Лесли Уайт Идеи культурологии как строгой науки

Содержание: Введение 1. Из истории американской антропологии 2. Теория культур Л. А. Уайта 3. Неоэволюционизм
Заключение Список использованной литературы Введение. Культурология как интегративная наука формируется на стыке целого ряда научных направлений, создавших собственные традиции изучения культуры. Наиболее важными из них стали философия культуры, культурная антропология, сравнительное языкознание, история культуры, социология культуры и т. д. В течение ХХ в. в антропологии сложился ряд направлений, опиравшихся на собственную методологию и методику исследований и отчётливо образующих самостоятельные школы. Развиваясь в рамках общей науки, каждая национальная школа выработала свой подход к объекту изучения. В данной работе мы обратим внимание на американскую антропологическую школу и в частности на идеи Л. Уайта. Нашей задачей будет также определить насколько эти идеи повлияли на существовавшие в те времена течения и как в результате этого продвинулась теория эволюционного развития культуры, что стало основой для появления школы неоэволюционизма. 1. Из истории американской антропологии. История американской антропологической традиции насчитывает бо­лее 150 лет, начиная с первых работ Дж. Стефенса и Л. Моргана. Оформление антропологии как дисциплины произошло на рубеже 60-70-х гг. 19 в., но поворотным пунктом в ее развитии и зарождении собственной тра­диции стали работы Моргана 70-х гг.: «Системы род­ства» и «Древнее общество», в которых ему удалось сделать для антропологии то же, что сделал для биологии Дар­вин, т.е., на основе анализа эмпирического материала, полу­ченного в результате исследований жизни и быта северо-американских индейцев, классифицировать системы родства, пока­зать их универсальность для человеческой истории, что вку­пе с другими данными позволило ему создать концеп­цию эволюции культуры. В книге «Древнее общество» Морган рассматривает две линии эволюции культуры (развитие интеллекта и развитие орудий труда) и пред­лагает свою периодизацию культурной истории, опира­ющуюся на смену технологии. Открытия Моргана ока­зали большое влияние на формирование антропологии в США и Европе. Он основал антропологическое отделение в «American Association for the Advancement of Science» и был избран президентом Ассоциации в 1880 г. К 19 в. под влиянием идей Моргана и Спенсера сложилась значит, эволюционистическая школа (Ф. Патнэм, Ф. Кашинг, А. Флетчер, Э. Смит, У. Пауэлл и др.). В этот период эволюционное направление подверглось жесткой критике и потеряло свои лидирующие позиции. Если в Европе борьба культурно-исторической школы против «спекулятив­ных теоретических конструкций эволюционистов» нанесла серь­езный удар по эволюционизму, но не вытеснила ею полностью с научной арены, то в США пересмотр методологических принципов и формирование новой, исторической шко­лы, привел не только к забвению, но и к шельмованию эволюционных традиций в антропологии. Историческая школа как идейный лидер американской антрополо­гии первой трети 20 в. сложилась под влиянием взглядов и личности Босса, который привнес в американскую антропологию традиции немецкой культурно-исторической школы. В Колумбийском ун-те Боас создал первую профессиональную школу американских антропологов, где в основу подготовки была положена четко сформулированная программа интенсивных полевых исследований, изучение физической антропологии, лингвистики и этнографии. Идейным стержнем исторической школы стал эмпирический ме­тод. В качестве единственно возможного научного под­хода Боас принимал накопление большого количества фактов и их тщательное описание, полностью отказываясь от синтеза полученных данных. Историческая школа рассматривала каждое культурно-историческое явление как уникальное, возникающее единожды в рамках определённого культурного ареала, а возможности изменений в культуре (культурная динамика) понимались как количественные изменения, возникающие в результате привнесения или заимствования культурных элементов путем диффузии и их взаимодействия. По существу, исторический метод Боаса предусматривал изучение культуры в состоянии статики в синхронном аспекте, т.