ВКиевской Руси одной из обязанностей князя было «судити людем в правду», «поправу», «по старине и пошлине». В пользу князя, как верховного судьи, шлиразличные судебные пени и штрафы. Таким образом суд был для князя доходнойстатьей.
Князьсудил виновных и разбирал споры сам или через своих тиунов. Судебные деларешало также и вече. По делам духовным, т. е. касавшимся церкви или людей,принадлежавших к церкви, судьями были митрополит и епископы.
Судилипо обычаю, как повелось от дедов, или, если возникал новый небывалый случай,судьи ждали указания от князя или от веча. Раз данное такое указание продолжалослужить руководством и дальше, если возникал опять такой же случай. Судебныеобычаи частью передавались по памяти, частью были записаны. Такой записьюдревних судебных обычаев были, например, Русская Правда, Псковская Суднаяграмота, составленная в XIX веке, Новгородская Судная 1475 г.; древние судебныеобычаи записаны также в договоре смоленского князя Мстислава с Ригой, Готландоми немецкими городами, заключенном в 1229 г. Много судебных обычаев записано всудебных грамотах, купчих, рядных и уставных, дошедших до нас от XII и XIV вв.Законы церковные собраны в «Уставе Владимира Св. о церковных судах», в «УставеЯрослава Мудрого о церковных судах», в «Уставе великого князя Всеволода оцерковных судех и о мерилех торговых» и в других памятниках.
Нообычаи суда в разных местах были не одинаковы, судьи, особенно недобросовестные,могли толковать обычаи, как хотели, так что возникало много вражды инеудовольствия.
СXIII века в северо-восточной Руси начинает устанавливаться порядок и стройжизни, которые определяются выражением «удельный». Эта удельная Русьраспадалась на множество больших и малых княжений, живших каждое своейобособленной жизнью. Во главе каждого княжения стоял удельный князь –собственник всей земли своего княжения. Он правил этой землей через своихнаместников и волостелей; эти наместники и волостели князя были и судьями дляжителей тех волостей, которыми управляли; как за управление, так и за суд ониполучали корм с населения в виде различных судебных пеней и штрафов; волостелии наместники судили свободное волостное и посадское население, сидевшее наземлях «черных».
Нов удельном княжестве были еще земли дворцовые, были «пути» — отдельные доходныестатьи князя, к которым приписывали земли и людей в различных местах княжества;этими «путями» управляли «бояре путные» и «путники», иногда лица, личнозависимые от князя, его собственные холопы, взысканные за верность милостьюкнязя; «путные бояре» и «путники» были и судьями над людьми, приписанными к ихпутям. В удельных княжествах были затем вотчины богатых бояр и монастырей, наземлях этих вотчин проживало немало народа, арендовавшего землю у этихвладельцев, или зависевших от них по долгу, найму, закладников и т. п. Судьяминад этими людьми являлись вотчинники – боярин, монастырь. В жалованныхграмотах, которые князья давали вотчинникам, подтверждая их права на владение,обыкновенно оговаривалось и право суда вотчинников в пределах их вотчин: «аведает свои люди сам (боярин или игумен) или кому прикажет, а кому будет чегоискать (на боярине или игумене) ино их сужу яз сам князь великий, или бояринвведенный».
Такимобразом в удельное время прямая судебная власть князя действовала не во всейземле его княжения и не над всем населением; рядом с судом князя, в равном сним положении, был суд владельческий – бояр и монастырских игуменов в ихвладениях; даже княжеские «наместники» и «волостели» судили не от имени князя,а от своего и получаемый от суда доход сдавали не в княжескую казну, а бралисебе, как «корм», т. е. как свой личный доход. Наместники и волостели не имелиправа вмешиваться в суд вотчинников. Когда возникали дела, затрагивавшие лиц,тянувших по суду к разным судьям, когда, например, истец должен был судиться унаместника, а ответчик, живший на монастырской земле, знал только суд своегоигумена, то назначался «сместный суд»; наместник князя и посланный игуменомстарец съезжались в таком случае «на рубеже» соседящих областей, людьми которыхзначились истец и ответчик, и совместно, т. е. сообща разбирали такое дело;всеми судными доходами местные судьи делились поровну, и виновный платил, что снего причиталось, на обе стороны. Если такие «вобчие» судьи не могли даже последолгой «при», т. е. судебного спора, прийти к единогласному решению, то ониобращались к третейскому суду, «заряжали себе третьяго», которому и отдавалина окончательное решение спорное дело; таким третейским судьей мог бытькакой-либо князь, игумен, боярин, «кого себе излюбят» сместные судьи, не«доспевшие» согласно приговора.
Отом, что в подобном случае следовало бы обратиться к князю, как решительномусудье, не слыхать в тогдашней жизни. Государственного суда, как мы егопонимаем, в удельное время не существует, потому что не существует еще игосударства; удельное княжество прежде всего вотчинное владение, хозяйствокаждого данного князя, и суд в этом княжестве-вотчине – одна из многих доходныхстатей князя-хозяина и теснейшим образом связан с управлением: управитель исудья всегда совмещаются в одном лице, и судебная деятельность является однойиз сторон деятельности по управлению. А так как управление имело своей задачейсобрать больше прибытка, то и суд действовал в удельное время больше всего какдоходная статья. С этой точки зрения суд в удельные времена стремится, налагаянаказание на виновного, наказать его так, чтобы судье было прибыточно, а неубыточно; убыточны были такие наказания, как ссылка, смертная казнь, априбыточны – пеня и штраф.
Поэтомусуд удельных времен тщательно бережет еще от времен Русской Правды доставшеесяему воззрение на преступление, как на хозяйственный ущерб, который преступникдолжен возместить, заплатив штраф и пеню; в удельное время исчезает, напр., изобычая такое наказание, как «поток и разграбление», которое по Русской Правденазначалось за конокрадство и состояло в том, что виновного изгоняли, можетбыть, даже казнили смертью, а имущество его разбирали по рукам; в удельноевремя поток и разграбление понимают так, что виновного отдают в холопство, т.е. рабство, а именье его «отписывают», т. е. конфискуют, отбирают в казнугосударя.
