Терроризм в Ирландии как метод политическойборьбы
Терроризмв последние десятилетия стал глобальной проблемой современности. Он затрагиваетмногие страны на многих континентах, в том числе и Россию, т.е. пространство,на котором мы живем, и которое нам не безразлично. Формы проявления терроризма— различны для каждой страны, они имеют национальную окраску (хотя в последнеевремя все громче заявляет о себе международный терроризм), но существуют общие,характерные моменты, которые позволяют говорить о терроризме как о специфичномявлении второй половины XX в. Это его массовость, идеологическая основа, атакже определенные формы и методы. И здесь необходимо сказать об условиях,способствующих развитию терроризма, и в первую очередь о негативныхпоследствиях научно-технической революции и ряда социальных сдвигов.
Новейшиетехнологические достижения в вооружении, прогресс в химии, биологии, ядернойфизике и других науках делает человечество потенциальной жертвой терроризма.Как это ни парадоксально, распространение на земном шаре стран с демократическимирежимами затрудняет борьбу с терроризмом (при тоталитарном режиме эта проблема,как правило, отсутствует). Новые проблемы требуют новых решений, и не всякоеобщество оказывается к ним готово. Особенно это касается терроризмамеждународного.
И,наконец, средства массовой информации, которые выполняют важнейшую функцию —привлечение внимания общественности и вольно или невольно способствуютпропаганде террористов и ведению психологической войны. По утверждению крупногоисследователя терроризма У.Лакера «средства массовой информации — лучшие друзьятеррориста. Его действие — само по себе — ничто, паблисити — все».
Обратившиськ истории, можно проследить многочисленные примеры терроризма, прежде всегополитического. Одно из первых упоминаний о терактах относится к 1 в. до н.э.Вся последующая история сохранила память о терроре и террористах, действовавшихв различные эпохи и в различных странах. Но до XX в. терроризм не носилмассового характера, не имел идеологии и тех форм и методов, которые ему присущив нашем столетии. Терроризм принес в современную жизнь технологичные формынасилия и его глобализацию. Он представляет угрозу современному обществу влияетна качество жизни и цивилизованный порядок существования.
Однаиз особенностей современного терроризма — угроза безопасности, благосостоянию,правам обычного человека, стабильности государственной системы, нормальномуэкономическому развитию, а также расширению и даже сохранению демократии.
Несмотряна то, что эта тема давно привлекает внимание исследователей (особенно наЗападе), и существует множество определений терроризма, единая точка зренияотсутствует, и дискуссии продолжаются. Я далека от мысли заниматься вопросамиметодологии, поэтому выскажу лишь несколько соображений, которые, на мой взгляд,имеют отношение к предмету исследования.
В.Дальдает такое определение: «Террор (латин) — устращива-ние, устрашение смертнымиказнями, убийствами и всеми ужасами неистовства», а С.И.Ожегов пишет: «Террор —физическое насилие вплоть до физического уничтожения, убийства, по отношению кполитическим противникам».
Несмотряна краткость и кажущуюся простоту вышеназванных определений в сравнении смногословными современными, в них отражена суть. Терроризм — это культ ипрактика насилия, в основе которых лежат, как правило, идеологические причины,используемые как средство для достижения определенных целей.
Насинтересует в данном случае терроризм политический, используемый как методполитической борьбы, когда ставятся такие цели как смена правительства, изменениеполитики или законодательства, борьба с иностранным господством, противимпериализма и колониализма и т.д. Западные исследователи часто относят кразряду политического терроризма национально-освободительные движения,поскольку их участники прибегают к террористическим действиям. На самом делеэто непростой вопрос, так как сами участники, используя эти методы, нередконазывают себя не террористами, а патриотами, борцами за свободу. С другойстороны, существует сложность в разграничении терроризма как политическимотивированного действия, с криминализмом. Граница между ними бывает оченьподвижна, поскольку криминальные элементы часто заимствуют риторику и методы уполитических террористов.
Говоряо культе и практике насилия, свойственных терроризму, следует заметить, чтопонятия терроризм и насилие — не тождественны. Терроризм, по существу, являетсяособой формой насилия, и кратко может быть определен как принудительноезапугивание. Он подразумевает угрозу убийства, нанесения увечий или разрушений,чтобы затерроризировать избранный объект, и подчинить его воле террориста.
Помимосамого насильственного акта, здесь огромное значение имеет психологическийфактор. Поскольку неизвестно, кто будет следующей жертвой, и каков размахтеракта, и где, в каком общественном месте он произойдет, создается атмосферапаники, общественного напряжения, страха. Расчет террористов заключается в том,чтобы использовать эту ситуацию, использовать общественное мнение, подчас имеждународное, чтобы добиться своих целей, вырвать уступки, которые могут бытьразличного характера и масштаба (отпустить пленных, получить оружие или скинутьправительство).
Этакраткая преамбула нужна для того, чтобы показать сложность и многоплановостьпроблемы, множество аспектов, требующих решения: классификация терроризма,борьба с ним и др. Моя задача — вполне конкретная. Я хочу на примере ирландскойистории приблизиться к небольшой части комплекса проблем, так или иначесвязанных с политическим терроризмом.
Вданном случае нас интересует Ирландия как страна, где применениетеррористических методов как специфической формы насилия рассматриваетсяопределенной частью населения в качестве способа политической борьбы за решениеосновного национального вопроса — объединения страны. При этом сами себя онисчитают не террористами, а патриотами, революционерами, борцами за национальноеосвобождение.
Сегоднямы говорим о насилии в Северной Ирландии, но следует иметь в виду, чтопроисходящие там в последние годы и десятилетия события являются частьюирландской истории, частью существующей с XII в. ирландской проблемы, связаннойс британской колонизацией и борьбой против нее, включающей череду открытыхвосстаний, одиночных терактов и законных конституционных действий.
Итак,первый круг вопросов, на которых я бы хотела остановиться, это историческиекорни и традиции насилия и террора в Ирландии. Современный терроризм в СевернойИрландии связан с ирландской историей и мало зависит от международного. Это, попреимуществу, независимое, самостоятельное явление, которое воспроизводитсобственное героическое прошлое и ограничивается конкретными целями. Это незначит, что ирландские террористы не имеют иностранных контактов (с ливийцами,басками, палестинцами и др.), но они не участвуют в террористических действияхв других странах, не приглашают «звезд» международного терроризма выступать взащиту ирландских интересов. Ирландский терроризм носит локальный характер и ненуждается в моральной поддержке со стороны внешнего мира.
Ктоже является основными действующими лицами и исполнителями ирландскоготерроризма?
