Сравнительная характеристика поэтического творчества М. Цветаевой и А. Ахматовой.

Содержание I Введение ● А.А. Ахматова и М.Ц. Цветаева – лирические поэты II Бывают странные сближенья ● Соприкосновение каждой поэтессы к творчеству друг друга III Любовь к поэтам ● Влияние Пушкина на творчество поэтесс ● Признание мастерства талантливых поэтов IV Поэтический язык ●

Основные черты поэтического языка А.А. Ахматовы ● Индивидуальный ритм М.И. Цветаевы V Любовная лирика ● «Одна мне власть – страсть моя» ● Любовь – «Пятое время года» VI Тема Родины в сердце и в стихах VII Вывод Введение (Ахматова и Цветаева – лирические поэты) По общему признанию, душа всякой поэзии — лирика. Лирический поэт — это удивительный дар, позволяющий

заново увидеть мир, почувствовать его свежесть, ошеломляющую новизну. Я всегда считала А. Ахматову и М. Цветаеву лирическим поэтом. Но чем крупнее поэт, тем чаще в его стихах выражается мысль, спрессованная в точном и емком слове, отражающая главную боль времени. Достоевский ввёл в обиход странную, на первый взгляд, формулу: полюбить жизнь прежде её смысла. Мне кажется, нечто подобное произошло в моём отношении к стихам

Ахматовой и Цветаевой. Чем завоевала меня эта поэзия? Что именно покорило уже в самых первых стихах? Ответ не слишком-то прост. Ещё и сейчас он требует размышлений, хотя с тех пор опубликовано не мало статей, посвящённых Цветаевой и Ахматовой. В театрах идут спектакли, поставленные по их пьесам, на литературных вечерах звучат их стихи и прозы. Задолго до осознания того, что же именно привнесла

Марина Цветаева и Анна Ахматова в мою духовную жизнь, я подпала под их обаяние, а говоря словами Цветаевой, под их чару. Может быть, просто ощутила масштаб и яркую необычность личности, вдруг вступившей со мной в общение. В своей работе я хочу сопоставить творчества Ахматовой и Цветаевой. Для сравнения я использую много доказательств того, что М. Цветаева и А. Ахматова были в своем роде соперницами в литературном творчестве своего времени.

Многие темы их стихотворений похожи, но при этом каждая из них находит свой путь передачи эмоционального состояния. Мне интересны именно эти поэтессы. Я считаю, что конкуренция этих писательниц до сих пор находит свое отражение в статьях и отзывах современных критиков. Я решила занять место критика в обсуждении этого вопроса. «Бывают странные сближенья»… А. С. Пушкин Влияние Пушкина на творчество поэтесс

Среди блистательных имён поэтов серебряного века выделяются два женских имени: Марина Цветаева и Анна Ахматова. За всю многовековую историю русской литературы это, пожалуй, лишь два случая, когда женщина – поэт по силе своего дарования ни в чём не уступила поэтам мужчинам. Не случайно обе они не жаловали слово «поэтесса» (и даже оскорблялись, если их так называли). Они не желали ни каких скидок на свою «женскую слабость», предъявляя самые высокие требования к званию

Поэт. Анна Ахматова так прямо и писала: Увы! Лирический поэт Обязан быть мужчиной… Критики начала века постоянно отмечают эту их особенность: «…Госпожа Ахматова, несомненно, лирический поэт, именно поэт, а не поэтесса…»1 «… Поэзия Марины Цветаевой – женская, но, в отличие от Анны Ахматовой, она не поэтесса, а поэт…»2 Что же позволило им стать в один ряд с крупнейшими лириками

ХХ века: Блоком, Есениным, Маяковским, Мандельшатомом, Гумилёвым, А. Белым, Пастернаком в первую очередь это предельная искренность, отношение к творчеству как к «священному ремеслу», теснейшая связь с родной землёй, её историей, культурой, виртуозное владение словом, безукоризненное чувство родной речи. Цветаева и Ахматова – это целый поэтический мир, вселенная, совершенно особенная, своя…

И тем не менее «объединение» этих двух имён имеет под собой достаточно оснований. Если вглядеться, вдуматься в их судьбы, внимательно перечитать стихи, то можно убедиться, сколь многое их сближает. Начнём с того, что они в своём творчестве отдали дань глубокого уважения друг другу. Глубоко эмоционально писала об Анне Ахматовой Марина Цветаева: Мы коронованы тем, что одну с тобой Мы землю топчем, что небо над нами – то же!

И тот, кто ранен смертельно твоей судьбой, Уже бессмертным на смертное сходит ложе. В певучем граде моём купола горят, И Спаса Светлого славит слепец бродячий… - И я дарю тебе свой колокольный град, Ахматова! – и сердце своё в придачу. Через много лет Анна Ахматова даст ей «Поздний ответ», в котором назовёт Марину Цветаеву «двойником, пересмешником» и неизменной своей спутницей:

Мы сегодня с тобою, Марина, По столице полночной идём. А за нами таких миллионы, И безмолвнее шествия нет… А во круг погребальные звоны Да московские дикие стоны Вьюги, наш заметающий след. В очерке « Нездешний вечер» М. Цветаева, признаваясь в любви к А. Ахматовой, поклоняясь ей («…стихами о

Москве я обязана Ахматовой, своей любви к ней, своему желанию ей подарить что – то вечнее любви… если бы я могла просто подарить ей – Кремль, я бы наверное стихов не писала»), говорит о неком соперничестве в творчестве, отмеченном современниками уже в самом начале их поэтического пути: «Всем своим существом чую напряжённое – неизбежное – при каждой моей строке – сравнение нас (а в ком и стравливание)». Далее она поясняет: « Соревнование в каком – то смысле у меня с

Ахматовой – было, но не «сделать лучше неё», а – лучше нельзя, и это лучше нельзя – положить к ногам…» По рассказам Осипа Мандельштама, увлечение было взаимным: Ахматова не расставалась с рукописными стихами Цветаевой и носила их в сумочке так долго, что одни складки и трещины остались». А в 1965 году в беседе с И. Берлиным, выражая своё восхищение творчеством Цветаевой,

Анна Андреевна сказала: «Марина поэт лучше меня». Знатоки жизни и творчества Ахматовой и Цветаевой могут, правда, возразить, что единственная личная встреча, произошедшая в 1941 году, как бы разочаровала обеих, но ведь признание А. А. Ахматовой относится к тому времени, когда М. И. Цветаевой уже четверть века не было в живых, а ей оставалось жить около года.