Когдавсе судебные штрафы и взыскания поступали в пользу судьи, составляли его«корм», то судья, являвшийся к тому же всегда и управителем, был особеннозаинтересован в том, чтобы к нему поступало на суд возможно больше всякого родатяжебных дел и преступлений: ведь это все только увеличивало его «корм»; судьиудельных времен явно ведут дело так, чтобы набрать себе побольше прибытка, апоступающие к ним дела затягивают, чтобы иметь побольше корма с тяжущихся иподсудимых. Тогда и наступили времена, о которых пишет псковской летописец XVвека, характеризуя судей своего времени: «у наместников и у их тиунов и удьяков великого князя правда их, крестное целование, взлетела на небо, а кривдав них нача ходити, и нача быти многая злая в них». Тогда создалось народноесказание о Шемякином суде, суд стал страшен, разорителен, потому что в основуего легло не восстановление попранной злой волей правды, а выгоды судьи.
Московскоегосударство возникло из удельного княжества, создавалось постепенно, по меретого, как Москва вбирала в свои пределы и под высокую руку московского государяудельные княжества. Этот рост Москвы был, однако, ростом удельного княжества,т. е. удельные порядки продолжали существовать на всей территории, какаясоставила землю Московского государства, и московский великий государь, царь исамодержавец вырастал в это свое значение, оставаясь во многом по характерусвоей власти удельным государем. Поскольку новое государство в своем устройствеоставалось удельным княжеством, постольку в нем жили и продолжали действоватьначала, создавшиеся в удельное время, только теперь они действуют не болееобширной территории.
Нокогда защита и охрана всей великорусской страны легли на московского государя,то стало необходимым позаботиться, чтобы суд во всех частях страны был устроенодинаково и как можно меньше зависел от самоволья судей.
Старыеи новые течения в практике суда московских времен мешались самым причудливымобразом; установить когда именно суд нового характера сменил прежние удельныепорядки, невозможно; при таких условиях государственный характер обновляемогосуда в значительной мере являлся невыдержанным и выступал далеко не всегдаявственно. Новое содержание было скрыто под старыми формами. Но то новое, чтонеизбежно несло с собой это превращение удельного княжества в государство, немогло отражаться на устройстве суда. Самое важное в этом новом было то, чтоустанавливалась известная обязательная зависимость между «всякими судьями» ицентральной властью.
Радивсего этого при Иване III, в 1497 году, было издано письменное собрание законови установлен порядок суда. Это собрание законов получило название Судебника.
Привнуке Ивана III, царе Иване Васильевиче Грозном, Судебник был пересмотрен (в1550 г.), дополнен новыми статьями, и приказано было руководствоваться впередпри суде им.
Вустройстве суда оба Судебника имели много общего. Судьями и в том и в другомявляются управители городов и волостей, как было и в удельные времена. ПоСудебнику Ивана III судили наместники и волостели, по Судебнику Ивана IV сталисудить те, кто заменил прежних наместников и волостелей, т. е. воеводы впограничных городах, земские и губные старосты там, где жители получили правовыбирать их себе. Оба Судебника много заботятся, чтобы сделать суд возможносправедливым и нелицеприятным. Судебник Ивана III предписывает присутствоватьна суде волостей и наместников избранным к тому населением «лучшим людям».Судебник царя Ивана Грозного указывает, чтобы «лучшие люди» не толькоприсутствовали при суде, но и чтобы скрепляли своими подписями судный список,т. е. подробную запись всего дела. Точную копию судного списка – «противень» — судья должен был вручить старосте, и она хранилась у него. Судебник ИванаГрозного назначает наказания судьям за неправильный суд и за лицеприятие. Еслиузнается, что судья или дьяк взяли взятку и обвинили несправедливо, то с нихприказывалось взыскать весь иск, сколько он стоил, все пошлины втрое и, сверхтого, взять штраф, какой государь укажет. Если дьяк, т. е. главный писарь суда,без ведома судьи, взявши взятку, составит судный список или запишет дело нетак, как было на суде, то с него приказывалось взыскать половину того, чтоследовало бы с виновного судьи, и сверх того посадить в тюрьму; если подьячие,т. е. младшие писаря, без ведома судьи или дьяка запишу что-либо не так, взявшивзятку, то их били за это кнутом.
Почтицелых сто лет, с 1550 г. по 1649 г., судился московский народ по СудебникуГрозного царя. В случаях исключительных, когда Судебник не давал решения,руководствовались царскими указами. Указов накопилось скоро так много, чтотрудно стало разбираться в их море, к тому же они часто противоречили одиндругому, а затем многие положения Судебников устарели и оказались не всоответствии с новыми житейскими отношениями, менявшимися и осложнявшимися втрудном и сложном процессе превращения удельных порядков в государственные,который переживал русский народ во второй половине и конце XVI века и в первойполовине XVII века. При царе Алексее Михайловиче было составлено в 1649 г.новое собрание законов, названное «Книга Уложенная» или просто – «Уложение».
Уложениепо своему содержанию много обширнее и значительнее Судебников, так какохватывает все стороны тогдашнего действующего права и излагает законодательныйматериал, если не совсем стройно, то все же в достаточно систематизированномвиде. Уложение разбито на 25 глав, заключающих в себе 967 статей, в которыхизложены основные положения права государственного, уголовного и гражданскогосудопроизводства и судоустройства, как все это было выработано жизньюМосковского государства; затем в Уложении содержится ряд постановлений острельцах, казаках, кормчах, дается определенное положение прав и обязанностейотдельных сословных групп, и наконец особенно выделены вопросы важные для тоговремени – «о денежных мастерах, которые учнут делали воровские деньги», оподделывателях печатей и др. Уложение не только практическое руководство длясудьи и управителя, излагающее способы и порядок восстановления нарушенногоправа, но оно пытается изложить самые основы права и гораздо полнее Судебниковохватывает область законодательства. Задачей Уложения являлось дать такойзаконодательный сборник, по которому «всяких чинов людям от большего доменьшего чину суд и расправа была во всяких делах всем ровна», т. е. чтобы суди расправа были для всех одинаковы, чтобы и боярина и простого человека судилиодним и тем же судом в правду, «не стыдяся лица сильных и избавляя обидимого отруки неправедного». Уложение признает только государственный суд и решительнопорывает с унаследованным от отдельных времен порядком передачи суда впользование и корм отдельным лицам и избавления «по грамоте» от общего порядкасуда различных лиц и учреждений. Дополнением к Уложению были так называемые«Новоуказные статьи», «Устав о татебных, разбойных и убийственных делах»,изданный в 1669 году, закон «о поместьях и вотчинах» 1676 года и некоторыедругие узаконения.
