Предание о Москве

П Л А Н. 1. Предание о боярине Кучке — первом владельце Москвы. 2. Основатель московского городка — Юрий Долгорукий. 3. Несколько замечаний о названии “Москва”.
4. Быстрый рост города во второй половине XII в. 5. Москва — столица удельного княжества.
Предание о боярине Кучке — первом владельце Москвы. Мы видели, что Москва была горо­дом вятичей. Между тем в первом лето­писном известии 1147 г. Москва оказы­вается городом, принадлежавшим не чер­ниговским, а ростово-суздальским князь­ям. Слова “ .приди ко мне, брате, в Москову” не оставляют никакого сомне­ния в том, что Москва была городом Юрия Долгорукого. Позже Москва неиз­менно оказывалась во владении также ростово-суздальских, а не рязанских князей, хотя ближайшие Лопасня и Ко­ломна до конца XIII в. остаются рязан­скими волостями. Когда же Москва пе­рестала быть городом вятичей и пере­шла во владение суздальских князей, земли которых были заселены кривича­ми, как она попала в руки Юрия Долго­рукого? Позднейшие московские леген­ды хорошо помнили о древнем москов­ском владельце, боярине Стефане Ивано­виче Кучке, которому принадлежала Москва до Юрия Долгорукого, насиль­ственно ею завладевшего. Было время, когда на предания о Кучке ученые смот­рели как на сплошной вымысел XVII в. и не видели в нем никакого зерна достоверности. Но народные предания имеют свою основу, нередко вовсе неле­гендарную. Таковы и предания о Кучке, которые будут нами кратко изложены. Предания о Кучке дошли до нас в двух поздних повестях или сказаниях о начале Москвы. Первую из них С. К. Шамбинаго назвал хронографи­ческою повестью, другую — новеллой по характеру их содержания. Первая по­весть носит название “О зачале царствующаго великого града Москвы, како исперва зачатся”. Она начинается рас­суждениями о том, как древний Рим и второй Рим — Константинополь возник­ли на крови, а ному и Москва как третий Рим должна была создаться “ .по кровопролитию же и по закланию кро­вей многих”. Таким образом, и при осно­вании Москва во всем была равна своим предшественникам — Риму и Констан­тинополю. В доказательство этой мысли приводится следующий рассказ, который мы передаем в переводе на современный язык. “В лето 6666 (т. е. в 1158 г.— М. Т.) великий князь Юрий Владимирович шел из Киева во Владимир град к сыну своему Андрею Юрьевичу, и пришел на место, где ныне царствующий град Москва, по обеим сторонам Москвы-реки села крас­ные. Этими селами владел тогда боярин некий богатый именем Кучка, Стефан Иванов. Тот Кучка очень возгордился и не почтил великого князя подобаю­щею честью, какая надлежит великим князьям, а поносил его к тому же. Князь великий Юрий Владимирович, не стерпя от него хулы, повелевает того боярина схватить и смерти предать; так и было. Сыновей же его Петра и Акима, моло­дых и очень красивых, и единственную дочь, такую же благообразную и краси­вую, именем Улиту, отослал во Влади­мир к сыну своему, ко князю Андрею Юрьевичу. Сам же князь великий Юрий Владимирович взошел на гору и обозрел с нее очами своими туда и сюда по обе стороны Москвы-реки и за Неглинною. И возлюбил те села и повелевает на том месте вскоре сделати малый деревянный город и прозвал Москва город по имени реки, текущей под ним. И потом князь великий отходит во Владимир к сыну своему князю Андрею Боголюбскому и сочетает его браком с дочерью Кучковою, с которой князь Андрей прижил и сыновей, рано умерших. И был у него отец его князь Юрий Владимирович не­мало времени и заповедал сыну своему князю Андрею Боголюбскому град Мо­скву людьми населить и распростра­нить”. Далее говорится, что Улита и ее братья Кучковичи устроили заговор и убили Андрея Боголюбского. За смерть князя отомстил его брат Михалко Юрь­евич. Он перебил убийц брата, а Улиту велел “ .