Последняя четверть ХХ столетия стала свидетелем так называемого исламского ренессанса, повлекшего за собой политизацию различных происламских сил. До определенного времени признание этого факта не увязывалось с осознанием неизбежности грядущих серьезнейших изменений в международной обстановке. Напротив – распад СССР и исчезновение вместе с ним системы биполярности в международных отношениях вселяли надежду на то, что идеологическая угроза безопасности во всем мире, в регионе ЮВА и в отдельных странах в обозримом будущем утрачивает свое значение. В связи с этим у ряда аналитиков складывалось весьма распространенное убеждение, что «одной из наиболее важных особенностей развития современных международных отношений стало то, что основные вызовы и угрозы международной безопасности сместились с глобального на региональные и субрегиональные уровни».
Текущие события очень скоро показали иллюзорность этих представлений. Нынешняя ситуация свидетельствует о том, что безопасность в ХХI веке уже не может быть определена для нас в традиционных категориях ХХ века. Новый тоталитаризм, исламский терроризм с его человеконенавистнической идеологией джихада угрожает миру и стабильности как в региональном, так и в глобальном масштабе. В новейшей истории комплекс этих явлений вкупе с политическим исламом или же исламизмом принято рассматривать в качестве исламского фактора. Последний не отождествляется с собственно исламом или же с каким-либо из его направлений. Исламский фактор скорее следует воспринимать как самостоятельный феномен, у которого нет ни малейших оснований на то, чтобы претендовать на исчерпывающую роль в религии и образе жизни мусульман. Но он внес существенные изменения в развитие международного процесса.
Стереотипы понимания действительности в Юго-Восточной Азии, исходящего из того, что основными внешними факторами здесь являются политика великих держав (Китай, США, Япония), противоречивость их интересов и борьба за расширение сфер влияния в регионе, в свете событий новейшей истории подвергаются серьезному пересмотру. Сказанное предопределяется повышением значимости исламского фактора, активизацией исламистских тенденций в международных отношениях и той роли, которая в новой системе основных побудительных моментов мировой политики отводится странам региона.
Для Юго-Восточной Азии это имеет особое значение, поскольку в ней расположен значительный массив приверженцев ислама и находится наиболее крупная мусульманская страна Индонезия, что предопределяет претензии Джакарты на одну из ведущих ролей в мировом исламском сообществе – «умме». Особое положение в мусульманском мире занимает и Малайзия, где более 50% 24-миллионного населения страны – мусульмане, и на текущий момент она является председателем Организации Исламская Конференция (ОИК) – наиболее влиятельного и авторитетного объединения мусульман всего мира. Уместно вспомнить, что ОИК была учреждена в 1969 году по инициативе Абдул Рахмана, первого премьер-министра и «отца-основателя» Малайзии. С тех пор Малайзия претендует на роль носителя наиболее умеренных и взвешенных идей в мусульманском мире, олицетворения идеалов терпимости и сдержанности. Эти начинания поднял на новый уровень четвертый по счету малайзийский премьер МахатхирМохамад. Он утвердил за собой репутацию самого деятельного трибуна мусульманского мира, чей голос на различных международных форумах по конкретным проблемам и перспективам уммы приобрел особое звучание и авторитет. На куала-лумпурском саммите ОИК в октябре 2003 г. специально для МахатхираМохамада был учрежден пост бессменного главы этой организации. Выступая на саммите, МахатхирМохамад, отметив, что мусульман во всем мире один миллиард 300 миллионов, призвал их к единению ради общей цели возрождения исламского мира, что было воспринято аудиторией с величайшим воодушевлением. В Малайзии и Брунее (где ислам исповедуют свыше 70% населения) эта религия признана государственной. Вместе с тем в силу исторически сложившихся условий Юго-Восточная Азия является периферией исламского мира. Российский востоковед И.