А.В. ФатеевСталинизм и «тоталитаризм»[1]
Необходимость сохранения главного производственногоотношения капитализма – получение прибавочной стоимости путем эксплуатации наемного труда[2]– вынуждает владельцев капитала поддерживать консервативные формы идеологии. Всередине ХХ века на основе правого либерализма и эволюционирующих в его сторонумелкобуржуазно-социалистических доктрин оформился конгломерат концепций,объединенных общим названием «цивилизационный подход». Концепции несли в себечерты «подхода», определившиеся еще в учениях Н. Я. Данилевского и О.Шпенглера. Независимо от формы, будь то представление о совокупности равноценныхцивилизаций или о цивилизующей весь мир державе, основанной на непоколебимойсистеме ценностей, его философской основой является идеализм и вульгарныйматериализм. Цивилизациологи ищут «сверхидею», ценности, скрепляющие общество,но не рассматривают их «земное» происхождение и конкретно-историческоесодержание, масштаб распространения, игнорируют противостоящие им ценности. Источникомразвития признается деятельность творческого меньшинства, которое способно дать«ответ» на «вызов» времени, а причиной потрясений – «кризис ценностей».Следствие – отбрасывание принципов системности и историзма, системного подхода.Отдельные цивилизациологи откровенно заявляют об отрицании поиска объективнойистины и опоре на субъективизм: «духовный опыт, интуитивное знание, эстетическиеи моральные суждения»[3].
К «цивилизационному» видению мира вела логика борьбымежду блоками в период холодной войны, классовые интересы советскойноменклатуры и западного истеблишмента. Его разновидностями являются«сталинизм» и «тоталитаризм».
Сталинизм – мелкобуржуазный коммунизминдустриального времени[4],идеология номенклатуры политарного[5]государства, возникшего после войн и революций во враждебном окружении вслаборазвитом капиталистическом обществе с подавляющим преобладанием мелкихсобственников, инструмент для духовной мобилизации общества на модернизацию исамозащиту. Лидеры ВКП (б) не понимали противоречия целей и средств своейполитики, допускали, что государственная эксплуатация трудящихся, которую мифологизированноесознание сталиниста не воспринимало как эксплуатацию, должна была привести кпостроению качественно нового социалистического общества. Особенностьсталинизма – государственный статус, происхождение в результате опрощениясоциалистических идей в конце 20-х годов, спекуляция на идеях классиковмарксизма. В сущности, это «политическая теология» (К. Маркс), приспособленнаядля оправдания насилия по отношению к обществу в чрезвычайных обстоятельствах,не имевшая ничего общего с диалектическим методом познания и революционнойпрактикой марксизма. Материальной основой для воспроизводства сталинизма были«раскрестьянивание» и пролетаризация мелких буржуа – крестьян, ремесленников впериод индустриализации[6];сталинизм наиболее ярко выражен в период аграрно-индустриальной стадииразвития. После реформ 1930-х годов его воспроизводству способствовал необычныйдля того времени социально-экономический уклад: капиталом стала огосударствленнаяэкономика. И. В. Сталин и его группа осуществляли классовую диктатуру ещенезрелой номенклатуры, рекрутируемой из народа. СССР не вырвался из рамок капиталистическойформации, но его социально-политический строй субъективно воспринималсяисторически ограниченными трудящимися и буржуазией всего мира как «социализм».
