--PAGE_BREAK--1) Педагогические идеи Руссо, помимо специального трактата, содержатся в романе его «Новая Элоиза», в письмах к разным лицам о воспитании и отчасти в «Исповеди».
2) «Эмиль», стр.30-31.
3) ibid., стр.43, 78 и др.
В другом месте он прямо говорит, что «до разумных лет не может явиться никакой идеи о нравственности и социальных отношениях» 2). Таким образом, до разумных лет ребенка нельзя назвать в собственном смысле нравственным или социальным существом. Он не сознает своих отношений к другим людям и живет исключительно личной, в широком смысле эгоистической жизнью. «Наши первоначальные чувства сосредоточиваются исключительно на нас самих: все наши природные движения относятся, прежде всего, к личному нашему самосохранению и благоденствию». Ребенок, до развития чувства долга, руководится в жизни только тем, что ему полезно и неполезно, что доставляет удовольствие или неприятность. Иначе говоря, как в душе ребенка существуют вначале ощущения, так только ощущениями же (приятными и неприятными, выгоды и невыгоды) определяется вначале и его жизнь. Таким образом, в основе духовной жизни вообще, будем ли мы рассматривать ее в умственно познавательном или нравственном отношении, лежат ощущения. Отсюда, понятно, они же должны составлять и центр в педагогическом образовании ребенка.
Помимо взглядов на человеческую природу, в частности, природу ребенка, воспитание определяется еще взглядами на назначение человеческой жизни или этическими воззрениями.
1.3 Взгляды Руссо на цель человеческой жизни и добродетель Как, вообще, для мыслителей века Просвещения, цель человеческой жизни и для Руссо лежит в счастьи. Но в чем заключается счастье? «Самый счастливый человек тот, у кого меньше горя; самый несчастный — тот, у кого меньше радостей» 3). Источник же горя, несчастий — в непомерности наших желаний, когда желаний больше, чем средств к их удовлетворению. Отсюда ясно, в чем заключается человеческая мудрость и где путь к человеческому счастью: «в ограничении избытка желаний соразмерно со средствами и восстановления полнейшего равновесия между силою и волею» 4). Необходимость для счастья этого равновесия ставит воспитанию, очевидно, первые две задачи: умножать, развивать силу человека и, с другой стороны, сокращать, умалять желания.
Из того же источника, откуда проистекает счастье, развивается и добродетель, которую Руссо понимает, как любовь к другим.
1) ibid., стр.34.
2) ibid., стр.54, 55, 58 и др.: «Понятие долга немыслимо в их годы».
3)«Эмиль», сир.47.
4)«Эмиль», стр.47, 52, 53 и др. «Знаете ли вы каков самый верный способ сделать вашего ребенка несчастным? Это приучить его не знать ни в чем отказа».
Раз у человека будет более сил, чем желаний, он будет расходовать свои силы на других. По Руссо, эгоистами, злыми делаются слабые люди, у которых все силы уходят на удовлетворение собственных желаний 1). Напротив, у сильного человека его первоначальное, природное чувство, — любовь к самому себе, себялюбие, естественно, переходит в любовь к другим. Он скоро удовлетворяет свои простые потребности и обращает свое внимание на других. В человеческих отношениях внимание к другим наиболее возбуждается видом страданий их. Здесь нет никакой зависти к положению ближнего, с одной стороны, а с другой, именно страдания их нуждаются в нашей помощи, в силах. Таким образом добродетель, как любовь к ближним, естественно вытекает из того же соотношения между силой и волей, из какого и счастье и проявляется прежде всего как сострадание. Но проявляясь, как сострадание, любовь к людям, однако, не расходится с ощущением счастья В противоположность обычному и поверхностному взгляду, Руссо утверждает, что принятые признаки счастья: «шумные забавы, буйная радость (зачастую) скрывают досаду и скуку», напротив, именно «умиление ислезы сопровождают самые сладкие радости». Сострадание нераздельно с счастьем. Если зрелище страданий и возбуждает в человеке сначала грусть, «зато, как только он углубится в самого себя, он ощутит удовольствие. Видя, от скольких зол он избавлен, он чувствует себя счастливее, нежели думал. Он разделяет огорчения своих ближних, но участие это добровольно и приятно. Он ощущает в себе тот избыток сил, благодаря которому мы переносимся от самих себя к внешнему миру и на него обращаем деятельность, которая не нужна для нашего существования» 2). Таким образом и у Руссо, как у Локка, счастье и добродетель, по существу, близки друг другу. Только у Локка человек, воспитываясь к добродетели, получает и наивысшее счастье. Тогда как, по мысли Руссо, воспитываясь в условиях счастья, в условиях развития сил и обуздывания желаний, человек достигает естественного перехода себялюбия в любовь и сострадание к другим.
1.4 Руководящие идеи педагогической системы Руссо Воспитание должно быть индивидуальным, т.е. соответствовать природе воспитываемой личности.
1)«Эмиль», стр.34: «Гоббс назвал злого человека», — говорит Руссо, «сильным ребенком. Это совершенно ложно. Злость всегда порождается слабостью: ребенок только потому и зол, что слаб; сделайте его сильным, он будет добр; личность, которая могла бы всегда и все сделать, никогда не делала бы зла. Недаром все народы, признававшие существование двух начал, всегда считали злое начало слабее доброго».
2)«Эмиль», стр. 242.
Эта идея индивидуализма, уже ясно выраженная Локком, составляет основной, исходный пункт и в педагогической системе Руссо. Ею определяется вся постановка воспитания Эмиля. Она лежит в основе воспитания детей героини «Новой Элоизы», — Юлии. По мысли Руссо, совершенное воспитание должно быть воспитанием естественным: оно должно всецело отвечать природе воспитываемого; в нем не должно быть ничего наносного, привходящего извне, чуждого природе. Такое воспитание, по существу, должно совпадать с саморазвитием природы, с саморазвитием ребенка, не ускоряя, ни подавляя его. Руссо настойчиво, неоднократно указывает, что с ребенком надо обращаться бережно, соответственно его возрасту и имея в виду его личные особенности. «Уважайте детство», — говорит Руссо в «Эмиле», — «обращайтесь с ребенком сообразно его возрасту!» Не спешите применять шаблон в воспитании, ибо «каждый ум имеет свой собственный склад, сообразно которому и следует управлять им. Осторожный наставник должен долго наблюдать природу ребенка: хорошенько следит за ним, прежде чем скажет ему первое слово» 1). «Детство», — говорится в «Новой Элоизе», — «имеет ему одному свойственные: образ мыслей, чувства, взгляд на вещи. Нет ничего неразумнее стремления заменить их нашими». При этом каждое дитя, рождаясь, приносит с собою особенный темперамент, который определяет его способности и характер и который нужно не изменять или стеснять, а, напротив, развивать или совершенствовать". Руссо возмущается обычным. воспитанием, которое действует «всегда по одной и той же формуле, не обращая внимания на громадную разницу между умами», возмущается, что «мы стесняем со всех сторон природу, изглаживаем великие душевные качества, чтобы заменить их ничтожными и призрачными» 2). В результате, «после множества забот, истраченных на порчу истинных даров природы в детях, пустой и мишурный блеск, который был предпочтен этим дарам, быстро исчезает, а задавленная природа уже не возвращается больше: мы теряем вместе и то, что разрушили, и то, что сделали». («Новая Элоиза» 3).
С этой основной идеей тесно связаны другие, более частные педагогические принципы. Индивидуальное, естественное воспитание должно давать широкое место самодеятельности питомца, — даже больше, — оно должно быть все построено на ней. «Все средства из себя», — вот девиз, который Руссо старается последовательно провести как в воспитании, так и в обучении Эмиля.
1) Жан-Жак Руссо, «Эмиль, или о воспитании», изд. Н.Л. Тиблена СПб., 1866 г., стр.60, 77 и др.
2)«Новая Элоиза», в том же издании.
3)«Новая Элоиза», стр.484 и др.
Эмиля не подталкивают ни в чем; ему не внедряют, собственно, ни нравственных, ни теоретических познаний. Он все добывает собственными силами и опытом. Деятельность воспитателя при воспитании Эмиля больше отрицательная, чем наставительно-положительная: «она состоит не в том, чтобы учить истине и добру, но в том, чтобы предохранят сердце от порока, а ум от заблуждений. Но и в этом последнем отношении (в предохранении) воспитание должно держаться „хорошо направленной свободы“, а не насилия и принуждения, которые только извращают природу, или принижая и забивая ребенка, или озлобляя его против воспитателя. Руссо допускает одну принудительную дисциплину, — дисциплину естественной необходимости, вытекающую из самого положения вещей. Только эта дисциплина научает ребенка благоразумию, не возбуждая злости и досады 1). „Положим, что ваш ребенок портит все, до чего ни прикоснется: не сердитесь; удаляйте от его рук все, что он может испортить, Он ломает свою мебель, не спешите заменить ее новою: дайте ему почувствовать неприятность лишений. Он бьет окна своей комнаты: пусть ветер дует на него день и ночь; не бойтесь простуды, потому что пусть ребенок будет лучше с насморком, нежели безумным (безрассудным). Никогда не жалуйтесь на неудобства, которые он вам причиняет, но сделайте так, чтобы он первый почувствовал их“ 2). Чуждое всякого искусственного побуждения со стороны воспитателя индивидуально-естественное воспитание должно быть медленным и строго постепенным Руссо против искусственной выгонки „скороспелых плодов“, против воспитания, которое создает „юных докторов и старых детей“. Руссо часто говорит, что он хотел бы задержать развитие ребенка, что самое полезное правило воспитания „заключается не в том, чтобы выигрывать время, а в том, чтобы его терять“ 2). Итак, идеальное воспитание должно строго соответствовать природе воспитываемой личности, должности строиться на саморазвитии и самодеятельности этой личности, при условиях свободы и постепенности.
1)»Эмиль", стр. 57: «Достаточно одной узды необходимости, чтобы сковывать, Понуждать, удерживать его, не возбуждая в нем ропота; посредством одной силы вещей можно сделать его гибким и послушным, не давая повода к развитию в нем какого-либо порока». См. также стр.50-51: «Держите ребенка в зависимости от одних только внешних явлений, и вы будете идти естественным путем в деле воспитания. Противопоставляйте неразумным его желаниям только физические препятствия, или наказания, вытекающие из самых поступков».