В. Подберезский обращает внимание на то, что носителям пришедших в ЮВА цивилизаций не хватало и не хватает сил и «задора», чтобы отстоять свою цивилизационную отдельность, в силу чего периферийность налагает свой отпечаток. Нередко носители разных цивилизаций, представленных в ЮВА, ощущают свою ущербность по отношению к «ядрам» своих цивилизаций. Отсюда стремление перещеголять «старших»: устроить на Бали террористический акт, превосходящий террористические акты в Саудовской Аравии или Марокко, построить самые высокие здания в мире (в Малайзии, но в Тайбэе уже выше) или самый крупный мусульманский центр в Индонезии. Отсюда же самораспятия на Филиппинах (до 20 в год). Очевидно, в периферийности ислама ЮВА кроется и его бескомпромиссность. Исламисты в ЮВА недовольны тем, что значительная часть арабских стран признала Израиль. Как Индонезия, так и Малайзия не поддерживают с Израилем дипломатических отношений. У мусульман Юго-Восточной Азии сильная идеологическая база «противостояния сионизму», и предпринимавшиеся различными администрациями Индонезии в последние годы слабые попытки наладить связи с Израилем, что явно инспирировалось из Вашингтона, неизбежно наталкивались на возмущение и протесты мусульманских организаций. По этой причине мусульмане ЮВА имеют возможность гордиться собой и рассматривать себя в качестве даже более «правоверных» по сравнению с арабскими братьями. Эти же мотивы (связанные с периферийностью) в значительной степени предопределяют двойственную позицию мусульман Юго-Восточной Азии во взаимоотношениях как внутри исламского мира, так и их реакцию на все возрастающие осложнения межцивилизационных отношений в глобальном масштабе. С одной стороны, мусульманские страны региона вынуждены следовать в своем развитии путем, пройденным странами, являющимися изначальными носителями ислама, в вопросах, касающихся взаимоотношений религии и власти, с другой же, на гребне собственной активности если не опередить, то по крайней мере стать равными среди равных в иерархии мусульманских стран в той новой расстановке сил в исламском мире, которая вызывается активизацией исламского фактора.
Мощнейшим побудительным моментом формирующегося ныне нового спектра внешнеполитических воздействий на состояние внешней и внутренней политики ряда асеановских стран явилась победа исламской революции в Иране в 1979 г. Вплоть до этого знакового в исламском мире события мусульманские страны Юго-Восточной Азии в своем развитии двигались в направлении утверждения принципов секулярной государственности. Последующее же развитие ситуации свидетельствует о беспрецедентном повороте исторических событий вспять. Юго-Восточная Азия становится объектом борьбы за создание «нового азиатского халифата». И хотя у инициаторов этой борьбы шансы на успех в обозримом будущем не просматриваются, данный факт внес серьезные коррективы в треугольник страны АСЕАН – великие державы – исламский мир.
В результате под влиянием изложенных факторов воздействие названных выше великих держав на положение дел регионе в значительном ряде случаев носит уже не первичный, а вторичный характер, что имеет немало доказательств. Несмотря на давление США, Малайзия не разорвала дипломатические отношения с Ираком и не закрыла иракское посольство. Министр иностранных дел Малайзии Сайед Хамид Албар заявил в апреле 2003 г., что Куала-Лумпур выступает против плана наделения США и Великобритании полномочиями по управлению Ираком. Его страна, подчеркнул министр, признает только такое правительство Багдада, которое демократическим путем будет избрано самими иракцами при непосредственном содействии ООН.
Ряд индонезийских мусульманских организаций выступил с призывом к священной войне – «джихаду» против США в ответ на нанесение ими уже первых ударов по Афганистану. В Джакарте и других городах прокатилась волна демонстраций с требованием прекращения агрессии, террористами исламистского толка была проведена серия актов с десятками жертв. Визит президента Индонезии МегаватиСукарнопутри в США в 2001 году сразу же после теракта был подчинен пропагандистской цели. Для США было крайне важно услышать из уст индонезийского президента слова солидарности с Вашингтоном в деле борьбы с международным терроризмом и одновременно продемонстрировать мусульманскому миру, что Америка ведет борьбу не с мусульманами и исламом, а против преступной деятельности террористов. И эта пропагандистская цель была достигнута. Но позднее в свете упомянутых событий, а также вследствие опасения вызвать негативную реакцию со стороны исламского мира, из-за позиции индонезийского президента на саммите АТЭС в Шанхае в октябре 2001 г., несмотря на все усилия американцев, не была принята резолюция в поддержку их военных действий в Афганистане. Индонезия солидаризировалась с позицией Малайзии, предложившей призвать Соединенные Штаты к прекращению военных действий в Афганистане. Президент Мегавати заявила о недопустимости какой-либо группировки или даже правительства оказывать давление на другой народ или государство под предлогом поиска и поимки террористов. Характерно, что эта критика в адрес США была высказана индонезийским президентом в крупнейшей мечети Индонезии «Истикляль» во время праздника, посвященного вознесению пророка Мухаммеда4. Во многих индонезийских политических и научных кругах действия США в Афганистане, создание американских военных баз в Узбекистане, Таджикистане и Киргизии расценили как шаг к установлению гегемонии США в этом регионе.
