Этнополитичесские конфликты на Северном Кавказе

Введение В современном мире религиозный и национальный факторов становятся факторами геополитического, геокультурного влияния и конкурентоспособности страны. Поэтому и Президент Российской Федерации, и Правительство РФ уделяют огромное внимание вопросам и социально-культурного, и этнополитического развития Юга России, стабилизации межнациональных и межрелигиозных отношений в этом макрорегионе. В моей курсовой использованы результаты мониторинга Министерства регионального развития, материалы, которые на протяжении последнего времени представлял комитет по делам национальностей и казачества Ставропольского края, итоги анализа прессы и так далее.
Ставропольский край в силу своего географического положения и историко-культурной специфики играет роль одного из геополитических, социально-экономических и культурных центров Северного Кавказа. От этнополитической ситуации в крае, социального самочувствия его жителей во многом зависит уровень толерантности и межэтнической солидарности, согласия на всём Юге России. Несмотря на то, что в политико-географическом отношении и по этническому составу край относится к так называемым русским или русскоязычным регионам Северного Кавказа, он соседствует со многими северокавказскими республиками. На его территории проживают горские и степные народы, наиболее многочисленные среди которых представители абхазо-адыгской, нахско-дагестанской и тюркской языковых групп. 1. Этнополитические конфликты на Северном Кавказе Особенности геополитического положения Ставрополья, обострившиеся к середине девяностых годов прошлого столетия сепаратистские и террористические угрозы потребовали от органов государственной власти и местного самоуправления края пристального внимания к развитию ситуации в сфере межнациональных и этноконфессиональных отношений, своевременного анализа происходящих этнополитических процессов. В период масштабных социально-политических трансформаций в 1990-е годы край стал центром притяжения для мигрантов из других регионов Кавказа, а также стран дальнего и ближнего зарубежья. За последние десять лет по экспертным оценкам, через Ставрополье прошло около семисот тысяч мигрантов, на постоянное жительство прибыло более 260 тысяч человек. Массовые миграционные потоки «наложились» на общий социально-экономический криз 1990-х годов и способствовали обострению социально-экономических проблем, что в свою очередь в определенной мере обусловило рост межэтнической напряжённости. Об этом свидетельствует тот факт, что в крае, по экспертным оценкам, с 1991 г. по 1997 г. произошло более пятидесяти крупных конфликтов на национальной почве, в то время как с 1998 г. по 2004 г. – всего двенадцать. Приведённые данные позволяют констатировать выраженную позитивную динамику снижения числа конфликтных ситуаций. В этом, безусловно, заслуга руководства края. К середине 1990-х годов на территории Ставрополья стали разворачивать свою деятельность представители радикальных экстремистских религиозных движений. Традиционный ислам оказался не готов к новым вызовам. При этом экстремисты получали «подпитку» из зарубежных центров, сумели вовлечь в свои ряды часть мусульманской молодёжи, проживающей в основном в восточных районах края. Велась целенаправленная деструктивная работа по дискредитации авторитетных исламских лидеров, некоторых из них устранили физически. В 2005–2006 годах в результате терактов погибли имамы Кисловодска и Карачаевска. В ряде населённых пунктов восточных районов края в 1990-е годы предпринимались попытки спровоцировать граждан на установление силовыми средствами шариадского правления. Возникновение очагов конфликтов среди населения края по национальному конфессиональному признакам стало реальной угрозой безопасности. Серьёзной проблемой в гармонизации межэтнических отношений стало тенденция ассоциировать сепаратизм религиозно-политический и этнополитический экстремизм с представителями определенных религиозных или этнических сообществ. Это кстати являлось не только краевой тенденцией. И этого добивались многие зарубежные интересанты, которые стремились дестабилизировать российское общество и государство. В настоящее время экстремизм и терроризм, присутствие радикальных вероучений продолжают оставаться серьёзными конфликтогенными факторами, препятствующими более успешному в социально-экономическому и этносоциальному развитию края и Юга России. Вместе с тем следует отметить реальные успехи, достигнутые за несколько лет как в социально-экономическом развитии края, так и в стабилизации общественно-политической ситуации. В конце девяностых годов по уровню инвестиционной привлекательности край занимал шестидесятое место в России, тогда как более благополучные соседи – Краснодарский край и Ростовская область – не выходили из первого десятка. Вместе с тем руководству края удалось преодолеть многие кризисные явления в этносоциальной сфере. В результате в 2005 году по степени кредитных рисков край сравнялся с Московской и Новосибирской областями. За последние восемь лет по инвестиционному потенциалу край переместился с сорок шестого на двадцать шестое место. Это очень серьёзный успех. Надо отдать должное тому, что с 1996 года на всех уровнях руководства Ставропольского края своевременно была дана оценка сложившейся ситуации, определены роль и значение этнокультурного и этнополитического факторов. Основные усилия краевого Правительства были направлены на локализацию и минимизацию последствий межнациональных конфликтов, а также стабилизацию этноконфессиональных отношений, Анализ терактов и трагических событий в Каспийске, Буденновске, Волгодонске, в районе Кавминвод побудил органы власти края уделять больше внимания профилактике экстремизма. Начиная с 1996 г. межэтнических отношений, противодействия экстремизму Правительством и советом по экономической и общественной безопасности края рассматривались только в этих аспектах шестнадцать раз. Важнейшим механизмом реализации государственной национальной политики в крае, основой для обеспечения позитивной динамики этносоциального развития, профилактики конфликтов стала разработка краевых и ведомственных целевых программ, направленных на решение этнокультурных и межнациональных вопросов. Значимый вклад в этносоциальное развитие внесла «Комплексная программа гармонизации межэтнических отношений в Ставропольском крае на 2000–2005 гг.». В целях создания должных экономических и социальных условий для более динамичного развития сложных в природном и этносоциальном отношении восточных районов реализуется краевая целевая программа «Развитие в восточных районах Ставропольского края на 2005–2007 гг.». Приняты краевые целевые программы: «Сохранение и развитие культуры в Ставропольском крае на 2006–2008 годы», «Государственная поддержка казачьих обществ Ставропольского края на 2006–2008 годы». В мае 2005 года на основе рекомендаций учёных Губернатором Ставрополья был принят план мероприятий по выявлению и пресечению в восточных районах края экстремистской и террористической деятельности. Это очень важная работа, и, поверьте, по сравнению с некоторыми другими регионами Ставропольский край выглядит очень надёжно.