е. демонстрировал антиисторический подход, доведенный до абсолюта его учениками и последователям! (Голденвейзер, Лоуи, Херсковиц и др.). Достижения американской исторической школы состояли в накоплении этнографического и археологического материала, развитии технических приемов полевого исследования, а также введении некоторых общих понятий: область распространения культуры, аккультурация, параллелизм и т.д. Традиции исторической школы во многом определили дальнейшее развитие американской антропологии. Под влиянием научных принципов Боаса сформировались та­кие ученые, как Крёбер, Бенедикт, П. Радии и др., которые в свою очередь создали новые направления в ан­тропологии. Коренной поворот в истории американской антропологии происходит в 50-е гг., с возвращением на научную аре­ну эволюционизма. Необходимость дальнейшего разви­тия антропологии потребовала восстановления данной науки и том ее значении и роли, в которых она существо­вала с самого начала, т.е. науки, изучающей не только отдельные элементы культуры, но и динамику эволюции человеческой цивилизации. Решающую роль в возрождении эволюционизма в новом качестве и на новом уровне осмысления сыграл Л. Уайт. Под влиянием его работ произошел поворот от частных исследований локальных культур, устремлен­ных в прошлое, к исследованию культурно-исторического про­цесса, целостному исследованию мировой культуры. Обращение к наследию Моргана, переиздание его тру­дов, публикация архивных материалов заставили Уайта по-новому взглянуть на эволюционистическую традицию, отказаться от антиэволюционизма исторической школы и выступить с критикой Боаса, Голденвейэера, Лоуи. К концу 50-х годов эволюционизм становится основ­ным, но не единственным, способом интерпретации культуры в американской антропологии. Разнообразие подходов четко обозначилось и в самом эволюционизме. В 20 в. к клас­сической концепции однолинейной эволюции добавились концепция универсальной (обшей) эволюции Уайта/ Чайлда, которая позволяла определить законы культурно-истор. процесса; многолинейный эволюционизм Дж. Стюарда, концепция специфической эволюции Салинса/Сервиса. Опираясь на многолинейный эволюционный подход, Стю­ард предложил в качестве основной единицы классификации «культурный тип». Концепции Стюарда послужили методологической основой для археологии и этнографии США в 70-е гг. Культурно-эволюционистическое направление (под влиянием Уайта и, отчасти. Стюарда) сосредоточило свои усилия на осмыслении особенностей культурной эволюции и ее отличии от эволюции биологической, продолжило работу Уайта, дополнив его концепцию универсальной эволюции концепцией специфической культурной эволю­ции, учитывающей локально-исторический тип культуры. В рамках этого же направления сложилась и школа экологической антропологии, опирающаяся на системный подход Уайта и экологический — Стюарда. Эта школа рассмат­ривала культуру как механизм адаптации человеческого сообщества к среде обитания, с целью восстановления равнове­сия общества и природы (Р. Вайда, Д. Андерсон, Р. Раппо­порт и др.). Влияние идей школы Уайта прослеживает­ся во многих направлениях культурной антропологии США в 70-90-е гг.