Принятосчитать, что католики-националисты. Но это справедливо лишь отчасти.Террористические группы существуют и среди протестантов, и они ответственны замногочисленные акты насилия против католиков. Но как бы ужасны они ни были, ониявляются, по большей части, ответными на действия католических экстремистов. Иэтот принцип связан с самим фактом существования североирландского государства,которое охраняет интересы протестантского большинства. И поэтому онозаинтересовано в сохранении status quo, т.е.Северной Ирландии в составе Соединенного Королевства. Католическая частьнаселения, составлявшая меньшинство в Северной Ирландии, на протяжениисуществования автономного государства с 1921 г. стремилась к объединениюИрландии, и националисты-республиканцы, используя экстремистские,террористические методы, отражали эти интересы.
Поэтомуосновное внимание будет уделено республиканским традициям насилия и ихносителям, в первую очередь Ирландской республиканской армии. Эта организациявозникла в ходе национально-освободительной революции 1919-1921 гг. и являетсяуникальной среди террористических организаций по длительности своегосуществования. Но начнём с традиций.
Вбританской прессе существует устойчивое мнение, стереотип ирландцев какприродно приверженных насилию. Так, газета DAILY MIRROR в августе1969 г. писала: «ирландцы имеют печальную тенденцию в периоды политическихосложнений использовать ружья и взрывчатку вместо избирательных урн». На самомделе насилие в Ирландии и терроризм как его специфическая форма — это трагедияирландцев, и существуют они не сами по себе, а лишь в британском обрамлении. Иесли ирландский террорист заслуживает безусловного осуждения за свои действия,то Британия несет коллективную ответственность за ту политику, против которойэти действия направлены. И если существует стереотип насилия в Ирландии, то онбыл сформирован за столетия британского господства, когда насилие порождалоответное насилие, когда оформилась приверженность вооруженным методам борьбы,сложилось представление об их исторической оправданности. По распространенномув республиканских кругах мнению, сама история благословила борцов занациональную независимость (а в их представлении борьба за единую Ирландиюявляется продолжением национальной революции) на насильственные методы.
Длительнаятрадиция аграрного терроризма, направленная против английских лендлордов,развивалась с конца XVIII в., а в конце XIX в. под руководством Земельной Лигипереросла в настоящую земельную войну с бойкотами, запугиваниями, поджогами иубийствами.
Вэтот же период аграрный терроризм был перенесен на городскую почву громкимубийством в 1882 г. в дублинском Финикс-парке Главного секретаря по деламИрландии лорда Кэвендиша и его помощника Т.Берка. В этом деле много неясного,но тем не менее, это убийство связывают с деятельностью неофенианскойтеррористической организации «Непобедимые», один из лидеров которой МакКэфферти писал: «Терроризм — это законное оружие слабых против сильных». Приэтом целью организаторов убийства были не персонально лорд Кэвендиш и егопомощник, но они как фигуры, олицетворявшие британскую власть в Ирландии (доэтого были многократные покушения на предшественника Кэвендиша). И таких, я бысказала ритуальных, убийств было за последнее столетие в Ирландии довольномного.
Неперечисляя их, отмечу, что самым громким было, пожалуй, убийство в 1979 г.лорда Маунтбеттена и членов его семьи. Значимость подобных актов насилия —сугубо политическая. В качестве жертвы выбираются выдающиеся, известныеличности, которые персонифицируют национального врага. При этом решаютсяразличные задачи, иногда многоцелевые: дезорганизация колониальногоадминистративного аппарата, привлечение внимания общественности. Но главнаяцель — британская политика в Ирландии.
Яхочу привести слова ирландца, который очень четко определяет символическоезначение терактов подобного рода. Описывая неудавшееся покушение на одного изпредставителей британской власти в Ирландии в 1919 г. (видимо, он был участниксобытий тех дней), он пишет, что это был «корпоративный символ британскогоправления в Ирландии,… не просто человек, но институт, дьявольский институтанглийского господства на нашей земле. Он был главной фигурой, представлявшейбританскую тиранию в Ирландии, и именно поэтому мы хотели его уничтожить… Мыполагали также, что этим убийством привлечем внимание всего мира к ирландскойнесчастной судьбе, к ее доблестной борьбе против мощи огромной империи, кправде о том, что несмотря на кровавую войну в Европе за свободу малых наций,Ирландия по-прежнему остается пленником в паутине Британской империи». Убийствооппонента в подобных случаях считается его участниками оправданным актом войны,а не преступлением.
Участникифенианского движения, выступавшие за национальную независимость Ирландии, непризнавали парламентских форм борьбы, часть из них была приверженатеррористическим методам. Тем самым был брошен вызов конституционной традициинационализма, параллельно с ней стала развиваться традиция физической силы.
Втакой глубоко религиозной стране как Ирландия огромное значение имела позициякатолической церкви и католическая политическая культура в целом. Католическаяцерковь оказалась единственным сохранившимся католическим институтом, и под ееэгидой разворачивалось сопротивление британскому завоеванию. Ирландия взрастилакатолическую революционную традицию из нищеты и ненависти к иностранной церквии английским лендлордам. Ирландское духовенство не могло пройти мимо страданиянарода и собственной дискриминации и за небольшим исключением не отличалосьлояльностью к Британской короне. При этом трудно было разделить религиозное инациональное чувство, и в глазах священника еретик и чужеземец были поройнеразличимы.
Нов католической политической культуре существовала внутренняя дилемма поотношению к насилию, и церковь, как и общество, была расколота, не быламонолитна. Церковь выступала против восстаний и революций, но признавалапричины, их породившие. Демократическая и конституционная политическая традицияоставляла, тем не менее, место насилию. Национальные баллады воспевали героевпрошлых восстаний за их «благородные преступления — любовь к родине».Одобрение, звучащее в этих строчках, было навеяно мифом ирландскогонационализма, выросшего из цепи унижений и поражений, которые преодолеликатолики. Это была борьба ирландского народа за существование, за выживание,когда, по выражению ирландского националиста, Бог, казалось, отвернулся отнего. Эта борьба породила идею политического мученичества, которая легла нахорошо подготовленную почву. Церковь, считавшая себя коллективным мучеником заверу и отечество; конституционные движения, стремящиеся придать парламентской ивнепарламентской политике ауру пренебрежения, вызова, открытого неповиновениясаксонскому врагу; нация, воспринимавшая себя как наказанная богом, угнетаемаяанглийскими еретиками, подверженная многочисленным катастрофам, последней изкоторых стал Великий голод 1847 г. — все это внесло свою лепту в чувствособственной неполноценности, униженности, которое испытывали ирландцы. И непреодолев его, нельзя было добиться независимости.
Нациянуждалась в героическом и эмоциональном заряде; необходимо было показать, чтонеудачи не тождественны неполноценности, что смерть не означает уничтожение,что суды, тюрьмы, казни, все атрибуты британской законодательной и полицейскойсистемы, вся власть и могущество Британской империи, все традиционноевысокомерие протестантизма не могут разрушить, уничтожить благородную душунации.