Необходимо отметить, что в министерстве регионального развития с удовлетворением было воспринято решение Губернатора о создании в декабре 2005 года комитета Ставропольского края по делам национальностей и казачества, который уже в первый год своего существования разработал три программы, уже упоминавшиеся. Тенденция усиления госрегулирование в этой сфере, на самом деле позитивная тенденция, отмечается по всей стране. Однако в каких-то регионах работа в этом направлении ведётся в превентивном плане, а где-то – постфактум. Как мне ни прискорбно говорить, но, скажем, в Карелии министерство по делам национальностей и религиозным вопросам возникло уже после известных событий.
Основным показателем эффективности профилактической работы в крае является прекращение с 2005 года серьёзных конфликтов на межэтнической и межконфессиональной основе. При сохранении на Северном Кавказе множество проблем край продолжает выполнять исторически сложившуюся функцию этнополитического центра в своём регионе. И можно только приветствовать решение Губернатора края о проведении в ближайшее время региональных общественно – политических чтений, посвящённых памяти трагически погибшего от рук террористов министра по национальной политике, информации и внешним связям Республики Дагестан Магомедсалиха Магомедовича Гусаева. Нацинально-культурные и казачьи организации высказали следующее пожелание о чём, может быть, действительно следует подумать: необходим краевой Дом дружбы народов, который мог бы стать центром реализации национально-культурных проектов и адаптации эмигрантов. Это важное направление в деятельности, во многих регионах такие Дома дружбы выполняют весьма важную функцию. В следующем году появится «Стратегия социально-экономического развития Ставропольского края». Сегодня в министерстве регионального развития разрабатывается система показателей эффективности этнокультурной политики в субъектах федерации. Вносится предложение по включению этнокультурных вопросов и показателей эффективности межнациональной политики в региональные стратегии социально-экономического развития. Я думаю, что этнополитические, этнокультурные аспекты для Ставропольского края играют важнейшую роль и это необходимо учитывать в стратегии развития региона. Политический аспект большинства современных этнических конфликтов настолько очевиден, что некоторые аналитики рассматривают их как два взаимосвязанных ведущих компонента современной социальной конфликтности. В.Н. Кудрявцев, например подразделяет социальные конфликты на экономические, политические, в том числе межнациональные, бытовые, культурные и социальные. Для многих современных политических конфликтов характерен межнациональный аспект; почти во всех случаях политический конфликт является одновременно национальным или во всяком случае имеет такую сторону, то «ура-патриотическое», сепаратистское или религиозное движение. 1 Северный Кавказ ввиду геополитического положения и этнической структуры населения занимает особое место в межнациональных процессах, происходящих в современной России. Что такое этнополитический конфликт. Политический аспект изучения конфликтов имеет большую историю и уходит корнями в античную философию, в учения Платона и Аристотеля. Поэтому неудивительно, что все исследователи этнических конфликтов отводят анализу развития этих конфликтов в политической сфере жизни общества первостепенное место. Основание для выделения этого типа этнических конфликтов – «сферный» подход к анализу общественных процессов и степень институционализации конфликта. Политический аспект большинства этнических конфликтов настолько очевиден, что весьма распространённым является мнение, что именно политики, добиваясь своих корыстных интересов, генерируют этнические конфликты. Действительно, в большинстве полиэтничных стран существуют партии, сформированные по этническому принципу, этнический электорат, этническая политическая элита, этническая политическая идеология. Было бы, однако, неверным считать все эти явления причинами и источниками этнических конфликтов. Политический этнический конфликт есть проявление, обнаружение существующего в обществе этнического раскола через механизмы политической деятельности. Специфика этнополитического конфликта заключается в том, что он является одним из наиболее часто встречающихся типов этнического конфликта в современном мире, и объясняется это всеобъемлющей ролью политики в цивилизации ХХ века. Политический этнический конфликт можно рассматривать и как фазу развития этнического конфликта с точки зрения его институционализации. Предпосылки для формирования этнополитического конфликта возникают на ранних стадиях развития этнического национализма, когда формируются этнические элиты, их ассоциации и соответствующие идеологии. Основная причина этнополических конфликтов – противоречия между политическими статусами этнических групп. В качестве объективного фактора, развертывающего этнополитический конфликт, выступает этносоциальная динамика общества, следствием которой является несоответствие между социально – экономическим и культурным статусом этнической группы, с одной стороны, и ее политическим статусом – с другой. В любом полиэтничном обществе существует более или менее выраженная этнополитическая иерархия, которая устраивает одни этнические группы и не устраивает другие. Этнополитический конфликт складывается тогда, когда одна этническая группа, социально экономический и культурный статус которой повысился, начинает претендовать на свою долю в государственной власти, в то время как другая этническая группа стремится этого не допустить. Существуют различные варианты действий этнических групп в таких условиях, и выбор между ними осуществляется, прежде всего, в зависимости от типа политического режима. Так, в условиях демократических обществ доминантная этническая группа прибегает к таким методам, как усложненный избирательный закон, цена оседлости для избирателей, требования знания титульного этноса для участия в политическом процессе, специально продуманная система избирательных округов с целью уменьшения возможного представительства нетитульных этносов в органах государственной власти, перегруженность избирательных участков и т.