Идейными предтечами сталинизма были мелкобуржуазный социализм, критически-утопическийсоциализм и коммунизм, «казарменный коммунизм», распространенные в ХIХ и ХХ веке в ЗападнойЕвропе и России, не раз раскритикованные марксистами[7].Идеологов течений роднит критика капитализма, в которой верно подмечены егопротиворечия, но предлагаются фантастические средства для трансформации. Онипреувеличивали роль политических учреждений в жизни общества, стремилисьуничтожить эксплуатацию путем реформ в сфере обращения и распределения,предлагали уравнивание состояний как панацею для установления социальнойсправедливости в условиях закономерной социальной дифференциации. Их экономическийи политический «романтизм» приводил к волюнтаризму. Российские народники,например, «выбрасывали за борт всякий исторический реализм, сопоставляя всегдадействительность капитализма с вымыслом докапиталистических порядков»[8].Подобную манеру рассуждений В.И. Ленин сравнивал с «узко интеллигентнымсамомнением или, пожалуй, бюрократическим мышлением»[9]. Дляданного стиля характерно социальное прожектерство; недоверие к самостоятельнымтенденциям отдельных общественных классов, творящих историю сообразно ихинтересам, отношение к ним как к материалу истории; игнорирование вопроса обусловиях, которые могут развивать сознательную деятельность творцов истории – народныхмасс, количество которых будет возрастать по мере ускорения историческогопроцесса; стремление задержать или игнорировать противоречия реальнойдействительности в угоду утопиям вместо сознательного разрешения их. Догматизмидеологов приводил к отрицанию гуманистических ценностей предшественников, кэклектизму.
Во время и после Октябрьского политического переворота, совершенногосоциалистическими силами в рамках буржуазно-демократической и национально-освободительнойреволюции, значительная часть мелкой буржуазии пошла за рабочим классом и РСДРП(б) – РКП (б). Вектор иллюзий мелких буржуа изменил направление:действительность капитализма «труженики-собственники» стали сопоставлять с вымысломо лучшем будущем. В коммунистических грезах сконцентрировались не реализованныепотребности десятков миллионов людей в отсталой стране, которые они мечталиудовлетворить при помощи государства. Свою роль сыграли Декрет о земле 1917года; патриотическая борьба против интервенции и белогвардейцев; при всехперегибах политики «военного коммунизма» она оказалась в тех условиях болеерациональной и эффективной, чем экономическая линия белогвардейскихправительств[10]. Трудящиеся разочаровалисьв либерализме, с которым связывали эксплуатацию и классовую политику Временного правительства.
Представители и выходцы из мелкой буржуазии приобретают черты, резкоконтрастирующие с социально-психологическим обликом буржуазии. Усиливается ихвраждебность власти крупного капитала[11],олицетворяющим его государствам. Облик российских и зарубежных революционнонастроенных мелких буржуа запечатлен в поэзии и политических трудах[12].Литературные критики отметили пристрастие писателей 20-х годов к образу новогочеловека. Для него были характерны стихийность, цельность, страстность,непосредственность, прямолинейность, инстинктивная тяга к справедливости,жадность к жизни, наивность, невежество, любознательность, непочтительноеотношение к дореволюционным ценностям, коллективизм, ненависть к барам,неприязнь к интеллигенции[13]. Наэтой основе в период гражданской войны сформировался тип руководителя из числарабочих и крестьян, который обладал «психологией прямого действия»:уверенностью в безграничных возможностях «революционных мер» при решении любыхпроблем[14].
Маркс наблюдал подобных людей в середине 19 века в революционной Европе.Их «грубый и неосмысленный» коммунизм, писал он, «есть только форма проявлениягнусности частной собственности, желающей утвердить себя в качествеположительной общности». Неразвитость идеологов грубого коммунизма выражается внепонимании «человеческой природы потребности», отрицании значимости личностичеловека, возвеличивании физического труда в противовес миру «культуры ицивилизации», следовании идеалу всеобщего опрощения. Уверовав в «уничтожениечеловеческого самоотчуждения» на основе «общности труда и равенства заработнойплаты, выплачиваемой …общиной как всеобщим капиталистом», грубые коммунистыобъективно оставались в рамках частнособственнических отношений[15].
Недалеко от «масс» ушли и вожди, которые пришли на смену Ленину. Хорошознавший Сталина Л.Д. Троцкий заметил о его качествах: «Главное из них: несоответствиечестолюбивой воли и ресурсов ума и таланта»[16].Наблюдение Троцкого было подтверждено деятельностью Сталина: волюнтаристскимперекраиванием планов первой пятилетки, некомпетентным вмешательством вформирование военной стратегии. Отрицательные черты самого Троцкогозафиксировал Ленин в «Письме к съезду».
