Хоменков А. С.
–«Дарвин был неправ… Теория эволюции, возможно, самая страшная ошибка,совершенная в науке».
Этумысль не так давно высказал член нью-йоркской Академии наук И.Л.Коэн 1. В своеммнении Коэн далеко не одинок: Джон Вольфган Смит – профессор орегонскогоУниверситета – заметил, что «в последнее время в академических ипрофессиональных кругах растет несогласие с этой теорией, и все увеличивающеесячисло уважаемых ученых покидают лагерь эволюционистов”2. При этом Смитподчеркивает, что этот процесс обусловлен вовсе не причинами религиозногохарактера, но чисто научными соображениями 3. “Нам догматически говорят, –утверждает этот ученый, – что эволюция – установленный факт; но нам никогда неговорили, кто установил его и какими путями… Можно сказать с предельнойстрогостью, что эта доктрина полностью лишена научного подтверждения 4.Директор по научной работе во французском Национальном центре научныхисследований, доктор Луи Бонуар высказался не менее категорично:»Эволюционизм – сказка для взрослых”, – писал он. “Эта теория ничем непомогла в прогрессе науки. Она бесполезна“5.
Нопочему эта “сказка” смогла столь продолжительное время пленять умы ученых ипростых обывателей? Ведь она даже была положена в основу идеологии рядаполитических систем, поставивших своей целью кардинальное преобразование мира.Лишь в последние десятилетия, накопив значительный эмпирический материал,многие исследователи начали с удивлением обнаруживать несоответствие этогоматериала основам эволюционизма, осознавать, что эволюционизм никакогоотношения к науке не имеет.
«Намдостаточно ошибок Дарвина. Настало время кричать: „Король – голый“6.Этот призыв одного из сотрудников Геологического института Цюриха, доходит довсе большего и большего числа ученых. Один из них – известный философ ижурналист Малкольм Маггеридж – сделал прогноз: “Лично я убежден, что теорияэволюции, и особенно тот факт, что ее применяли так широко, будет одной извеличайших шуток в исторических книгах будущего.
Потомкибудут изумляться тому, что такая непрочная и сомнительная гипотеза могла бытьпринята с таким невероятным доверием”7. Известный скандинавский исследовательСорен Лавтрап высказался не менее категорично: »… я верю, – утверждал он– что когда-нибудь дарвиновский миф будет классифицирован как величайший обманв истории науки. Когда это произойдет, многие люди зададут вопрос: «Какэто вообще случилось?..8.
Кответу на последний вопрос нас могут подтолкнуть еще некоторые высказыванияученых. Известный английский математик, астроном и космолог сэр Фред Хойл, всоавторстве с еще одним исследователем писал, что корни того, что люди верят ввозможность случайного самозарождения жизни, отрицая при этом Божественноевмешательство, находятся „не в науке, а в психологии“9. Биолог Людвигфон Берталанфи также высказал одну очень важную мысль: „Тот факт, чтотакая неопределенная, такая недостаточно проверенная, и такая далекая от критериев,применяемых в “неопровержимой» науке, теория стала догмой, может бытьобъяснен только с позиции социологии10. И, наконец, определяющую характеристикударвинизму дал специалист в области молекулярной биологии доктор Майкл Дентон:
«Вконечном счете, – писал он, – дарвиновская теория эволюции не больше и неменьше, чем великий космогенный миф двадцатого столетия11.
Итак,для уяснения сущности дарвинизма целесообразно привлечь достижения современнойпсихологической и социологической мысли. Поиск в этом направлении подталкиваетнас, прежде всего, к трудам известного швейцарского психолога и психиатра КарлаГустава Юнга. Этот ученый занимался как раз проблемами мифологическогомышления, которое, как полагал он, не только существовало в историческиотдаленные времена, но является неотъемлемой частью современной жизни.
Эволюционизм как разновидность мифологическогомышления.
