Псковская земля в творчестве А.С.Пушкина

ВСТУПЛЕНИЕ Наверное, не сразу, позже, познает А.С.Пушкин сердцем своим – и уже на всю жизнь – красоту неприметного: северной природы и деревенского быта. Более 17 раз побывал поэт на псковской земле. Свои мысли и чувства, впечатления и настроения выразил он стихотворными строчками ценными не только своей мудростью, но и достоверностью. Дата 1799 Пушкина в возрасте нескольких месяцев родители привозят в

Михайловское показать деду О.А.Ганнибалу. 1817 Отъезд Пушкина с родителями, с сестрой и братом из Петербурга в Михайловское. Написаны стихотворения: «Есть в России город Луга», «Простите верные дубравы». Отъезд из Михайловского в Петербург. 1819 После тяжелой болезни приезжает в Михайловское.

Написаны стихотворения: «Деревня», «Домовому», работал над «Руслан и Людмила». Отъезд из Михайловского в Петербург. 1824 Вместе с дядькой Никитой Тимофеевичем Козловым из Одессы едет в ссылку в Михайловское. Тесная дружба Пушкина с владельцами села Тригорского Осиповыми-Вульф. Поездка в Псков по вызову губернатора.

Посещение Ганнибала. Работал над главами 3-4 романа «Евгений Онегин», закончил «Цыганы», написал стихотворения: «К Языкову», «Разговор книгопродавца с поэтом», «К морю», «Фонтану Бахчисарайского дворца», «Ночной зефир», «Подражания Корану», «Чаадаеву», «Аквилон», «Второе послание цензору».

1825 Приезжает в Михайловское. Посещает Тригорское. Встречи с А.П.Керн, которая приехала в Тригорское. Читает поэму «Цыганы» в Тригорском. Едет в Псков (Встречается с губернатором Адеркасом и врачом Всеволодовым). Посещают Святогорский монастырь. Он сжигает большую часть своих автобиографических записок.

Выезжает из Михайловского в Петербург. Работал над 4-ой главой «Евгения Онегина», закончил «Бориса Годунова», написал «Граф Нулин» и стихотворения: «Сожженное письмо», «Я помню чудное мгновенье», «Сцена из Фауста», «Жених», «Вакхическая песня», «19 октября». 1826 Отъезд Пушкина с П.А.Осиповой, А.Н.Вульф и А.

И.Вульф в Псков. Посещает командира расквартированной в Пскове третьей пехотной дивизии генерала И.А.Набокова и его жену. Возвращается обратно в Михайловское. Постоянная дружба с Языковым. Написана 5-6 глава «Евгения Онегина» и стихотворения: «Признание», «Пророк», «Песни о Стеньке Разине» и другие. Пушкин уезжает из Михайловского в

Псков. Пушкин уезжает из Пскова в Москву. 1827 Пушкин приезжает в Михайловское. Начинает работать над романом «Арап Петра Великого». Посещает Тригорское. Закончил стихотворение «Поэт». Работал над 7 главой «Евгения Онегина». 1835 Отъезд Пушкина из Петербурга в Михайловское. Посещает Тригорское и

Голубово. Отъезд в Петербург (в отпуск на 4 месяца). Написал стихотворение «Вновь я посетил». Выехал из Михайловского в Петербург. 1836 Пушкин приезжает в Михайловское хоронить мать. Отъезд из Михайловского. 1837 Гроб с телом Пушкина тайно отправлен в Святогорский монатырь.

Девятого июля 1817 года с самого утра в неуютной петербургской квартире Пушкиных на Фонтанке началась суета. Слуги с ног сбились. Господа сегодня уезжают на лето в псковскую деревню – родовое Михайловское, а не все ещё готово, не все уложено. Надежда Осиповна, неприбранная, в капоте, то покрикивает на горничных (такие неумехи!), то в изнеможении

падает в кресло и обмахивается платочком. От Петербурга до Михайловского три дня пути. Ехали через Царское село, Лугу, Порхов, Новоржев. Настроение у Александра Пушкина было прекрасное. Все его занимало: поля и леса, убегавшие вдаль, придорожные деревеньки, неказистые уездные городишки с немощеными улицами, чаепития на станциях, ругань ямщиков, сонные инвалиды, поднимавшие шлагбаумы.

