К вопросу о творческих связях Есенина и Гейне

К ВОПРОСУ О ТВОРЧЕСКИХ СВЯЗЯХ С.ЕСЕНИНА И Г.ГЕЙНЕ. Стало почти традиционным возводить «поэтическую родословную» Есенина, особенно раннего, к крестьянским поэтам, Некрасову и, отчасти, к русским поэтам-романтикам. И это, разумеется, верно, но необходимо вспомнить, что сам Есенин говорил по этому поводу. По воспоминаниям В.

Эрлиха, Есенин утверждал, что его учителем является не Некрасов, а Гейне. В.Шершеневич писал, правда, с определенной долей полемичности, что Кусиков нередко заставал поэта с томиком Гейне в руках. Причем Есенин читал на немецком, хотя уверял, что языков не знает. Клюев, в ранние годы имевший большое влияние на Есенина, тоже читал

Гейне в подлиннике. Но чтобы с уверенностью дать ответ на вопрос о влиянии творчества Гейне на Есенина, нужно выявить конкретные признаки взаимодействия. Это мы и хотим сделать в нашей статье. Правда, необходимо сказать сразу, что проследить сходные художественные образы нам не всегда удается из-за невозможности сравнения подлинных текстов Гейне со стихами Есенина. Однако нами были подобраны переводы, существовавшие в то время.

Наверное, самым ярким сходство сюжетов и приемов проявляется в стихотворении Гейне «В мозгу моем пляшут, бегут и шумят…» и поэме Есенина «Черный человек». Нельзя не согласиться с тем, что на создание поэмы повлияли множество источников, как русских, так и зарубежных, но все же совпадения налицо. Проследим сходные линии сюжетной канвы: к поэту, возможно, пьяному, приходит пугающий двойник – пришелец

показывает неприглядную жизнь героя – герой возмущается, протестует, хочет избить двойника – незваный гость исчезает, как будто его и не было. Для более наглядной иллюстрации приведем отрывок из произведения Гейне: Но что за черт! Пока я пью, Мне кажется, стал я двоиться. Мне кажется, точно такой же, как я Пьянчуга напротив садится. …Чудак утверждает, что он – это я, Что мы с ним – одно и то же, Один несчастный больной человек

В бреду на горячечном ложе <…> Ты лжешь мне, бледная немочь, ты лжешь! Не смей надо мной глумиться! Смотри, я здоров и как роза румян, Я так силен – просто чудо! И если рассердишь меня, берегись! Тебе придется худо! «Дурак!» вздохнул он, плечами пожав, И это меня взорвало. Откуда ты взялся, проклятый двойник?

Я начал дубасить нахала. Но странно, свое второе «я» Наотмашь я бью кулаками, А шишки наставляю себе, Я весь покрыт синяками. (Пер. В.Левика) Правда, стоит отметить, что демоническая составляющая поэмы Есенина у Гейне отсутствует, и концовка стихотворения стоит гораздо ближе к другому есенинскому произведению – «Годы молодые с забубенной славой»: Я грохаюсь об пол и, словно сквозь сон,

Вдруг слышу: «Примочки к затылку И снова микстуру – по ложке в час, Пока не кончит бутылку». …Наклонились надо мной сонные сиделки, Наклонились и хрипят: «Эх ты, златоглавый, Отравил ты сам себя горькою отравой. Мы не знаем, твой конец близок ли, далек ли Синие твои глаза в кабаках промокли». Здесь мы видим своеобразное осмысление окончания «удалой», «кабацкой» жизни, но если у

Есенина это показано в надрывном, трагическом свете, резко контрастирующем с оптимистической частью стихотворения, то у Гейне и здесь проскальзывает горькая ирония, характерная для большинства его стихотворений. Кстати отметим, что упомянутый прием контрастной вставки своего рода «сцены из прошлой жизни» присутствует и у Гейне: …Я вновь на скамье под липой густой Сижу перед старой харчевней… Вообще своеобразные «точки пересечения» двух поэтов гораздо явственнее и легче обнаружимы в позднем

творчестве Есенина. Прежде чем показать их, на наш взгляд нужно выяснить причины этого – ведь обычно именно в позднем творчестве поэт наиболее самобытен. Возможно, этот факт можно объяснить созвучным настроением двух поэтов в последние годы жизни, сходными фактами биографий. Далее мы рассмотрим некоторые тождественные мотивы в их творчестве. Первым из таких мотивов является мотив тоски по родине, нередко соединяющийся с мотивом ухода из дома

или возвращения домой. Ярким примером может служить цикл Гейне «На чужбине» и в особенности стихотворение «Сегодня ты такой печальный…»: …Иль вспомнил родину в далеком, В туманно-призрачном былом? Ведь ты бы рад был ненароком Побыть в отечестве своем. <…> Иль вспомнил мать, сестру родную? Спугнуть их образ не спеши! Мой милый, дрогнула, я чую,

Решимость дикая души. Иль вспомнил щебет птиц и сени Густого сада, где вкушал Блаженство юных сновидений, Где ты робел, где ты мечтал? (Пер. М.Лозинского) Здесь мы видим и частый в творчестве Есенина мотив «сна о доме» (см. «Низкий дом с голубыми ставнями», «Эта улица мне знакома»). Перекликается с ним мотив воспоминания о матери (у