Юнгсчитал, что одной из врожденных бессознательных потребностей человека являетсясклонность к иррациональному, мифологическому мышлению. „Логика юнговскогоучения однозначно приводит к выводу, что мифотворчество – это непрерывныйпроцесс, свойственный человеку во все времена; в нашу эпоху, во второй половинеХХ века, мифы создаются посредством того же универсальногосоциально-психологического механизма, что и в далеком прошлом12.
Деятельностьэтого “универсального социально-психологического механизма», согласнопредставлениям Юнга, связана с так называемым “коллективным бессознательным” –неким особо глубоким слоем психического, общим для всего человечества исодержащим в себе потенциальные предпосылки мифологического мышления. В ХХстолетии, как считал Юнг, эти потенциальные предпосылки актуализировались,прежде всего, в феномене НЛО и идеологии немецкого нацизма. Но этими,выделенными Юнгом формами, современное мифотворчество, видимо, неисчерпывается. Когда ученые пытаются распространить традиционные для наукиметоды за пределы их законной применимости, они неизбежно теряютсоприкосновение с реальностью и вступают в сферу, очень близкую к той, которойпрофессионально занимался Юнг...
Изсвоего практического опыта Юнг вынес основополагающее убеждение о существованииустойчивых прообразов (архетипов) мифов – неких «устойчивыхпредмыслей», как бы всплывающих из «коллективногобессознательного» человечества в самых разных исторических ипсихологических ситуациях и задающих общее направление всех психическихпроцессов и переживаний личности. Как врач-психиатр, Юнг убедился, что «существуютопределенные мотивы и комбинации понятий, наделенные свойством»вездесущности", – они с непостижимым постоянством выявляются нетолько в мифах и верованиях самых различных народов, заведомо не имевших междусобой никаких связей, но и сновидениях или бредовых фантазиях современныхиндивидуумов, для которых абсолютно исключено знакомство с мифологией13.
Вкачестве яркого примера таких вездесущих мифологических мотивов можно привестипредставления о происхождении человека от обезьяны.
Задолгодо того, как эта «фантазия» всплыла в голове Дарвина, она заняла своезаконное место в фольклоре различных народов мира. Таких мифов довольно много,приведем лишь некоторые из них.
Средидиких племен Малайского полуострова «сохранились предания об ихпроисхождении от пары „белых обезьян“, которые, вырастив своихдетенышей, послали их в долины, где они достигли такой степени совершенства,что сделались людьми, те же из них, которые вернулись обратно в горы, осталисьпо-прежнему обезьянами. Буддийская легенда рассказывает о происхожденииплосконосых, неуклюжих племен Тибета от двух необыкновенных обезьян,превращенных в людей с целью заселить царство снегов. Они научились пахать, икогда сажали хлеб и сеяли его, хвосты и шерсть их стали мало-помалу исчезать.Они приобрели дар речи, обратились в людей и стали одеваться в листья»14.
Такиеже мифологические мотивы тотемического15 характера в XIX столетии, какизвестно, повторил Фридрих Энгельс в своей «Диалектике природы». Онписал: «Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явилисьдвумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепеннопревратился в человеческий мозг...»16.
Характернысовпадения в обоих мифологических сюжетах – вплоть до деталей. Эти детали,кстати, находятся в явном противоречии с представлениями о движущих силахэволюционного процесса, как они понимаются классическим дарвинизмом –приобретенные в течение жизни признаки не наследуются и не закрепляютсяестественным отбором. Последователи Энгельса пытались всех убедить, что ихучитель имел в виду сохранение под действием естественного отбора тех особей,которые имели более выраженные предпосылки к трудовой деятельности.
НоЭнгельс писал о труде и речи как о стимулах превращения мозга обезьяны в мозгчеловека17. Здесь прослеживаются те же иррациональные мотивы, которые«всплыли» в свое время из «коллективного бессознательного»и у сочинителей приведенной выше буддийской легенды.
