общую ситуацию и некоторые традиции,которые уже давно сложились в отношении этих вопросов.
Во-первых, еще древние греки условноделили мышление на два уровня: рассудок и разум. Не вдаваясь в детали, следуетзаметить, что “рассудком” в их понимании было примерно то же, что в нашем –здравый смысл или логика рассуждений человека на обыденном, бытовом уровне, а“разумом” – то, что рассматривалось как высший уровень мышления, рациональноепознание или диалектика мышления, направленная уже на постижение сущностивещей, их законов, противоречий...
Во-вторых, современная наука тожедает некоторые общие определения: “Сознание –… способность идеальноговоспроизведения действительности в мышлении”, “Мышление – высшая ступеньчеловеческого познания, процесса отражения объективной реальности”.(Энциклопедический словарь.) “Идеальное отражение или воспроизведениедействительности” в сознании человека означает, что отражение это являетсяидеальным или идеализированным по отношению к реально существующему объекту иотражает оно, соответственно, только какую-то часть свойств реального объектавне зависимости от того, используем мы только собственные органы чувств или“усиливаем их” специальными приборами (микроскопы, телескопы, вольтметры,термометры, спектрометры и т. п.). В этом отношении никаких принципиальныхрасхождений между общепринятым научным употреблением словосочетаний “идеальноеотражение или идеальное воспроизведение действительности (объекта, мира...) всознании человека” и употреблением подобных выражений в настоящей работе – нет.
В-третьих, есть принципиальная разницав употреблении термина “мышление”. Значение этого термина в настоящей работешире и кроме общепринятого употребления (“думание”, “понимание”,“размышление”...) он имеет еще одно значение, а именно: сущность самогопроцесса мышления, мышление как средство, но не как результат применения этогосредства, то есть сам процесс логической обработки информации в сознаниичеловека. Сравните близкую аналогию: “штамповкой” называют и сам процессштамповки изделий, и сами эти изделия, полученные в результате применения,например, вырубных штампов. То есть под одним и тем же словом понимают самтехнологический процесс (вырубка в металле различных отверстий) и сами этиизделия, полученные в результате применения такой технологии. Однако этосовершенно разные вещи, совершенно разные понятия...
Что касается первого и второгопунктов, то даже поверхностный анализ показывает, что такие понятия как“мышление”, “сознание”, “познание” не разграничены четко между собой, нередкосмешиваются, полностью или частично подменяют или перекрывают друг друга, вомногом являются близкими понятиями, хотя и не синонимами. Причина такойнеоднозначности и путаницы понятна: ни сознание, ни мышление не существует вотдельности, в отрыве друг от друга – эти понятия органично и неразрывносвязаны и зависимы друг от друга. Образно говоря, это две стороны одной медали.Но чтобы понять их сущность, их все же придется рассматривать отдельно и вискусственном отрыве друг от друга. И не смотря на всю сложность ипарадоксальность этих понятий, это будет сделано максимально ясно и, повозможности – убедительно.
Что же касается современных научныхформулировок, то это безнадежная и бесперспективная попытка объяснить однонеизвестное (сознание) через другое (мышление), либо наоборот. В какой-то мереэти определения верны, но они слишком формальны, поэтому использовать их на практикенельзя. Действуя “методом от противного”, нетрудно понять, что если бы этиформулировки в полной мере отвечали действительному положению вещей, то давнобы было объяснено и сознание человека и способ его мышления. Однако этого покане случилось, и феномен сознания человека по-прежнему остается одной из самыхзагадочных тайн мироздания, каковой он является для нас уже много тысяч лет.Заметна и еще одна особенность: под мышлением понимается не сам процессмышления, а процесс познания или способность к пониманию чего-либо… Сравните:еще Аристотель полагал, что сознание человека подобно вощеной дощечке, накоторой стилом[65]отображаются или отпечатываются те или иные образы вещей, с которымисталкивается человек в своей жизни… С тех пор утекло много воды, но особогопрогресса в понимании собственного сознания пока не наблюдается. Более того,как это ни странно, но Аристотель со своей простой и понятной метафорой оказался,по-видимому, ближе к разгадке сознания человека, чем современные туманные иформализованные определения этого феномена, которые большинству людей непонятны(даже если их переводить с “высоконаучного” на обычный русский язык). Во всякомслучае, представления Аристотеля о природе сознания человека хорошо согласуютсяс настоящей теорией, и по этому поводу остается только привести известныйафоризм: “Новое – это хорошо забытое старое”.
Общие проблемы сознания человеканаиболее глубоко проработаны не в биологии, медицине или психологии, а вфилософии, поэтому они носят не конкретный, а самый общий характер. Настоящаяработа посвящена не столько философским аспектам сознания и мышления, сколькоисследованию самих процессов сознания и мышления, другими словами – самойсущности этих феноменов, но в более узком и практическом смысле.
Теперь, после необходимых пояснений,отступлений и комментариев, можно вернуться к главным вопросам: что такоемышление и как оно соотносится с сознанием? что является причиной и что являетсяследствием? Это центральные и важнейшие вопросы в исследовании феноменасознания человека (и животных) и ответы на них будут даны предельно ясно ичетко, не смотря на невероятную сложность, запутанность и парадоксальностьсамих проблем. Следует также заметить, что современная наука вообще не даетчеткой причинной зависимости указанных понятий, но в целом считает мышлениевысшей ступенью познания (фактически – сознания). В рамках же этой теории ответбудет совершенно другим: мышление (как сам процесс) является не следствием, апричиной, следствием же этой причины будет сознание – но не наоборот. Прощеговоря, мышление первично по отношению к сознанию… Такой тезис парадоксален,более того – он идет вразрез с общепринятым пониманием сознания и мышлениячеловека[66].Однако такая точка зрения имеет под собой достаточное основание, более того –представляется весьма логичной. Но в любом случае такая позиция требуетподробного пояснения.
Другая изначальная предпосылкаопределяла, что сознание является такой же функцией организма, как и любаядругая функция. Само слово “сознание” кроме его философского значения и многогодругого имеет и такое определение: “...2. Мысль, чувство, ясное представлениечего-либо” (Толковый словарь; отметим этот существенный момент!). Само слово“сознание” образовано по такому же принципу как “со-трудничество”,“со-гласие”, “со-ратник”, “со-звучие”…Не надо быть лингвистом, чтобы понять – смысловой акцент в таких словах сделанименно на сопричастности к чему-либо (слово “со-причастность”образовано по тому же принципу). “Со-знание” – это сопричастностьк знанию чего-либо, в отличии от слова “знание”, которое близко по смыслу, нотакого смыслового значения не имеет...
