Социальные сдвиги и политические перемены в Таиланде.----
Социальная структура и политическая эволюция
Последние десятилетия XX века ознаменовались существенными изменениями в экономике и социально-политической жизни Таиланда. При этом на фоне интенсивного роста и капиталистической модернизации экономики политические перемены в Таиланде происходили крайне медленно и значительно уступали происходившим в стране экономическим сдвигам.
К середине 1990-х гг. Таиланд по темпам и уровню экономического развития, структуре народного хозяйства, характеру внешнеэкономических связей и тому месту, которое он занимал в мировой экономике, относился к новым индустриальным странам мира (НИС)[i][53].
С конца 1980-х гг. Таиланд пережил и период бурного экономического роста, и жесточайший финансовый кризис 1997 г. Однако по прошествии трех лет страна, в основном, справилась с кризисом, хотя его негативные последствия ощущаются вплоть до настоящего времени. Однако в целом, вероятно, можно утверждать, что Таиланд к началу третьего тысячелетия переживает период постепенной экономической стабилизации, и достигнутые им в предшествующие годы успехи на путях экономического роста не оказались напрасными.
Даже после резкого падения в результате кризиса в 1998 году величина его подушевого ВВП в пересчете по паритету покупательной способности валют составила 5615 долл. и была значительно выше, чем в Индонезии (2683), в КНР (3096) и в Индии (1635). По оценкам российских экономистов Таиланд относится к числу наиболее динамично развивающихся государств, которые постепенно догоняют развитые капиталистические страны[ii][54].
Жесточайший экономический кризис не нарушил общего поступательного движения Таиланда на путях экономического и социального прогресса. При всех трудностях и противоречиях, с которыми сталкивалась экономика Таиланда на протяжении последних десятилетий, в эти годы произошли значительные позитивные сдвиги в уровне и качестве жизни многочисленных групп населения. Это проявилось прежде всего в динамике такого важнейшего социального показателя, как коэффициент продолжительности предстоящей жизни. В 1960–1990-х гг. он повысился для мужчин с 56 до 66 лет, а для женщин с 62 до 68 лет. В середине 2000 г. средняя продолжительность жизни в Таиланде составила 69 лет[iii][55]. Повысился уровень грамотности и квалификации рабочей силы, сократились масштабы бедности, значительно возросла численность самодеятельного населения, связанного с капиталистическим хозяйством, рыночными отношениями и современными формами трудовой деятельности.
При этом наряду с ростом городов и интенсивным процессом урбанизации и расширением миграционных потоков в направлении Бангкока и других крупных городов неизмеримо возросла экономическая активность сельского населения и приобщение жителей сельских районов к различным видам несельскохозяйственной деятельности. Это вовсе не исключало сохранения в деревне элементов натуральных отношений и традиционных форм организации общества. Неполная капитализация хозяйства, преобладание в сельских районах хозяйств, располагающих собственной землей сыграли стабилизирующую роль в условиях разразившегося кризиса и позволили избежать острых социальных конфликтов и политической конфронтации в стране. Вызванная кризисом безработица не носила катастрофического характера и не привела к резкой маргинализации городского населения, чего можно было ожидать в условиях резкого экономического спада. Многочисленные группы городских безработных возвращались в деревню и находили там временную работу и источники доходов. Это направление миграции приобрело в конце 1990‑х гг. такие масштабы, что нашло отражение в официальной статистике занятости. Если в 1980-х – первой половине 1990-х гг. наблюдалось неуклонное сокращение занятости в аграрном секторе (только в 1990–1997 гг. она сократилась с 19,7 до 16,7 млн. человек, т.е. на 3 млн.), то в последующие годы обнаруживается совершенно явная тенденция к ее росту (с 16,7 до 17,2 млн. человек). В то же время число занятых в промышленных отраслях в результате кризиса резко сократилось (с 8,2 до 6,2 млн. человек)[iv][56].
Увеличение миграционных потоков в направлении сельских районов и перераспределение рабочей силы в пользу аграрного сектора носило временный характер и уже начиная с 1999 г. наблюдается возвращение в Бангкок определенных групп рабочих, покинувших его в период наиболее острых проявлений кризиса[v][57]. Однако само наличие такого явления свидетельствует о традиционной миграционной подвижности населения Таиланда, большом динамизме происходящих в стране социальных процессов и серьезных изменениях, которые произошли в таиландской деревне под воздействием капитализма и рыночных отношений. Росту местного предпринимательства в сельских районах даже в годы кризиса, как это ни странно, способствовала далеко неполная «долларизация» экономики Таиланда, при которой отдаленные от столицы провинции, где широко использовалась национальная валюта, пострадали от кризиса значительно позже и гораздо в меньшей степени, чем наиболее развитый в экономическом отношении район Бангкока[vi][58].
В сельских районах возникало множество новых хозяйств, фирм и компаний и расширялась сфера приложения капиталов. У крестьян появилась возможность не только удовлетворять потребности экспорта, но и поставлять сырье для развивающейся промышленности, создавать предприятия переходного типа, находящиеся на начальных стадиях капиталистической модернизации. Развитие сельской периферии вовсе не исключало сохранения приоритета в экономике и социальной жизни Таиланда городских районов, и, прежде всего, Бангкока с его 10-миллионным населением, развитой производственной и социальной инфрастуктурой и интенсивно развивающимся капиталистическим хозяйством. Именно здесь быстрее всего обнаружились негативные последствия разразившегося кризиса. Именно здесь осуществлялись основные антикризисные мероприятия правительства и распределялись средства, получаемые Таиландом от МВФ, Всемирного Банка и других внешних источников. Именно здесь уже в 1998–1999 гг. проявились первые признаки постепенного преодоления кризисной ситуации в экономике и обнаружились некоторые новые тенденции в развитии национального капитализма и местного предпринимательства.
Практически уже в 1998–1999 гг. в стране возникла новая социально-экономическая ситуация, которая отражала происшедшие в последние годы перемены, как в городах, так и в сельских районах, и которые нашли свое отражение в экономической и политической жизни общества. Устоявшие в период кризиса дельцы и бизнесмены, которым удалось сохранить хотя бы часть своих капиталов, стали больше обращаться к реальной экономике и изыскивать возможности использования этих средств в возрождающейся промышленности и развивающейся сфере услуг.
Правительство разработало программу поощрения и развития мелкого и среднего бизнеса. Банк Таиланда организовал продажу специальных льготных облигаций, так называемых «бондов» и распространял их на всей территории страны. Приобретенные на льготных условиях «бонды» можно было реализовать в региональных отделениях Банка Таиланда и использовать в качестве первоначального капитала при основании новых предприятий[vii][59].
В городах, особенно в пределах метрополии Бангкока, успешно развивался сложившийся там комплекс розничной торговли и предоставления услуг с непомерно разросшимся неформальным, в том числе нелегальным сектором хозяйства. Этот гигантский экономический комплекс Бангкока предоставляет неограниченные возможности для проявления личной инициативы и предпринимательской активности частным лицам и компаниям, располагающим самыми различными средствами. Разорившиеся и потерявшие большую часть своих капиталов в результате кризиса бизнесмены, потерявшие работу ранее высокооплачиваемые служащие различных банковских и других финансовых организаций, лишившиеся приобретенной в годы экономического бума недвижимости собственники, многие выпускники бангкокских вузов и другие категории жителей находят себе применение и новые источники доходов именно в этой сфере экономической жизни страны.
При всех негативных последствиях кризиса, отрицательно сказавшегося на уровне доходов и условиях жизни многочисленных групп населения, стремление последних преодолеть возникшие трудности и изыскать источники доходов и средств к жизни стало причиной появления новых достаточно динамичных экономических импульсов, которые расширяли возможности преодоления кризисных явлений и восстановления поступательного развития национальной экономики.
Появлению этих импульсов во многом способствовала необратимость позитивных сдвигов в экономике и социальной жизни общества, которые были достигнуты в годы, предшествующие кризису, не только в городах, но и в сельских районах страны. Сохранение социальной стабильности таиландской деревни и усилившаяся в 1980–1990-х гг. коммерциализация сельского населения позволили избежать обострения социальных конфликтов в городе и в определенной степени обеспечили возможность роста экономической активности и оживления предпринимательской деятельности многочисленных групп населения. Все это создавало благоприятные условия для ускорения роста национального капитализма, большей ориентации развивающегося бизнеса на использование аграрного сектора, местных источников сырья и национального рынка, восстановления экономической стабильности и постепенного преодоления отрицательных последствий кризиса.