Обе они могли бы сказать о себе словами « Мы дети страшных лет России…»3 тягчайшие испытания уготовила им судьба: стремительный взлёт к вершинам поэзии серебряного века, обожание, поклонение, которыми они были окружены, сменились жестоким, унизительным, полуголодным, нищенским существованием после октября 1917 года: отсутствие собственного угла, постоянная тревога за судьбу своих близких и друзей, сплетни, травля, невозможность печататься…

Единственное, что спасло творчество, осознание избранничества своей судьбы. «Ни на какое другое дела своего не променяла бы» признавалась М. И. Цветаева. Тема творчества как служения – одна из основных в стихах и М. Цветаевой и А. Ахматовой: Наше священное ремесло Существует тысячи лет… С ним и без света миру светло…

А. Ахматова Живя в грозное время, невзирая на бытовые неурядицы и трагические события личной жизни, буквально преследовавшие их, они видели смысл своего существования в служении поэзии. Бытие, произраставшее из упорного подвижнического труда, побеждало быт. «Стихи – есть бытие» - так утверждала Марина Цветаева. Моею музой оказалась мука. Она со мною кое – как прошла Там, где нельзя, там, где живёт разлука,

Где хищница, отведавшая зла. А. Ахматова Но где же на календаре веков Ты, день, когда скажу: «Не до стихов» М. Цветаева Создательницы шедевров любовной лирики, странные, увлекающиеся натуры, они неизменно превыше всего ставили возможность заниматься любимым ремеслом: Что страсть – старо. Вот страсть! – перо. М. Цветаева «Человеком чувствую себя только с пером в руке» писала Анна Ахматова незадолго до смерти, когда больничная койка всё чаще заменяла ей письменный стол.

Признание мастерства талантливых поэтов Высоко неся звание поэта, и Цветаева и Ахматова с большим уважением относились к читателю. М. И. Цветаева, например, считала, что чтение стихов – это акт творчества, большой труд души. «Чтение – прежде всего сотворчество… Устал от моей вещи значит, хорошо и – хорошее читал. Усталость читателя – усталость не опустошённая, а творческая» писала она в одном из писем.

А. Ахматова в цикле «Тайны ремесла» мечтает о читателе – друге, без которого немыслим труд поэта: А каждый читатель как тайна, Как в землю закопанный клад. За что – то меня упрекают И в чём – то согласны со мной… Так исповедь льётся немая, Беседы блаженнейшей зной. Наш век на земле быстротечен И тесен незначенный круг,

А он неизменен и вечен – Поэта невидимый друг. Да и сами они были вдумчивыми и благодарными читателями: лирика и Ахматовой и Цветаевой имеет глубокие и широко разветвлённые корни, уходящие в русскую классическую поэзию и захватывающие целые пласты мировой художественной культуры. Не случайно неотъемлемую часть лирического мира этих поэтов составляют образы и сюжеты античности. Значительное влияние на их творчество оказала христианская философия, особое место в их духовной жизни

занимала Библия. Под пером поэтов оживают библейские образы, звучат ставшие афоризмами мысли вечной книги. В разные периоды их творчества по–разному интерпретируются легенды Ветхого и нового заветов: Лежат они, написанные наспех, Горячие от горечи и нег. Между любовью и любовью распят Мой миг, мой час, мой день, мой год, мой век. М. Цветаева

Помолись о нищей, о потерянной, О моей живой душе… в этой жизни я немного видела, только пела и ждала. Знаю: брата я не ненавидела И сестры не предала… А. Ахматова Любовь к поэтам Огромное влияние на развитие поэзии серебряного века оказало обаяние личности А. С. Пушкина, его гуманистическая философия, высота нравственного идеала. М. И. Цветаева и А. А. Ахматова были внимательнейшими читателями

А. С. Пушкина, внесли значительный вклад в исследование его поэзии. У каждой из них есть свой Пушкин. Для Цветаевой он первая любовь и вечный спутник, с которым она постоянно сверяет своё чувство прекрасного, своё понимание поэзии. Мемуарный очерк «Мой Пушкин»4 – это афористичный и живой рассказ о том, как девочка, которой было суждено самой стать великим поэтом, открывала для себя Пушкина.

Она брала у него «Уроки смелости. Уроки гордости. Уроки верности. Уроки судьбы. Уроки одиночества.» можно ещё добавить: уроки свободолюбия. При всём преклонении перед гением Пушкина любовь её была абсолютно лишена рабской зависимости: Пушкинскую руку Жму, а не лижу… Находясь в эмиграции, в канун столетий годовщины со дня гибели А. С. Пушкина, Цветаева переводит его стихи на французский язык.

По признанию современников, в этих переводах она достигла высочайшего мастерства и тем самым во многом способствовала тому, чтобы гениального русского поэта узнали в Европе. В 1937 году она написала эссе «Пушкин и Пугачёв», в которое вложила все свои заветные мысли об искусстве. В цикле «Стихи к Пушкину» Цветаева утверждает своё кровное, неразделимое духовное родство с Пушкиным, родство по ремеслу и вдохновению. Ей бесконечно близки независимость, мятежность, бунтарство,

бескорыстное служение поэзии «умнейшего мужа России». Оригинальным исследованием пушкинского творчества была и Анна Ахматова. Не могла не быть! Её царскосельское детство было окутано воздухом русской поэзии и культуры. В Царском Селе впервые она различила «еле слышный шелест шагов» «смуглого отрока» и с тех пор не расставалась ни когда. У Пушкина она училась подлинности и простоте поэтического слова, великой любви к

России. Пушкинское «ни за что не желал бы я переменить отечество» несомненно вдохновляло её при создании пронзительных строк: Мне голос был. Он звал утешно, Он говорил: «иди сюда, Оставь свой край глухой и грешный, Оставь Россию навсегда…» Но равнодушно и спокойно Руками я замкнула слух, Чтоб этой речью недостойной

