Наталья Душкина, профессор МАрхИ, эксперт ICOMOS попамятникам Всемирного наследия
ЦентрМосквы постепенно теряет своеобразие старого русского города. Еслиприсмотреться к происходящим процессам внимательнее, то обнаружим, что одним изкоренных свойств архитектурного наследия, по которому был нанесен сокрушительныйудар, является подлинность.
Вострых спорах вокруг судьбы архитектурных памятников и собственно историческогогорода именно подлинность играет ключевую роль, и именно она в первую очередьстрадает от принятых методов строительства, «воссоздания» и реконструкции.Сложилась парадоксальная ситуация. На антикварном рынке в России, как и во всеммире, ценятся не копии, а подлинные произведения искусства, и их стоимостьнапрямую зависит от аутентичности. В то же время на рынке недвижимостиисторические здания часто объявляются нерентабельными и не представляющимикоммерческого интереса.
Спрофессиональной же точки зрения, подлинность, или аутентичность, составляетоснову понятия «наследие», в самом общем виде являясь синонимом настоящего инеподдельного. Эта ценностная категория культуры является неотъемлемой иосновополагающей частью научной реставрации, зародившейся как самостоятельнаясфера деятельности в середине XVIII века, и в то же время — производнойхристианского мировоззрения, в котором время оценивается как направленныйпроцесс, имеющий начало и конец, прошлое и будущее. В рамках этой концепциипамятник является воплощением линеарной концепции времени, в основе которойлежит идея «неповторимости» формы и субстанции, «невозвратности» событий. Вохране наследия такая трактовка памятника связана с теориями Джона Рескина иАлоиза Ригля (в России — В.В. Суслова, П.П. Покрышкина), методамиархеологической реставрации и современными, передовыми принципами консервации, отстоявшимисвой приоритет в противоборстве с циклической моделью воспроизводства наследия,представленной Виолле ле Дюком в конце XIX века.
Вобщих чертах «подлинность» может быть определена как «соответствие, равнозначностьсамому себе» во всех внутренних и внешних проявлениях (от греческого authentikòs,autòs — сам, тот же самый). В латыни это понятие связано с несколькимиблизкими между собой словами — auctor, auctoritas, augeo, которые всовокупности дают широкий спектр значений слова «аутентичный» взападноевропейских языках латинского происхождения. К примеру, в Оксфордскомсловаре (The Oxford English Dictionary) оно трактуется как «авторитетный, достоверный;законно действующий; надежный, достойный доверия; оригинальный, противоположныйкопии; реальный, подлинный, настоящий, противоположный поддельному;подтверждающий происхождение или автора, которые не могут быть оспорены».
Словарьрусского языка Владимира Даля определяет понятие «подлинный» как «истинный, настоящий,сущий, самый тот, оригинальный (в отличие от подложного, ложного, поддельного, подставного,фальшивого)». И далее: «подлинник — подлинная вещь; все, что сделано не пообразцу, не подражательно, не снимок, не список, не подделка, а вещь налицо, какона сделана». По Далю, «подлинность» есть свойство, определяющее состояниеподлинного.
Посвоей сути подлинность всегда «автономна», «единична», «уникальна» и, соответственно,не может быть воспроизведена или восполнена. Как писал Вальтер Беньямин, одиниз признанных авторитетов в трактовке «аутентичности», в своей классическойработе 1935-1938 годов «Произведение искусства в эпоху его техническойвоспроизводимости»: «Подлинность какой-либо вещи — это совокупность всего, чтоона способна нести в себе с момента возникновения, от своего материальноговозраста до исторической ценности». «Все, что связано с подлинностью, недоступнотехнической — и, разумеется, не только технической — репродукции». «Даже всамой совершенной репродукции отсутствует один момент: здесь и сейчаспроизведения искусства — его уникальное бытие в том месте, в котором ононаходится. На этой уникальности и ни на чем ином держалась история, в которуюпроизведение было вовлечено в своем бытовании».
Вмеждународных документах по сохранению культурного наследия идея подлинностипредставлена как одна из основополагающих доктрин. В принятой в 1964 годуВенецианской хартии, по сей день остающейся кодексом профессиональной этикиреставраторов всего мира, констатируется, что задача человечества состоит впередаче памятников будущим поколениям «во всем богатстве их подлинности». Посути дела, это аксиома культурного наследия. В исследование этого понятия напротяжении длительного времени вовлечены крупнейшие международные научныецентры по охране наследия (ICCROM, ICOMOS, Центр Всемирного наследия). Наиболееяркая, оперативная интерпретация концепции «подлинности» зафиксирована в«Конвенции об охране Всемирного культурного и природного наследия» ЮНЕСКО 1972года, которую СССР ратифицировал в 1988 году. В рамках этого документа былразработан «тест на подлинность», аккумулирующий современные представления обэтой ценностной категории и состоящий из четырех основных параметров:
подлинность«материала» («material»),
первоначальный«замысел» («design»),
«мастерство»исполнения («workmanship»),
подлинность«окружения» («setting»).
В1994 году в Наре (Япония) была принята специальная международная декларация«Nara Document on Authenticity» («Нарский документ о подлинности»), закрепившаяосновные позиции научной реставрации в строгих рамках аутентичности. Здесь былапредставлена расширенная система «защиты» памятника, состоящая изразветвленного ряда позиций:
«форма», «замысел»(«form», «design»),
«материалы», «субстанция» («materials», «substance»),
«функция»,«использование» («function», «use»),
«технологии»,«традиции» («techniques», «traditions»),
«местоположение», «окружение» («location», «setting»),
«дух места» («genius loci», «spirit andfeeling»).