Вопределенном смысле ирландский национализм являлся светской формой религии, онразвивался как светская параллель католическому возрождению, охватившемуИрландию во второй половине XIX в., и был тесно с ним связан. И он явился темфоном, на котором произошло возрождение идеи страдания и мученической смерти,связанное с фениями.
ФенианскоеБратство являлось секретной организацией, целью которой было уничтожениебританского правления в Ирландии вооруженными методами. Я не будуостанавливаться на структуре, идеологии и деятельности фениев, хотя они оказалисущественное влияние на всю последующую историю Ирландии. В данном случае насинтересует та сторона их деятельности, которая была связана с политическиммученичеством, поскольку она пережила саму организацию и оказаласьвостребованной в XX в., повлияв на создание морального климата, общественнойатмосферы, которые способствовали распространению терроризма.
Опираясьна фундамент ирландского национализма, заложенный в предшествовавшиедесятилетия, фении преуспели в проникновении в психологию ирландского национальногочувства. Они использовали присущий ирландцам культ смерти, почитание могил,когда похороны становились формой мрачного торжества, особенно в случае гибелинационального героя. Это являлось отражением католического сознания,вдохновленного идеей о том, что страдания народа (английское завоевание,Великий голод и др.) были божьим наказанием, и единственным искуплениемстановилась смерть. Одновременно это был своеобразный аспект ВикторианскойИрландии, ибо XIX в. был периодом, когда смерть была возведена в мрачную инелепую церемонию, полную ритуальных значений и символов. Викторианский образсмерти, внесенный в ирландский политический контекст, становился звучнымобщественным зрелищем, как правило, с националистическим оттенком. Он служилнапоминанием о долге перед героем, отдавшим жизнь за родину, о необходимостипродолжить его дело.
Создаваласьсвоеобразная «тирания мертвых». Таким образом, ответственность за несчастьяИрландии переносилась с Бога на человека, и на человека конкретного, наангличанина. Это был способ, средство перекладывания бремени вины скатолической Ирландии на протестантскую Англию. При этом преследовалась двойнаяцель — пробуждение национального сознания и нанесение морального ущерба врагу.Пропагандистское, политическое значение ритуала похорон со времени фениев сталонациональной традицией.
Культсмерти получил дальнейшее развитие в идее жертвенного мученичества, связанногос фениями. Ирландский национализм нуждался в мощном и активном мифе, которыймог быть создан только с помощью новых героев-мучеников. Мертвый герой прошлогоявлялся материалом для песен и баллад; современный погибший герой осуществлялсвязь прошлого с настоящим, пробуждал национальные и анти-британские чувства,был устремлен в будущее. Феномен политического мученичества помог создатьобщественный климат, при котором могли действовать люди с ружьями.
Тому,кто занимается историей Великобритании и Ирландии, знакомо словосочетание«манчестерские мученики». Это было громкое судебное дело, связанное с убийствомполицейского, которое совершили в 1867 г. при попытке к бегству изманчестерской тюрьмы три ирландских фения. Они были осуждены за убийство ипублично казнены. Но дело это привлекло в Ирландии всеобщее внимание и получилогромкую огласку. Казненные фении превратились не просто в национальных героев,но в мучеников за свободу Ирландии. Толпы людей шли в Дублине через месяц послеказни за пустыми катафалками, чтобы почтить память трех фениев; в их честь былнаписан гимн «Боже, храни Ирландию», ставший национальным; о них были написаныкниги и картины; а день их казни 23 ноября стал днем ежегодного паломничества кместу поклонения манчестерским мученикам.
Почемуэто произошло по отношению к людям, которые совершили акт насилия, убивполицейского, и чьи товарищи месяцем позже осуществили взрыв, при которомпогибло 12 и было ранено 120 человек?
Ответможет быть найден в словах известного ирландского националиста, прозвучавшихспустя несколько месяцев после указанных событий. Тогда, отвергая обвинения втом, что ирландцы «возводят убийства в ореол», он сказал: ирландцы не признаютанглийские законы, так как это не их законы. Поэтому противники этих законов —не преступники, а герои. Эти аргументы объясняют, почему убийствопредставителей английских властей было в Ирландии оправданно. Подобныеаргументы используются и в настоящее время теми, кто с оружием в рукахвыступает за единую Ирландию, против присутствия британской армии.
Развитиеидеи политического мученичества, связанной с фениями, их террористическиедействия, получившие признание в обществе, приводят к мысли о том, чтополитическое насилие оказалось востребованным в Ирландии, вписалось в контекстнациональной истории, существовало наряду с конституционными, парламентскимиметодами.
Огромноезначение для развития терроризма в Ирландии имели события 1919-1921 гг.,связанные с национально-освободительной революцией. Не в силах открытопротивостоять на полях сражений военной мощи профессиональной армии Британскойимперии, ирландские революционеры стали родоначальниками новой военной тактики,которая в дальнейшем была использована национально-освободительными движениямив других странах. Она заключалась в сочетании партизанских и террористическихдействий, в применении так называемой «техники селективного убийства». Посколькуцелью военной кампании было стремление сделать невозможным существованиебританских структур в Ирландии, первоочередными объектами нападений являлисьполицейские и военные бараки, транспорт, секретные службы, разведка.
Кампаниюпроводила Ирландская республиканская армия (ИРА), действовавшая как военнаяорганизация вновь создаваемого ирландского государства. Ее бойцы былиорганизованы в небольшие мобильные отряды, прозванные «летучими» за внезапностьнападения. Засады, убийства, поджоги — это был арсенал средств, которыми онипользовались. Существовал специальный отряд особо обученных и преданных людей,в задачи которого входило уничтожение особо опасных противников. Иххладнокровные, спланированные убийства оправдывались военной необходимостью,считались своеобразным юридическим актом в условиях вражеской оккупации, неслив себе элементы запугивания. Они, кстати, сыграли определенную роль и всовременной террористической кампании в Северной Ирландии.
Надоотметить при этом, что действовали они на тот период единственно возможнымиметодами. Как указывал создатель и лидер ИРА Майкл Коллинз: «мы создали нашуармию и противостояли военному вторжению единственно возможным путем»,используя максимум из ограниченных военных ресурсов. К тому же военные успехи использовалисьв пропагандистских целях. Каждый инцидент, каждое поражение полиции иликоролевских вооруженных сил представлялись как пустая трата денег британскихналогоплательщиков, а репрессии по отношению к ИРА использовались, чтобысделать политику Британии одиозной в глазах мирового общественного мнения.
Вооруженнаякампания ИРА, поддерживаемая местным населением, не дала армии противникаиспользовать полностью свою военную мощь. Весной 1921 г. британскийлорд-канцлер вынужден был заявить, что история последних месяцевпродемонстрировала превосходство военных методов противника. Наряду с другимиусловиями, это способствовало прекращению англо-ирландской войны и началумирных переговоров.