Не осквернился скорбный дух. В самые тяжкие минуты её великий предшественник был рядом, помогал выстоять: «Примерно с середины двадцатых годов (когда Ахматову перестают печатать.) я начала очень усердно и с большим интересом заниматься архитектурой старого Петербурга и изучением жизни и творчества Пушкина». В глубоко поэтическом (хотя он и написан прозой) «Слове о

Пушкине» она говорит о нём как о национальной святыне, как о поэте, преодолевшем время и пространство. В исследовании о «Каменном госте» Ахматова утверждает, что именно Пушкин сформировал нравственный идеал русской литературы, проложил «столбовую дорогу… по которой шли и Толстой и Достоевский». Некоторые из её пушкинских работ («Пушкин и Мицкевич», «Пушкин и Достоевский») были сожжены в ожидании ареста.

По словам И. Н. Томашевского, это было, возможно, самое значительное из того, что она написала о Пушкине. «Пушкиниана» Ахматовой длилась около полувека. Наделенная поразительной, почти вещей интуицией, она проникала во все тайны пушкинского ремесла, глубоко понимала психологию её личности. И если в юности она задорно и дерзко бросала вызов царскосельской статуе: «Я тоже мраморною стану…» - то. Пройдя долгий путь рядом с гением, осознала, какой ценой «покупается»

слова поэта: Кто знает, что такое слава! Какой ценой купил он право, Возможность или благодать Над всем так мудро и лукаво Шутить, таинственно молчать И ногу ножкой называть Две великие поэтессы по-своему отразились в Зеркале Гения. Недаром собрание очерков Марины Цветаевой так прямо и названо - "

Мой Пушкин". Именно мой - и ничей иной! У каждой из них - свой особенный личный Пушкин, потому что истинно душевное - всегда индивидуальное, личностное, субъективное, т.е. не принадлежащее никому, кроме самого человека. Высказав свое отношение к Гению, они фактически сообщили нечто крайне важное о самих себе. Формируя образы Поэта, они свидетельствовали не столько о

Пушкине, сколько о себе самих. Они именно всматривались в Зеркало Гения, по-своему отражаясь в благоуханных водах его неисчерпаемо богатой поэзии. Поэзию Ахматовой часто возводят к пушкинской традиции. Действительно, Ахматову сближает с Пушкиным не только классическая ясность, но и гармоническое соответствие между мыслью и словом, между красотой душевного движения и совершенством поэтической формы.

Такая гармония между силой проникновения в суть вещей и силой поэтического дара создает в поэзии особое свойство – неотменимость, обязательность, непреложность, твердость сказанного «нешуточность» сообщаемого5. Мир обогащается поэтическими открытиями, которые ложатся «на стекла вечности» Примечательно и то, что и среди своих современников Ахматова и Цветаева выбирали себе в кумиры одних и тех же поэтов.

У обеих был поэтический роман с Александром Блоком, никого из поэтов своего времени они не ставили так высоко. Он был для них олицетворением совести эпохи, «тайный пожар» его стихов действительно помогал им жить. Стихи, посвящённые Блоку вершина в поэтическом наследии и Марины Цветаевой и Анны Ахматовой. Поэзия А.Ахматовой не могла не испытать влияния блистательной и утонченной поэтики символистов. Можно отметить влияние И.Анненского и

А.Блока. В.М. Жирмунский в исследовании «Анна Ахматова и А.Блок» приводит случаи «заражения» стихов А.Ахматовой поэтикой А. Блока. Речь идет не о заимствовании, а именно о заражении – словесном, образном, иногда о невольном повторении синтаксических структур. Отмечаются также случаи сознательной переклички с А.Блоком. Один пример: У Ахматовой (1961): И такая могучая сил

Зачарованный голос влечет, Будто там впереди не могила, А таинственной лестницы взлет. У А.Блока (1912): И такая влекущая сила, Что готов я твердить за молвой, Будто ангелов ты низводила, Соблазняя своей красотой Несмотря на расхождения в политических пристрастиях, обе отдавали должное новаторским поискам и лирическому дару Владимира Маяковского.

Относясь весьма скептически к поэтическим опытам юного Сергея Есенина, после его трагической гибели оценили по достоинству его вклад в русскую поэзию. (Поистине: «Лицом к лицу – лица не увидать».) многое было им близко в творчестве и Осипа Мандельштама и Бориса Пастернака. Поэтический язык Основные черты поэтического языка А. Ахматовой – классическая ясность и точность слова, его прозрачность,

сдержанность и лаконичность стиля высказывания, строгость и стройность поэтической структуры. Поэзии А. Ахматовой свойственны лаконичные и емкие формулировки, заключающие в себе большую силу – силу мысли и силу чувства. Языку Ахматовой в высшей степени присуще чувство меры, отсутствие лишних слов. Сказано ровно столько, чтобы высказанная истина предстала во всей ее силе и полноте. «Мощная краткость»6 – это высказывание о русском языке вполне применимо к поэтическому языку

Ахматовой. В главном – в подходе к поэтическому слову – Ахматова резко отличается от поэтов символизма. В известной статье 1916 года «Преодолевшие символизм» В.М. Жирмунский показывает, как изменение мировосприятия изменяет поэтический язык. Отказ поэтов-акмеистов (А. Ахматова, О. Мандельштам, Н. Гумилев) от мистического восприятия, от иррационального познания миров иных и устремленность их

к внешнему земному миру, к простым человеческим чувствам легли в основу новых художественных форм. Мистическое чувство мира передавалось сложными и многозначными образами-символами, в которых, помимо прямого смысла, присутствовала цепь иносказаний, намеки на существование миров иных. Повышенная музыкальность, напевность поэтической формы служила инструментом иррационального познания. Она создавала настроение, позволявшее почувствовать бесконечное в конечном, прикоснуться к невидимым

и несказанным, невыразимым в слове мировым глубинам. О точности деталей у А. Ахматовой хорошо написала М. Цветаева: «Когда молодая Ахматова в первых стихах своей первой книги дает любовное смятение строками: Я на правую руку надела Перчатку с левой руки, – она одним ударом дает все женское и все лирическое смятение < >. Посредством очевидной, даже поразительной точности деталей утверждается и символизируется