Наблюдалось охлаждение в отношениях между странами АСЕАН и Японией после принятия последней решения о введении воинского контингента в Ирак в поддержку американской агрессии. Малайзия воспрепятствовала участию США в созданном ею антитеррористическом центре в знак протеста против военных действий американцев в Ираке. Находятся в движении и внешнеполитические приоритеты мусульманских стран региона. В Эр-Рияде Махатхир Мохамад заявил, что мировое исламское сообщество нуждается в том, чтобы такое влиятельное государство, как Саудовская Аравия, стало державой мирового уровня. Эти процессы находят отражение и в положении дел в ОИК. Как отмечает российский востоковед Ю.О.Левтонова, начиная с президента-диктатора Ф.Маркоса практически все поставторитарные главы демократических Филиппин стараются не только поддерживать регулярные отношения с ОИК, но и прилагают немалые усилия, пытаясь обеспечить Филиппинам членство или хотя бы статус наблюдателя в этой влиятельной международной организации. Но все эти попытки официальной Манилы встречают отказ. Представляется, что на позицию ОИК в данном вопросе более всего влияет политико-психологический фактор. Для государств Ближнего Востока Филиппины остаются прежде всего ближайшими союзниками США, Израиля, крупных стран Запада и, кроме того, страной, где христианское большинство проводит политику дискриминации и угнетения мусульманского меньшинства. Подтверждение данного предположения – предоставление в 70-х годах ХХ столетия статуса наблюдателя в ОИК самой влиятельной и массовой сепаратистской организации филиппинских мусульман того времени – Фронту национального освобождения моро (ФНОМ)7. В сложном положении находится и Сингапур. Для наиболее рьяных поборников ислама он представляет собой «прозападно ориентированный космополитический мегаполис», издавна пытающийся диктовать свои правила игры окружающим его странам «мусульманского мира».
На ситуацию, связанную с взаимоотношениями США и стран ЮВА в рассматриваемом контексте, справедливо посмотреть и с другого конца, а именно – по мнению ряда обозревателей, американцы увязли в конфликтах в Афганистане и Ираке, которые ими рассматриваются в русле их отношений с исламским миром в целом, поскольку борьба с терроризмом на Среднем Востоке увязывается Соединенными Штатами с установлением политического контроля над этим регионом. В результате же они оказались не в состоянии уделять должное внимание такому столь важному участку этого мира, каким является Юго-Восточная Азия.
Немалое значение имеет влияние, оказываемое странами традиционного ислама на усиление соответствующих настроений и на внутриполитическую ситуацию в странах ЮВА. И здесь вопрос во многом состоит в том, что борясь с исламским терроризмом в международном масштабе, осуществляя эту борьбу такими акциями, как в Афганистане и Ираке, Соединенные Штаты повсеместно идеологически и морально подпитывают терроризм на местах, и он начинает проявляться там и в таких формах, которые раньше совершенно не предполагались. Происходит переползание терроризма со свойственной ему спецификой и методами борьбы с Ближнего Востока в Юго-Восточную Азию.
Комментируя американо-британскую агрессию против Ирака, малазийский премьер МахатхирМохамад заявил, что мир оказался в шоке, лицезрея, как крупные державы, считающиеся высокоцивилизованными, прибегли к массовому убийству во имя достижения своих целей. По его словам, это указывает, насколько упала мораль таких великих держав, как Соединенные Штаты и Великобритания, сделавших убийство своей основной политикой. Он охарактеризовал действия Вашингтона и Лондона как попытку разрушить систему приоритета международного права.
Джакарта в свою очередь, комментируя события в Ираке, указывала на то, что в этой стране, как и ранее в Афганистане, администрация Дж.Буша действовала на основе стратегии установления мирового господства, обнародованной в сентябре 2002 года в доктрине национальной безопасности. «Эта доктрина не только игнорирует принципы суверенитета других государств, но предусматривает исключительное право США определять, что позволено и что запрещено им делать не в соответствии с документами ООН, а по американским меркам», – отмечала влиятельная джакартская газета «Компас».