Таковыбыли собрания законов Московского государства, по которым чудился московскийлюд XV-XVII вв.
Какв удельное время суд принадлежал удельному князю, так и в Московскомгосударстве XV-го и первой половины XVI века он принадлежал царю, великомугосударю. К нему обращались с жалобами на несправедливость судей, он только могобменять приговоры, назначать новые, назначать самих судей и сменять их. Отгосударя право судить, т. е. право разбирать споры и наказывать преступления,имели его наместники и волостели. Наместники и волостели «кормились» судом; вих пользу, как жалованье за службу по управлению, шла половина всех штрафов иденежных пеней по суду.
Наместникии волостели московского государя XV-го и первой половины XVI века были,следовательно, так же заинтересованы в суде, как и судьи удельных времен; онитак же кормились от суда и так же стремились к тому, чтобы у них судебных делбыло больше. Так как в старину суд начинал действовать только тогда, когда кнему обращались тяжущиеся и потерпевшие, то множество дел и преступленийускользали от суда наместников и волостелей. Народ, не видя правды в суде,предпочитал решать все недоразумения в своей среде полюбовно, мириться «неставя судей», «не тягався перед судьей», «положа по любви», «не ходя в суд».Наместники и волостели жаловались великому государю, что люди «под суд им недаются», и заботливо стали тянуть к своему суду «прибытка своего для», всякиеслучаи столкновений и недоразумений среди подвластного им населения. «Учинитсябой в пиру», подравшиеся помирятся, но об этом узнает волостель и требует спомирившихся «гривну»; подбросят кому-нибудь на двор чужую вещь или «найдут чтово дворе или пустой хоромине», и наместник, «сведав о том», объявляет домохозяинавором и требует с него штраф; найдут мертвое тело человека, погибшего«напрасной», т. е. случайной смертью, наместник подозревает убийство, хватаеттех, кто ему кажется виновными, держит их у себя «в погребе», «в железах»,чтобы не упустить штрафа за душегубство; кончать мировой сделкой обывателикакое-нибудь имущественное недоразумение, наместник не признает такого«самосуда» и соглашается признать помирившимися стороны, если внесут ему 2 или4 рубля. Для установления таких «корыстных» случаев наместник держит при себеособых слуг, «доводчиков», которые разъезжают по всей подчиненной ему волости исмотрят, как бы не «изубыточился» корм их господина; в больших селениях топостоянно, то временно наместник держит своих тиунов, которые и судят от его имени;эти тиуны и доводчики бывали из холопов наместника; доводчики и тиуны кормилисьна счет населения и разъезжали на обывательских лошадях; это была тяжелаяповинность для населения, потому что тиуны и доводчики старались не только о«корме» своего господина, но и себя не забывали; поездки эти сопровождалисьвсевозможными вымогательствами; доводчик, отправляясь в объезд, бралобыкновенно лишнюю подводу, чтобы было на чем увезти свою личную добычу. Потом,когда происходила отмена наместничьего суда, было запрещено «доводчику ездитипо стану» с особой слугой и особой своей подводой «своего для прибытка» и былопредписано, «где доводчик ночует, тут ему не обедати, а где обедает, тут ему неночевать»; тяжко, следовательно, приходились населению эти ночевки и обеды,если понадобилось в законе сделать о них такую оговорку.
Тиунысудили дела на месте и докладывали их наместнику только в исключительныхслучаях, когда сами хотели; также и наместники докладывали судебные делавеликому государю в Москву, когда этого хотели сами. Но потом государство сталотребовать от наместников «обязательного» доклада. Установился также обычай, чтонедовольные судом наместничьих тиунов могли жаловаться наместнику, а на суднаместника жаловались царю. Царь или сам разбирал эти случаи, или присылалсвоего боярина разобрать дело и поставить свой приговор. Еще великий князьВасилий Дмитриевич установил в 1397 году, как общее правило, право населения«бить челом» ему на злоупотребления кормленщиков – «а над кем учинять(наместники) продажу, а ударять ми на них челом, и мне князю великому велетинаместнику стати перед собою на срок». Тогда же сокращается в значительнойстепени суд вотчинников над живущими в их вотчинах людьми. Таким образом помере роста государства устанавливалась известная последовательность суда, то,что мы называем судебными инстанциями; затем государство указывает, чтоверховным источником суда является правительственная власть, а следовательносуд не должен быть чьей-либо доходной статьей, не может делиться, отчуждаться,отдаваться в кормление и на откуп, становится государственным учреждением иобщественной должностью.
Наместники,волостели и бояре судили не единолично. Так как они «кормились» судом –штрафами, пенями и судебными пошлинами, то можно было ждать, что будет немалозлоупотреблений с их стороны ради желания получить возможно больше пеней ипошлин. Чтобы оградить народ от таких случаев, по Судебнику было установлено,что ни наместник, ни волостель и никакой другой судья без старосты города илучших, избранных к тому населением города и уезда людей судить не может.
Вомногих областях были совсем уничтожены наместники и волостели. «Жаловали мыпрежде бояр своих и князей и детей боярских, — писал в 1555 г. царь ИванГрозный в одной грамоте, — города и волостели давали им в кормление, но нам отвсех жителей были челобитья великие и докуда беспрестанная, что наместники нашии волостели и их люди преступают указы наши и причиняют зло и убытки жителям; аот наместников и волостелей были нам челобитья великие и докуда беспрестанная,что посадские и волостные люди под суд им не даются, кормов не дают и бьют их;во всем этом были меж людьми и наместниками поклепы и тяжбы великие, а от этоговсего на посадах многие дворы, а в уездах деревни и дворы запустели, и потомунаши дани и оброки сходятся не сполна; и мы, жалуючи людей, из-за тех великихзол и убытков, наместников и волостелей от городов и волостей отставили ивелели во всех городах и волостях учинить старост излюбленных, которые бы межлюдей управу чинили и рассудить бы их умели вправду, бескорыстно ибезволокитно».
