Керенский А.Ф. и Милюков П.Н. - два взгляда на революцию

Вступление Революция 1917 г., начавшись Февральской, завершилась Октябрьской. Большевики и историки-марксисты (отечественные и зарубежные) назвали её Великой Октябрьской социалистической революцией и всё внимание сосредоточили на событиях Октября, рассматривая Февраль как не слишком значительную прелюдию. Но существовали и противники большевиков, которые говорили о событиях Октября как о государственном перевороте, незаконном захвате власти и насилии над народом. Для них легитимными и более значимыми являются как раз события, составлявшие Февральскую революцию и последовавшие за ней. Точки зрения двух таких людей и будут рассмотрены в этой работе: П. Н. Милюкова и А. Ф. Керенского.
Для того, чтобы обосновать выбор лиц, чьи точки зрения взяты для рассмотрения в работе, мне видится необходимым вначале рассказать об этих людях, о значении их фигур для современников и потомков. В начале ХХ в. имя Милюкова было у всех на устах: его исторические труды являлись настольной книгой для нескольких поколений интеллигенции; его публицистические статьи и яркие думские выступления живо обсуждались в широких общественных кругах; его доклады на съездах, конференциях, заседаниях ЦК кадетской партии имели, как правило, программное значение для выработки политического курса для всей либеральной оппозиции; к его мнению прислушивалась международная общественность (а в годы первой мировой войны – лидеры Антанты). Иными словами, и печатные, и публичные выступления Милюкова никого не оставляли равнодушными: его боготворили единомышленники и страстно ненавидели политические противники. Всё это свидетельствовало об одном: Милюков был творчески одарённым человеком, крупным политическим и партийным деятелем, оказавшим определённое влияние на исход политических событий в России. Таким образом, фигура П. Н. Милюкова представляется крайне интересной для рассмотрения в связи с нашей темой в виду его образованности, выдающейся политической деятельности и исключительной талантливости как историка. Кроме того, что, несомненно, очень важно – Милюков был свидетелем рассматриваемых нами событий и их активным участником, а порой и двигателем. Всё это делает бесценной его точку зрения. На протяжении второго десятилетия ХХ в. имя Керенского было на слуху и на устах у каждого грамотного (и не только) жителя России, да и всей Европы, доносилось и до Америки. Если П. Н. Милюков слыл лучшим оратором от правых партий, то А. Ф. Керенский по праву приобрёл славу одного из лучших ораторов левых; сам же он утверждал (в интервью с Г. Боровиком), что "оратором я был хорошим. Равных мне, пожалуй, не было". Кроме того, Керенский очень любил Россию, был неравнодушен к её судьбе при советской власти и также неравнодушен к знанию и пониманию истории русской революции бывшими согражданами. Он ощущал себя последним, кто знает, как всё было на самом деле, и может об этом рассказать: "Удивительно . никого уже нет вокруг. Ни Краснова - его казнили в 47-ом вместе с генералом Власовым . Ни Корнилова . Ни Черчилля, ни Ленина, ни Сталина . Я один остался на всем белом свете . Один . Иногда думаю: что это, миссия? Или наказание? Наказание долголетием? Нет, миссия . Я единственный, кто знает всю правду и может сказать её . Вот я её и говорю, говорю . Постоянно ."