Другимпримером проявления подобных иррациональных, мифологических истоков под внешнейоболочкой наукообразия, являются представления о происхождении… обезьяны отчеловека. Два британских исследователя не так давно вполне серьезно выдвинулипредположение о происхождении обезьяны шимпанзе от предка, стоящего гораздоближе к человеку, чем к обезьяне18. Нечто очень похожее можно встретить и вфольклоре народов разных континентов. Например, среди поверий племенЮго-Восточной Африки есть следующая легенда: одно племя было очень ленивым ирешило кормиться за счет других. Бесполезные мотыги были прикреплены к спине исо временем приросли к телу, превратившись в хвосты, «тело их покрылосьшерстью, лбы нависли, и они, таким образом, превратились в павианов»19. Здесьощущается все та же вездесущая «предмысль» о роли труда впроисхождении человека, которая нам более всего знакома по трудам Энгельса.Однако, в этом случае она «прокрутилась» в голове мифосочинителей«в обратную сторону».
Впрочем,гипотеза о происхождении обезьяны от человека в современных околонаучных мифахесть явление скорее периферийное, которому не следует уделять значительноевнимание. Чтобы разобраться в иррациональных истоках околонаучногомифотворчества, следует сконцентрировать внимание на его узловых моментах,проследить зарождение мифологических мотивов из «коллективногобессознательного» европейского общества по другим формам духовной жизни –прежде всего по содержанию художественного творчества. Согласно взглядам Юнга,«дело художника состоит в том, чтобы в силу своей особой близости к мируколлективного бессознательного первым улавливать совершающиеся в немнеобратимые трансформации и предупреждать об этих трансформациях своимтворчеством»20. Какие сигналы о надвигающейся эпохе господстваоколонаучных мифов подавало европейское искусство?
ОттоБенеш – исследователь творчества известного художника Питера Брейгеля Старшего(1520 – 1569) отмечает, что на его полотнах «люди изображаются в видекаких-то манекенов, игрушечных персонажей, что у него они все „на однолицо“21. Эти люди, как пишет Бенеш, представляют „часть безликоймассы, подчиненной великим законам, управляющим земными событиями, так же какони управляют орбитами земного шара во вселенной.
1. I.L.Cohen, Darwin Was Wrong – A Study in Probabilities (P.O.Box231, Greenvale, New York 11548: New Research Publications, Inc., 1984), pp. 209– 210. Цит. по: Тейлор П. Сотворение. Иллюстрированная книга ответов.–СПб.: Библия для всех. 1994.
2. J. Wolfgang Smith, Teilhardism and the New Religion: A ThoroughAnalysis of The Teachings of Pierre Teilhard de Chardin (P.O. Box 424,Rockford, Illinois 61105: Tan Books & Publishers, Inc., 1988), p.1. Цит.по: Тейлор, с. 120.
3.Там же, (p. 1).
4.Там же, (р. 2).
5.Цит по: Тейлор, с. 120.
6.Эти слова принадлежат геологу К. Су [K. Hsu, “Darwin’s Three Mictakes”,Geology, Vol. 14 (1986), p. 534. Цит. по: Тейлор, 1994 с. 120].
7.Эти слова были произнесены Маггериджем на Паскалевских чтениях в университетегорода Уотерлу. Цит. по: Стотт Ф. Жизненно важные вопросы. Спб. “Библия длявсех”. 1996, с. 100.
8. S. Lovtrup, Darwinism: The Refutation of a Myth (London: CroomHelm, 1987), p. 422. Цит. по: Тейлор, с. 90.
9. Fred Hoyle and N. Chandra Wickramasinghe, Evolution from Spase(London: J.M.Dent & Sons, 1981), p. 130. Цит. по: Тейлор, с. 80.
10.Цит. по: Тейлор, с. 120.
11. Michael Denton, Evolution: A Theory in Crisis (Bethesda,Maryland: Adler and Adler Publishers, 1986), p. 358. Цит. по: Тейлор, с.48.
12.Акопян Л.О. Предисловие к кн.: Карл Гюстав Юнг о современных мифах.– М.:Практика. 1994, с. 12.