НЭП – социалистическая, в интересах большинства населения, политикапартии в условиях разрушенной страны, населенной людьми с мелкобуржуазнойпсихологией, – был положительно встречен крестьянством и принес свои плоды.Характер политики определяли несколько тысяч революционеров со стажем и поредевшийв боях гражданской войны слой социалистически развитых рабочих, а также Ленинво главе РКП (б). Об его исключительной роли писали современники и историки[17].Ленин чувствовал слабость субъективного фактора революции после войны, норассчитывал, что в исторически короткие сроки политика «культурничества»подготовит материальные и духовные предпосылки для перехода к новому строю[18]. Этобыла историческая альтернатива России. Однако отсталость страны,мелкобуржуазность ее населения, управленческое бескультурье, давление капиталистическихгосударств создавали предпосылки для изменения характера политики, повод длякульта личности. Общественная психология первой трети ХХ века в Россииопредметилась в виде Мавзолея В.И. Ленина.
После смерти Ленина и закономерного раскола в ВКП (б) субъективный факторОктябрьской революции изменил содержание: приобрел мелкобуржуазно-коммунистическийхарактер, стал отличаться «детской болезнью левизны» в политике. Для отсталойстраны это имело огромное значение. Эпоха Октябрьской революции и ленинизмазакончилась. В сетованиях крестьян периода раскулачивания: «Лучше Ленин, чемленинизм. Лучшие коммунисты убиты и умерли. Остались сволочи»[19],была определенная доля истины. С поправкой, что под «ленинизмом» в 1929 годусмоленский крестьянин имел в виду политику группы Сталина, а под «сволочами»навербованных из маргинализированных слоев населения чиновников. Адаптацияидеологической составляющей надстройки общества в духе номенклатуры дляудовлетворения потребностей возникающего в СССР индустриального общества иполитического режима завершится вместе с публикацией «Краткого курса ВКП (б)» в1938 году. Репрессии 30-х годов приглушили революционное сознание народа.Руководство страны выбрало вариант безальтернативных выборов[20]: уничтожилонамек даже на буржуазную демократию, заменив ее мифом о «социалистическойдемократии». Обрыв социалистической политики, видимый М. Н. Рютину[21] ужев июне 1932 года, до ХХ съезда КПСС не был осмыслен: СССР продолжал служитьнадеждой для трудящихся, раздражая этим буржуазные слои западных стран[22].
Номенклатура использовала сталинизм для отчуждения трудящихся отсобственности и власти, для эксплуатации. Идеалы равенства, справедливости,коллективизма, провозглашение построения «социализма», понятия «скромность» и«патриотизм» в их интерпретации чиновниками способствовали «затягиваниюпоясов», некритическому восприятию государственной идеологии, формированиюупрощенных потребностей, сосредоточению бюджетных средств для решениямакроэкономических, оборонных задач.
«Нотариально заверенные марксисты» (Э.Ильенков), изучавшие новейшую историюСССР, заявляли о приверженности теорииформаций, но не следовали ей на практике: не исследовали сущностьпроизводственных отношений – системообразующего элемента, отправной точки дляанализа всей общественной системы[23]. Онине могли констатировать изъятие прибавочной стоимости государством, владевшимподавляющей частью средств производства, тесно переплетенное сдокапиталистическими отношениями – рабством в форме ГУЛАГа и вторичнымзакрепощением крестьянства. На иллюзию о социалистическом характере СССР работаливведенные впервые в мире бесплатные медицина и образование. Для малоимущих гражданони стали социальными лифтами и спасением, для трудящихся западных странпотрясением и идеалом. Сегодня, с учетом мирового опыта, мы можемохарактеризовать эти институты как доведенные до логического конца буржуазно-демократическиепреобразования. Социалистический характер они будут иметь только в совокупностис другими факторами, прежде всего преодолением отчуждения трудящихся от собственностии власти, высоким уровнем культуры народа. Тогда же, возможно, будет преодоленоих остаточное финансирование. Происходила подмена всестороннего анализа реалийобщества социальным морализированием, классовый протест интерпретировался каквозмущение по поводу состояния нравов. Недостатки морального сознаниярассматривались как психологическая проблема, которую легко преодолеть на путисамосовершенствования и незначительной модернизации надстроечных институтов[24]. Сэтой целью власть поощряла деятельность аттестованных ею сатириков.
