Г. Р. Державин – государственный деятель, поэт, человек.

СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ 3 ДЕРЖАВИН – ЧЕЛОВЕК, ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ 4 Екатерина 7 Женитьба 8 Д. А. Дьякова – вторая жена Державина. 10 Павел 10 Александр I. Жизнь в имении Званка. 11 Смерть Державина. 12 ДЕРЖАВИН - ПОЭТ 12 ЗАКЛЮЧЕНИЕ 16 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 17 ВВЕДЕНИЕ

А Державин! Но тут уж творится нечто вовсе несообразное. Тут под могильной плитой "лжеклассицизма" заживо погребен просто огромный поэт, которым всякая иная литература, более памятливая (а следственно, более развитая), гордилась бы по сей день. Не надо скрывать, что и у Державина имеются слабые вещи, хотя бы его трагедии. Но из написанного Державиным должно составить сборник, объемом в 70 100 стихотворений, и эта книга

спокойно, уверенно станет в одном ряду с Пушкиным, Лермонтовым, Боратынским, Тютчевым. В. Ходасевич Из статьи "Слово о полку Игореве" Над всеми этими почтенными и посредственными писателями и поэтами возвышается величайший поэт столетия и один из величайших и оригинальнейших русских поэтов — Гаврила Романович Державин. Державин – это поистине славное имя.

Сама семантика его напоминает о том, сколь много сделал этот человек для своей державы: и тогда, когда принимал участие в укрощении русского бунта, бессмысленного и беспощадного, видя в этом своём деянии исполнение долга перед Отечеством, и тогда, когда последовательно занимал высокие державные посты секретаря императрицы, губернатора, сенатора, государственного казначея, министра юстиции. Занимая эти высокие должности, он проявил черты ревностного, неподкупного, справедливого и независимого

человека. Свойства эти нередко осложняли его жизнь, воспринимались как неугодные и порой определяли преждевременные отставки, переводы, почётные ссылки. Когда его принуждали поступать против совести или создавать похвальные оды, нежеланные ему, он писал: «Богов певец Не будет никогда подлец». Гаврила Романович Державин прожил долгую и сложную жизнь,полную взлетов и падений, почетных назначений на высокие посты

и бурных ссор с вельможами и царями. Сын бедного офицера, он начал службу рядовым солдатом, а стал одним из крупнейших государственных деятелей России XVIII столетия. Но бессмертным в веках стал не Державин-чиновник, статс-секретарь, сенатор, министр, а Державин-поэт. ДЕРЖАВИН – ЧЕЛОВЕК, ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ В XV веке, при великом князе Василии Васильевиче

Темном, татарин мурза Багрим приехал из Большой Орды на Москву служить. Великий князь крестил его в православную веру, а впоследствии за честную службу пожаловал землями. От Багрима, по записи Бархатной книги российского дворянства, произошли Нарбековы, Акинфовы, Кеглевы (или Теглевы). Один из Нарбековых получил прозвище Держава. Начал он свою службу в

Казани. От него произошел род Державиных. Земли, однако же, дробились между наследниками, распродавались, закладывались и уже Роману Николаевичу Державину, который родился в 1706 году, досталось всего лишь несколько разрозненных клочков, на которых крестьяне числились не сотнями, не десятками, а единицами. Еще в 1722 году, при Петре Великом, Роман Николаевич вступил в армию и служил попеременно в разных гарнизонных полках. Подобно достаткам и чины его были невелики, хотя от начальства он пользовался доверием,

от сослуживцев - любовью. Но был человек неискательный, скромный, отчасти, может быть, неудачник. Тридцати шести лет он женился на дальней своей родственнице, бездетной вдове Фекле Андреевне Гориной, урожденной Козловой. Брак не прибавил ему достатка: Фекла Андреевна была почти так же бедна, как он сам, и ее деревеньки в таких же лежали клочьях. Женившись, Роман Николаевич жил то в самой Казани то поблизости от нее, в одной из деревень своих неизвестно,

в которой именно. Там и родился у него, в обрез через девять месяцев после свадьбы, первенец. Это событие произошло 3 июля 1743 года, в воскресенье. По празднуемому 13 числа того месяца собору Архангела Гавриила младенец и наречен. Державины были люди не больших познаний. Фекла Андреевна и вовсе была полуграмотна: кажется, только умела подписывать свое имя.