Выборныесудьи носили различные названия, как кажется, смотря по обширностиподведомственной им волости. Так, они назывались излюбленными головами, еслисудебная власть их простиралась на целый округ, где не было ни наместников, нивоевод; в меньших областях, в городах и посадах выборные судьи называлисьизлюбленными старостами; в слободах и селах они назывались просто земскимисудьями, или судейками.
Визбрании судей участвовали все жители округи, для которой судья избирался.Избирание записывалось в особые списки, которые назывались «выборными» или«излюбленными» списками. Избранные судьи отправлялись с этими списками вМоскву, в тот приказ, к которому был приписан избравший их округ. Здесь, вприказе, избранных приводили к присяге. Выборные судьи зависели и от своихизбирателей, «если посадские люди и волостные крестьяне захотят выборных своихлюдей переменить», — гласит закон, — то им всем выбирать лучших людей», нопотом, в XVII в, эта статья перестала действовать, и выборные судьи осталисьподчиненными только московским приказам.
Выборныесудьи ведали все дела гражданские и мелкие уголовные; судили они по Судебнику.Но судить они могли только людей, живших в пределах их области, а иски напосторонних людей принимать не могли. В таких случаях выборные судьи должныбыли отсылать дела в Москву, в тот приказ, к которому дело относилось или ккоторому город был приписан. Приказ решал такое дело сам или поручал его«третейскому» или «данному» судье.
«Третейских»судей или избирали сами тяжущиеся, или их назначало правительство. Они судилипо общему закону, и решение их должно было быть единогласным. Приговор их былстоль же обязательным, как и приговор казенных судей.
«Данные»судья были лица, назначаемые судьями или приказными для рассмотрения одногокакого-нибудь дела. Им поручалось обыкновенно смотреть спорную землю,произвести обыск, выяснить на месте, в чем состоит спор. Окончив дело, онидокладывали назначившему их судье или приказу. Данные судьи, следовательно,выражаясь по тогдашнему, судили, но не вершили дела, являлись большеследователями, чем судьями в полном смысле этого слова. Приговор ставилобыкновенно пославший их судья или приказ.
Насуде выборных судей должны были так же, как и на наместничьем суде,присутствовать лучшие люди или целовальники, т. е. целовавшие крест, принесшиеприсягу в том, что кривить душой на суде не будут; число их было различно;закон требовал, чтобы их было «сколько пригоже, чтобы обиды продажи никому небыло от судей».
Привыборном суде состояли для письмоводства дьяки и подьячие, а также пристава идоводчики.
Всеэти должности так же, как и целовальники, были выборные. Списки их, поизбрании, представлялись в Москву, в соответствующий приказ, где выбранные иутверждались в своих должностях, но по утверждении в должности они зависелитолько от того приказа, который их утвердил, а не от избирателей.
Итак,по Судебникам и Уложению, судьями были те чиновники, назначенные государем илиизбранные населением, которые управляли уездом и городом. В Московскомгосударстве, следовательно, как и в удельное время, суд и управлениесоединялись в одних руках.
Длявызова на суд тяжущихся при судье состояли доводчики, или пристава. Тот, ктожелал судиться, обвиняя другого в несправедливости по отношению к себе, подавалсудье челобитную, в которой прописывал, чего стоит его иск, и просил выдать«приставную память» для вызова в суд ответчика. Если оказывалось, что иск стоитиздержек, то дьяк надписывал челобитную, получал за это с истца пошлину и давалдоводчику «приставную память», т. е. повестку к ответчику явиться на суд.Доводчик или сам отправлялся за ответчиком, или посылал за ним своегопомощника. Прочитав или выслушав «приставную память», ответчик давал доводчикупоручную запись, в которой соседи его ручались за него в том, что он явится вуказанный срок на суд отвечать на обвинение. Если же он не мог дать поручнойзаписи, то доводчик арестовал его и держал у себя под арестом до дня суда. Еслиответчик, несмотря на поручную запись, все таки не являлся на суд, то на неговыдавалось «бессудная грамота», т. е. он считался виновным без суда.
Явившисьна суд, истец и ответчик должны были подать «ставочное челобитье», в которомобъявляли о своей явке и готовности стать на суд.
Преждевсего судья обращался к истцу, который должен был рассказать, в чем состоитдело и что он ищет с ответчика. Потом судья обращался к ответчику и говорилему: «Отвечай!». Выслушав обе стороны, судья снова обращался к истцу испрашивал, чем он может доказать свой иск. Истец перечислял тогда все своидоказательства. Судья обращался к ответчику и спрашивал, соглашается ли он сэтими доказательствами, с тем, что говорят свидетели, представленные истцомкупчие грамоты, расписки и т. п., или он может сослаться на своих свидетелей ипредставить свои бумаги. Если все свидетели и бумаги были тут же на суде, тосвидетелей опрашивали, бумаги рассматривали; в противном случае судья давалсрок тяжущимся на представление доказательств. Суд занимал, таким образом,несколько заседаний. Все, что происходило на суде, записывалось дьяком в особыйсудебный список, в котором обозначалось поименно, кто судил и какие лучшие людипри суде присутствовали.
Такимобразом суд, первоначально бывший по преимуществу устным, становится постепеннописьменным. В XVII в. письменные доказательства становятся самыми главными,решающими дело. По уложению прямо предписывается «суда не давать и челобитий непринимать» по вопросам о займах и ссудах, если не окажется у истца «кабал изаемных памятей и иных никаких крепостей», и Котошихин в своем сочинении «ОРоссии» говорит, что на суде по вопросам о займах «верить не велено никому,хотя бы на какое дело 20 человек свидетелей было, все то ни во что безкрепостей». И другие дела стали понемногу обволакиваться морем разныхзаписанных «обысков» и расспросных речей, «докладов» и т. п. Все это затягивалосуд, превращало его живое дело в письменное канцелярское, отдавало и истца иответчика в полную власть пишущих на суде людей – подьячих.