То есть, с одной стороны, естьпонятие “сознание”, означающее причастность к знанию чего-либо, с другой – понятнои что именно это “сознание” может “со-знавать”: только “знание” –т.к. ничего другого “сознавать” уже нельзя по определению. Есть в этом занятном“кроссворде” и третья сторона: синоним слова “знание” – “сведения”, то естьинформация! Таким образом, в общей цепочке не хватает, как минимум, одногозвена: “исходная информация” ® “...?” ® “сознание”,которое и делает эту исходную информацию осознанной, то есть понятой. Междуэтими понятиями должно существовать связующее звено, которое преобразуетисходную, “сырую” информацию в ее обработанную, осознанную форму. Назначениепропущенного звена – сам процесс преобразования исходной информации в еепромежуточное или конечное значение – понятие, понятия, знание или суммазнаний. Пропущенным звеном является мышление, как процесс преобразования одногов другое и в полном виде цепочка должна выглядеть примерно так:
“информация”(какое-то количество не связанных[67]между собой по смыслу единиц информации – бит, байтов[68],фактов и т. п.) ® “мышление” (смысловая обработка потокаинформации) ® “со-знание” (новое знание или суммазнаний, полученная в результате осмысливания или понимания, и которая можетбыть приобщена к другим, ранее полученным знаниям).
Прелюбопытнейшая особенность такойтехнологической схемы в том, что мышление, как средство преобразования исходнойинформации в знание или сумму знаний, может точно таким же способом и с такимже успехом преобразовывать уже ранее обработанную, то есть уже осмысленнуюинформацию – соответственно, новое осмысление будет иметь более укрупненный,более общий характер! Например, “исходная информация” ® “мышление” ® “отдельные осознанные факты”;“отдельные осознанные факты” ® “мышление” ®“осознанное явление, как совокупность и причастность исходных фактов” и так далее.То есть, один и тот же “механизм мышления” может обрабатывать информацию сразным уровнем предыдущего осмысления: сырую (необработанную вовсе),предварительно обработанную (на уровне отдельных разрозненных фактов, понятий,событий...), крупных блоков осознанных понятий, целостного информационногомассива...
Теперь можно вернуться кштамповочному прессу и внимательно понаблюдать за его работой – как это нистранно, но это очень близкая аналогия с работой мышления. Центральное место вобоих случаях занимает сам технологический процесс, в обоих случаях исходныевещи приобретают новое качество в процессе обработки. Сам штамповочный прессработает очень просто: исходная металлическая заготовка фиксируется на матрице(подложке), отверстие в которой в точности соответствуют размеру и формерабочего органа пресса – твердого пуансона, которым и вырубаются это отверстиепри движении пуансона сквозь заготовку...
Гораздо любопытнее другое: самиштампованные изделия или детали могут существовать отдельно и независимо отпуансона или матрицы, с помощью которых они были изготовлены (после окончаниятехнологического процесса), и штамповочный пресс со своими рабочими органамитоже может существовать сам по себе и независимо от заготовок или готовыхизделий. (То же можно сказать и о заготовках.) Однако сама технология, именнокак процесс изготовления штампованных изделий, невозможна ни без заготовок (то,на что будет направлен процесс), ни без уже обрабатываемой заготовки (то,на что уже направлен процесс), ни без самого оборудования (пресс,матрица, пуансон...). Сама штампованная деталь – что вполне естественно – тожене может появиться на свет в виде готового, обработанного изделия илиполуфабриката, если нет самого процесса, в результате которого и появляютсятакие изделия или полуфабрикаты… Неважно, сколько долей секунды длится самтехнологический процесс – главное, что в результате такого взаимодействияполучается объект с новыми качествами, то есть новый предмет или вещь, котораякачественно отлична от предшествующей заготовки. В этом и состоит главная сутьлюбого технологического процесса: главное здесь не количество изделий, а новое,приобретенной качество.
В этом же состоит и сложностьпонимания самого феномена: все компоненты технологии представлены наглядно ипредметно (сырье, пресс, готовые изделия...) кроме одного и почти неуловимого –самого быстротекущего процесса обработки металла! Ибо это ни что иное какименно процесс, то есть “ход, развитие какого-либо явления, события,последовательность смены состояний в развитии чего-либо” (Толковый словарь).Глубинная же суть этого простого и заурядного с виду явления ускользает отнашего понимания самым загадочным образом. Точно такой же, но гораздо болееярко выраженной и феноменальной особенностью обладают и наши мысли – они,безусловно, у нас есть, но что это такое, мы не можем ни понять, ни объяснить!
А теперь сравните вышеописаннуютехнологию с тем, как мы думаем. Само наше мышление невозможно ни без исходнойинформации (то, на что будет направлено наше мышление), ни самойэтой обдумываемой информации (то, на что уже направлено нашемышление), ни тем более без самого нашего мозга. Налицо явные признакитехнологической обработки: исходная информация (сырье), головной мозг(“технологическое оборудование”), осмысленная информация (готовая продукция илиполуфабрикат для дальнейшей обработки). Вот потому-то мы и не можем понять, чтотакое “мысль” или “мышление” – ибо мы пытаемся представить саму суть явления ввиде какой-либо уже известной нам категории вещей (вещество, энергия, поле,информация...). Но явление тем и отличается от самих компонентов,взаимодействие которых и порождает это явление, что оно существует толькои исключительно только в динамике этого явления, то есть – в самомпроцессе. Можно остановить работу штамповочного пресса или препарировать мозгчеловека и изучать все компоненты по отдельности, но при этом исчезает и сампроцесс, ибо он не может существовать статично и сам по себе...
Полезна и еще одна аналогия: одна ита же деталь в технологическом цикле может рассматриваться и в виде сырья, и ввиде полуфабриката, и в виде готового изделия – эта оценка зависит не от самойдетали, а от того места, которое она занимает на технологическом конвейере –все относительно. Точно так же одну и ту же информацию можно считать иисходной, и уже обработанной, полностью или частично.