1980-е гг. и особенно 1990-е гг. стали временем значительных перемен и в политической жизни Таиланда. Несмотря на сложные перипетии политического характера: длительное сохранение авторитарного режима, военные перевороты, противостояние различных партий и группировок, борьбу против проявления левого экстремизма, находившиеся у власти правительства последовательно проводили политику, направленную на развитие производственной и социальной инфрастуктуры и модернизацию экономики, поощрение частно-хозяйственного капитализма и рыночных отношений. Либерализация экономической политики и переход к экспортно-ориентированной модели развития сыграли решающую роль в утверждении позиций Таиланда в мировой системе капиталистического хозяйства и в позитивных экономических сдвигах последних десятилетий. Положительно сказались на уровне доходов и материальных условиях жизни населения и проводимая правительством демографическая политика, направленная на планирование семьи и сокращение естественного прироста[viii][60].
При этом политические изменения, касающиеся формирования гражданского общества и расширения участия населения в происходящих в стране политических процессах, не только не соответствовали, но и значительно отставали от динамизма и интенсивности экономического развития.
Однако 1980–1990-е годы стали периодом существенных перемен и в политической жизни Таиланда. Особенно явно эти перемены начали проявляться с конца 1980-х – начала 1990-х гг., когда в стране происходит постепенный отход от политического авторитаризма и постепенно утверждаются либерально-демократические представительные парламентские институты власти, несколько активизируется деятельность политических партий, развивается электоральная система, появляются различные неправительственные организации и неортодоксальные религиозные движения, повышается интерес к общественной жизни среди различных слоев населения и расширяется степень их участия в происходящих в стране политических событиях.
Проблемы современного политического развития Таиланда широко дискуссируются в работах таиландских, западных, японских и российских ученых. В опубликованных в последние годы статьях и монографиях рассматриваются самые разные социальные и политические стороны эволюции таиландского общества. При этом особое внимание уделяется воздействию на них как современных, связанных с капиталистической модернизацией, так и традиционных, исторически сложившихся факторов и выявляется вся сложность и противоречивость современных таиландских политических реалий. Казалось бы, все политические перемены в Таиланде происходят на фоне социально-экономического развития общества в условиях определенной корреляции экономических и политических процессов. Однако в реальной жизни, хотя эта корреляция в конечном счете и пробивает себе дорогу, она может проявляться в весьма искаженном и противоречивом виде на разных этапах политической эволюции общества.
Объективный анализ политического развития Таиланда оказывается невозможным без отхода от сугубо классового подхода к изучению социальной структуры общества. Один из признанных знатоков политических реалий современного Таиланда, автор наиболее серьезного и аналитического исследования, посвященного событиям 1991–1992 гг. английский профессор Дункан МакКарго отмечает, что тайцев практически невозможно разделить по классовой антагонистической линии[ix][61]. Нам представляется, что при изучении социальной структуры таиландского общества классовый подход можно использовать лишь как определенный элемент исследования и выделять различные категории лиц, объединенных не только социальной общностью, но и местом, которое они занимают в традиционной иерархической патронажно-клиентельной системе организации общества, выполняемыми ими административными функциями и отношением к различным проявлениям политической жизни общества. Наиболее удачной в этом смысле представляется классификация, предложенная в статье авторов целого ряда фундаментальных исследований экономической и политической эволюции таиландского общества и современной политической ситуации в Таиланде профессора Чулалонгкорнского Университета Пасак Понгпайчит и английского профессора Крайса Бейкера в книге Кевина Хевинсона, руководителя Центра азиатских исследований в Университете Мэрдок в Австралии – «Таиланд в 90-х гг.».
В качестве основных сил, принимающих участие в современной политической жизни таиландского общества, ими выделяются бюрократия, или «мандаринат», столичный метрополитенский бизнес и технократия, провинциальный бизнес, так называемый «салариат», крестьяне и городские рабочие[x][62]. Такая классификация носит условный характер и может быть использована, в основном, при изучении политической эволюции таиландского общества и выявлении определенных групп, способствующих модернизации политической системы или, наоборот, выступающих как носители традиционных политических отношений и консервативных тенденций в политической жизни страны.
Даже применение такой далеко не формальной классификации оказывается недостаточным для того, чтобы реально представить суть происходящих в современном Таиланде политических процессов. Однако ее сопоставление с официальной статистикой занятости и разработанными в российской и отчасти западной историографии сугубо классовыми подходами к изучению социальной структуры таиландского общества позволяет более детально представить реальную расстановку сил и динамику политического развития современного Таиланда.
Мы попытались дать краткую характеристику социальной эволюции Таиланда в 1980-х – начале 1990-х гг. и использовать ее для изучения происходящей в эти годы политической эволюции таиландского общества накануне наступления решающей стадии противостояния демократического и авторитарного путей развития политической системы Таиланда, которое во многом определяет всю сложность и противоречивость политической ситуации в Таиланде, сложившейся на рубеже XX и XXI вв. При этом мы прекрасно осознаем, что понять реальную сущность происходящих в Таиланде политических перемен практически невозможно без изучения особенностей традиционной политической культуры, устойчивости тайского традиционного мира с его исторически сложившейся патронажной социальной системой, иерархическими межличностными отношениями, авторитетом королевской власти и характерным для господствующей буддийской идеологии религиозным восприятием жизни.
В последние годы в российской историографии появились весьма конструктивные исследования политической системы Таиланда с учетом как современных, так и традиционных факторов ее развития. Эти проблемы рассматривались в опубликованной в 1986 г. монографии Н.И. Калашникова[xi][63]. Удачными в этом плане представляются опубликованные в 1990-х гг. статьи Н.Г. Рогожиной «Традиционная политическая культура как фактор модернизации» (Таиланд) и Н.Г. Словесной «Авторитаризм и демократия в Таиланде»[xii][64]. Последние представляют собой весьма квалифицированные политологические исследования взаимодействия традиционных и современных факторов в политическом становлении таиландского общества и рассмотрения всех наиболее важных событий и поворотов в политической жизни в 1960–1990-х гг. именно с этих позиций. Единственное, на что хотелось бы обратить внимание – это то, что основные рассматриваемые в них социальные категории (буржуазия, средний класс, бюрократия и др.) сами по себе не являются однородными в социальном и политическом плане группами и включают весьма отличные друг от друга категории населения, подвержены изменениям под воздействием происходящих в стране экономических и социальных сдвигов и нередко изменяют свои политические позиции в весьма неоднозначных и иногда и прямо противоположных направлениях. В реальной жизни политическая эволюция таиландского общества отражает сложный конгломерат самых различных взглядов и представлений, носители которых по-разному реагируют на происходящие в стране социальные и экономические изменения.
Что касается модернизации и связанных с ней изменений, то она безусловно воздействует на все процессы политической эволюции – как современные, так и традиционные. В современном быстро изменяющемся мире нельзя рассматривать как нечто постоянное и неизменное сохранившиеся еще с феодальных времен патронажные отношения и иерархические связи. Дело в том, что они сами неизбежно подвергаются воздействию тех новых современных экономических и политических процессов, которые несет с собой вовлечение Таиланда в сложный и весьма противоречивый процесс модернизации и глобализации современного мира.
Патронажные связи и иерархические отношения широко распространены в Таиланде и охватывают самые широкие слои общества. Однако по мере модернизации экономики и политической системы они постепенно теряют свой всеобъемлющий характер. Проследить степень их распространения по различным формальным данным и особенно по материалам национальной статистики практически невозможно, поскольку они затрагивают сугубо личностные, не поддающиеся какому-либо формальному определению качества и отношения. Однако в работах современных таиландских политологов проскальзывают некоторые сведения о том, что по мере модернизации общества в нем появляются определенные группы, в которых система патронажных связей уже не играет решающей роли в определении их социально-экономической и политической ориентации. К таким группам прежде всего относится наиболее модернизированная и вовлеченная в сферу современных общественных отношений национальная буржуазия, средний класс и определенная часть наемных рабочих и служащих, занятых в современном секторе экономики[xiii][65].
Нарушение традиционных отношений проявляется в современном Таиланде и в правящих, элитарных кругах таиландского общества по мере формирования новой бюрократической и политической элиты. Однако конкретно выделить эти группы в составе высших слоев бюрократии и политического истеблишмента не представляется возможным при современном уровне изучения политических реалий. Здесь, вероятно, речь может идти лишь о выявлении определенных тенденций, которые проявляются на различных поворотах политической жизни общества.
В настоящем исследовании, прежде чем говорить о политических событиях конца 1980-х – начала 1990-х гг., мы попытаемся выделить те категории общества, которые в какой-то степени проявили себя на этом, на наш взгляд, поворотном этапе политического развития страны.