Такимобразом, с самого начала своего существования ИРА использовала террористическиеметоды в политической борьбе и осталась привержена им, уверовав в ихэффективность. Ирландские республиканцы трансформировали тактику в принцип,получив, как им казалось, благословение истории. Начиная с 20-х годов поколениямолодых ирландских католиков полагали, что с помощью терроризма им удастсяопределять ход ирландской истории.
Послераздела Ирландии в 1921 г. идея создания единой ирландской республикипродолжала жить в умах и сердцах тех, кто причислял себя к республиканскомудвижению. Между сторонниками англо-ирландского договора, по которому былосоздано два ирландских государства, и его противниками началась гражданскаявойна. Против ИРА выступила вновь созданная армия Ирландского СвободногоГосударства (таково было его официальное название). Потерпев поражение, ИРАушла в подполье. Надо заметить, что к этому времени ирландцы устали отмноголетней войны, и поддержка ИРА населением снизилась. Со своей стороны,ирландское правительство, заботясь о безопасности молодого государства, поддерживалов стране чрезвычайное законодательство, по которому проводились аресты иинтернирование. Множество республиканцев оказалось в тюрьмах. К тому же в ихстане произошел раскол, из ИРА выделилось более умеренное, прагматичное крылопод руководством Де Валеры, будущего премьера и президента Ирландии. Заявив,что отказывается от вооруженных методов борьбы за республику, Де Валера создалновую партию, которая включилась в политическую борьбу.
Оставшаясячасть «твердолобых» республиканцев отказалась признать Ирландское СвободноеГосударство и участвовать в парламентской политике. ИРА продолжала существоватькак запрещенная, подпольная организация, причем как на юге, так и на северестраны. В 1939-40 гг. она провела в Британии кампанию взрывов в знак протестапротив сохраняющегося раздела Ирландии, что вызвало репрессивные меры состороны трех правительств: британского, северо-ирландского и ирландского. Сотниизвестных республиканцев оказались в тюрьмах и концлагерях и провели там всювойну. Это нанесло тяжелый удар по ИРА и всему республиканскому движению,поскольку ИРА являлась его основной движущей силой.
Послевойны началось возрождение. Можно сказать из пепла, из горсточки людей,сохранивших старые идеалы. ИРА, возникшая из руин 40-х годов, не была, конечно,новой, ибо в Ирландии не может быть ничего абсолютно нового. Но это была другаяорганизация по людским ресурсам, устремлениям, возможностям. В ее задачи тогопериода входила реорганизация и возобновление вооруженной борьбы.
В1950 г. ИРА обладала лишь слабым подобием своей былой силы, и вполнеоправданным было заявление ирландского премьера о том, что оружие исчезло сирландской политической сцены. Однако уже в 1951 г. военным советом ИРА былопринято решение о проведении в Северной Ирландии антибританской кампании.
Вовремя пятилетней подготовки приобреталось оружие, обучались волонтеры,осуществлялись серии нападений на британские военные объекты, казармы. Основныедействия начались в 1956 г. и продолжались до 1962 г. В этот период былиразрушены мосты, дороги, сжигались полицейские бараки и правительственнаясобственность. ИРА была сосредоточена на военной стратегии и тактике, считалаих приоритетными для достижения успеха и игнорировала политические, моральные ипсихологические факторы, ей не хватало контактов с массами. Она не ставилаконкретной политической цели улучшить положение католиков в Северной Ирландии.Не удалось привлечь внимание британской общественности. В начале кампанииказалось, что население в обеих частях Ирландии поддерживает ИРА, но вскорестало очевидно, что, выступая против раздела Ирландии, католики на севере инационалисты на юге не поощряли террористические акции.
Ответсо стороны властей Северной Ирландии и Ирландской Республики был традиционен:аресты, интернирование, полицейские налеты и обыски, ужесточение цензуры иочередное осуждение насилия.
К1962 г. стало ясно, что кампания себя исчерпала, и было официально объявлено оее окончании. Сложив оружие, ИРА лишилась основной движущей пружины своегосуществования — борьбы с помощью насильственных методов против разделаИрландии, за ее объединение в единую Республику. Армия продолжала существовать,но большинством ирландцев воспринималась как отживший, исчезающий пережитокромантичного прошлого. Образ ирландского повстанца был больше связан сбалладами, мифами, патриотической историей и школьными уроками, чем с реальнойжизнью. Тень ирландского стрелка переросла реального волонтера ИРА,растворившегося в возрождающейся экономике, размытости национальной цели изастывшей реальности расколотого острова.
Здесьпроходит водораздел между прошлым ИРА и ее настоящим. История дала ей еще одиншанс. Новый отсчет времени начался для республиканского движения с развитиемсовременного североирландского кризиса, который продолжался на протяжении 30лет.
Чтопривнесли современные события в проблему ирландского терроризма, как повлиялина его эволюцию? Возможно ли решить ирландскую проблему с помощьютеррористических методов? Эти вопросы мне бы хотелось поставить во второй частиработы.
Говоряо событиях в Северной Ирландии последних трех десятилетий, затрагивающих такжеИрландскую Республику и Великобританию, и не вдаваясь в излишние детали, нужноотметить следующее.
Вконце 60-х годов Северная Ирландия вступила в полосу глубокого структурногокризиса, связанного с технико-экономическими преобразованиями и политическимиреформами. Модернизация североирландского общества как следствие европейскихинтеграционных процессов затронула традиционные, казавшиеся неизменными устоиольстерской жизни, основанные на протестантском правлении без консенсуса, надискриминации католического меньшинства населения, которое, в свою очередь,отказывало в легитимности североирландскому государству и на этом основаниисчиталось нелояльным.
Изменения,коснувшиеся католической общины, вызвали к жизни движение гражданскогопротеста, явившись новым фактором политического противостояния. Католическоенаселение, прежде ориентированное на воссоединение Ирландии, под влияниеммногочисленных факторов изменило свои политические установки и выступило стребованием реформ. Под угрозой оказалась тщательно оберегаемая юнионистамиСеверной Ирландии на протяжении полувека структура власти, обеспечивающаягосподство протестантов. Это ощущение усиливала политика «нового юнионизма», проводимаяпремьер-министром Северной Ирландии Т.О'Нейлом под давлением английскихлейбористов и направленная на самом деле лишь на подновление существующегорежима.
Протестантскаяобщина откликнулась на происходящие изменения расколом своих рядов, крушением юнионистскогоконсенсуса, что в конечном итоге привело к развалу североирландскогогосударства и введению прямого правления Лондона.
Новомуюнионизму противостояли традиционно настроенные протестанты, выступавшие противполитики модернизации и реформ, за возвращение к исконным ценностям юнионизма.Они группировались вокруг новых структур, политических и религиозных, которые,как им казалось, могли вернуть утраченную точку опоры, восстановить равновесиев потерянном мире. И поскольку конституционная, парламентская политика себя неоправдывала, особенно после роспуска Стормонта, возникали вооруженныеорганизации, нарастала экстремистская активность.