нечто большее, нежели душевное состояние, – целый душевный строй. < > Словом, из двух ахматовских строк рождается богатая россыпь широких ассоциаций, расходящихся, подобно кругам на воде от брошенного камня. В этом двустишии – вся женщина, весь поэт и вся Ахматова в своей единственности и неповторимости, которой невозможно подражать. Еще на одну деталь обратила внимание М. Цветаева в стихотворении

А. Ахматовой 1917 года: По твердому гребню сугроба В твой белый таинственный дом Такие притихшие оба В молчании нежном идем. И слаще всех песен пропетых Мне этот исполненный сон, Качание веток задетых И шпор твоих легонький звон. «“И шпор твоих легонький звон” – это нежнее всего, что сказано о любви» 7 В поэзии Ахматовой отразился трагизм

XX века. Ахматова сказала о нем в своих стихах «неповторимые слова» (О, есть неповторимые слова. Кто их сказал – истратил слишком много). «Мощная краткость» Ахматовой проявляется в характерном для нее свойстве: чем трагичнее содержание, тем более скупы и лаконичны средства, которыми оно выражено, тем острее приемы сжатого изложения. Воздействие на читателя при этом возрастает. Поэтическая сила

Ахматовой проявляется в выборе и соседстве слов в той же манере, как и в выборе и соседстве деталей. Ахматова употребила по отношению к поэзии выражение «свежесть слов» (Нам свежеть слов и чувства простоту Терять не то ль, что живописцу – зренье). Свежесть слов определяется свежестью и точностью взгляда, своеобразием и неповторимостью личности поэта, его поэтической индивидуальности. В стихах Ахматовой даже обычные слова звучат как впервые сказанные.

Слова преображаются в ахматовских контекстах. Необычное соседство слов изменяет их смысл и тон. В стихах – Я научилась просто, мудро жить, Смотреть на небо и молиться Богу, И долго перед вечером бродить, Чтоб утомить ненужную тревогу. Когда шуршат в овраге лопухи И никнет гроздь рябины желто-красной, Слагаю я веселые стихи О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь Пушистый кот, мурлыкает умильней, И яркий загорается огонь На башенке озерной лесопильни. Лишь изредка прорезывает тишь Крик аиста, слетевшего на крышу. И если в дверь мою ты постучишь, Мне кажется, я даже не услышу. Слова просто, мудро жить, ненужная тревога, пушистый кот, яркий огонь можно употребить и в обычной

речи, но в контексте этого стихотворения и в более широком контексте поэзии Ахматовой они звучат как присущие ахматовскому стилю, как ее индивидуальные слова. Вполне индивидуально сочетание определений в строке О жизни тленной, тленной и прекрасной, сочетание веселые стихи. В строках из стихов А мы живем торжественно и трудно

И чтим обряды наших горьких встреч сочетание живем трудно обычно, но в объединении торжественно и трудно слово трудно уже имеет иной смысл. У Блока есть строки Печальная доля – так сложно, так трудно и празднично жить, И стать достояньем доцента, И критиков новых плодить…8 В стихах Ахматовой аналогичная мысль получает новый оттенок, по-новому окрашивается контекстом.

Слегка изменяется и словесная форма: вместо празднично – торжественно. Слова чтим обряды (по отношению к любовным встречам) были у Блока (Я чту обряд: легко заправить Медвежью полость на лету – «На островах»). Но в контексте ахматовского стихотворения эти слова приобретают иной тон, становятся ее индивидуальной принадлежностью. Сильная поэтическая индивидуальность накладывает свою печать на смысл слов.

В момент одного из творческих взлетов – в 1916 году – М. Цветаева написала об «уступчивости речи русской»: И думаю: когда-нибудь и я, Устав от вас, враги, от вас, друзья, И от уступчивости речи русской, – Надену крест серебряный на грудь, Перекрещусь – и тихо тронусь в путь По старой по дороге по

Калужской. Действительно, стихия русской речи была М. Цветаевой целиком подвластна. Поэзия М. Цветаевой обнаружила перед читателем чудо языка, чудо его возможностей. Многие глубинные свойства русского языка остались бы скрытыми, если бы не воплотились с высокой степенью поэтического мастерства в стихах М. Цветаевой. Она чувствовала себя оправданной перед «судом

Слова»: Но если есть Страшный суд Слова – на нем я чиста. Поэзия М. Цветаевой гармонически сочетает традиционный поэтический язык с небывалой новизной. Поэтические открытия М. Цветаевой соответствуют тенденциям эпохи. В то же время М. Цветаева принадлежит к тем, кто участвовал в создании этой эпохи и, выйдя за ее пределы, стал достоянием будущих времен. Не случайно Б. Пастернак, восхищенный поэтической силой

М. Цветаевой, в письме к ней 1926 года заметил: Послушай: стихи с того света Им будем читать только мы – Как авторы Вед и Заветов И Пира во время чумы. Одной из новаторских тенденций в первой четверти XX века было стремление к ритмической (а значит, и смысловой) выделенности слова в поэтическом тексте. В. Маяковский достигает этого эффекта просто – построением стиха «лесенкой».

У М. Цветаевой обособление слова и части слова осуществляется более сложными путями. Оно связано с особым ритмом, в создании которого немаловажную роль играет характер повторов. Своеобразие индивидуального ритма Цветаевой и уникальность ее интонации основаны на удивительном контрасте: повышенная музыкальность – как у символистов – сочетается в ее стихах с повышенной выделенностью слова и его обособленностью. Стих произносится толчками, стремясь с необычной силой врезать отдельные слова

в сознание читателя. Отсюда пристрастие к знаку тире. Такой ритм захватывает. Обилие повторов Марины Ивановны делает речь музыкально ощутимой, рождает музыку стиха. В то же время повторы у Цветаевой способствуют выделению элементов речи. Характерны для стихов М. Цветаевой внутренние рифмы, строящиеся по вертикали: Другие – с очами / и с личиком светлым, А я-то ночами / беседую с ветром.