Мышление, как способность кпониманию, в целом давно известна людям, однако ввиду сильно выраженнойпарадоксальности и чрезвычайной сложности этого феномена, его частоотождествляют с сознанием – но это совершенно разные вещи. Если исходить изприведенной технологической схемы, то можно понять и саму причину смешениясовершенно разных понятий: мышление, как процесс, постоянно“вклинивается” в работу сознания, причем на всех уровнях этой работы,что в конечном итоге и порождает всю эту путаницу. Понятно, что отделитьмышление от сознания нельзя – это две стороны одного и того же явления – однаконе надо и забывать, что мышление это способ, но не результат применения этогоспособа. Результатом же процесса мышления является понимание, осознаниечего-либо, то есть то, что мы обычно называем словом “сознание”, хотядостаточно очевидно, что под одним и тем же словом мы понимаем два разныхпонятия. Осознавать даже то, что мы уже осознали ранее, без процесса мышления,мы не можем – в этом также проявляется парадоксальная и неразрывная связь междумышлением и сознанием (процесс и его результат). Разделить их между собой,видимо, нельзя – так как при этом исчезает и феномен мышления, и феноменсознания. Друг без друга это бесполезные вещи: сознание без мышления – этопримерно то же самое, что компьютер без программного обеспечения.
Для пояснения парадоксальности работынашего сознания можно привести такой пример: человек переводит с иностранногоязыка (которого не знает) какую-то отдельную фразу. Сначала он переводитотдельные слова, то есть ищет в словаре нужное слово (процесс), осознает егозначение (результат), далее поступает так же со всеми остальными словами(процесс – результат). Когда все слова переведены, они должны быть осмысленыеще раз (процесс), но уже на более высоком уровне – нужно понять взаимосвязьмежду этими словами, то есть определить причинную зависимость отдельных частейречи в целом (подлежащие ®сказуемое ® дополнение...)и таким образом понять смысл всей фразы (результат). Этот пример легкопродолжить в направлении повышения уровня осознания, но для простоты будемсчитать, что человек читает на своем родном языке: связи между отдельнымифразами абзаца (процесс) – понимание смысла абзаца (результат), связи междуотдельными абзацами (процесс) – понимание общего смысла прочитанной главы(результат) и так далее.
Может сложиться впечатление, чтопонимание чего-либо должно идти только в строгой последовательности: отэлементарного – к простому, от простого – к сложному, от сложного – к общему…Однако это совершенно необязательно: само мышление, как процесс, какнеотъемлемая часть осознания, может быть направлено на любой уровеньосмысливания (понимания) – от самого элементарного и до самого общего. Мывправе сами решать, над чем именно думать и какой уровень обобщения насустроит. Образно говоря, мышление – это своего рода “развертка работы мысли”или, точнее, – сам процесс этой развертки.
У человека, который не знаком с принципамиработы телевизора, может, например, сложиться впечатление, что изображение наэкране воспроизводит в точности то, что находится перед передающей камерой.Однако это не так: целостное оптическое изображение (“картинка”) техническимиспособами, еще в передающей камере, “разбивается” на отдельные строки, астроки, в свою очередь – на элементарные фрагменты – точки, которые в видеэлектромагнитных сигналов передаются в эфир (или записываются на видеокассету)не все сразу, а в определенной очередности: все точки одной строки передаютсястрого друг за другом, в такой же последовательности передаются и сами строки,на которые разбивается изображение “картинки”, то есть один кадр… На экранетелевизора изображение “строится” по тому же принципу: электронный лучпоследовательно, слева направо, высвечивает строки, которые состоят из точек –минимальных фрагментов изображения. После воспроизведения всех точек однойстроки, луч смещается немного ниже и под первой строкой воспроизводит вторую,затем третью и так далее, пока не высветит все 625 строк (стандарттелевизионного сигнала в России), что и составляет в сумме один полный кадризображения или ”картинки”. В одну секунду таких кадров на экране телевизорапоявляется 25, и именно быстрая их смена создает иллюзию движения, например, />гоночного автомобиля или губ диктора, читающего новости. Однако вдействительности сами кадры изображения никуда не движутся – они статичны (неподвижны),просто эти кадры передают разные моменты изображения движущего объекта, что исоздает полную иллюзию движения.
В этом примере можно усмотретьдовольно близкую аналогию с работой нашего сознания. Следуя тезису теории –“обработанная информация это осознанная информация” – “картинка” на экранебудет аналогом понимания, осознания чего-либо (пусть той же “картинки”, котораявоспроизводит морской пейзаж). Но “построить” этот пейзаж без работы системстрочной и кадровой разверток телевизора (аналог процесса мышления) – нельзя.Нельзя и отделить изображение (результат осмысления) от самого процессаразвертки изображения (процесс мышления) – одно без другого не существует...
Любопытно и другое в этой аналогии:если нам что-то непонятно, то мы снова и снова возвращаемся к этому неясномуместу, пытаясь понять какой-то трудный момент – то есть наше мышление“зацикливается[69]”и идет по замкнутому кругу… В случае с телевизором это будет аналогичноситуации “стоп-кадр”: “картинка застыла”, замерла, хотя все системы развертокизображения работают исправно. Происходит это из-за того, что на входтелевизора подается одна и та же информация, которая и “застывает” на экране(после передачи всех 625 строк на вход телевизора снова подается сигнал той жепервой строки, с которой начинался кадр). Искусственным путем можно получитьситуацию “стоп-строка”, “стоп-часть-кадра” или “стоп-несколько-кадров[70]”,что будет аналогом “зацикливания” нашего сознания на том или ином уровнеосмысления, осознания в случае непонимания или недопонимания чего-либо.
Сравните: элементарная информация –точка на экране; отдельный факт – строка; явление (сумма осознанных фактов) –кадр на экране телевизора. Это хотя и чисто условная аналогия – сознание вмиллионы раз сложнее, чем устройство телевизора – однако и в том, и в другомслучае мы имеем дело именно с технологической линией по обработке информации, стой лишь разницей, что уровень “осознания” для телевизора сводится к простомувоспроизведению изображения на экране. Как ни странно, но и здесь возникаетблизкая аналогия, когда человек просто созерцает окружающий мир, не пытаясь внем что-либо понять – в этом случае человек просто воспринимает “картинкуизображения”, а не ломает себе голову над проблемами мироздания… Однако дажеэтот в принципе несложный процесс воспроизведения телевизионного изображениястановится невозможным, если телевизионный приемник перестает “осознавать”, то естьраспознавать, “понимать” телевизионный сигнал, который он принимает в чуждомему стандарте[71].