Ни о каких науках, либо искусствах, в доме и речи не было. По трудности этого дела, детей, может быть, не учили бы ничему, если бы не дворянское звание. Мальчик был даровит и смышлен от природы. Но и сама жизнь очень рано заставила его быть любознательным: хочешь, не хочешь надо было приобретать познания, собирать их крохами, где только случится. Каллиграфические упражнения натолкнули его на рисование пером.

Ни учителей, ни образчиков не было. Он стал срисовывать богатырей с лубочных картинок, действуя чернилами и охрой. Этому занятию предавался "денно и нощно", между уроков и дома. Стены его комнаты были увешаны и оклеены богатырями. Тогда же случайно приобрел он и некоторые познания в черчении и в геометрии - от геодезиста, состоявшего при его отце: тот по службе был занят какими-то межеваниями.

Прожив года два в Оренбурге, снова перебрались на казанские свои земли. Осенью 1753 года Роман Николаевич решился предпринять далекое путешествие, в Москву, а потом в Петербург. Было у него на то две причины. Первая; от полученного когда-то конского удара страдал он чахоткою и намеревался выйти в отставку; это дело надобно было уладить в Москве. Вторая причина заключалась в том, что хотел он устроить будущую

судьбу сына, заранее, по тогдашним законам, записав его в Сухопутный кадетский корпус или в артиллерию. Это уже требовало поездки в Петербург, и Роман Николаевич взял мальчика с собою. Но в Москве хлопоты об отставке затянулись, Роман Николаевич поиздержался, и на поездку в Петербург у него уже не осталось денег.

Так и пришлось ему возвращаться в родные места, не устроив сына. В начале 1754 года вышел указ об отставке Романа Николаевича, а в ноябре того же года он умер. Вдову и детей он оставил в самом плачевном состоянии. Даже пятнадцати рублей долгу, за ним оставшегося, уплатить было нечем. Имения по-прежнему не давали дохода; самоуправцы-соседи то просто захватывали куски земли, то, понастроив

мельниц, затопляли державинские луга. Теперь вся судебная волокита легла на плечи вдове. У нее не было ни денег ни покровителей. В казанских приказах сильная рука противников перемогала. С малыми сыновьями ходила Фекла Андреевна по судьям; держа сирот за руки, простаивала у дверей и в передних часами ее прогоняли, не выслушав. Она возвращалась домой лить слезы. Мальчик видел все это, и "таковое страдание матери от неправосудия вечно осталось запечатленным

на его сердце". Меж тем, приближалось время второго смотра. Как ни трудно было, Фекла Андреевна взяла двух учителей: сперва гарнизонного школьника Лебедева, а потом артиллерии штык-юнкера Полетаева. И тот, и другой сами были в науках не очень сведущи. В арифметике ограничивались первыми действиями, а в геометрии черчением фигур.

Впрочем, для смотра этого было достаточно, и в 1757 году Фекла Андреевна повезла обоих сыновей в Петербург, намереваясь представить их там на смотр, а затем отдать в одно из учебных заведений. Но не судьба была Державину учиться в Петербурге. В следующем году открылась в Казани гимназия - как бы колония или выселки молодого

Московского университета. Державин поступил в гимназию. Обучали в ней многим предметам: языкам латинскому, французскому и немецкому, а также арифметике, геометрии (без алгебры), музыке, танцам и фехтованию. Но учителя были не лучше гарнизонного школьника Лебедева и штык-юнкера Полетаева. Учебников не было по-прежнему. Через три года по поступлении в гимназию, неожиданно пришлось ее бросить, не приобретя особых познаний.

Шувалов в Петербурге чего-то напутал с бумагами казанских гимназистов, и вместо инженерного корпуса Державин оказался записанным в лейб-гвардии Преображенский полк солдатом, с отпуском всего лишь по 1 января 1762 года. Когда из Преображенского полка пришел в казанскую гимназию "паспорт" Державина, тот срок уже миновал. Выхода не было: Державин из гимназиста очутился солдатом. Надо было немедленно отправляться в Петербург. Мать собрала денег на дорогу и еще сто рублей на предстоящую

