--PAGE_BREAK--1.5 Тоталитаризм и личность.
Существует ли угроза восстановления в нашей стране тоталитарного режима? Чтобы ответить на этот вопрос, надо выяснить условия, необходимые для этого. Объективные условия налицо --сохраняется, а в ряде республик и обновляется авторитарный режим, адаптирующийся к новым, демократическим тенденциям, к восстановлению политической жизни. Но решающими для возникновения тоталитаризма являются субъективные условия, а именно тот исторический тип личности, который можно назвать тоталитарным индивидом.
Что это такое? Попробуем разобрать этот вопрос на примере, так сказать, классического образца. Предшественником тоталитарного индивида был маргинал — человек, крутой ломкой истории вырванный из привычного «гнезда» существования и заброшенный в новый мир. Маргинализация охватила во второй половине XIX — начале XX века практически все классы русского общества. Маргинал — человек переходного времени, как бы повисший между двумя историческими эпохами и сделавший эту переходность принципом отношения к действительности, принципом самоопределения.
Для маргинала прошлое и настоящее — не подлинное, умирающее бытие, которое несет на себе печать неминуемого уничтожения, смерти. Будущее же для него под знаком вопроса, это своего рода чистая возможность, полностью зависящая от воли человека-творца. В среде профессиональных революционеров психология маргинальности еще более усиливалась вследствие особого, «чемоданного» (между тюрьмами и ссылками) образа жизни.
Связь с действительностью подменялась прожектерским конструированием утопии не только относительно будущего, но и относительно настоящего. Реальная действительность пугала маргинала, представлялась ему абсолютно чуждой силой.
В условиях революционной катастрофы, когда ход событий бросил революционеров в самую пучину переворота, некоторые из них, вследствие этого страха перед реальным миром, застыли в ситуации неопределенности, отказавшись от выбора, выключившись из активной борьбы. Таким человеком и был Сталин, по выражению Р. Слассера, человек, проспавший революцию. Да и в годы гражданской войны, как пишет о нем Д. Волкогонов, он был скорее послушным исполнителем, хотя занимал формально одно из самых высоких мест в партийной иерархии. Такой индивид полностью отдается воле событий, тому самому миру, которого он боится.
Единственное для него средство сохранить себя — это стремление к абсолютной власти, дающей полное господство над чуждой, враждебной действительностью. И чем более неопределенным — в силу своей новизны — оказывается мир после революции, когда уже не помогает прежняя теория и когда нет рядом берущего на себя всю ответственность вождя-вожака, тем больше овладевает душой теперь уже тоталитарного индивида это стремление к власти, это переживание власти как высшего смысла бытия.
Позволяет ли современная обстановка прогнозировать возможность появления нового тоталитарного индивида? На наш взгляд, нет. Во-первых, потому, что появление тоталитарного индивида непредсказуемо, его тайна — в глубинах индивидуальной души. Во-вторых, потому, что история не ходит дважды одними и теми же путями. Конечно, согласно Марксу, возможно повторение трагического в виде комического, но такой герой не может стать кумиром современной массы.
Нынешние сталинисты ждут другого героя. Что же касается новых поколений, выросших после Сталина, то последние сорок лет выработали у них прочный иммунитет против тоталитаризма: у них нет восторженной до самоотречения веры в коммунистическую или какую-то иную, но столь же мощную в социально-психологическом и идеологическом плане идею. От тоталитаризма нас спасает безверие.
Гораздо большую и реальную опасность представляет собой авторитаризм консервативного или откровенно реакционного плана, объективные и субъективные условия для появления которого налицо или, как говорил Маркс, находятся в процессе становления.
Глава II. Преодоление тоталитаризма и становление демократии в современной России.
2.1 Понятие и сущность тоталитаризма.
За последний более чем 70-летний период у нас сложилась такая политическая система, которая весьма эффективно служила целям сохранения обеспечивавшего ее социально-экономического строя. Эта эффективность достигалась благодаря абсолютному контролю со стороны политических структур — партии и государства — над всеми сферами общественной жизни. Такая политическая система может быть определена как тоталитарная.
Понятно, что без разрушения ее общественный прогресс невозможен. Большим шагом вперед в понимании сущности общества, сложившегося в нашей стране, явился уже сам факт признания тоталитаризма. Однако одного признания мало. Для преодоления тоталитаризма необходимо точное знание его сущности, закономерностей функционирования, элементов, обусловливающих его стабильность.