повесити на вратах и растреляти из многих луков”. К этому рассказу прибавлен краткий летописец, оканчивающийся известием о смерти Ивана Калиты. Прежде чем перейти к рассмотрению исторического значения повести о зачале Москвы, расскажем о содержании вто­рой повести, которая носит все черты устного народного сказания, какой-то исторической песни, нередко сбиваясь на песенный лад, с типичными оборотами народной поэзии. Она так и начинает­ся песенными словами: “И почему было Москве царством быть и хто то знал, что Москве государством слыти”. По словам повести, на берегах Моск­вы когда-то стояли “ .села красны хоро­ши” боярина Кучки и его двух сыновей-красавцев, “ .и не было столь хороших во всей Руской земле”. Князь Даниил велел боярину отдать своих сыновей к нему на службу. Кучка побоялся отка­зать и отдал их Даниилу, а тот взял их к себе во двор, пожаловал одного в стольники, а другого в чашники. Братья понравились княгине Улите Юрьевне и сделались ее любовниками. Преступная связь должна была обнаружиться, и Ули­та вместе с Кучковичами задумала убить князя. Братья напали на князя во время охоты, но Даниил ускакал на коне. Бро­сив коня, он побежал к реке Оке и стал умолять перевозчика перевезти его на другой берег реки, обещая подарить до­рогой перстень. Перевозчик протянул за перстнем весло, схватил перстень, а затем оттолкнул лодку и оставил князя на берегу. В отчаянии Даниил побежал вдоль Оки. Наступил вечер “ .темных осенних ночей”. Не зная, куда укрыться, князь влез в сруб, где был похоронен мертвец, и заснул в срубе, забыв страх “от мертвого”. Кучковичи испугались, что упустили князя живым, но злая кня­гиня Улита дала им любимого кня­жеского пса — “выжлеца” (т. е. гончую собаку). Пес стал искать хозяина и на­шел дорогу к срубу: “ .и забив пес гла­ву свою в срубец, а сам весь пес в срубец не вместися”. Кучковичи нашли и убили князя, а сами вернулись, в Суздаль и стали жить с княгиней. Тогда верный слуга Даниила увез его малолетнего сына Ивана во Владимир к дяде Андрею Алек­сандровичу. Тот отомстил убийцам и вос­питал Ивана Даниловича. Какое же зерно истины найдем мы в обоих повествованиях? Древнейшие летописи ничего не зна­ют о боярине или тысяцком Кучке, но его дети Кучковичи и Петр, “зять Куч­ков”,— лица исторические. Они состави­ли заговор против Андрея Боголюбского и убили его в 1174 г. Начальник же убий­цам был Петр, Кучков зять, Анбал Ясин ключник, Яким Кучкович, сообщает Ипатьевская летопись. Повесть о зачале царствующего града Москвы делает Петра и Акима братьями, называет и княгиню Улиту их сестрой, а их отцом боярина Кучку. Но можно ли сомне­ваться в том, что боярин Кучка дейст­вительно существовал, если нам извест­ны его зять и сын? Видимо, это была сплоченная и сильная боярская семья, настоящий род Кучковичей, оставивший по себе прочную память в народных преданиях. Еще долго после убиения Андрея Боголюбского ходили легенды о Кучковичах, записанные не позже сере­дины XV в. Рассказывали, что Всеволод Большое Гнездо отомстил за убитого брата: “Кучковичи поймал, и в коробы саждая в озере истопил” . Предание о гибели Кучковичей прочно держалось в людской памяти, и даже в XIX в. побли­зости от Владимира показывали болоти­стые озера, по поверхности которых передвигались плавучие торфяные ост­ровки — их считали коробьями с остан­ками проклятых Кучковичей.