жизнь. Был февраль месяц 1762 года. До Петербурга Державин добрался только в марте. Времена для военных были суровые. Император Петр III царствовал всего третий месяц, самодурствуя, круто преобразуя армию на голштинско-прусский манер и готовясь к бессмысленному походу в Данию. Унтер-офицер (по-тогдашнему флигельман) в первого дня стал обучать Державина ружейным приемам и фрунтовой службе. Мысли

Державина были направлены в иную сторону, солдатчина ему представлялась бедствием и обидою. Но по неизменному усердию своему и по упорству, с каким давно привык браться за все дела, он и в этой учебе захотел догнать ротных товарищей, начавших службу раньше него. Из ста рублей, данных матерью, вздумал он платить флигельману за добавочные уроки, и вскоре так преуспел в экзерцициях, что стали его в числе прочих отряжать на смотры, до которых

Петр III был великий охотник. Еще в Казани он пристрастился к рисованию пером и к игре на скрипке, которой в гимназии обучал преподаватель по фамилии Орфеев. В казарме и то, и другое пришлось забросить: рисование - по причине темноты, а скрипку - чтобы не докучать сожителям. Зато по ночам, когда все улягутся, он читал книги, какие случалось достать, русские и немецкие. Его литературные познания до сих пор были скудны.

В гимназическую пору прочел он перевод фенелонова "Телемака" (неизвестно чей, прозаический; знаменитая Тилемахида" Тредьяковского вышла позже); затем - политический роман Джона Барклая "Аргенида" и "Приключения маркиза Глаголя" - роман аббата Прево. Из отечественных авторов знал оды

Ломоносова да сумароковские трагедии. Тогда же, еще в Казани, он стал сочинять и сам. Теперь, в ночной тишине казармы, порой продолжал свои упражнения: без правил, по слуху писал стихи, подражая сперва все тем же Ломоносову и Сумарокову, а потом - прочитанным в Петербурге немцам: Галлеру, Гогедорну. Выходило коряво и неуклюже; ни стих, ни слог не давались а показать было некому,

спросить совета и руководства - не у кого. Впрочем, он вскоре закаялся следовать высокому ладу славных пиитов. Для торжественных од и важных предметов он не располагал ни ученостью, ни знанием жизни. Олимпийцев он путал, царя видывал разве что на разводах. Он решил впредь не гнаться за Пиндаром и петь попросту, в таком роде: Чего же мне желать? Пишу я и целую Анюту дорогую. 1

Впрочем, никакой Анюты в действительности не было. Однако, солдатки почему-то проведали, что он грамотей, а за солдатками вся компания. Державинской Музой, разумеется, не любопытствовали. Но стали просить его писать для них письма в деревню, и вскоре, умея потрафить крестьянскому вкусу, он сделался живым казарменным письмовником. Надо еще прибавить, что все из тех же неиссякаемых ста

рублей материнских он порою ссужал товарищей по рублю, по два - и стал, таким образом, любимцем всей роты. Екатерина II Недаром явилась на небе 1744 года та шестихвостая комета, которую указали младенцу - Державину. Сулила она не бедствия, как в народе думали, но все же события величайшей важности. В тот самый год, девятого февраля, прибыла в Москву принцесса София-Фредерика Ангальт-Цербстская. Его положение в гвардии было унизительно.

Мало того, что он был принужден служить рядовым его уже начали обходить чинами: некоторые молодые солдаты, начавшие службу позже него, были уже капралами, а он по-прежнему оставался рядовым. Причина была все та же: бедность. Наконец, дошло до того, что он встретил некоего пастора Гельтергофа, которого знал по Казани, и с его помощью вознамерился перейти в голштинские войска. Это дело для него облегчалось знанием немецкого языка.

В любезных императору голштинских войсках Гельтергоф обещал Державину офицерский чин. 2 Тем временем подошел июнь месяц. Очередной дворцовый переворот назрел. Устранение императора имело подавляющее большинство сторонников при дворе и в войсках. Во главе заговора стояла императрица Екатерина. Вместе с Преображенским полком он участвовал в дворцовом перевороте 28 июля 1762 года.

Позже Державин был послан из полка с некоторыми другими склонными к наукам молодыми людьми в Комиссию по составлению нового уложения и шесть месяцев провел в ней секретарем - "сочинителем". В это время переломилась вся его солдатская жизнь. Он оказался в самом центре борьбы идей, мировоззрений, классовых сил своего времени. В 1771 году его перевели в 16-ю роту фельдфебелем.