д. В обществах с неразвитыми демократическими традициями борьба этнических элит за власть зачастую превращается в затяжные кровавые этнические столкновения. Такая ситуация характерна для некоторых азиатских и многих африканских государств. Главным фактором конфликтов является различие интересов. Среди которых важнейшими являются: перераспределение властных функций между этническими политическими элитами; доступ граждан к политическим институтам независимо или в зависимости от этнической принадлежности; права этнических групп на создание собственных политических объединений. Надо учесть, что этническое распределение власти имеет зачастую не только и даже не столько практический, сколько символический характер. Л. Козер – конфликт – это борьба за ценности и претензии на определённый статус, власть и ресурсы, в котором целями противников является нейтрализация, нанесение ущерба или уничтожение соперника.
Этнополитический конфликт проходит несколько основных этапов развертывания. Первый этап, наступающий вслед за осознанием этнической группой своей идентичности или изменившегося положения в этнической иерархии, – формирование политических этнических элит. Эту стадию развития этнополитического конфликта можно обозначить как раннюю формативную фазу. Следующая фаза – мобилизационная, содержанием которой является мобилизация элитой одноэтничного населения на основе общих символов, идеалов и ценностей. Этномобилизационный процесс свидетельствует о завершении латентной фазы конфликта или предконфликтного состояния и формировании предпосылок перехода к актуализированной фазе. Однако такой конфликт пока ещё неверно назвать этнополитическим. Таковым он становится, когда обе стороны имеют институционализированный характер, и институционализация сторон этнического конфликта – третья фаза развертывания этнополитического конфликта, следующая вслед за мобилизационной. Создаются этнические политические партии, движения, другие общественные организации, действующие как легально, так и нелегально. В обществах, расколотых не только по этническому, но и другим социальным признакам, например, классовому возникает сложное переплетение этнических и внеэтнических мотивов в институционализации этнических элит.
Одним из распространенных способов институционализации этнических элит являются непартийные и надпартийные формирования, например, культурные общества, ассоциации, формально не претендующие на свою долю в органах государственной власти, но ориентированные на влияние на политический процесс. Этнические институты имеют противоречивое воздействие на динамику конфликта и могут содействовать как эскалации, так и деэскалации конфликта. Однако сам факт институционализации этнических элит, появления этнических партий или политических разделов в программах и иных документах непартийных этнических структур свидетельствует об углублении этнического раскола в обществе и нарастании этнической напряженности. И заключающий этап развёртывания политического этнического конфликта – объявления этническими институтами требований о перераспределении власти по этническому принципу. Этнический конфликт приобрел выраженные черты этнополитического конфликта, это соответствует фазе оглашения неудовлетворенности одной из сторон своим положением и намерения его изменить, и далее этнополитический конфликт наиболее вероятно будет развиваться по модели, описанной в третьей главе. Высшим типом этнополитического конфликта является международный конфликт, в том случае, если в его основе лежат межэтнические противоречия. В течение длительного времени сложилось своеобразное разделение труда между специалистами в области теории конфликтов: социологи, психологи, антропологи и другие специалисты занимались изучением внутренних конфликтов, а изучение международных конфликтов стало исключительно прерогативой специалистов по международным отношениям. Результатом этого явилось то, что международные конфликты почти не рассматриваются в категориях теории межэтнических отношений. Между тем многие межгосударственные конфликты не просто напоминают расширенный этнический конфликт, но и фактически являются таковыми. Несмотря на взаимоналожение различных факторов, этническое происхождение имели обе мировые войны. Идеологической основой этнополитических конфликтов является национализм. Как идеология национализм включает в себя три основных идеи. Во-первых, это представление о том, что некоторое сообщество, сложившееся на основе этнических признаков и этнической самоидентификации, должно институционально и законодательно оформиться, чтобы обеспечить свое будущее. Во-вторых, это утверждение, что только таким образом оформленное сообщество сложится как нация, и это есть самый важный признак социально-политической организации человечества. В третьих, это убеждение в том, что обеспечить интересов других наций. Идеология национализма сформировалась в ХIХ веке и оказала решающее влияние на дальнейшую политическую организацию человечества. Сложилось представление о том, что естественной формой бытия нации является национальное государство, и вот уже в течение почти двух веков эта идея владеет умами человечества. 