На чрезвычайном совещании министров иностранных дел стран ОИК по терроризму в Куала-Лумпуре в апреле 2002 года Махатхир Мохамад предложил свое определение терроризма, включая государственный. По его мнению, «любую вооруженную или иную акцию против гражданского населения, предпринятую индивидуально или с официальной санкции или по приказу, можно считать терроризмом.» В качестве примеров этого международного зла он назвал атаку на Международный торговый центр в Нью-Йорке 11 сентября 2001 г., атаки палестинских и тамильских боевиков-смертников, действия израильской армии на территории палестинской автономии, массовые убийства мусульман в Боснии. По словам малазийского лидера, терроризм не является монополией какой-то конкретной расы, религии или идеологии. Что касается мусульман, к террору их постоянно подталкивают иностранное угнетение, безысходность и растущая отчужденность в глобализирующемся мире. Следуя в русле заявлений МахатхираМохамада, министерская конференция ОИК резко осудила попытки поставить знак равенства между международным терроризмом и исламом.
Несколько в стороне от этих страстей находится Китай, сумевший не осложнить отношений с мусульманским миром. При всей своей экономической экспансии в Юго-Восточной Азии, вне всякого сомнения являющейся частью общемирового процесса глобализации, Китай в глазах асеановцев не ассоциируется с той глобализацией, которая в представлении многих мусульман тождественна американизации. Но и Китай, безусловно, является объектом исламоцентристских выкладок политиков ряда стран ЮВА при выработке внешнеполитического курса. Китай рассматривается исламистами как потенциальный противник Соединенных Штатов, в то время как главной задачей исламистов является всемерно ослабить, унизить Америку, показать ее беспомощность.
Все это вовсе не отрицает продолжающейся заинтересованности стран региона в экономическом сотрудничестве с указанными великими державами, в исходящем от них потоке инвестиций. Для асеановцев остается исключительно важным и американское военное присутствие, являющееся, с их точки зрения, гарантом безопасности и относительного спокойствия, а также противовесом территориальным притязаниям Китая в регионе. Но отмеченные факторы во все возрастающей степени проходят через сито изложенных обстоятельств, связанных с принадлежностью значительного людского контингента в ЮВА к исламскому миру.
Исключительно широка многоплановость воздействия террористического акта 2001 г. в США и самого факта исламского терроризма на положение дел в Юго-Восточной Азии. Проблемы безопасности и способы их решения были едва ли не основной составляющей в спектре причин, определяющих теснуювзаимозаинтересованность стран АСЕАН и США в поддержании и развитии их отношений во времена «холодной войны» и позднее. Но если до отмеченных событий стороной, нуждающейся в постоянной поддержке, были исключительно асеановские страны, то в новых условиях складывается совершенно иная система приоритетов. Резко изменившийся мир заставляет руководителей США по-новому воспринимать международные проблемы. В этом плане ситуация в Юго-Восточной Азии, где есть место воинствующему исламу, приобретает для США особый интерес. Бывший посол США в Японии Майкл Армакост отмечает: «Теперь никто в Вашингтоне не может игнорировать Юго-Восточную Азию, учитывая большую часть населения, исповедывающего ислам в этих странах, и ее значимость в глобальной системе безопасности»10.
Возникает угроза объединения сил террористов на региональном уровне. Соединенные Штаты настаивают на том, что в Юго-Восточной Азии сконцентрировано значительное число активистов «Аль-Каиды». Если исламисты хотят объединиться, то США стремятся сорвать эти планы. В этом, по мнению аналитиков в Джакарте, состоит одно из основных политических противоречий в регионе ЮВА, который из возможной «базы» «Аль-Каиды» превращается во «фронт боевых действий».
В новую фазу вступают военно-политические отношения стран региона с Соединенными Штатами. После окончания «холодной войны» асеановцы несколько дистанцировались от американского покровительства в области обороны, более, чем раньше, надеясь на региональные механизмы обеспечения безопасности. В этот период произошло закрытие американских военно-воздушной и военно-морской баз на Филиппинах, отказ Индонезии от закупок американской военной авиатехники.