[1]. Эти два обстоятельства – страстное желание и возможность рассказать о настоящей революции - делают чтение его воспоминаний чрезвычайно увлекательным. Свою работу "Россия на историческом повороте" Керенский впервые напечатал в Японии в 1967 г., где, как он с горечью утверждал, его знают лучше, чем в СССР или в Америке, где он в это время жил. Сочинение Керенского не имеет претензии на исторический труд, оно призвано лишь донести верный, с точки зрения Керенского, ход событий. Если в начале тон повествования ещё достаточно ровен, то чем ближе к роковым событиям октября 1917 г., тем эмоциональнее становится рассказ автора, и мы чувствуем, как искренне он переживает за то, что его действия были неправильно истолкованы и так преданы огласке, как истово он недоволен действиями Ленина. Тем не менее, "Россия…" – не исторические записки, она написана на достаточной источниковой базе, важнейшие документы приведены целиком. Важно, что сочинение написано много позже описываемых событий, что даёт автору возможность подняться над произошедшим и осмыслить всё, когда страсти уже поутихли. К написанию же "Истории второй русской революции" Милюков приступил в начале 1918 г. в Киеве, куда он вынужден был перебраться из Петрограда вскоре после декрета СНК от 28 ноября 1917 г., объявившего кадетов партией "врагов народа", а её лидеров – подлежащими немедленному аресту. Данную работу Милюков писал по "свежим" следам драматических событий, видя её основной смысл и значение в необходимости воссоздания объективной истории Февральской революции 1917 г. и последующих за ней коллизий. Милюкова достаточно хорошо удаётся быть объективным, что несколько усложняет работу, т.к. из-за этого получается сложнее восстанавливать из объективного взгляда историка необходимый нам именно его специфический, субъективный взгляд. Сам Милюков предполагал для своей работы 4 части (то, что мы имеем – это первые три), о чём он пишет в послесловии к работе, но последняя, изначально отложенная, так и не была написана позднее. Осуществляя подготовку к изданию и переизданию каждого последующего выпуска, первый выход которых в свет растянулся с 1921 по 1923 г., Милюков внимательно следил за литературой, постоянно обогащал новой информацией свой текст, вносил уточнения и коррективы. "История второй русской революции" написана на очень широкой источниковой базе. Приводимые Милюковым многочисленные документы и материалы тщательно проработаны и осмыслены. Автору удалось подняться вверх над событиями, воссоздав в силу своей непредвзятости объективную картину динамично развивающегося политического процесса. Ему удалось соединить в единую логически неразрывную ткань две взаимосвязанные проблемы: раскрыть суть трагедии России и выразить собственную историческую драму как политика, которому эта ситуация оказалась неподвластна. Цель работы: Сравнить два взгляда на революцию 1917 г.: П. Н. Милюкова и А. Ф. Керенского. Задачи работы: 1. Определить их место в истории событий. 2. Основываясь на имеющихся воспоминаниях, определить, как они описывают революцию: в чём видят её причины, как оценивают исход, кого винят в удачах и неудачах, обращая внимание на изменение взглядов и целей на сменяющихся этапах революции. 3. Сравнить полученные данные. Структура работы: В соответствии с поставленными целями и задачами работа разделена на 2 главы по количеству рассматриваемых исторических фигур: П. Н. Милюкову посвящена первая глава, А. Ф. Керенскому – вторая. Каждая глава начинается с краткого экскурса в биографию персонажа, затем следует основная часть – их взгляд на революцию 1917 г. В заключении, как в последней части работы, будут подведены итоги: сравнение двух выявленных позиций.
Глава 1. Взгляд П. Н. Милюкова Павел Николаевич Милюков родился в Москве в 1859 г. в семье архитектора. Окончив в 1877 г. классическую гимназию, он поступил на филологический факультет Московского Университета. На старших курсах Милюков серьёзно занимался историей, учился у таких известных историков как В. О. Ключевский и П. Г. Виноградов. По окончании курса в 1882 г. он остаётся при университете, на кафедре русской истории и, спустя несколько лет, становится приват-доцентом.