2. Определение и классификации этнических конфликтов Межгрупповые отношения состоят из неразрывной связи конфликтов и сотрудничества, но главные проблемы для любого общества вносятся многочисленными конфликтами. Когда мы говорим – межгрупповые конфликты, на ум приходят революции, религиозная нетерпимость, межэтнические столкновения, соперничество между полами, острые трудовые споры. Русско-американский социолог П. Сорокин подсчитал, что за 24 века в истории человечества на четыре мирных года приходится один год, сопровождающийся насильственными конфликтами – войнами, революциями, бунтами. Среди межгрупповых (или социальных в широком смысле слова) конфликтов обычно выделяют: · Политические конфликты, когда борьба идёт за власть, доминирование, влияние, авторитет; · Социально-экономические (или социальные в узком смысле слова) – «между трудом и капиталом», например между профсоюзами и работодателями; · Этнические – по поводу прав и интересов этнических общностей. 1 Основные свойства этнических конфликтов, роднят их с другими типами социальных конфликтов, так как в их основе лежит неравномерное распределение между группами власти, могущества и ресурсов. На психологическом уровне любые конфликты проявляются в восприятии расхождения интересов. Но необходимо учитывать, что особенности этнических конфликтов носят социокультурный характер из-за различий в языке, религии обычаях и особенностях ментальности вовлеченных в конфликт этнических общностей. Например, в основе многих подобных конфликтов лежат разногласия по поводу использования языков и проведения языковой политики. Межэтническая напряженность очень часто сопровождается напряжённостью межконфессиональной. Этнические конфликты обостряются из-за предпочтения вовлеченными в конфликт сторонами разных способов их урегулирования: в одной культуре могут предпочитать избегание конфликтов, а в другой – прямую конфронтацию. Можно согласиться с В.А. Тишковым, что в наши дни этнических конфликтов в «Чистом» виде фактически не существует. В реальности мы встречаемся с взаимопроникающими конфликтами, которые создают питательную среду друг для друга. Неудивительно, что даже специалисты – конфликтологи часто не могут прийти к единому мнению, с каким конфликтом имеют дело – с этническим в политическом камуфляже или наоборот. Видимо, к категории этнических практически все открытые конфликты на территории бывшего СССР, поскольку «в силу полиэтнического состава населения бывшего СССР и нынешних новых государств…фактически любой внутренний конфликт, социально-экономический или политический по своей природе, обретает этническую окраску, что, как правило углубляет и осложняет возникающие противоречия, давая конфликтам дополнительный эмоциональный фон».
Существуют самые разные классификации этнических конфликтов. Когда берут за основу классификации территорию проживания и наличие / отсутствие государственных или административных границ, то выделяют следующие типы конфликтов: межгосударственные; региональные между этносами, разделёнными административной границей в рамках единого государства; между центром и регионом; местные [Козырев, 1999].
По формам противодействия этнические конфликты можно разделить на ненасильственные и насильственные. При классификации по целям, которые ставят перед собой вовлечённые в конфликт стороны в борьбе за ограниченные ресурсы, их можно подразделить на: · социально – экономические, при которых выдвигаются требования гражданского равноправия (от прав гражданства до равноправного экономического положения); · культурно-языковые, при которых выдвигаемые требования затрагивают проблему сохранения или возрождения функций языка и культуры этнической общности; · политические, если участвующие в них этнические меньшинства добиваются политических прав (от автономии местных органов власти до полномасштабного конфедерализма); · территориальные – на основе требований изменения границ, присоединения к другому – «родственному» с культурно-исторической точки зрения – государству или создания нового независимого государства [Ямсков, 1997]. Но и в этом случае следует иметь в виду, что в одном и том же конфликте вовлеченные в него стороны могут ставить перед собой сразу несколько задач, добиваясь и политических прав, и повышения статуса языка, и т.п. 3 Ямсков А.Н. Этнический конфликт: проблемы дефиниции и типологии. Социологи, политологи и этнологи, стремясь выделить конфликт из других близких феноменов, часто рассматривают его исключительно как реальную борьбу между группами, как столкновение несовместимых действий, например, давая определение «этнического конфликта как любой формы гражданского, политического или вооружённого противоборства, в котором стороны, или одна из сторон, мобилизуются, действуют или страдают по признаку этнических различий». При таком понимании конфликта он оказывается стадией крайнего обострения противоречий, проявляющейся в конфликтном поведении, и имеет точную дату начала – как начала противоборства. Но с точки зрения психолога, учитывающего динамику конфликта, само противоречие между группами, имеющими несовместимые цели в борьбе за ограниченные ресурсы (территорию, власть, престиж), оказывается лишь одной из стадий конфликта – той стадией, которую называют объективной, конфликтной ситуацией. Собственно говоря, на Земле почти повсюду существуют противоречия