Процессы,происходившие в протестантской и католической общинах Северной Ирландии,развивались разнонаправленно, но стремительно. Напряжение возрастало. Программадемократических преобразований североирландского общества, приобретя реальныеочертания, вызывала у протестантов ощущение надвигающейся катастрофы, приводилаих в состояние крайнего возбуждения, готового в любой момент обратиться против«истинных врагов — католиков». Эти чувства активно подогревалисьэкстремистскими популистскими лидерами типа небезызвестного Яна Пейсли.
Католическаяобщина оказалась слишком «перегретой» длительными ожиданиями и умеренностьюреформ. И хотя движение за гражданские права внешне было облечено вдемократическую секуляристскую форму, люди, его представляющие, продолжалимыслить в старых сектантских категориях. Столкновение казалось неизбежным, ионо наступило. Оно началось осенью 1968 г. в ходе маршей протеста борцов загражданские права, маршруты которых проходили через протестантские кварталы(жилье в Северной Ирландии, как и многие другие сферы жизни, сегрегировано). Помысли его участников это должно было символизировать отход от сектантскойтрадиции. Но мирные демонстрации в глазах протестантов означали вторжение начужую территорию в прямом и переносном смысле. Они превратились в кровавыепобоища. Межобщинные столкновения, за которыми стояла трехсотлетняя история,грозили перерасти в гражданскую войну. В этих условиях Лондон был вынужденввести в провинцию войска, которые первоначально воспринимались гражданскимнаселением, особенно католическим, как беспристрастные защитники их интересов.Но вскоре стало очевидно, что британская армия не оправдывает возлагавшихся нанее надежд и не в состоянии защитить католическое население от протестантскихпогромов. И тогда взоры католиков обратились к ИРА, и ее возвращение вкатолические кварталы стало неизбежным. ИРА вернулась на политическую сценуСеверной Ирландии как защитница католического населения от протестантскихультра, а затем и от самой британской армии.
Кначалу 70-х годов в республиканском движении, которое представляла ИРА,произошли изменения. После неудачной кампании конца 50-х — начала 60-х годовтрадиционная тактика «физической силы», террористических методов, казалось,ушла в небытие, доказав свою бесперспективность. Республиканское движениепереживало период переосмысления своих действий. В 1969г. в ИРА произошелраскол. Большая часть республиканцев, разочаровавшись в вооруженной борьбе,перешла на позиции парламентской политики. Меньшая по составу и менеепродвинутая часть бойцов ИРА, которую не затронули процессы обновления,сформировали Временную ИРА, объявив себя официальными наследникамиреспубликанской традиции «физической силы». Они сохранили традиционнуюструктуру ИРА, организованную по территориальному признаку в отделения, роты,батальоны и бригады, хотя до набора 1970-71 гг. военная структура существовалачисто номинально. Каждый год делегаты собирались на всеармейский съезд, гдерешались политические вопросы и избиралось руководство. Съезд избирал исполком,обычно из 11 человек, а они, уже на секретной встрече, голосовали за состоящийиз 7 человек армейский совет, высший орган, который назначал начальника штаба,начальника разведки и других должностных лиц. На начальном этапе организацииВременной ИРА из-за нехватки людей эти должности часто совмещались. Помимовоенной организации существовала политическая партия Шин Фейн, которая такжераскололась на Временную и Официальную. Временная Шин Фейн являлась легальнымкрылом Временной ИРА, и там действовали те же люди из руководства армией. То жеможно сказать и о других организациях: женских, бойскаутских и др.
Армия,как и прежде, существовала на общеирландской основе, хотя на командныхдолжностях и активной службе преобладали северяне. Это вполне объяснимо,поскольку дублинец или представитель других южных областей легко узнавалсяблагодаря акценту, а военные действия проводились преимущественно на Севере.Поэтому боец Временной ИРА из Республики находился в резерве. За небольшимисключением в армию вступала не состоящая в браке молодежь в возрастномдиапазоне от 16 до 26 лет, как мужчины, так и женщины. Временная ИРА всоциальном плане опиралась на низшие слои общества: неквалифицированныхрабочих, безработных, преимущественно городских жителей, хотя имела поддержку ив части сельской местности. Что привлекало молодежь в ряды Временной ИРА?Это-романтика вооруженной борьбы, наличие оружия, возможность отличиться ипродвинуться в армейской иерархии и защита своих сограждан от протестантскогоэкстремизма, а впоследствии и от британской армии. Приток молодежи в армию вначале 70-х был весьма значителен, и руководство стремилось организоватьрекрутов, обучить их специфическим навыкам ведения террористической кампании ипревратить романтику в преданность республиканским идеалам, в готовность ксамопожертвованию, которые наряду со структурой были унаследованы от прежнейИРА.
Этапреемственность осуществлялась через лидеров движения, представлявших триразличных поколения республиканцев. Это были люди, в основном с Севера,пришедшие в ИРА в конце 30-х годов, и начинавшие свою деятельность с бомбовойкампании в Англии, прошедшие тюрьмы и концлагеря за участие в террористическойдеятельности, включая убийства.
Поколение50-х представляли также проверенные бойцы, преимущественно из Республики,участники кампаний конца 50-х годов. И, наконец, новые волонтеры, которыепришли в начале 70-х в связи с новыми жизненными реалиями и быстро поднялись поиерархической лестнице. Несмотря на определенные различия, все руководствоотличало специфическое отношение к национальному вопросу, а именно абсолютнаяпреданность республиканским убеждениям и методам физической силы как средствуих воплощения.
Помнению руководства Временных, они представляли идеалы ирландской нации, считаябританскую власть враждебной и оккупационной, дублинское правительство —проводником британской политики, а любой выборный орган на территории СевернойИрландии незаконным, поскольку только объединившись, ирландский народ получитправо определять свои институты. И хотя вне республиканского движения немногиевоспринимали их претензии всерьез, они фактически обладали правом вето на любуюполитическую инициативу в Северной Ирландии. Независимо от малопривлекательныхчерт их военной кампании, Временных поддерживало католическое меньшинствосевероирландской провинции, для которого боязнь судного дня со стороныпротестантов была сильнее, нежели отвращение к терроризму Временной ИРА, вкотором католики видели свою единственную защитницу.
Военныеоперации Временной ИРА, облекаемые в форму террористических акций, имели засобой многовековую историю бескомпромиссной борьбы против английскогогосподства. Их питало убеждение в том, что своей независимостью Ирландияобязана республиканской революционной традиции — насилию в действии. Это мнениедо последнего времени разделяло большинство ирландцев, воспринимавших своепрошлое как длительную конфронтацию с британской властью. В их глазах,заслуженно или нет, ИРА являлась наследницей этой борьбы. Этот стереотипподдерживался не мифом или легендой, а реальной историей, что придавалодействиям боевиков законность в глазах католического населения. И этотстереотип было нелегко преодолеть.