Для поэзии М. Цветаевой характерны повторы морфем. Повторения префиксов вычленяют префикс и подчеркивают его значение, так что он приобретает самостоятельный смысловой вес. Слова с одним и тем же префиксом могут быть расположены в пределах строки (Ах, в раззор, в раздор, в разводство Широки – воротцы!), но обычно они проходят через весь текст. Часто слово членится дополнительно знаком тире. Стихотворение, посвященное

Б. Пастернаку: Рас- стояние: версты, мили Нас рас- ставили, рас- садили, Чтобы тихо себя вели, По двум разным концам земли. Рас- стояние: версты, дали Нас расклеили, распаяли, В две руки развели, распяв, И не знали, что это – сплав Вдохновений и сухожилий Не рассорили – рассорили, Расслоили

Стена да ров. Расселили нас, как орлов – Заговорщиков: версты, дали Не расстроили – растеряли. По трущобам земных широт Рассовали нас, как сирот. Который уж – ну который – март Разбили нас – как колоду карт! Лексические повторы обычны в стихах М. Цветаевой. Интересны случаи, когда слово повторяется в разной форме или с разной синтаксической функцией.

Вот строфа, где слово снег повторяется трижды: И под медленным снегом стоя, Опущусь на колени в снег, И во имя твое святое Поцелую вечерний снег В этих стихах к А. Блоку повторение слова снег превращает его в многозначный символ. В его значение входит и символика самого Блока, и холод в его облике и в облике его города, и холод дистанции, и даже погода Петербурга. Броня холода, скрывающего «тайный жар», – вот глубинный смысл этого

символа. «Тайный жар» внутренне связывает Цветаеву с Блоком. Ритм, который слышит Цветаева (по ее словам, она работала со слуха), требует симметричного построения строк, строф и композиции стихотворения в целом. Для мышления Цветаевой особенно характерны сопоставления и противопоставления, нередко охватывающие весь текст: Я – страница твоему перу. Все приму. Я белая страница.

Я – хранитель твоему добру: Возращу и возвращу сторицей. Я – деревня, черная земля. Ты мне – луч и дождевая влага. Ты – Господь и Господин, а я – Чернозем – и белая бумага! Строфа из цикла стихов «Стол»: Вы – с отрыжками, я – с книжками, С трюфелем, я – с грифелем, Вы – с оливками, я – с рифмами,

С пикулем, я – с дактилем. Многие стихи с синтаксическими и лексическими повторами звучат как заклинания. Вот две строфы из стихотворения «Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес»: Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес, Оттого что лес – моя колыбель и могила – лес, Оттого что я на земле стою – лишь одной ногой, Оттого что я о тебе спою – как никто другой. Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей, У всех золотых знамен, у всех мечей,

Я закину ключи и псов прогоню с крыльца – Оттого что в земной ночи я вернее пса. «Безмерность в мире мер», свойственная поэтической природе М. Цветаевой, ведет к бесчисленным «переносам». Речь выплескивается за пределы стихотворной строки, переходя в следующую. Тесно связанные слова оказываются в разных строках: Не надо мне белым По черному – мелом доски! Почти за пределом

Души, за пределом тоски Нарушение принятой «меры» в самой форме стиха символизирует «безмерность» души. Но у Цветаевой создается новая, индивидуальная мера. Сплошные переносы часто сопровождаются глубокими паузами внутри строк, и это ведет к их дополнительному членению и уподоблению выделенных частей по вертикали. Возникает неповторимый цветаевский ритм. Некоторым современникам это казалось разрушением стиха.

Но такая форма стиха придает ему особую силу и динамичность. Переносы у Цветаевой участвуют в рождении мощной поступи стиха. («Непобедимые Ритмы» – по словам Андрея Белого). Главная особенность Цветаевой как поэта – глубокое погружение в жизнь языка, одержимость стихией речи, ее динамикой, ее ритмами. Одновременно это и погружение в стихию образов – образы русского фольклора, русской языческой

мифологии, античной мифологии, библейские образы, образы мировой литературы и др. Образы выражают себя в слове, в речи. Точнее всего о себе сказала сама М. Цветаева: Поэт – издалека заводит речь. Поэта – далеко заводит речь. Любовная лирика Женщина часто бывает, гениальна в любви, её отношение к любви универсально, она вкладывает в любовь всю полноту своей природы и все упования свои связывает с любовью.

Н. Бердяев Тема любви в творчестве многих поэтов занимала и занимает центральное место, потому что любовь возвышает, пробуждает в человеке самые высокие чувства. На рубеже прошлого столетия, накануне революции, в эпоху, потрясённую двумя мировыми войнами, в России возникла и сложилась «женская поэзия» - поэзия Анны Андреевной Ахматовой и Марины Ивановны Цветаевы.

Пожалуй, тема любви в творчестве замечательных поэтесс была одной из главных тем. Эта тема очень важна в начале двадцатого века потому что, в это время великих потрясений, человек продолжал любить, быть высоким, благородным, страстным. Однажды, отдыхая в Коктебеле у Максимилиана Волошина, Марина Цветаева сказала: – Я полюблю того, кто подарит мне самый красивый камень.

На что М.Волошин ответил: – Нет, Марина, всё будет иначе. Сначала ты полюбишь его, а после он вложит в твою руку обыкновенный булыжник, и ты назовёшь его самым красивым камнем. Пожалуй, в этой истории вся Марина, ещё юная, но уже такая, какой она останется в своих стихах и в жизни – романтик и максималист. А стихи и жизнь сплетёт в одну самую главную тему своего творчества – тему любви. Одна мне власть — Страсть моя!

Талант Марины Ивановны Цветаевой проявился очень рано. С детских лет ее душу терзали противоречия: хотелось много понять и прочувствовать, узнать и оценить. Конечно же, такая пылкая и порывистая натура не могла не влюбиться и обойти стороной это великое чувство в своем творчестве. Любовь в лирике Марины Ивановны — безграничное море, неуправляемая стихия, которая полностью захватывает и поглощает. Лирическая героиня

Цветаевой растворяется в этом волшебном мире, страдая и мучаясь, горюя и печалясь. Марине Ивановне дано было пережить божественное чувство любви, потери и страдания. Из этих испытаний она вышла достойно, перелив их в прекрасные стихи, ставшие образцом любовной лирики. Цветаева в любви бескомпромиссна, ее не устраивает жалость, а только искреннее и большое чувство, в котором можно утонуть, слиться с любимым и забыть об окружающем жестоком и несправедливом мире.