Политика группы Сталина приводила к многочисленным жертвам и обострениюобщественных противоречий. Естественно, в военное и послевоенное время сталфактом рост религиозности населения. Власть задействовала возможности Русскойправославной церкви, иллюзорно-компенсаторную, регулятивную и интегрирующуюфункции религии для удержания граждан в повиновении. И.В. Сталинпоспособствовал возрождению РПЦ.
Советский строй формировал качества человека капиталистического общества:конкуренцию вместо сотрудничества; индивидуализм и лжеколлективизм; зависть истяжательство вместо стремления приумножать государственную собственность;авторитаризм вместо диалога; национализм и антисемитизм вместоинтернационализма; гражданскую трусость и конформизм вместо установки насоциальное творчество. Режим хищнически эксплуатировал патриотические исоциалистические иллюзии граждан, что приводило к цинизму или апатии. Ученые,которые пытались развивать марксистские и иные взгляды[25],репрессировались государством. Объективно происходило формирование гносеологическихпредпосылок для усвоения обществоведами и гражданами либеральных формцивилизационного подхода. В начале 60-х годов бюрократия осознала свой корпоративныйинтерес. Происходило ее обуржуазивание; советский бюрократизм – одна из формбуржуазности. Западные идеологи с удивлением обнаружили, что возникшая в эпохуБрежнева элита оказалась весьма похожа на элиту западных стран[26].
Соответственно, официозное искусство в не меньшей степени, чем западное,«перерезало нравственные корни, прорастающие в структуру личности из глубинысоциально-классовых интересов и идеалов, и имело дело с нравственностью,лишенной ее действительных корней»[27].Сталинисты не могли заявить, что советское общество порождает антагонистическиепротиворечия и личность буржуазного типа. «Отдельные недостатки» интерпретировалиськак результат влияния прошлого и западной пропаганды, действия врагов.Квинтэссенцию сталинского и голливудского понимания причин общественныхконфликтов и развития в 1945 году дал выдвиженец Сталина А.А. Фадеев во времядискуссии с С.Я. Маршаком о книге В. А. Каверина «Два капитана»: «Таких простозлодеев полно везде. Ничего нет в книге Каверина западноевропейского. Естьпросто плохие и злые люди и очень хорошо, что автор противопоставил прямодушие,преданность, долг – это настолько соответствует духу нашего общества и неявляется чужеродным в нашей Отечественной войне»[28].Руководствуясь подобными установками, чиновники формировали, например, новую детскуюлитературу[29].
Прямодушие и долг, которыми был преисполнен до конца жизни Фадеев, послепотери им мелкобуржуазной наивности способствовали превращению его в одного изпервых советских диссидентов. Следствием работы проснувшейся во время«оттепели» мысли[30] было предсмертное письмо,в котором он осудил «сатрапа Сталина», отсталые слои народа, чиновников –«нуворишей от великого ленинского учения». Фадеева мучило, что чиновники,пользуясь ложным пониманием «партийности», превратили его и других гражданскинастроенных писателей в свой обслуживающий персонал – «мальчишек», орудиеистребления ряда писателей и литературы[31]. Этобыло разочарование в обществе, возникшем при участии писателя и совершенно несовпадающим с его коммунистическим идеалом, – чувство, которое испытывала частьстарых коммунистов[32].Мстительная номенклатура не только скрыла письмо, но и преподнесла самоубийствотолько как следствие алкоголизма.