2)«Эмиль», стр. 68.
3) ibid., стр. 59.
1.5 Обстановка воспитания Эмиля Идея индивидуальности или естественности в воспитании обусловливает у Руссо и ту воспитательную обстановку, в какую он ставит своего Эмиля и какую, очевидно, считает лучшей. Раз воспитание должно совпадать с саморазвитием природы воспитываемой личности, то наилучшей обстановкой для него было бы уединение, жизнь с воспитателем вне общества, вдали от его влияний. Руссо стоит за «уединенное», отшельническое воспитание 1). Вот почему Эмиль воспитывается вне общества, в деревенском имении, в непосредственном общении только со своим воспитателем. Общество слишком ускоряет развитие: внушает природе ребенка несвойственные ей преждевременные, а следовательно, и дурные влечения, т.е. всегда, — будь оно дурное или хорошее, — искажает, извращает природу. Руссо не потому только воспитывает своего Эмиля вне общества, что относится отрицательно к его культуре (хотя он, действительно, так к ней относился). Для своего педагогического полуромана, полутрактата он мог бы создать идеальное общество и поместить в него Эмиля. В целях идеального, «естественного» воспитания Руссо против всякого общества, как и против всякой книги. Чтобы обеспечить воспитанию строго естественный, индивидуальный характер, он выбрасывает за борт все книги, за исключением одной, которую и то только допускает. Он с удовольствием бы, до поры до времени, выбросил и всякое общество — не исключая и общества детей, — если бы это было так просто и так возможно). Но от людей невозможно уйти, и потому Руссо воспитывает своего Эмиля в деревне 2) где опасность соприкосновения с простыми, занятыми крестьянами не так велика, и не так грозит извращением развития природы. Воспитание должно быть строго природосообразным и индивидуальным, должно все извлекать из природы самого воспитанника, и потому даже воздействия воспитателя должно быть крайне ограничены и осторожны.
1.6 Индивидуалистическая задача воспитания, по Руссо Руссо воспитывает Эмиля без общества и, пожалуй, даже не для общества, по крайней мере, не для реального, сложившегося общества, с его искусственными (для отвлеченно-идеальной точки зрения) границами отдельных государств, с его неустойчивыми, зыбкими делениями людей на классы, по состояниям и роду занятий.
1) ibid., стр.75: «Уединенное воспитание было бы предпочтительнее уже по одному тому, что оно дает ребенку время созреть».
2)«Эмиль», стр.61: «Но куда же поместить ребенка?.. На луну или на необитаемый остров? Удалить его от всех людей? Может ли он избегнуть встречи с другими детьми его возраста? Я понимаю эти трудности, я сознаю их, может быть, они непреодолимы; но, как бы то ни было, при старании они до известной степени преодолеваются».
3)«Вдали от этой сволочи, лакеев, самых недостойных из людей, после своих господ, вдали от грязных городских нравов, которые, вследствие лоска, прикрывающего их, делаются привлекательными и заразительными для детей. Между тем как пороки крестьян, высказывающиеся без прикрас и во всей своей наготе скорее могут отвратить, чем соблазнить ребенка». «Эмиль», стр. 62.
При воспитании для этого общества, пришлось бы сообразовать воспитание с положением, состоянием и кругом занятий, к которому предназначается питомец. Но, при изменчивости человеческих положений, пригодность такого, практически-общественного воспитания могла бы легко оказаться призрачной. Все может измениться для человека, но всегда останется неизменным для него то, что о н — человек, останется неизменным «общее для всех призвание — быть человеком. Поэтому и Эмиль воспитывается „быть человеком“. Эта общая цель воспитания заключает в себе два момента: развитие полноты истинно человеческих сил и сохранение естественной простоты потребностей. Полнотой сил и простотой потребностей и обусловливается истинно-человеческое, верное счастье, которое Руссо полагает, как цель человеческой жизни. По Руссо, кто хорошо воспитан быть человеком (т.е. иметь полноту сил и простоту потребностей, — только истинно-человеческие и общечеловеческие потребности), „тот не может дурно выполнять и других должностей, которые выпадут ему на долю“. Таким образом, индивидуалистическому, по обстановке, воспитанию Руссо ставит и индивидуалистическую задачу, — саморазвитие человека до сильной человеческой личности, которая бы „жила“, „чувствовала“ свою жизнь и свое счастье в полноте своих сил и потребностей 1).
1.7 Периоды воспитания или периоды саморазвития человеческой личности Преследуя указанную задачу, воспитание должно быть крайне осторожно в отношении к силам развивающейся личности. Как, по идеям Коменского, должно идти постепенно обучение, так строгой постепенности должно держаться, по Руссо, и воспитание. Стадии этой постепенности, соответственные развитию ребенка, Руссо и намечает в своем „Эмиле“. Первая стадия, — с рождения до образования речи, — стадия полной беспомощности или бессилия. Существование ребенка здесь мало чем отличается от существования его во чреве матери. У него нет даже физических сил, тем более нет никакой духовной жизни, — »едва-едва существуют ощущения, и то более в страдательной форме, как ощущения известных субъективных состояний (удовольствия или боли от впечатлений) 2). «Вторая стадия, — с развития речи до 12-ти лет, — стадия развития физических сил и начала духовной жизни.
1)»Эмиль", стр.7.
2)«Эмиль», кн.1-ая, стр.29, 43.
У ребенка нет еще ни рассудка, ни нравственных понятий, но, в связи с физическими силами и физической подвижностью, развивается и крепнет деятельность внешних чувств. Третья стадия, — от 12 до 15 лет, — стадия развития умственных сил и начала развития нравственного 1), «самое драгоценное время жизни, не повторяющееся и очень краткое», «время для работы, занятий, ученья». Наконец, четвертая стадия, — критический период юности, — стадия страстей и нравственного саморазвития, «когда человек, действительно, возрождается к жизни, и ничто человеческое ему не чуждо».
продолжение
--PAGE_BREAK--По этим четырем стадиям, соответственно их особенностям, изменяется и самое воспитание. На первой стадии оно представляет собой элементарное попечение о ребенке; на второй — воспитание физическое и воспитание внешних чувств; на третьей — воспитание умственное, и на четвертой — воспитание нравственное. Каждому воспитанию в «Эмиле» посвящена особая книга 2).
1.8 Вопросы 1. Кто в педагогике является оригинальным представителем французского просвещения 18-го века? Каковы были впечатления Руссо в доме отца? Вне дома, у аббата Ламберсье? В ученье у гравера — мастера? Чем характеризуется последующий период его жизни? Какое время здесь имело особенное значение для духовного развития Руссо? Когда начинается литературная деятельность Руссо? Когда был написан «Эмиль или о воспитании»? Как сложились последние годы жизни Руссо?
2. Как смотрит Руссо на духовную жизнь ребенка? Откуда она начинается? Почему Руссо называет детство «сном разума?» Есть ли в ребенке какие-либо нравственные понятия?
3. В чем цель человеческой жизни, по Руссо? Где лежит путь к человеческому счастью? Откуда развивается добродетель, по Руссо? Какое отношение добродетели к счастью?
4. Какая идея составляет основной пункт в педагогической системе Руссо? Какие другие педагогические принципы связаны с идеей естественности или индивидуализма в системе Руссо? В чем состоит деятельность воспитателя, по Руссо? Какого рода дисциплину допускает Руссо в воспитании?
5. Почему Эмиль у Руссо воспитывается вне общества?
6. В чем состоит цель воспитания Эмиля?
7. Сколько стадии Руссо указывает в развитии Эмиля? Чем характеризуется каждая стадия в психологическом отношении? Каково содержание воспитания на каждой стадии?
1) У него личные добродетели, но нет общественных, стр.216.
2) Пятая книга, в связи с выбором Эмилю подруги жизни, посвящена воспитанию женщины. Шестая трактует о пользе образовательных путешествий для юноши.
2. Жан-Жак Руссо. Его взгляды на первоначальное (физическое) воспитание (до 12-ти лет) 2.1 Кто должен воспитывать ребенка, по Руссо? Приступая в первой книге к изложению правил воспитания, Руссо, в первую очередь, касается вопроса: кому воспитывать? Сам отказавшийся воспитывать своих детей, сам отдававший их в приют и никогда не знавший их, Руссо в «Эмиле» дает лучшее обоснование родительского долга воспитывать детей своих самим. Воспитание, естественно, лежит на родителях: те, кто дали ребенку жизнь, должны и научить ребенка «жить» («искусству жить»), — в чем, как мы знаем, и состоит задача воспитания. «Тот, кто не может выполнить обязанностей отца», — говорит Руссо 1) — "не имеет права быть им. Никакая бедность, никакие занятия, никакое человеческое величие не избавляет его от обязанности кормить и самому воспитывать своих детей". Заботы первых лет, конечно, принадлежат матери. За исключением случаев болезненности, мать сама должна кормить своего ребенка. Руссо прекрасно выясняет все общественно-моральное значение материнских попечений о ребенке. «Нет матери, нет и ребенка. Между ними обязанности взаимные; и если одна сторона дурно выполняет эти обязанности, то другая будет так же ими пренебрегать. Ребенок должен любить мать прежде, чем сознает, что обязан любить ее. Если голос крови не подкрепляется привычкою и заботами, он заглушается в первых же годах, и сердце, так сказать, умирает прежде, нежели пробудится». Нет попечений матери, нет семьи, «Весь нравственный строй нарушается; привычка не скрепляет узы крови; нет более ни отцов, ни матерей, ни детей, ни братьев. ни сестер; все едва знакомы между собою: могут ли они любить друг друга? Каждый думает только о себе 2) По глубокой мысли Руссо, воспитание чужими не дает основных нравственных завязей, которые в ребенке создаются семьей. Дети, удаленные, разбросанные по пансионам, монастырям и коллегиям, утратят привязанность к родительскому дому, или, лучше сказать, приобретут привычку не чувствовать привязанности ни к чему». Но Руссо считается, однако, с трудностью и даже невозможностью обойтись без воспитателя.
1)«Эмиль», стр.15.
2)«Эмиль», стр.11.