13.Аверинцев С. “Аналитическая психология» К.Г.Юнга и закономерноститворческой фантазии// Вопросы литературы.– № 3. 1970, с. 124.
14.Тайлор Э.Б. Первобытная культура.– М.: Изд. политической литературы. 1989. с.184, с. 184.
15.Тотемизм – вера многих народов с примитивной культурой в то, что они происходятот какого-либо животного, растения, а иногда и неживого предмета.
16.Энгельс Ф. Диалектика природы.– Гос. изд. политической литературы. 1949, с.135.
17.В классическом дарвинизме в противовес учению Ламарка считается, что эволюцияпроисходит за счет выживания особей с полезными врожденными признаками.Приобретенные же признаки, как показывает опыт, не наследуются и не могутявляться движущей силой эволюции. Весьма симптоматично, что такое жеотступление от основ своего же учения в сторону взглядов Ламарка проступает и втрудах самого Дарвина. Так, анализируя данные антропологических измеренийсолдат и матросов, и делая вывод, что обнаруживаемая разница в строении их телаобусловлена особенностями их жизни, Дарвин высказывается следующим образом:«Неизвестно, могут ли сделаться наследственными предыдущие видоизменения,если один и тот же образ жизни будет продолжаться в течение многих поколений,но это вероятно» (Дарвин Ч. Происхождение человека и половой отбор //Полное собрание сочинений. Т. 2. Кн. 1.– М.-Л. 1927, с. 86). В другом месте онписал: «Мы можем допустить, что, когда в отдаленную эпоху прародителичеловека находились в переходном состоянии и изменялись из четвероногихживотных в двуногих, наследственные влияния усиленного или ослабленногоупражнения различных частей тела, вероятно, много помогали действиюестественного подбора» (там же, с. 88).
18.Моррис Г. Сотворение и современный христианин.– М.: Протестант. 1993, с. 130.
19.Тайлор, с. 183.
20.Аверинцев, с. 141.
21.Тростников В. Мысли перед рассветом.– YMKA-PRESS. 1980, с. 21.
Содержаниемвселенной является один великий механизм. Повседневная жизнь, страдания ирадость человека протекают так, как предвычислено в этом часовоммеханизме"(22). Такое понимание мира зарождалось в бессознательныхглубинах европейского общества где-то за сто лет до работ Ньютона (1642 – 1727),законы которого можно было бы использовать в виде некоего научного основаниядля подобного механистического понимания мироустроения. В полотнах Брейгеля мы,судя по всему, сталкиваемся с художественным выражением процессов, происходящихв «коллективном бессознательном» семнадцатого столетия. В дальнейшемэти процессы оформились в виде механистических представлений о мире – первоговарианта «научно-обоснованного» материалистического учения.
Такоемеханистическое понимание действительности, несомненно, сыграло определяющуюроль и в становлении эволюционных идей. Еще в XIX столетии русский мыслительНиколай Яковлевич Данилевский писал, что теория эволюции есть «купол наздании механистического материализма, чем только можно объяснить еефантастический успех, никак не связанный с научными достижениями»(23).
Всамом деле, если живые организмы – это некие механизмы, то более “простые” изних должны были появиться раньше, чем более “сложные”. Также и мельчайший“узел” этих “механизмов” – живая клетка – должна была в какой-то момент времени“самособраться” из своих «деталей» – биологических молекул. В такомпонимании сначала должен был появиться некий «первичный бульон» изорганических молекул, а затем уже простейшее живое существо. Здесь мы сталкиваемсяс взаимодействием околонаучных мифов и с подчинением их определеннымрациональным условиям, обязательным для всякой идеи, претендующей на статуснаучной теории. Но, при этом, идея о возникновении жизни из неорганическоговещества зарождается в европейском обществе прошлых столетий все же виррациональном, поэтическом, явно связанном с «коллективнымбессознательным».