Послесуда дело переходило в «вершению», т. е. судья ставил свой приговор, а если нерешался рассудить дело, то докладывал высшему судье: боярину, начальникуприказа, а боярин – Боярской Думе и царю. При докладе спорного дела вмосковском приказе присутствовали и обе тяжущиеся стороны. Выслушав доклад,судья спрашивал: «таков ли был ваш суд?» Если стороны начинали «лживить» судныйсписок, говорили, что «суд был, да не таков», то судья производил проверку спомощью присутствовавших на суде старосты и лучших людей, которые представляли выданнуюим копию с судного списка. Решение судьи заносилось в судный список ипрочитывалось сторонам. Выигравшему дело давалась в свидетельство его правоты«правая грамота».
Еслиистец не доказал иска, то ответчик оставался в своих правах, и дело тем кончалось.Но если обвинялся ответчик, то он должен был уплатить цену иска или возвратитьвещь, если иск был не денежный, а шел о какой-нибудь вещи, например, онеправильно захваченной земле или другом имуществе.
Еслиответчик не мог или не хотел платить, то его ставили «на правеж», т.е выводилина площадь перед зданием суда, обнажали ему ноги и били по икрам палками всевремя, пока заседал суд. Рассказывают, что богатые люди, которые не хотелиплатить долга, давали хороший подарок судебным приставам, и те били их легко,тогда как бедных людей, которые не могли сделать приставам подарка, билижестоко. По словам одного иностранца, перед судом всегда стояло с восходасолнца до 11 часов утра более 10 таких должников; над ними трудились несколькодоводчиков, которые, разделив между собою виновных, ставили их в ряд и, начав спервого, били тростью длиною в полтора локтя, поочередно ударяя каждого по трираза по икрам и таким образом проходя ряд от одного края до другого. Многих справежа увозили домой в телегах, так как идти они не могли.
Еслив течение месяца должник, поставленный на управеж, не успевал разделаться сосвоим кредитором, то суд оценивал и продавал имущество должника в пользукредитора; если имущества должника не хватало или его совсем не было, должникаотдавали «головой до выслуги» кредитору, т. е. должник должен был работать нанего, пока не заработает своего долга. По закону было установлено, что мужчинапогашал в год пять рублей своего долга, женщина – два рубля с полтинойтогдашних. Неоплатный должник становился, следовательно, как бы рабом своегокредитора, и господин имел право его наказывать, как своего раба. Выдачеголовой подлежали, впрочем, а только люди низших чинов – крестьяне, посадские,мелкие служилые люди. Люди высших служилых чинов головой не выдавались, ноправежу они подлежали тоже, а после правежа с них взыскивали долг, продавая всеих имущество. Впрочем, и от правежа большой служилый человек мог отделаться,выставить на правеж вместо себя каго0нибудь из своих холопов. Люди думных чиновне подлежали правежу.
Дополовины XVI в. на суде, кроме показаний свидетелей, письменных и вещественныхдоказательств, были еще и незнакомые нашему времени виды доказательств. Таковобыло, например, «поле», т. е. поединок. Если одна сторона в подтверждение своегоиска говорила, что она «крест целует и на поле биться лезет», то судьяобращался к другой и спрашивал: «целует ли она крест и на поле биться лезетли?» Если сторона соглашалась, то это называлось «досудиться до поля».
Тяжущиесямогли выходить на поединок со всяким оружием, кроме пищали и лука. Происходилона «поле» при окольничем и дьяке, которые, приехав на «поле», спрашивали убойцов, кто у них стряпчие и поручники, и приказывали этим лицам быть припоединке, но без оружия; людей посторонних дьяк и окольничие должны былиудалять, а сопротивлявшихся и желавших насильно остаться хватали и отводили втюрьму. Бились противники пешие: бой открывался копьем, потом принимались задругое оружие. Досушившиеся до поля могли выставлять драться вместо себя наемныхбойцов; обыкновенно так и делали, и в Москве, по словаминостранцев-современников, жили люди, которые тем и промышляли, что выходили понайму драться за других на «поле». Тот, кто сам или его боец оказывалсяпобежденным, объявлялся виновным.
Посвидетельству иностранцев, наблюдавших случаи судебных поединков, «поле» редкопроходило мирно. Всегда набиралась толпа зрителей, зорко следившая за бойцами иподзадорившая их самих и их поручителей; поручители, заботясь об интересахсвоих бойцов, только высматривали случаи, когда, по их мнению, противникпоступал неправильно, и тотчас хватали палки и колья и бежали на помощь своему,а к противнику меж тем, тоже с дрекольем, поспевали его поручители, и с обеихсторон начиналась драка, «приятно занимавшая зрителей», как говорит одиннаблюдатель-иностранец.
Понятно,что и правительство и духовенство не очень покровительствовали «полю». Еще вначале XV в. митрополит Фотий запрещал священникам давать свою причастие тем,кто выходил на «поле»; убитых на поединке воспрещалось предавать церковномупогребению, а кто убьет, тот отлучался от церкви на восемнадцать лет.Мало-помалу обычай этот вывелся, и наконец указом 1556 г. было вообщепредписано, что если стороны досудятся до поля, то присуждать им не поле, акрестное целование. Это называлось дать дело «на душу истцу».
Одининостранец так описывает судебное крестоцелование. «Церемония происходит вцеркви; в то время, как присягающий целует крест, деньги, если об них идетдело, висят над образом, ему тотчас отдают деньги». Иностранец этотрассказывает далее, что судебное крестоцелование считалось делом столь святым,что никто не смел нарушить его и никто из москвитян не решался поцеловать крестложно.
Другойживой наблюдатель тогдашней русской действительности отмечает в своих записках,что русские люди вообще старались не доводить дела до крестного целования,тяжущиеся неохотно прибегали к нему, и все очень неблагоприятно смотрели начеловека, поцеловавшего крест в судном деле. Предпочитали в таких случаяхпросто бросить жребий, и тогда тот, кому он доставался, считался выигравшимдело. Один англичанин испытал на себе порядок решения его дела с московскимикупцами посредством жребия.