Поэтому и надо знать, кому можно поручить воспитание ребенка и на каких условиях. Воспитатель Руссо своеобразно-идеален. Он — не наемник; он — бескорыстный друг питомца и семьи: «есть такие благородные занятия», — замечает Руссо, — «которым нельзя отдаваться за деньги, не выказывая себя, тем самым, недостойным их: таково занятие военного; таково занятие воспитателя». Помимо других общеизвестных качеств, воспитатель, по Руссо, «вопреки общепринятому взгляду, должен быть молод», «чтобы он мог сделаться товарищем своего ученика и вызвать его доверие, разделяя его забавы». При том Руссо хотел бы, чтобы у ребенка все время, с первых дней и до конца воспитания, был один воспитатель, и чтоб одновременно он был учителем и воспитателем. Словом, он хотел бы, чтобы у ребенка с колыбели был верный, чуткий и бессменный друг. Такому воспитателю он поручает своего Эмиля.
2.2 Первые заботы о ребенке: питание, закаливание ребенка и развитие речи Первые заботы о ребенке почти исчерпываются физическим за ним уходом: его питанием, содержанием тела в чистоте, укреплением и проч. Руссо и делает по этому уходу указания. Пищей первых лет для ребенка служит молоко матери, но, если брать кормилицу, то надо брать с молодым, водянистым, молоком (легче переваривающимся) и здоровую, не только телом, но и душой: у раздражительных кормилиц легко портится молоко. К тому же раздражительность кормилицы отражается и на характере ребенка.
Помимо пищи, ребенку с первых же дней нужна свобода — протягивать и двигать членами тела, «чтобы вывести их из онемения», в котором они были во чреве матери. Руссо — решительно против пеленания. Оно «стесняет обращение крови и отделение слизей, мешает ребенку укрепляться, расти и уродует его телосложение». Оно, наконец, отзывается на темпераменте: «скованные хуже преступника дети делают напрасные усилия, раздражаются, кричат». Конечно, неспеленутый ребенок требует больше присмотра, и не из желания ли меньшего присмотра и произошел этот «безрассудный обычай»?! Что касается мытья детей, то Руссо рекомендует «чаще мыть детей», приучая их к воде разных градусов, чтобы сделать тело «почти нечувствительным ко всем изменениям температуры воздуха».
При должном попечении о детях, не следует, однако, их изнеживать. Здесь Руссо вполне согласен с Локком. Когда мать делает из своего ребенка идола, преувеличивая свою заботливость о нем, она приносит ему страшный вред; она является жестокой матерью. «Изнеживая детей своих, такие матери тем самым обрекают их на страдания: они раскрывают все их поры к восприятию разного рода болезней, добычею которых дети непременно должны будут сделаться, когда вырастут». Поэтому Руссо рекомендует «приучать детей к тем неудобствам, которые они должны будут, со временем, переносить». «Сделайте их тело нечувствительным к переменчивости погоды, климатов, стихий, к голоду, жажде, усталости… Пока тело ни к чему не привыкло, его легко приучить ко всему», или, лучше сказать, приучить ни к чему не привыкать 1). Рекомендуя закаливать тело, во избежание заболеваний и страданий, Руссо не опускает здесь и нравственной стороны дела. Чем слабее тело, тем сильнее его власть над человеком и тем меньше повинуется оно душе; напротив, «чем оно крепче, тем послушное». «Чувственные страсти гнездятся всегда в расслабленных телах» 2). Эта мысль Руссо проникает всю систему воспитания Эмиля, на всех стадиях его развития. Она тесно связана с этическими воззрениями Руссо, что нравственность развивается из силы; сильная природа человека выходит из себя, возвышаясь в чувстве сострадания и благожелания до этического порядка). Укрепляя тело, с первых же лет детства не следует расслаблять потворствами и духа. Здесь Руссо также близко стоит к Локку. Ребенок слаб и надо удовлетворять его потребности, но пусть не приучают его считать себя центром внимания, которому другие люди служат только в качестве орудий. Иначе дети «становятся неугомонными, тиранами, надменными, злыми и неукротимыми» 3).
В заключение (первой книги) Руссо дает указания на счет развития в детях речи. Он хотел бы, чтобы с ребенком не болтали зря, но чтобы слова, которые ребенок слышит, «касались только видимых предметов, которые можно ребенку показать». «Несчастная легкость», — замечает Руссо 4), — «с какой мы удовлетворяемся словами, значения которых не понимаем, рождается раньше, чем мы думаем». Руссо против всякой спешки в отношении развития речи: «точно боятся, что дети не научатся говорить сами собой. В слишком раннем лепетании лежит и источник дурного произношения и неясной речи, какие остаются позднее: „детям, которых торопят говорить, некогда приучиться ни к хорошему произношению, ни к ясному пониманию того, что им говорят“ 1). Последнее оказывает гибельное влияние „на склад их ума, которое не изглаживается во всю жизнь“.
1) ibid, стр.12. См. стр.29: „Единственная привычка, которую надо развить в ребенке, есть отсутствие всяких привычек. Не носите его на одной руке чаще, чем на другой: не приучайте его есть, спать и двигаться в одни и те же часы, не уметь переносить одиночества ни днем, ни ночью“.
2) ibid, стр. 20.
3) ibid.» стр.35.
4) ibid., стр.38.
2.3 Воспитание от развития речи до 12-ти лет. Почему здесь преждевременно обучение? По Руссо, дети до 12-ти лет еще не имеют настоящих умственных способностей и потому не годятся для умственного наставления. У них нет ни мышления, ни даже настоящей памяти: «они запоминают звуки, образы, ощущения, редко идеи, еще реже связь». «Все их знание заключается в ощущении, — ничто не переходит в мышление» 2). Эта пора детства — «сон разума». А раз так, раз нет в них еще сил к умственной работе, то бесполезно ее и предлагать им. Чему можно научить не имеющих ни мышления, ни настоящей памяти (т.е. памяти на идеи)?«Словам, словам и только словам». И в результате, когда такие, рано выученные дети «делаются взрослыми, им почти всегда приходится переучивать вещи, слова которых они запомнили в детстве». Самая кажущаяся легкость усвоения детьми некоторых знаний доказывает, по Руссо, что дети ничему не научаются; мозг их, гладкий и выполированный, отражает, подобно зеркалу, представляемые ему предметы; но ничто не остается, ничто не проникает". Если нам и кажется, что дети изучают разные предметы (географию, историю и проч), то это просто самообман: дети усваивают обозначения, слова, не понимая сути их; поэтому, кто слушает, тот понимает их, но сами дети ничего не понимают. Итак, ученье в эту пору бесполезно.
Но оно не позволительно для раннего детства и по другой причине. Ускоряя ход природы, выгоняя «скороспелые плоды», создавая «юных докторов и старичков детей», преждевременное обучение насилует ребенка, извращает детскую природу, разрушая ее счастье. Руссо настойчиво указывает, что человек должен щадить детство, должен уважать ребенка и беречь счастье его, как и всякого другого. «Люди, будьте человечны! Любите детство! Будьте внимательны к его играм, забавам, к его милому инстинкту. Зачем хотите вы отнять у этих маленьких, невинных созданий пользование золотым временем, которое убегает от них так быстро и безвозвратно!» 3) Руссо считает варварским то воспитание, «которое настоящее приносит в жертву неверному будущему, налагает на ребенка всевозможные оковы и начинает с того, что делает его несчастным, с целью приготовить вдали какое-то воображаемое счастье… Лета веселья проходят в слезах, наказаниях, в страхе и рабстве».
1) ibid., стр.42.
2)«Эмиль», стр.78.
3)«Эмиль», стр.46.
Ради сохранения ребенку счастья и свободы, Руссо удаляет от питомца книги — «орудия величайших горестей». Чтение — бич детского возраста, а между тем единственное почти занятие, которое умеют найти для него. Эмиль и на двадцатом году едва ли будет знать, что такое книга" 1). Он даже может не уметь читать, если у него не явилось к тому охоты. — Принуждение читать только сделало бы «это полезное и приятное искусство» мукой для ребенка, — мысль, которую мы встречали и у Локка. Но значит ли, в действительности, что ребенок, свободный от книжного ученья, будет обречен на умственной застой, апатию и сон! Нет! Если вы избавите его от книжного ученья, то сохраните его для живых впечатлений окружающего мира. Не книги развивают, — мир, откуда черпают и книги свой материал., От отсутствия занятий книжных", говорит Руссо, 2), — «тот род памяти, который доступен ребенку, не остается в бездействии; все, что ребенок видит, слышит, поражает его и запоминается им. Он запоминает поступки и речи людей, и все, что его окружает, есть книга, из которой он постоянно, хотя и бессознательно, обогащает свою память, в ожидании, пока рассудок будет в состоянии пользоваться ею».
2.4 Преждевременность и бесполезность до 12-ти лет нравственного наставления Как и ученье, в эту пору преждевременно и бесполезно также нравствённое наставление. По недостатку разума, ребенок не способен еще вникнуть в человеческие отношения, чтобы понять определяющие их нормы или нравственные правила. Бесплодно рассуждать с детьми о нравственных обязанностях: они не могут правильно понимать этих рассуждений. «Послушайте маленького мальчика, которому только что читали наставления; предоставьте ему свободно болтать, расспрашивать, дурить, и вы будете изумлены странным оборотом, который примут в его уме ваши рассуждения; он все смешивает, все опрокидывает, надоедает вам, приводит иногда в отчаяние своими неожиданными возражениями» 3). Руссо идет здесь против Локка, который думал, что можно рассуждать с детьми о нравственном долге Руссо противник не только рассуждении, но и приучения детей к известным нравственным обязанностям.
1) ibid, стр.90.
2) ibid., стр.84.
3) ibid., стр. 62. См. стр.54, где Руссо приводит «формулу, к которой можно свести все нравственные наставления, какие делают и могут делать детям». «Учитель. Этого не должно делать. Ребенок. А почему же не должно этого делать? Учитель. Потому что это будет дурным поступком. Ребенок. Дурным поступком! А что значит дурной поступок? Учитель. Это значит делать то, что вам запрещается. Ребенок. Почему же дурно делать то, что мне запрещают? Учитель. Вас наказывают за непослушание. Ребенок. Я постараюсь, чтобы об этом никто не знал. Учитель. За вами будут наблюдать. Ребенок. Я спрячусь. Учитель. Вас будут расспрашивать. Ребенок. Я солгу. Учитель. Лгать не должно. Ребенок. Почему же не должно лгать? Учитель. Потому что это будет дурным поступком, и проч.