В 1894 г. за участие в либеральном движении Милюков был уволен из университета, после чего совершил поездку за границу, где читал лекции в университетах Софии, Бостона, Чикаго. По возвращении в Россию, получив разрешение проживать в Петербурге, он все силы отдал литературному труду и политике. За это время Милюков трижды подвергался аресту и заключению в тюрьму. По истечении срока последнего ареста (летом 1905 г.) он занялся созданием Конституционно-демократической партии (кадеты), направив на эту всю свою энергию. Милюков и возглавил её ЦК, одновременно являясь редактором партийной газеты "Речь". В составе III-й и IV-й Государственных дум (1907-12 и 1912-17 гг.) Милюков являлся официальным лидером кадетской фракции, до этого фактически руководил этой фракцией в I-й и II-й Думах (1906 и 1907 гг.), депутатом которых не являлся. Во время I-й Мировой войны он был ярым оборонцем; энергично отстаивая идею завоевания Россией проливов, он заслужил в прессе прозвище "Милюков-Дарданельский". 1 ноября 1916 г. Милюков произносит в Таврическом дворце речь, запрещённую цензурой к публикации, но распространившуюся в рукописях по всей стране. В ней он клеймит бездарную политику правительства, ведущую к поражению России в войне. Авторитет Милюкова был настолько высок, что именно ему после Февральской революции 1917 г. было предложено составить список членов Временного правительства первого состава. В нём он занял пост министра иностранных дел, с которого был уволен в результате апрельского кризиса власти. Более подробно о деятельности Милюкова во время Февральской и Октябрьской революций будет рассказано далее, т.к. его действия неразрывно связаны с его точкой зрения на происходящие события. С 1920 г. Милюков жил в Париже, редактировал газету "Последние новости". Вынужденный после большевистского переворота эмигрировать, Милюков и вдали от родины продолжал активную политическую деятельность, стремясь объединить либеральные антибольшевистские силы в борьбе за освобождение России. Продолжил он и работу над научными трудами, в том числе и над фундаментальной работой "История второй русской революции", изданной в 1921-1923 гг. в Софии. Милюков внимательно следил за событиями, предшествовавшими II-й Мировой войне, оценивая их с точки зрения того, какое влияние на укрепление мощи России и её авторитета эти события оказывают. Руководствуясь таким критерием, он одобрил советско-германский пакт о ненападении 1939 г. и советско-финляндскую войну, а в дальнейшем с радостью встретил весть о победе советских войск под Сталинградом. Во время II-й Мировой войны он начал писать большой труд "Воспоминания", в котором описывал свою жизнь от рождения до лета 1917 г. Умер П. Н. Милюков 31 марта 1943 г. во Франции. *** В книге "История второй русской революции" обстоятельно, вплоть до мельчайших деталей и нюансов, проанализирована проблема генезиса и динамичного развития разноуровнего кризиса властных институтов и структур. Видя в этом кризисе одну из причин революции, Милюков выявляет именно глубинные исторические предпосылки и условия возникновения этого кризиса. Кризис уходящего с исторической сцены авторитарного режима, оказавшегося неспособным не только осмыслять, но и адекватно воспринимать вызовы времени, Милюков связывает с т.н. "мнимым конституционализмом" (термин, идущий от немецких публицистов). Под этим Милюков подразумевает неискренние уступки власти общественным течениям. То, что эти уступки были "выжаты" из правительства и никак не соответствовали его готовности на них, вело к постоянным отступлениям власти от данных ей самой обещаний. Эта самая мнимость и привела к тому, что "уступки" не прекратили конфликты и, в конечном счёте, привели к 1917 г. Здесь стоит отметить, что Милюков рассматривает возможность избежания Февральской революции при принятии помощи Европы, в частности, Германии, естественно, при заключении с ней мира. В этой своей позиции он опирается на опыт первой русской революции 1905-07 гг., которая тоже была, в частности, спровоцирована неудачной войной. Связи войны с последовавшей революцией он посвящает отдельную главку в своей "Истории…". Главное, что мы можем оттуда вынести – это то, что поскольку целью Думы было довести войну до успешного конца в согласии с союзниками, то причиной их оппозиции к правительству стала уверенность, что с ним и при таком режиме эта цель достигнута быть не может. Итак, ожидаемая, но стихийно начавшаяся в феврале революция свергла монархию в первые дни марта. Будучи убеждённым сторонником конституционно-монархического строя, Милюков в первые недели революции предпринял отчаянные усилия, направленные на спасение монархии в России в виде регентства Михаила Александровича при малолетнем Алексее Николаевиче. Однако, как мы знаем, они завершились неудачей. Милюков понимал, что воцарение Михаила не удовлетворит всех, но считал, что установление конституционной монархии – единственно возможный путь на тот момент, ибо, пытаясь установить какую-либо республику, Временный Комитет не скоро придёт к согласию и только развяжет гражданскую войну. Для Милюкова несомненно одно: на начальной стадии революции существовали 2 бесспорных для всех слоёв и течений момента: отвращение к старой власти и положительное отношение к Думе и её деятелям. Но бессилие старой власти при недисциплинированности и отсталости страны перешло к власти новой. И здесь Милюков переходит к другому кризису – кризису новой, послефевральской власти в лице Временного правительства, которому в наследство от старого режима досталось столько проблем, на решение которых требовалось бы не одно десятилетие. В предельно обострившихся экстремальных условиях Временному правительству пришлось разработать ряд мер, направленных на хотя бы временную стабилизацию экономической, социальной, политической обстановки в стране. Среди объективных и субъективных обстоятельств, обусловивших трудности формирования и функционирования новой власти в лице Временного правительства Милюков выделяет слабость и неэффективность реставраторских попыток с одной стороны, и нетерпение леворадикальных сил, которые, не считаясь с реальностью, стремились во что бы то ни стало подтолкнуть Временное правительство на разного рода политические и особенно социальные эксперименты – с другой. Именно "перетягивание каната" между Временным правительством и Петроградским Советом, называемыми центрами власти, стимулировало политический кризис в стране.