Речьидет о стихах, сочиненных «философствующим» эволюционистом ЭразмомДарвином (1731 – 1802) – дедом Чарльза Дарвина. В этих стихах говорилось о«самозарождении миниатюрных крохотных форм органической жизни в волнахокеана», о том, что «эти формы становились все сложнее исложнее»(24). Исследователи отмечают, что в детстве Чарльз часто слушалобсуждение взглядов своего деда(25). Можно предположить, что это во многомспособствовало формированию его мировоззрения.
Весьмасимптоматично, что первое художественное изображение«обезьяночеловека», выполненное в свое время профессором ЭрнстомГеккелем, также появилось задолго до того, как на суд общественности былипредъявлены первые “вещественные доказательства” его существования – костьбедра и верхняя часть черепа(26).
“Питекантроп” Геккеля – первое звено в длинной цепимифических “обезьянолюдей”.
Потом,правда, специалисты определили, что кость бедра принадлежала просто человеку, аверхняя часть черепа – просто обезьяне(27). Однако, найденные кости до сих порвстречаются в некоторых учебниках, как свидетельства в пользу существованиянашего обезьяноподобного предка. Другие свидетельства по этому поводу, как показываетбеспристрастное расследование, имеют аналогичную степень достоверности(28). Новера в то, что “обезьяночеловек” когда-то существовал, от этого нисколько неумаляется.
Почемуже околонаучный миф о “питекантропе” оказал гораздо более сильное воздействиена жизнь человечества, чем, к примеру, не связанный с наукой миф о ЗмиеГорыныче. Что же заставляет следовать этой вере самих ученых, у которых,казалось бы, есть возможность во всем разобраться?
Чтобыответить на этот вопрос, нужно вспомнить об одном эксперименте, проведенномучеными-психологами. “Группе испытуемых были предъявлены две палки – однанесколько длиннее другой. При этом всех, кроме одного, заранее попросили датьнеправильный ответ. И когда очередь дошла до человека ничего об этом не знавшего,то он, не раздумывая, присоединился к общему мнению, поверив ему больше, нежелисвоим глазам”(29).
Разобратьсяв сути этого опыта, а вслед за этим и в проблемах распространения околонаучныхмифов нам также поможет психология – прежде всего взгляды известного русскогоученого Владимира Михайловича Бехтерева.
Ещев самом начале ХХ столетия Бехтерев призывал очень внимательно отнестись кфактору внушения, «иначе целый ряд исторических и социальных явленийполучает неполное, недостаточное и частью даже несоответствующееосвещение»(30). Такое же несоответствующее освещение получают в сознанииученых, педагогов, а вслед за ними и всего общества, околонаучные мифы. Ихширокое распространение, как принято считать, обусловлено их научнойобоснованностью. На самом же деле, роль науки здесь косвенная и связана сособенностями действия механизма внушения. Как утверждаютспециалисты-психологи, внушение наиболее успешно действует тогда, когда человекиспытывает «доверие к тому, кто внушает»(31). Доверие же современноеобщество испытывает к тому, кто выступает от лица науки, практические успехикоторой для всех очевидны. Один исследователь писал по этому поводу следующее:“… мы часто не в силах сбросить иго чужого мнения и власть особого внушения,которое я бы назвал гипнозом научной терминологии.
«Пустьнам предъявляют непонятные и невероятные вещи, но, если говорят с учёнымпафосом, да еще облекают его в форму латинских или греческих терминов, мы ужеслепо верим, боясь быть изобличёнными в невежестве»(32).
Вовсем этом и сокрыта внутренняя сила околонаучного мифотворчества, успешнореализующаяся не только в малообразованном обществе, но и ввысокоинтеллектуальной среде. Ведь, как писал Бехтерев, «сила личностиобратно пропорциональна числу соединенных людей. Этот закон верен не только длятолпы, но и для высокоорганизованных масс»(33), к которым, в частности,можно отнести учебные аудитории самого разного уровня.