между этническими общностями – межэтническая напряженность в широком смысле слова. Без неё, к сожалению, не обходится ни одно полиэтническое общество. Чаще всего напряжённость существует между доминантой этнической общностью и этническим меньшинством, но она может быть как скрытой, тлеющей. В последнем случае напряжённость выражается в социальной конкуренции, достигаемой этноцентристским оценочным сравнением своей и чужой групп пользу собственной. Имеющие противоречия, хотя и играют решающую роль среди причин конфликтных действий, не связаны с ними напрямую. С одной стороны, чтобы возникли конфликтные действия, противоречия между группами должны быть воспринимаемыми, но вовсе не обязательно реальными. Ложный конфликт, когда есть «осознание» несуществующих противоречий, может иметь самые тяжкие последствия. С другой стороны, далеко не всякое противоречие интересов разрастается в конфликтные действия. Иными словами, очень важна стадияосознания и эмоционального вызревания конфликта.Пережитые «Исторические несправедливости» вызывают у низкостатусных этнических меньшинств желание восстановить справедливость, но это не обязательно вызывает мгновенную реакцию. Чаще до начала конфликтного взаимодействия проходят многие годы, на протяжении которых этническая общность сплачивается вокруг идеи отмщения. Если объективная конфликтная ситуация осознана, даже случайные события из-за присущей межэтническим отношениям эмоциональности, а порой иррациональности, могут привести к конфликтному взаимодействию как наиболее острой стадии конфликта впрочем, даже при осознании ситуации как конфликтной социальная конкуренция может и не вылиться в конфликтное взаимодействие, ведь, как правило, низкостатусные вступают в борьбу с высокостатусными, если они воспринимают межгрупповые отношения не только как незаконные, но и как нестабильные. Именно в ситуации не стабильности, вызванной развалом советской империи, настал самый удобный момент для «мщения» за «травмы», нанесённые на протяжении столетий практически всем народам бывшего СССР. На стадии конфликтного взаимодействия этнические конфликты имеют тенденцию к саморазрастанию или эскалации, которая означает, что стороны переходят от «лёгких» к «тяжёлым» тактика: от массовых действий ненасильственного характера «митингов, манифестаций, акций гражданского неповиновения» столкновения, которые рано или поздно приводят к крови «между осетинами и ингушами в Пригородском районе Северной Осетии – Алании». И даже к военным конфликтам – этнополитическим войнам (армяно-азербайджанской, грузино-абхазской). Психологи выделяют и ещё одну стадию конфликта – его урегулирование, которого мы ещё коснёмся в третьей главе. А пока отметим, что с точки зрения психолога, конфликт не только не начинается с конфликтных действий, но и не заканчивается с их окончанием. После завершения прямого противодействия – на этапе «зализывания ран» – конфликт может сохраняться в форме социальной конкуренции и проявляться в предубеждениях и образе врага. Даже в середине 90-х годов 24% русских респондентов старше 60 лет, т.е. переживших войну, соглашались с утверждением, что нем – исконные враги русского народа. Итак, этнический конфликт – это любая конкуренция между группами – от реального противоборства за обладание ограниченными ресурсами до предполагаемого расхождения интересов – во всех тех случаях, когда в когда в восприятии хотя бы одной из сторон противостоящая сторона определяется с точки зрения этнической принадлежности членов. Мы делаем акцент на воспринимаемом расхождении интересов, что, с точки зрения социолога или политолога, является отступлением от понимания этнического конфликта в социальных науках. Но при включении психологической составляющей в понятие конфликта его объяснение становится более комплексным, так как анализируются когнитивные и мотивационные процессы, которые могут предшествовать непосредственным столкновениям, влиять на их эскалацию и продолжаться после их завершения. 3. Этнические конфликты как они возникают В психологии межэтнических отношений исследуются три основные проблемы: как конфликты возникают, как протекают и как их можно урегулировать т.к. они изучаются разными науками, поисками их причин озабочены и социологи и политологи и психологи. При социологическом подходе к объяснению причин конфликтов анализируется взаимосвязь социальной стратификации общества с этнической принадлежностью населения. При политологическом подходе «одной из самых распространенных является трактовка роли элит, прежде всего интеллектуальных и политических, в мобилизации этнических чувств, межэтнической напряжённости и эскалации её до уровня открытого конфликта».
В психологии причины этнических конфликтов обычно рассматриваются в рамках более общих теорий. Следует отметить, что почти все психологические концепции явно или не явно разделяют социальные причины межгрупповых конфликтов и причины социальной конкуренции и враждебности, проявляющиеся в действиях или представлениях. В английском языке есть даже разные слова для двух видов причин: reason (то, во имя чего происходит конфликтное действие, цель действия) и cause (то, что приводит к враждебным действиям или межгрупповой конкуренции). Большинство психологов не сомневаясь в наличии причин – reasons у всех или части межгрупповых конфликтов и даже подразумевая, что это – конфликт интересов, не совместимых целей в борьбе за какие-либо ограниченные ресурсы оставляют их изучение представителям других наук. А сами в качестве причин – causes предлагают те или иные психологические характеристики.