События 1991–1992 гг. выявили различные, весьма противоположные по своим политическим взглядам и устремлениям силы, показали всю значимость и неизбежность демократических перемен и во многом определили дальнейшие пути развития таиландского общества.
Если сопоставить выделяемые таиландскими и российскими социологами группы, представляющие определенные политические силы, с официальной статистикой занятости и некоторыми сложившимися в таиландской историографии характеристиками, то получается следующая картина. Бюрократия или «мандаринат» включает государственных служащих, занятых в административном аппарате. В ее составе выделяется сравнительно небольшая группа, относящаяся к военно-бюрократической элите и более широкий круг гражданских и военных чиновников.
Сформировавшаяся еще в средневековом Сиаме, как категория чиновников, служилых людей, получавших доходы и власть за службу государству в лице короля, она проявила удивительную устойчивость на протяжении длительного периода исторического развития и стала носителем традиционного политического консерватизма, оказывающего влияние на формирование политических взглядов всех остальных социальных групп и политическую эволюцию общества.
На протяжении длительного периода, практически с конца 1930-х до конца 1970‑х гг. политическая система Таиланда развивалась в условиях авторитаризма и военной диктатуры. В отличие от демократических стран, где смена власти осуществляется в результате парламентских или президентских выборов, в Таиланде в эти годы правительства в основном менялись путем переворотов, организованных различными группировками военно-бюрократической элиты. Отход от авторитаризма происходил в Таиланде чрезвычайно медленно. Назревающие перемены либерально-демократического толка постоянно наталкивались на традиционный политический консерватизм, носителем которого прежде всего и была бюрократия. Связанная характерными для традиционного Сиама иерархическими патронажно-клиентальными отношениями она сохранялась как особая политическая общность, сопротивляющаяся любым политическим переменам либерально-демократического характера. Менялся ее состав, она сама неизбежно подвергалась влиянию происходивших в стране модернизационных процессов, а консерватизм ее политических взглядов и представлений сохранялся. Однако степень этого консерватизма не всегда была одинаковой. Допускались и значительные отступления от него, которые определяли политическое развитие общества в сторону либерализации и достижения определенного социального и экономического прогресса.
Так, выделившиеся из ее состава политические лидеры стали инициаторами и организаторами революционных событий 1932 г., добились установления в стране конституционной монархии и способствовали капиталистической эволюции экономики и общества. Однако при этом присущий бюрократии политический консерватизм сохранялся и после революции 1932 г. На протяжении длительного периода политические перемены и смена власти происходили как бы внутри элитарных бюрократических слоев в рамках борьбы между различными военно-бюрократическими группировками. Их сопротивление любым проявлениям либерально-демократических и особенно леворадикальных тенденций усугублялось опасением правящей элиты проникновения в общество революционных идей, носителем которых, в основном, были китайские иммигранты, и влияния массовых революционных движений, развивавшихся в мире и в соседних странах региона[xiv][66]. При этом сама находившаяся у власти военно-бюрократическая элита оказалась способной допускать определенные проявления либерально-демократического толка и использовать их для усиления своего политического влияния. Проводимые время от времени в период существования авторитарных режимов выборы в парламент, допущение деятельности политических партий и последовательная либерализация экономической системы, способствующая развитию национального капитализма и рыночных отношений, – все это оказывалось совместимо с сохранением политического консерватизма и резким сопротивлением правящих военно-бюрократических кругов развитию демократического движения.
Любая смена власти, выражающаяся в формировании нового правительства или утверждении влияния новой политической группировки, осуществлялась в Таиланде таким образом, чтобы сохранить основные элементы старого политического порядка. Так было со времен революции 1932 г., когда пришедшие к власти преимущественно военные лидеры ограничились лишь формальным утверждением конституционного строя и при этом не стремились к реальному проведению конкретных демократических реформ. Серьезных попыток реформировать политическую сферу не предпринималось в Таиланде практически вплоть до второй половины 1990-х гг., даже в периоды пробуждения наибольшей экономической и политической активности общества.
Бюрократия вырабатывала собственные формы политического руководства и влияния на общество, использовала в своих интересах институт монархии, буддийскую идеологию, находила удобные ей формы сотрудничества с развивающимися в стране капиталистическим хозяйством и различными формами местного и иностранного бизнеса, формирующейся технократической элитой и применяла определенные методы воздействия на развивающееся в стране рабочее движение и политическую ситуацию в деревне.
Капиталистическая модернизация затрагивала все стороны экономической и политической жизни общества. Вовлечение Таиланда в мировую систему капиталистического хозяйства, развитие современных информационных систем, все большее приобщение страны к мировым средствам массовой информации, развитие современной прессы и расширение сферы деятельности национальной радио-телевизионной связи создавали благоприятные условия для активизации политической жизни общества и вовлечения в нее широких слоев не только городского, но и сельского населения. Однако процесс политической модернизации общества постоянно наталкивался на исключительную устойчивость тайского традиционного мира с его натуральной системой производства и обмена, исторически сложившимся социально-политическим строем и патронажно-клиентельной организацией общества.
Политический консерватизм бюрократии в определенной степени был связан и с ее инстинктивным сопротивлением влиянию вестернизации и крайне настороженным отношением к любым проявлениям типично западных форм политической организации общества.
Таиланд сохранил политический суверенитет и избежал участи прямого колониального подчинения. Социальные реформы и модернизация в конце XIX – начале XX вв. проводились непосредственно силами тайской монархии. При этом сохранялись определенные элементы старых дореформенных традиционных отношений, особенно в политической сфере. Вестернизация – влияние западных социально-политических институтов и отношений безусловно оказывала влияние на проводимые в стране реформы и проникала в страну через создаваемые в соседних странах колониальные режимы и привлеченных Чулалонгкорном иностранных советников. Однако в условиях сохранения политического суверенитета и сильного монархического правления оно было сравнительно поверхностным и глубоко не затрагивало традиционных основ сложившегося в феодальные времена политического строя.
Более того, правящая феодальная элита, несмотря на видимое и неизбежное в условиях колониальной экспансии сотрудничество с западным миром, сохраняла весьма отрицательное отношение к любым проявлениям вестернизации и всеми силами стремилась сохранить традиционные принципы организации государства и общества[xv][67]. Отсюда проявление устойчивого традиционного политического консерватизма при проведении реформ, который сохранялся и в условиях конституционной монархии после революции 1932 г. и обусловил бюрократические принципы управления государством и всевластие военно-бюрократической элиты.
Мировая система капиталистического хозяйства и неуклонный процесс модернизации экономических и политических процессов безусловно оказывали влияние на социально-экономическую и политическую эволюцию таиландского общества. Однако даже в периоды наибольшего соприкосновения с западным миром, каким безусловно являлись 1950–60-е гг., когда американское экономическое, политическое и даже военное присутствие ощущалось в Таиланде в наибольшей степени, существовали определенные импульсы, стимулирующие сохранение национальных приоритетов и сопротивление изменениям, которые несла с собой вестернизация. В политическом плане это проявлялось в стремлении военно-бюрократической элиты избежать политических изменений либерально-демократического характера и сохранить авторитарные формы управления государством.
Устойчивость традиционных принципов экономического и политического развития общества сохранялась в Таиланде на протяжении многих десятилетий и особенно резко проявлялась в переломные моменты истории, когда под угрозой оказывались безопасность, стабильность и благополучие нации. Отсюда взрывы экономического и политического национализма в конце 1930-х гг., в конце 1950-х – 1960-х гг. и приверженность правящих кругов Таиланда к авторитарным принципам управления государством даже тогда, когда объективная социально-экономическая ситуация создавала благоприятные условия для либерализации политической системы. Следует при этом отметить, что само сохранение парламентских институтов, хотя и с некоторыми ограничениями и временными перерывами, и формирование в 50–60-х гг. партийной системы, безусловно, создавали определенные предпосылки для дальнейшей модернизации политической жизни и развития либерально-демократических тенденций.
Определенное сокращение политического влияния военно-бюрократической элиты наблюдается в Таиланде уже в 1980-х – начале 1990-х гг. Этому способствовала постепенная модернизация самой бюрократии и вовлечение в ее состав выходцев из различных непривилегированных слоев населения.
Расширение современной национальной системы образования и социальные сдвиги, происходившие в стране, изменяли источники пополнения государственного аппарата. По данным таиландских социологов, к 1990 г. примерно половина студентов, оканчивающих университеты, являющиеся основным источником подготовки кадров для считающейся наиболее престижной государственной службы, имели родителей, занимающихся различными видами торговой и коммерческой деятельности. Проведенные в это время обследования показали, что 36% учащихся средних школ и 11% студентов университетов и других высших учебных заведений составляли сыновья и дочери сельских хозяев[xvi][68].