Посуществу, в декларации на международном уровне была подтвержденапрофессиональная доктрина, утверждающая, что «понимание подлинности играетфундаментальную роль во всех научных исследованиях, посвященных культурномунаследию, консервации и планированию работ по реставрации». Все эти документыбыли переведены и опубликованы в России.
Тотпроцесс, в который вступила Москва на новом этапе своего развития, являясьпримером для подражания во всех городах страны, — это процесс постепенноговыхолащивания исторической подлинности практически по всем параметрам.
Длятого чтобы понять характер событий, развернувшихся сегодня в историческомцентре Москвы, с позиции подлинности, необходимо охарактеризоватьпоследовательность происходящего. Процесс делится на два отчетливо выраженныхэтапа. Первый из них — «романтический» — связан с кампанией конца 1980-1990-хгодов по воссозданию утраченных памятников. Его объективная значимость былаобусловлена беспрецедентными репрессиями уникальных памятников старины иправославных святынь в советский период. С начала 1990-х началось возведениекопий выдающихся, знаковых для Москвы сооружений XVII-XIX веков, отреставрированныхв 1920-е годы и уничтоженных в 1930-е. Все эти акции, ставшие символами «новойрусской истории» и получившие широкий резонанс в обществе, осуществлялись подпатронатом властей и были проведены в кратчайшие сроки, немыслимые для европейскойреставрации. Благодаря вновь выстроенным сооружениям была отчасти восстановленаисторически сложившаяся целостность в восприятии панорам и силуэтов центраМосквы, искаженная в советский период.
Однаконекоторые параметры этих построек, с точки зрения реставрационной науки, оказалисьразмытыми и отмечены элементами гипотетического характера. Их строителиприбегали к использованию чужеродных для исторических сооружений строительныхматериалов и методов (к примеру, железобетонного каркаса). «Мутации» габаритов,высотных отметок, фактуры материала свидетельствуют, что получение быстрогорезультата было для заказчиков и исполнителей работ важнее точногорепродуцирования. По напряженности и остроте полемики, не утихавшей в Москвевокруг этой темы в середине 1990-х годов, с этой проблемой не могла сравнитьсяни одна из проблем в сохранении культурного наследия. Уже тогда в критикеслышалось предостережение о фальсификации исторических ценностей, котораяприведет к девальвации наследия, размыванию подлинности, а также кдезориентации широких слоев населения в историческом процессе. Вплоть досегодняшнего дня эта проблема сохраняет в России свою абсолютную актуальность.
Важноподчеркнуть и следующее обстоятельство. Работы над многими объектами были, посуществу, выведены за рамки реставрационной профессии и переданы в рукиархитекторов-практиков. Это был пробный камень, определивший тенденцию и вдальнейшем давший толчок беспрецедентной акции по массовой «переделке»наследия. Не владеющие специальными научными знаниями и быстро работающиеархитекторы и строители оказались удобны для осуществления громких проектов иидеологических программ. В этом контексте отработанная десятилетиямиреставрационная методология становится тормозом. Востребованной оказываетсялишь внешняя «историческая» форма сооружения, но не весь комплекс научногореставрационного процесса, обеспечивающий целостность и полноту вклада вявление, которое принято называть «культурой».
Опыт1990-х годов по воссозданию «памятников» доказал, что выполнение работ в рамкахреставрационной теории и практики — занятие не только длительное, но и болеедорогостоящее, чем «новое строительство» исторических зданий. Тем более чтовизуально результаты получаются близкими, а для непрофессионала — одинаковыми.Закономерен и другой вывод. Если так легко был разрушен целый пластисторического наследия в советское время, а затем, пусть и фрагментарно, быстровосстановлен в 1990-е годы, не означает ли это рождение принципиально новогометода «обновления» древностей, удобного и экономически, и политически? Другимисловами, не проще ли вместо необходимой реставрации заняться сносомисторических сооружений, а затем их рентабельным «воссозданием» из нового, прочногоматериала руками архитекторов?
Московскийфеномен «нового вúдения наследия» породил троянского коня, въехавшего вдревнюю столицу. Результаты его продвижения в глубь исторического города незаставили себя долго ждать. Второй период, начавшийся в конце 1990-х годов идлящийся до сегодняшнего дня, ознаменован массовыми сносами историческихсооружений и нарушением национального законодательства (закона РФ «Об объектахкультурного наследия», 2002). Представление о том, что город — это не скоплениеотдельных отреставрированных исторических зданий, а единая структура (не случайноназываемая «тканью города»), где каждое сооружение является неотъемлемой частьюцелого, в современных условиях оказывается ненужным. Его основа, «ткань»вычищаются.
Городскимвластям как будто бы неизвестно, что давно наступила эпоха активно действующихнаучных институций по сохранению наследия, созданы юридическая база изаконодательство; что «ревнители старины» и реставраторы — паритетная сила, наравных вступающая в диалог с архитекторами и градостроителями в условияхрыночной экономики. И в этом контексте подлинность исторических зданийрассматривается не просто как некая духовная и культурная ценность, но и какэкономический ресурс общества, материальная ценность, способная приноситьдоход. Продукты массового производства, заполонившие весь мир, явленияглобализации резко повысили значение и ценность уникального. Российский жепарадокс состоит в том, что возраст здания рассматривается лишь в качествефактора, снижающего ценность недвижимости и ее стоимость, а также инструмента, обеспечивающегоее снос и, как следствие, — появление новых строительных площадок.
Количественныйрост сооружений-клонов создает дисбаланс в культурном пространстве города, постепенновыводит историко-архитектурную среду за рамки понятия «наследие», обесцениваетвсе еще сохранившиеся подлинные памятники. Мы становимся свидетелямипостепенной девальвации и фальсификации ценностей отечественной культуры, которыене могут быть восполнены и заново воспроизведены при их утрате.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.archjournal.ru/