Имя Кучки осталось не только в ле­гендах, но и в названиях местностей. В XV в. в Суздальской земле упоминает­ся волость Кучка, в Москве тогда же хорошо знали урочище Кучково поле, на­ходившееся в районе позднейших Сре­тенских ворот. Но самое важное то, что еще во второй половине XII в. Москва носила двойное название: “Москва рекше Кучково”. Иными словами: “Москва, то есть Кучково”. Таким образом, предание XVI—XVII вв., рассказывающее об обычном московском эпизоде — пре­ступной связи боярыни-княгини с моло­дыми слугами ее мужа, эпизоде, уве­ковеченном в знаменитой песне о Вань­ке-ключнике, сохранило отзвук какого-то действительного события, связанного с именем Кучки. Боярина Кучку народ­ное предание считало первым владельцем Москвы. Обратим внимание и на то, что само название Кучково оканчивалось на “о”, как обычно называют до сих пор села в Московской области, да и вообще в России, по имени их владельцев (Фе­дорове, Иванове, Петрово и т. д.), “Села красные” боярина Кучки (“Кучково се­ло”) — это историческая реальность. Они говорят нам о первом владельце Москвы, боярине Кучке, вероятно, имев­шем укрепленный замок-городок, кото­рый позже заменил княжеский городок Москва. Была ли с этим связана какая-либо личная трагедия первого москов­ского владельца Кучки или нет, этого мы достоверно не знаем, но упорная тра­диция о насильственном захвате Москвы суздальскими князьями, возможно, опи­рается на действительные факты. Напом­ним здесь, что Кучково поле в Москве на­ходилось поблизости от реки Неглинки и городища Николы на Грачах. Нет ничего невероятного в том, что легендарный Кучка был одним из вятических старшин или князьков, отстаивавших свои земли от притязаний Юрия Долгорукого.

Основатель московского городка — Юрий Долгорукий. О Юрии Долгоруком как основателе городка в Москве сообщается в так назы­ваемой Тверской летописи, где читаем, что в 1156 г. “ .князь великий Юрий Володимерич заложи Москву на устий же Неглинны, выше реки Яузы”. С. Ф. Платонов не доверяет этому из­вестию, видя в нем позднейшее припо­минание, так как в 1156 г. Юрий Долго­рукий находился на юге России и не мог строить городка на Москве 22. Но неточ­ная дата еще не означает, что событие приурочено неверно или выдумано. Утверждение Юрия Долгорукого в Мо­скве было только частью его обширной деятельности по освоению западных окраин Суздальского княжества. В 1152 г. Юрий Долгорукий “ .град Переяславль от Клещина перенес и созда больши стараго, и церковь в нем постави камену святаго Спаса”. Новый город иногда стали называть Переславлем Но­вым, а старый Переславль, называвшийся Клещиным, запустел. Таким образом, и при построении Переслааля происходило то же явление, что и при построении Москвы. Юрий Долгорукий основывает город на новом месте и дает ему новое название. К тому же 1152 г. относит­ся и построение Юрьева-Польского, а в 1154 г. строится Дмитров, названный в честь Дмитрия-Всеволода, одного из сыновей Юрия Долгорукого, впоследст­вии Всеволода Большое Гнездо. Замечательнее всего, что в Дмитрове также сохранялось предание о построении го­рода на новом месте и существовании до него более раннего поселения. Нетрудно заметить и некоторое об­щее направление строительной деятель­ности Юрия Долгорукого — его стрем­ление закрепить важные стратегиче­ские и торговые пункты. Дмитров воз­ник там, где начинается судоходный путь по Яхроме, откуда можно было реч­ным путем добраться до Волги. К Дмит­рову сравнительно близко подходит вер­ховье Клязьмы, важнейшего торгового пути Суздальского княжества. Та же Клязьма подходит и к Москве-реке. Почти одновременное построение Моск­вы и Дмитрова имело своим назначением укрепить подступы к Клязьме со стороны Яхромы и Москвы-реки. На особое значение соседства Клязь­мы с Москвой-рекой для роста нашего города давно уже обратил внимание И. Е. Забелин. Он указал на местона­хождение села Мытищи, где между Яу­зой и Клязьмой лежит водораздельный участок, который проходили сухим воло­ком, перетаскивая или провозя на коле­сах речные суда. Между тем в Москве еще в XII в. существовало предание, что первоначальный “градец малый”, приписываемый легендарному Мосоху, был поставлен на устье Яузы. По пре­данию, он находился там, “ .идеже и днесь стоит на горе оной церковь камен­ная святаго и великаго мученика Ники­ты”. Высокий холм с церковью Ники­ты Мученика является прекрасным па­мятником XVI в. и теперь возвышает­ся над берегом реки Москвы. Этот район нашего города принадлежит к числу очень древних. Поэтому существование на устье Яузы какого-то городка в отда­ленном прошлом, вероятно, предшество­вавшем не только городку Юрия Долго­рукого, но и “красным селам” боярина Кучки, весьма вероятно. При устье Яузы кончался путь от бассейна Клязьмы к Москве-реке. Здесь стояли речные суда, вследствие чего полузатопляемый лужок, примыкавший с востока к Китай-городу (где позже находился Воспитательный дом), даже в XV в. назывался Приста­нищем, а гора на правом берегу Яузы, у церкви Николы-Воробьино, еще долго называлась Гостиной горой. Само село Мытищи в XV в. именовалось как Яузские Мытищи (см. духовную Адриа­на Ярлыка).