Однако к концу 1980-х гг. в составе бюрократии и особенно военно-бюрократической элиты по-прежнему преобладали люди старшего и среднего послевоенного поколения, политические взгляды которых формировались в условиях существования авторитарных режимов и их консервативное влияние на политическую ситуацию в стране сохранялось достаточно прочно.
Более того, в это время в Таиланде еще продолжали действовать некоторые законодательные ограничения прав человека, принятые в годы существования в стране военной диктатуры. Среди них специальные постановления, позволяющие ограничивать свободу прессы, ограничивающие возможности обращения граждан в вышестоящие судебные инстанции, еще не отмененный в то время антикоммунистический закон, применяющийся для борьбы с любым антиправительственным оппозиционным движением и другие[xvii][69].
Несмотря на то, что процесс модернизации экономики и постепенная либерализация хозяйственной сферы способствовали пробуждению политической активности буржуазных слоев и создавали благоприятные условия для ограничения власти военно-бюрократической элиты и развития гражданского общества, никаких серьезных качественных изменений в политической системе в эти годы не наблюдалось.
Однако некоторые еще весьма ограниченные позитивные сдвиги в политической жизни обнаруживались уже в 1980-х гг. в период деятельности правительств Прем Тинсуланона (1980–1988 гг.) и Чаттая Чунхавана (1988–1991 гг.). В их состав входили наряду с представителями военно-бюрократической элиты, влиятельные бизнесмены и технократы. К концу деятельности правительства Према Тинсуланона они составляли до 60% членов кабинета и 40% парламентариев[xviii][70].
В условиях экономического бума и активизации деятельности различных государственных и частно-капиталистических структур они получили возможность не только лоббировать свои экономические интересы, но и выражать определенные политические пристрастия путем участия в работе правительства и в деятельности политических партий, воздействуя на прессу и электронные средства массовой информации и непосредственно сотрудничая и устанавливая личные контакты с государственными чиновниками высших рангов и политическим руководством страны. Одновременно наблюдался и обратный процесс приобщения бюрократии к крупному капиталистическому бизнесу.
В современных таиландских политологических исследованиях крупные бизнесмены, составляющие часть корпоративного сектора столицы, и связанная с ними технократическая элита выделяется в особую группу, играющую важную роль в политической жизни страны. Нам представляется, что в конце 1980-х – начале 1990-х гг. эта в наибольшей степени затронутая капиталистической модернизацией часть национальной буржуазии могла выражать свои собственные политические интересы только в тесном сотрудничестве с находящимися у власти военно-бюрократическими лидерами.
Крупные бизнесмены и технократы сотрудничали с бюрократической элитой, участвуя в деятельности Банка Таиланда, Объединенного государственно-частного консультативного Комитета, Национального Комитета социально-экономического развития и других государственных экономических структур. Существовали в эти годы и специальные организации, объединяющие различные группы бизнесменов. Это Ассоциация тайских банкиров, Ассоциация тайских промышленников и другие[xix][71]. Однако все они могли функционировать только с участием государственных чиновников высоких рангов, выступающих как представители государственных экономических организаций. Вот это взаимопроникновение бизнеса в бюрократическую систему, а бюрократии в бизнес неизбежно сказывалось на политической ситуации в стране и способствовало сохранению характерных для бюрократии консервативных политических тенденций и препятствовало развитию демократии в стране. Столичный бизнес и технократия в эти годы не проявляли большой политической активности, а военные лидеры не спешили расставаться со своей ролью высших политических арбитров. Отсюда острая политическая борьба различных групп, формирующихся в составе действующих кабинетов, среди парламентариев и в близких к правительству политических кругах. В условиях сохранения политической пассивности основной массы населения и неразвитости партийной системы эта межфракционная политическая борьба носила особенно острый и напряженный характер. При этом она выходила далеко за рамки возникающих межпартийных противоречий. Дело в том, что программы даже наиболее влиятельных политических партий были обычно настолько декларативны, что избиратели оказывались не в состоянии даже оценить различия между ними и отдавали свои голоса, руководствуясь, в основном, личными отношениями к кандидату. Партии, составляющие коалиционное правительство, на следующих выборах могли оказаться в совершенно различных группировках и даже поменяться между собой частью избираемых ими депутатов. В начале 1990-х гг. функционирующие в стране партии были просто неспособны создавать долгосрочные политические союзы. Ситуация несколько изменилась лишь к концу десятилетия.
Во всяком случае даже в период, когда премьером оставался такой гибкий политический деятель, как Прем Тинсуланон, произошло две попытки государственного переворота, три выборные компании и сменилось пять составов кабинета[xx][72]. Такая бурная политическая жизнь при относительно стабильной экономической ситуации свидетельствовала о наличии серьезных противоречий и нестыковок в политическом руководстве страны. Политическая гибкость и умение находить консенсус с самыми различными политическими группировками сделали Прем Тинсуланона настолько авторитетным в стране лидером, что его влияние сохраняется на всем протяжении 1980–1990-х гг. Возглавляемому им правительству удалось мирными средствами путем объявления амнистии участникам повстанческого движения практически ликвидировать угрозу распространения в Таиланде коммунистического движения и других форм леворадикального экстремизма. Этому способствовала и проводимая правительством более гибкая политика в отношении экономического развития отдаленных от столицы и наиболее отсталых периферийных районов.
В конце 1980-х гг. политическая ситуация в стране еще более обострилась благодаря серьезным противоречиям в деловых кругах. Развитие товарного производства в сельских районах и коммерциализация таиландской деревни сопровождались активизацией провинциального бизнеса. С одной стороны в периферийных районах активизировали свою деятельность крупнейшие национальные компании, представляющие интересы столичного бизнеса. С другой – к этому времени появились многочисленные группы местных предпринимателей, получающих огромные прибыли за счет все большей коммерциализации сельскохозяйственного производства, развития агроиндустрии, а также получения подрядов от различных государственных и отчасти частных организаций на строительство дорог, оросительных сооружений и энергетических объектов. Существовал еще один источник, обеспечивающий колоссальные прибыли провинциальным дельцам и предпринимателям – это широко распространенный в Таиланде нелегальный бизнес, который по оценкам таиландских экономистов уже в начале 1990-х гг. исчислялся суммами, эквивалентными 13–14% стоимости ВВП[xxi][73]. Кроме различных форм нелегального бизнеса, которые распространялись и в городах, и в сельской местности (проституция, азартные игры, торговля наркотиками), появились определенные особые сферы, которые преимущественно функционировали в сельских районах и провинциальных городах. Это трудовая иммиграция – приток нелегальных рабочих из соседних стран Индокитая (прежде всего из Бирмы), вырубка и сплав ценных пород древесины из граничащих с Бирмой районов, а также добыча и вывоз драгоценных камней из провинций, примыкающих к районам Камбоджи, в то время контролируемых красными кхмерами. Эти сферы нелегального бизнеса развивались стихийно и обеспечивали колоссальные прибыли местным бизнесменам и полицейским чиновникам. Именно эти доходы позволяли провинциальным бизнесменам оказывать экономическое и политическое давление на лидеров так называемых местных «Чао По», выделившихся из состава деревенской элиты и провинциальных чиновников. Последние имели неограниченные возможности использовать традиционные формы воздействия на избирателей путем покупки голосов на выборах и, таким образом, способствовали избранию в парламент провинциальных бизнесменов, чиновников, а иногда и представителей крупного столичного бизнеса, в том числе и наиболее одиозных, нередко скомпрометировавших себя в столице, военных лидеров[xxii][74].
Развивавшийся в провинциях корпоративный сектор также был весьма неоднороден и включал самые различные группы бизнесменов. Одна из них представляла крупнейшие местные и иностранные компании и банки, действующие на национальном и мировом уровнях и рассматривающие свою деятельность в провинциях как определенную составную часть их разветвленного и охватывающего различные сферы экономики и финансовой деятельности бизнеса. Эта часть действующих в провинциях бизнесменов была тесно связана с военно-бюрократической элитой, государственными экономическими организациями, скорее относилась к столичному корпоративному сектору и в своей политической деятельности ориентировалась на него.