Крометого, для массового сознания католиков было характерно ощущение социальнойприниженности и социальной несправедливости североирландского режима, котороеони связывали с существующими институтами правопорядка. Закон и порядок вглазах католиков не были тождественны справедливости, ибо утверждали привилегиидругих, привилегии протестантского сообщества, и, стало быть, им не следовалоподчиняться, их следовало изменять. Институализированная в Северной Ирландиинесправедливость воспринималась как политическое преступление, и в этойатмосфере любые действия ИРА — от ограбления поезда до взрыва бомбы — вызывалиесли не сочувствие, то терпимость. Террористы из ИРА воспринимались не толькокак защитники, но и как выразители протеста, их невозможно было предать, и вэтой обстановке особую ненависть вызывали осведомители, независимо от того,какова была мотивация их поступка.
Такимобразом, Временная ИРА эксплуатировала три фактора: живучесть историческойтрадиции физической силы, придававшей видимость оправданности террористическихдействий, нежелание предавать тех, кто отстаивал старые идеалы, и позициюзащитников католического населения Северной Ирландии. Именно эта организациянесет ответственность за основные террористические акции. Ее терроризм замешанна смеси истории, идеологии, экономических и социальных тяготах католическогонаселения, в частности наличия безработной молодежи.
Оказавшисьвостребованной политической ситуацией в Северной Ирландии, Временная ИРА, какуже упоминалось, первоначально отвоевывала пространство как защитницакатолического населения. Основные усилия были сосредоточены на укрепленииорганизации, создании материальной базы, закупке оружия.
Напряжениев провинции нарастало. В отсутствии политических инициатив со сторонысевероирландского правительства и Лондона, армия была не в состоянииподдерживать порядок. Все более принимая сторону протестантов-лоялистов,военные трансформировали свой имидж в глазах католического населения,превращаясь в чуждую, враждебную структуру, поддерживающую ненавистную систему.Этому способствовало и то, что армия в принципе не пригодна к борьбе сгражданским населением, с гражданскими беспорядками, она действует болеежестко, чем полиция, используя войска, бронетехнику и другие армейскиеатрибуты. Сдвиги в сознании католического населения, связанные с переходомармии к репрессиям, как нельзя более способствовали активизации Временной ИРА.Ее деятельность усилилась после введения в 1971 г. интернирования (арест и тюремноезаключение без суда и следствия) и так называемого Кровавого Воскресенья, когдав январе 1972 г. британские парашютисты во время мирной демонстрации в Деррирасстреляли 13 безоружных человек, не имеющих отношения к ИРА, среди которыхбыли дети.
Сначала 70-х годов террор захлестнул Северную Ирландию. Боевики Временной ИРАначали бомбовую кампанию — бомбы взрывались в машинах, отелях, супермаркетах,пабах и других общественных местах, а также на британских военных объектах.Параллельно развивалась другая сторона террористической активности: засады наулицах, убийства политических деятелей, полицейских, солдат, судей,информаторов, нападения на военные казармы рассматривались как продолжениетактики селективного убийства, разработанной еще в период борьбы занезависимость.
Одновременновторой бомбовый фронт был открыт в Англии. Сотни бомб разного калибра быливзорваны в Лондоне и других городах, в частности в лондонском Тауэре, одном изсамых дорогих универмагов Хэрродс, станциях метро и солдатских клубах. Бомбоваякампания в Англии не носила интенсивного характера, но была постоянной. Гиблини в чем не повинные люди, которые порой даже не имели представления осевероирландском конфликте. Но не гражданское население и даже не британскиесолдаты были главной мишенью Временной ИРА. Главным направлением удара былобританское общественное мнение. Ирландские республиканцы рассчитывали, что спомощью кампании террора они смогут повлиять на британскую публику. Устав отнасилия и бессмысленных жертв, она потребует эвакуации британской армии изСеверной Ирландии, чтобы спасти жизни солдатам и сократить расходы насодержание армии.
Таковабыла официальная политика Временной ИРА, допускавшая гибель гражданскогонаселения в качестве платы за ирландскую свободу. Но и она имела свои пределы,правда, понимаемые весьма своеобразно, в соответствии с моральными установкамибоевиков. Так, стараясь сократить число невинных жертв среди гражданскогонаселения, командование Временных, как правило, предупреждало о готовящемся взрыве,особенно в Северной Ирландии. Боевики не взрывали госпитали и важнейшиепротестантские объекты, такие как белфастские доки, чтобы не вызватьпротестантского возмездия. Кроме того, они избегали распространенных впоследнее время методов, таких как похищение детей и заложничество, непроводили операций в Ирландской Республике.
Развязываниетеррористической кампании Временной ИРА сделало ее главным противникомбританской армии, действия которой поставили вопрос о борьбе с терроризмом вусловиях демократии. Можно ли бороться с террористами, используя подобные жеметоды? Известно, что британские солдаты, переодевшись в гражданскую одежду,устраивали засады на подозреваемых, убивали невиновных граждан «по ошибке», сневероятной жестокостью проводили интернирование. Использование резиновых пуль,допроса арестованных с пристрастием, часто означавшим пытки, и утонченныхметодов психологического воздействия стали официальной армейской политикой,составной частью британской военной доктрины. Эти методы нарушали правачеловека, угрожали демократическим традициям и были весьма далеки от идеаловбританского общества.
Яне останавливаюсь подробно на протестантском экстремизме и терроризме,поскольку он носит несколько иной характер, хотя тоже имеет исторические корнии традиции. Современный протестантский терроризм по сути — не наступательный, аоборонительный, что логически вполне объяснимо. Североирландское государствобыло создано для защиты интересов протестантского населения, для сохранения егопреобладания во всех сферах общественной жизни, и оно исправно выполняло этифункции. Пока существовал режим Стормонта, протестанты были заинтересованы всохранении status quo, ониопирались на официальные органы правопорядка, действовавшие в их интересах, ине нуждались в дополнительной защите. Ситуация изменилась с началом движения загражданские права, падением североирландского режима и кампанией насилия ИРА.Официальные структуры перестали существовать, старые полицейские формированиябыли распущены, британская армия была не в состоянии остановить рост насилия.
Угроза,нависшая над протестантским образом жизни и протестантскими ценностями, чувствопредательства со стороны Лондона и невозможность рассчитывать на его защитуспровоцировали переход к вооруженной борьбе. Многочисленные вооруженные группыи отряды с начала 70-х годов концентрировались, в основном, вокруг двух главныхорганизаций: Ассоциации обороны Ольстера (АОО — UDA) иДобровольческих сил Ольстера (ДСО — UVF).Настроения, которые в них преобладали, находили отражение в следующихвоззваниях: «Вы, лоялистское население, отданы террористам. Когда-то мы былигордой и счастливой нацией, принёсшей большие жертвы на полях сражений, защищаястрану, которая теперь предала нас. Ольстер — это ещё одна Палестина, Суэц,Кипр, Аден».