Угроза терроризма внесла коррективы в подходы стран региона к проблемам безопасности и роли США в их решении. Взоры асеановцев вновь, как и в былые годы, обращаются к американскому оборонительному зонтику. Приобретают новые импульсы двусторонние отношения США со странами АСЕАН. Филиппины и Таиланд официально заявили об информационной и штабной поддержке вооруженных сил США, а также о возможности более широкого использования Америкой военно-воздушных и военно-морских баз на их территориях. На юге Филиппин США создали специальное антитеррористическое подразделение, в задачи которого входит подготовка филиппинских спецслужащих, а также оказание тыловой поддержки правительственным войскам в их борьбе против мусульманских сепаратистов. Американцы также объявили награду в 5 млн. долл. за выдачу руководителей экстремистской группировки «Абу-Саяф».О желании сотрудничества с американскими спецслужбами по выявлению очагов экстремизма в своих странах информировали Индонезия и Малайзия. Такие действия в значительной степени были продиктованы практически полной неготовностью всех стран региона как прогнозировать крупные теракты, так и предотвращать их. Симптоматично, что даже хорошо организованная сингапурская контрразведка (TheInternalSecurityDepartment) вышла на региональную террористическую сеть не сама, а по наводке спецслужб США, которым удалось получить соответствующую информацию в ходе спецопераций в Афганистане.
В складывающейся ситуации, как показывают наблюдатели в регионе, США не упустят шанса воздействовать на государства региона для усиления своего влияния посредством экспансии в самые различные сферы жизни – экономику, политику, дипломатию, военное сотрудничество при создании антитеррористических альянсов и последующей борьбе с терроризмом, которая, как признает Вашингтон, будет носить затяжной характер. Но такое развитие событий чревато весьма тревожными перспективами. Рост зависимости государств Юго-Восточной Азии от Соединенных Штатов неизбежно стимулирует усиление националистических и антиамериканских настроений в мусульманской сфере, что выливается в терроризм. К тому же имевшие место в мировой прессе сообщения о намерении администрации США распространить акцию возмездия на Индонезию и другие страны Юго-Восточной Азии внесли немалое беспокойство в асеановское содружество. Министр обороны США Дональд Рамсфелд заявил в январе 2002 года, что войны будут переноситься в стан врага, где бы он ни находился. Ему вторила тогдашний советник президента по национальной безопасности Кондолиза Райс. По ее словам, США в принципе не будут проводить различий между самими террористами и теми, кто их поддерживает и снабжает, а оставят за собой как право выявления нарушителей, так и выбор средств воздействия по отношению к ним. В довершение к изложенному президент Буш, выступая перед конгрессом в конце января 2002 года заявил, что если другие страны не будут бороться с терроризмом на собственной территории самостоятельно, это «сделает» за них Америка. Следует отметить, что первые шаги в этом направлении были сделаны при президенте Клинтоне. В 1996 году он подписал принятый конгрессом закон, разрешающий использовать «все необходимые средства, включая тайные операции и военную силу, чтобы подорвать, расстроить и уничтожить международные инфраструктуры, используемые террористами». «Инфраструктуры» здесь означают «все, что поддерживает террориста», включая самих террористов, объяснил Марк Левенталь, возглавлявший в то время службу персонала комитета по разведке палаты представителей.
Асеановцы считают, что даже на уровне декларирования такие угрозы могут привести к непредсказуемым последствиям. Отмеченная линия поведения США в сочетании с упомянутой угрозой, по крайней мере, дискредитирует деятельность руководства стран региона по смягчению накала религиозных страстей среди мусульман, приводит к радикализации мусульманского населения, росту популярности бен Ладена, который обвиняет американцев в антиисламизме. Тем самым Соединенные Штаты создают условия для формирования уже упоминавшегося международного террористического интернационала мусульманского толка. У мусульманских экстремистов и террористов, утративших убежище после предпринимаемых Соединенными Штатами мер по уничтожению террористической сети, простирающейся по всему миру, появляется тем самым реальная возможность найти себе прибежище в странах региона.
Опасения быть включенными в зону действий антитеррористической коалиции во главе с США, вновь вспыхнувшие в Юго-Восточной Азии к началу 2002 года, имели под собой почву. Они возникли в связи с появлением в американской прессе новых сообщений о намерении администрации США распространить антитеррористические действия на те государства этого региона, правительства которых не выразят четко свои позиции, и решительно пресекать выступления местных экстремистов и возможные проникновения на территорию ЮВА аль-каидовцев, потерявших пристанище в Афганистане. В их число включают и тех мусульманских боевиков из стран ЮВА, которые воевали на стороне «Талибана» и «Аль-Каиды».