Открытой и радостной душе автора по плечу великие радости и страдания. К сожалению, радостей выпадало мало, а горя хватило бы на десяток судеб. Но Марина Ивановна гордо шла по жизни, неся все, выпавшее на долю. И только стихи открывают бездну ее сердца, вместившего, казалось бы, непереносимое. Несмотря на то что Цветаева не желала писать о политике, пытаясь сосредоточиться только на внутреннем

своем мироощущении, ей не удалось поместить в информационный вакуум свое творчество. Как говорила сама поэтесса: «Из истории не выскочишь». Хотя существуют примеры, когда ее стихи стали исключительно воплощением индивидуальных чувств человека и, прежде всего, чувства любви. Один из таких примеров хотелось бы рассмотреть подробно, поскольку, на мой взгляд, это одно из лучших произведений Марины

Цветаевой. Большую популярность стихотворение «Мне нравится, что вы больны не мной» получило благодаря известному кинофильму «Ирония судьбы, или С легким паром». Написанное в 1915 г стихотворение не потеряло своей актуальности и в наши дни, ведь человеческие чувства, особенно любовь, возможно, и воспринимаются в разные времена по-своему, но их суть остается та же: мы все так же любим, так же страдаем, так же мечтаем.

Поэтесса, возможно, описывает ощущения, пережитые лично ею, а может быть, просто создает образ своей героини на интуитивном восприятии, предполагает, что чувства могут быть такими неоднозначными: Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами, Что никогда тяжелый шар земной Не уплывет под нашими ногами Описано чувство легкости от того, что нет духовных мук, связанных с привязанностью к другому человеку.

Возможно, даже отражена некоторая ирония по отношению к человеческим слабостям. С другой стороны, героиня благодарит за любовь: Спасибо Вам и сердцем и руной За то, что Вы меня—не зная сами!— Так любите Удивительно, как тонко и неординарно поэтесса дает читателю повод для размышлений, намекая, что можно просто любить, а можно болеть человеком.

Она указывает, что «болезнь» предполагает несвободу. А героине, свободной от каких-либо обязательств и правил, можно: « быть смешной — распущенной — и не играть словами ». При общении с этим человеком не возникнет неловкости: И не краснеть удушливой волной, Слегка соприкоснувшись рукавами. Личная свобода для поэтессы имеет очень важное значение.

Это она очень ярко подчеркивает. При этом ясно видно, что героиня не лишена нежности к тому, кому адресовано послание, называя его «мой нежный». По-моему, вся ценность стихотворения и заключается в его смысловой запутанности, как бы паутине чувств. Трудно разобрать, что в действительности чувствует героиня. Она, вероятно, и сама этого не понимает. Она ощущает одновременно и радость, и грусть. Ведь, начиная свой благодарственный монологе насмешливых нот, она заканчивает его уже словами «Увы!

». И тогда предшествующие строчки нам перестают казаться достаточно оптимистичными. “Великая земная любовь” является движущим началом всей лирики и для Ахматовой. Благодаря ее великолепным стихам читатель по другому – более реалистично видит мир. Анна Ахматова в одном из своих стихотворений назвала любовь необыкновенным “пятым временем года”, с помощью которого ею были замечены и остальные обыкновенные четыре.

Любящему человеку мир видится более прекрасным и счастливым, чувства обострены и напряжены. Все обычное преобразуется в необыкновенное. Мир перед человеком превращается в огромную силу, действительно достигая в ощущении жизни вершин. Постигается необыкновенная, дополнительная реальность: “Ведь звёзды были крупнее, Ведь пахли иначе травы”. Именно любовь у Анны Ахматовой является основным центром, который сводит к себе весь остальной мир ее поэзии.

Любовь практически никогда не описывается в спокойном пребывании у Ахматовой. Само по себе чувство всегда острое и необыкновенное. Оно приобретает дополнительную остроту и необычность, проявляясь в предельном кризисном выражении. Например, первой пробуждающей встречи или совершившегося разрыва, взлёта или падения, смертельной опасности или смертной тоски. Лирические стихи Ахматовой, часто грустны.

Они, как бы несут особую стихию любви- жалости. В самых первых стихах Ахматовой порождалась не только любовь любовников. Эта любовь превращалась в другую, любовь- жалость, недаром есть в народном русском языке, в русской народной песне синоним слова “любить”- слово “жалеть”; “люблю”-“жалею”: О нет, я не тебя любила, Палима сладостным огнём,

Так объясни, какая сила В печальном имени твоём. Лирика Ахматовой периода ее первых книг ("Вечер", "Четки", "Белая стая")- почти исключительно лирика любви. Ее новаторство как художника проявилось первоначально именно в этой традиционно вечной, многократно и, казалось бы до конца разыгранной теме. Особенно интересны стихи о любви, где

Ахматова - что, кстати, редко у нее - переходит к "третьему лицу", то есть, казалось бы, использует чисто повествовательный жанр, предполагающий и последовательность, и даже описательность, но и в таких стихах она все же предпочитает лирическую фрагментарность, размытость и недоговоренность. Вот одно из таких стихотворений, написанное от лица мужчины: " Подошла. Я волненья не выдал, Равнодушно глядя в окно.

Села словно фарфоровый идол, В позе, выбранной ею давно. Быть веселой - привычное дело, Быть внимательной - это трудней Или томная лень одолела После мартовских пряных ночей? Утомительный гул разговоров, Желтой люстры безжизненный зной И мельканье искусных проборов Над приподнятой легкой рукой.