Распространенность социальных конфликтов привела многих теоретиков к поискам причины враждебности людей по отношению к себе подобным в некоторой форме агрессивной потребности или побуждения рода человеческого автор одной из первых социально – психологических концепций У. Макдугалл (1871–1938) приписал проявление коллективной борьбы «инстинкту драчливости». Подобный подход называют гидравлической моделью, т.к. агрессивность, по мысли Макдугалла, не является реакцией на раздражение, а в организме человека присутствует некий импульс, обусловленный его природой. Гидравлическая модель психики лежит и в основе идеи З. Фрейда (1856–1939) о причинах войн человеческой истории Фрейд считал, что враждебность между группами неизбежна, т.к. конфликт интересов между людьми в принципе разрешается только по средствам насилия. Человек обладает деструктивным влечением, которое первоначально направлено внутрь (влечение к смерти), но затем направляется на внешний мир, а, следовательно, благотворно для человека. Враждебность между группами благотворна и для группы, т.к. способствует стабильности, установлению чувства общности у её членов. Враждебность, в какой-либо группе является и способом объединения нескольких других: во время войн создаются более обширные объединения племен или государств, в пределах которых на противоборство налагается запрет, что происходило, например, в период борьбы греческих государств против варваров. Именно благотворность враждебности для человека, группы и даже объединений групп, по мнению Фрейда, приводит к неизбежности насилия. Творец третьей гидравлической модели – австрийский этолог К. Лоренц (1903–1989). Его главный тезис состоит в том, что агрессивное поведение людей, проявляющееся в войнах, преступлениях и т.п., является следствием биологически заданной агрессивности. Но если у хищников агрессия служит сохранению вида, то для человека характерно внутривидовая агрессия, направленная на враждебных соседей и способствующая сохранению группы. Представители традиционных культур. как правило, соблюдают заповедь «не убий» внутри группы, даже воинственные североамериканские индейцы юта налагали табу на убийство соплеменников. Сохранив это табу в резервациях, но не имея выхода агрессивности насилия над «чужаками», они, по утверждению Лоренца, страдают неврозами чаще, чем представители других культур. Во всех подобных концепциях враждебность объявляется продуктом «неразумной человеческой натуры». Некоторые авторы даже рассуждают о физиологической основе коллективной иррациональности, рассматривают человека как ошибку эволюции. Но теории которые объясняют межгрупповые конфликты универсальными агрессивными побуждениями, сталкиваются с большими проблемами при объяснении ситуации, когда конфликтное взаимодействие между группами отсутствует. Исследователи, работавшие во фрейдинской традиции, дополнительные подтверждения универсальности агрессивных тенденций искали в анализе особых контекстов, в которых враждебность по отношению к чужим группам проявляется в реальности. Классическая концепция подобного рода – теория фрустрационной детерминации агрессии Н. Миллера и Д. Долларда, согласно которой универсальное агрессивное побуждение перерастает в агрессивное поведение, только если человек подвергается фрустрации, понимаемой как любое условие, блокирующее достижение желаемой цели. Если вспомнить метафору с газовым баллоном, то это всё тот же баллон, но отравляющее вещество начинает из него высвобождаться только тогда, когда по нему ударят молотком. Л. Берковиц, воспользовавшись основными положениями концепции фрустрации – агрессии, расширил понятие, объектом агрессии может стать не только отдельная личность, но и те, кто ассоциируется с ней по тем или иным признакам. Так как в качестве таковых выступает, прежде всего, расовая и этническая принадлежность, Берковиц использовал свои идеи для объяснения причин расовых волнений и конфликтов, связанных с этническими предубеждениями. В качестве источника фрустрации и потенциальной агрессии он рассматривал относительную деривацию, 1которая возникает при сравнении своей группы с другими и называется чувство обойдённости и ущемлённости в правах. Такое «сравнение, нацеленное в вверх», объясняет, например, агрессивные реакции меньшинств в США на частичное улучшение их прав [Майерс, 1997]. В дальнейшем была выявлена возможность генерализации агрессии, в том случае, когда человек непосредственно не испытывал фрустрирующего действия, а лишь являлся его пассивным свидетелем. Так, наличие сцен жестокости в просмотренном испытуемыми фильме усиливало их агрессивные реакции, особенно если они сталкивались с потенциальной жертвой, которая по своим этническим признакам могла ассоциироваться с персонажем из только что увиденного фильма. Но при рассмотрении межгрупповых конфликтов с точки зрения универсальных психологических характеристик остаются серьёзные проблемы даже после видения дополнительных переменных. Основной недостаток перечисленных подходах в том, что все они сводят межгрупповые конфликты к внутриличностным или межличностным, а если даже вводят групповой контекст, как это сделал Берковиц, то не обращают внимания на роль норм, ценностей и других регуляторов социального поведения. Среди подходов анализирующих индивидуальные различия в отношениях человека к «чужим» группам, наиболее известна концепция авторитарной личности.У человека, воспитанного в семье, где царят формальные, жестко регламентированные отношения, часть агрессивности выплёскивается на тех, с кем индивид себя не идентифицирует, т.е. на внешние группы. В Германии в 30-х годах заменителем ненавидимого отца оказались евреи, отношение к которым проявлялось как в предубеждениях, так и в действиях вплоть до геноцида. Результаты исследований показали, что у людей придерживающихся антисемитских взглядов, ярко выражены предубеждения и против других этнических общностей когда: испытуемых просили выразить свое отношение к двум несуществующим в реальности народом, именно антисемитам не нравились эти группы химеры. Для них была характерна общая тенденция неприятия всех чужих групп и предпочтение собственной группы.