2. Теория культур Л. А. Уайта Л.А. Уайт (1900-1975), возродивший эволюцион­ный подход к изучению культур, закончил социологиче­ский факультет Чикагского университета. Во время обу­чения изучал в полевых условиях культуру индейцев пу­эбло (юго-запад США). Уайт высоко ценил работы Э. Тайлора и Л. Г. Моргана, последовательно выступал в защиту, ог­раждая от несправедливой (по его мнению) критики эволюционное учение последнего. С 1930 г. получил место преподавателя в Мичи­ганском университете, в котором проработал 40 лет вплоть до ухода на пенсию. В 1964 г. был избран на пост президента Американской антропологической ассоциации. Столь высокие достижения на закате научной деятельности, однако, не означают, что его научная карьера всегда складывалась гладко, скорее наоборот. Будучи талантливым лектором и страстным полемистом, Уайт резко критиковал любое про­явление креационизма в науках о культуре, последовательно отстаи­вая эволюционные взгляды на происхождение человека и общества. За это католическая церковь г. Анн-Арбор, в котором находится Ми­чиганский университет, отлучила его от церкви. 13 лет он числился ассистентом профессора, хотя к середине 30-х годов был уже извест­ным ученым. Л. Уайт ввел в науку термин "культурология", он явля­ется основателем исследования культур в рамках целостной науки. Правда, первым использовал этот термин немецкий химик В. Ост­вальд, но именно благодаря работам Л. Уайта он вошел в науку. Это произошло в 1930 или 1931 г., когда Л. Уайт прочитал университет­ский курс "Культурология". Основные свои идеи и общую концеп­цию изучения культуры Л. Уайт изложил в трех фундаментальных работах: "Наука о культуре" (1949), "Эволюция культуры" (1959), "Понятие культурных систем: ключ к пониманию племен и нации" (1975). Большое значение для распространения его концепции имел и ряд программных статей. Наиболее известные из них — "Культурология", опубликованная в престижном американском журнале "Сайенс" (1958) и вошедшая в международную энциклопедию социаль­ных наук, и статья "Энергия и эволюция культуры" (Американский антрополог. 1943. № 3).
Основным вкладом Уайта в развитие обществ, наук стало обо­снование трех следующих положений: создание новой концепции понятия культуры; переосмысление кон­цепции эволюции культуры и применение его для ана­лиза культуры человечества; обоснование науки о куль­туре — культурологии. Предлагая свое понимание того, что такое культура, Уайт возрождал традицию, основанную Тайлором и про­долженную многими другими антропологами. Определение Уайта опирается на способность, прису­щую только человеку, придавать символическое значение мыслям, действиям и предметам и воспринимать сим­волы. К классу явлений, названному символатами, Уайт от­носил идеи, верования, отношения, чувства, действия, модели поведения, обычаи, законы, институты, произ­ведения и формы искусства, язык, инструменты, ору­дия труда, механизмы, утварь, орнаменты, фетиши, за­говоры и т.д., и предложил определить контекст их изу­чения — соматический или экстрасоматический. В том слу­чае, когда символизированные предметы и явления рассматриваются во взаимосвязи с организмом челове­ка, т.е. в соматическом контексте, их взаимодействие следу­ет называть поведением человека, а науку, изучающую их, — психологией. В экстрасоматическом контексте взаимо­связь этих предметов и явлении может быть названа культурой, а изучающая их наука — куль­турологией.[1] Уайт видел преимущество этого подхода в том, что он давал возможность четко и по существу провести разли­чие между культурой и поведением человека. Культура в данном случае, определяется таким же образом, как и объекты исследования других наук, т.