Проехав Новоржев, что стоит в тридцати верстах от Михайловского, Пушкин сочинял шутливые стихи: Есть в России город Луга Петербургского округа; Хуже не было б сего Городишки на примете, Если б не было на свете Новоржева моего. «Вышед из Лицея рассказывал позже в своих «Записках» Пушкин я почти тотчас уехал псковскую деревню моей матери.

Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и проч…» Русская деревня полюбилась Пушкину с детства. Он помнил бабушкину подмосковную – сельцо Захарово. Там было хорошо. Но здесь, в Михайловском, куда как лучше. Холмы, поросшие соснами, тенистый парк, почти у самого дома река и два озера – приволье… С первого приезда в Михайловское Пушкин всей душой полюбил эти места, сроднился с ними.

Признание – «сердце оставляю вам» - не было поэтическим преувеличением. Уже тогда, в годы юности, псковская деревня стала ему родной. Позднее он так и писал в черновиках «Онегина»: О ты, губерния псковская, Теплица юных дней моих, Ты для меня страна родная. 19 августа 1817 года поэт уехал из Михайловского в

Петербург. «Сладкое мечтание» вновь побывать в псковской деревне сбылось через два года. В начале лета 1819 года Пушкин тяжело заболел. Врачи разводили руками – гнилая горячка… Даже сам известный Лейтон ни за что не ручался. Но крепкий молодой организм взял свое – Пушкин выздоровел. Пушкин был рад на время оставить Петербург, одуряющий угар большого света. И тем желаннее казалась поездка в

Михайловское, где можно отдохнуть от столичной суеты. От суеты столицы праздной, От хладных прелестей Невы, От вредной сплетницы молвы, От скуки, столь разнообразной, Меня зовут холмы, луга, Тенисты клены огорода, Пустынной речки берега И деревенская свобода. В Михайловском Пушкин мечтал не только отдыхать , но и писать , работать.

Под сенью дедовских лесов , Над озером , в спокойной хате , Или в траве густых лугов , Или холма на злачном скате, В бухарской шапке и в халате Я буду петь моих богов. Поездка в Михайловское была решена. Девятого июля 1819 года переводчик Иностранной коллегии Александр Пушкин подал прошение об отпуске для выезда «в здешнюю губернию» на двадцать

восемь дней по собственным делам. На другой день он был уже в дороге. В Михайловском, как и два года назад, приветливо шумели деревья старого парка, пестрели луга, синела недвижная гладь озер. Только не было здесь больше бабушки Марии Алексеевны. Она умерла летом 1818 года. После петербургской квартиры, где на всем лежал отпечаток неустроенности и беспорядка, Михайловская усадьба пришлась

Пушкину по душе. В Михайловском всё рождало вдохновенье. Стихи слагались во время прогулок. Часами бродил он по лугам и лесам, по берегу реки Сороти, и под шум деревьев, плеск реки возникали поэтические картины поэмы « Руслан и Людмила»: На склоне тёмных берегов Какой-то речки безымянной, В прохладном сумраке лесов, Стоял поникшей хаты кров,

Густыми соснами венчанный, В теченьи медленном река Вблизи плетень из тростника Волною сонной омывала И вкруг него едва журчала При лёгком шуме ветерка… Красота лесов показана в стихотворении « Простите, верные дубравы». В нем много чувства, правды, много музыки. В нем все воспринимается как подлинное – и поэтические картины и поэтические мысли:

Простите верные дубравы! Прости, беспечный мир полей, И легкокрылые забавы Столь быстро улетевших дней! Прости Тригорское, где радость Меня встречала сколько раз! На толь узнал я вашу сладость, Чтоб навсегда покинуть вас От вас беру воспоминанье, А сердце оставляю вам. Быть может ( сладкое мечтанье)

Я к вашим возвращусь полям, Приду под липовые своды, На скат тригорского холма, Поклонник дружеской свободы, Веселья, граций и ума. Описывая в начале второй главы романа «Евгений Онегин» «деревню, где скучал Евгений, Пушкин явно обращается к воспоминаниям о Михайловском, каким узнал его в 1817 и 1819 годах, своим мыслям и настроениям того времени.