Далее Милюков отмечает нарастание непримиримых противоречий между либералами, находящимися на первых порах у власти, и социалистами, претендующими на её раздел. С его точки зрения, в этом противостоянии сталкивались различные мировоззренческие позиции, лежащие в основе разновекторных моделей общественного развития России. Именно эти глубинные мировоззренческие противоречия обусловили идеологические, программные и тактические разногласия, которые не позволяли либералам и социалистам найти единый общий язык, выработать политический курс, который бы позволял вывести страну из системного кризиса. Причём по мере углубления и обострения этого кризиса усиливалась конфронтационная борьба во властных структурах, учащались столкновения между либералами и даже умеренными социалистами, генетически связанными с революционной идеологией, с леворадикальными политическими и партийными силами, настаивавшими на немедленном разрыве с буржуазией и Временным правительством и полной передаче власти в руки Советов рабочих и солдатских депутатов.
Милюков показывает, как возрастает зазор, с одной стороны, между либералами и умеренными социалистами, а с другой – внутри самого социалистического движения. Его раскол весной 1917 г. привёл к выделению из него достаточно прочного ядра левоэкстремистски настроенных элементов, пытавшихся в ходе перманентно возникавших кризисов (апрельского, июньского, июльского, августовского, октябрьского) раскачать и без того хрупкую политическую ситуацию в стране и прийти на волне нарастающего народного недовольства к власти. Милюков высказывает своё критическое отношение к разного рода экстремистским действиям левых радикалов, а также к промежуточной позиции, занятой умеренными социалистическими лидерами. Но это не мешает ему указывать и на промахи либеральных лидеров (особенно премьер-министра кн. Г. Е. Львова), оказавшихся неспособными удержать удары слева, предотвратить национальную катастрофу и вползание страну в гражданскую войну. Рассказывая о происходящем в середине 1917 г. разложении армии и распаде единой и неделимой России, Милюков находит их причину в стагнации и параличе власти. Нарастание сепаратистских тенденций выразилось в том, что национальные политические элиты, прежде всего в Польше, Финляндии, Украине, воспользовались недееспособностью центральных властных структур и открыто взяли курс на создание независимых государств и их выход из состава России. Этот же кризис властных институтов и структур на всех уровнях привёл к постепенному разрушению властных взаимосвязей как по вертикали, так и по горизонтали, что деструктивно повлияло на жизнедеятельность и жизнеобеспечение страны, дееспособность армии. В свою очередь, неконтролируемые властью вооружённые силы стали одним из мощных дестабилизирующих политических факторов. По сути армия из базовых основ власти превратилась в источник смуты и одновременно резерв пополнения экстремистских сил и право-, и леворадикального толка, с двух сторон раскачивающих ситуацию. Милюков обвиняет Временное правительство в том, что оно шло на поводу у Советов рабочих и солдатских депутатов, издавших приказ №1. В этом он видит причину того, что они постепенно потеряли политический контроль над армией, превратившейся в разменную монету в игре сил, утратившую боеспособность и терпевшую одно за другим поражение на фронте. Если же учесть, что люди, занимающиеся управлением государством, уже давно не были едины и пытались направить эту ситуацию в разные стороны, то проблема способности к существованию государства становилась всё острее с каждым днём. Таким образом, Милюков находит логическую цепочку: кризис власти – разложение армии и распад страны – угроза власти. 