е. в терминах ре­альных предметов и явлений, существующих в объек­тивном мире. Между поведением и культурой, психологией и культурологией Уайт проводил точно такое же различие, какое существует между речью и языком, психологией речи и лингвистикой. Антропологи, определявшие культуру как идеи, аб­стракции или как поведение (Ге'бель, У. Тейлор, Билз, Хойджер и др.) утверждали, что материальные предме­ты не могут являться культурой, тогда как с точки зрения тради­ций этнографии и археологии отрицание материальной культуры выглядит абсурдно. Подход Уайта уводит от этой дилеммы, поскольку сим­волизирование является общим фактором идей, отно­шений, действий и предметов. Существует три рода символатов: I) идеи и отношения; 2) внешние дей­ствия; 3) материальные объекты; все их можно рассмот­реть в экстрасоматическом контексте; все они могут считать­ся культурой. И это, по мнению Уайта, есть возвращение к традиции культурной антропологии: о том же говорили Тайлор, Лоуи, Уисслер. Таким образом, по определению Уайта, культура представляет со­бой класс предметов и явлений, зависящих от способ­ности человека к символизации, и рассматриваемых в экстрасоматическом контексте. Это определение вооружило антропологов действительным, материальным, позна­ваемым предметом исследования. Позиция крайнего антиэволюционизма, восприня­тая у Голденвейзера в самом начале антропологической карьеры Уайта, поколебалась с его приходом в студенческую аудиторию в качестве преподавателя. Необходимость отстаивать концепции школы Боаса в лекционном курсе по антро­пологии, юношеский интерес к естественным наукам заста­вили его задуматься над тем, почему методология, ши­роко применяемая в естествознании, подвергается го­нениям в общественных науках. Полевые исследования культуры индейцев сенека и последующее обращение к работам Моргана «Древнее обществово» и «Лига ирокезов» подготовили поворот в созна­нии ученого. Познакомившись с опубликованными работами, а за­тем и с архивами Моргана, Уайт был всерьез озадачен тем, что критики эволюционизма, как правило, не давали себе труда объективно оценивать достижения и ошибки Моргана и других эволюционистов — их третировали как кабинетных ученых, не имевших дела с этнографической реальностью и занимавшихся «кабинетными спекуляциями». Изменение методологической позиции Уайта происходит постепенно, осознание необходимости использования эволюционной теории для исследования культуры окончательно складывается к началу 30-х гг. Анализируя историю эволюционизма в культурной антропологии, Уайт отмечал, что Воас и его последователи выступали против теории культурной эволюции, объясняя это тем, что сама теория эволюции была заимствована из биологии, где она была уместной, но применение ее к анализу культурных феноменов некорректно и абсурдно. В лекции, прочитанной в Ко­лумбийском университетете в 1907, Боас заявил, что фундамен­тальные идеи эволюционистов (таких как Тайлор, Мор­ган) следует понимать как приложение теории биологи­ческой эволюции к ментальным феноменам. Подоб­ным образом высказывались также Лоуи, Голденвейзер, Сепир, Радин, Бенедикт, Херсковиц и другие. В нескольких опубликованных работах (в т.ч. в ст. «Концепция эволюции в культурной антропологии») Уайт доказывает, что теория культурной эволюции не связана с учением Дарвина и не заимствована из биологии. Эти идеи вос­ходят к античности. Так, в предисловии к «Древнему обществу» Морган цитирует Горация, а не Дарвина. Исто­ки этой теории можно найти в работах Ибн Халдуна, Юма, Кондорсе, Канта, фон Гердера, Бахофена, Конта, и мн. др. ученых, не имевших отношения к биологии.
Тайлор и Спенсер также не заимствовали концеп­цию эволюции ни у Дарвина, ни из биологии. Филосо­фия эволюции Спенсера {«Гипотеза о развитии» (1852)} появилась на свет на семь лет раньше «Происхождения видов» и т.д. Теория эволюции в приложении к культуре, с точки зрения Уайта так же проста, как и в приложении к биологическим организ­мам: одна форма вырастает из другой. Ни одна стадия развития цивилизации не возникает сама по себе, но вырастает или разливается из предыдущей стадии.[2] Это — основной принцип, который должен твердо уяснить себе каждый ученый, желающий познать мир, в котором он живет, или историю прошлого.