Собственно провинциальный бизнес, вероятно, включает предпринимателей и бизнесменов, формирование капитала и экономическая деятельность которых непосредственно связана с различными сферами провинциального хозяйства. Среди них – владельцы сельских хозяйств предпринимательского типа, члены местного корпоративного сектора, задействованного в интенсивно развивавшемся в стране агробизнесе, дельцы и бизнесмены, занятые в торговле, на транспорте, в строительстве, в сфере производственных и социальных услуг. Большинство этих предприятий, хотя и не играли большой экономической роли в общенациональном масштабе, были жизненно необходимы для жителей провинций и их владельцы, как правило, пользовались большим влиянием среди многочисленных групп населения в периферийных городах и сельских районах. Определить их численные параметры чрезвычайно трудно. Официальная статистика включает большинство из них в число сельских предпринимателей. В 1994 г. эта категория занятых, проживающих вне городов, определялась в 343,2, а в 1999 г. – в 649,1 тыс. человек[xxiii][75].
По данным специальных обследований в провинциях регистрируется примерно 34% всех функционирующих в стране коммерческих предприятий, а число высокодоходных семей, среди которых преобладают хозяйства предпринимательского типа, росло в конце 1980-х – начале 1990-х гг. в сельских районах и провинциальных городах значительно быстрее, чем в Бангкоке. Доля первых в общем числе хозяйств увеличилась в 1987–1995 гг. соответственно с 18 до 22% и с 12 до 20%, а вторых – всего с 16 до 18%. Эти данные свидетельствуют о том, что избираемые в парламент провинциальные лидеры представляли достаточно большие группы задействованной в корпоративном секторе и проживающей в периферийных районах национальной буржуазии[xxiv][76].
В конце 1980-х – начале 1990-х гг. представители столичного и местного провинциального бизнеса уже принимали активное участие в политической жизни страны. Если крупная таиландская, преимущественно китайская по происхождению, буржуазия уже давно успешно сотрудничала с военно-бюрократической элитой и занимала важное место в правительственных кругах, то провинциальный бизнес неуклонно прокладывал себе дорогу в большую политику именно на протяжении 1980–1990-х гг. Практически любая влиятельная партия в это время создавала фракцию, состоящую из провинциальных бизнесменов и политиков, а одна из крупнейших в стране Национальная партия (Чат Тхай) постепенно превратилась в организацию, в основном представляющую интересы провинциальных политиков. Именно она победила на выборах 1988 г., получив большинство голосов в провинциях. Лидер Национальной партии Чаттхай Чунхаван стал первым в истории Таиланда премьер-министром, получившим свой пост в результате победы на выборах возглавляемой им партии. Сама замена правительства Прем Тинсуланона, сформированного из неизбираемых членов парламента, во главе с неизбираемым лидером кабинетом, целиком опирающимся на парламент, явилась определенным проявлением либерально-демократических тенденций в политической жизни Таиланда.
Правительство Чаттхая Чунхавана пыталось несколько сократить всевластие военно-бюрократической элиты, больше опираться на парламентские институты, а главное обеспечить необходимую в условиях нарастающего экономического бума политическую стабильность. Однако в эти годы еще существовало множество путей сохранения реальной власти бюрократии, и особенно влиятельных военно-бюрократических групп. Последние проходили в представительные органы власти, используя всевозможные интриги, фракционную борьбу, прямой подкуп избирателей, проникали в состав действовавших корпоративных структур, расширяли свои контакты с представителями крупного китайского бизнеса, использовали самые разнообразные родственные и другие неформальные связи. Более того, если правительство Према Тинсуланона в основном опиралось на входивших в его состав технократов, то Чаттхай Чунхаван в основном использовал различные группы крупного бизнеса, имеющие свои собственные корпоративные олигархические интересы[xxv][77]. Сам состав задействованных в правительстве и парламенте политических лидеров был весьма неоднороден. Среди них были и выходцы из традиционной, весьма консервативной, бюрократической среды, и представители крупного столичного бизнеса и технократы, и многочисленные группы провинциальных бизнесменов и чиновников, политические взгляды которых были также весьма неоднородны. Такой эклектичный состав правящих кругов, и прежде всего парламента, делал его весьма непоследовательным в политическом плане. Правительство Чаттхая Чунхавана не смогло избежать обострения фракционной борьбы, столкновения личных амбиций и интересов, распространения злоупотреблений и коррупции даже среди высокопоставленных чиновников, в том числе членов правительства[xxvi][78].
Входившие в состав правительственных структур провинциальные лидеры оказались в наибольшей степени подверженными коррупции. При этом они, как правило, были еще достаточно далеки от осознания общенациональных политических интересов и в основном проявляли самостоятельную политическую активность только тогда, когда это касалось вопросов централизации административной системы и ограничения власти местных провинциальных чиновников. Таиландские социологи выделяют провинциальных бизнесменов в отдельную группу, имеющую самостоятельные политические интересы и оказывающую значительное влияние на политическую ситуацию в стране. Нам представляется, что к концу 1980-х гг. провинциальные дельцы и бизнесмены являлись составной частью таиландской национальной буржуазии и в значительной степени еще находились под политическим влиянием элитарных бюрократических группировок. К началу 1991 г. не произошло еще сколько-нибудь реальных изменений в политической системе. Никаких политических реформ правительство Чаттхая Чунхавана не проводило, а процветающая в верхних правительственных эшелонах власти коррупция вызывала весьма критическое отрицательное отношение к нему со стороны самых различных слоев таиландского общества[xxvii][79]. Правительство Чаттхая Чунхавана открыто критиковалось на страницах либеральных газет, а сохраняющая определенное влияние и власть военно-бюрократическая элита готовила очередной военный переворот и использовала при этом неоднократно применяемый военными лозунг борьбы с коррупцией и злоупотреблениями гражданских правительств, который получал поддержку среди определенной части таиландской общественности. Именно этим, вероятно, можно объяснить тот факт, что переворот, организованный в феврале 1991 г. военной группировкой, возглавляемой генералом Сучиндой Крапраюном, первоначально получил поддержку тех слоев населения, которые впоследствии наиболее активно выступали против возобновления военного авторитарного режима и назначения генерала Сучинды Крапраюна премьером. Уже само по себе это обстоятельство свидетельствует о крайней непоследовательности и противоречивости политических взглядов и настроений даже вовлеченных в процесс капиталистической модернизации слоев населения[xxviii][80].
К началу 1990-х гг. в Таиланде сформировались определенные слои общества, которые больше всего выиграли от процесса модернизации экономики и резкого ускорения темпов экономического роста. Это так называемый «средний класс», включающий наиболее активные, занятые в современных сферах капиталистического хозяйства группы предпринимателей, входившие и не входившие в состав корпоративного сектора, и определенные категории высокооплачиваемых служащих, лиц свободных профессий, интеллигенции. Таиландские социологи включают его в состав такой весьма неопределенной по своему социальному статусу категории, как «салариат». Судя по приводимым ими данным, понятие «салариат» охватывает гораздо более широкие социальные категории, чем собственно «средний класс», поскольку к нему относятся практически все наемные работники непроизводственной сферы, так называемые «белые воротнички», занятые вне сферы материального производства и применения физического труда. По данным официальной статистики их численность определялась в 1970 г. в 1332, а в 1991 г. – в 4577 тыс. человек[xxix][81]. В их число включались не только лица, которые по своему материальному положению и социальному статусу могут рассматриваться как определенная часть среднего класса, но и многочисленные группы рабочих и служащих непроизводственной сферы, которые по уровню заработной платы, условиям труда и качеству жизни скорее могут быть отнесены к основной массе наемных работников, занятых в индустриальных отраслях. В то же время понятие «салариат» охватывало только лиц, работающих по найму и, таким образом, не включало наиболее активную и задействованную в современном секторе экономики часть среднего класса, которую официальная статистика занятости относит к числу предпринимателей или самостоятельных хозяев. Определить социальные границы среднего класса чрезвычайно трудно. По определению филиппинского профессора Белло, автора одной из последних работ, посвященных экономическим и социальным проблемам современного Таиланда, по формальным признакам к среднему классу могут быть отнесены лица, зарабатывавшие в середине 1990-х гг. примерно от 15 до 30 тыс. бат в месяц. Согласно его подсчетам только в Бангкоке такие доходы получали в начале 1990‑х гг. свыше 1,8 миллионов человек, 57% из них являлись собственниками домов или другой недвижимости. Определенным признаком достатка и принадлежности к высокодоходным группам в Таиланде, да и в других странах, включая Россию, обычно считается пользование кредитными карточками. За период с 1983 по 1988 гг. их число увеличилось более чем в 10 раз и к концу 1996 г. только в Бангкоке составило свыше 1,9 млн. единиц[xxx][82].