Раз дети не сознают их, то приучение это сведется к ненавистной для детей тирании в результате они станут скрытничать, двуличничать и лгать 1) И здесь Руссо не ценит Локковского „приучения к известным добродетелям“ Теоретически, т.д. идеально рассуждая, Руссо хотел бы, чтобы ребенок возрастал в полнейшей моральной невинности, не зная, что на свете есть добро и зло Пусть злые проявления представляются ему лишь, как болезненные состояния) Пусть не дают ему „никакого понятия об отношениях людей друг к другу и о нравственном значении людских поступков“.
2.5 Возможная нравственная подготовка в это время Но, отрицая годность в эту пору рассудочного нравственного наставления и принуждения к обязанностям, Руссо, однако, признает необходимой уже и здесь известную нравственную подготовку для детей Ребенок не способен вникать в нравственные наставления, но у него есть внешние чувства, чтобы воспринимать примеры Не понимая нравственных обязанностей и не имея чувства долга, он может признавать одни чаконы и одну необходимость, — необходимость и законы естественного порядка вещий Вот чем можно пользоваться, подготовляя ребенка к будущей нравственной жизни Не надо наставлений для ребенка, давайте для его чувств, хорошие примеры „Наставники“, — говорит Руссо, — »бросьте притворство, будьте добродетельны и добры, пускай ваши примеры запечатлеваются в памяти ваших воспитанников, пока проникнут в их сердца" Правда, замечает Руссо, «все эти добродетели из подражания — не более, как добродетели обезьяны, и всякое доброе дело только тогда бывает нравственно хорошим, когда делается, как доброе дело, а не потому, что так делают другие Но в возрасте, когда сердце еще ничего не чувствует, нужно заставить детей подражать действиям, к которым хочешь их приучить, в ожидании, пока они в состоянии будут их делать с рассудком и из любви к добру»).
продолжение
--PAGE_BREAK--Как не надо в эту пору нравственных наставлении, так не надо и нравственной дисциплины А чтобы воздерживать от дурного, замените ее дисциплиной естественного порядка вeщей, дисциплиной необходимых следствий 1).
1) ibid. Стр.56.
2) ibid. стр.63-64. Если ребенок видит злобу гнев (воспаленное лицо, сверкающие глаза, угрожающий жест), «скажите спокойно, без аффектации, что бедняк этот болен, что у него припадок лихорадки».
3) ibid. стр.72, см. также стр. 61-62, стр. 72-73.
Против последних невозможно возмущение, как и против законов природы Если напр. ребенок солгал, не наказывайте ребенка за ложь «но сделайте так, чтобы все дурные последствий ее падали на его голову» 2)"Не делайте вашему воспитаннику никаких выговоров предоставьте ему получать их из опыта'' 3).
2.6 Физическое воспитание, по Руссо (в период до 12-ти лет). Значение физического воспитания и его средства Но если в эту пору детства невозможно ни обучение, ни нравственное воспитание в настоящем смысле этого слова, то здесь место широкому физическому воспитанию, включая сюда и развитие внешних чувств По Руссо, физическое развитие имеет тесную связь с развитием умственным и нравственным, — составляя необходимую подготовительную к последним ступень Быть физически сильный, здоровым необходимо как для морального, так и умственного развития В физической мощи — глубокие корни как добродетели, так и разумности «Первые наши учителя философии — наши ноги, руки, глаза», — замечает остроумно Руссо Тело — орудие получения первых познании и с него надо начинать рациональное воспитание «Для упражнения в каком-нибудь искусстве, нужно прежде всего достать инструменты, а для полезного употребления этих инструментов, нужно сделать их достаточно прочными, чтобы они могли выдержать свое употребление. Чтобы научиться думать, нужно, следовательно, упражнять наши члены, чувства и органы, которые суть инструменты нашего ума, а чтобы извлечь из этих инструментов всю пользу, нужно, чтобы тело, доставляющее их, было крепко и здорово» 4)«Настоящий человеческий разум не только не формируется независимо от тела, но, напротив, хорошее телесное сложение делает умственные процессы легкими и верными» Поэтому, «если хотите образовать ум вашею воспитанника, развивайте силы, которыми он должен управлять. Чтобы сделать его умным и рассудительным, слетайте его крепким и здоровым пусть он работает, действует бегает и кричит, пусть находится в беспрерывном движении, пусть будет он человеком по силе, он тогда скоро сделается им и по разуму» 5).
Что касается средств физического укрепления, то Руссо здесь вполне совпадает с указаниями Монтеня и Локка, восставая, как и последние, против изнеживания ребенка. Он возмущается постоянным дрожанием, — чрезмерной опекой над ребенком. Предоставляйте ребенка побольше самому себе, чтобы он с первых, в буквальном смысле, шагов был самостоятельнее, увереннее и сильнее.
1) См. об этом принципе выше в главе 35-й, § 4. Руководящие идеи педагогической системы Руссо.
2)«Эмиль», стр.57.
3) ibid., стр.69.
4) ibid. Стр.103.
5) ibid., стр.92.
Когда Эмиль только начнет ходить, «у него не будет ни предохранительных шапочек, ни корзин на колесах, ни тележек, ни помочей: как скоро он научится передвигать ноги его будут поддерживать только на мостовой, быстро минуя ее» Пусть ребенок, самостоятельно пробуя ходить, будет падать и получать синяки, — все это в этом возрасте не опасно, а между тем страдание — первая вещь, которой он должен научиться и которая всего больше понадобится ему". «Я не только», — заме чает Руссо, — «не старался бы охранять Эмиля от ушибов, но, напротив, был бы очень недоволен, если бы он никогда не ушибался и вырос, не зная, что такое страдание» 1). Ради здоровья ребенка, ради его силы, предоставляйте свободу, простор его неустанным стремлениям к движению. Не держите его в испорченном комнатном воздухе, — пускайте его ежедневно в поле: «пусть он там бегает, резвится, падает сто раз на день: тем скорее он научится подниматься. Благодатное ощущение свободы — выкупает много ран». «Пусть Эмиль бегает по утрам босиком, во всякое время года, — по комнате, по лестнице, по саду; вместо того, чтобы бранить его, я буду ему подражать. Пусть он приучится ко всем движениям, которые благоприятствуют развитию тела, к принятию, во всех случаях, самого верного и удобного положения. Пусть он умеет прыгать с разбегу вверх, лазать по деревьям, перебираться через стену». Пусть умеет всегда сохранять равновесие и практически усвоит его законы, раньше чем познакомит с ними наука 2). Ради закаливания ребенка, Руссо рекомендует приучать его к разным переменам температуры, к перенесению холода, к жесткой постели 3), к переменам и перерывам сна 4), и т.п. «Если взяться за дело вовремя, действовать не спеша и постепенно, можно приучить темперамент к тем самым вещам, которые губительны для него, если он подвергается им в эпоху своего полного развития». Закаливание же важно и потому, что «суровая жизнь, раз обратившись в привычку, умножает приятные ощущения; изнеженная же подготовляет бесчисленное множество неприятных ощущений 5).
2.7 Воспитание внешних чувств Что касается внешних чувств, то сторонник сенсуалистической психологии, которая в основу всех деятельностей души полагает ощущения, Руссо придает развитию их важное значение.
1) ibid., стр.44-45.
2) ibid., стр.122.
3)»Следует с малолетства приучиться спать на жесткой постели это лучшее средство не встречать больше дурных постелей".
4) Ребенок «должен уметь, без вреда для себя, ложиться поздно, вставать рано, быть внезапно разбуженым, проводить ночи без сна».
5) ibid., стр.108-109.
«Первые способности, развивающиеся и совершенствующиеся в нас, суть чувства. Значит, их нужно образовывать прежде всего, а между тем ими-то и пренебрегают более всего». «Упражняйте не одни только силы», — повторяет Руссо 1), — «упражняйте все чувства, которые ими управляют. Измеряйте, считайте, взвешивайте, сравнивайте!» В конце 2-ой книги «Эмиля» и дается довольно подробная психология и педагогика внешних чувств, замечательная по тонкости наблюдения н не только для того времени.
Осязание. На первом месте между чувствами Руссо ставит осязание. Правда, круг его деятельности ограниченнее зрения, но зато данные ею (восприятия ИХ основывающиеся на них суждения) вернее других чувств. «Простираясь только на то, до чего могут достать, наши руки исправляют легкомысленность других чувств, которые издали стремятся к предметам, едва видимым для них, тогда как все, что обозревается осязанием, обозревается им хорошо» 2). Помимо того, в соединении с деятельностью мускулов осязание дает и значительное количество ощущений: ощущения и суждения о температуре, объеме, виде, тяжести и прочности. Оно есть «чувство, которое мы чаще всего употребляем». «Поэтому в нем мы раньше других и приобретаем опытность». Однако, это не исключает и нарочитого развития чувства «осязания, чтобы сделать его столь же тонким, как оно оказывается у слепых, так чтобы даже ночью, в темноте, когда нам не служить зрение, мы могли, посредством осязания, иметь ясные и правильные восприятия. Будь у нас впотьмах последние, мы не боялись бы и темноты, как не пугает отсутствие света слепых. Отсутствие же определенных восприятии возбуждает наше воображение, и мы наполняем окружающую нас темь тысячами призраков и опасностей. Осязание дополняет не только зрение, но, в известной степени, даже и слух, „Положив руку на виолончель, можно без помощи глаз и ушей различить, по одному сотрясению и дрожанию дерева, какой звук издает она, низкий или высокий, и извлекается ли он из квинты, или из баса“. Поэтому осязание можно бы поощрить так, „чтобы пальцами слышать целую мелодию“. Руссо намекает даже на возможность именно благодаря осязанию сделать доступными музыкальные звуки глухонемым 3).