В современной зарубежной политологии явление тоталитаризма изучено сравнительно глубоко. Для нас же, выросших и воспитанных в условиях тоталитаризма, представляет еще большую трудность увидеть в привычном, «естественном» способе политического существования жесткие черты, объединяющие его с фашистскими системами Германии, Италии, Испании, репрессивными государствами Южной Америки.
Исторический опыт и практика показывают, что тоталитарную систему нельзя изменить, реконструировать, ее можно только разрушить. Вслед за конструктивным преодолением тоталитаризма общество неизбежно должно прийти к демократизации всех сфер общественной жизни.
Таким образом, только теоретический анализ позволит преодолеть комплекс «современника», позволит взглянуть как бы со стороны на происходящие в обществе процессы, увидеть корни существующего сегодня порядка вещей, а, следовательно, научно обосновать пути его изменения. Именно такой теоретический анализ мы и попытались осуществить в этой главе.
Тоталитаризм возник в Европе, точнее, на периферии европейской цивилизации, как результат некоего синтеза элементов азиатского деспотизма (включая крепостничество в его русском и прусском вариантах) с радикальными идеологическими доктринами, так или иначе апеллирующими к идеям социализма.
При этом «периферию европейской цивилизации» следует понимать не только географически, но и как взаимодействие социокультур-ных и политических комплексов двух типов цивилизаций, в результате которого и рождался этот синтез. Европейская капиталистическая структура с ее веками отработанными институтами республиканизма, парламентской демократии, рыночно-частнособственнической экономики, с ее заботой о свободах, правах и гарантиях индивида, т.е. со всем тем, что в наши дни именуется гражданским обществом и правовым государством, по сути своей несовместима с тоталитаризмом.
В то же время европейские свободы позволили появиться на свет радикальным доктринам, не считающимся с моралью и человеком. Это, по сути, издержки самих свобод, прав и демократических институтов, выработанных веками. В противовес европейской традиции в неевропейском мире, и, прежде всего на традиционном Востоке, господствующая система связей была построена на возвышении власти и принижении личности, на господстве командно-административного способа управления в экономике, политике, в обществе в целом. И хотя религиозно-этические нормы оказывали в этом смысле смягчающее воздействие, именно неевропейская структура (азиатский деспотизм с присущим ему «поголовным рабством») была фундаментом, на котором при благоприятных условиях мог созреть (или на который можно было, уже в наши дни, в почти готовом виде перенести) тоталитарный режим.
Столкновение элементов восточной и европейской структур на периферии Европы (Россия, Пруссия, Испания) при благоприятных для этого обстоятельствах (социальный кризис и рост радикализма) способствовало выходу на передний план явного или латентного азиатского деспотизма, который и стал опорой носителей радикальных теорий переустройства мира. Естественно, что чем сильнее были элементы азиатчины, тем большим оказался простор для произвола бесчеловечного и аморального радикализма.
При первом приближении тоталитаризм характеризуют следующие взаимосвязанные и взаимообусловленные признаки: — тотальный государственный контроль над обществом;
— всеобщая монополизация и централизация власти в руках государственной бюрократии;
— система жесткого полицейского террористического контроля над всеми гражданами (исключение — только для вождя);
— политизация (в плане пропаганды) всей жизни и уничтожение политики как таковой;
— господство единственной правящей массовой партии, которая является ядром политической системы тоталитарного общества. При этом подобная партия не является политической: она не способна действовать без государственной власти, строго централизована и выступает в качестве дополнения к правящей группировке. Члены такой массовой партии — корпоративная элита, сплоченная сознанием избранности и морального превосходства над обществом. Ее функции: управление тоталитарным обществом и контроль над ним; подготовка и выдвижение новых лояльных режиму кадров. Она является буфером между центральной властью и обществом и осуществляет репрессивные функции к инакомыслящим;
— идеологизация общества и общественной жизни на основе единой государственной идеологии;
— унификация и регламентация политической, общественной и духовной жизни (например, единый политдень и пр.);
— ставка на обновление общества на основе утопических глобальных идей;
— ставка на свою расу (может быть, в скрытом и закамуфлированном виде, например, в нашей стране идея «единого советского народа»).
Тоталитарные политические режимы бывают правого (фашизм) и левого (коммунизм) толка. Между ними существуют определенные различия.
Фашизм находится в состоянии противоборства с коммунистами и социал-демократами. Это защитная реакция капиталистического способа производства на радикализацию общества. В рамках фашистских режимов произошло установление монопартийной диктатуры над органами государственного управления без уничтожения старой государственной машины. Монопартийная диктатура осуществляет тотальный контроль над обществом. В то же время сохраняется узкая сфера экономической свободы граждан от государства (например, заводы Круппа в Германии остались в частной собственности).