Еще одной причиной недооценки или сознательного иска­жения теории культурной эволюции стала, по мнению Уайта, путаница, возникшая в оценке культурных процес­сов и способов их интерпретации. Он выделял в куль­туре три четко разграниченных процесса и, соответ­ственно им, три способа ее интерпретации. Это: I) вре­менной процесс, который является хронологической последо­вательностью бойничных событий; его изучает история; 2) формальный процесс, который представляет явления во вневременном, структурном и функциональном ас­пектах; 3) формально-временной, представляющий яв­ления в виде временной последовательности форм; его интерпретацией занимается эволюционизм. Таким образом следу­ет различать исторический, формальный (функциональный) и эволюционный процессы.[3] Однако в антропологии первой половины 20 в. была широко распространена точка зрения, согласно которой су­ществуют всего два способа интерпретации культуры: «исторический» и «научный». Согласно ей, история за­нимается описанием хронологического ряда отдельно, имевших место событий. Историческое объяснение должно состоять в воспроизведении предшествующих событий, то есть объяс­нение культурного феномена будет заключаться в соот­несении его с тем, что произошло ранее. «Научная» интерпретация, согласно этим взглядам, не связана ни с временной последовательностью собы­тий, ни с их уникальностью, но только с их общим сходством. Эти аналогии описываются посредством обобщения. В культуре существуют два отдельных, четко отгарниченных процесса, каждый из которых носит временной характер: исторический и эволюционный процесс. Антрополо­ги, которые различают лишь «историю» и «науку», не смогли различить эти два временных процесса. Так, Боас называет эволюционистский подход Дарвина «ис­торическим», Радклифф-Браун предложил назвать ис­торическим методом анализ стадий становления культурных явлений и так далее. Два различных типа интерпретации называют­ся «историческими» в силу того, что они оба изучают временной ряд событий. Уайт справедливо замечает, что точно также можно назвать черепах «птицами», по­скольку и те и другие откладывают яйца. «Принципы социологии» Спенсера и «Древнее общество» Моргана не более являются «историей цивилизации», чем трактат по эволюции человека — историей рас, или трактат по эволюции денежных единиц — историей коммерции и банковского дела, или монография о росте — биогра­фией человека. Эволюционный подход не связан с уникальностью собы­тии, его специфика — выявлять общие свойства. Так, изучение мятежей с точки зрения формально-временного подхо­да выглядит следующим образом: мятеж А интересует нас не тем, чем он отличается от других, но тем, чем он сходен с другими мятежами. Время и место не имеют значе­ния, для нас важен мятеж как таковой, нам необходи­мо сформулировать некие общие постулаты, которые можно применить к любому мятежу. Нас интересует универсалия, которая может объяснить все частности. Эволюционный процесс в некоторых аспектах напоминает исторический и формально-функциональный. Он связан с хронологической последовательностью, как и исторический: Б следует за А, но предшествует В. Эволюционный процесс свя­зан с формой и функцией : одна форма вырастает из другой и перерастает в третью, он связан с прогресси­ей форм во времени. В этом процессе временная после­довательность и форма равно значимы, обе сливаются в интегрированный процесс изменения. Важное место во взглядах Уайта на развитие культуры нанимала энергетическая концепция эволюции культуры.[4] Он исходил из того, что культура представляет собой определённый порядок феноменов и может быть описана, исхо­дя из своих собственных принципов и законов. Выде­ляя принципы взаимодействия культурных элементов или культурных систем в целом, он считал возможным сформулировать законы культурных феноменов и сис­тем. Рассматривая человеческий род как единое целое, мно­жество различных культур и культурных традиций также сле­дует интерпретировать как единство, то есть культуру чело­века. Таким образом, становится возможным проследить в общих чертах развитие культуры человека вплоть до наших дней. Анализируя культуру как организованную, интегри­рованную систему, Уайт выделяет внутри этой системы три подсистемы культуры: технологическую, социальную и идео­логическую.[5] Эти три категории составляют культурную систему как целое, они взаимосвязаны; каждая влияет на другие и. в свою очередь, испытывает на себе их вли­яние. Но сила воздействия в разных направлениях неодинакова. Главная роль во взаимодействии подсистем игра­ет технологическая. Человек — биол. вид и, следова­тельно, культура в целом зависит от способов приспо­собления к естественной среде. Так, человеку нужна пища, укрытие, защита от врагов и т.д Он должен себя этим обеспечить, чтобы выжить, и сделать это он может только при помощи технологических средств. Уайт приходит к вы­воду, что технологическая система первична и наиболее важна но значению; от нее зависят жизнь человека и его куль­тура. Социальные системы носят вторичный и вспомогательный характер по отношению к технологическим, факти­чески, любая социальная система есть функция техно­логической. Не отрицая значимость социальной и иде-ологической (философской) подсистем, Уайт выделяет технологическую как детерминанту любой культуры [6]. Найдя ключ к пониманию роста и развития культу­ры в технологической подсистеме, функционирование которой яв­ляется динамическим и связано с затратами энергии, он приходит к выводу, что всё — космос, человека, культуру — можно описать, исходя из понятий материи и энергии. Первоочередной функцией культуры для удовлетворе­ния потребности человека в пище, жилье, средствах заши­ты и нападения, приспособлении к космической среде и вос­производству становится извлечение энергии и употреб­ление ее на пользу человека. Поэтому культура предстает нам как сложная термодинамическая система. При помощи технологических средств энергию извлекают и используют. Функ­ционирование культуры как целого определяется необхо­димым для этого количеством энергии. Проследив историю культурного развития до эпохи атомной энергетики, Уайт выявляет некоторые закономер­ности этого развития: при прочих равных условиях, культура развивается по мере того, как увеличивается количество энергии, потребляемое в год на душу насе­ления, либо по мере роста эффективности орудий тpyда, при помощи которых используется энергия.