Зрение. Зрение имеет обширный район действия, по сравнению с осязанием. Но потому то оно „из всех наших чувств самое неверное“: „при множестве одновременных ощущений и суждений, возбуждаемых им, возможно ли не ошибиться?!“ Особенно мало верности в показаниях зрения насчет высоты, длины, глубины, расстояния. Но эту неверность зрения упражнением можно ослабить, если не устранить: недаром „у инженеров, землемеров, архитекторов, каменщиков живописцев глаз гораздо вернее, чем у нас, и они гораздо точнее определяют величину и расстояния“ 4) и нет ничего легче — привлечь детей к упражнениям зрения. „Есть тысяча способов заинтересовать их в измерении, в знании, в оценке расстоянии“. „Вот очень высокое вишневое дерево, — каким образом нарвем мы вишен?“ Годится ли для этою лестница овина? Вот очень широкий ручей, каким образом перейдем мы через него. Можно ли перекинуть через него одну из досок, лежащих на дворе? Я хотел бы повесить качели между этими деревьями: будет ли достаточно длинна двухсаженная веревка?» и т.д. и т.д…
1) стр.112.
2) стр.120.
3) То, что в наше время опытом оправдалось на известной слепо-глухо-немой американке Елене Келлер.
4)«Эмиль», стр.123.
Чтобы точно воспринимать и распознавать формы вещей, полезно рисование и геометрическое черчение. При этом Руссо хотел бы, чтобы воспитанник занимался рисованием «не ради самого искусства, а ради приобретения верного глаза и гибкой руки. „И, вообще“, — замечает Руссо 1) — важно вовсе не знакомство его с темь или с другим упражнением, а та тонкость чувства и привычка тела которые приобретаются благодаря этому упражнению». Поэтому он хотел бы чтобы воспитанник рисовал не с рисунков или моделей, а с действительных предметов, чтобы глаз навыкал их схватывать правильно 2). Правда, учась рисовать этим способом, он долго будет пачкать бумагу, поздно приобретет изящество и легкость рисунка, даже, может быть, никогда не достигнет изящного вкуса в рисунке, «но взамен того, несомненно, приобретет более точный глазомер, более верную руку знание настоящих отношений в величине и виде и более быстрое знакомство с действиями перспективы». Полученные рисунки — при чем для Руссо наиболее дорогими являются самые первые самые грубые, — и пусть украшают детскую комнату. Геометрическое черчение, с линейкой и циркулем, познакомить ребенка точнее с различными формами и поверхностями тел.
Слух. Что касается развития слуха (его тонкости и музыкальности), то здесь полезны упражнения в ясной, правильной речи, пении и музыке. Так как ребенку чужды еще страсти, то совершенно не нужно знакомить его с аффектацией в речи и пении: декламация, как и театральное пение, не для его лет. Пусть приучается он говорить просто, ясно и хорошо, без аффектации достаточно громко но и без крика. В пении же сделайте его голос верным, ровным, гибким, звучным; ухо — чувствительным к гармонии, такту, и ничего больше". С обучением музыке не спешите и здесь, как и там, «избегайте всего патетического и выразительного» 3). Руссо, вообще против раннего, преждевременного возбуждения каким бы то ни было образом страстности и душевной аффектированности. (Припомним аналогичное отношение к аффектации у Фенелона и картезианский взгляд на страсти).
Вкус и обоняние. Что касается педагогического отношения к вкусу, то Руссо в согласии с основными взглядами, хотел бы «оставить у ребенка его первобытный вкус как можно дольше: пусть пища его будет простая и обыкновенная, пусть вкус его приучается только к мало приправленным кушаньям и пусть не образуется у него исключительного вкуса. Считая не естественным вкус к мясу и опасаясь за спокойный, мягкий характер детей, Руссо решительно стоит за растительное и молочное питание, за вегетарианство. Касаясь обоняния, Pycco отмечает связь ощущений обонятельных с воображением; сам по себе запах — ощущение слабое но, он возбуждает нервы и воображение: „потому то на минуту он освежает темперамент, но в конце концов истощает его 4) Поэтому то обоняние и не должно быть слишком деятельно в первом возрасте“.
8. Характеристика Эмиля перед годами ученья. В заключение книги (2-й) о воспитании физическом и внешних чувств Руссо рисует своего Эмиля, каким он стал к концу этого периода. Он, прежде всею, крепок и здоров „Здоровьем сияет его лицо, твердая походка придает ему бодрый вид“. У него нет затверженных речей, заученных познаний.
1)»Эмиль" стр.128.
2) Автор популярного руководства к детскому рисованию Е. Буше также рекомендует при срисовывании рисунков иметь пред глазами и соответствующие им действительные предметы, чтобы вдуматься и разобрать рисунок, — все ли существенное в предмете и как представлено на рисунке. «Давайте рисовать», — изд. Горбунова-Посадова. М. 1908 г. Стр.9. «Самоучитель рисования»
3) ibid., стр.136.
4) ibid., стр.146.
«Идеи его ограничены, но ясны если он ничего не знает на память, зато многое знает по опыту, если он хуже другого ребенка читает в наших книгах, зато лучше читает в книге природы ^м его не на языке, а в голове» 1). У него, вообще, немного знаний, но много здравого смысла «он не будет глупо расспрашивать всех о том, что видит, но рассмотрит это сам, и, прежде нежели спросит кого-либо, будет биться из всех сил, чтобы узнать то, чему хочет научиться. Попадет ли он в непредвиденный просак, он меньше растеряется, чем другой, встретится ли опасность, он также меньше испугается». Если сравнить его с другими детьми того же возраста, то он превосходит всех. «Между городскими детьми нет ни одного, который бы был ловчее его, но он сильнее всякого другого. Между молодыми крестьянами он равен всем по силе и всех превосходит в ловкости. Во всем, что доступно детскому пониманию, он судит, рассуждает, предвидит лучше всех». И это совершенство он не купил ценою счастья напротив, одно способствовало другому. «Приобретая весь разум своего возраста, он был счастлив и свободен».
2.8 Вопросы 1. Кто должен воспитывать ребенка, по Руссо? Чем важны материнские заботы о ребенке? Каких качеств Руссо требует от воспитателя?
2. В чем состоят первые заботы о ребенке? Как Руссо смотрит на пеленание? Почему важно закалять детей? Какое отношение закаливание имеет к нравственности? Какие указания Руссо дает насчет развития речи у ребенка?
3. Возможны ли умственные занятия с детьми до 12-ти лет? Позволительны ли они? Почему Руссо против книги в этом возрасте? В чем ребенок находит умственный материал для своего возраста?
4. Возможно ли здесь нравственное наставление? Почему Руссо и против нравственного приучения в этом возрасте? Чего он требует в нравственном отношении от детства?
5. В каком смысле возможна нравственная подготовка в этом возрасте? Чем можно заменить здесь нравственную дисциплину (нравственное приучение)?
6. Какое воспитание Руссо относит на этот возраст (до 12-ти лет)? Какое отношение физическое воспитание имеет к умственному? В чем состоят средства физического укрепления в этом возрасте?
7. Как смотрит Руссо на воспитание внешних чувств? Какое чувство Руссо ставит на первом месте и почему? Почему зрение он ставит на втором месте? Как можно развивать глазомер у детей? Чем полезно рисование? Что нужно дляразвития слуха? Почему Руссо против аффектированности в чтении и пении? В чем должны состоять заботы о вкусе? Почему обоняние не должно быть деятельно в детстве?
8 Каким представлен у Руссо Эмиль к годам ученья (в физическом и умственном отношениях)?
1) ibid., стр.150.
3. Педагогия эпохи Просвещения. Ж.-Ж. Руссо. Умственное и нравственное воспитание Эмиля 3.1 Возраст от 12-15 лет. Умственные занятия Эмиля Возраст от 12 15 лет Руссо считает возрастом обучения. У ребенка в это время много сил, и немного потребностей: этим неповторяемым соотношением и излишком сил и следует воспользоваться для занятий
Но так как «наилучшее время для обучения» кратко, то надо знать, чем следует заниматься с ребенком. Руссо считает, что только небольшое число знаний, «которые, действительно, способствуют нашему благосостоянию, заслуживает внимания мудрого человека, а следовательно, и ребенка, которого хотят сделать таковым. Дело не в том, чтобы знать все, что есть, а только, что полезно» 1). Здесь, очевидно, в принципе Руссо повторяет Локка: он сын своего века, с его утилитарным миросозерцанием Но и в полезном надо соблюдать постепенность, на основе согласования с природой ребенка. Из знаний надо исключить еще недоступные для ребенка. Пока ребенок сознает себя только физическим существом, для него недоступно изучение человеческих нравственных отношений (о чем трактует история) 2). Он должен начать с изучения обстановки физической жизни, — с изучения земли и вселенной. «Остров человеческого рода — земля; самый поразительный для наших глаз предмет, это — солнце Как скоро мы начинаем удаляться от самих себя (т.е. перестаем жить одной физической жизнью), наши первые наблюдения должны обращаться на то и на другое 3). География, космография, физика, — вот первые знания, полезные и доступные пониманию ребенка.
продолжение
--PAGE_BREAK--
3.2 Метод занятий, по Руссо. Принцип самодеятельности и самостоятельности В усвоении знаний надо вести ребенка путем полной самостоятельности и самодеятельности. Руссо — ожесточенный враг книжности и всякого попугайства. Прочь книги и чужие объяснения, при которых всегда остается опасность недостаточно ясного и сознательного отношения к вещи.
1) ibid., стр.157.
2) См. «Эмиль», стр.221, где Руссо, по развитию самосознания человека, делит знания на два круга определяющие отношения человека к неодушевленным вещам (занятия для отрочества) и определяющие отношение человека к другим людям (антропологические знания для позднейшего возраста).
3) ibid., стр.159.