Исследователи из Беркли рассматривали потенциальную приверженность фашизму достаточно устойчивой личностной чертой, которая может быть выявлена при помощи разработанной ими F – шкалы (фашизма). В результате ими был описан новый антропологический тип, названный авторитарной личностью, среди черт которой кроме неприятия чужих групп были выделены и другие характеристики:
· конвенциализм (приверженность традиционным социальным нормам); · безоговорочное подчинение властям и авторитетам; · авторитарная агрессия (поиск людей, нарушающих конвенциальные нормы, чтобы осудить, отвергнуть и наказать их); · антиинтрацепция (неприятие всего субъективного, исполненного фантазии, чувственного); · стереотипность мышления и подверженность суевериям; · силовое мышление и культ силы (мышление в жестких категориях типа сила – слабость, господство – подчинение, вождь – последователи и поддержка жестких методов властей); · деструктивность и цинизм (общая враждебность, злобное отношение ко всему человеческому); · проективность (предрасположенность к вере в заговоры и мрачное будущее человечества; проекция инстинктивных импульсов вовне); · сексуальное ханжество Адорно воздерживался от выводов о преобладании авторитарных личностей у какого-либо народа, подчеркивая, что большая часть населения «средина». Но, согласно его позиции, социальные и экономические кризисы, политические переводы и т.п. могут способствовать тому, что авторитарная личность становиться на какое-то время типичной в той или иной стране, как она стала типичной для Германии после поражения в Первой мировой войне и позорного для немцев Версальского мирного договора. В социальности и динамичности своего типологического подхода видел Адорно его коренное отличие от биологической и статичной типологии гитлеровцев, делившей людей на «овнов» и «козлищ». Но в этом случае возникает вопрос: система порождает авторитарные черты личности или индивидуальные черты людей вызывают к жизни авторитарную систему? Кроме того, концепция авторитарной личности не является социально-психологической в собственном смысле слова, ведь в межгрупповые конфликты включены не отдельные индивиды, а целые общности. Теория реального конфликта исходит из предложения, что межгрупповые конфликты есть результат несовместимых групповых интересов, когда только одна из взаимодействующих групп может стать победительницей, причем в ущерб интересов другой. В социальной психологии наиболее известный сторонник этой точки зрения – М. Шериф. Он выдвинул предположение, что функциональная взаимозависимость двух групп в форме конкуренции не посредственно ведет к враждебности, которая проявляется в негативных стереотипах и предупреждениях, а также в росте групповой сплоченности. А все вместе приводит к враждебным действиям. Это единственный подход к анализу межгрупповых конфликтов, в котором причина – reason межгрупповой враждебности (реальный конфликт интересов) рассматривается одновременно и ее причиной – cause. Главные факторы, повлиявшие на исследования Шерифа 1949–1953 гг., – свежая память об ужасах Второй мировой войны и рассвет «холодной войны». Цель американского психолога состояла в выявлении стратегий для трансформации враждебных межгрупповых отношений – прежде всего отношений между сверх державами – в кооперативные и попытке таким образом предотвратить Третью мировую войну. Для проверки своих гипотез Шериф с сотрудниками провел несколько полевых экспериментов в летних лагерях бойскаутов. Соревнования между двумя сплоченными группами мальчиков приводили к социально-психологическим эффектам, которые однозначно ассоциируется с межгрупповым конфликтом. Конфликт интересов борьба за призы – очень быстро перерастал в агрессивную враждебность. В то же время было обнаружено, что взаимодействие с негативно оцениваемой чужой групповой увеличивало групповую сплоченность и создавало новые символы групповой идентичности. Значение исследований Шерифа состоит в том, что именно с них начинает развиваться социально-психологический подход к изучению межгрупповых отношений, когда источник межгрупповой враждебности ищут не в особенностях индивидов всех людей, обладающих агрессивностью или отдельных (авторитарных) представителей рода человеческого, а в характеристиках самого межгруппового взаимодействия. Но ограничиваясь при объяснении причин конфликта лишь анализом на посредственно наблюдаемого взаимодействия, Шериф упускает из виду не менее существенные внутренние закономерности социально-психологических процессов. Например, нередки случаи ложного этнического конфликта, когда реальный конфликт интересов между группами отсутствует. Такие конфликты, называемые конфликтами – погромами или конфликтами-бунтами, имеют неопределённые цели, но самые тяжкие последствия. Например, ученые так и не смогли четко объяснить, почему летом 1989 г. программам подверглись именно турки-месхетинцы, а не иные этнические меньшинства, населявшие Ферганскую долину. Ответить на подобные вопросы помогает введение в круг рассмотрения дополнительных переменных – особых психологических процессов, связанных с групповым членством. Теория социальной идентичности. В 60–70-е годы британскими социальными психологами во главе с А. Тэшфелом были получены впечатляющие результаты, продемонстрировавшие, что несовместимые групповые цели не являются обязательным условием для возникновения межгрупповой конкуренции и враждебности [Tajfelet al., 1971].Достаточным основанием может оказаться осознание принадлежности к группе, т.е. социальная идентичность и связанные с ней когнитивные перцептивные процессы. Чтобы прийти к этому выводу, Тешфелу с сотрудниками пришлось провести множество лабораторных экспериментов, в которых они стремились выявить минимальные условия, необходимые для появления дискриминационного поведения по отношению к членам чужой группы. Между группами, учувствовавшими в экспериментах, не было конфликта, интересовали истории межгрупповой враждебности. Испытуемые – английские школьники – не взаимодействовали ни в группе, ни на межгрупповом уровне. Да и группы существовали только в восприятии детей, так как их убедили, что они сформированы на основании результатов предварительного эксперимента. А на самом деле испытуемых «приписали» к группе в случайном порядке. Иными словами, социальная категоризация была изолирована от всех других переменных, которые обычно определяют сплоченность групп и антагонизм между ними. И все-таки при выборе способа распределения денежного вознаграждения анонимным членам своей и чужой групп за участие в эксперименте для испытуемых более важным оказалось установление различий в пользу своей группы, чем выделение для её членов максимально возможной суммы денег, если при этом «чужим» досталось бы ещё больше. Итак, испытуемые были готовы платить ценой материальных, потерь, чтобы выиграть в поддержании позитивной социальной идентичности. Эти данные, по мнению Тэшфела, свидетельствуют о том, что сама социальная категоризация достаточно для межгрупповой дискриминации, а враждебность по отношению к чужой группе неизбежна.