Улыбнулся опять собеседник И с надеждой глядит на нее Мой счастливый богатый наследник, Ты прочти завещанье мое". Подошла. Я волненья не выдал… Загадка популярности любовной лирики Ахматовой. Едва ли не сразу после появления первой книги, а после "Четок" и "Белой стаи" в особенности, стали говорить о "загадке

Ахматовой". Сам талант был очевидным, но непривычна, а значит, и неясна была его суть, не говоря уже о некоторых действительно загадочных, хотя и побочных свойствах. "Романность", подмеченная критиками, далеко не все объясняла. Как объяснить, например, пленительное сочетание женственности и хрупкости с той твердостью и отчетливостью рисунка, что свидетельствуют о властности и незаурядной, почти жесткой воле?

Сначала хотели эту волю не замечать, она достаточно противоречила "эталону женственности". Вызывало недоуменное восхищение и странное немногословие ее любовной лирики, в которой страсть походила на тишину предгрозья и выражала себя обычно лишь двумя - тремя словами, похожими на зарницы, вспыхивающие за грозно потемневшим горизонтом. В сложной музыке ахматовской лирики, в ее едва мерцающей глубине, в ее убегающей от глаз мгле, в подпочве, в подсознании постоянно жила и давала о себе знать особая,

пугающая дисгармония, смущавшая саму Ахматову. В любовный роман Ахматовой входила эпоха - она по-своему озвучивала и переиначивала стихи, вносила в них ноту тревоги и печали, имевших более широкое значение, чем собственная судьба. " То пятое время года, Только его славословь. Дыши последней свободой, Оттого, что это - любовь. Высоко небо взлетело, Легки очертанья вещей,

И уже не празднует тело Годовщину грусти своей". В этом стихотворении Ахматова назвала любовь "пятым временем года". Из этого-то необычного, пятого, времени увидены ею остальные четыре, обычные. В состоянии любви мир видится заново. Обострены и напряжены все чувства. И открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с удесятеренной силой, действительно

достигая в ощущении жизни вершин. Мир открывается в дополнительной реальности: "Ведь звезды были крупнее, // Ведь пахли иначе травы". Поэтому стих Ахматовой так предметен: он возвращает вещам первозданный смысл, он останавливает внимание на том, мимо чего мы в обычном состоянии способны пройти равнодушно, не оценить, не почувствовать. "Над засохшей повиликою // Мягко плавает пчела" - это увидено впервые.

Потому же открывается возможность ощутить мир по-детски свежо. Такие стихи, как "Мурка, не ходи, там сыч", не тематически заданные стихи для детей, но в них есть ощущение совершенно детской непосредственности. И еще одна связанная с тем же особенность. В любовных стихах Ахматовой много эпитетов, которые когда-то знаменитый русский филолог

А. Н. Веселовский назвал синкретическими и которые рождаются из целостного, нераздельного, слитного восприятия мира, когда глаз видит мир неотрывно от того, что слышит в нем ухо; когда чувства материализуются, опредмечиваются, а предметы одухотворяются. "В страсти раскаленной добела" - скажет Ахматова. И она же видит небо, "уязвленное желтым огнем" - солнцем, и "люстры безжизненный зной"

. Роль деталей в стихах о любви у Ахматовой "Великая земная любовь" - вот движущее начало всей лирики Ахматовой. Именно она заставила по-иному - уже не символистски и не акмеистски, а, если воспользоваться привычным определением, реалистически - увидеть мир. Тема Родины У поэта нет Родины, поэт принадлежит прежде всего миру. Но всякий русский поэт принадлежит прежде всего России.

Всегда. Чувство патриотизма доведено в русских поэтах до какой-то критической точки. Это чаша, которую нельзя наполнить, чтобы вода перелилась через край. Поэтам все мало. М. Цветаева - русский поэт, кроме того, она очевидец всех переломных событий своего времени. Лирика Ахматовой и Цветаевой это летопись. Летопись любовных переживаний и летопись России, Родины,

ХХ века. Иногда Цветаева не знает, как реагировать на то или иное событие, восхвалять или проклинать его. Муки творчества рождают шедевры. Она переносит события, современницей которых она была, в глубь веков и там анализирует их. Поэтому и «Стенька Разин». Цветаева любит Россию, она не променят ее ни на Туманный Альбион, ни на «большой и радостный» Париж, забравший 14 лет ее жизни:

Я здесь одна. К стволу каштана Прильнуть так сладко голове: И в сердце плачет стих Ростана, Как там, в покинутой Москве. Женское начало везде в творчестве Цветаевой. Ее Россия женщина. Сильная, гордая, и… всегда жертва. Тема смерти пронизывает все чувства, и когда про Россию, то это особенно громко слышно:

Ты! Сей руки своей лишусь Хоть двух! Губами подпишусь На плахе: распрь моих земля- Гордыня, родина моя! «Родина», 1932 Но это «поздние» чувства. Есть еще детство на Оке, в Тарусе, сладкие воспоминания и желание возвращатся туда снова и снова, чтобы запомнить, унести с собой Россию века минувшего: Детство верни нам, верни

Все разноцветные бусы Маленькой, мирной Тарусы Летние дни. В автобиографии Цветаева пишет, что возвращается в Москву, в 1939 году, из эммиграции, чтобы дать сыну, Георгию, родину. Но, может быть, и чтобы самой себе эту родину вернуть Но нет уже той старой Москвы, о которой она самозабвенно пишет в 1911, погибли «томных прабабушек слава//

Домики старой Москвы». На дворе страшная эпоха Сталина с заколоченными дверьми и тихим шопотом сплетен. Цветаева задыхается, опять непреодолимо тянет в детство, хочется убежать и спрятаться от всей льющейся сверху «грязи». Но она поражена и силе своего народа, выстоявшего в тяжелых испытаниях беспрестанных переворотов и продолжающего нести непосильное бремя диктатуры. Она покорена им, она горда, она знает, что тоже часть этого народа:

Народ такой, что и поэт Глашатай всех широт Что и поэт, раскрывши рот, Стоит такой народ! «Народ», 1939 Трагедия Белой Гвардии это тоже и ее трагедия. Знала ли она, когда в 1902 г в Генуе писала революционные стихи, которые даже печатали в Женеве, с чем сравним ужас революции и гражданской войны? Скорее всего нет… Оттого такая скорбь потом, скорбь и раскаяние:

Да! Проломилась донская глыба! Белая гвардия да! погибла. «Дон», 1918 Все гибнет в стихах Цветаевой, гибнет и она сама. Тема Родины это, прежде всего, тема всего русского народа, русской истории, это тема Державина, Блока. Это все у Цветаевой едино. Она сама часть этой Родины, ее певец и ее творец. Она не может жить в России и не может вдали от нее.