18 апреля 1917 г. Милюков направил союзным державам ноту, подтверждавшую намерение России соблюдать договоры, связанные с ведением войны. Нота вызвала политический кризис, одним из результатов которого была отставка Милюкова с поста. Постепенно Милюков утвердился в мысли о необходимости военной диктатуры, которая сможет обуздать революцию и тем самым спасти Россию. В начале июня 1917 г. он вёл переговоры по этому вопросу с А. В. Колчаком, установил контакт с созданным весной 1917 г. Союзом офицеров, участвовал в работе проходившего в июне в Петрограде общеказачьего съезда. По настоянию Милюкова 2 июля 1917 г. кадеты предприняли выход из состава правительства. Во время мятежа Л. Г. Корнилова, рассчитывая на его успех, Милюков готовил передовую статью для газеты "Речь", которую предполагалось опубликовать 30 августа 1917 г. В статье выражалась поддержка генералу и содержалось утверждение, что цели Корнилова ничего общего не имеют с целями контрреволюции. Статья так и не увидела свет в связи с разгромом мятежа. Тем не менее, скомпрометированный намерением поддержать диктатора, лидер кадетов вынужден был на время покинуть столицу. Для Милюкова очевидно, что революция 1917 г. не обязательно должна была завершиться так, как она завершилась: победу большевиков он не считает ни ожидаемой, ни закономерной, а главное – считает её неудачным завершением революции. Потому, определяя черты революции, он практически всегда приравнивает их к причинам её неудачности, что мы сейчас увидим на конкретных примерах. Основную черту революции Милюков называет и причиной её "печального исхода": "слабость русской государственности и преобладание в стране безгосударственных и анархических элементов"[2]. Эту слабость Милюков видит обусловленной четырьмя вещами: во-первых, идущим ещё от Рюрика и Петра опережением пришедшей извне государственности внутреннего её органического роста; во-вторых, историческим осознанием крестьянами земли как помещичьей; в-третьих, слабостью так легко уступивших место верхних слоёв, несущих черты старого служилого класса; в-четвёртых, отсутствием буржуазии и её политическим бессилием. Всё течение революции воспринимается Милюковым как постоянное гибельное бездействие власть имущих, поэтому он разделяет революцию на 3 фазы бездействия власти: 1. бездействие бессознательное и наивное; 2. бездействие, основанное на убеждениях; 3. бездействие, прикрывающееся фразой; и называет эти фазы соответственно именами Львова, Церетели и Керенского[3]. Милюков находит сходство в событиях Февральской и Октябрьской революций: "С Временным правительством в октябре повторялась такая же история, что и с царским правительством в февральские дни. Случайный революционный взрыв в столице был поддержан пассивно армией, потому что настроение как командования, так и солдат, сложилось против того и другого правительства. В этом смысле правильно было бы сказать, что судьба той и другой революции в последнем счёте решена армией"[4]. Милюков, описывая последние дни перед революцией, говорит о фатальном бездействии правительства, которое знало о готовящемся большевиками перевороте, но ничего не предприняло, что дало большевикам лишний шанс. Зная о том, что большевики не поддерживались и частью Совета республики, Милюков желал бы поддержки от него, и тогда, объединившись, правительство и Совет могли бы дать отпор. Правая половина Совета была готова оказать немедленное содействие правительству; в нерешительности, внутренних распрях и полном непонимании реального положения вещей Милюков обвиняет левое крыло.
Вторую черту революции Милюков определяет как слияние политического переворота с социальным, который сам по себе есть смешение борьбы против крепостничества с борьбой против "капитализма". Он сравнивает революцию 1917 г. в России с Великой Французской революцией 1789 г. и подмечает, что то, что у них употреблялось по отношению к буржуазии, у нас относилось к дворянству, т.е. при одинаковом содержании был лишь переменён лозунг.