Теперь он опять служил не только исправно, но истово, а летом, в лагере под Красным Кабачком, даже отличился. В полку его уважали и любили по-прежнему. Надо было ждать производства в первый офицерский чин, но тут вновь оказалось препятствие. У полкового адъютанта Желтухина был брат, сержант того же полка. Этого брата Желтухин хотел провести в офицеры вместо

Державина, к которому стал всячески придираться. Кончилось тем, что по наговорам адъютанта полковое начальство решило отделаться от Державина таким образом: не производить его за бедностию в офицеры Преображенского полка, а выпустить офицером в армию. Державину помогло только хорошее отношение однополчан. "Аттестация" в конце концов зависела от собрания офицеров, и это собрание решительно заявило, что

помимо Державина оно никого другого (иными словами Желтухина-младшего) "аттестовать" не может. Благодаря этому, 1 января 1772 года Державин, наконец, произведен в гвардейские прапорщики. Ему шел уже двадцать девятый год! Жизнь, в общем, налаживалась приятная и безбурная. Но Державину были суждены бури. К сентябрю 1773 года мятеж, охвативший многие местности юго-восточной

России, принял тяжелый и опасный оборот. Пугачев (уже пятый самозванец, принявший имя императора Петра III) сумел собрать вокруг себя огромные толпы недовольных яицких казаков, башкир, калмыков, киргиз, чувашей, мордвы и господских крестьян, бунтовавших против помещиков. За всеми слухами о событиях Державин следил внимательно. Для подавления восстания Екатерина II поручила руководство войсками генералу

А.И.Бибикову. Державин, понимая что других шансов продвинуться по службе у него нет, добился назначения к Бибикову в следственную комиссию. При подавлении мятежа Державин проявил себя храбрым и энергичным офицером, но неумение угодить начальству привело к тому, что наградами его обошли. Деревни Державиных были разорены во время восстания, да еще Гаврила Романович имел неосторожность выступить поручителем за своего приятеля, поручика

Маслова, долги которого стали требовать с Державина. Спас положение выигрыш в карты сорока тысяч рублей. Попытки Державина добиться заслуженной награды закончились увольнением на гражданскую службу в чине коллежского советника и получением 300 душ крестьян в Белоруссии. Это было ничтожно мало по сравнению с другими офицерами, служившими хуже

Державина. В эти годы Гаврила Романович как поэт перешел от переводов к творчеству, начал определяться его поэтический стиль. Трудная молодость сделала его отчасти скрытным и замкнутым; с тем вместе он умел быть приятным. Ища покровительства Вяземских, Державин постановил их очаровать и скоро того достиг. Он стал проводить у них целые дни, сделался своим человеком; иногда читал князю вслух, "большею частию романы, за которыми нередко и чтец, и слушатель дремали".

После всего этого не покажется удивительно, что лето 1777 года Державин провел в имении Вяземских, под Петербургом. Наконец, в августе месяце открылась в Сенате вакансия, и Державин назначен был экзекутором 1-го департамента (государственных доходов). Женитьба В следующем году он женился на Екатерине

Яковлевне Бастидон (1760-1794). Он женился стремительно, но вовсе не очертя голову. Впервые переступив порог бастидоновского дома, он сразу стал зорко всматриваться в невесту - и если бы не нашел того, что ему было нужно, не стал бы свататься, отступился бы. В числе его прочных и простых взглядов был и взгляд на семейную жизнь. Он хотел быть в доме главою тем более женясь тридцати пяти лет на девушке, которая была ровно вдвое

моложе его. Будучи сам порывист и неуступчив (что почитал в себе отчасти даже достоинствами), от жены он требовал вовсе иных добродетелей: "тихость и смирение суть первые достоинства женщин, и они одни те истинные превосходства, которые все их прелести и самое непорочнейшее их поведение украшают. Без них страстнейшая любовь - вздор". Тихость и Смирение он подметил в Екатерине Яковлевне при первой беседе, а угадал, пожалуй, и раньше - при первом

на нее взгляде. И в самом деле, то были ее первейшие добродетели. Если он собирался быть с нею строгим, то оказалось тотчас же, что это не требуется. Она была перед мужем тиха и смиренна, и это давалось ей безо всякой борьбы, без самопожертвования: во-первых, потому, что так она понимала свой долг, во-вторых, потому, что мужа считала умнее себя и во всех отношениях превосходнее, а в-третьих, и это, конечно, главное - потому, что его любила.