Коммунизм возникает как реакция азиатского способа производства на попытки его радикальной капитализации. В рамках коммунистического режима происходит слом государственной машины «до основанья, а затем...» — замена старого типа государства новым, Советами. Устанавливается тотальный контроль над обществом и тотальное руководство всем общественным развитием.
В 1925 г. термин «тоталитаризм» впервые ввел в политический лексикон Муссолини для характеристики своего движения и режима. При этом он опирался на философские труды одного из ведущих идеологов итальянского фашизма Джованни Джентиле. Однако в Германии этот термин не привился: Гитлер не любил заимствований и предпочитал определять свой режим как авторитарный.
Мощный импульс к осмыслению и концептуальному оформлению тоталитаризма дала война. Исследованию этого феномена посвящены работы многих западных политологов, например Ханны Арендт «Истоки тоталитаризма» (Нью-Йорк, 1951); Карла Фридриха и Збигнева Бжезинского «Тоталитарная диктатура и автократия» (1956); Беррингтона Мура «Террор и прогресс в СССР: некоторые причины изменений и стабильности в советской диктатуре»; Г. Маркузе «Борьба тоталитаризма против либерализма» и другие.
В нашей стране термины «тоталитаризм», «тоталитарный» появились в послевоенный период и до последнего времени использовались в пропагандистских целях для характеристики фашистских и профашистских режимов на Западе. Однако даже такое употребление этих терминов было весьма эпизодическим, предпочтение отдавалось другим формулировкам — «агрессивный», «террористический», «авторитарный», «диктаторский».
Даже в четвертом издании Советского энциклопедического словаря (1986) вслед за беглым упоминанием о том, что «понятие тоталитаризм употреблялось буржуазно-либеральными идеологами для критической оценки фашистской диктатуры», следует основная характеристика этого понятия: «активно используется антикоммунистической пропагандой по отношению к социалистическим государствам, которые клеветнически отождествляются с «тоталитарными» режимами и противопоставляются «демократическому «свободному» обществу».
2.2 Основная характеристика тоталитарной системы
Тоталитаризм (от лат. «тоталь» — всеобщий, всеобъемлющий) — это политический режим, при котором гражданин является объектом полного контроля и управления. Он характеризуется фактическим бесправием индивидов при формальном сохранении их прав. Политический режим зависит от степени развития общества, внешних факторов, от власти.
В антиутопиях Е. Замятина «Мы», Дж. Оруэлла «1984» тоталитарный строй описан как замкнутое рационально-технократическое общество, расчеловечивающее человека, превращающее его в «винтик» на основе психофизической инженерии и уничтожения морали, любви, религии, подлинного искусства и науки. С середины 30-х годов различные концепции тоталитаризма начинают распространяться в социально-философской и художественной литературе как осмысление практики нацизма и сталинизма.
Мы попытаемся дать характеристику тоталитарной политической системы на примере нашей страны по следующим направлениям: идеология, политика, экономика.
За 75 лет СССР прошел три этапа тоталитаризма: первый — с 1917 года до конца 20-х годов; второй — с конца 20-х до середины 50-х годов; третий — с середины 50-х до середины 80-х годов.
Тоталитаризм есть качественно иное явление, нежели любая другая власть, сколь бы суровой она ни была. Это феномен идеологический, и тоталитарные режимы, прежде всего — режимы идеологические. Они рождены идеологией и существуют ради нее. Если в традиционном деспотическом обществе политическая власть самоценна и ее носители используют идеологию как средство для поддержания этой власти, то для носителей тоталитарного начала самоценна идеология, а политическая власть завоевывается с целью утверждения этой идеологии. Закономерно, что целью уже установившегося режима является распространение своей идеологии в максимальном масштабе.
Внешняя экспансия таких режимов вызывается не столько территориальными притязаниями и экономическими стимулами (как, например, приобретение рынков сбыта, рабочей силы и т.д.), но главным образом идеей мирового господства своей идеологии.
Тоталитарный режим идеологизирует все сферы жизни, теряя всякую способность к самокоррекции. При этом идеология исходит из некоторой первичной системы идеалов. Октябрьская революция ввела у нас существенно новую (вместо самодержавной) систему высших идеалов: мировую социалистическую революцию, ведущую к коммунизму — царству социальной справедливости, и идеальный рабочий класс.