Третья черта – причина неудачи – идейная беспомощность и утопичность стремлений, "максимализм" русской интеллигенции. С его точки зрения, революция обнаружила, подняла на поверхность многие утопии, которые следовало считать погибшими в силу их несостоятельности, но с которыми не смогли справиться в ходе революции. Также Милюков с горечью отмечает, что неудачные исходы обеих революций 1917 г. были определены неполным приспособлением русских политических партий к условиям и требованиям российской действительности. Далее я перечислю причины неудачи, не выделяемые Милюковым как именно черты революции. То, на что он обращает внимание – бессознательность и темнота русской народной массы, которая и сделала идеи утопиями. Народ, объект утопических теорий прошлого, остаётся, по мнению Милюкова, им и в настоящем. Свою позицию он определяет как несогласие и с теми, кто возвеличивает народ, преклоняется перед ним и принижает интеллигенцию, и с теми, кто склонен говорить о "народе-звере" под влиянием пережитого. Ошибку всех демократических программ Милюков видит в том, что они "ничего ещё не давши народу, хотели "всё" создавать "через народ""[5]. Следующий момент, имевший "первостепенное отрицательное значение" – это замеченный Милюковым инстинкт самосохранения старого режима и его защитников. Он противодействовал мирному разрешению конфликтов и внутренних противоречий между старыми формами политической жизни и новым содержанием, которое в них не вмещалось. Поэтому стала необходима революция как именно насильственный переворот. Начавшуюся гражданскую войну Милюков характеризует как "бесконечную цепь страданий неорганизованных масс от вооружённого господства организованных шаек, во власти которой погибла русская государственность"[6]. Он считает её естественным, давно предсказанным и предвиденным концом, к которому пришёл распад власти, наблюдаемый с самого начала 1917 г. В процессе разрушения на второй план отступила даже та идеология, ради которой это разрушение совершалось. Вожди нового переворота были вовлечены в начатый ещё их предшественниками процесс. Так образовался контраст между возвышенными лозунгами, предполагавшими исключительное и неограниченное господство государства над частными интересами, и печальной действительностью, в которой групповые интересы привилегированной кучки получили неограниченную свободу злоупотребления среди разбушевавшегося океана народных страстей. Завершая книгу, Милюков крайне резко оценивает установившийся режим, как тот, который впоследствии довёл Россию "до крайней степени разрушения всех её национальных целей – государственных, экономических и культурных, которые копились долгими веками"[7]. После победы Октябрьской революции, которую по началу многие не восприняли всерьёз, Милюков, также уповая на недолговечность власти большевиков, примкнул к силам, добивавшимся её свержения. На Дону он сотрудничал с командованием Добровольческой армии, в Киеве вступил в контакт с командованием германских войск и вынашивал план свержения советской власти с помощью немцев (эти его действия были осуждены руководством кадетов). Для Милюкова, "Ленин и Троцкий возглавляют движение, гораздо более близкое к Пугачёву, к Разину, к Болотникову – к ХVIII и ХVII вв. нашей истории, чем к последним словам европейского анархо-синдикализма"[8]. Фигуру В. И. Ленина Милюков оценивает скептично, но не без уважения. Его линию он называет демагогией, весьма действенной, особенно при слабости и податливости неподготовленной массы на всякие эксперименты. Далее Милюков называет Ленина централистом и государственником, который больше всего рассчитывает на меры прямого государственного насилия. Милюков пришёл к выводу о необходимости изменения тактики партии. По его заключению, она должна