Гейне – еще в ранние годы: «Моей матери Б.Гейне»: Грущу ль о том, что, словно в дни былого, Я сердце матери терзаю снова А сердце вновь и вновь прощать готово), художественный прием письма матери (правда, у Есенина он получает гораздо более широкое развитие). Для сравнения приведем отрывок из стихотворения Гейне «Ночные мысли»: Проходят годы чередой… С тех пор, как матери родной

Я не видал, прошло их много! И все растет во мне тревога… …Как любо ей ее дитя! Пришлет письмо – и вижу я» Рука дрожала, как писала, А сердце ныло и страдало. Забыть родную силы нет! Прошло двенадцать долгих лет – Двенадцать лет уж миновало, Как мать меня не обнимала. (Пер. В.Левика) Мы наблюдаем и совпадения отдельных ярких художественных

образов. В частности, можно сопоставить отрывок из стихотворения Есенина «Цветы» и «Цветы, что Матильда в лесу нарвала» Гейне: Цветы мне говорят, дразня, Что гроб раскрытый ждет меня, Что, вырванный из жизни милой, Я – труп, не принятый могилой. Мне горек аромат лесной! От этой красоты земной, От мира, где радость, где солнце и розы,

Что мне осталось? – Только слезы. (Пер. В.Левика) Цветы мне говорят – прощай, Головками склоняясь ниже, Что я навеки не увижу Ее лицо и отчий край. Любимая, ну, что ж! Ну что ж! Я видел их и видел землю, И эту гробовую дрожь Как ласку новую приемлю. Запоминающийся образ клена, созданный

Есениным, встречается и у немецкого поэта, причем почти в той же функции – у Есенина – параллель к лирическому герою, у Гейне – к его чувствам: Лишь один, одет листвою, Грустный клен чего-то ждет, Все качает головою И как будто слезы льет. Ах, и в сердце смерть и вьюга, Но, как этот клен живой, Не увял, моя подруга, В нем прекрасный образ твой. (Пер.

В.Левика) Клен ты мой опавший, клен заледенелый, Что стоишь, нагнувшись под метелью белой? Или что увидел? Или что услышал? Словно за деревню погулять ты вышел.<…> Сами себе казался я таким же кленом, Только не опавшим, а вовсю зеленым. Но необходимо оговориться, что у Гейне пейзаж еще выполняет обычную у поэтов – романтиков функцию своего рода «лирической декорации» к переживаниям героя, тогда как у

Есенина пейзаж вполне самодостаточен. Широкое распространение в творчестве обоих поэтов имеет мотив утраченной молодости и здоровья (в качестве примеров можно привести уже упомянутые выше стихотворения «Цветы, что Матильда в лесу нарвала» Гейне и «Цветы» Есенина). Нередко в стихотворениях с подобным мотивом присутствует сопоставление заката жизни человека с осенью (к примеру, «Мы теперь уходим понемногу…»).

У Гейне: …Цветет мой август, осень не пришла, Но жатву снял я – хлеб лежит скирдами, Но что ж Покинуть мир с его дарами, Покинуть все, чем эта жизнь мила! (Пер. В.Левика) Я знал, расставаясь, что вскоре Ты станешь жилицей небес. Я был – уходящее лето, А ты – умирающий лес. («Желтеет древесная зелень», пер. А.Фета) В ранних стихах обоих поэтов можно выявить следующие общие мотивы и художественные средства:

1. Мотив неразделенной любви, или любви слишком поздно понятой (цикл «Юношеские страдания» Гейне, «Ты плакала в вечерней тишине» Есенина) 2.Романтические пейзажи («Ночь», «Чары» Есенина, «Вечереет. Поздним летом…» Гейне) 3. Романтические образы соловья, фиалок, упоминание сказочных существ («Чары», «Русалка под Новый год») 4. В стихах Гейне очень большое внимание уделено образу липы (или, как вариант, цветущей липы).

В позднем творчестве Есенина этот образ также имеет широкое распространение, например: Сегодня цветущая липа Напомнила чувствам опять, Как нежно тогда я сыпал Цветы на кудрявую прядь. Упомянем и то, что в творчестве Гейне можно встретить яркое сравнение, более частое у Есенина: «весенние цветы – вьюга». Вдруг – ты весь обсыпан белым,

Точно хлопьями метели. Озираешься сердито: На деревьях снег в апреле! Но не снег ты белый видишь. О, как сладко сердцу стало! То тебя весенним цветом Забросало, закидало. «В белый сад выходишь утром» (Пер. В.Левика) Даже яблонь весеннюю вьюгу Я за бедность полей разлюбил. «Неуютная жидкая лунность» Хорошо в черемуховой вьюге Думать так, что эта жизнь – стезя. «Жизнь – обман с чарующей тоскою»

Впрочем, сходство ранних стихов, скорее всего, объясняется влиянием романтической традиции в целом, но все же это может быть одной из причин интереса Есенина к Гейне, поскольку в произведениях общественной тематики влияние немецкого поэта на творчество Есенина прослеживается сложнее. Нами были прослежены лишь некоторые аспекты, но и проведенное сопоставление позволяет сделать вывод о том, что влияние творчества

Гейне не поэзию Есенина имеет место, и проявляется как на уровне сходства мотивов, так и на образном уровне и объясняется целым рядом причин различного характера.