Ребенок должен учиться из фактов, а не из книг, и не при помощи чужих объяснений, а самостоятельным, собственным допытыванием явлений. «Я не люблю», — замечает Руссо 1), — «голословных объяснений; молодые люди невнимательны к ним и забывают их. Фактов! фактов! Я не могу достаточно часто повторять, что мы придаем слишком много силы словам; наше болтливое воспитание способно образовать только болтунов» 2) Надо учиться самостоятельно, из вещей, потому что «о вещах, которым научаешься сам собой, получаешь гораздо более ясные и верные понятия, нежели о тех, с которыми знакомят нас чужие уроки». Кроме того, именно учась так, «не приучаешь своего рассудка к раболепному подчинению авторитету и изощряешь ум, тогда как, принимая беспрекословно все, что нам дают, мы допускаем наш ум ослабевать в беспечности; подобно тому, как тело человека, которого всегда одевает, обувает прислуга и возят лошади, лишается, наконец, силы и употребления своих членов» 3). В интересах полной самостоятельности и самодеятельности в занятиях Руссо восстает против всяких искусственных помочей здесь, — в роде специальных приборов, машин, даже глобусов, карт: так раньше он исключал всякие помочи при первых попытках ребенка ходить. «Вы хотите преподавать этому ребенку географию и отправляетесь за глобусами, картами: сколько инструментов! К чему все эти представления? Зачем не покажете вы ему первоначально самый предмет?». В другом месте, говоря об изучении законов природы, он замечает по поводу разного рода приборов: «Атмосфера учености убивает науку. Все эти машины или пугают ребенка, или их наружный вид привлекает внимание, которое он должен бы обращать на их действия». Руссо хотел бы, чтобы питомец учился из самых простых, обыденных явлений, и если уж нужны приборы и инструменты, то делал бы сам их. Только в последнем случае, не теряя собственной ловкости и наблюдательности, мы получаем еще и увеличивающие их пособия 4).
В 3 — и книге своею «Эмиля» Руссо дает несколько примеров такого самостоятельного изучения вещей и явлений. Вот, например, урок космографии: «Мы видели солнечный восход на Иванов день, мы посмотрим на него и в Рождество, или другой какой хороший зимний день, известно, ведь, что мы не ленивы и смеемся над стужей. Я озабочусь, чтоб это второе наблюдение происходило в том же самом месте, где происходило первое, и, благодаря небольшой ловкости в подготовке замечания, один из нас непременно вскрикнет: он, ой! вот забавно-то! Солнце всходит не на том месте! Вот здесь наши старые приметы, а оно взошло там, и проч.
1) ibid., стр.176.
2) Припомним суждения о словесном красноречии у Монтеня.
3) ibid., стр.171, 320 и др.
4) ibid., стр.171 — 172.
Следовательно, есть летний восток и зимний восток, и проч.» 1). В области изучения географии «первыми его (т.е. воспитанника) пунктами пусть будут город, где он живет, и дача его отца; затем промежуточная местность, затем соседние реки, наконец, видь солнца и способ ориентироваться. Пусть он сам нарисует карту всего этого, карту весьма простую и сначала состоящую из этих двух предметов, к которым он присоединит мало-по-малу и другие, по мере знакомства и оценки их расстояния и положения» 2) В области физики, «при исследовании законов природы, всегда начинайте с самых обыкновенных и осязательных явлений. Я беру камень и делаю вид, что кладу его в воздухе, раскрываю руку, камень падает. Я взглядываю на Эмиля, который внимательно следит за тем, что я делаю, и говорю ему отчего этот камень упал? Какого ребенка затруднит этот вопрос? Никакого, ни даже Эмиля, если я не позаботился подготовить его к неуменью отвечать. Все скажут, что камень падает, потому что он тяжел. А что же тяжело? То, что падает. Следовательно, камень падает потому, что падает? Тут мой маленький философ, действительно, приходит в тупик. Вот его первый урок систематической физики» 3). Посредством самых простых опытов, можно изучить и другие свойства и вещи природы. «Опрокиньте стакан в воду, вода не наполнит его, если вы не оставили для воздуха прохода, воздух может, следовательно, оказывать сопротивление. Погрузите глубже стакан, вода займет некоторое пространство, не будучи в состоянии наполнить весь стакан, воздух, значит способен сжиматься до известной степени, и проч., и проч.4).
Так, Руссо рекомендует учиться не из книг и чужих объяснении, а из фактов самой природы. „Я ненавижу книги“, — замечает Руссо 5), — »они учат только говорить о том, чего не знаешь". Одну только книгу он допускает, это — «Робинзона Крузо». Она так подходит к той самодеятельности, самостоятельности, которая составляет идеал и принцип воспитания Эмиля «Робинзон Крузо на своем острове, один, лишенный помощи себе подобных и всякого рода орудий, обеспечивающий, однако, свое пропитание, самосохранение и достигающий даже некоторого благосостояния: вот — предмет, занимательный для каждого возраста». «Этот роман будет служить для Эмиля, в ту эпоху, о которой идет речь (т.е. от 12-15 лет), вместе и забавой, и поучением. Я хочу, чтобы он увлекся им, чтобы он беспрерывно занимался своим замком, своими козами, плантациями Путь он вообразит себя Робинзоном, одетым в звериные шкуры», и будет полон забот, чтобы, подобно Робинзону, обеспечить себя всем, нужным для жизни. «Ребенок, торопясь сделал запас для своего острова, будет выказывать больший пыл к учению, нежели учитель к преподаванию. Он захочет узнать все, что полезно, и только это и захочет знать; вам не придется руководить им, а придется удерживать» 6).
1) ibid., стр.162.
2) ibid., стр.163.
3) ibid., стр.172.
4) ibid., стр.170-171.
5) стр.181.
6) ibid., стр.182 — 183.
3.3 Необходимость практических умений. Изучение ремесла Полезное для человека не исчерпывается полезными знаниями. Каждый человек должен трудиться, должен уметь, при всех изменениях своего положения, зарабатывать себе хлеб и поддерживать свою жизнь. «Мы приближаемся», — замечает Руссо 1) — «к эпохе кризисов и переворотов. Кто может вам ручаться за то, что с вами тогда станется?» «Что же будет делать в ничтожестве этот сатрап, которого вы воспитали для величия? Чем будет в бедности этот ростовщик, который только умеет жить в золоте? Чем будет, лишась всего, этот чванный балбес, который не умеет действовать самостоятельно? Нужно, чтобы каждый умел работать и работал. Это — требование не только личного самосохранения, но и общественной справедливости „Кто в праздности проедает то, чего сам не заработал, тот вор; и рантье (т.е. тот, кто живет с процентов), которому государство платит за то, что он ничего не делает, не многим отличается в моих глазах от разбойника, живущего насчет прохожих. Труд есть необходимая обязанность общественного человека. Богатый или бедный, сильный или слабый, всякий праздный гражданин есть вор“.
Но из видов труда „самым независимым от случая и людей“ Руссо считает ремесленный труд. Все другие профессии, — архитектора, живописца, политика, учителя и пр. — ставят в зависимость вас от людей и от „счастья“, „фортуны“. Здесь всегда „важнее быть шарлатаном, нежели искусным“, т.е. важнее всего подлаживаться ко вкусам людей и искать счастливого „случая“. Один „ремесленник зависит только от своего труда“. Поэтому Руссо „непременно хочет, чтобы Эмиль научился ремеслу“ 2).
3.4 Выбор ремесел. Критерий утилитарный, психологический и педагогический Но какому ремеслу надо учиться и учить? Прежде всего, постоянно полезному, которое не зависит от моды и не рассчитано только на праздных, богатых людей. Во взгляде на вещи Эмиль чужд предрассудка извращенных людей культуры. В обществе уважают искусства „как раз обратно их настоящей полезности“. Напротив, Эмиль „все тела в природе и все труды человека должен ценить только по их видимому отношению к его пользе, безопасности, самосохранению Таким образом, железо должно быть в его глазах гораздо ценнее золота, а стекло — бриллианта. Точно также он гораздо более уважает башмачника, каменщика, чем Ламперера, ле-Блана и всех ювелиров Европы. Золотых дел мастера, резчики, позолотчики, золотошвеи, по его мнению, просто лентяи, забавляющиеся совершенно бесполезными вещами“ 1).
1) ibid., стр. 195.
2) ibid., стр. 198 — 201.
Соответственно этому взгляду, Эмиль сам себе выберет честное и полезное ремесло: „он никогда не захочет терять время на труд, лишенный всякой цены, а другой цены, кроме действительной пользы, вещи для нею не имеют“ 2). Первым и самым почтенным из всех искусств Руссо считает земледелие, за ним — кузнечное ремесло, далее — плотничье, и т.д., — в порядке сокращающиеся полезности. „Ребенок, не обольщенный грубыми предрассудками, будет судить точно так же“.
Но, помимо полезности, Руссо указывает и другой критерий при выборе ремесла, — так сказать, психологического свойства. „Дайте мужчине ремесло, приличное его полу, а юноше — ремесло, приличное его возрасту“. Ремесло должно соответствовать силе мужского пола и подвижности юношеского возраста. Как не стыдно, — замечает Руссо, — мужчинам присваивать себе те ремесла, которые исправляют женщины?! Равно, „всякое ремесло, принуждающее к неподвижности и сидячей жизни, изнеживающее и расслабляющее тело, не нравится юноше и не годится“ 3).
Должны быть и некоторые другие соображения при выборе ремесла, — соображения насчет образовательных свойств ремесла: насколько оно опрятно, насколько связано с промышленной изобретательностью и сообразительностью 4), т.е. насколько может развивать и в духовном отношении.
Всем указанным требованиям наиболее удовлетворяет столярное ремесло. „Оно опрятно, полезно, им можно заниматься дома; оно достаточно упражняет тело; оно требует от работника ловкости и промышленной изобретательности, а форма работ, определяемая пользой, не исключает изящества и вкуса“ 3).
3.5 Ремесло и образование человека Но рекомендуя занятия ремеслом, Руссо не опускает из вида и общечеловеческой цели воспитания. „Мы не только ремесленные подмастерья, — мы человеческие подмастерья“, — говорит Руссо — и, когда мы будем учиться столярному ремеслу, „цель наша не столько в том, чтобы научиться столярному ремеслу, сколько воспитать себя для звания столяра“. Учась ремеслу, воспитанник должен приучаться отлично работать, сравнивая работу свою с произведениями хороших мастеров.
1) ibid., стр.186.
2) ibid., стр. 202.
3) ibid, стр. 204. Поэтому Руссо против портновского ремесла „одни и те же руки не могут владеть иголкой и шпагой. Будь я государем, я позволил бы швейное и портняжное ремесло только женщинам и хромым, принужденным заниматься тем же, чем и они“.