Деревня, где скучал Евгений, Была прелестный уголок; Там друг невинных наслаждений Благословить бы небо мог. Господский дом уединенный, Горой от ветров огражденный, Стоял над речкою. Вдали Пред ним пестрели и цвели Луга и нивы золотые, Мелькали селы, здесь и там Стада бродили по лугам,

И сени расширял густые Огромный, запущенный сад, Приют задумчивых Дриад. После Петербургской квартиры , где на всём лежал отпечаток неустроенности и беспорядка , михайловская усадьба пришлась Пушкину по душе. Дом, сад, огород – всё знакомое, родное Казалось их любовно хранит невидимка – домовой , крошечный старичок из няниных сказок . Поместья мирного незримый покровитель, Тебя молю, мой добрый домовой,

Храни селенье, лес и дикий садик мой И скромную семьи моей обитель! Да не вредят полям опасный хлад дождей И ветра позднего осенние набеги Да в пору благотворны снеги Покроют влажный тук полей! Останься, тайный страж, в наследственной сени, Постигни робостью полунощного вора И от недружеского взора Счастливый домик охрани! Ходи вокруг него заботливым дозором,

Люби мой малый сад и берег сонных вод, И сей укромный огород С калиткой ветхою, с обрушенным забором! Люби зелёный скат холмов, Луга измятые моей бродящей ленью, Прохладу лип и клёнов шумный кров – Они знакомы вдохновенью. Но кроме холмов, лугов и рощ, Пушкин увидел здесь «барство дикое» и «рабство тощее» - произвол помещиков и ужасающую нищету и бесправие

крестьян. Повсюду вокруг Михайловского раскинулись большие и маленькие поместья, где владельцы крепостных душ самовластно управляли своими рабами, чинили суд и расправу. На сходках декабристов много говорилось о жестокосердии помещиков. Но как бледнели даже самые страшные рассказы перед действительной жизнью! Вот они – псковские мужики… Изнуренные, в жалкой одежде.

Вот их труд – беспросветный и тяжкий. И так до могилы. А их господа? Те, кто волен в их жизни и смерти? Какое невежество! Какая жестокость и дикость! Один (это «добрый» помещик) заставляет крепостного человека не спать и будить его, барина, среди ночи: ведь так приятно засыпать снова! Второй – велит выдрать на конюшне повара за невкусный пирог.

Третий отдает на растерзание собакам крепостную девушку – она не захотела быть его фавориткой. Четвертый… да разве всех перечтешь! Пушкин знал тогда помещика, который задался целью разорить своих крестьян. За три года он превратил их в нищих. У крестьянина не было ничего своего. «Он рассказывал Пушкин пахал барскую сохою, запряженной барскою клячею, скот его был весь продан… Он садился за спартанскую трапезу на барском дворе; дома не имел он ни штей, ни хлеба…»

Крестьяне убили своего мучителя-барина. Но сколько оставалось таких же других! Как раз в то время, когда Пушкин приехал в Михайловское, в близлежащем Порховском уезде помещик Баранов засек насмерть своего крепостного Григория Иванова. Все это обступило поэта в Михайловском, глубоко взволновало. Ему стали понятны слова Николая Тургенева, что в деревне невозможно спокойно наслаждаться природой

все отравляет «нечестивое рабство». Свои мысли, чувства, впечатления Пушкин высказал в стихотворении «Деревня». В первой его части описана природа . Это природа Михайловского: Я твой – люблю сей темный сад С его прохладой и цветами, Сей луг, уставленный душистыми скирдами, Где светлые ручьи в кустарниках шумят. Везде передо мной подвижные картины:

Здесь вижу двух озер лазурные равнины, Где парус рыбаря белеет иногда, За ними ряд холмов и нивы полосаты, Вдали рассыпанные хаты, На влажных берегах бродящие стада, Овины дымные и мельницы крылаты; Везде следы довольства и труда. Всё в этом описании точно ; и « лазурные равнины » двух озёр – Маленца и Кучане , и широкая холмистая долина с лугами и нивами далеко уходящая к самому горизонту,

и стада на влажных берегах Сороти. Эти « подвижные картины » и сейчас открываются с михайловского холма. Пейзаж полон прелести и гармонии. А жизнь крепостного крестьянина, того, кто возделывает нивы, пасет стада? Там иное. Но мысль ужасная здесь душу омрачает: Среди цветущих нив и гор Друг человечества печально замечает Везде невежества убийственный позор. Не видя слез, не внемля стона,

На пагубу людей избранное судьбой, Здесь барство дикое, без чувства, без закона, Присвоило себе насильственной лозой И труд, и собственность, и время земледельца. Склоняясь на чуждый плуг, покорствуя бичам, Здесь рабство тощее влачится по браздам Неумолимого владельца. Здесь тягостный ярем до гроба все влекут, Надежд и склонностей в душе питать не смея, Здесь девы юные цветут

Для прихоти бесчувственной злодея… Пушкин ничего не придумал, не преувеличил. Он только в гневных стихах запечатлел то, что, как язва, разъедало Россию на всем необъятном пространстве от Петербурга до Камчатки. Псковская деревня дала жизненные наблюдения, конкретные факты. Жестокость и произвол помещиков-крепостников, которые

Пушкин заклеймил в стихотворении «Деревня», в кружке Тургеневых так и называли «псковское хамство». Летом 1824 «за дурное поведение» повелено было выслать его из Одессы в Псковскую губернию, в имение его родителей, под надзор местных властей. Около 9 декабря 1824 г. Пушкин писал Д.М. Шварцу: «Нахожусь я в глухой деревне – скучно, да нечего делать; здесь нет ни моря, ни неба полудня, ни итальянской оперы…Уединение моё совершенно…»

Пушкин снова в псковской деревне, в занесенном снегом Михайловском, в старом ганнибаловском доме, с долгими темными вечерами, воем ветра за окнами, вьюгами, снегопадами, одиночеством. Таким одиночеством, которого он еще никогда не испытывал и к которому не так-то легко было привыкнуть. Все это он описал в своем «Зимнем вечере», каждая строка которого в полной мере выстрадана и прочувствована. Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя, То по кровле обветшалой Вдруг соломой зашумит, То, как путник запоздалый, К нам в окошко застучит. Не всякому было дано увидеть эту своеобразную прелесть природы Михайловского. А он увидел. И в его лирических стихах , в михайловских главах « Онегина » - везде деревенская природа полна поэзии и жизни.

Встаёт заря во мгле холодной, На нивах шум работ умолк, Со своей волчихою голодной Выходит на дорогу волк. Его почуя, конь дорожный Храпит – и путник осторожный Несётся в гору во весь дух. Он любил эти места. Он шел, и взору его открывались все новые картины неяркой русской природы. Зимою, весной, летом, осенью здесь бывало по-разному и всегда прекрасно.

Есть у Пушкина одно стихотворение, в котором он почти шаг за шагом описал дорогу в Тригорское . Это стихотворение – « Вновь я посетил » . Вновь я посетил Тот уголок земли, где я провёл Изгнанником два года незаметных, Уж десять лет ушло с тех пор – и много Переменилось в жизни для меня, И сам покорный общему закону, Переменился я – но здесь опять

Минувшее меня объемлет живо, И кажется вечор ещё бродил Я в этих рощах Там , где начинается нижняя дорога на Тригорское , у подножия холма видна из-за зелени деревьев крыша михайловского дома. Вот опальный домик, Где жил я с бедною нянею своей. Вот уголок , где для меня безмолвно протекали Часы печальных дум иль снов отрадных ,

Часы трудов , свободно – вдохновенных. Дальше по дороге , в нескольких шагах от Михайловского, поднимается лесистый холм, весь поросший старыми деревьями. Со склонов и вершины холма далеко видно всё вокруг: луга, поля, два озера – небольшой Маленец и многоводное Кучане. Вот холм лесистый , над которым часто Я сиживал недвижим – и глядел На озеро, вспоминая с грустью