Онрассказывает, что, когда истцы не согласились на мировую сделку, предложеннуюпо приглашению судей ответчиком, то судьи, засучив рукава, взяли два восковыхшарика одинаковой величины и в каждый закатали бумажки с именами тяжущихся. Изстоявшей тут же многочисленной толпы судьи вызвали первого попавшегосявысокорослого человека, которому велели снять колпак и держать перед собою. Вколпак ему положили оба шарика и вызвали из толпы другого высокорослогочеловека, который, засучив правый рукав, вынул из шапки одни шарик за другим ипередал судьям. Судьи громко объявляли всем присутствовавших, какой сторонепринадлежал первый вынутый шарик. Эта сторона и выигрывала дело.
Нанеправильное решение суда можно было жаловаться, но такая жалоба, по тогдашнимпонятиям, была жалобой на судью, как бы обвинением его, и обвинителю предстоялне разбор его дела другим судьей, а суд с судьей, решением которого он былнедоволен и на неправильность решения которого жаловался.
Такбыл устроен в Московском государстве гражданский суд, т. е. разбор тех дел, гденет преступления, а есть только спор, тяжба двух сторон, причем и самоеразбирательство спора на суде происходит по жалобе суду одной из сторон; безэтой жалобы чувствующей себя обиженной стороны суд сам таких дел не начинает.
Ноесть целый ряд таких дел, которые суд должен сам начинать, чтобы восстановитьпреступленную злой волей справедливость; например, нанесение с злым умысломодним человеком другому вреда, убытка, смерти. Такие дела называютсяуголовными. Суд, разбирая их, не только восстанавливает нарушеннуюсправедливость, но и наказывает виновника, сделавшего это нарушение.
ВМосковском государстве времен Ивана III и уголовные и гражданские деларазбирали и решали те же наместники и волостели, которые разбирали делагражданские. Но уже в малолетство Грозного царя отдельные области и уездыгосударства начинают получать «губные грамоты», по которым такие важныеуголовные преступления, как разбой и грабеж, выделяются из суда наместников иволостелей, и разыскивать разбойников, хватать их и судить поручается выборнымиз жителей уезда губным старостам. Вот одна такая грамота, данная в 1539 годубелозерцам и каргопольцам:
«Князьями детям боярским, вотчинникам и помещикам и всем служилым людям, и старостам, исотским, и десятским, и всем крестьянам: моим – великого князя, митрополичьим,владычным, княжим, боярским, помещиковым, монастырским и всем без исключения.Били вы нам челом, что у вас в волостях многие села и деревни разбойникиразбивают, имение ваше грабят, села и деревни жгут, на дорогах много людейграбят, разбивают и убивают многих людей до смерти. А иные многие людиразбойников у себя держат, а к иным людям разбойники с разбоем приезжают иразбойную рухлядь к ним привозят. Мы к вам посылали обыщиков своих, но выжалуетесь, что от наших обыщиков большие вам убытки, и вы с нашими обыщыкамилихих людей и разбойников не ловите, потому что вам волокита большая, а самиразбойников обыскивать и ловить без нашего ведома не смеете. Так вы бы, межсобою свестясь, все вместе, поставили себе в головах детей боярских, в волостичеловека три или четыре, которые бы грамоте умели и которые годятся, да с нимистарость да десятских и лучших людей крестьян человек пять или шесть, и междусобою в станах и волостях лихих разбойников сами обыскивали бы по нашемукрестному целованию, вправду без хитрости.
«Гдесыщете разбойников или тех, кто их у себя держить и разбойную рухлядьпринимает, то вы таких людей пытайте накрепко, а допытавшись и бивши кнутом,казните смертию. Я положил это на ваших душах, и вам от меня опалы в том нет, иот наших наместников и волостелей продажи (т. е. взыскания) вам нет.
«Еслиразбойник с пытки объявит о своих товарищах в других городах, то вы об нихпишите грамоты в те города к детям боярским, которые там поставлены в головахдля этих дел, и обсылайтесь между собой немедленно. Кого поймаете в разбое, когодоведете, того казните; кто разбойников поймал, в каких делах они уличены, — все это пишите на список подлинно, а которые из вас грамоте умеют, топрикладывали бы к спискам руки. По недружбе друг другу не мстите, без винылюдей не хватайте и не казните никого, но обыскивайте накрепко.
«Ане станете разбойников обыскивать и брать, или не станете за разбойникамиездить, хватать их и казнить, или станете разбойников отпускать и им потакать,то я велю на вас на всех взыскивать по жалобам тех людей, кого в ваших волостяхразобьют, без суда, вдвое, а самим вам от меня быть в казни и в продаже. Акоторых разбойников ведомых поймаете и, обыскав, казните, тех имения и подворьяотдавайте людям, которых поставите у себя в головах, они же пусть отдают темлюдям, которых казненные разбойники разбивали, смотря по их искам; сколькокакого разбойника возьмете и раздадите истцам, записывайте все на списки; а чтопосле этой раздачи останется, перепишите и положите, где пригоже, и отпишите обэтом в Москву, к нашим боярам, которым разбойные дела приказаны».
Современ царя Ивана Грозного стали строго разделять уголовные дела: дела мелкие,в роде татьбы, т. е. воровства, остались подсудны суду наместников, а по отмененаместничьего суда – суду земских старост и судеек, дела же разбойные,душегубные отошли в введение губных старост. Губные старосты не должны быливступаться в суды наместничьи или земских старост и земских судеек, а этипоследние не могли вмешиваться в суды губных старост.
Вцарствование Грозного был выработан особый устав для суда губных старост –«Устав о разбойных и татебных делах», который определил ведомство уголовногосуда, порядок судопроизводства, следствия, удовлетворения пострадавших отразбоя и грабежа.
Уложениецаря Алексея Михайловича, усилив наказания за татьбу, разбой и грабеж, оставилов силе все узаконения Разбойного устава с его дополнениями.
Губныестаросты были подчинены особому разбойному приказу. Выбранные к губной службедолжны были явиться в Разбойный приказ; здесь приводили их к аресту, т. е. кприсяге, и вручали им «наказные памяти, по чему им разбойные и убийственные итатинные дела ведати», здесь же судили их самих за злоупотребление властью.