Примитивныев идеологическом отношении, они представляли собой военизированныеформирования, видевшие свою задачу в защите прав и собственности протестантов,в борьбе с ИРА, в сопротивлении навязанному извне политическому режиму. Напрактике это означало кампанию террора против католиков, которые поголовноассоциировались с фениями, предателями и потенциальными республиканцами.
Задачабыла проста, груба и порой казалась весьма эффективной. Католики подлежалинаказанию за то, что они католики: они жили не на тех улицах, работали не в техрайонах, их следовало наказывать за прошлые ошибки и за будущие амбиции, инеплохо вообще изгнать из провинции. А поскольку все католики не отличалисьлояльностью, вооруженная борьба с ними представлялась протестантским боевикамвполне законной, а наиболее распространенным являлся расстрел через окнопосетителей католического паба. Не элегантно, но зато эффективно.
Террористическаякампания, направленная на уничтожение католиков, имела глубокие корни,опиралась на традицию погромов, беспорядков, санкционированных поджогов еще современ борьбы с фениями. В конце XIX — начале XX вв. Белфаст захлестнула волнакатолических погромов, используемых протестантской правящей элитой как средствораскола рабочего класса. Насилие, развязанное протестантскими военизированнымиорганизациями, приводило к запугиванию католического населения, заставляло егомассами эмигрировать на юг, подрывало базу ИРА и таким образом способствовалосохранению привычного протестантам образа жизни.
Протестантскиебоевики не считали себя террористами. «Весь мир проклинает нас как убийц — мыназываем себя патриотами. Мы боремся за свободу Ольстера», — эти заявленияперекликаются с утверждениями бойцов ИРА, которые также считают себя патриотамии революционерами.
Вданном случае терминологическая проблема определения терроризма замыкается навопрос о законности политического насилия. В ирландском случае ни одна изсторон не считает свои действия запрещенными и не признает в нихтеррористического начала, вместе с тем охотно обвиняя в терроризме своихпротивников. Протестантские боевики могут убить случайную жертву, но они невзрывают бомбы, уничтожающие женщин и детей. Солдаты республиканской армиимогут подвергнуть казни доносчика, но они не стреляют в соседа только лишьиз-за того, что он ходит в другую церковь. Каковы бы ни были объяснения,совершенно очевидно, что все, кто пытается разрешить ирландский кризис спомощью оружия, действуют в четко очерченных рамках исторической традиции,которая для них, и часто только для них, легитимизирует их тактику и определяетстратегию.
Нокак бы они себя ни называли, их действия способствуют поляризации общества, темсамым отдаляя политическое решение. Более того, они провоцируют новую волнунасилия. Список жертв постоянно растет. Социологические опросы показывают, чтона конец 70-х годов половина католиков считала «временных» патриотами иидеалистами, и из этой половины каждый третий воспринимал ИРА как положительныйфактор в решении ирландской проблемы. И, несмотря на то, что большинствосчитало насилие достойным сожаления, в принципе оно, по их мнению, являлосьоправданным в условиях, когда нет альтернативного, достаточно эффективногосредства достижения желаемых целей. И это при том, что за весь период своегосуществования ИРА, опираясь на террористические методы, не приблизилась к своейглавной цели — единой Ирландии.
Впротестантской общине также сохранялось разочарование в попыткахконституционного решения. Согласно опросам начала 90-х годов преобладала точказрения, что «насилие — единственно эффективное средство. Политика не приноситплодов, а демократически избранные политики лишены власти и унижены».
Впоследние десятилетия Северная Ирландия двигалась по заколдованному кругу. Вусловиях, когда политический центр оказался размыт, происходила поляризациянаселения, усиление сектантских настроений, экстремизма и терроризма в обеихобщинах, попытки политического урегулирования были обречены на провал. В то жевремя отсутствие политических решений способствовало усилению насилия.
Существуетли выход из этого порочного круга? Каковы в этой связи перспективы решенияирландской проблемы в целом и место в этом процессе насильственных методов?
Невозможнов данной статье охватить весь спектр ирландских событий последних лет. Отмечуглавный вектор, направление, в котором движется решение ирландской проблемы. Вэтой связи следует сказать об изменениях, произошедших в последнее время вирландской политической жизни и в самом республиканском движении, которые носятглубокий характер. Переговорный процесс между тремя сторонами: ИрландскойРеспубликой, британским правительством и североирландскими представителями сталнеотъемлемой частью реальности. Он продолжался с перерывами в течениенескольких лет и стал возможен вследствие перемирия, объявленного ирландскимиэкстремистами, и, в первую очередь, ИРА. Изменилась обстановка в СевернойИрландии. Британские патрули ушли с улиц Белфаста, Лондондерри и пограничныхрайонов в дневное время. Вместо шлемов они надели береты. Полицейские, убрав пулеметы,стали похожи на лондонских «бобби». Ушла атмосфера страха, нет стрельбы поночам, а стук в дверь означает приход соседа, а не сил безопасности. Лидеры ШинФей-на участвовали в регулярных встречах с британскими представителями. Всесобытия свидетельствовали о желании покончить с беспорядками, и о наличии такойперспективы.
Измененияпроизошли и в сознании североирландского населения, которое устало отдесятилетий кровопролития. Люди хотят мира и спокойствия, и поэтомузначительное число представителей каждой из общин поддержало переговорныйпроцесс. В ходе кризиса стало наблюдаться исчезновение традиций ирландскогонационализма, старых устремлений. Отказ от идеалов единой Ирландской республикикак реальной практической цели постепенно внедряется в сознаниесевероирландских католиков. Аналогичный процесс происходит и в Дублине.Население Ирландской Республики, как и жители Северной Ирландии, отвергаютвоинственный республиканизм с его террористическими методами. Новое поколениесвязывает Ирландию своих отцов с бедностью, провинциализмом, местнымпатриотизмом и замкнутостью и мыслят категориями новой интегрированной Европы.Они отвергают Север и связанные с ним проблемы как приоритеты в политике. Всеэти процессы сужают базу республиканского движения и сулят перспективы егоспада.