В итоге, выделяя в любой культурной системе три основных фактора — количество энергии, используемое в год на душу населения; эффективность технологических средств, при помощи которых энергия извлекается и ставится на служ­бу человеку; объем произведенных предметов и услуг для удовлетворения потребностей человека — Уайт прихо­дит к выводу, что уровень развития культуры, измерен­ный исходя из количества произведенных на душу на­селения предметов и услуг для удовлетворения потреб­ностей человека, определяется количеством произведенной па душу населения энергии и эффективностью технологических средств, при помощи которых эта энергия используется, и таким образом формулирует закон эволюции культуры или «закон Уайта».
Ответ на вопрос, поставленный в молодости, что же определяет поведение людей, Уайт находит, анализируя культуру как объект исследования новой для 20 в. науки — культурологии. Можно с уверенностью говорить о том. что его книга «Наука о культуре» стала поворотным пунктом в становлении новой традиции гумани­тарного знания. Она не была первой в ряду изданий возникших в ходе дискуссии, посвященной необходи­мости и возможности выделения самостоятельной науки о культуре, но Уайту именно в ней удалось впервые опреде­лить предметное поле культурологии, обосновать ис­пользование термина «культурология» для науки о культуре и предложить основной подход, позволяющий ис­следовать культуру человечества как целое — систем­ный. Выделение культурологии из культурной антрополо­гии было естественным продолжением традиции американской антропологической школы. Фактически Уайт начал с синтеза теоретичес­кого пласта этнологии, чья идея культурологии представля­ла собой качественно новый уровень развития науки — от тщательного этнографического описания, этнологического сравнительного изучения локальных культур, к выявлению закономерностей че­ловеческой культуры в целом. Поиски детерминант человеческого индивидуального и коллективного поведения привели к возникновению социологии и социальной психологии. Однако, с точки зрения Уайта, остановиться на этом, не пойти дальше означало бы упустить фундаментальное различие между человеком и всеми прочими животными видами. Отличая друг от друга индивидуальную и социальную системы, исследо­ватель подходит к фундаментальному различию между человеком и прочими биологическими видами: если мы рассмат­риваем повеление собаки или обезьяны в индивидуаль­ном или в социальном аспектах, детерминантой высту­пает биологический организм, у человека, как вида на символическом уровне, поведение варьируется вместе с изменениями экстрасоматического фактора культуры. Человеческое поведение — это функция культуры: В = f(C). Изменяется культу­ра, изменяется и поведение. Уайт соответственно прихо­дит к выводу, что не общество или группа замыкают ряд детерминант человеческого поведения. Для человека как вида сама группа определена культурной традицией : будет ли это ремесленная гильдия, клан, полиандрическое семей­ство или рыцарский орден, зависит от его культуры. Открытие этого класса детерминант и отделение с помощью логического анализа этих экстрасоматических культурных детерминант от биологических — стало одним из зна­чительных шагов в науке. Самым значительным было именно открытие нового мира — культуры. Уайт был убежден, что «открытие» культуры когда-нибудь встанет в истории науки в один ряд с гелиоцентрической теори­ей Коперника или открытием клеточной основы всех форм жизни. Понимая, что глубокие изменения в науке пролагают себе путь медленно, Уайт отмечает, что человечеству, даже если говорить об образованных слоях общества. потребовалось много лет, чтобы признать гелиоцентрическую теорию строения Солнечной системы и разработать возможности, заложенные в ней. Враждебность и со­противление встретило открытие и исследование пси­хоаналитиками бессознательного. Следовательно, нет ничего особенно удивительного в