Несколько замечаний о названии “Москва”. Мы видели уже, что древняя тради­ция знала два названия нашего города — Москва и Кучково. Название Кучково находит себе объяснение в предании о боярине Кучке, тогда как слово Москва до сих пор остается камнем преткно­вения для ученых. И. Е. Забелин, следуя за 3. Ходаковским, высказывал мнение, что слово Москва происходит от “мост” (имя Москва “ .есть сокращение Мостковы, Мостквы, производного от слова Мост”). Однако такое объяснение сло­ва Москва представляется во всех отно­шениях неубедительным. Не забудем, что Москвой с давнего времени на­зывался не только город, но и река, притом река большого протяжения (425 км). Спрашивается, когда же успе­ла эта большая река получить прозва­ние от города, который становится изве­стен только с середины XII в. да и в указанном столетии носил еще второе название (Кучково). Аналогичного явле­ния, переноса названия от города к боль­шой реке (подчеркиваем — к большой), мы на русской территории не найдем, особенно если вспомним о прочной тра­диции, сохранившей нам названия даже более мелких рек Московской области (Яуза, Руза и т.д.). Ясно, что речь должна идти об обрат­ном — переносе названия реки на назва­ние города, чему найдем немало приме­ров (Полоцк от Полоты, Витебск от Видьбы и т. д.). Так объяснял название Москвы и автор сказания о зачале Москвы, говоря, что Юрий Долгорукий назвал город по имени текущей под ним реки. Прозвание города Москвой только обозначает, что он находился на берегу Москвы. Пока же расшифровки значе­ния слова Москва не сделано, так же как не расшифровано и то, что обозна­чают названия остальных рек Москов­ской области.
Быстрый рост города во второй половине XII в. Во второй половине XII в. Москва упоминается сравнительно редко и обыч­но в связи с военными событиями. Одна­ко уже замечаются явный рост города и повышение его общего значения среди других городов Суздальской земли. Москва выступает перед нами прежде всего в качестве крайнего оплота Суз­дальской земли на ее западной окраине, передового пункта по отношению к Ря­занской земле. Не забудем того, что обычная дорога из Рязани во Владимир шла кружным путем по Москве-реке и далее по Клязьме, так как Владимир и Рязань разделяли непроходимые леса и болота. Это своеобразное положение Москвы как перевалочного пункта меж­ду Рязанью, Черниговом и Владимиром становится все более заметным к концу XII в., когда она играет важную роль во время княжеской междоусобицы, последовавшей после смерти Андрея Боголюбского. В 1175 г. в нее пришли два князя, стремившиеся утвердиться в Суз­дальской земле,— Михалко Юрьевич и Ярополк Ростиславич. Они шли из Чер­нигова, видимо, той же торной дорогой, по которой ранее добрался до Москвы Святослав Ольгович. Ярополк поехал из Москвы в Переславль-Залесский, Михал­ко — во Владимир. Здесь мы чрезвычай­но наглядно видим удобное положение Москвы как конечного пункта дорог, идущих из Чернигова. Из Москвы откры­вался путь и во Владимир, и в Переславль, и в Великий Новгород.