Сфера деятельности буржуазных слоев, входящих в состав среднего класса, по определению таиландских экономистов и социологов, была весьма широка и простиралась от управления крупными и даже крупнейшими капиталистическими предприятиями до владения мелкими и средними фирмами, располагающими весьма ограниченными средствами.
При всей условности и неопределенности критериев, по которым выделяется средний класс, основным признаком отнесения к нему различных категорий экономически активного населения страны является их принадлежность к современным формам экономической и интеллектуальной деятельности и определенный, достаточно высокий, уровень доходов и качества жизни. Во всяком случае, это была новая социальная группа, в наибольшей степени связанная с капиталистическим сектором экономики и современными формами организации общества. Значительная часть их них представляла собой выходцев из непривилегированных слоев, приобщившихся к предпринимательской деятельности сравнительно недавно в период наступившего в 1987–1990 гг. экономического бума, стремящихся закрепить свое положение, увеличить доходы, приобрести недвижимость и различные атрибуты современной обеспеченной жизни. Именно они составляли большинство новых игроков на фондовой бирже, лиц, получающих различные кредиты и займы от национальных финансовых компаний и иностранных банков. Большинство из них получило высшее образование в наиболее престижных национальных и иностранных ВУЗах и было в состоянии воспользоваться плодами научно-технического прогресса.
Кроме профессиональных дельцов и бизнесменов, среди них были врачи, инженеры, преподаватели ВУЗов, технократы, работники СМИ и другие специалисты, т.е. современная интеллектуальная элита, в своем подавляющем большинстве заинтересованная в свободном демократическом развитии общества. В условиях отсутствия демократических традиций, сохранения определенного влияния крайне консервативной в политическом плане бюрократии, устойчивости исторически сложившихся традиционных иерархических отношений и монархических представлений, политические силы, заинтересованные в демократическом развитии общества, с трудом пробивали себе дорогу, сталкиваясь с самыми разнообразными общественными группами и политическими течениями, причудливо сочетающими определенные элементы как современных, так и традиционных политических взглядов. Да и сами выделяющиеся в процессе модернизации общественные группы были далеко неоднородны и непостоянны в своих политических пристрастиях. Среди них были люди, участвовавшие в политической борьбе первой половины 1970‑х гг., бывшие тогда студентами, активно выступающими против авторитаризма и военных режимов, прошедшие школу острого политического противостояния сторонников сохранения диктатуры и демократических форм развития общества. Они сохраняли свою приверженность демократии и одновременно скептически относились к различным проявлениям политического экстремизма. Были среди них и сторонники сравнительно мирных постепенных политических реформ в рамках привычных для Таиланда консервативных традиционных форм развития общества.
Однако основную массу так называемого среднего класса составляли люди, искренне заинтересованные в утверждении в Таиланде новых демократических форм политической жизни. По определению таиландских политологов – это были дети нового глобализированного мира, выросшие в эпоху интенсивной модернизации таиландского общества, желающие видеть страну не просто процветающей в экономическом плане, но и достаточно искушенной в политике. Традиционные патронажные связи в их среде не играли существенной роли. Большинство из них добивалось успеха благодаря собственной энергии, высокому профессионализму, способности преодолевать временные трудности. Их общественная деятельность, как правило, разворачивалась вне бюрократии. Они обращались к обществу через либеральную оппозиционную к военным режимам прессу, принимали активное участие в создании различных неправительственных организаций и оказывали существенное влияние на политическую ситуацию в стране. В то же время проявления их политической активности к началу 1990-х гг. были весьма ограничены, а степень воздействия на формирование различных общественных групп и движений сравнительно невелика. Функционирующие в эти годы политические партии с их слабой идеологизацией, отсутствием четких политических программ и предпочтением следовать за наиболее влиятельными, в основном, харизматическими лидерами не могли удовлетворить их политических амбиций.
Значительно активизировалась в это время политическая активность национальной буржуазии, особенно той ее части, которая сформировалась в условиях начавшегося в конце 1980-х гг. экономического бума и была тесно связана с современной технократической элитой, а частично и происходила из нее. По своему социальному статусу она, вероятно, занимала промежуточное положение между средним классом и представителями крупного национального бизнеса. В ее состав входили и выходцы из местной китайской, но уже значительно таизированной, предпринимательской среды и интенсивно формирующаяся в эти годы тайская национальная буржуазия. Средний класс и эти наиболее перспективные в экономическом и политическом плане буржуазные слои потенциально являлись главной политической силой, заинтересованной в установлении новых политических порядков и утверждении либерально-демократических норм политической жизни. Однако своей полной экономической, а главное политической зрелости им, вероятно, суждено было достигнуть только к концу 1990-х гг. Именно из этой среды формировалось новое поколение таиландских политиков, в наибольшей степени подверженных влиянию модернизации, которым еще предстояло сыграть свою роль в политическом противостоянии второй половины 1990-х гг. При этом политические взгляды социальных слоев, относящихся к среднему классу и национальной буржуазии, к началу 1990-х гг. оставались еще весьма ограниченными и не выходили за рамки противодействия возвращению к диктаторским авторитарным формам политической власти. Тем более что к этому времени обнаружилось и некоторое ослабление политической власти военно-бюрократической элиты. После очередного военного переворота 1977 г., приведшего к власти так называемых младотурок, т.е. наиболее либерально настроенных военных лидеров, вплоть до февраля 1991 г. в Таиланде не наблюдалось ни одной успешно закончившейся попытки насильственного захвата политической власти военными, достаточно прочно укрепились парламентские институты и происходила постепенная либерализация в экономической сфере. По мнению таиландских и западных политологов, Таиланд в это время переживал своеобразный переходный промежуточный период, когда военно-бюрократическая элита постепенно теряла свои позиции, а новые либерально-демократические силы еще окончательно не утвердились. По их определению в стране установился своеобразный полудемократический режим или как они его называют «либерализация без демократии» (liberalization without democracy). Процесс демократизации общества был не только ограничен, но и представлялся достаточно слабым и недолговечным[xxxi][83].
Пробуждение политической активности и расширение тех слоев общества, которые действительно были заинтересованы в отходе от авторитарных форм политической власти и развитии либерально-демократических тенденций происходили в это время при сохранении политической пассивности основной массы населения и их весьма ограниченного участия в происходивших в стране политических процессах. Отсутствие массовых радикальных антиправительственных движений в Таиланде на протяжении многих десятилетий, кроме влияния таких традиционных политических институтов, как монархия, буддийская сангха и сохранение патронажных иерархических форм организации общества, объяснялось и такими характерными для Таиланда факторами, как отсутствие массового национально-освободительного движения в условиях сохранения политического суверенитета и сравнительно стабильная социально-экономическая ситуация в деревне, благодаря сохранению земельной собственности у основной массы сельского населения и возможности ее расширения за счет обработки свободного колонизационного земельного фонда. Повстанческое движение в сельских районах в 1960–1970-х гг. под руководством КПТ, в котором приняли участие определенные группы крестьян, преимущественно в окраинных отдаленных от центра районах Севера и Северо-Востока страны, в основном было инспирировано извне и не носило действительно массового и организованного характера.
Современные таиландские политологи выделяют крестьян как единую группу, независимо от их социального положения, составляющую более 60% населения страны.
Между тем, к началу 1990-х гг. проживающее вне городов население было уже весьма дифференцировано в профессиональном и социальном плане. Прежде всего, 33% занятых составляли лица, работающие вне аграрного сектора (15,5% в промышленных отраслях, 1,7% на транспорте и 15,8% в торговле и сфере услуг)[xxxii][84]. Эти цифры сами по себе свидетельствуют о значительной коммерциализации и постепенном вовлечении в процесс индустриального развития сельских районов и проживающего в них населения. Что касается самодеятельного населения, непосредственно занятого в сельскохозяйственном производстве, то оно также включает самые различные по своему социальному положению группы. Среди них и владельцы парцеллярных хозяйств на собственной, или частично арендованной земле, подавляющее большинство которых вовлечена в товарное производство, и многочисленные группы крестьян, ведущих хозяйства натурального или полунатурального типа, и интенсивно формирующаяся в последние годы сельская буржуазия, и различные весьма неоднородные по своему социальному положению наемные работники. Часть последних была занята в агробизнесе и в современных хозяйствах предпринимательского типа, часть использовалась в функционирующем вне городов индустриальном секторе, трудилась на многочисленных предприятиях торговли и сферы услуг. В условиях тропического земледелия и весьма неоднородной системы орошения, когда в ограниченные сроки требуется выполнять большой объем сельскохозяйственных работ, наемные рабочие широко используются в крестьянских хозяйствах, владельцы которых нередко сами сезонно прибегают к наемному труду как дополнительному источнику дохода. По данным обследования рабочей силы 1994 г., среди проживающего вне городов самодеятельного населения 1,3% составляли предприниматели, 31,7% – так называемые самостоятельные хозяева, 39,1% – неоплачиваемые семейные рабочие и 27,9% – лица, работающие по найму[xxxiii][85].