Выходила за него, может быть, без особой страсти, но потом словно влюблялась все горячее и крепче. Ее сердечная преданность была безгранична, верность - мало сказать непоколебима: просто она даже никогда не подвергалась и не могла подвергнуться никакому испытанию. При всей кротости Екатерина Яковлевна не была однако ж безвольна. Благожелательная ко всем, она была уступчива лишь до известного предела и в случае надобности могла

постоять за себя, а в особенности за мужа. Словом, самые чувства и добродетели, сильные, но подчиненные внутренней гармонии, были развиты в ней так же стройно, как она была стройна внешне. Самому Державину лишь постепенно открылась ее пленительность. И он перед нею не размякал, но какая же могла быть речь о суровости или строгости, если его любовь изо дня в день, а после - из году в год только росла и крепла?

В то время поэты любили давать прозвания своим возлюбленным. Темиры, Дафны, Лилеты, Хлои, как чужеземные птицы, налетели в поэзию. Державин своей жене дал русское, задушевное имя Плениры. К этому времени денежные дела улучшились и помимо сенатского жалованья у Державина стало более тысячи душ крестьян. В 1780 г.

Гаврила Романович получил чин статского советника. Ода "Фелица", в которой восхвалялась Екатерина II, была напечатана в 1783 г. Стихотворение Державина расстрогало императрицу до слез и в награду поэту была послана усыпанная бриллиантами золотая табакерка с пятьюстами червонцев. Конфликт с Вяземским, скрывавшим государственные доходы, привел к отставке ержавина с сенатской службы,

но с 1784 г. по воле Екатерины II он назначается губернатором Олонецкого края. Борьба за законность с наместником генерал-губернатором Тутолминым закончилась поражением Державина, и года не пробывшего на этом посту. Последовало новое назначение - тамбовским губернатором. Державин успел много сделать для просвещения Тамбовского края, но попытки отстаивать справедливость

и нежелание "ладить" с высшими вельможами привели к смещению с должности в 1788 г. За годы, проведенные на губернаторстве, поэтическая слава Г.Р.Державина возросла. Стремясь ограничить власть Сената, Екатерина II в 1791 г. назначает Державина своим кабинет-секретарем с задачей выявления нарушений закона в сенатских документах. В частной жизни Державин был прям, подчас грубоват (мужицкой, солдатскою

грубостью), но добр, благодушен, особенно с людьми бедными или ниже его стоящими. Но лишь только дело касалось службы или того, что считал он гражданским долгом благодушие тотчас покидало его. Изредка он, пожалуй, и в службе мог быть снисходителен, но не иначе, как с подчиненными: Грибовского в свое время вынул он из петли. Зато чем выше стоял человек, тем взыскательней был Державин, тем менее соглашался ему прощать. К императрице он был беспощаден.

От той, которая некогда, хоть неведомо для себя, была его первой наставницею в науке гражданских доблестей, он требовал совершенства. Но и на этом посту его характер остался прежним: не угодив императрице, Державин в 1793 г. был отставлен от должности и назначен сенатором. При той малой роли, которую играл Сенат, это было знаком немилости. Награждение орденом Владимира II степени и присвоение чина тайного советника были слабым утешением.

И в Сенате своим правдолюбием Гаврила Романович нажил себе много врагов. Д. А. Дьякова – вторая жена Державина. В 1794 г. умерла жена Державина, Екатерина Яковлевна. В 1795 г. Гаврила Романович женился второй раз, на Дарье Алексеевне Дьяковой (1767-1842). На Плениру Державин истратил всю любовную силу души своей. После нее он уже никого по-настоящему не любил. "

Половина души", опустевшая со смертью Плениры, Миленою не была заполнена. Именно поэтому Державин, который при жизни Екатерины Яковлевны не смотрел на других женщин, женившись на Дарье Алексеевне стал на них даже очень заглядываться. У Плениры не было поводов к ревности - у Милены их было вполне достаточно.