том, что и нынешнее продвижение науки в новую область — область культуры — встречает известное сопротивление и противодей­ствие. Объясняя человеческое поведение, мы поступаем так, как если бы культура имела собственную жизнь, даже как если бы она имела собственное существование не­зависимо от рода человеческого. Подобный метод ис­пользуется во многих развитых отраслях науки, таких как физика. Культуролог движется в том же направле­нии и исходит из того же взгляда и той же техники ис­толкования. Используя методы моделирования, можно рассмат­ривать культуру так. как если бы она была независима от человека. Это — эффективные техники истолкова­ния, солидный научный метод. Следующая задача, которая возникла перед Уайтом при описании новой науки, — задача терминологического харак­тера, а именно, задача определения наименования. Предложенное им слово «культурология» вызвала бурную реакцию коллег как «варваризм» (сочетающий лат. и греч. корни), опасное слово, не дающее ничего нового. Уайт настаивал на том, что слово «культуро­логия» выделяет некоторую область реальности и опреде­ляет некую науку. Делая это, «она покушается на пер­вейшие права социологии и психологии. Конечно, она делает даже нечто большее, чем покушение на них: она их присваивает. Таким образом она проясняет, что разрешение определённых научных проблем не лежит, как предполагалось прежде, в области психологии и социологии, но при­надлежит к науке о культуре, то есть может быть осуществ­лено только ею. Как социологи, так и психологи не же­лают признавать, что есть такие проблемы, относящи­еся к поведению человека, которые находятся за предела­ми их областей; и они склонны выказывать обиду и сопротивляться науке-выскочке, заявляющей на них свои права.» ( The Science of Culture. N.Y., 1949). И все-таки, настаивает Уайт, что же такое наука о культуре, как не культурология? Если изобретение нового слова необхо­димо для выявления нового качества, то это слово будет творческим: слово «культурология» носит творческий харак­тер; оно утверждает и определяет новую науку, логику и историю. Наиболее крупными на этом пути были сле­дующие явления: исследование человека и мира чело­века, т.е. развитие антропологии, затем, в к. 19 — началу 20 в. выделение нового объекта изучения — социума и становление социологии, а к середине 20 в., когда сложились представления о культуре человечества, как целостной единице, обладающей собственными закономерностя­ми существования и развития и подлежащей самостоятельному исследованию, началось формирование культурологии. Культурология— совсем молодая отрасль науки. После нескольких ве­ков развития астрономии, физики и химии, нескольких деся­тилетий развития физиологии и психологии наука на­конец обратила свое внимание на то, что в наибольшей степени определяет человеческое поведение человека — на его культуру. 3. Неоэволюционизм. Неоэволюционизм сложился в 60-х гг. в Колумбийс­ком и Мичиган, ун-тах (США). Импульс возрождения интереса к этим идеям исходил от работ Л. Уайта и был поддержан такими культурными антропологами как А. Вайда, Карнейро, Р. Нэролл, Р. Раппопорт, М. Салинс. Харрис и др.
Считается, что эволюционный процесс обусловлен действием механизмов адаптации к окружению, имеющих и биологическую и культурную форму. Оба типа механизмов считаются отно­сительно взаимонезависимыми и по действию, и по по­следствиям. Суть эволюционного процесса состоит в том, что та­кого рола механизмы контролируют параметры отноше­ний людей с их окружением, регулируют значения соот­ветствующих переменных (напр., обмен ресурсами, ин­формацией, антропологическое воздействие на среду и т.п.). Изме­нения подразделяются на два основных типа. Во-первых, вариации, не меняющие структуру объекта; во-вторых, структурные изменения. Последние считаются эволюци­онными, если способствуют дифференциации системы и ее последующей интеграции с повышением уровня организации.