Тем не менее, любопытно: почемувозникает такое большое количество аналогий с работой нашего сознания? Ответпредставляется достаточно простым: нет ничего нового под луной – междутехнологическими поточными линиями есть принципиальное сходство, поэтому ивозникают такие аналогии даже в примере со штамповкой кастрюль. Если жерассматривать с этой точки зрения высокие информационные технологии, например,компьютеры, то количество и качество таких аналогий возрастет на порядок, асходство некоторых моментов будет видно невооруженным глазом.
Что же такое мышление кроме того, чтоэто процесс?
Мышление – это логический способрешения информационных задач, направленный на установление необходимыхпричинно-следственных связей между отдельными, ранее логически не связаннымимежду собой элементами информации.
Достаточно очевидно, что при принятииза основу условной технологической линии, самих направленностей процесса могутбыть две: либо от единичных случаев, фактов – к общему, новому выводу, понятию,либо наоборот: от общего и целого – к его отдельным составляющим. Это, чтонемаловажно, находится в полном соответствии и с логикой, и с философией:первому типу направленности мышления соответствует термин “индукция”, а второму– “дедукция” или дедуктивное мышление.
Если абстрактным мыслямпредшествовали простые и конкретные, то что предшествовало этим простым иконкретным мыслям? В ретроспективе различным этапам эволюции сознания должнысоответствовать и разные уровни обработки (осмысления) информации: абстрактныемысли, конкретные мысли, эмоции, условные рефлексы, безусловные рефлексы.Вполне логично предположить, что сами способы процессов мышления,соответствующие разным уровням сознания, должны иметь много общего между собой.Кроме того, они должны быть основаны на одном и том же принципе. Такоепредположение позволяет сохранить эволюционную преемственность в развитиисознания человека. С другой стороны, достаточно очевидно, что цели обработкиинформации на разных уровнях сознания значительно отличаются – для глубинногосознания ни к чему абстрактные мысли, так же как и интеллектуальному сознаниювовсе не нужна “технология” для обработки информации по поводу регулированиясистемы пищеварения или внутренней секреции.
Процессы осмысления информации науровне эмоционального сознания доступны нам в ощущениях и в основномвоспринимаются нами именно как чувства[72],но не как мысли, которые мы можем легко выразить словами. Как раз наоборот –эмоции выразить словами крайне трудно: как выразить словами печаль, тоску,страх или радость[73]?Только с помощью каких-то метафор, косвенных сравнений, рассчитанных на то, чтодругие люди имеют какой-то похожий собственный опыт и смогут понять такиесравнения. Сравните: если человек рассматривает альбом или подборку фотографийкрасивых, полураздетых женщин, то никакие комментарии, пояснения или подписипод снимками ему, в общем-то, не нужны – ему нравятся стройные фигуры, красивыелица или соблазнительные, игривые позы – процесс осознания на эмоциональномуровне вполне может обходится и без “озвучивания чувств или желаний” в видемыслей. Хотя он часто и сопровождается комментариями интеллекта типа: “Ах,какая женщина! Мне б такую...”
Любопытно и еще одно наблюдение. Вчем разница восприятия, скажем, от прочтения романа А. Дюма “Граф Монте-Кристо”и от просмотра одноименного художественного фильма? Ведь, несомненно, такаяразница должна быть. И, думается, в первую очередь это будет связано с уровнямивосприятия (осмысления): во втором случае непосредственное восприятие идетсразу на двух уровнях сознания – на эмоциональном и интеллектуальном (мы нетолько слышим диалоги или размышления героев, но и видим их костюмы, внешность,интерьеры помещений, виды города или природы...), а в первом – эмоциональноевосприятие носит не прямой, а косвенный характер: ведь роман изложен в видебольшого набора связанных между собой мыслей, которые каждый человек будетпо-своему “трансформировать” в эмоции (чувства и желания). Другими словами, причтении романа эмоциональному восприятию предшествует интеллектуальное (и вкакой-то степени препятствует ему – чтобы “почувствовать”, сначала нужнопонять) и это хорошо согласуется с действительностью. Абсолютное большинстволюдей предпочитает смотреть фильмы, а не читать книги: преимущественноэмоциональный способ восприятия более комфортен и менее утомителен.
Сравните: даже прочитать однунебольшую по объему книгу за один раз – дело довольно трудное и утомительное, авот просмотреть два или три фильма подряд оказывается значительно более легкими приятным занятием[74].Видимо, по этой же причине в детских книжках обычно много красочныхиллюстраций, а такой жанр, как мультипликация, вообще может обходится без слов,представляя развитие событий как серию зрительных образов или видеоряд. Здесьже следует искать причину популярности музыкальных клипов или комиксов длядетей и взрослых.
Косвенным образом это указывает надве основные причины такого пристрастия людей. Во-первых, как уже было сказано,основные интересы человека лежат именно в эмоциональной, а не интеллектуальнойсфере – в целом, это характерно для всех людей, а во-вторых, это являетсяследствием неразвитости интеллектуального сознания детей (из-за их возраста –интеллектуальное сознание находится еще в процессе становления) и взрослых(из-за ограниченности интересов или кругозора, нежелания самостоятельно думать– многие считают такое занятие скучным и утомительным). Хотя, конечно, естьлюди, которые любят читать книги, разгадывать кроссворды или головоломки,решать сложные интеллектуальные задачи, думать или размышлять над чем-нибудь –но таких людей явное меньшинство. В противном случае большинство людейстремилось бы к сложной, творческой работе, для которой важно именно развитоеинтеллектуальное сознание. Однако на практике очень многие люди вполнедовольствуются однообразной, простой, скучной и рутинной работой, которую поразным причинам считают приемлемой для себя...
Что касается процессов осмысленияинформации на уровне глубинного сознания, то это для нас закрытая книга:практически вся информация этого уровня носит “конфиденциальный”, закрытый илислужебный характер – со всеми своими проблемами глубинное сознание справляетсясамостоятельно и обычно без помощи верхних уровней сознания. Но иногда,глубинное сознание прибегает к помощи эмоционального сознания и значительнореже – к помощи интеллекта. Сравните: если у человека болит бок и во сне он попривычке повернется на эту больную часть тела, то именно с уровня глубинногосознания придет сигнал о возникшей боли. Эмоциональное сознание оперативноотреагирует на “сигнал тревоги”, и человек, обычно даже не просыпаясь, поменяетпозу и займет более комфортное, с точки зрения глубинного подсознание,положение. Или: если во время сна человека укусит комар или какое-то другоенасекомое, то при пробуждении эти неприятные ощущения вынудят интеллектзаняться исследованием причин внезапно появившейся боли, раздражения илизуда...