Впоследнее время наметилось примирение боевиков с реальностью. В центреидеологических установок республиканского движения всегда были три главныхвопроса: Кто виноват? Что делать? Какова цель? И на них существовали трипростых ответа: британская власть в Ирландии; вооруженная борьба; единаяИрландская республика. Таким образом, республиканское движение отличалиприверженность физическим действиям, секретной военной организации, недовериеполитическим методам и недооценка протестантского движения, поскольку главнымипротивниками считались британское правительство и британская армия. По всемэтим позициям произошли сдвиги. Главным в эволюции взглядов республиканцевследует считать признание политических путей решения национального вопросанаряду с военными, как дополняющими друг друга. Не сумев добиться с помощьювооруженных, террористических действий поставленной цели — единой Ирландскойреспублики, Шин Фейн, представлявший на переговорах точку зрения ИРА, изменилреальные политические ориентиры и выступил с идеей продолжительного переходногопериода, который позволит нации прийти к намеченной цели.
Самиреспубликанские представления также претерпели изменения в сторону смягчения.Единая Ирландия в современном понимании — это не только географическое июридическое понятие, но единство народа. А это означает, что республиканцыстали учитывать интересы протестантского населения. Отрицая за юнионистамиправо вето на ирландское единство, республиканцы признают, что без их согласияне может быть объединения.
Сложныепроцессы, происходившие в Ирландской Республике и Северной Ирландии, а такженастойчивая позиция премьер-министра Великобритании Т.Блэра привели к тому, чтов 1998 г. произошли важные события на пути мирного урегулирования североирландскойпроблемы. Многолетний процесс переговоров завершился подписанием 10 апрелясоглашения между английским и ирландским правительствами, а такжепредставителями североирландских политических партий. Это соглашение,поддержанное в мае на референдуме большинством населения как в ИрландскойРеспублике (95%), так и в Северной Ирландии (71%), направлено на то, чтобыпокончить с насилием и терроризмом в политической жизни Северной Ирландии исоздать механизмы политического урегулирования.
Согласносоглашению, в июне состоялись выборы в законодательную ассамблею СевернойИрландии, которая должна была избрать исполнительный комитет (коалиционноеправительство). Предполагалось, что ему Лондон передаст некоторые полномочия поуправлению Северной Ирландией. Соглашение предусматривало также созданиесовместных органов управления между Северной Ирландией и Ирландской Республикойдля решения проблем транспорта, безопасности, туризма, охраны окружающей средыи др. Помимо этого предполагалось сформировать британо-ирландскийконсультативный совет для укрепления связей между Ирландией и остальнымичастями Соединённого Королевства, включая Шотландию и Уэльс. Одним из важнейшихпунктов соглашения явилось требование о разоружении подпольных экстремистскихгруппировок как республиканского, так и лоялистского толка.
Большинствополитических и полувоенных организаций Северной Ирландии, включая ВременнуюИРА, поддержали соглашение, направленное на политическое урегулирование, и это— свидетельство осознания бесперспективности насильственных методов решенияирландской проблемы. Это подтверждают и высказывания представителей враждующихсторон. Один из протестантских лидеров, связанный с боевиками из полувоеннойгруппировки, заявил: «Народ сказал своё слово. Теперь войне конец», а офицер изИРА заметил: «Мне было двадцать лет, когда война началась; теперь мне почтипятьдесят, и я видел слишком много похорон».
Вто же время несколько отколовшихся от ИРА вооружённых группировок, а такжечасть протестантских экстремистов продолжают делать ставку на насилие и срывсоглашения. Они несут ответственность за новые взрывы и убийства. В январе 1998г. от рук боевиков из АОО погибло три католика, во время традиционногоиюльского «сезона маршей» протестантов по всей Северной Ирландии возобновилисьстрельба, взрывы, столкновения. Новый политический консенсус был вытесненстарыми боевыми позициями. В июльских столкновениях погибли три мальчика изсмешанной протестантско-католической семьи.
Носамую высокую цену за политический прогресс пришлось заплатить мирным жителямнебольшого североирландского городка Ома, где в августе 1998 г. через несколькомесяцев после соглашения и референдума произошёл самый крупный в историиСеверной Ирландии акт терроризма. Взрыв, прогремевший субботним днём в торговомцентре при огромном стечении народа, унёс 28 жизней, в том числе 11 детей и 12женщин. 220 человек было ранено. Этот акт вандализма был совершён одной изотколовшихся от ИРА группировок, выступивших против мирного урегулирования (такназываемой «Реальной ИРА»).
Нознамение времени заключается в том, что, в отличие от реакции на подобныетрагедии прошлого, усиливавшие раскол в североирландском обществе, взрыв в Омасплотил ирландцев против терроризма. В обеих общинах Северной Ирландиипроизошла реакция отторжения террористов. Так же, как гибель троих мальчиков отрук протестантских экстремистов во время июльских беспорядков вызвала протестсреди большинства юнионистов, взрыв в Ома изолировал боевиков «Реальной ИРА» отбольшинства ирландских республиканцев. Впервые президент Шин Фейна Д.Адамсбезоговорочно осудил республиканских террористов.
Подобнаяполитическая реакция объясняется поддержкой большинства североирландскогообщества соглашения от 10 апреля 1998 г., к которому оно шло долгие годы, атакже всего мирного процесса.
Отом, что Северная Ирландия встала на путь политического решения многолетнегоконфликта, свидетельствует Нобелевская премия мира 1998 г., присуждённая двумсевероирландским политикам — лидеру католической социал-демократической партииДжону Хьюму и Дэвиду Тримблу, возглавляющему протестантскую юнионистскую партию— за их вклад в мирное урегулирование североирландской проблемы. Вручаянаграды, председатель Норвежского Нобелевского комитета Френсис Сейерстедвоздал должное мужеству обоих политиков и отверг обвинения в том, что премиябыла присуждена преждевременно. «Ничто не может вызвать большей радости, чемубеждённость в достижении прочного мира — сказал он — но движение по этому путиважно так же, как и сама цель».
Этислова оказались пророческими. Через полтора года после подписания соглашения вСеверной Ирландии впервые удалось сформировать местное правительство,основанное на принципе разделения власти: в него вошло равное число католиков ипротестантов. 1 декабря 1999 г. парламент Великобритании одобрил законопроект опредоставлении Северной Ирландии автономии и передал часть властных полномочийвновь созданному правительству. Это событие стало важнейшим достижениемсторонников политического урегулирования североирландского конфликта.
Главнымпрепятствием на этом пути остаётся проблема демилитаризации, включающая в себяразоружение боевиков, реформирование полицейских сил, сокращение британскоговоенного присутствия, а также освобождение заключённых, отбывающих наказание заучастие в североирландском конфликте. Все эти требования включены в подписанноесоглашение и направлены на создание атмосферы доверия в североирландскомобществе, что является непременным условием избавления от насилия и терроризмав решении политических проблем.
Путьк миру в Ирландии — не легкая, не прямая дорога. Но чем глубже будет мирныйпроцесс, тем больше — эрозия республиканской воинственности. А это — залогтого, что изменения могут стать необратимыми и таким образом сама жизньпоставит точку в безрезультатных попытках с помощью террористических методоврешить ирландский вопрос.