В большинстве экспериментов проведенных в Великобритании в парадигме минимальных групповых различий, рассматривались равностатусные группы. Но в реальной жизни это довольно редкий случай межгруппового воздействия. Когда все-таки изучали группы большинства и меньшинства, было обнаружено, что члены доминантной группы демонстрируют более выраженную тенденцию к социальной конкуренции. Но только до определенного предела. Наиболее могущественные группы, обладающие абсолютным контролем над ситуацией в обществе, настолько уверенны в своём статусе и обладают столь однозначной позитивной идентичностью, что «могут себе позволить не проявлять социальной конкуренции и дать группам меньшинства возможность наслаждаться своей позитивной идентичностью».
Заключение Этнические конфликты прочно заняли одно из ведущих мест в политическом процессе и общественном сознании российского общества. Они стали неотъемлемой частью нашей жизни, и это приходится констатировать как свершившийся факт. В работе я стремился развеять одну очень устоявшуюся иллюзию, что этнические конфликты в принципе можно разрешить. Некоторую часть из них, действительно, удается разрешить, судьба многих других – урегулирование или управление. Эскалация этнических конфликтов во многом связана с общей обстановкой конфликтности в обществе, наличия в нем мощных социальных расколов, повышающих вероятность обострения конфликтов по многим линиям. Россия вступила в эпоху интенсивных социально – экономических преобразований, которые неизбежно повышают общую конфликтность в стране. Можно предположить по крайней мере три основных итога этих преобразований: превращение России в среднеразвитое государство смешанного индустриально – постиндустриального типа, затяжной вялотекущий кризис и, наконец, коллапс экономики и распад государственности. Определить вероятность каждой из этих перспектив сегодня практически невозможно: неустойчивая экономическая и социально – политическая обстановка в стране создает предпосылки для бифуркационных изменений общественных процессов. В этих условиях актуальной проблемой становится формирование в обществе культуры конфликта, что предполагает овладение определенными знаниями о конфликтах и навыками поведения в конфликтных ситуациях. Хотя этноконфликтология сочетает в себе элементы теоретического и прикладного знания, ее влияние на общественные процессы в основном опосредовано. Прошло то время, когда от отечественного обществоведения требовали конкретных рекомендаций. Зарубежная наука давно отказалась от подобных иллюзий о непосредственной востребованности своих наработок. Список литературы 1. Здравомыслов А.Г. Социология конфликта: Россия на путях преодоления кризиса. М., 1995 г. 2. Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997 г. 3. Ямсков А.Н. Этнический конфликт: проблемы дефиниции и типологии. М., 1997 г. 4. Козырев В.И. Введение в конфликтологию. М., 1999 г. 5. Стрелецкий В.Н. Этнотерриториальные конфликты: сущность, генезис, типы. М., 1997 г. 6. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряжённости. М., 1998. 7. А.В. Журавский. Ставропольский край 10 лет развития проблемы, поиски, решения Ставрополь 24 ноября 2006 г. (Материал краевой научно-практической конференции) 8. Абдулатипов Р.Г. Управление этнополитическими процессами: вопросы теории и практики. 9. Авксентьев В.А. Этническая конфликтология: в поисках научной парадигмы. – Ставрополь: Изд-во СГУ, 2001. - 268 с. 10. Авксентьев А.В., Авксентьев В.А. Северный Кавказ в этнической картине мира. 11. В.А Тишкова Пути мира на Северном Кавказе – М., 1999 г. – 184 с. 12. Вартумян А.А. Региональный и политический процесс в современной России: динамика, тенденции, особенности. М. – Ставрополь: Базис, 2005. – 50 с. 13. Здравомыслов А.Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. – М.: Аспект-Пресс, 1999. – 378 с. 14. Козырев Г.И. Политическая конфликтология. – М. Инфра-М, 2008. -432 с. 15. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М., 1998.