Относительновысокий интеллектуальный уровень отдельно взятых представителей этих аудиторийне является препятствием для распространения околонаучных мифов, поскольку“сила внушения возрастает в коллективе”(34) и “при проведении внушения егодейственность тем более разительна, чем к большему количеству лиц оноодновременно обращено”(35). Еще в античные времена бытовало мнение: «одинотдельно взятый афинянин – это хитрая лисица, но когда афиняне собираются нанародные собрания… уже имеешь дело со стадом баранов»(36).
Современныепсихологи также утверждают, что «чем больше организация, тем неизбежнее ееспутниками выступают безнравственность и не желающая ничего видетьглупость»(37). Что же касается научных и образовательных организаций,ответственных за распространение околонаучных мифов, то здесь мы сталкиваемся синфраструктурами не просто большого, но гигантского масштаба.
Особенностьюфункционирования этих инфраструктур является охват ими фактически всегодетского населения. В то же время несформировавшееся детское сознание, какписал Бехтерев, обладает поразительной внушаемостью(38), которая усиливаетсяавторитетом учителя, играющим в деле внушения огромную роль(39), а так же, какуже указывалось, – авторитетом науки, от лица которой учитель якобы выступает.Учащиеся средней школы большей частью впитывают содержание околонаучных мифов,глубоко о нем не задумываясь, доверяя во всем педагогу.
Вто же время результатом подобного бесконтрольного вторжения в сознание человекавнушаемой установки, является, по утверждению Бехтерева, то, что личность еепрактически не в состоянии отвергнуть, даже когда видна ее нелепость(40).Приведем лишь один пример внушения подобных нелепых идей чрез современныеучебники естествознания.
«Врезультате многолетних исследований, которые проводили ученые самых разныхпрофессий, было выяснено: нет ни одного химического элемента, который был бы вкосмических телах и отсутствовал бы на Земле; нет ни одного химическогоэлемента, который был бы найден в живых телах и отсутствовал бы в неживых. Этоговорит о единстве вещества живых и неживых тел, о единстве природы»(41).
«Такимобразом, в клетке нет каких-нибудь особенных элементов, характерных только дляживой природы. Это указывает на связь и единство живой и неживойприроды.»(42).
Задумаемсяо смысле приведенных фраз. Могли ли в клетке вообще быть обнаружены какие-либохимические элементы, которые бы «отсутствовали в неживых телах»?
Ужеза несколько тысяч лет до того, как были получены «результаты многолетнихисследований», можно было бы догадаться о том, что таких элементов в живоморганизме в принципе быть не может. Ведь любое живое существо после своейгибели разлагается и превращается в вещество неживой природы. И можно лиожидать, что продукты естественного разложения будут как-то отличаться отпродуктов искусственного разложения – того, что является объектом«многолетних исследований ученых»?
Очевидно,что приведенные фразы из учебных пособий не несут в себе положительнойсмысловой нагрузки, и не связаны с научными представлениями о мире. И, тем неменее, через них, несомненно, оказывается определенное мировоззренческоевоздействие на сознание учащихся. В них чувствуется стремление сгладитьразличие между живой и неживой природой. Не зря ведь продолжение второй фразывыглядит следующим образом:
«Наатомном уровне различий между химическим составом органического инеорганического мира нет. Различия обнаруживаются на более высоком уровнеорганизации – молекулярном»(43).
Истокиэтих различий, при таком подходе, связываются лишь с одним – с возможностямиразнопланового «конструирования» молекулярных и надмолекулярныхобразований из одного и того же элементарного материала по аналогии с тем, какиз одних и тех же деталей можно конструировать разные механизмы, или жесоздавать конструкции, не обладающие свойствами механизмов (неживое вещество).
Такойподход диаметрально противоположен традиционным христианским представлениям озапредельных, внепространственно-вневременных истоках тварного мира, связанныхс Божественными энергиями. В этих запредельных истоках христианская мысльвидела основу особых свойств всех жизненных явлений, в частности – открытойсовременной наукой колоссальной динамической сложности живой материи. Св.Дионисий Ареопагит писал по поводу всего этого следующее: «любое живоесущество и любое жизненное явление исходят из Жизни, превосходящей и жизнь, илюбое основание всего живого. Из нее души человеческие улучают бессмертие, а вживотных и растениях жизнь проявляется, словно отдаленное эхо Жизни. И есликакое-либо существо по немощи своей лишится сопричастности к ней, то вотлученном от Жизни прекратится всякая жизненная деятельность»(44).