Подавляющее большинство таиландских крестьян располагает участками собственной земли. По данным аграрного обследования 1993 г. 76,9% обрабатываемого земельного фонда находилось в собственности сельского населения и всего 23,1% использовалось на различных условиях аренды[xxxiv][86]. Таиландская аграрная статистика публикует весьма разнообразные данные о распределении земельной собственности. Дело в том, что в качестве находящихся в собственности площадей, обычно учитываются только те участки, которые обеспечены официальными титулами на землю. В начале 1990-х гг. примерно 10–12 млн. крестьян обрабатывали площади около 10,5 млн. га, расположенные на территории так называемых деградирующих лесных массивов, без официальных титулов на землю[xxxv][87]. Это были преимущественно как раз те земли, за счет которых в 1970–1980‑х гг. в основном расширялось стихийное захватное земледелие, и создавались новые хозяйства на вновь осваиваемых территориях. Без учета этих земель проблемы обезземеливания и пауперизации сельского населения представляются более острыми, чем они были в действительности. Однако даже с учетом некоторого завышения показателей масштабов обезземеливания таиландских крестьян, которая неизбежно допускается в работах современных таиландских и западных экономистов, опубликованные ими в последние годы данные, безусловно, свидетельствуют об обострении аграрной проблемы и усилении социальной дифференциации сельского населения Таиланда и увеличении в его составе доли безземельных и малоземельных крестьян. Согласно этим данным, безземельные крестьяне и владельцы участков площадью до 5 рай составляли к началу 1990-х гг. около 33% сельского населения. Только в центральном и северном районах насчитывалось более 1 млн. безземельных арендаторов. В то же время по некоторых другим данным, в 1975–1991 гг. на вновь осваиваемых землях ежегодно создавалось от 40 до 70 тыс. новых крестьянских хозяйств[xxxvi][88]. И хотя начиная с 1985 г. это число постепенно сокращается, можно вероятно утверждать, что разорение и обезземеливание части крестьян в результате коммерциализации деревни и обострения земельной проблемы происходило в эти годы при одновременно расширении обрабатываемого земельного фонда и росте крестьянской собственности на землю. Именно это являлось причиной сохранения относительной социальной и политической стабильности сельского населения и отсутствия массовых антиправительственных выступлений таиландских крестьян, несмотря на неравномерное распределение земельного фонда, неэффективность аграрной политики правительства и постепенное истощение государственного колонизационного земельного фонда и ограничение возможности его использования в связи с запретительными мероприятиями властей, направленными на сохранение лесных массивов и экологического баланса страны. Да и сама экологическая политика правительства была весьма противоречивой и нередко затрагивала экономические интересы многочисленных групп сельского населения[xxxvii][89].
В начале 1990-х гг. обнаружились признаки проявления недовольства определенных групп крестьян, которые выражались в организации митингов, так называемых «ралли» – маршей протеста, направленных против конкретных мероприятий правительства и различных коммерческих структур, непосредственно затрагивающих интересы различных групп сельского населения. Постепенно вырабатывались определенные формы выражения недовольства сельского населения. Организованные на местах группы крестьян направлялись в Бангкок, располагались вокруг здания парламента и старались привлечь внимание прессы и общественности.
В организациях этих протестов активное участие принимали получившие большое распространение в эти годы местные общественные неправительственные организации. При этом выступления крестьян, направленные первоначально против отдельных решений правительственных организаций, с их помощью нередко перерастали в острую критику всей национальной стратегии развития, недостаточно учитывающей интересы аграрного сектора и сельского населения страны. В этом смысле можно, вероятно, говорить о появлении определенных признаков политической активизации или политического пробуждения сельского населения. Однако основная масса крестьян по-прежнему оставалась наименее грамотной, политически бесправной, целиком зависимой от местных чиновников и деревенской элиты частью населения, которая была неспособна выражать свои собственные политические интересы, а избираемые ими в парламент провинциальные лидеры, попадая в него, как правило, играли самостоятельную политическую роль и были связаны с местным провинциальным бизнесом или занимали определенную нишу в формирующейся национальной политической системе, принимая активное участие в деятельности различных политических партий и парламентских институтов. Их политические позиции, как правило, отличались большой неопределенностью и простирались от крайнего консерватизма и нежелания допустить серьезные изменения в политической системе, особенно когда это касалось централизации власти и ограничения деятельности провинциальных чиновников, до резкой критики сложившейся административной системы и предложений проведения демократических реформ и совершенствования организации представительных институтов власти.
Несмотря на проявления признаков общественной активности определенных, сравнительно небольших групп сельского населения, подавляющее большинство крестьян к началу 1990-х гг. оставалось в стороне от происходивших в стране политических процессов и находилась под влиянием традиционного тайского мира с его общинными и иерархическими принципами социального поведения индивидуумов, их буддийскими представлениями о жизни, поклонением местным культам и непосредственным восприятием экономических и экологических трудностей. Традиционные иерархические принципы организации общества, основанные на отношениях патрон-клиент, позволяет им спокойно относиться к любым проявлениям несправедливости и произвола со стороны местных и столичных чиновников, разрешать возникающие местные конфликты в пользу патрона и одновременно рассчитывать на определенную помощь и поддержку со стороны вышестоящих, в том числе от короля и правительства.
Экономическая модернизация и расширение сферы капиталистического производства сопровождалась небывалым ростом армии наемного труда, особенно в индустриальной сфере, значительная часть которой сосредотачивалась в городах, и прежде всего в пределах городской агломерации Бангкока.
Современные таиландские социологи выделяют в особую категорию занятых городских рабочих (urban workers). В их состав, вероятно, включается не только подавляющее большинство работников индустриального сектора, но и многочисленные группы рабочих и служащих, занятых в торгово-финансовой сфере, в гостиничном и туристическом бизнесе и в весьма распространенной в Таиланде сфере личного и бытового обслуживания. Общая численность наемных работников в городах, по данным обследования рабочей силы 1994 г., определялась в 3,7 млн. человек. 29% из них работали на государственных и 71% – на частных предприятиях. Наемные работники составляли 67% сосредоточенной в городах рабочей силы. 65% лиц, работающих по найму в городах сосредотачивались в районе Бангкока[xxxviii][90].
Судя по этим данным, городская армия немного труда в начале 1990-х гг. потенциально представляла значительную общественную силу и должна была играть определенную роль в политической жизни страны. Тем более, что значительная ее часть была занята в современном капиталистическом хозяйстве, как в индустриальном секторе, так и вне его. Примерная численность рабочих и служащих, занятых в современном секторе в промышленности и связанных с нею отраслях к середине 1990-х гг. составляла 1,6–1,8 млн. человек. Не менее двух третей из них сосредотачивалось в городах. Более половины наемных рабочих и служащих в третичном секторе в городах также использовалась на современных предприятиях, обеспечивающих более 30% добавленной стоимости в торговле и современной сфере услуг[xxxix][91].
Однако модернизация армии наемного труда происходит в условиях сохранения огромной роли мелкого и мельчайшего производства и традиционных экономических отношений. На степень формирования общественного сознания многочисленных групп наемных работников отрицательно сказывается фрагментарность их использования, большая доля в их составе рабочих-мигрантов, прибывающих из сельских районов, а также увеличивающаяся в последние годы нелегальная трудовая миграция из соседних стран Индокитая. История развития трудовых отношений в Таиланде складывается из двух составляющих. С одной стороны, это неуклонная борьба наемных рабочих за улучшение своего экономического и социального положения, которая прошла долгий путь от первых единичных забастовок китайских рабочих в начале XX в. до массовых забастовочных выступлений, охватывающих десятки тысяч рабочих в 1973–1976 гг., поддерживаемых выступлениями студентов и других радикальных группировок, результатом которых стало принятие трудового законодательства, по своему характеру приближающегося к законам о труде, действующих в развитых капиталистических странах. Что касается действовавших в Таиланде правительств, то они также прошли долгий путь постепенного изменения своего отношения к развитию трудового законодательства от прямого отказа принятия даже самого примитивного закона о труде под предлогом преобладания в составе промышленных рабочих китайских иммигрантов в предвоенные годы до разработки достаточно широких и гибких форм трудового законодательства и практики разрешения трудовых споров в 1970–1980-х гг., которые позволили практически ликвидировать массовое забастовочное движение. Годовое число забастовок в 1973–1993 гг. сократилось с 500 до 20, а число их участников с 200 до 5 тыс. человек.