4) ibid., стр. 205: „Мне не нравятся глупые ремесла, в которых работники, лишенные промышленной изобретательности и работающие почти машинально, всегда занимают свои руки одною и тою же работой, так, напр., ткачи, чулочные мастера, каменотесы. Зачем употреблять в этих ремеслах людей со смыслом?!
5) ibid., стр. 205-206.
Тогда нечувствительно разовьется в нем любовь к размышлению и самоуглублению, способная противодействовать лени и безразличию в своей деятельности. Воспитаннику, замечает Руссо 1), “нужно работать, как поселянину, а думать, как философу, чтобы не быть таким же ленивым, как дикарь» Возможность такого соединения с обучением ремеслу нравственно-образовательных задач воспитания ясно представит впоследствии Песталоцци и позднейшие его последователи, сторонники «рабочей школы» (Arbeitsschule").
3.6 Результаты образования Эмиля на пороге критического возраста. Эмиль в умственном и нравственном отношении В конце третьей книги «Эмиля» Руссо представляет плоды здраво поставленного умственного образования. «У Эмиля мало знаний, но те, какие у него есть, принадлежат ему действительно: он ничего не знает вполовину». У него мало знаний, но есть ум, «всеобъемлющий по способности их приобретать», «ум открытый, смышленый, способный ко всему» 2). Из знаний у Эмиля есть только естественные и чисто физические знания. «ин знает существенные отношения человека к вещам, но ничего не знает о нравственных отношениях человека к человеку» 2). «Ему неизвестна еще история, метафизика (в смысле Руссо, — практическая философия) и мораль даже по имени». Соответственно этому, и в нравственном отношении он обладает только индивидуальными добродетелями, как они могли образоваться из отношений его к вещам. «Эмиль трудолюбив, воздержен, терпелив, тверд, исполнен мужества. Его воображение, нимало не воспламененное, никогда не преувеличивает ему опасностей». Он умеет терпеливо страдать. «Привыкший беспрекословно подчиняться закону необходимости», он, не зная еще хорошенько о смерти, умрет, когда будет нужно умирать, «без жалоб и сопротивления» «Чтобы иметь общественные добродетели (сострадание, милосердие и т.д.), ему недостает единственно знакомства с отношениями, которые их требуют. Потому что он не знает еще взаимных человеческих отношений. У него нет пока общественных добродетелей, но у него нет и противоположных им недостатков и пороков. Он не чувствует за собой никаких обязательств перед другими, но и сам не требует от них никаких обязанностей по отношению к себе. „Он одинок в человеческом обществе и полагается только на самого себя“. Так как у него есть все условия счастья: „здоровое тело, проворные члены, ум точный и без предрассудков, сердце свободное и без страстей“, то он, „не нарушая ничьего покоя, прожил довольным, счастливым и свободным, насколько позволяет природа''.
1) Это ставил задачей умственного образовании и Локк в своем сочинении “Об управлении разумом».
2)«Эмиль», стр.215.
«Как вы думаете», — заключает Руссо главу, — «ребенок, достигший таким образом до своего пятнадцатилетнего возраста, даром прожил свои предыдущие годы?!»
3.7 Нравственное воспитание. Критический возраст — пора нравственного воспитания. Естественная предрасположенность юноши к добру С пятнадцати лет начинается критический возраст, возраст страстей и опасностей. В это время человек перестает быть только природным существом, у которого есть добрые привычки, но нет, в собственном смысле, ни добродетелей, ни пороков. Человек становится нравственным существом, — добрым или злым. Это второе рождение, как и первое, полно опасностей и страданий, и так же, как первое, связано с трудностями.
Всю ответственность за воспитание в этом втором рождении Руссо возлагает на воспитателей. Естественно, по природе, ребенок предрасположен к добру. В нем изначала Пробуждаются два основных чувства: любовь к самому себе 1) и вытекающая отсюда любовь к тем, кто его окружает. «Любовь к себе всегда хороша и согласна с порядком природы». В ней получает осуществление естественный и законный инстинкт самосохранения. Но она же является и источником любви к другим: именно вследствие любви к самому себе «мы любим то, что нас охраняет». И так как ребенок впервые знакомится с окружающими «только чрез помощь и заботы, которыми пользуется», то в нем естественно возникает чувство благожелательности к другим, — к человеческому роду 2). Только потом, от нашей неосторожности и неумелости, эти естественно добрые движения извращаются и порождают ужасные страсти: высокомерие, зависть, мстительность, лживость, и т.д.
3.8 Нравственное воспитание: его содержание (темы) у Руссо В своем «Эмиле» Руссо посвящает нравственному воспитанию огромную главу (или «книгу») 1).
продолжение
--PAGE_BREAK--
1) Руссо различает «любовь к самому себе» (amour de s'oi) от эгоистического самолюбия (amoure prodiv). В то время как «любовь к самому себе» — страсть первоначальная, врожденная и, направляемая разумом, «порождает гуманность и добродетель», самолюбие есть «чувство искусственное, возникающее лишь в обществе, побуждающее людей причинять друг другу всевозможное зло» (об этом Руссо говорит в «Рассуждении о неравенстве» и в «Эмиле»).
2)«Эмиль», стр.219-220.
Ясной, логической стройности в изложении мыслей, вообще, нет в «Эмиле», а в этой главе нет в особенности. Но в бурных и прихотливых потоках его изложения здесь можно заметить четыре темы (основные мысли) касательно нравственного воспитания. Эти темы: воспитание нравственное состоит в воспитании добрых чувств; добрых суждений и взглядов, и доброй воли и деятельности; необходимым же условием нормального нравственного развития является целомудрие тела и души. Общей нитью, проходящей чрез все эти темы, является мысль, что суть нормального нравственного развития во всех указанных отношениях лежит в сохранении естественной простоты потребностей и здравого смысла, умеющего правильно ценить вещи.Т. е., суть лежит в тех же основах, которые проводились и в воспитании предыдущих ступеней. они подготовляли нормальное нравственное развитие с детства 2), и они же сохраняют всю цену свою для этого развития в юности. Здравый смысл и простота, безыскусственность потребностей предохранят и от ложных суждений, и чувств, и извращенных желаний. Это — основной фон всего нравственного воспитания: в согласии с ним, должно быть проведено воспитание чувств, мыслей, желаний и целомудрия.
3.9 Воспитание добрых чувств (сердца) Общественные, в собственном смысле нравственные, чувства зарождаются в человеке от соприкосновений с другими людьми, от общественных соотношений. Следовательно, пора нравственного воспитания — пора введения питомца в человеческое общение, в человеческую жизнь: до сих пор он жил только в общении с жизнью природы. Но с чего надо начинать, как, вводить питомца в соприкосновение с человеческим обществом?
Согласно с указанными основами (сохранением простоты потребностей и здравого, верного смысла), Руссо считает безумием воспитания начинать вводить юношу в человеческую жизнь с представления ему блестящего общества и изысканной жизни. Здесь гак легко зарождается в юноше клубень ненасытных желаний, а с ними зависти и других порочных страстей. «Все, что ему нравится здесь, соблазняет его; он желал бы иметь все, что имеют другие 3). Ему всего хочется, он всем завидует, везде желал бы господствовать.
1) В компактном перев. Тиблена — более 100 стр. исключая „Исповедание веры Савойского викария“.
2)»Эмиль", стр.239: «Если с детства в нем (Эмиле) была простота и здравый смысл, то я уверен, что в юности у него будет доброта души и чувствительность».
3) ibid., стр.240: «Прохаживается ли он по дворцам, его тревожное любопытство показывает вам, что он спрашивает себя, почему родительский дом его.
Тщеславие грызет его, пыл необузданных желаний распаляет его молодое сердце; с ними появляются в нем зависть и злоба; все ненасытные страсти разом развиваются в нем». «Итак», — говорит Руссо в другом месте, — «хотите ли возбудить и воспитать в сердце юноши первые движения проявляющейся в нем чувствительности и развить в его характере человеколюбие и доброту, — не возбуждайте в нем чувства высокомерия, тщеславия, зависти обманчивым зрелищем счастья людей; не выставляйте ему на показ пышности двора, великолепия дворцов, привлекательности театров; не водите его в гостиные, в блистательные собрания».
С какой же жизнью вводить его в соприкосновение?«Начните с изучения в человеческой природе того, что с ней неразлучно, того, в чем лучше всего выражается человечность» 1). «Пусть ваш воспитанник познакомится с участью человека и с невзгодами своих ближних», чтобы, размышляя об этом, он научился гуманности и состраданию. «Сострадание есть первое относительное (т.е. из отношений к людям рождающееся) чувство, которое является в человеческом сердце». Это чувство тем легче возбудить в юноше, что «воспитанный в счастливой простоте, он расположен, по природе своей, к нежным и сердечным страстям; сострадательное сердце его волнуется при виде страданий его ближних; он трепещет от радости при виде своего товарища; он умеет ласкать, умеет плакать от нежности». Только не вздумайте возбуждать его человеколюбия холодными нравоучениями: нет, «пусть он видит, пусть он чувствует человеческие беды» 2).
3.10 Воспитание правильных взглядов на человеческие страсти и заблуждения. Уроки истории и басен Но для нравственного воспитания мало одного возбуждения добрых чувств соответствующими живыми впечатлениями. Юноше волей-неволей придется столкнуться и с отрицательными сторонами чёловеческой жизни, и с человеческими недостатками. Надо, чтобы он правильно мог взглянуть и судить о них. Руссо не свободен от рационалистического духа своей эпохи, и хотя высоко ставит «права и обязанности» сердца (права на счастье и обязанности человеколюбия), однако, не отрицает и важности взглядов и «мнений». Самое сердце меняется под их влиянием 3) Вот почему и важно иметь правильный не таков. Встречает ли он молодого человека, лучше одетого, нежели он, я вижу, как он втайне негодует на скупость своих родных" и т.д.
1) ibid., стр.232.
2) ibid., стр.235.
3) См. «Эмиль», стр.239: «истинность в чувствах тесно связана с правильностью понятий». На стр. 304-й Руссо говорить, что сначала меняются мнения, а потом, под воздействием их, и чувства.