Еще большее значение имела Москва для связи Владимира с Рязанью. Когда Всеволод Большое Гнездо предполагал идти походом на Чернигов, он выбрал ме­стом сбора войска Москву (1207г.). Сюда пришли сыновья Всеволода — Константин, княживший в Ростове, Юрий, Ярослав и Владимир. Собралось большое войско, в котором находились не только суздальцы, ростовцы и переславцы, но и новгородцы, псковичи, ладожане и новоторжцы, пришедшие вместе с Константином. Москва представляет­ся в этом известии как важная стра­тегическая база. Тут есть возможность прокормиться и отдохнуть большой рати накануне нового похода. Москва начала XIII в.— не просто пограничный пункт, а удобное место для сбора и отдыха войск, база для действий против черни­говских князей.
Прибыв в Москву 19 августа 1207 г., Всеволод тщетно ожидал прихода рязан­ских князей. Наконец, он сам двинулся к Оке и раскинул свои шатры на ее бере­гах. Здесь к нему явились рязанские князья, которых Всеволод обвинил в измене и взял под арест. Отсюда он начал поход в Рязанскую землю и одержал над рязанскими князьями победу. В свою очередь, рязанские князья, напав на земли Всеволода, обрушились на Москву и разорили ее окрестности как передового оплота Владимиро-Суздальской Руси. Поэтому Москва упоми­нается каждый раз, когда речь идет о борьбе владимирских и рязанских кня­зей. Как ни малочисленны известия о Мо­скве XII в., но за их скудными летопис­ными строками уже можно различить признаки ее экономического роста. Рас­сказывая о нападении на Москву ря­занского князя Глеба в 1177 г., летопи­сец роняет драгоценные слова: “Глеб на ту осень приеха на Московь и пожже го­род весь и села”. Значит, Москва не просто село или неукрепленный посад, а крепость (“город”), к тому же еще окруженная селами. Так складывались предпосылки к созданию особого Мос­ковского княжества, впервые появивше­гося в начале XIII в.
Москва — столица удельного княжества. Со смертью Всеволода Большое Гнез­до распалось единство Владимиро-Суздальской земли. Сыновья Всеволода раз­делили между собой отцовские земли: старший, Константин, сел в Ростове, Юрий — во Владимире, Ярослав — в Переславле-Залесском. Четвертым по старшинству был Владимир, ему достал­ся Юрьев-Польской. Москва осталась в руках Юрия, княжившего во Владимире. В этом распределении земель Юрьев-Польской как будто представляется бо­лее завидным, чем Москва, но в дейст­вительности было по-иному. Князь Вла­димир считал себя обиженным и не захо­тел княжить в Юрьеве. Бросив свое кня­жество, он бежал сначала в Волоко­ламск, а оттуда в Москву — “ .и седе ту в брата своего городе в Гюргове”. Вла­димир действовал по соглашению со старшим братом Константином против Юрия и Ярослава. Когда же Констан­тин примирился с братьями, положение Владимира стало опасным. Юрий осадил Москву и принудил непокорного млад­шего брата покинуть захваченный город в обмен на далекий Переяславль-Русский. Действия Владимира отнюдь не были его внезапной авантюрой. Он опирался на самих москвичей и хотел прочно утвердиться в Москве. Пока воевали его старшие братья, он вместе с дружиной и “москвичами” подступил к Дмитрову, принадлежавшему Ярославу. Дмитровцы мужественно защищались и отбили напа­дение. В кратком известии об этом событии, которое помещено только в одном летописце, находим кое-какие лю­бопытные подробности. Владимир осаж­дал Дмитров “ .с москвичи и с дружи­ною своею”, чуть не был застрелен осаж­денными и бежал, испугавшись прихода Ярослава. Тут впервые упоминаются “москвичи”, и этот термин звучит много­знаменательно. Конечно, под ним пони­маются не только горожане, но в то же время и не одни землевладельцы со своими вооруженными отрядами. “Москвичи” — целый комплекс понятий, обозначение жителей города и приле­гавшей к нему округи. Характерно и само предпочтение Москвы соседнему Юрье­ву-Польскому, находившемуся в богатой сельскохозяйственной местности. Одно­го этого факта достаточно для того, чтобы признать, что Москва сильно под­винулась вперед и стала на пятом или шестом месте среди других городов Владимиро-Суздальского княжества, ни­же Владимира, Суздаля, Ростова и Переславля, но выше Юрьева-Поль­ского.