В то же время на протяжении всего этого периода даже во время существования авторитарных режимов и предпринимаемых правительствами мер по ограничению профсоюзного движения, оно продолжало развиваться. В частном секторе число профсоюзов в эти годы увеличилось с 83 до 645, а в государственном – с 28 до 130, число же их членов возросло с 50 до 336 тыс. человек[xl][92].
В 1991 г. военные власти, совершившие переворот, запретили деятельность профсоюзов на государственных предприятиях и, таким образом, ликвидировали наиболее крупные профсоюзные объединения страны. К этому времени продолжали функционировать 19 профсоюзных федераций, в том числе 3 крупнейших, действующих в национальном масштабе. До поры до времени разрешая деятельность профсоюзов, военно-бюрократическая элита предпринимала огромные усилия, чтобы не допустить их участия в политической борьбе и в развивающемся в стране демократическом движении. С этом целью использовались самые различные методы – и прямое вмешательство, и разжигание соперничества между различными профсоюзными лидерами, и ограничения реальной деятельности профсоюзов на отдельных предприятиях, и подмена их организацией специальных комитетов для разрешения трудовых споров с участием представителей рабочих, предпринимателей и государственной трудовой администрации[xli][93]. Определенная либерализация трудовых отношений наметилась в период деятельности правительства Чаттхая Чунхавана, когда был принят первый в Таиланде закон о социальном обеспечении, повышены минимальные ставки заработной платы и минимальный возраст использования наемных рабочих (с 12 до 13 лет) и увеличено число трудовых инспекторов в Департаменте труда.
Таким образом, продолжалась определенная деятельность правительства по применению более гибких форм государственной политики в отношении наемных рабочих, которая позволяла сдерживать забастовочную активность рабочих, обеспечивать бесперебойную работу создаваемых в стране многочисленных национальных и иностранных предприятий и в то же время не допустить их участия в политической борьбе. В результате, несмотря на небывалый численный рост армии наемного труда, повышение уровня образования и профессиональной подготовки рабочих и их концентрацию в наиболее современных модернизированных отраслях экономики, степень их участия в политической жизни оставалось весьма ограниченной. Однако сам процесс экономической и социальной консолидации армии наемного труда и борьба рабочих за повышение уровня оплаты наемного труда и улучшение их экономического и социального положения, расширение их прав на организацию профсоюзов и участие в деятельности различных государственных структур, занимающихся проблемами наемного труда и трудовых отношений, само по себе расширяют потенциальные возможности их участия в демократическом движении. Тем более что каждый военный переворот и установление авторитарных форм политической власти, как бы ни старались завуалировать свою антирабочую политику военные лидеры, неизбежно сопровождался определенными репрессивными мерами, направленными против развития организованного рабочего движения[xlii][94].
Большую роль в усилении политической активности как сельского, так и городского населения играла деятельность неправительственных организаций. Их возникновение и развитие было связано с самыми различными формами общественной жизни. Часть из них практически являлась продолжением деятельности лево-радикальных политических сил, представленных в основном функционерами из студенческой и интеллектуальной среды, которые пережили и взрыв политической активности в 1973–1976 гг., и период отступления и разочарования после очередного военного переворота и развернувшихся массовых репрессий против участников демократического движения. Отступив в джунгли, на подпольные базы КПТ, они не смогли установить тесных контактов с ее руководством и в начале 1980-х гг. вернулись к обычной гражданской деятельности после объявленной правительством амнистии. Многие из них завершили образование и не только нашли себе применение в бурно развивающейся экономической жизни страны, но и приняли активное участие в создании различных неправительственных организаций, выступающих за расширение гражданских прав населения и радикальное решение экологических и социальных проблем.
Инициаторами создания неправительственных организаций в 1980-х – начале 1990-х гг. были и отдельные представители демократически настроенных буржуазных кругов, интеллектуальной элиты, различные частные университеты и исследовательские центры и даже оппозиционно настроенные в отношении ортодоксальной буддийской сангхи религиозные деятели[xliii][95].
Их конкретные цели, методы организационной и пропагандистской деятельности, социальная ориентация и степень модернизации были самыми разными. Однако все они безусловно способствовали постепенной демократизации политических взглядов определенных групп населения. Особенно велика была их роль в пробуждении политической активности крестьян. Они развернули широкую общественную деятельность в тайской деревне, организуя материальную помощью беднейшим слоям сельского населения и способствуя предоставлению ему различных образовательных и медицинских услуг. Именно это позволило им завоевать доверие определенных групп крестьян и организовывать их на проведение массовых мероприятий, которые к началу 1990-х гг. оказывали гораздо большее влияние на общество, чем не проявляющая особой активности забастовочная борьба рабочих.
К концу 1980-х – начале 1990-х гг. в полной мере обнаружились все трудности и противоречия в политической жизни Таиланда и определились два основных направления эволюции общества. Одно из них было связано с интенсивным процессом капиталистической модернизации и глобализацией экономической и социальной жизни общества, которые неизбежно требовали определенных политических перемен, отказа от авторитаризма, либерализации институтов власти, развития демократии и формирования гражданского общества.
Сторонниками этих перемен были наиболее прогрессивно настроенная часть деловых кругов, среднего класса и интеллектуальной элиты, ряд функционирующих в стране неправительственных организаций и выражающая их взгляды характеризующаяся растущим политическим плюрализмом и критически отношением к авторитарным режимам демократическая пресса. Сторонники политических изменений либерально-демократического характера были и среди более широких слоев таиландского общества. Другое направление в политическом развитии общества являлось отражением весьма консервативных в политическом плане взглядов сторонников сохранения авторитарных режимов, опиравшихся на определенные пассивные в политическом плане и наиболее отсталые в социально-экономическом отношении слои населения. Среди противников политических перемен была значительная часть военной и гражданской бюрократии, определенные группы провинциальных бизнесменов и политиков, а также представители сохранившихся монархических аристократических кругов. При этом многие из них допускали определенную степень либерализации хозяйственного механизма, необходимую в условиях наступившего экономического бума, однако, были решительно против любых демократических преобразований в политической сфере. При этом значительная часть населения, особенно в сельских районах, оказалась в стороне от происходивших в стране социально-экономических и политических изменений и по-прежнему находилась в сфере воздействия традиционной тайской политической культуры с ее особым почитанием королевской власти и бюрократической системы.
Разумеется, ни одна из этих групп не выступала в чистом виде и включала лиц, значительно отличавшихся друг от друга по своим политическим взглядам и устремлениям. В условиях неразвитости демократических традиций, организационной и идеологической слабости политических партий и воздействия традиционной политической культуры на все без исключения слои таиландского общества, включая и наиболее модернизированные в экономическом и социальном плане группы, политическая дифференциация таиландского общества происходила крайне медленно. Определенная либерализация политической жизни в 1980-х гг., ослабление в ней влияния военно-бюрократической элиты и усиление либерально-демократических тенденций создавало ложное представление об установлении в стране политической стабильности. Однако либерализация политической жизни и активизация наиболее демократически настроенных групп вызывало все большие опасения не утративших своих политических амбиций военных лидеров, группировавшихся в особой корпоративной военной среде, объединенной профессиональной и социальной общностью. Как правило, это были выпускники элитарных военных академий, занимавшие ведущие посты в силовых структурах армии и полиции. К началу 1991 г. именно в этой среде созрела идея нового военного переворота, ликвидации представительных институтов власти и установления военной диктатуры и авторитарного режима.
Однако социальная и политическая ситуация в стране по сравнению с 1970-ми гг. существенно изменилась. В это время уже появились новые либерально настроенные политические силы, которые оказались способными противостоять восстановлению авторитарных форм политической власти. Именно это вызвало острое политическое противостояние 1991–1992 гг., которое закончилось победой либерально-демократических сил и началом нового этапа политического развития Таиланда. В ходе этого противостояния произошла дальнейшая поляризация политических сил, более четко определились общественно-политические позиции различных слоев таиландского общества и значительно расширилась степень участия в политической жизни страны многочисленных, ранее остававшихся пассивными групп населения.
В то же время именно события 1991–1992 гг. с наибольшей силой обнаружили всю сложность и противоречивость сложившейся в стране политической ситуации, пестроту и разнообразие выступающих на стороне противоборствующих сил социальных групп, устойчивость консервативных тенденций, действующих внутри сложившейся бюрократической системы и степень воздействия на общество традиционных политических институтов.