Асеановские страны вновь почувствовали острую потребность в контрбалансе, вспоминая былое равновесие сил времен «холодной войны». Об этом с полной откровенностью высказалась индонезийский политолог Деви Фортуна Анвар: «Всех тревожит американский гегемонизм, в связи с чем возникает необходимость в нахождении традиционного состояния баланса.» Она отметила, что индонезийские военные на фоне указанных событий проявляют крайнюю заинтересованность в ослаблении зависимости от США в вопросах безопасности. Далее последовали заявления руководства страны, включая министра обороны Матори Абдул Джахиля, о том, что Индонезия в состоянии противостоять угрозе терроризма на своей территории собственными силами. Подобные высказывания были и со стороны руководства вооруженных сил Малайзии. При этом спецслужбы асеановских стран не отказывались от продолжения контактов Ассоциации с США по вопросам обороны и обмена оперативной развединформацией. Тем самым лидеры стран АСЕАН дали понять американской администрации, что они заинтересованы во внешней поддержке со стороны союзников по антитеррористической коалиции, получении финансово-экономической и военной помощи, руководствуясь собственным пониманием условий сотрудничества. Похоже на то, что Юго-Восточная Азия становится «болевой точкой» американской внешней политики, и антиреррористические амбиции США, далеко выходящие за рамки правового поля, могут иметь продолжительные последствия.
Нельзя утверждать, что американцы совершенно не осознали промахов собственной политики в отношении мусульманских стран региона. Американские высшие должностные лица к конце 2001 г. – начале 2002 г. вынуждены были официально заявить об исключении прямого вмешательства во внутреннюю ситуацию или любых односторонних военных действий на территории стран ЮВА. Посол США в Джакарте Р. Бойс заявил в ноябре 2001 года, что Индонезия с ее огромной островной территорией способна служить благоприятной почвой для произрастания экстремизма и терроризма, но их подавлением в стране должны заниматься сами индонезийские власти. В 2003 году правительство США пыталось наладить отношения с мусульманской общественностью Индонезии. Президент Буш встретился на о. Бали с индонезийскими религиозными деятелями, пытаясь убедить их в том, что США борются не с исламом, а против злодейств, вершимых от его имени. Посол Р.Бойс активизировал связи с мусульманскими лидерами страны. Была начата программа обеспечения из США литературой мусульманских школ-интернатов Индонезии. Вашингтон вновь обнаружил, что Юго-Восточная Азия, представляя ощутимый источник угрозы безопасности, вправе рассчитывать на партнерские отношения, соответствующие интересам обеих сторон.
Вместе с тем справедливо утверждение, что докризисный экономический бум 1997–98 гг. в Юго-Восточной Азии почти полностью держался на активном военно-политическом присутствии США, обеспечивавших относительную стабильность в регионе после второй мировой войны. Если же влияние США в регионе под воздействием их имперской политики ослабнет, политический вакуум незамедлительно попытаются заполнить другие страны, в первую очередь Китай и Япония. Это неизбежно приведет к нарушению военно-политического баланса в ЮВА при наличии таких взрывоопасных точек в АТР, как острова Спратли, Корейский полуостров, Тайвань.
С приходом к власти в Индонезии президента Юдхойоно, бывшего генерала, сближение Джакарты и Вашингтона осуществляется осторожно, даже несмотря на поддержку его американцами. Индонезийский президент не может продвигаться в этом направлении быстрее из-за внутреннего мусульманского лобби. Умеренные индонезийские мусульмане все более критически относятся к политике США в Ираке и израильско-палестинской проблеме. Президент Индонезии совершил свою первую зарубежную поездку в новой должности, чтобы присутствовать на похоронах Ясера Арафата, что не оставляет сомнений в выборе внешнеполитических приоритетов. Аче может стать шансом на сотрудничество вооруженных сил Индонезии и США, и американцы всячески пытаются им воспользоваться, но нарастающий в стране процесс роста индонезийского национализма и усиления политического ислама идет наперекор такому развитию событий. И США, и другие западные правительства не могут не признавать наличие этого фактора, и им, очевидно, не следует обольщаться иллюзией внешне прозападной Индонезии. Президент, как и его предшественники, вынужден балансировать между прозападной ориентацией деловых кругов и присущей Индонезии националистической и исламской тенденциями, которые все больше сближаются. Такая же ситуация в значительной степени складывается и Малайзии.