В смысле ознакомления с человеческими страстями и выработки правильного взгляда на них, история полезнее опыта живой жизни. В жизни, как на сцене театра пред зрителями, люди стараются скрыть свое подлинное лицо, история же разоблачает их. В жизни, испытывая на себе человеческую порочность, легко привить своему сердцу ненависть и презрение к людям. в истории же, видя страсти людей и те бедствия, в которые они подвергают их, научаешься жалости и состраданию. В жизни, наблюдая картину пороков, можно привыкнуть к ней, и тогда человеческая испорченность послужит не столько уроком, сколько извинением". В истории же застрахован от этого видом последующих несчастий. Но знакомя воспитанника с человеческими страстями и заблуждениями через историю, следует и здесь представлять ему факты, а не словесные рассуждения. «Худшие историки для молодого человека это те, которые судят.д.авайте нам фактов! Фактов! И пусть он сам о них судит, — так он познакомится с людьми» 1). Так как дело идет об ознакомлении юноши с людьми, их страстями и заблуждениями, а не о знании мировых событий, то самым пригодным здесь родом исторических сочинений Руссо считает биографии. История в собственном смысле также берет, преимущественно, «парадные» моменты из жизни людей, что не идет к указанной цели нравственного воспитания. «Я бы лучше хотел начать изучение человеческого сердца с чтения биографий, потому что тогда, как бы человек ни прятался, историк всюду найдет его», хотя правда и то, — добавляет Руссо, — что, «если не рассматривать сердце человеческое, как оно проявляется у толпы (что, между прочим, делает история), то не узнаешь его хорошо» 2). Из историков Руссо предпочитает древних за их правдивость, а из историков-биографов — Плутарха, на котором воспитывался сам. На уроках истории, видя, сколько несчастий влекут за собой неизбежно порочные страсти, воспитанник научится здраво смотреть на них. Он научится «заранее устранять обман страстей, прежде их появления: видя, что во все времена они ослепляли людей, он будет предупрежден, каким способом они могут ослепить и его в свою очередь, если когда-нибудь он предастся им» 3).
1) ibid., стр.254-255.
2) ibid., стр.257.
3) ibid., стр.260-261: Сколько, напр. несчастий принесло Августу его честолюбие, несмотря на блестящие внешние успехи!«Несчастный захотел управлять миром, а не сумел управиться со своим домом».
В эту же пору дополнением к урокам истории могут служить уроки басен. «Пора ошибок есть, вместе с тем, пора басен. Порицая виноватого под чужой маской, вы научаете его не оскорбляя» 1). Только не надо к басням нравоучений: нравоучение должно быть развито в самой басне. И если «воспитанник не понимает басни без помощи пояснения, то будьте уверены, что он и объяснения не поймет».
Что касается вообще наставлений нравственного благоразумия, то Руссо, как везде, так и здесь, является ярым противником отвлеченных рассуждений с детьми и холодной словесности. В этом он глубоко расходится с Локком. «Наставник», — говорит он, — «поменьше разговоров; но научитесь выбирать место, время, лиц; поучайте не иначе, как примерами, и будьте уверены, что ваши уроки будут действительны» 2).Т. е., если давать наставления, — то наставления конкретные, которые вытекали бы из обстоятельств времени, места и лиц, которые скорее бы были живыми примерами, фактами, чем рассуждениями.
3.11 Выработка доброй воли Но нравственное развитие состоит не только в соответственных чувствах и убеждениях. Нужно, чтобы воспитанник умел, согласно с ними, и действовать. Руссо намечает путь к этому, — путь воспитания нравственной воли и деятельности. Как «кормилицы, матери привязываются к детям вследствие попечений, которые они им оказывают», так «выполнение общественных добродетелей вносит в сердца любовь к человечеству». «Делая добро, становятся добрыми, — я не знаю более верного способа». «Занимайте вашего воспитанника всеми добрыми делами, которые ему доступны; пусть выгоды неимущих будут для него собственными выгодами; пусть он оказывает им услуги, покровительствует им, пусть жертвует для них и собою, и своим временем, пусть он сделается ходатаем по их делам» 3). Эта работа на пользу другим даст воспитаннику лучший вкус к добру, лучшее понятие, чем какое могли бы дать самые красноречивые рассуждения.
3.12 Воспитание целомудрия Целомудрие важно, как непременная основа физической и духовной мощи, как в индивидах (отдельных людях), так и в целом роде. «С целомудрием связаны здоровье, сила, мужество, добродетели, самая любовь и все истинные блага человека». Поэтому Руссо уделяет воспитанию целомудрия видное место в своем «Эмиле». Главной задачей здесь он полагает, — насколько возможно, замедлить в питомце «сознание своего пола», задержать пробуждение инстинктов пола и, вообще, продлить святую невинность ребенка.
1) ibid., стр. .267.
2) ibid., стр.246, 274 и др.
3) ibid., стр.270.
Руссо знает для этого «только одно хорошее средство», именно, «чтобы все окружающие (детей) любили ее и уважали. Без того вся сдержанность, которую стараются сохранять с ними (детьми), рано или поздно прорывается: улыбка, взгляд, невольный жест выдают им все, что старались от них скрыть» 1). В интересах этой задачи было бы лучше всего, если бы удалось совершенно избежать со стороны детей всякого любопытства, всяких вопросов на счет области рождения. Но раз это не удалось, раз ребенок ставил вопрос (напр., как появляются дети?), то., лучше заставить его замолчать, нежели отвечать ложью". Ребенка не изумит это, если его приучали и ранее оставлять пока вещи, недоступные его пониманию. Но «если решатся ему отвечать, то пусть отвечают с величайшей простотой, без всякой таинственности, без замешательства, без улыбки; гораздо безопаснее», — замечает Руссо, — «удовлетворять любопытство ребенка, нежели возбуждать его» (т.е. именно возбуждать недомолвками и намеками).
Охраняя невинность питомца, особенно в годы созревания 2), надо старательно избегать всего, возбуждающего воображение и чувственность 3). «Чтение, уединение, праздность, изнеженная и сидячая жизнь, общество женщин и молодых людей — вот скользкие тропинки», опасные для юношеских лет. Руссо советует занимать в эту пору юношу осязаемыми, конкретными предметами (для духа) и хорошей физической работой (для тела). Это отлично обуздывает воображение: «когда руки много работают, воображение отдыхает; когда тело утомлено, сердце не волнуется». Прекрасным занятием для этого возраста могла бы служить охота, как занятие для юноши новое, увлекающее и закаливающее. Не даром богиню охоты, Диану, древние представляли враждебной любви: «аллегория весьма верна», — замечает Руссо, — «томления любви являются лишь при мирном отдыхе; сильное движение заглушает нежные чувства» 4). Особливо предостерегает Руссо в этом возрасте от уединения: он лучше желал бы видеть юношу «в самом развратном парижском обществе, нежели в уедине нии кабинета или парка, предоставленным на жертву волнениям его лет».
1) ibid., стр.296…
2) Пока питомец совершенно ничего не ведает и не предчувствует, наслаждаясь полной невинностью, для него нет опасностей. «Подобно тому как лунатик — образно поясняет Руссо, — »бродя во сне, идет на краю пропасти, в которую непременно упал бы, если бы внезапно проснулся, так и наш Эмиль, объятый сном невинности избегает опасностей, которых не видит. Если я внезапно разбужу его, он погиб" — «Эмиль», стр.289.
3) Воображению Руссо приписывает главную роль в возбуждении чувственности. «как я уже тысячу раз говорил», — замечает он, — «одно лишь воображение будит чувственность», ibid., стр.307.
4) ibid., стр.290.
Здесь воображение питает его «картинами более соблазнительными, нежели самые предметы», и губит его душу и тело. Поэтому, — говорит Руссо, — «заботливо наблюдайте за молодым человеком: он всегда сумеет оберечься от всею остального, но вы должны охранять его от него самого. Не оставляйте его одного ни днем, ни ночью, по крайней мере, спите в его комнате; пусть он тогда ложится спать, когда падает он сна, и пусть немедленно по пробуждении оставляет постель» 1).
Когда юноша дойдет до «сознания пола», «не колеблясь посвятите его в те опасные тайны, которые вы так долго и так заботливо от него скрывали. Так как ему необходимо узнать их наконец, то важно, чтобы он узнал их не от постороннего, не сам собою, а от вас одних; так как отныне ему предстоит неизбежная борьба, то ему следует, из боязни обмана, узнать своего врага. „Никогда не бывает“, — говорит Руссо, — »чтобы это знание сошло даром тем молодым людям, к которым оно пришло неизвестным путем" 2). Руссо сознает все трудности этого ознакомления, но думает, что любовь к питомцу, искреннее желание ему блага победит их.
«Как бы то ни было», — говорит Руссо, — «я утверждаю, что, если будут избегать тех пустых нравоучений, которыми до срока прожужжат все уши молодежи и над которыми она смеется в ту пору, когда они были бы у места, если станут ждать, подготовлять минуту, когда следует их выслушать, и тогда излагать юноше законы природы во всей их истине; покажут ему санкцию этих самых законов в физических и нравственных страданиях, которые навлекает нарушение их на виновных, и, говоря ему о непостижимой тайне рождения, соединят с идеей привлекательности, которую Творец природы придал этому акту, идею об исключительной привязанности, которая делает его пленительным, о долге верности, целомудрии, связанном с ним (т.е. с браком) и удваивающем его прелесть, а описывая брак не только как самое приятное из сожительств, но и как самый ненарушимый и святой из договоров, с силою выскажут емувсе причины, которые делают этот священный союз столь почетным в глазах людей и навлекают ненависть и проклятия на всякого, кто осмелится осквернить его чистоту; нарисуют ему поразительную и верную картину ужасов разврата, того тупого скотства, в которое он погружает, и нечувствительную стезю, по которой первый проступок ведет за собой и другие и приводит, наконец, к гибели того, кто его совершил, если, говорю я, ему ясно покажут, каким образом с целомудрием связаны здоровье, сила, мужество, добродетели, самая любовь и все истинные блага человека, я утверждаю, что тогда целомудрие сделается для него желанным и дорогим 3) … Вот подробная программа посвящения юноши в „опасные тайны“.
Наконец, полезно для предохранения юноши от соблазнов света, нарисовать ему ярко возвышенный идеал будущей достойной его подруги, невесты, „чтобы он отвращал его от всех, которые могли бы его соблазнить“.
продолжение
--PAGE_BREAK--