Начиная примерно с 1797 года старость Державина овеяна любовными помыслами и исканиями. Особы, внушавшие ему нежные чувства, чаще всего сокрыты под условными поэтическими прозвищами или вовсе не названы. История сохранила лишь небольшую часть имен достоверных. Среди них в разные годы встречаем мы Варю и Парашу Бакуниных (двоюродных сестер Дарьи Алексеевны, сирот, которых она у себя приютила); молоденькую плясунью

Люси Штернберг, воспитанницу графини Стейнбок; юную и проказливую графиню Соллогуб; семнадцатилетнюю Дуню Жегулину. Павел I При царствовании Павла I Державин занимал должности правителя канцелярии Сената, государственного казначея. "Сидя смирно" в Сенате, Державин только однажды вызвал неудовольствие государя, когда, вступаясь за мелких шляхтичей

и ксендзов, обвиняемых в государственной измене, высказал мысли, по тому времени замечательные. "Придет время сказал он узнаете: чтобы сделать истинно верноподданными завоеванный народ, надобно его привлечь прежде сердце правосудием и благодеяниями, а тогда уже и наказывать его за преступления, как и коренных подданных, по национальным законам". На другой день ему передали, что государь приказал не умничать.

Александр I. Жизнь в имении Званка. После прихода к власти Александра I Гаврила Романович в 1802-1803 г.г. был министром юстиции. В 1803 г. Державин оставил службу и, чтобы спокойно наслаждаться жизнью, поселился в своем недавно приобретенном именин Званка в Новгородской губернии. Его широкое, эпикурейское, философически-спокойное житье в

Званке с большим воодушевлением описано в одной из самых прелестных поэм его старости — Евгению, жизнь званская (1807). Лирический гений Державина почти не выдыхался с годами, и умер он в 1816 году с пером в руке: последние его строки, блистательные начальные стихи Оды на тленность только что были записаны на грифельной доске. Он завел на Званке больницу для крестьян, и врач каждодневно являлся к нему с отчетом.

Бедным мужикам покупал он коров, лошадей, давал хлеба, ставил новые избы. Полевые работы занимали его только со стороны живописной. При нем не боялись лениться. (Зато стоило вдали показаться Дарье Алексеевне, как самые ленивые принимались за дело.) По праздникам из своих рук потчевал он мужичков водкою, бабам и девушкам раздавал платки, ленты, сласти.

Любил их песни и хороводы. Каждое утро человек тридцать ребятишек сбегались к нему. Он учил их молитвам, потом оделял баранками, кренделями. Потом бывший министр юстиции разбирал ребячьи тяжбы и при себе заставлял мириться. Случалось - идиллия принимала иной оттенок: в жаркий день, прячась между деревьями, "от солнца, от людей под скромным осененьем", Российский

Анакреон любовался "плесканьем дев", в кристальных водах реки. Каждый год 3 июля справлялся день его рождения, а 13-го, еще пышней, именины. Державин сиял радушием, выказывая себя благосклонным и хлебосольным сановником, слегка, может быть, сибаритом и расточителем. Меж тем как Россия вступала в полосу бурь и все ее помыслы были устремлены в будущее, мысль Державина обращалась к прошлому. Осенью 1811 года он приступил к писанию своей биографии.

Замысловатым, с обильными завитушками почерком, почерком восемнадцатого столетия, слегка дрожащей уже рукой, он вывел на первом листе тетради: "Записки из известных всем проишествиев и подлинных дел, заключающие в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина". Свои Объяснения Державин намерен был напечатать вскоре (хотя цензура, конечно, не пропустила бы в них очень многого). Записки писал он для будущего. Вообще, несправедливости и обиды, наносимые ему лично,

он прощал и в Записках так же легко, как в жизни, оттого что был очень добр и очень самолюбив. Его обманывали, обкрадывали, на него клеветали он не помнил зла, делал нередко вид, что не замечает его, и ни разу в жизни не. отомстил никому. Но препон, поставленных его деятельности служебной иль государственной, но обид, наносимых в его лице возлюбленному Закону, он не прощал и прощать не считал себя вправе. Первые столкновения такого рода произошли у него во время пугачевщины.

Начиная с обороны Саратова, он и в Записках стал увлекаться изображением борьбы, в которой позже прошла его жизнь. Так как по существу он отстаивал дело правое, то и в Записках, как в жизни, пришел к уверенности в неизменной и постоянной своей правоте. Смерть Державина. Стихи о "Реке времен" писал он 6 июля и, вероятно, тогда не думал, что только два дня отделяют его от смерти. Но он знал, что "дотаскивает последние деньки".