Исламский фактор внес также серьезные коррективы и в положение дел в АСЕАН. В последние годы прошлого столетия единство и целостность этой организации претерпевали серьезные испытания под ударами экономических и политических потрясений. В этой связи немало говорилось о том, что Ассоциации нужна свежая струя, которая могла бы привнести новый заряд консолидации, обеспечить сплочение ее участников. На первых этапах всплеска антитеррористических настроений среди асеановцев многое представлялось именно таким образом. Проблема мусульманского экстремизма и терроризма была главной в повестке дня в августе 2001 года на встрече индонезийского президента Мегавати Сукарнопутри, малазийского премьер-министра Мохатхира Мохамада, филиппинского президента Глории Арройо и старшего министра Сингапура Ли Куан Ю. Этой же теме было уделено пристальное внимание на очередном ежегодном саммите АСЕАН в ноябре 2001 года в Брунее. Филиппины как страна, длительное время сталкивающаяся с исламским экстремизмом и сепаратизмом, предложили создать широкий «антитеррористический фронт» в рамках АСЕАН. Начались совместные двусторонние операции с привлечением вооруженных сил, в частности, совместное патрулирование малазийскими и филиппинскими ВМС и ВВС зон на стыке морских границ двух стран в Южно-Китайском море и море Сулу с целью отслеживания террористических групп, связанных с международной террористической сетью Усамы бен Ладена. С той же целью приступили к совместным военно-морским маневрам Индонезия и Малайзия. В мае 2002 года три государства ЮВА с наибольшим мусульманским населением – Индонезия, Малайзия и Филиппины заключили трехстороннее соглашение о совместном противодействии терроризму и преступным формированиям. Но когда перед ноябрьским саммитом глав государств АСЕАН в Брунее в 2001 году, практически сразу после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне Филиппины выступили с предложением создать региональную антитеррористическую коалицию, Индонезия и Малайзия, к которым было обращено это предложение, его отвергли. Их сдерживала открытая проамериканская ориентация Филиппин. Во время визита президента Филиппин Г.Арройо в США незадолго до этих событий она напрямую обратилась к Дж.Бушу с просьбой о помощи в борьбе с террористами, причем было высказано одобрение любой форме вовлеченности США в конфликтную ситуацию на Филиппинах. Хотя, по всей видимости, новый этап филиппино-американских отношений не поведет к воссозданию прежней системы «особых отношений» между двумя странами, тем не менее подобные различия подходов к весьма существенным направлениям внешней политики наводят на мысль о дальнейшем ослаблении региональных связей.
Нужно признать, что и среди асеановцев «первой волны» общая опасность, связанная с исламским терроризмом, не во всех случаях является гарантированно консолидирующим фактором. Специфика каждой страны подчас диктует собственную линию поведения, не всегда вписывающуюся в общую стратегическую задачу борьбы с терроризмом. Так, в частности, было во взаимоотношениях Сингапура и Индонезии перед президентскими выборами в последней в 2004 году, когда власти, борясь за голоса избирателей, стремились всячески избегать осложнений с радикальными мусульманскими организациями. В феврале 2002 года старший министр Сингапура Ли КуанЮ через сингапурскую печать делает заявление об угрозе его стране со стороны международного терроризма, главари которого свободно передвигаются по территории Индонезии. Были опубликованы сведения о намерении террористов, среди которых назывались и граждане Индонезии, взорвать посольства в Куала-Лумпуре, Джакарте и Сингапуре. Это заявление было сделано после ареста в Сингапуре членов организации «ДжамааИсламия», обвиняемой в налаживании террористической сети на территории этого государства. На допросе задержанные признались, что их руководителями Абу БакарБаширом и Хамбали планируются взрывы водопровода, обеспечивающего поступление воды из Малайзии в Сингапур, а также взрывы бомб на железнодорожной станции, где часто бывают американские моряки. Приблизительно этот же период был отмечен и такими беспрецедентными поступками вице-президента страны ХамзыХаза, как посещение в тюрьмах Абу БакарБашира и одного из наиболее известных индонезийских моджахедов Джафара. Тогда же действия индонезийских властей в отношении исламистских группировок и террористических организаций подвергаются критике и со стороны американской администрации, отмечающей их вялость и нерешительность. Бывший американский посол в Индонезии Пол Вулфовиц подчеркнул, что международные мусульманские экстремистские и террористические группировки могут устанавливать отношения с соответствующими структурами в этой стране.