Вынужденные считаться с изменением обстановки, чиновники развивали идеологию.В неосталинизме уже не было тезиса о возрастании классовой борьбы по мере построениясоциализма, зато включено положение о мирном сосуществовании государств сразличным общественным строем, а затем и концепция «развитого социализма». Носложившиеся в СССР производственные отношения, которые номенклатура неподвергала сомнению, – государственная эксплуатация трудящихся – не моглиобеспечить в должной мере развитие экономики и социальной сферы в эпоху НТР,коренного изменения социальной структуры. Идеология неосталинизма терялаавторитет среди все более образованных иинформированных граждан по мере сокращения национального дохода СССР, ростадефицита и теневой экономики.
На Западе для разоблачения «сталинизма» использоваливозникшее в конце 20-х годов понятие «тоталитаризм». Новый ярлык обозначал«образ врага»[33], антилиберальныетечения, системы, что отразил Ф.Боркенау в 1939 году в работе «Тоталитарныйвраг»[34].Истеблишмент англо-саксонских стран считал тоталитаризм либо порождением иных цивилизаций,либо следствием действий всемогущих (дьяволоподобных) личностей, которые увелисвои общества с либерального пути. В «цивилизациях» врагов в наибольшей степенипроявили себя ненавистные крупному капиталу тенденции, прежде всего государственноерегулирование дезорганизованной войнами и революциями экономики. В 1952 годуполитологический форум в США определил «тоталитаризм» как «закрытую инеподвижную социокультурную и политическую структуру, в которой всякое действие– от воспитания детей до производства и распределения товаров – направляется иконтролируется из единого центра»[35].
Х. Арендт, К. Фридрих и З. Бжезинский в 1950-х годах[36]модернизировали термин для глобальной дискредитации вражеской «цивилизации» исплочения либеральных держав на антисоветской основе. В 1956 году двоепоследних разработали концепцию «тоталитарного синдрома» из шести признаков, которые,по их мнению, описывали состояние СССР и стран Восточной Европы. Констатацияпризнаков сопровождалась признаниями, которые, фактически, подрывали концепцию:«Однако в настоящее время мы не в состоянии сколько-нибудь убедительнообъяснить возникновение тоталитарных диктатур»; Маркс, Энгельс, Гегель осудилибы тоталитарные государства[37].Соответственно, концепция тоталитаризма обслуживала внутриполитические интересыправолиберальных сил западного мира в борьбе с государственными структурами ихже стран за ту степень экономической свободы, которую общество после мировогокризиса 1930-х годов уже не могло предоставить корпорациям. В духе теориизаговора правые силы переносили источник «тоталитарной заразы» вгосударства-соперники и обвиняли в «предательстве» своих внутриполитическихоппонентов. «Тоталитаризмом» запугивали трудящихся Запада. Убедительностьпостулатам правых придавал развязанный в СССР террор. Понятие «тоталитаризм»отражало опасения и левых либералов по поводу нарастаниягосударственно-монополистических тенденций в самом западном мире. Во второйполовине ХХ века исследователи отмечали все больший изоморфизм так называемыхкоммунистических и либеральных государств. Со времен Ф. Рузвельта стало нормойгосударственное программирование экономических процессов. Подспорьем в укрощениисоциалистических врагов и строптивых левых либералов стал маккартизм: дополусмерти напугал интеллектуалов не только в США. Проводя в отношении ряданародов политику геноцида для ограбления их стран, западные лидеры лицемернорыдали по поводу загубленных жизней в советском ГУЛАГе. Тот факт, что средствамассовой информации на Западе принадлежали разным собственникам, не исключалнасаждения ими исключительно либеральной идеологии: большинство ихруководителей были консерваторами[38].По крайней мере, они не были замечены в стремлении освещать достижениясоциалистических сил исключительно из любви к принципу плюрализма.