Эта система идеалов послужила основой для созданной в 30-е годы идеологии, которая провозглашала идеи «непогрешимого вождя» и «образа врага». Народ воспитывался в духе преклонения перед именем вождя, в духе безграничной веры в справедливость каждого его слова. Под влиянием феномена «образ врага» распространялась подозрительность и поощрялось доносительство, что вело к разобщению людей, росту недоверия между ними и возникновению синдрома страха.
Противоестественное с точки зрения разума, но реально существующее в сознании народа сочетание ненависти к действительным и мнимым врагам и страха за себя, обожествление вождя и лживая пропаганда, терпимость к низкому уровню жизни и бытовой неустроенности — все это оправдывало необходимость противостояния «врагам народа». Вечной борьбой с «врагами народа» в обществе поддерживалась постоянная идеологическая напряженность, направленная против малейшего оттенка инакомыслия, самостоятельности суждений. Конечной «сверхзадачей» всей этой чудовищной деятельности было создание системы террора страха и формального единомыслия.
На рубеже 1950--60-х годов с окончанием перманентного идеального состояния (XX съезд разрушил миф о внутренних «врагах народа», были провозглашены паритет сил с НАТО и «окончательная победа социализма в нашей стране») и одновременно начались процессы деидеологизации и распада идеи безусловного преимущества социализма и неизбежности мировой социалистической революции.
Любая тоталитарная система создает культ. Но подлинным и главным объектом его выступает не человек, а власть как таковая. Культ власти — в этом состоит сущность тоталитарной системы. Власть оказывается сверхценностью — ценностью абсолютного, высшего порядка. Кто имеет власть — имеет все: роскошную жизнь, подобострастие окружающих, возможность высказывать суждения по любому поводу, удовлетворять каждую свою причуду и т.д. Кто не имеет власти, не имеет ничего — ни денег, ни безопасности, ни уважения, ни права на свое мнение, вкусы, чувства.
Создавая свой культ, тоталитарная власть мистифицирует все властные функции, безгранично преувеличивая их значение, засекречивая обеспечивающие их огромные средства и отрицая роль любых объективных обстоятельств. А точнее, для власти не существует ничего объективного, ничего, что происходит само собой, без ее руководства, вмешательства и контроля.
Культ власти оказался гораздо жизненнее культа личности. Мы давно уже научились критически относиться к самовосхвалениям власти, понимая незначительность или относительность ее реальных успехов. Но считать, что наши беды объясняются только тем, что руководство недоглядело, ошиблось, что оно виновно или даже преступно — значит все еще оставаться в плену культа власти. В этом, собственно, и состоят иллюзии XX съезда: раньше власть была плохой, теперь власть будет хорошей, но она как была, так и останется всесильной. Избавление от тоталитарной мистификации в другом — в понимании ничтожности реального значения власти в сравнении с процессами самоорганизации общества.
Картина мира тоталитарного сознания не ограничивается отношениями между народом и властью. Она включает в себя и глубинные представления о причинности, природе вещей, о времени, человеке и т.д. Принятие этой мифологии — не только следствие пропагандистских манипуляций. Являясь кратчайшим путем к счастью в наличных условиях существования, тоталитарная мифология принимается добровольно и с благодарностью.
Носителями мифологии тоталитаризма являются люди как принадлежащие, так и не принадлежащие к властной элите. Рассмотрим основные элементы тоталитарной картины мира.
1. Вера в простоту мира — это центральная характеристика тоталитарного сознания. Вера в «простой мир» не позволяет почувствовать ни собственную индивидуальность, ни индивидуальность близкого человека. Эта вера приводит к распространению негативной установки по отношению к знанию вообще и к интеллигенции как его носителю в частности. Если мир прост и понятен, то вся работа ученых является бессмысленной тратой народных денег, а их открытия и выводы — лишь попытка заморочить людям голову. Иллюзия простоты создает и иллюзию всемогущества: любая проблема может быть решена, достаточно отдать верные приказы.
2. Вера в неизменный мир. Все элементы общественной жизни — лидеры, институты, структуры, нормы, стили — воспринимаются как застывшие в неподвижности. Новации быта и культуры игнорируются до тех пор, пока не будут импортированы в таких количествах, что станут восприниматься как давно известные. Изобретения не используются, открытия засекречиваются. Паспортная система привязывает людей к одному месту жительства, а трудовое законодательство — к одному рабочему месту. Вера в неизменность мира влечет недоверие к переменам.