Иные берега , иные волны Мимо лесистого холма идёт дорога на Тригорское и, огибая Маленец, круто поднимается в гору. Здесь кончались земли, дарованные Ганнибалу. На границе владений дедовских, на месте том, Где в гору подымается дорога, Изрытая дождями, три сосны Стоят поодаль ,две другие Друг к дружке близко- здесь когда их мимо

Я проезжал верхом при свете лунном, Знакомым шумом шорох их вершин Меня приветствовал. На полпути из Михайловского в Тригорское стояли во времена поэта три сосны. Они полюбились Пушкину. Всякий раз возвращаясь домой он рад был видеть своих любимец. По той дороге Теперь поехал я, и пред собою Увидел их опять. Они всё те же. Всё тот же знакомый уху шорох- Но около корней их устарелых (

Где некогда всё было пусто, голо ) Теперь младая роща разрослась, Зелёная семья, кусты теснятся Под сенью их как дети. А вдали Стоит один угрюмый их товарищ. Как старый холостяк , и вкруг него По-прежнему всё пусто. Трёх сосен , знакомых поэту, давно уже нет. Но место , где росли они, до сих пор называют « Кривые сосны».

Там подсажены три молодые сосёнки, а вокруг них шумит невысокая зелёная роща. Шумно и хлебосольно отмечали в Тригорском праздники; о них напоминают строки "Евгения Онегина": У них на масленице жирной Водились русские блины; Два раза в год они говели; Любили круглые качели, Подблюдны песни, хоровод. В день Троицы, когда народ,

Зевая, слушает молебен, Умильно на пучок зари Они роняли слезки три; Им квас как воздух был потребен, И за столом у них гостям Носили блюды по чинам. В те времена у каждой уездной барышни имелся альбом, в который она вписывала понравившиеся стихи, изречения. На терпеливых страницах упражнялись в остроумии и изливали свои чувства подружки и поклонники хозяйки альбома. Эти, столь хорошо знакомые ему альбомы,

Пушкин с добродушным юмором описал в IV главе «Евгения Онегина»: Конечно вы не раз видали Уездной барышни альбом, Что все подружки измарали С конца, с начала и кругом. Сюда, назло правописанью, Стихи без меры, по преданью В знак дружбы верной внесены, Уменьшены, продолжены.

На первом листике встречаешь Qu ecrirez – vous sur les tablettes; И подпись: t. a. v. Annette; А на последнем прочитаешь: «Кто любит более тебя, Пусть пишет далее меня». Тригорское давало пищу воображению поэта и тогда, когда он создавал образы супругов Лариных – отца и матери Татьяны и Ольги. Анна Петровна Керн рассказывала про Прасковью Александровну и ее первого мужа: «Это была замечательная пара.

Муж нянчился с детьми, варил в шлафроке варенье, а жена гоняла на корде лошадей или читала Римскую историю». Почти такое же соотношение «семейных сил» было и в семействе Лариных. Мать Татьяны, подобно Прасковье Александровне: … меж делом и досугом Открыла тайну, как супругом Самодержавно управлять, И все тогда пошло на стать. Она езжала по работам,

Солила на зиму грибы, Вела расходы, брила лбы, Ходила в баню по субботам, Служанок била осердясь – Все это мужа не спросясь… Но муж любил её сердечно, В её затеи не входил, Во всем ей веровал беспечно, А сам в халате ел и пил. В годы михайловской ссылки Пушкин впервые так долго безвыездно жил в деревне и имел возможность во всех подробностях изучить усадебную

жизнь. У соседей-помещиков поэт почти не бывал. И конечно, в Тригорском, главным образом, черпал он материалы и краски, так верно рисуя патриархальный быт семейства Лариных, создавая образы их гостей. Хотя Осиповы-Вульф выгодно отличались от большинства провинциальных дворян, но и они «хранили в жизни мирной привычки милой старины». И где, как не в Тригорском, мог наблюдать поэт, как в крещенские вечера:

Служанки со всего двора Про барышень своих гадали И ми сулили каждый год Мужьев военных и поход. Где, как не в Тригорском, мог слышать поэт разговоры помещиков «о сенокосе, о вине, о псарне, о своей родне». Описание семейного праздника есть в «Онегине», описание, где все до мелочей дышит подлинной жизнью: С утра дом Лариных гостями Весь полон; целыми семьями

Соседи съехались в возках, В кибитках, в бричках и в санях. В передней толкотня, тревога; В гостиной встреча новых лиц, Лай мосек, чмоканье девиц, Шум, хохот, давка у порога, Поклоны, шарканье гостей, Кормилиц крик и плач детей. Затем обычное чередование: еда, болтовня, танцы, карты, еда, и сон, чуть не вповалку.

Но кушать подали. Чертой Идут за стол рука с рукой. Теснятся барышни к Татьяне; Мужчины против; и, крестясь, Толпа жужжит, за стол садясь. На миг умолкли разговоры; Уста жуют. Со всех сторон Гремят тарелки и приборы, Да рюмок раздается звон… Гремят отдвинутые стулья;

Толпа в гостиную валит: Так пчел из лакомого улья На ниву шумный рой лутит. Довольный праздничным обедом, Сосед сопит перед соседом; Подсели дамы к камельку; Девицы шепчут в уголку; Столы зеленые раскрыты: Зовут задорных игроков… Не видя подобных картин, Пушкин, при всей своей гениальности, не смог бы так ярко, эпически-монументально,

убийственно-верно изобразить жизнь уездных помещиков, их «гомерические» пиры, их балы. Пушкин лично знал всех этих толстых Пустяковых и их дородных супруг, скопидомов Гвоздиных, обирающих своих нищих крестьян, седую чету Скотиновых, уездных франтиков Петушковых, тяжелых сплетников Фляновых. Он встречал их всех на семейных праздниках в

Тригорском, хотя они и носили другие фамилии. Не случайно А.Н. Вульф заметил, что деревенская жизнь Онегина «вся взята из пребывания Пушкина у нас в губернии Псковской». В годы ссылки Пушкин неоднократно бывал в Петровском, видел своего двоюродного деда. Тогда Петровское называлось Кучане, так же, как и озеро, не берегу которого оно стоит.

При Петре Абрамовиче был разбит сохранившийся до сих пор петровский парк. Парк невелик – около трех гектаров, но красив и разнообразен. Спланирован он четко, с большим вкусом. Строгие тенистые аллеи идут и параллельно, и пересекая друг друга. Пространство между ними – светлые солнечные площадки – «залы». Искусное чередование света и тени, стройность и строгость линий, умелый подбор различных пород деревьев

составляют своеобразие и прелесть петровского парка. Парк весь лиственный. Главные деревья в петровском парке – липы. И не просто липы, а липы-великаны и липы-карлики. С берега озера в усадьбу ведет парадная аллея карликовых лип. Когда-то в самом начале этой главной аллеи стояла каменная арка.

Поверх арки устроена была площадка, обнесенная перильцами нечто вроде беседки, куда вела лесенка. Сверху открывался великолепный вид на озеро Кучане и его живописные берега: Меж нив златых и пажитей зеленых Оно синея стелится широко; Через его неведомые воды Плывет рыбак и тянет за собой Убогий невод. По брегам отлогим Рассеяны деревни… Усадьба

Петровского была типичной помещичьей усадьбой XVIII века. Рядом с изысканным французским парком имелись в ней русская баня, кузница, избы для «людей», скотный двор. Усадьба вплотную примыкала к деревне. Все это вместе и составляло село Петровское. Ни барский дом, ни другие постройки на усадьбе не сохранились. Жилище Петра Абрамовича во многом напоминало «покои» дяди

Онегина. Он в том покое поселился, Где деревенской старожил Лет сорок с ключницей бранился, В окно смотрел и мух давил. Все было просто: пол дубовый, Два шкафа, стол, диван пуховый, Нигде ни пятнышка чернил.