была состоять в отказе от вооружённой борьбы извне, от идеи монархизма, в признании необходимости в России республики и федерации. По убеждению Милюкова, партии кадетов следовало согласиться с тем, как Октябрьская революция решила аграрный вопрос, и отказаться от предполагавшегося ранее кадетами выкупа помещичьих земель крестьянами. Вместе с тем, оставаясь противником советской власти, Милюков считал необходимым продолжать борьбу против неё, делая ставку на разложение её изнутри, на изживание ею коммунистической идеологии. Глава 2. Взгляд А. Ф. Керенского Керенский Александр Фёдорович родился в 1881 г. в Симбирской губернии в дворянской семье; отец его служил директором гимназии. В 1904 г. Керенский окончил юридический факультет Петербургского Университета. В годы первой русской революции он сотрудничал с эсерами, одно время даже с их Боевой организацией. После ареста и ссылки вернулся в Петербург. С 1909 г. Керенский – присяжный поверенный (адвокат) Петербургской судебной палаты. Талантливый оратор, он завоевал широкую известность своими выступлениями против жестокости самодержавного строя. В начале 1912 г. он участвовал в суде, который царские власти затеяли против армянской партии "Дашнакцутюн"; в том же году принял участие в расследовании обстоятельств Ленского расстрела; в 1913 г. подписал реляцию против антисемитского "дела Бейлиса". В 1912 г. Керенский был избран в IV Государственную думу от Саратовской губернии, стал председателем фракции трудовиков, тогда же вступил в одну из масонских лож, образованных в Думе – "Малая медведица". Его популярность стремительно росла как в революционных, социалистических, так и в либеральных кругах, а "звёздный час" наступил после февраля 1917 г., когда делом можно было доказать приверженность идеалам демократии, социальной справедливости. Более подробно о деятельности Керенского во время двух революций 1917 г. я расскажу ниже по тем же причинам, что и в случае с Милюковым. После неудачного похода на Петроград с генералом П. Н. Красновым, находясь в подполье, Керенский вновь строит планы вооружённой борьбы против советской власти, но его время прошло. Весной 1918 г. он установил контакты с контрреволюционной организацией "Союз возрождения России", в которую входили эсеры, меньшевики и представители других социалистических партий. По её заданию в 20-х числах июня 1918 г. он выехал за границу (как оказалось, навсегда) – в Англию и во Францию – для содействия в организации интервенции против Советской России. Однако миссия была неудачной. Дальше последовала эмигрантская жизнь в течение более полувека. Воспоминания о "вершине" жизни – 1917 г., когда Кренский был правителем России, - не покидали его. Останавливаясь в гостиницах и заполняя книгу посетителей, в графе "профессия" он писал: "бывший премьер-министр России". Умер Керенский в нью-йоркском госпитале "Св. Луки" 11 июня 1970 г.
*** В политических скандалах последних месяцев существования монархии Керенский принял активнейшее участие. Он пошел ещё дальше Милюкова, выступившего 1 ноября 1916 г. в Государственной думе с обвинениями в адрес императрицы и главы правительства Штюрмера в намерениях заключить сепаратный мир с Германией. 14 февраля 1917 года в своей речи в стенах той же Думы Керенский открыто призвал не только свергнуть монархию, но и при необходимости физически устранить правящую династию. Он считал уничтожение монархии в России первостепенной на то время задачей русского народа, подчёркивая, что с теми, кто нарушает закон (очевидно, имея в виду мнимый конституционализм Николая II) можно бороться только революционными способами. За всю короткую историю парламентской монархии в России никто не позволял себе говорить в Думе по отношению к правящей династии подобные вещи.