Принято выделять три типа эволюционных концепций: од­нолинейная, универсальная и многолинейная. Концеп­ция однолинейной эволюции предполагает наличие универсальных стадий последовательного развития социокуль­турных систем (например, классической «дикость — варварство — цивилизация»). В настоящее время она не используется. Идея универсальной эволюции состоит в выявлении глобальных изменений, носящих форму развития. Теория многолинейной эволюции связана с допущением воз­можности множества примерно равноценных путей социокультурного развития и не ориентирована на уста­новление всеобщих законов эволюции. Последние две концепции используются в настоящее время весьма широко. Считается, что адаптационные изменения социальной системы осуществляются на уровне ее культурного ядра, т.е. институтов, технологий, социокультурных процессов, прямо связанных с жизнеобеспечением (хозяйственная, политическая, нор­мативная области культуры). Такие изменения называют­ся структурными и имеют эволюционный смысл. Изменения, вызванные динамикой окружения, мо­гут происходить и на символическом уровне системы, не зат­рагивая ее структуры. В этом случае речь идет о вариа­циях, порождающих культурные конфигурации, отли­чающие общества друг от друга. С их помощью объясняет­ся феномен «специфичной эволюции». Важной составляющей неоэволюционизма стала концепция модернизации, выделяющая современные развитые общества на основе такой совокупности необра­тимых социокультурных изменений, которая обеспечива­ет имеющим её социальным системам определённые гарантии развития. К модернизационным чертам, обеспечиваю­щим преимущества обществам, обладающим ими (модер­низованным или модернизирующимся), перед тради­ционными, не имеющими их, относятся: совр., базиру­ющиеся на научном знании технологии и производства, сменившие традиционные; демократич. полит, режим, сменивший авторитарный и олигархический; универса­листская система юрид. законов, сменившая обычное право: достижение социального статуса путем личных усилий, сменившая предписанность его по рождению: рационализация социокультурной жизни, сменившая ее мифологизацию; универсалистское мировоззрение, сменившее партикуляристское. Все эти черты считают­ся ключевыми факторами общей эволюции. Заключение: На основании изученных материалов мы видим, что Л. Уайт выделил культурологию как самостоятельную науку в комплексе общественных наук., немало сделал для утверждения в науке самого термина «культурология»., развил понятие «культура, охарактеризовав её как специфический класс явлений, имеющих символическое значение и присущий только человеческому сообществу, определил предметное поле культурологи и основные методы её исследования. Будучи эволюционистом, Уайт считал необходимым использовать и исторический, и структурно – функциональный, и эволюционный подходы для интерпретации культуры, как соответствующие культурным процессам разного типа: временному, формальному, формально-временному. Уайт первый применил системный подход для описания и интерпретации культуры как самоорганизующейся термодинамической системы., функционирующей по естественным законам. Системный подход, предложенный Уайтом, преодолевая разнообразные мнения о возможности или невозможности существования единой науки о культуре, способствовал выявлению сущности культурологи как науки о целостном феномене культуры, специфике её как гуманитарной науки ХХ века в новом качестве исследования, которое она как инструмент познания мира человека даёт изучающему культуру. Использованная литература. 1. Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретация культуры. Санкт-Петербург. – Университетская книга, 1997. 2. Белик А. А. Культурология антропологические теории культур. М.: Российский Государственный Гуманитарный Университет, 2000 3. Ерасов Б. С. Социальная культурология: пособие для студ. высш. уч. зав. – М.: Аспект Пресс, 1998 4. Розин В. М. Культурология. уч-к для вузов – М.: изд. Группа «Форум – ИНФРА – М», 1999 5. Энциклопедия культурологи в 2 т. Т. 2. [1] Здесь и далее ссылки на книгу «Антология исследований культуры.» Т. 1. Интерпретация культуры. Санкт-Петербург. – Университетская книга, 1997. Стр.22 [2] Там же С. 544 -545 [3] Там же С. 544 [4] С. 443 [5] С. 442 [6] С. 463