Время для него кончалось. Стихи были только начаты, но их продолжение угадать нетрудно. Отказываясь от исторического бессмертия, Державин должен был обратиться к мысли о личном бессмертии - в Боге. Он начал последнюю из своих религиозных од, но ее уже не закончил. Бог было первое слово, произнесенное им в младенчестве - еще без мысли, без разумения. О Боге была его последняя мысль, для которой он уже не успел найти слов.

10 июля приехали из Петербурга племянники: Семен Капнист с Александром Николаевичем Львовым. Они-то и взяли на себя все заботы о похоронах. Замечательно, что неизменная твердость Дарьи Алексеевны на сей раз ее покинула. Кажется, она даже не имела мужества взглянуть на покойника. Во всяком случае, она не присутствовала ни на панихидах, ни при выносе.

От потрясения она слегла, ее перевели на второй этаж. Племянницы находились при ней почти безотлучно. Решено было хоронить Державина в Хутынском монастыре, который так ему нравился, куда он езжал к Евгению. 11 числа вечером привезли из Новгорода все необходимое. Тело было положено в гроб и тогда же отслужена последняя панихида.3

ДЕРЖАВИН - ПОЭТ Державин велик как гениальный поэт-художник вообще и как первый русский поэт-реалист. Первым из литераторов России Державин осознал себя поэтом русским, национальным русским не только по языку, но, главное по мышлению, "филозофии", как говорил он сам. Истоки "русского склада" ума и творчества Державина коренятся в тех условиях, в которых происходило его формирование как человека и художника.4

Творчество Державина — почти исключительно лирика. Трагедии, которые он писал в последние годы, не имеют значения. Проза важнее. Его Рассуждение о лирической поэзии — замечательный пример не слишком информированной, но вдохновенной критики. Комментарий, написанный им к собственным стихам, полон прелестных, странных и много проясняющих подробностей. Мемуары очень убедительно рисуют его нелегкий и упрямый нрав.

Проза его, стремительная и нервная, совершенно свободна от педантических завитушек германо-латинской риторики и, вместе с суворовской, представляет самую индивидуальную и мужественную прозу столетия. В лирической поэзии Державин велик. Даже просто по силе воображения он один из немногих величайших русских поэтов. Дух его поэзии классический, но это классицизм варвара. Его философия — веселое и жадное эпикурейство, не отрицающее

Бога, но относящееся к нему с бескорыстным восхищением. Он принимает смерть и уничтожение с мужественной благодарностью за радости быстротечной жизни. Он забавно соединяет высокоморальное чувство справедливости и долга с твердым и сознательным решением наслаждаться всей полнотой жизни. Он любил высокое во всех его формах: метафизическое величие деистического Бога, физическое величие водопада, политическое величие империи, ее строителей и воинов.

Гоголь был прав, когда назвал Державина ”поэтом величия”. Но хотя все эти черты присущи классицизму, Державин был варвар, не только в своей любви к материальным наслаждениям, но и в своем использовании языка. ”Гений его, — сказал Пушкин, — мыслил по-татарски и по недостатку времени не знал русской грамматики”. Его стиль — это постоянное насилие над русским языком, непрестанная, сильнейшая, индивидуалистическая,

мужественная, но часто и жестокая его деформация. Как и его великий современник Суворов, Державин не боялся потерь, когда дело шло о победе. Величайшие его оды (и Водопад в том числе) часто состоят из отдельных головокружительных пиков поэзии, вздымающихся над хаотической пустыней корявых общих мест. Поэтическая сфера Державина очень широка. Он писал похвальные и духовные оды, анакреонтические и горацианские

стихотворения, дифирамбы и кантаты, а в позднейшие годы даже баллады. Он был смелым новатором, но новации его не противоречили духу классицизма. В своем парафразе горациевского Exegi Monumentum он обосновывает свое право на бессмертие тем, что создал новый жанр: шутливую похвальную оду. Дерзкая смесь высокого с реальным и комическим — характерная черта самых популярных державинских од, и именно эта новизна ударила по сердцам его современников с