Умалчиваяо возможности существования принципиально недоступных для научного методавнепространственно-вневременных истоков жизни, учебник подталкивает ум учащихсяк однозначному принятию механистических представлений о сущности живой материи,стирающих коренное различие между живым и неживым.
Нафоне подобного «естественнонаучного» объяснения становятсябессмысленными дальнейшие размышления о каких-либо духовных проблемах. Этипроблемы будут связываться в сознании (даже скорее в бессознательных глубинах)учащегося с чем-то «ненастоящим», вторичным, производным от болеефундаментальных физико-химических законов, где никаких нравственных проблем несуществует.
Такаямировоззренческая установка закладывается не прямо, но косвенно, черезизложение якобы научных представлений. И такой образ действия, пожалуй,эффективнее, чем более прямые формы влияния на человека. Как утверждалБехтерев, внушение «может проявляться легче всего в том случае, когда онопроникает в психическую сферу незаметно, вкрадчиво, при отсутствиисопротивления со стороны личной сферы»(45).
Этими объясняется неспособность многих бывших школьников, ставших позднее деятеляминауки и образования, отказаться как от материалистических взглядов, так и оторганически связанных с ними эволюционных представлений. Внушению этихпредставлений способствует, в частности, и школьный курс биологии.
22.Цит: там же, с. 21.
23.Московский А.В. Платон, Флоренский и современная наука// Сознание и физическаяреальность.– Т. 1, № 1 — 2, 1996, с. 36.
24.Окленд Р. Креационная модель и естественнонаучное образование. Доклад на 2-омМосковском Международном Симпозиуме по Креационной Теории. М. 1994.
25.Маклин Дж., Окленд Р., Маклин Л. Очевидность сотворения.– М.: Триада. 1993, с.78.
26.Бауден,, с. 121 – 122.
27.Там же, с. 126 – 129.
28.Бауден М. Обезьянообразный человек – факт или заблуждение? – Симферополь. 1996.
29.Комаров В.Н. Вселенная видимая и невидимая.– М.: Знание. 1979, с. 157.
30.Бехтерев В.М. Внушение и его роль в общественной жизни.– СПб.: 1908, с. 175.
31.Шингаров Г.Х. О В.М.Бехтереве – ученом и враче гипнологе// Бехтерев В.М.Гипноз. Внушение. Телепатия.– М.: Мысль. 1994, с. 30.
32.Марцинковский В.Ф. Наука и религия.– Изд. Свет на Востоке. 1989, с. 15.
33.Бехтерв(1908),, с. 157.
35.Неманов И.Н.; Рожнова М.А.; Рожнов В.Е. Когда духи показывают когти.– М.:Издание политической литературы. 1969, с. 251.
36.Тамже, с. 251.
37.Цит.по: Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс.– М.: Центрпсихологии и психотерапии. 1998, с. 37.
38.ОдайникВ. Психология политики.– «Ювента». 1996, с. 52.
39.БехтеревВ.М. Гипноз. Внушение. Телепатия.– М.: Мысль. 1994, с. 174, 182.
40.Тамже, с. 188.
41.Бехтерев(1908),, с. 13.
42.Естествознание.Учебное пособие для учащихся 5-го класса. Отв. ред. – Суравегина И.Т. М.: 1993,с. 84 – 85.
43.Общаябиология. Учебник для 10 – 11 классов средней школы. Под редакциейчлена-корреспондента АН СССР Ю.И.Полянского. М.: 1991, с. 146.
44.ДионисийАреопагит. Божественные имена// Мистическое богословие.– Киев. 1991, с. 66.
45.Бехтерев(1908), с. 19.