Гораздо лучше нам знакома информация,идущая от органов обоняния, вкуса, осязания… Хотя остается открытым вопрос –на какой уровень сознания замыкаются эти органы чувств? Даже если информация,которую мы воспринимаем как конкретные ощущения – например, запахи, вкусы –доходит до нас именно с уровня глубинного сознания, то это еще не означает, чтоона доходит до нас в своем первоначальном обработанном виде, в том формате илистандарте, который принят на том уровне за основу, а не в “специальномпереводе”.
Сравните: вся радиоаппаратураоснована на одних и тех же физических принципах и собрана, в общем-то, из однихи тех же деталей, однако если вы подключите свой телевизор к телефонной линии,то вы ничего не сможете услышать (увидеть – тем более). Почему? Потому чтостандарты телевизионных сигналов и телефонных сетей различаются как небо иземля. Ваш телевизор просто “не поймет” поступающей по телефонной линииинформации, соответственно, он не сможет ее обработать и преобразовать впривычную для нас форму, то есть – в звук. Видеоинформации в телефоннойрозетке, естественно, не содержится, однако те же компьютеры обмениваются любойинформацией, в том числе и видео-, именно по телефонным сетям. Но работают онив общем стандарте, а для согласования своего стандарта или формата передачиинформации с условиями телефонной сети они используют специальные устройства –модемы.
Что касается ощущений боли, усталостиили жажды, то эти ощущения мы почти наверняка получаем с уровня глубинногосознания и воспринимаем их не как мысли, не как эмоции, а именно как ощущения.Очень часто такие ощущения дублируются на уровне эмоционального илиинтеллектуального сознания соответствующими чувствами или мыслями по этомуповоду, но такие “коктейли” из ощущений, эмоций и мыслей – самое обычное длянас дело. Это разные типы информации, но это нисколько не мешает им уживаться имирно соседствовать в нашем сознании. Это еще раз косвенным образом указываетна тот гигантский эволюционный путь, который прошло наше сознание за миллиардылет и на преемственность между основными этапами этой эволюции.
Интеллектуальный способ мышления неесть какой-то особый или исключительный дар человеку свыше, это именнорезультат длительной эволюции сознания человека. На разных стадиях этойэволюции он был представлен разными способами осмысления информации: от элементарныхбезусловно-рефлекторных реакций на раздражители, через сложные условно-рефлекторныереакции, через еще более сложные эмоциональные реакции к осмыслению сначалаконкретных, а потом и абстрактных причинно-следственных связей реального мира.И не суть важно, куда отнести простые, конкретные мысли – к эмоциональному илиинтеллектуальному уровню сознания – важно, чтобы они занимали свое законноеместо на общем пути эволюционного развития сознания человека.
Еще один вопрос: что понимать подпонятием “сознавать”? Только ли то, что мы можем понять или почувствовать?Вероятно, нет: “со-знавать” ведь и означает быть причастным к знанию, тоесть понимать, чувствовать, ощущать… Это та часть айсберга, которая доступнанам в наших мыслях, чувствах, ощущениях. Но есть и другая, подводная часть тогоже айсберга, где нам не дано хоть как-то “прочувствовать” многочисленныепроцессы логической обработки информации с единственной целью – понять, что онанесет и принять соответствующее решение… Любая логически обработаннаяинформация есть информация осознанная – этот тезис с неизменным постоянством,явно или неявно, но проходит красной нитью через всю теорию “Технологиямышления”. Поэтому, осознание любой информации на уровне физиологии – пустьдаже в неявной для нас самих форме – является важной и неотъемлемой частьюнашего единого сознания. Сложнейшие процессы, связанные с условными рефлексами,эмоциями, желаниями, с накоплением и использованием личного опыта, а такжесвязанные с простыми, конкретными мыслями – является другой составляющей нашегосознания. И наконец, интеллект – самое сокрушительное орудие человека за всюего историю существования – со всеми своими конкретными и абстрактными мыслями,со всеми своими устремлениями к земному или вечному, является третьейсоставляющей нашего единого и неделимого сознания.
Если у кого-то все же осталисьсомнения по поводу происхождения сознания человека, то можно ко всемувышеизложенному добавить еще один веский аргумент. А именно: человек, как и всемлекопитающие, имеет кору больших полушарий головного мозга – то самое сероевещество, которое, как предполагают, принимает самое непосредственное участиево всех процессах высшей нервной деятельности, и которым так самозабвенногордятся люди. Братья наши меньшие по этому поводу никаких особых эмоций неиспытывают – до таких чисто человеческих чувств, как чванство или непомернаягордыня, они еще не доросли, а если и дорастут, то это случится очень нескоро.Однако это не мешает им успешно осваиваться с такими чувствами как подхалимство,лицемерие или гордость. И теоретически у кого-то из них сохраняются шансыповторить путь, подобный тому, что прошел человек за последние миллионы лет итаким образом тоже стать в нашем понимании существами разумными. В ихпонимании они себя неразумными идиотами явно не считают и сегодня, что,впрочем, очень трудно понять для большинства из нас, не смотря на всю нашуисключительную разумность.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>18. Через тернии – к звездам!
Каждый читатель, у которого хватилотерпения добраться до этой заключительной главы, вправе бросить автору упрек:“Да мыслимое ли это дело – объяснять сознание человека?! Разве способенограниченный разум человека объяснить или постичь собственное сознание?”
Оставим эти риторические вопросы безответов. Но только вряд ли все ограничится именно риторическими вопросами: естьведь и другие, более важные и насущные, на которые настоящая теория не даетответов. Было бы странным, если никаких вопросов не возникало вовсе. Это означалобы, что либо теория объясняет совсем уж тривиальные и хорошо известные вещи(“Лошади кушают овес и сено”, “Волга впадает в Каспийское море”), либо,наоборот, автор ухитрился в сокращенной и популяризованной версии ответить на все(!) вопросы, причем самым что ни на есть исчерпывающим и окончательнымобразом. Ни то, ни другое: автор вовсе не претендует на “обладание истиной впоследней инстанции”. Это всего лишь удачная, или неудачная, но попыткаохватить всю глобальную проблему происхождения сознания человека целиком, содних позиций и дать ответы на самые важные, ключевые вопросы. Этоконцептуальная идея, хотя отдельные аспекты проблемы проработаны довольноглубоко, другие же – едва обозначены. Как говаривал Козьма Прутков: “Нельзяобъять необъятного” – и он, безусловно, прав.