такой неведомою силой. Но, помимо своих новаций, Державин — величайший русский поэт самого ортодоксально-классического стиля, он красноречивейший певец великих и незапамятно древних общих мест поэзии и всечеловеческого опыта. Величайшие из его моралистических од: На смерть князя Мещерского — никогда горацианская философия carpe diem (пользуйся сегодняшним днем) не была высказана с таким библейским величием; короткий и сильный парафраз 81-го псалма — против плохих царей, после французской

революции навлекший на поэта большое неудовольствие (он мог ответить на обвинения только словами ”Царь Давид не был якобинцем, и потому мои стихи никому не могут быть неприятны”); и Вельможа, сильнейшая обвинительная речь против самых выдающихся фаворитов XVIII века, где язвительный сарказм идет рука об руку со строжайшей нравственной серьезностью. Но в чем Державин неподражаем — это в умении передать впечатления от света и цвета.

Он видел мир как гору драгоценных камней, металлов и пламени. Величайшие его достижения, в этом смысле, начало Водопада, где он одновременно достиг и вершины своей ритмической мощи; поразительный Павлин (так своенравно испорченный под конец плоской моральной сентенцией) и стансы На возвращение графа Зубова из Персии (которые, кстати сказать, служат ярким примером державинской независимости и духа противоречия: стихи были написаны в 1797 году, сразу после восшествия на престол

Павла I, который Зубова особенно ненавидел, и были обращены к брату последнего фаворита покойной императрицы). Именно в таких стихах и пассажах гений Державина достигает высот. Очень трудно это передать на другом языке, поскольку именно на необычайном характере слов, синтаксиса и прежде всего метрического разделения зиждится производимый ими эффект. Его сверкающие зрительные вспышки и риторические извержения и делают

Державина поэтом ”пурпурных пятен” par excellence. Очень своеобразный раздел державинского поэтического творчества представляют анакреонтические стихи последних лет (впервые собранные в 1804 году). В них он дает волю своему варварскому эпикурейству и страстному жизнелюбию. Из всех русских поэтов только у одного Державина в его цветущей старости звучала эта нота радостной, здоровой и крепкой чувственности.

Стихи выражают не только сексуальную чувственность, но и огромную любовь к жизни во всех ее формах. Такова уже упомянутая Жизнь званская; гастрономически-моралистическое Приглашение на обед и строки Дмитриеву о цыганах (Державин, первый из длинной череды русских писателей — Пушкин, Григорьев, Толстой, Лесков, Блок — отдал должное увлечению цыганской музыкой и пляской). Но среди поздних анакреонтических стихов есть стихи необычайной мелодичности и нежности, в которых

(как сам Державин говорит в своих комментариях) он избегал ”буквы ”р”, чтобы доказать медоточивость русского языка”. Поэзия Державина — целый мир поразительных богатств; единственный ее недостаток в том, что великий поэт не был ни примером, ни учителем мастерства. Он не сделал ничего для поднятия уровня литературного вкуса или для улучшения литературного языка; что же касается его поэтических взлетов, то было совершенно ясно, что сопровождать его в эти головокружительные

высоты невозможно.5 ЗАКЛЮЧЕНИЕ Державин умер 8 июля 1816 года в Званке. Его небывалый жизненный путь от солдата до министра, его жизненный опыт нашли отражение в поэзии. Провинциальный дворянин, чиновник, государственный деятель, он был выразителем идей просвещенного абсолютизма в России; в его поэтическом творчестве, в его лирическом мире, глубоко индивидуальном, несмотря на рамки классицизма, светлом, солнечном, полном энергии и молодости, среди других тем звучали темы и мысли бурного

века Просвещения, звучал его критический дух. Державин не только воспевал екатерининский век, но с огромной поэтической силой критиковал его, и это критическое направление придавало своеобразие и значимость его поэзии. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 1.Западов В. Л. Поэтический путь Державина /В.Л. Зпадов// Статья [Электронный ресурс]. – Электрон. журн. – Режим доступа: www.derzhavin.ru 2.Мирский

Д.С. История русской литературы с древнейших времен до 1925 года/ Пер. с англ. Р.Зерновой London: Overseas Publications Interchange Ltd, 1992. – 882 c. 3.Сухарева О. В. Кто был кто в России от Петра I до Павла I/О. В. Сухарева//Книга, М. – 2005 г. 4.Ходасевич В. Ф. Державин/ В.Ф. Ходасевич;

М.:Книга, 1988 г. – 290 с.