3. Вера в справедливый мир. Царство справедливости осуществляется в каждом тоталитарном режиме. Коммунизма еще нет — построить его мешает окружение, но социальная справедливость уже достигнута. Озабоченность людей справедливостью по своей силе и всеобщности трудно сравнить с каким-нибудь другим человеческим мотивом. Именем справедливости совершались самые добрые и самые чудовищные дела.
4. Вера в чудесные свойства мира. В ней проявляется оторванность тоталитарного сознания от реальности. Осуществляя индустриализацию, власть была заинтересована в создании культа техники. Чудесам прогресса придавались магические свойства. Однако кредит этой веры не бесконечен. Вот уже трактора есть в каждом колхозе, а изобилия не видно. Власти приходится обещать новые чудеса.
Мы застали этап перерождения веры, когда уже и власть, и техника, и официальная культура не только потеряли свою чудотворную силу, но вообще перестали привлекать к себе внимание и надежды. Распад тоталитарного сознания в брежневскую и постбрежневскую эпоху был отмечен необыкновенным расцветом иррациональных верований.
Власть меняет людей. Избирательные репрессии, подбор и расстановка кадров, манипулирование людьми ведут к тому, что новая политическая система создает новый психологический тип. Ключевые посты в партии, в управлении страной, в армии и т.д. занимают люди, более всего соответствующие практике тоталитаризма, поддерживающие ее и готовые осуществлять. Одновременно люди, сформированные властью, требуют от властной элиты соответствия тоталитарному канону. В условиях стабильности это влияние вряд ли существенно, но в период социальных изменений, особенно реформ сверху, это консервативное давление может оказаться мощным фактором торможения.
Основной социальной силой, на которую опирался тоталитаризм в период его формирования, был не какой-то определенный класс, а люмпенство в широком смысле слова, люди разного социального происхождения, выбитые из своих традиционных социальных «луз» мощными экономическими и военными потрясениями, люди с маргинальной психологией. В России именно эти люди с энтузиазмом ринулись в партию во время «ленинских призывов», не утруждая себя необходимостью разобраться в основных идеях марксистской теории.
Пассивная оппозиция большинства населения и яростное сопротивление бывших имущих классов не могли не привести на каком-то этапе к возобладанию политического и духовного тоталитаризма, к разгулу террора. Вполне естественно, что в условиях преобладания крестьянского населения в стране по нему и пришелся основной удар. В целях сохранения позиций новая власть зачастую была вынуждена самым суровым образом расправляться и с рабочим классом, от имени которого она управляла. Но наибольший урон нашему народу нанес тоталитаризм духовный.
Практически всю российскую интеллигенцию, воплощавшую дух народа, тоталитарному режиму пришлось уничтожить, и она либо эмигрировала (и способствовала творческому скачку Запада), либо закончила свой путь более трагично на родной земле. Тоталитарное общество не может позволить себе такой роскоши, как свобода мысли.
Люмпенские слои в обществе в той или иной мере присутствуют на протяжении всей его истории. Но лишь на определенном этапе общественного развития (т.е. в XX веке) эти слои становятся социальной базой тоталитарных политических режимов и выдвигают из себя «кадры» вождей и исполнителей (как, впрочем, и жертв). Люмпенизированные группы общества социально аморфны, социально-политически и экономически дезориентированы, враждебно настроены ко всем остальным социальным слоям и группам, обладающим стабильным жизненным укладом, определенностью этических принципов и др.
Отличие люмпенства XX века от аналогичных социальных групп в предшествующие эпохи состоит прежде всего в том, что «люмпенизатором» в данном случае выступает само государство, монополизирующее экономику, или супермонополии, сросшиеся с государством и в этом плане мало чем от него отличающиеся.
Социальные свойства люмпенских слоев общества делают их восприимчивыми к радикальным идеологиям и радикальным политическим режимам. В истории России люмпенизация населения всегда составляла характерную черту ее общественной жизни. Суперцентрализованное государство, утвердившееся со времен Ивана Грозного, к XX веку не утратило своей силы. Подданные царя никогда не пользовались гражданскими правами и свободами. Причем это относилось ко всем слоям общества.
Пореформенное (после 1861 года) развитие дало ростки гражданского общества, но одновременно, через обезземеливание крестьян и пролетаризацию населения усилило и люмпенизацию значительных его групп. Революция 1905--1907 годов, с одной стороны (через Конституцию), легитимизировала растущее гражданское общество, а с другой — усилила и обострила противоречие между люмпенами и буржуа. Октябрь 1917 года положил конец становлению гражданского общества. Процессы люмпенизации охватили все общество.
продолжение
--PAGE_BREAK--