Что касается традиционных и явнопредвзятых взглядов науки относительно неразумности животных вообще имлекопитающих – в частности, то никто еще не смог привести ни одного (!)убедительного и бесспорного довода и не смог, например, доказать, что приматылишены даже проблесков разумного поведения. И не докажет – на этот счет есть покрайней мере две веские и серьезные причины. Первая: любой, кто ухитрится“доказать”, что приматы совершенно неразумные животные, будет вынужден тут же доказывать,что он сам произошел от какого-то доселе неведомого науке животного или оттаинственных пришельцев из космоса, которые, как это ни странно, науке тоже неизвестны, но подозрительно похожи на земных обезьян. В противном случае этомухитрецу никогда не объяснить, откуда разум у человека, если даже наши ближайшиебиологические родственники, человекообразные обезьяны, непроходимо и безнадежноглупы, а вся их довольно сложная жизнь сводится всего лишь к рефлексам иинстинктам. Логика – вещь не менее упрямая, чем факты, и с этим придетсясчитаться любому человеку, какие бы громкие и почетные звания, а также прошлыеили настоящие заслуги он не имел. В спорах такого рода это не аргумент, равнокак и амбиции, высокомерие или чванство.
“Из ничего – ничто” – кто сумеетопровергнуть этот незыблемый тезис, тот смело может подавать заявку наизобретение вечного двигателя, философского камня и прочих “чудес не от мирасего”.
И вторая, не менее веская причина:прежде чем доказывать “наличие отсутствия” разума у обезьян, собак, слонов илидельфинов, не посчитайте за труд, господа ученые мужи, и разберитесь все же дляначала со своим собственным, человеческим сознанием. А еще лучше – попробуйтедать ну хоть сколько бы нибудь логичное, взвешенное, объективное, вразумительноеи лишенное мании величия объяснение происхождения и самой сущности сознания, атакже “механизма мышления” человека. “Не судите, да не судимы будете”.
Только не следует по поводу такихобъяснений ждать признания, а тем более благодарности современников. Ибо каксправедливо заметил в свое время В. Высоцкий: “Пророков нет в отечестве своем,– но и в других отечествах – не густо”.
“Через тернии – к звездам!” – таковдевиз человека на бесконечном пути познания себя и мира. Попытки объяснитьфеномен сознания человека предпринимались еще в глубокой древности – это верно.Но верно и другое: с каждым истекшим веком, десятилетием и даже годомувеличивается сумма знаний о человеке вообще и о его сознании – в частности.Никто не может предсказать, когда именно произойдет качественный переход илискачек накопленной суммы знаний в его новое состояние. Однако такой переходнеизбежен – в этом состоит диалектика Природы или, если угодно, самой нашейжизни. И не случайно говорится, что каждый исследователь стоит на плечах своихмногочисленных предшественников – то есть тех людей, которые, нередко жертвуясвоим здоровьем, свободой и даже жизнью, внесли и свою скромную лепту, и своинеоценимые дары в общую сокровищницу знаний. У этой метафоры очень глубокийсмысл...
У очень многих известных и великихпредшественников автор “позаимствовал” какие-то мысли и идеи, а также методы иполезные советы, но не с целью банального плагиата, а с тем, чтобы творческипереосмыслить эти изначальные идеи и использовать их в этом новом качестве –они и составили основание настоящей теории. В этом длинном списке окажутся: Платон,Аристотель, Демокрит, Архимед, Пифагор, О. Хайям, Г. Галилей, У. Шекспир, Р.Декарт, Вольтер, Ф. Бэкон, М. В. Ломоносов, А. С. Пушкин, И. А. Крылов, Гегель,Фейербах, К. Линней, Ч. Дарвин, И. М. Сеченов, Д. И. Менделеев, Ф. М.Достоевский, Л. Н. Толстой, Ф. Ницше, М. А. Шолохов, З. Фрейд, С. Есенин, М. А.Булгаков, В. Высоцкий и многие другие.
Значение этой, впрочем, как и любойдругой теории будет определятся, кроме всех выводов и следствий из нее, ещедвумя важными моментами: потребностью в ней со стороны практики и возможностьюпроверить ее экспериментальным путем. Что касается потребности в теориях такогорода, то она давно назрела: многие высокие информационные технологии вплотнуюподошли к проблемам[75],аналогичным проблемам сознания и мышления человека. И не смотря на оченьвысокие темпы развития компьютерных программ и технологий, давно обозначилсярубеж, который нельзя преодолеть только простым наращиванием отдельныхпараметров, таких, например, как быстродействие или объем памяти. Нуженкачественно новый прорыв на сверхвысокие информационные технологии следующеговека. Но вряд ли такой прорыв возможен без новых магистральных идей, без новогоподхода и понимания принципов сознания и мышления человека – этой задаче вкакой-то мере отвечает настоящее теоретическое исследование. Одновременно этобудет и экспериментальной проверкой самой теории. Ибо не смотря на объективныесложности такой проверки и весьма значительные финансовые затраты, связанные ссозданием искусственного интеллекта, это все же много проще, чем расшифровкареального языка, на котором идет обмен информации и сами процессы мышления вмозге человека.
Собственно говоря, именно работа надпроблемами искусственного интеллекта и явилась первоначальным импульсом кработе над проблемами сознания человека. Все многочисленные, хитроумные илиизощренные попытки автора сформулировать основополагающие принципы такогоинтеллекта, даже по отношению к элементарному прототипу этого искусственногоинтеллекта, неизбежно приводили к одним и тем же сакраментальным и вечнымвопросам: что такое сознание? что такое мышление? Достаточно очевидно, что нерешив этих общих проблем, нельзя будет двигаться дальше… Другими словами,изначально настоящая теория была ориентирована не только на решение этих общихи чрезвычайно сложных проблем сознания человека, но и на достижение конкретныхпрактических целей, одной из которых является создание искусственного интеллекта.То есть − нового и качественно отличного поколения компьютеров, которыесмогут думать, не только перебирая заложенные в их программах алгоритмырешения, но и создавая при необходимости свои собственные, вновь открытыеалгоритмы решений, примерно так, как это делает человек.