Развернувшаяся на Западе в период «разрядки» 1970-х годовдискуссия о концепции тоталитаризма закончилась развенчанием ее догм[39].Стремление спасти концепцию заставило Арендт предложить применять термин толькок обществу сталинского времени и фашистской Германии[40].Она делала акцент на силу пропаганды и государственный террор, которые мешалией, в отличие от установок по периоду правления Л.И. Брежнева, признать СССРвсего лишь авторитарным государством с однопартийной системой. Однако рольтеррора власти по отношению к населению можно понять только в совокупности сдругими средствами управления в контексте изучаемой эпохи. Он был показателемне всепроникающего могущества, а слабости государства и неуверенностируководителей во враждебной политической среде. Здесь уместна аналогия ссобытиями Французской революции. «Вина за господство террора в 1793 г., – писалФ. Энгельс, – падает почти исключительно на перепуганных, выставляющих себяпатриотами буржуа, на мелких мещан, напускавших в штаны от страха, и на шайкупрохвостов, обделывавших свои делишки при терроре»[41].В 1930-е годы «прохвостами» были, например, секретари комитетов партии,выдвиженцы из низших слоев населения, которые опасались, что в случае утвержденияальтернативных выборов на основе новой конституции они не будут избраны ввысшие органы власти[42].Что касается пропаганды, то стоит отметить, что американская пропаганда по мощипревосходила советскую, особенно после ХХ съезда КПСС, но правые либералы незачисляли США в тоталитарные государства.
Западный истеблишмент не торопился списывать «тоталитаризм»со счетов: ему претила мысль о сходстве систем. Бунтующая молодежь конца 60-хгодов напоминала власти об этом, и, имитируя научность, Л. Шапиро в 1972 годубыл вынужден включить мнения оппонентов в свои сочинения, но только для того,чтобы проигнорировать их, не вступая в научный спор[43].Новый импульс концепция тоталитаризма получила во время консервативной волныначала 80-х годов. М. Кертис увеличил количество признаков «тоталитарногосиндрома»[44].
После распада СССР организаторы ваучерной приватизации вРоссии задействовали духовное наследие и концепции тоталитаризма, и сталинизма.Они использовали мелкобуржуазно-коммунистические представления бывших советскихграждан об их совладении государственной собственностью, которую осталось-детолько «честно» поделить во время приватизации. Итог – народ обманут и ввергнутв нищету. «Тоталитаризм» же стал инструментом нападения на граждан, которыевозмущались почти бесплатной передачей созданной тремя поколениями народасобственности в руки спекулянтов, монополизмом. Либеральные романтики, уповаяна западные инвестиции, решили любыми средствами доказать миру, что они уже«цивилизованные». Не удивительно, что в основу пропаганды правые силы положили,сменив знак оценки, сталинский лозунг «Сталин – Ленин сегодня», продлив волнуантиисторизма. Это стимулировало развитие антисемитского мракобесия[45]и прославление попов – «ума, чести и совести» эпохи приватизации. Однако вождьреволюции оказался им не по зубам. Пиарщики могут говорить о Ленине, тольконагло фальсифицируя его идеи и абстрагируясь от исторического контекстадеятельности. Подобная пропаганда – способ отвлечь внимание людей. Капиталистическийпрогресс включает в себя эксплуатацию, социальный эгоизм, рост цен на мясо илицемерную озабоченность власть предержащих этим фактом, издевательски низкиепенсии и выплаты на содержание ребенка, перманентный жилищный кризис. Ничтожнаягруппа людей – «разумные люди», назвал их один из членов правительства во времяобсуждения вопроса о финансовой амнистии, – захлебывается в роскоши исоциальной грязи, а миллионы вынуждены выживать. Газеты занимаютсяблаготворительностью: помогите сиротам от 2 до 7 лет – в детском доме нетканализации[46].
Либеральный романтизм закончился во время дефолта в августе1998 года. К тому времени бывшие депутаты и члены либеральных правительств ужеперестали заботиться об общем, даже в их понимании, благе, пересев в кресларуководителей банков и фондов. Они осуществили мелкобуржуазную мечту –«выбились в люди». Самые большие ревнители борьбы за «престиж в чистом виде»(Ф.Фукуяма) из них подвели под этот факт протестантскую идеологию, углядев всебе избранников Божьих.