Вся ее судьба и творчество это парадокс. Но парадокс далеко не бессмысленный! Цветаева, как зеркало она отражает все, без искажений, она все принимает, она просто не может с этим жить, с этим неизбывным чувством родины. И все оно, это чувство, в ее стихах: Перестрадай же меня! Я всюду: Зори и руды я, хлеб и вздох, Есмь я и буду я, и добуду Губы как душу добудет Бог. «Провода»,

1923 У Ахматовой любовь к Родине представляется так, если будет Родина, значит будет жизнь, дети, стихи. Если нет её, значит нет ничего: Не страшно под пулями мёртвыми лечь, Не горько остаться без крова И мы сохраним тебя, русская речь, Великое русское слово. Анны Ахматовой обладает прекрасным свойством, которое основано на исконной национальной особенности

- чувстве сопричастности миру, сопереживаемости с миром и ответственности перед ним: моя судьба- судьба страны, судьба народа- история. Анна Ахматова прожила, конечно, тяжелую жизнь. Муж ее был расстрелян и сын переходил из тюрьмы в ссылку и обратно, ее гнали и травили. На ее голову обрушивались бесконечные невзгоды. Она почти всегда жила в бедности и в бедности умерла, познав, может быть, все лишения, кроме лишения Родины- изгнания.

Но, не смотря на все ее невзгоды, она прожила счастливую жизнь. Она была- поэт: “Я не перестовала писать стихи. Для меня в них - связь моя с временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных”. «Родная земля» — одно из стихотворений А. Ахматовой, объединенных темой Родины.

Образ родной земли, созданный ею, привлекает своей необычностью: поэт написала о земле в буквальном смысле этого слова, придав, однако, ему философский смысл. Проследим, как проявляется это в стихотворении. Эпиграфом в «Родной земле» послужила строка известного ахматовского стихотворения «Не с теми я, кто бросил землю», в котором сжато, но метко описаны характерные черты русского национального характера: И в мире нет людей бесслезней, надменнее и проще нас.

Отсюда вытекает и отношение русского человека к родной земле: В заветных ладанках не носим на груди, О ней стихи навзрыд не сочиняем, Нам горький сон она не бередит, Не кажется обетованным раем. Каждый день мы ходим по земле, мы на ней строим, но практически никогда не отождествляем ее с понятием «Родина» в высоком смысле этого слова, да и вообще достаточно редко употребляем это слово в повседневной

жизни. Родная земля стала для нас чем-то обыденным, досконально известным («грязью на калошах», «хрустом на зубах»). Живя на своей земле, трудясь на ней, человек подчас не замечает ее красот: для него это привычные картины, созерцаемые на протяжении всей жизни. «Хворая, бедствуя» на родной земле, русский человек «о ней не вспоминает даже». Редко кто ощущает свою родственную, кровную близость к земле, которую ежедневно «мелит, и месит, и крошит». Но мы «ложимся в нее и становимся ею, оттого и зовем так свободно

— своею». Поэтому так дорог нам «ни с чем не замешанный прах», но чувство это живет в глубине души каждого русского человека, редко проявляясь во внешних поступках. Таким образом, Родина выступает здесь как неотъемлемая часть нашего существа, понятие, впитываемое русским человеком вместе с молоком матери. В этом и заключается тот глубокий философский смысл, который Ахматова вкладывает в слова «родная земля». Любовь к родной земле лирической героини и индивидуальна

и общезначима одновременно: с одной стороны, героиня отождествляет себя с одним из рядовых русских людей, ее голос сливается с хором других голосов, с другой — выражает обобщенное отношение русского народа к понятию «Родина». Вывод Русскую поэзию нельзя представить без Ахматовой и Цветаевой. Для меня опытом сравнения поэтических миров Анны Ахматовой и Марины Цветаевой, явилось острое осознание глубины и завершенности человеческой индивидуальности

каждого человека, забвение каковой неизбежно ведет к отрицанию самих себя и далее, к душевному распаду. Более всего поражает истинность каждого из образов - и их несводимость друг к другу, их особость, их уникальность. Два голоса, два инструмента, два отдельных и сопряженных звучания - и оба неповторимые и незаменимые. Музыка - это не только мелодия, но и все то, что с нею органично связано: аккомпанемент, образы и переживания. Мир каждой из поэтесс чарующ и восхитителен, но он дважды прекрасен в сравнении

с миром ее коллеги по перу и трижды превосходен при обращении к творчеству Гения. Полюса противостоят друг другу, но принадлежат единой планете. Элегизм Анны Ахматовой и бунтарство Марины Цветаевой не отрицают друг друга, но переплетаются, образуя некое загадочное единство. Поэтический мир Анны Ахматовой ассоциируется с синонимами - глубокая, могучая, неспешная и подспудно творящая. Творчество же Марины

Цветаевой - страстное, буйное, сметающее любые ограничения и более всего влекущими к полноте личной свободы. На мой взгляд характеры самих поэтесс представляют собой дополняющие одна другую ипостаси русского женского характера. Марина Цветаева достаточно жестко противопоставляла себя окружению, стремилась к полноте независимости и всегда была готова на самопожертвование ради отстаивания собственной правоты. В то же время Анна Ахматова спешила принять и утешить, углубиться в переживания других и растворить

невзгоды мира в собственном сердце, принимая боли живущих как свои собственные и ни в чем не ставя себя выше других, а просто и непосредственно ощущая живое родство со всеми. Так вместе они слагают единую объемную картину русской "женской" поэзии, высвечивая две великие миссии, присущие носительницам Женского Начала - отстаивать собственную личностность, и в то же время исцелять, вдохновлять и оберегать других. Мне кажется, что рожденная ими "женская" поэзия

столь же принципиально отличается от "мужской", сколь роль и позиция женщины в любви отлична от естественных д