Причину же отмеченной американцами «вялости и нерешительности», очевидно, надо было искать во внутриполитической ситуации в Индонезии, когда в преддверии двух выборов – парламентских и президентских правительство не могло себе позволить слишком резких действий в отношении политического ислама.
Время от времени вопросы, связанные с проявлением исламизма, становятся предметом раздора Таиланда с Индонезией и Малайзией. В начале 2005 года премьер Таиланда ТаксинЧиннават обвинил мусульманских соседей в разжигании беспорядков в южных мусульманских провинциях своей страны. По его убеждению, в джунглях Малайзии действуют тренировочные лагеря тайских мусульман, а Индонезия поддерживает сепаратистское повстанческое движение в Таиланде, что категорически отрицается и в Куала-Лумпуре и в Джакарте. Вместе с тем обозреватели находят, что подобными заявлениями тайский премьер мог подтолкнуть радикально настроенных мусульман Индонезии к оказанию помощи их собратьям на юге Таиланда против буддийского Бангкока точно так же, как они морально поддерживают филиппинских мусульман в борьбе против католической Манилы.
Не способствует утверждению единства в изначальной асеановской пятерке и тот факт, что в то время, как Индонезия и Малайзия активно выступают против военных действий США в Ираке, Таиланд и Филиппины направляют туда свои воинские контингенты в поддержку американской агрессии. Правда, последние были вынуждены в спешном порядке свой контингент вывести после захвата заложника из числа своих рядов. Таиландский же контингент был выведен из Ирака в сентябре 2004 года, несмотря на просьбы США оставить хотя бы военных инженеров. Это было сделано не без учета обстановки в южных провинциях Таиланда, где активизировались выступления местных исламистов, и опасений повышенного внимания со стороны международного терроризма.
Индонезийцев возмущают намерения Австралии по приобретению и развертыванию ракет, способных достигать территории Индонезии, а также решение об установлении 1000-мильной зоны наблюдения за морским пространством. Они воспринимают это не иначе как ущемление собственного суверенитета. Такие настроения усиливаются в связи с тем, что Канберра активно поддерживает отношения и тесно сотрудничает с Соединенными Штатами в их борьбе с международным терроризмом. Австралийский премьер-министр Джон Говард воспринимается в Джакарте как «помощник шерифа» в регионе при президенте Джордже Буше. Многие не могут ни забыть, ни простить участие Австралии в «освобождении» Восточного Тимора, рассматривая это как глубокое унижение для Индонезии. Для сглаживания ситуации Австралия выделила 760 млн. долл. для проведения гуманитарных операций в Аче.
Далеко не все страны данной Ассоциации в равной степени причастны к проблемам исламского терроризма и взаимоотношений с исламским миром в силу незначительного количества в них приверженцев ислама. Это непосредственно относится к странам Индокитая. Таким образом, размежевание внутри АСЕАН по идеологическим признакам, уровню экономического развития, борьбе за лидерство между традиционными участниками Ассоциации и Вьетнамом усугубляется еще и несхожестью взглядов по ряду направлений внешней политики.
Тем не менее вьетнамская дипломатия традиционно имела хорошие связи со многими арабскими странами, которые в годы «холодной войны» рассматривались Ханоем как союзники по антиимпериалистической борьбе. В палестино-израильском конфликте СРВ занимает сторону арабов, о чем говорил на 58-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2003 г. министр иностранных дел СРВ НгуенЗиНиен: «Вьетнам, как и прежде, поддерживает справедливое дело и неотъемлемые права народа Палестины». В 90-е гг. к политическим факторам сближения с мусульманскими странами Ближнего Востока прибавились экономические: Вьетнам экспортировал туда рабочую силу (несколько десятков тысяч вьетнамцев работали в Ираке, Сирии, Саудовской Аравии и других странах) и основной продукт сельского хозяйства страны – рис.
Примечательно, что в последнее десятилетие расширялись контакты с мусульманским зарубежьем и чисто религиозного свойства. Так, с 1995 г. вьетнамские мусульмане участвуют в ежегодно проводимом в Куала-Лумпуре «Международном фестивале чтецов Корана».
исламский терроризм азия политика
Список литературы
1. Юго-Восточная Азия: параметры безопасности в конце ХХ столетия. – М., 1995, с. 4.
2. Ближний Восток и современность. Вып. 19. – М., 2003, с. 40.
3. Независимаягазета, 05.02.2002.
Размещено на http://www.