Нет никаких сомнений в том, что такиеинтеллектуальные компьютеры сильно изменят жизнь людей и заметно потеснят их втаких традиционно человеческих профессиях, как учитель, врач, менеджер,архитектор, водитель автомобиля, пилот самолета, капитан корабля, продавец вмагазине, секретарь, референт и множестве других, в которых хотя и заметновторжение компьютерных технологий, но это всего лишь “разведка боем”. Кактолько компьютеры научаться думать, мы испытаем их настоящее нашествие на нашижилища и рабочие места. Очередная техническая революция будет, видимо,компьютерной[76]и сейчас очень трудно представить ее последствия даже в недалеком будущем...
Некоторые чрезвычайно интересныеаспекты исследования сознания человека вынесены за рамки настоящей работы ирассмотрены в частных приложениях к ней. Сделано это из практических соображений– все они являются только частными приложениями, основанные в полной мере нанастоящей теории. Кроме того, такое разграничение общего и частного позволяетне загромождать и без того достаточно сложную теоретическую работу побочныминаправлениями, тем более, что таких интересных и имеющих немалую практическуюценность направлений, уже сегодня просматривается немало. Причина же сокращенийи изъятий в настоящей, девятой по счету редакции, в другом: некоторые аспектыисследования феномена человеческого сознания и мышления оказались далеко запределами обозначенной в названии работы темы. Многие опущенные выводы,закономерности и принципы могут иметь совершенно непредсказуемые последствия вслучае открытой их публикации в печати. Во всяком случае, автор придерживаетсяименно такой точки зрения: некоторые положения теории, а также некоторыечастные приложения к ней, так или иначе затрагивают отдельные направлениявысоких компьютерных технологий, которые в недалеком будущем способнызначительно изменить наш привычный мир или сложившиеся приоритетыстратегических исследований в области естественного или искусственногоинтеллекта…
Кроме того, настоящее исследованиеимеет косвенное отношение и к другим, в высшей степени проблемным, спорным инеоднозначным темам (с точки зрения морали, религии или права), таким какрасшифровка реального языка мышления человека (другими словами – к чтениюмыслей человека), копирование сознания человека и в отдаленной перспективе – кпроблеме бессмертия человека (не тела, но его сознания). Если к этому добавитьтот факт, что работы по клонированию высших животных показывают весьмаобнадеживающие результаты, то тысячелетняя мечта людей о бессмертии, можетоказаться реальностью. “Трансплантация сознания” в купе с клонированием телачеловека открывают реальные перспективы для решения столь дерзкой, небывалой играндиозной задачи...
Кроме всего прочего, настоящая теорияможет оказать ощутимую моральную поддержку многочисленным общественныморганизациям и движениям, которые считают своим гуманным долгом помощь диким идомашним животным, а также защиту их прав. Общая направленность этойисследовательской работы в перспективе дает таким движениям какой-тодополнительный шанс в области расширения прав животных, и в первую очередь –млекопитающих.
Парадоксально не только нашесознание, но нередко и пути, которыми оно нас ведет к тем или иным целям.Например, как могло получиться, что новейшая теория, изначально ориентированнаяна сверхвысокие информационные технологии следующего века, рождается не вЗападной Европе, Японии или США, а в умирающей России, где вообще никакиетеории не нужны, ни прошлого века, ни этого, ни следующего? Кто знает… Очереднойпарадокс нашего трагического времени – “пути Господни неисповедимы”. Как бы тамни было, но теория создана в предельно сжатые сроки и не без драматическихмоментов, связанных и с самой работой, и с поразительным, если не сказатьоткровенно циничным безразличием к ней со стороны официозной науки…
Впрочем, автору нет уже ровноникакого дела ни до российской науки, ни до отдельных ее представителей,которых хотя и касалась тема этого исследования, но, видимо, не значилась в ихнаучных планах. В свое время автор не получил никакой поддержки или помощи отРАН, не получил он и ни одного (!) ответа на свои многочисленные обращения вэто некогда уважаемое автором учреждение. Теперь же в этом нет никакой нужды:работа над основной частью теории закончена и, собственно говоря, уже нетникакой разницы, как отреагирует на эту теорию те или иные чиновники от науки,и отреагируют ли вообще. Они могут сохранять свое олимпийское спокойствие,игнорировать новую работу или “выискивать в ней мелких блох”, автору это ужебезразлично. Гораздо важнее другое: “рукописи не горят”, а новая работа так илииначе будет известна другим людям и, возможно, поможет им в их собственныхисследованиях феномена сознания и мышления человека. Время все расставит насвои места...
Ницше как-то сказал: “Бог умер”. Онне имел в виду ни нашу страну, ни наше время. Но самым непостижимым образомэтот “вердикт” отразился именно на России: кроме убийственных по своимпоследствиям нескольких социальных катастроф добавились и новые беды. Вслед заБогом умирает Вера, Любовь… Траурный список можно продолжить: Честь, Совесть,Правда, Порядочность, Милосердие… На очереди, по-видимому, Разум и дажеЗдравый Смысл – ибо все больше и больше наша некогда великая странапревращается в страну Абсурда. Что касается Надежды, то, как известно, онаумирает последней...
Умерла и Наука. И хотя еще остаютсячестные и талантливые ученые, но с каждым истекшим годом очередного,грандиозного и чудовищного социального эксперимента их остается все меньше и отних уже ничего не зависит. Еще продолжают стоять солидные здания головных НИИ спомпезными вывесками на своих фасадах, но это уже больше похоже на фантомы илимиражи. Своего рода свет далекой и давно умершей звезды, который мы ещепродолжаем видеть...
Парадоксально сознание человека,парадоксальна и его жизнь. Жизнь – сознание, сознание – жизнь… И не будь у настоящейтеории давно заготовленного и приберегаемого посвящения, его место бы занялдругой, печально знаменитый эпиграф: “Никому не верь, никого не бойся и ничегоне проси”.
В заключении остается толькоповторить известные слова Марка Аврелия Цицерона: “Сделал, что мог, и пусть ктоможет, сделает лучше”.
Новороссийск,
сентябрь 1997 – сентябрь 1999 года.