Кстати, время и американский суд показали, что гарвардскиеконсультанты «младореформаторов» были мошенниками. Интересно, что эти«миссионеры» подразумевали под понятием «Бог»?
Производственные отношения, политический режим и идеология, сложившиеся вСССР, были ответом отсталого общества и государства на враждебностькапиталистических государств в период модернизации. Политарное государство,основанное на капиталистическом базисе, в 30-50-е годы ХХ века сталоконкурентом западных государств в период их кризиса, перехода от капитализмасвободной конкуренции к современному капитализму с программированнойэкономикой, «государством благоденствия». Никто из политиков того времени немог однозначно предсказать итог соревнования. Кризис породил на Западе огромноеколичество людей, которые сочувствовали СССР. Конкуренция систем способствовалаопределенной гуманизации капиталистического общества и краху системыколониализма. Советское общество выстояло и развилось в ограниченных пределах втяжелейших обстоятельствах ХХ века, что можно считать исторической победой.Падение СССР – переход от авторитарного государства с однопартийной системой имонопольно-государственной экономикой[47] ксовременному типу капиталистического общества в России – стало результатомвнутренней эволюции и «отрицания отрицания» созданной в 1930-е годы системы,коренного изменения социальной структуры. Значительную роль в изменениисущности политики и вектора эволюции общества еще на рубеже 20-х – 30-х годовсыграл мелкобуржуазно-коммунистический характер руководства – следствие общейотсталости страны, которое не смогло последовательно проводить социалистическуюполитику. Закономерно, что советское общество не достигло наивысшей посравнению с Западом производительности труда, не создало более высокий тип общественнойорганизации труда, не сумело освободить женщину от кухонного «рабства» – несоздало условий для победы социалистического строя[48].Преодоление отсталости раннекапиталистическими методами привело к несистемностиреформ, их огромной цене, хроническому отставанию от мирового уровня.Руководители государства в полной мере использовали раннекоммунистическиеиллюзии, сконцентрированные в сталинизме, для мобилизации народа намодернизацию. В 90-е годы произошло «тиражирование» и углубление главного производственногоотношения в СССР – эксплуатация человека государством дополнилась эксплуатациейчеловека человеком. В совокупности с ликвидацией угрозы ядерной войны иинтервенции после окончания холодной войны это привело к демократическойреволюции, внутриформационному скачку. Ее плодами воспользовались номенклатураи легализовавшаяся в период перестройки буржуазия. Мы наблюдаем в Россииконсервативный тип прогресса, цена которого непомерно велика, а исторические срокиограничены.
Номенклатурасоветского политарного государства несет полную историческую ответственность затрагедии и переживания граждан в период перестройки и после 1991 года. В1930-1980-е годы номенклатура страдала основанной на социально-политическихинтересах невменяемостью по отношению к нуждам рядовых граждан. Болтовня о марксизмесопровождалась игнорированием марксистской мысли о необходимости соединения«идей» с «интересом» трудящихся. Организация ловли шпионов, создание великогобалета, улучшение имиджа страны за рубежом не сочетались с созданием условийдля удовлетворения всеми гражданами материальных и духовных потребностей насамом высоком цивилизационном уровне, с реальным участием народа в управлениигосударством. В период «пробуксовки» реформ номенклатурные академики пытались оправдатьнеумение власти управлять страной ссылками на Ленина и якобы вечныминедостатками русского народа. Они выдергивали первые четыре слова извысказывания: «Русский человек – плохой работник по сравнению с передовыминациями. Это не могло быть иначе при режиме царизма и живости остатковкрепостного права»[49].Получалось глумление над русским народом, искажение мысли Ленина в духецивилизационного подхода. Сегодня неосталинистам тяжело: они брюзжат о«могуществе», которое разрушили-де происки «врагов»