Такимобразом население только выбирало губных старост, а раз выбранные онистановились ответственны в своей деятельности не перед избирателями, а передРазбойным приказом, как приставленные к государеву делу чиновники.
Выборщикиотвечали своим имуществом за избранных ими губных старост в случаенеисправности их службы.
Губныестаросты не только должны были ловить и судить разбойников, но и накрепко«обыскивать» всякое подозрение в разбое, когда оно возникало на кого-нибудь.Одним из средств сыска был обыск, т. е. допрос местных жителей о том, кто у нихна посаде или в уезде разбоем занимается, лихим людям притон дает, верны лислухи, что вот такой-то и такой-то промышляют грабежом и разбоем. Губныестаросты, или их помощники и подчиненные, должны были для таких опросовразъезжать по всему уезду. Не требовалось, чтобы показавший сам видел или имелверные доказательства для обвинения кого-нибудь в разбое; для того, чтобыназвать кого-нибудь разбойником и душегубом, ведомым лихим человеком илихорошим добрым человеком, довольно было, если обзывавший так другого сам верилэтому.
Наосновании многих согласных показаний, что такой-то человек ведомый разбойник ине только теперь, но и «допрежь сего крадывал», оговоренного хватали, на имениеего накладывали арест. Обвиненный мог обвинить самих обыскных людей только втех случаях, когда не все обыскные люди согласно говорили о нем, что он вор иразбойник, а были голоса и за его доброе поведение. Тогда приказывалось«сыскати про то всякими сыски». Если обвинительные речи доказчиков оказывалисьложными, то, по Уложению, предписывалось «взыскать с виновных пени и десятогочеловека бити кнутьем». В 1669 г. велено было давать веру только темобвинителям, которые о душегубстве «ведают подлинно, или видели и скажутимянно». Оговорение человека называлось «облихованием» его.
Облихованногочеловека немедленно брали под стражу, а его имущество описывали.
Вназначенный день обвиненного приводили на суд к губному старосте, в губнуюизбу. Если обвиненный запирался, не хотел рассказать подробности преступления,назвать соучастников и т. п., то его подвергали пытке. По свидетельству Г.Котошихина, одним из самых употребительнейших видов пытки был такой:обвиняемому связывали сзади руки в опущенном положении, привязывали к нимверевку, которую перекидывали через блок, укрепленный в потолке, и этойверевкой тянули руки вверх, причем оне, по мере поднятия тела, выворачивалисьиз плеча. В этом положении пытаемого били кнутом или палкой, встряхивали,подпаливали медленным огнем и при этом расспрашивали, признает ли он себявиновным, сделать ли вот это и это, были ил тут такие-то и т. п. Редкий могстерпеть мучительную боль и не ответить на вопросы так, как того желал судья,т. е. зачастую совершенно несогласно с истиной; невинному приходилось в такихслучаях наговаривать на себя, виновному говорить не то, что он мог бы сказать.
Пыткеобвиненный подвергался не один раз, а три. Если в первой пытке он сознавался втом, в чем его обвиняли, его пытали еще раз: не виноват ли, дескать, в иныхразбоях и грабежах. Если пытаемый оговаривал кого-либо в соучастии,оговоренного ставили с ним «с очей на очи», т. е. приводили на суд, ставилиперед обвиняемым и спрашивали, знает ли он его, и при этом снова пытали, неснимает ли, дескать, оговора, не скажет ли, что он оговорил приведенного ложно.Все оговоренные привлекались к делу; это называлось привлечение «по языку».Оговоренного арестовали, и если оговоривший продолжал и на пытке утверждать,что говорит правду, начиналось дело и тоже с пыткой против оговоренного.Запрещено было только давать веру оговору обвиняемых тех, кто его представил насуде и захватил на месте преступления.
Пыткев Московском государстве подвергались лица всех чинов без исключения, кромедумных, которые не могли быть и наказываемы телесно. Если, напр., на обыскеговорили, что какой-то помещик составил шайку разбойников из своих холопов играбит вместе с ними, то хватали и помещика и его холопов, но прежде пыталихолопов, а потом самого помещика.
Обвиненногов преступлении ожидала смертная казнь или кнут. Смертью казнили черезповешение, обезглавливание, утопление, сажание на кол и т. п. Чаще всегоупотреблялось повешение, а другие виды казни употреблялись редко, разве закакие-нибудь необычные преступления. За воровство и даже убийство, если это небыл разбой, т. е. убийство, соединенное с грабежом, смертной казни подвергалиредко; в большом ходу был кнут и батоги.
Иностранцы,наблюдавшие тогдашнюю русскую жизнь, ярко обрисовывают жестокость этихнаказаний. Батоги были самым обыкновенным и употребительным наказанием,которому одинаково подвергались и простые и чиновные люди за важные и не важныенарушения закона. В Москве, по замечанию одного иностранца, редкий деньпроходил без того, чтобы кого-нибудь не били на площади батогами. Частоупотреблялся и кнут, который иностранцы описывают, как самое жестокое иварварское наказание. По уложению, вора, попавшегося в первый раз, после пыткибили кнутом, резали прочь левое ухо, заключали в тюрьму на работу в кандалах надва года, а потом ссылали на жительство в украинные города. Попавшегося вворовстве во второй раз тоже били кнутом, резали прочь правое ухо, сажали втюрьму на работу на четыре года и потом ссылали на жительство в украинныегорода; за третье воровство присуждалась смертная казнь. На место казнипреступника вывозили с зажженной восковой свечей, которую он держал в связанныхруках.
Одининостранец так описывает виденное им в 1634 году в Москве наказание кнутомдевятерых преступников, в числе которых была одна женщина, воровски продававшихзапрещенный тогда табак и водку; кнут был из воловьей жилы и имел на конце трихвоста, острые как бритва, из невыделанной лосиной кожи. Преступникам дали 25ударов, преступнице – 16. При наказании на площади присутствовал подьячий сбумагой в руках, где означено было число ударов для каждого преступника; всякийраз, как палач отсчитывал предписанное число, подьячий кричал: «Полно!». Затемпреступников связывали парами, продававшим табак повесили на шею по рожку стабаком, а продавцам водки – по склянке с этим напитком, и в таком виде повеливсех по городу, и хотя некоторые из них еле стояли на ногах, их все такипродолжали бить. Проведя с полмили по улицам, их повели опять на площадь, гдепроисходила казнь, и тут отпустили.