P.S. В предыдущих редакциях работа имела другое название: «О происхождениисознания, или Естественная эволюция сознания человека», тираж брошюры был незначительным.
P.P.S. Последняя редакция (2007 г.) носит стилистическийхарактер и не затрагивает принципиально важных сокращений и изъятий, о которыхговорилось в примечаниях к настоящей работе.
/>/>/>/>/>/>/>/>/>Переченьприложений к теории “Технология мышления”
I. Частные:
1. “Образ жизни и проблемы здоровья”;
2. “Мужчина и женщина: особенностисознания, понимания, поведения”;
3. “Самосознание человека и его“Эго”;
4. “Влияние средств массовойинформации на сознание людей”;
5. “Творчество и сознание”;
6. “Способ мышления человека”;
7. “Принципы организации сознаниячеловека”;
8. “Принципы организации сознанияживотных”;
9. “Принципы построения и развитияискусственного интеллекта”;
10. “Материя и информация”. И др.
(Часть этих приложений не закончены,либо сохранились только в «набросках».)
II. Научно-популярные илитературно-публицистические:
1. “Чего не может ни одинкомпьютер?”;
2. “Думающие компьютеры, что этотакое?”;
3. “Реквием для глупых обезьян”;
4. “Про Ивана-Дурака, ушлого Обезьянаи братьев наших меньших”;
5. “Бессмертие: миф или реальность?”;
6. “Лекарство от рака”;
7. “СПИД –проклятие нашего времени”; И др.
/>/>/>/>/>/>/>/>Использованная литература:
1. А.В.Яблоков,А.Т.Юсуфов “Эволюционное учение”, М., 1981 г.
2. А.А.Парамонов“Дарвинизм”, М., 1972 г.
3. Ч.Дарвин “Опроисхождении видов путем естественного отбора, или сохранениеблагоприятствуемых пород в борьбе за жизнь”, М.,1987 г.
4. В.А.Бердников“Эволюция и прогресс”, Новосибирск, 1991 г.
5. В.М.Медников“Дарвинизм в XX веке”, М., 1975 г.
6. С.И.Ожегов“Словарь русского языка”, М., 1989 г.
7. “Фразеологическийсловарь русского языка”, М., 1978 г.
8. В.Даль “Пословицыи поговорки”, т. I-II, М., 1984 г.
9. “Русские народныепословицы и поговорки”, М., 1965 г.
10. “Мудрое слово.Русские пословицы и поговорки, М., 1957 г.
11. “Советскийэнциклопедический словарь”, М., 1990 г.
12. “Библия”, М.,1995 г.
13. Н.А.Кун “Легендыи мифы Древней Греции”, Йошкар-Ола, 1998 г.
14. О.Хайам “100рубаи”, Душанбе, 1984 г.
15. А.С.Пушкин, с/с в3-х томах, М., 1986 г.
16. М.А.Булгаков“Мастер и Маргарита”, М., 1995 г.
17. В.С.Высоцкий(Поэзия и проза), М., 1989 г.
18. В.В.Маяковский“Поэмы и стихотворения”
19. “Философия”,Ростов-на-Дону, 1997 г.
20. “Современнаяфилософия”, Ростов-на-Дону, 1996 г.
21. В.И.Курбатов“Логика”, Ростов-на-Дону, 1996 г.
22. Теофраст,Ж.Лабрюйер “Парадоксы души”, Симферополь, 1998 г.
23. B.& K. Kvols-Riedler “Understanding Youself & Others” (без выходных данных).
24. “Reader`sDigest. 1986 Almanac and Yearbook”, Pleasantville, New York.
25. Д.Карнеги “Какзавоевывать друзей и оказывать влияние на людей”; “Как вырабатывать уверенностьв себе и влиять на людей, выступая публично”; “Как перестать беспокоится иначать жить”, М., 1990 г.
26. “Энциклопедиянародной мудрости”, Спб, 1997 г.
27. “Справочникафоризмов и изречений”, Ростов-на-Дону, 1995 г.
28. “Афоризмы”, М.,1966 г.
29. “Афоризмы”,Улан-Уде, 1975 г.
30. “Умное слово.Афоризмы, мысли, изречения, крылатые слова”. М., 1966 г.
31. “Ларецострословов”, М., 1991 г.
32. Н.Т.Бабичев,Я.М.Боровский “Словарь латинских крылатых слов”, М., 1982 г.
33. “Сокровищаантичной и библейской мудрости”, Спб., 1999 г.
34. “Thoughts thathelp us live / Мысли, помогающие нам жить”, М., 1992 г.
35. “Толковый словарьуголовных жаргонов”, М., 1991 г.
36. Гай СветонийТранквилл “Жизнь двенадцати Цезарей”, М., 1990 г.
37. Н.М.Романов,“Знаменитые россияне XVIII – XIX веков”, Спб, 1996 г.
38. “Англо-русскийфразеологический словарь”, М., 1984 г.
39. “Толковый словарьсовременного английского языка…”, т. I-II, Москва – Оксфорд, 1982 г.
40. “Практическаяграмматика английского языка”, М., 1979 г.
41. “Словарьупотребительных английских пословиц”, М., 1990 г.
42. “Краткий словарьамериканского сленга и разговорных выражений”, Смоленск, 1993 г.
43. И.Н.Лосева,Н.С.Капустин и др. “Мифологический словарь”, Ростов-на-Дону, 1996 г.
44. Р.Оих“Психологические отмычки”, Спб., 1997 г.
45. Б.М.Яворский,Ю.А.Селезнев, “Справочное руководство по физике”, М., 1989 г.
46. А.С.Ехонович,“Справочник по физике и технике”, М., 1989 г.
47. А.С.Иванов,А.Т.Проказа, “Мир механики и техники”, М., 1993 г.
48. О.Ф.Кабардин,“Физика” (справочные материалы), М., 1991 г.
49. “Толковый словарьпо химии и химической технологии”, М., 1987 г.
50. Р.А.Лидин и др.“Справочник по неорганической химии”, М., 1987 г.
51. Л.А.Цветков,“Органическая химия”, М., 1983 г.
52. Большаяэнциклопедия Кирилла и Мефодия, I-II CD, М., 1999 г.
-----------------------------------------------------------------------------
Отклики, замечания или предложениянаправляйте по адресу электронной почты: vialans@yandex.ru
---------------------------------------------------------------------------------
КОНЦЕВЫЕ СНОСКИ: