Мандельштам

Реферат на тему: «Творчество О.Э. Мандельштама» Выполнила: Проверила: Оглавление КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ 3 СТИХИ О НЕИЗВЕСТНОМ СОЛДАТЕ 3 СОЧИНЕНИЯ: 13 ЛИТЕРАТУРА: 13 Краткая биография МАНДЕЛЬШТАМ Осип Эмильевич [3 (15) января 1891, Варшава 27 декабря 1938, лагерь Вторая Речка под Владивостоком], русский поэт, прозаик, переводчик,

эссеист. Начинал как представитель акмеизма. Поэзия насыщена культурно-историческими образами и мотивами, отмечена конкретно-вещественным восприятием мира, трагическим переживанием гибели культуры. Сборники «Камень» (1913), «Tristia» (1922), цикл «Воронежские тетради» (опубликован 1966). Книга «Разговор о Данте» (опубликована 1967), автобиографическая проза, статьи о поэзии. Репрессирован; реабилитирован посмертно. Стихи о неизвестном солдате

Сердце робкое бьется тревожно, Жаждет счастье и дать, и хранить! От людей утаиться возможно, Но от звезд ничего не сокрыть. Афанасий Фет Все даты, кроме тех, недознанных, Все сроки, кроме тех, в глазах, Все встречи, кроме тех, под звездами, Все лица, кроме тех, в слезах. Марина Цветаева "Стихи о неизвестном солдате" — одно из самых вершинных, гениальных творений

Осипа Мандельштама — является одновременно одним из самых значительных произведений мировой поэзии XX века. Написано оно 1-15 марта 1937 г. В разгул Красного террора в России. Во время окончательного становления Фашизма на Западе. Между Первой и Второй Мировой войной Давайте вспомним его. СТИХИ О НЕИЗВЕСТНОМ СОЛДАТЕ Этот воздух пусть будет свидетелем,

Дальнобойное сердце его, И в землянках всеядный и деятельный Океан без окна — вещество До чего эти звезды изветливы! Все им нужно глядеть — для чего? В осужденье судьи и свидетеля, В океан без окна, вещество. Помнит дождь, неприветливый сеятель,— Безымянная манна его,— Как лесистые крестики метили

Океан или клин боевой. Будут люди холодные, хилые Убивать, холодать, голодать. И в своей знаменитой могиле Неизвестный положен солдат. Научи меня, ласточка хилая, Разучившаяся летать, Как мне с этой воздушной могилой Без руля и крыла совладать. И за Лермонтова Михаила Я отдам тебе строгий отчет, Как сутулого учит могила

И воздушная яма влечет. Шевелящимися виноградинами Угрожают нам эти миры И висят городами украденными, Золотыми обмолвками, ябедами, Ядовитого холода ягодами — Растяжимых созвездий шатры, Золотые созвездий жиры Сквозь эфир десятично-означенный Свет размолотых в луч скоростей

Начинает число, опрозраченный Светлой болью и молью нулей. И за полем полей поле новое Треугольным летит журавлем, Весть летит светопыльной обновою, И от битвы вчерашней светло. Весть летит светопыльной обновою: — Я не Лейпциг, я не Ватерлоо, Я не Битва Народов, я новое, От меня будет свету светло.

Аравийское месиво, крошево, Свет размолотых в луч скоростей, И своими косыми подошвами Луч стоит на сетчатке моей. Миллионы убитых задешево Протоптали тропу в пустоте,— Доброй ночи! всего им хорошего От лица земляных крепостей! Неподкупное небо окопное — Небо крупных оптовых смертей,—

За тобой, от тебя, целокупное, Я губами несусь в темноте — За воронки, за насыпи, осыпи, По которым он медлил и мглил: Развороченных — пасмурный, оспенный И приниженный — гений могил. Хорошо умирает пехота И поет хорошо хор ночной Над улыбкой приплюснутой Швейка, И над птичьим копьем Дон-Кихота, И над рыцарской птичьей плюсной.

И дружит с человеком калека — Им обоим найдется работа, И стучит по околицам века Костылей деревянных скамейка,— Эй, товарищество, шар земной! Для того ль должен череп развиться Во весь лоб — от виска до виска,— Чтоб в его дорогие глазницы Не могли не вливаться войска? Развивается череп от жизни

Во весь лоб — от виска до виска,— Чистотой своих швов он дразнит себя, Понимающим куполом яснится, Мыслью пенится, сам себе снится,— Чаша чаш и отчизна отчизне, Звездным рубчиком шитый чепец, Чепчик счастья — Шекспира отец Ясность ясеневая, зоркость яворовая Чуть-чуть красная мчится в свой дом, Словно обмороками затоваривая

Оба неба с их тусклым огнем. Нам союзно лишь то, что избыточно, Впереди не провал, а промер, И бороться за воздух прожиточный — Эта слава другим не в пример. И сознанье свое затоваривая Полуобморочным бытием, Я ль без выбора пью это варево, Свою голову ем под огнем? Для того ль заготовлена тара

Обаянья в пространстве пустом, Чтобы белые звезды обратно Чуть-чуть красные мчались в свой дом? Слышишь, мачеха звездного табора, Ночь, что будет сейчас и потом? Наливаются кровью аорты И звучит по рядам шепотком: — Я рожден в девяносто четвертом, Я рожден в девяносто втором — И в кулак зажимая истертый

Год рожденья,— с гурьбой и гуртом Я шепчу обескровленным ртом: — Я рожден в ночь с второго на третье Января в девяносто одном Ненадежном году — и столетья Окружают меня огнем. 1937 "Стихи о неизвестном солдате" — основное стихотворение "Третьей Воронежской тетради". Оно само по себе является циклом, вокруг которого располагаются дополнительные

тематические (и словесные) циклы." В частности, "небесные" стихи. Предтечей "Солдата" безусловно является стихотворение, написанное еще в 1923 г. — "А небо будущим беременно — Опять войны разноголосица На древних плоскогорьях мира, И лопастью пропеллер лоснится, Как кость точеная тапира Итак, готовьтесь жить во времени,

Где нет ни волка, ни тапира, А небо будущим беременно — Пшеницей сытого эфира Давайте бросим бури яблоко На стол пирующим землянам. И на стеклянном блюде облака Поставив яств посередине Как шапка холода альпийского, Из года в год в жару и лето, На лбу высоком человечества Войны холодные ладони.

А ты, глубокое и сытое, Забременевшее лазурью, Как чешуя многоочитое, И альфа и омега бури: Тебе чужое и безбровое, Из поколенья в поколенье, — Всегда высокое и новое Передается удивление. Как видно из этих строчек основные темы для будущего шедевра уже намечены (собственно, само это стихотворение — также самостоятельный шедевр, но все же ) Тема Неба, Тема Войны и Смерти, Тема Человека во Вселенной,

Тема Будущего. В этом произведении уже взята та непостижимая метафизическая высота Слова, которая позже повторится (хотя в искусстве ничего не повторяется — значит будет еще выше, еще непостижимее) — в "Солдате". Одновременно с "Солдатом", в 1937 г. были написаны еще несколько стихотворений, ступеньками ведущие, подготавливающие нас к той головокружительной вершине, которая предстоит в итоге.

Вот отрывки из них : Не кладите же мне, не кладите Остроласковый лавр на виски, Лучше сердце мое разорвите Вы на синего неба куски И когда я усну, отслуживши, Всех живущих прижизненный друг, Он раздастся и глубже и выше — Отклик неба — в остывшую грудь. Заблудился я в небе — что делать?

Тот, кому оно близко — ответь! Легче было вам, Дантовых девять Атлетических дисков звенеть, Задыхаться, чернеть, голубеть Может быть, это точка безумия, Может быть, это совесть твоя Узел жизни, в котором мы узнаны И развязаны для бытия. Чистых линий пучки благородные, Направляемы тихим лучом,

Соберутся, сойдутся когда-нибудь Словно гости с открытым челом "Работая над "Солдатом", точнее над его "небесной" частью, О.Мандельштам вспомнил слова Гумилева о том, что у каждого поэта свое отношение к звездам, и сказал, жалуясь, что у него звезды появляются, когда материал кончается " До чего эти звезды изветливы? Все им нужно глядеть — для чего?

В осужденье судьи и свидетеля, В океан без окна вещество. или — Для того ль заготовлена тара Обаянья в пространстве пустом, Чтобы белые звезды обратно Чуть-чуть красные мчались в свой дом Читая эти строчки, хочется продолжить фразу Мандельштама, слегка изменив ее — " когда отработанный материал кончается, и появляется нечто новое "

Вообще же Мандельштам слегка лукавил и немного воображал — материал был всегда! А вот как писал о звездах Афанасий Фет: Долго ль впивать мне мерцание ваше, Синего неба пытливые очи? Долго ли чуять, что выше и краше Вас ничего нет во храмине ночи? Может быть нет вас под теми огнями: Давняя вас погасила эпоха, — Так и по смерти лететь к вам стихами

К призракам звезд, буду призраком вздоха? "Угасшим звездам" Неправда ли, как "далеки" друг от друга звезды первого и второго поэта, какая разная у них аура, какое разное к ним отношение. Общее — лишь вечное "звездное вопрошение" и сами звезды "На первом этапе работы разрабатывалась тема пехоты, окопов, свороченных пластов земли (насыпи, осыпи) и неба, если на него смотреть из окопов Отсюда сохранившийся в окончательном тексте эпитет "

дальнобойный" (к слову "воздух") — дальнобойные орудия — это новинка первой мировой войны, и в этом же отрывке "яд Вердена" — воспоминания об ядовитых газах — нововведении этой же-войны." Вот запись из черновика (их было очень много — черновых вариантов на каждый отрывок) Этот воздух пусть будет свидетелем, Дальнобойное сердце его, Яд Вердена — всеядный и деятельный Океан без окна — вещество или другой вариант —

Этот воздух пусть будет свидетелем — Безымянная манна его — Сострадательный, темный, владетельный — Океан без души, вещество Темный, отравленный воздух — уже не воздушный океан, а вещество — враждебное, ненастоящее, "химическое вещество". "В связи с газами появляется семистишие "Шевелящимися виноградинами угрожают нам эти миры "

Так любимый, воспетый Поэтом виноград, виноградная лоза обыгрывается здесь как нечто смертельное, неживое. И висят городами украденными, Золотыми обмолвками, ябедами, Ядовитого холода ягодами "Стихи о неизвестном солдате" начались едва ли не в январе, работа над ними продолжалась не меньше двух месяцев. "Работая над "Солдатом" О. МАНДЕЛЬШТАМ как-то сказал: "

Получается что-то вроде оратории " " И получилось действительно крупное музыкальное — драматическое произведение для хора, певца-солиста и оркестра. Певец — сам Осип Мандельштам, хор — "миллионы убитых задешево " Истребления Человека Человеком и находит свой апофеоз в строках — "Аравийское месиво, крошево " Тема Апокалипсиса, конца

Жизни — ЭТО ЗРЕНИЕ ПРОРОКА СМЕРТЕЙ Тема Неизвестного Солдата Она впервые появилась в черновом (каком по счету?) варианте "Солдата". Надежда Мандельштам спросила О. МАНДЕЛЬШТАМ: "На что тебе сдался этот "неизвестный солдат"? Он ответил, что может, он сам — неизвестный солдат.

Личная тема, проявившаяся в последней строфе — "Я рожден в ночь с второго на третье Января " — начинается именно с неизвестного солдата — "И в своей знаменитой могиле неизвестный положен солдат". Тема ласточки Ласточка (как и щегол) — сквозная тема в творчестве Мандельштама. В черновом варианте "Солдата" она звучала как "смертоносная ласточка"

. Но затем была отвергнута Поэтом и появились такие окончательные строки Научи меня, ласточка хилая, Разучившаяся летать, Как мне с этой воздушной могилой Без руля и крыла совладать Иносказательно, — это тема авиации, воздушной катастрофы, погибающего летчика и похороны летчика, т.е. себя Не мучнистой бабочкой белой В землю я земной прах верну — Я хочу, чтоб мыслящее тело

Превратилось в улицу, в страну: Позвоночное, обугленное тело, Сознающее свою длину. Поэт ассоциирует себя с летчиком — сначала "холод пространства бесполого", а потом беспамятство, быстро просмотренная Жизнь и "свист разрываемой марли" Дальше — еще не припомню — и дальше как будто Пахнет немного смолою, да кажется, тухлой ворванью Это уже там, в запредельном мире Каждая ремарка, каждый отсыл к другому, сопряженному стихотворению

показывают сколь сильна, неразрывна, хотя и незаметна на первый взгляд связь между ними и "Солдатом". "Солдат" — это некая сердцевина, сердце, от которого и к которому по невидимым капиллярам движется кровь, соединяя в общую кровеносную систему практически все позднее (последнее) творчество Осипа Мандельштама Я скажу это начерно, шепотом, Потому что еще не пора, Достигается потом и опытом

Безотчетного неба игра Предтечи Тема "оптовых смертей " Миллионы убитых задешево Протоптали тропу в пустоте, — Доброй ночи! всего им хорошего От лица земляных крепостей! Неподкупное небо окопное — Небо крупных оптовых смертей, — За тобой, от тебя, целокупное, Я губами несусь в темноте

В первой строфе — какое cострадание, какая истинная любовь ко всем безвестным — "Неизвестным Солдатам" — это в первых двух строчках — и какое осуждение ко всеобщему равнодушию и отупению — в третьей и четвертой. Даже некая издевка — "от лица земляных крепостей", от которых скоро ничего не останется, настолько все мнимо, эфемерно, недолговечно именно в силу вселенского людского равнодушия. Во второй строфе строчка — "

Я губами несусь в темноте " — именно губами, которые созданы для нежности, для поцелуя. Поэт пытается дыханием своих губ согреть этот вечный равнодушный Холод целокупного — Неба и Земли с его мертвыми воздушными ямами и развороченными могилами А вот как на ту же тему — у Д.Г. Байрона — Вседневно тысячи ложились, умирая, Но увенчала все резня при Ватерлоо Не мне писать о бойне той,

Коль в страхе — ангелы, коль даже Вельзевула Его ж деяние схватило тошнотой, По горло сытого средь адского разгула: В исконной жажде зла он собственной рукой Те отточил мечи — но и его шатнуло " "Видение суда" Есть также свидетельство Л.В.Кациса Байроновского влияния на саму идею "Стихов о неизвестном солдате", и даже на само построение вещи

Зарыт он без почестей бренных Врагами в сыпучий песок, Лежит на нем камень тяжелый, Чтоб встать он из гроба не мог. И в час его грустной кончины, В полночь, как свершается год, К высокому берегу тихо Воздушный корабль пристает. Но спят усачи — гренадеры — В равнине, где Эльба шумит,

Под снегом холодной России, Под знойным песком пирамид. "Воздушный корабль." Какая трогательная прелестная картина встает перед нами — "К высокому берегу тихо Воздушный корабль пристает " — сколько спокойной, умиротворяющей романтики в этих строчках. И даже Смерть не нарушает общей гармонии, органически присутствуя как некий вечный Сон. Воистину сам XIX век с его относительным равновесием, с его устоями, с его "воздушными кораблями"

и "одинокими парусниками", которые еще только ищут бури — сам XIX век спит под этим камнем. Мир еще окончательно не сошел с ума, и гренадеры, пусть без почестей, но по-человечески похоронены. Их не забыли живущие, даже Боги помнят о них и "тихо" навещают В стихотворении Мандельштама все ровно наоборот. Хотя тема и дикция двух строчек совпадает как будто — "

Зарыт он без почестей бренных Врагами в сыпучий песок " и "И в своей знаменитой могиле Неизвестный положен солдат " Но Буря уже грянула, "корабль" (отнюдь не воздушный) идет ко дну, каждый как может в одиночку спасает свою, теперь ничего не стоящую жизнь. Знаменитая могила "неизвестного солдата" — просто развороченный ров, не засыпанный землей Это в стихах.

А в жизни — даже думать об этом страшно, но думать надо! — бесчисленные "братские" могилы, до верху заполненные (а точнее, закиданные) мертвыми телами с биркой на ноге — рабы ГУЛАГа — уничтоженные не на поле брани, а за торжество идеологии, "как враги народа", т.е. враги этой безумной идеологии — лежат ни в чем не повинные, кроме может того, что их угораздило родиться в XX веке, лежат уничтоженные во имя светлого будущего.

Еще раз отметим лишь роковое противостояние этих двух произведений яркими образами — "воздушный корабль" — "воздушная могила", с которой не совладать И за Лермонтова Михаила Я отдам тебе строгий отчет, Как сутулого учит могила И воздушная яма влечет. Кажется — при чем здесь Лермонтов, как он попал в эти строки? Оказывается, по словам того же литературоведа

Л.В.Кациса, существовала некая связь между "Солдатом" и Лермонтовским "Демоном". И опять мы сталкиваемся с поэтическим влиянием поэтов разных веков, но родственного (пусть не во всем!) душевного склада Что без тебя мне эта вечность? Моих видений бесконечность? Пустые звучные слова, Обширный храм — без божества! "

Демон" Еще раз вернемся к черновым записям и следующим строчкам Недосказано там, недоспрошено, Недокинуто там в сеть сетей Миллионы убитых подошвами Шелестят по сетчатке моей. Это зренье пророка смертей И не знаешь, откуда берешь его — Луч пропавших без вести вестей — Аравийское месиво, крошево

Начинающих смерть скоростей "В этом виде О. МАНДЕЛЬШТАМ называл это стихотворение колбасой, пробовал разбить его на несколько отдельных кусков или вообще выбросить " Его мучила, раздражала его некая разболтанность, несостыковка отдельных кусков. Но в то же время как сам он изумленно удивлялся этой "вести", которая летит "светопыльной дорогою" и от которой "будет свету светло "

Мандельштам говорил: "Тут какая-то чертовщина" и "Что-то я перегнул " И затем выбросил строчку — "это зренье пророка смертей". О. МАНДЕЛЬШТАМ выбросил эту строчку, но "пророком смертей" остался, и своей собственной смерти, к несчастью Если б лишили меня всего в мире: Права дышать и открывать двери И утверждать, что бытие будет И что народ, как судия, судит, —

Если б меня смели держать зверем, Пищу мою на пол кидать стали б — Я не смолчу, не заглушу боли, Это перекличка со строками "Солдата" — "Наливаются кровью аорты И звучит по рядам шепотком " Хочется еще раз вспомнить, что Осип Мандельштам во время написания "Солдата" отбывал ссылку в Воронеже, до этого — первый арест и ссылка в

Чердынь, где он пытался покончить с собой, прыгнув из окна (к счастью, был второй этаж). Этот прыжок был своеобразным катарсисом после накопившегося ужаса, страха и неопределенности положения. — "Прыжок — и я в уме!" Поэт находился в изгнании, в почти полной изоляции, лишенный работы и живя исключительно пожертвованиями родных и друзей. В исключительной бедности и в состоянии ожидания.

Чего? По его интуиции — самого худшего. Но он хотел "досмотреть это кино до конца" Осип Мандельштам уже в то время был тяжело, хронически болен, с трудом дышал — у него была астма и стенокардия — "грудная жаба", как говорили наши предки. Каждый глоток воздуха давался с трудом О, этот медленный одышливый простор! Я им пресыщен до отказа — И отдышавшийся распахнут кругозор —

Повязку бы на оба глаза. И опять на память приходит первая строчка "Солдата" — "Этот воздух пусть будет свидетелем " Воздух. Он отравлен не только ядами Вердена, но еще и тем "колоссальным неблагополучием", той кровью и ужасом застенка, который просто завораживал многих, доводя до полубезумного состояния. Шли массовые аресты, о пытках в тюрьме уже говорили все, многие побывали в лагерях и мечтали лишь об

одном — чтобы про их существование забыли — но как же! — почти все эти люди были обречены на повторный арест, т.е. полное физическое истребление. Редко кто выживал после двух сроков ГУЛАГа! Остальные делали вид, что ничего не происходит (днем), а ночью тряслись от страха, услыхав звук подъезжающей машины или остановившегося на этаже лифта. И в таком состоянии — моральном и физическом — Осип

Мандельштам продолжал создавать вещи "неизреченной красоты" — не просто продолжал — у Поэта открылось новое "поэтическое дыхание". Самые лучшие произведения его писались именно в этот страшный воронежский период В нищей памяти впервые Чуешь вмятины слепые, Медной полные воды, — И идешь за ними следом, Сам себе немил, неведом — И слепой, и поводырь.

Просто "обыкновенное чудо". Такое бывает с Великими Художниками — чем хуже — тем лучше. В августе 1919 года О. МАНДЕЛЬШТАМ долго стоял ночью у окна, следя как прочерчивают воздух снаряды. И это нашло свое воплощение еще в черновом варианте "Солдата". А вот мнение именно об этих же строках

Иосифа Бродского: "Если честно, я не знаю ничего в мировой поэзии, что может сравниться с откровением четырех строк из "Стихов о неизвестном солдате", написанных за год до смерти: "Аравийское месиво, крошево " Грамматика почти полностью отсутствует, но это не модернистский прием, а результат невероятного душевного ускорения, которое в другие времена отвечало откровениям Иова и Иеремии. Э