Иностранцы,рассказывая о московском судопроизводстве, резко подчеркивают его грубость ижестокость. Мелкие служащие суда, подьячие, доводчики и приставы обращалисьочень жестоко с подсудимыми. Иногда человека, обвиняемого в каком-нибудьгрошовом деле, если он не мог представить поручителей, хватали, заковывали вцепи и сажали в тюрьму, где он должен был сидеть иногда очень долго, пока делоего не назначалось к слушанию. Такой обвиняемый, быть может, несправедливо,находился, однако, всецело в распоряжении тюремщика-доводчика или пристава идолжен был много терпеть от его произвола и вымогательств. Ходатаев иповеренных никаких на суде не допускалось, и каждый сам должен был, как умел,излагать свое дело и защищаться.
Таккак суд в Московском государстве был неразрывно связан с управлением, а лица,ведавшие областное управление, были в то же время и судьями, то понятно, чтовысшие места по управлению в Московском государстве, сосредоточенные в Москве,приказы, были и высшими судами, по сравнению с судами воевод, земских судеек игубных старост.
Почтивсякий приказ имел свою долю судебной власти, так как почти к каждому приказубыли приписаны города, доходы с которых в этот приказ поступали.
Дляжителей этих городов приказ, собиравший с них деньги, и был важнейшим судебнымместом, сюда они жаловались и на «неправду» своих судей, от этого приказазависевших, как управители. Так, город Романов был приписан к Посольскомуприказу – здесь романовцы и судились, когда были недовольны судом своих судей.Недаром и начальники носили звание судей. Затем каждый приказ судил тех людей,которые были подчинены ему по роду своих занятий или службы. Так, например,даже мастерская Государева палата чинила расправу между мастеровыми людьми,работавшими на дворец.
Большоесудебное значение имели приказы Поместный и Холопий – названия их ужепоказывают, какие дела могли там вершиться. Были еще и чисто-судебные приказы –Судные приказы Московский и Владимирский, ведавшие преимущественно запутанныеслучаи в гражданских делах вообще и гражданские дела служилых людей вчастности. Приказ Большого Прихода, т. е. ведомство государственных доходов,судил гостей, откупщиков и таможенников. Ямской приказ, ведомство путейсообщения, судил ямщиков. Монастырский приказ судил по жалобам на духовенство имонастырских крестьян. Приказ Разбойный ведал, как показывает его название,дела уголовные. Разбойный приказ утверждал всех судей по разбойным делам; сюдасоставлялись списки со всех судных дел по разбоям, вершившихся в городах.
Притаком обилии мест разного значения, к которым можно было обратиться с просьбойначать судебное разбирательство, положение московского человека тех временбывало иногда довольно незавидное: при обилии судей он часто не знал, куда емунадо обратиться за судом. Одно и то же дело могло начаться в разных приказах:или в том, которому было подсудно дело. Так, в 1621 г. Владимирский Судныйприказ поднял судное дело против шуйского губного старосты, как служилогочеловека. Но шуйский губной староста мог подлежать суду Разбойного приказа, каклицо ему подначальное, а как шуянин – приказу Галицкой четверти, к которому Шуябыла предписана.
ТолькоУложение царя Алексея внесло несколько больше порядка в эту путаницу судей исудебных мест.
Высшеев Московском государстве место, ведавшее судебные дела, куда обращались зарешением очень сложных и запутанных случаев и самые приказы, была БоярскаяДума. Судебные дела поступали в Думу по докладу судей приказов. Судья приказадокладывал дело царским думцам устно. Бояре слушали и, «поговоря», ставили своерешение. Непременно в Думе разбирались дела по жалобам на наместников и воевод,причем Дума сама назначала размеры штрафа с обвиненного.
Боярерассматривали всякое прошение, поступавшее в Думу, и если находили егозаконным, то решали дело; если же находили, что данное дело может по законурешить и соответствующий приказ, то пересылали его туда. Наконец Дума судилавсе те дела, которые передавал на ее рассмотрение царь.
Вышедумского боярского суда был и мог быть только суд царя. Судиться прямо увеликого государя добивались, как особенной чести, и эта честь жаловалась оченьнемногим по особой грамоте, называвшейся тарханной. Тарханные грамотывыдавались преимущественно монастырям. Царь Иван отменил тарханные грамоты, нооне как-то все же продолжали действовать и в XVII в. Никакой земский судейка,никакой губной староста не имел права въезда во владения, обозначенные в тарханнойграмоте: там судил сам царь или боярин, которому царь прикажет.
Прицаре Иване Васильевиче Грозном для разбора просьб, подаваемых царю, былучрежден особый приказ, названный Челобитным. «Как государь куды пойдет, — говорит Котошихин, — бьют челом всякие люди, и перед государем (идущий) боярини дьяк того приказу принимают челобитные и по ним расправу чинят, а которых делне могут (рассудить), те к государю вносят». При царе Алексее Михайловичеподобное значение имел и приказ Тайных Дел.
Таковбыл в общем суд в Московском государстве XVI-XVII вв. Свою основную черту –нераздельное соединение судебной власти с властью по управлению – старинный судсохранил до времен Петра Великого, когда была сделана попытка разделить делосуда и управления, но только со времен императрицы Екатерины II суд отделяетсяот управления. Другие свойства – многописьменность, тайну судебногопроизводства, медленность его – русский суд сохранил еще дольше, допреобразования суда при императоре Александре II, давшем России суд гласный,скорый, правый и милостивый.
Список литературы
Б.Н. Чичерин, «Областные учреждения России в XVII в.»
Ф.М. Дмитриев, «История судебных инстанций»
В.Сергеевич, «Лекции и исследования по древней истории русского права»
В.О. Ключевский, «Сказания иностранцев о Московском государстве»; его же, «Курсрусской истории», ч. III
Б.И. Сыромятников, «Очерк истории суда в древней и новой России»; и другиесочинения.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта allpravo.ru/