Керенский действительно изначально был на стороне революционного метода. Будучи сторонником активным пропагандистом идеи объединения народнических течений и партий России, он считал, что "спасение государства возможно только объединёнными силами всего народа" и что революция для этого – единственный метод и средство (именно за это выступление с думской трибуны императрица Александра Фёдоровна требовала его повешения). Февральскую революцию Керенский принял восторженно и с первых дней был активным её участником. В свержении монархии Керенский принял самое активное участие. После того, как в полночь с 26 на 27 февраля 1917 г. сессия Думы была прервана указом Николая II, Керенский на Совете старейшин думы 27 февраля призвал не подчиняться царской воле. Керенский утверждает, что на этом этапе революции авторитет Думы достиг наивысшей точки и мог бы сыграть далеко идущую положительную роль. Поэтому её отказ созвать официальное заседание в первые дни революции назван им равносильным политическому самоубийству. Причину этого Керенский видит в слабости Думы, которая отражала лишь узкие интересы высших слоёв общества, что неизбежно не давало ей возможности выражать чаяния нации в целом. Отказавшись созвать официальное собрание, Дума, с его точки зрения, перешла в число нелегальных организаций наряду с Советом рабочих депутатов. В первые дни революции Керенский стал депутатом Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, на первом заседании которого вечером 27 февраля 1917 года был избран товарищем (заместителем) председателя Петросовета. Петроградский Совет, в котором большинство имели представители партий меньшевиков и эсеров, согласился на формирование Временного правительства, но своих представителей в него постановил не направлять. Одновременно Временный комитет Государственной думы предложил Керенскому пост министра юстиции во Временном правительстве, и он решает сначала принять пост в правительстве, а уж потом отстаивать это решение на общем заседании Совета. Керенский изначально понимал, что правительству не хватает поддержки народа, т.е. Петросовета. Поэтому своё вхождение в правительство он представляет как долг перед революционной демократией. Разлад между правительством и Петросоветом Керенский заметил ещё когда в конце февраля принимался знаменитый Приказ №1. Созданная Советом Военная секция пришла в правительство с просьбой издать приказ, но им было отказано и объяснено тем, что военный министр Гучков официально вступит в должность через несколько дней. Тогда Совет подготовил текст и выпустил свой приказ сам. Как утверждает Керенский, этот приказ должен был действовать только для Петроградского гарнизона, но "кто-то один, или какая-то группа со злым умыслом разослала этот приказ… по всем фронтам"[9]. Керенский подчёркивает, что хотя этот приказ и наделал много бед, он отрицает, что он явился причиной развала русской армии. Также Керенский отрицает, что приказ был опубликован с молчаливого согласия правительства, объясняя, что приказ был обнародован за 2 дня до создания правительства. Более того, он утверждает, что первым же шагом правительства было разъяснение солдатам на фронте, что этот приказ относится только к солдатам Петроградского гарнизона. Керенский не сомневается в отрицательном влиянии этого приказа на фронте и ускорении из-за него роста солдатских комитетов, но опять-таки отказывается считать его решающим фактором, мотивируя это тем, что солдатские комитеты были в армии и до этого. Описывая ситуацию окончательного отказа от монархии 2-3 марта, Керенский подмечает, что после отречения Николая II на этом этапе любой царь был уже неприемлем, воцарения Михаила всё равно бы не получилось. Для Керенского очевидно, что народ с негодованием встречал весть о воцарении Михаила, и единственным, кого это не поколебало в стремлении отдать ему престол, был Милюков. После отречения Михаила Керенский называет страну республикой, а верховную власть – принадлежащей Временному правительству до созыва Учредительного собрания. В марте же Керенский вошёл в состав партии эсеров, которым сочувствовал ещё в первую революцию. Официально он зачислился в неё в марте, но к политической деятельности этой партии не имел почти никакого отношения. Затем его карьера пошла круто вверх, но взлёт этот происходил на фоне усиливающегося развала в стране, роста социальной напряжённости, что и обусловило его провал. Керенский определяет задачи, стоявшие перед правительством в марте 1917 г. (в порядке очерёдности): 1. продолжение защиты страны; 2. воссоздание по всей стране действенного административного аппарата; 3. проведение необходимых коренных политических и социальных реформ; 4. подготовка пути для преобразования России из крайне централизованного государства в федеральное[10]. Итак, задачи он, конечно, определил верно. Ситуация Временного правительства первых своих недель представляется Керенскому идеальной. С его точки зрения, члены нового правительства, представители "высшего среднего класса", видели перед собой и стремились к главной цели революции: "осуществлению многовековых чаяний русского народа, т.е. демократическое правительство, основывающее свою деятельность на законе и социальной справедливости"[11]. Уже по этой формулировке видна утопичность желаний Керенского и его неполное понимание российской действительности. Тем не менее, Керенский не устаёт петь дифирамбы правительству, воспевая его абсолютное согласие и взаимопонимание, объединяющее чувство долга перед интересами народа. "Иначе и быть не могло, - говорит он, - по той простой причине, что эта полностью новая система явилась прямым отражением воли бесспорного большинства населения"[12]. Главное, что задевает Керенского, – это нежелание общественности признать важность деятельности Временного правительства. Действительно, именно они свергли монархию, провели в жизнь обширную законодательную программу, заложив тем самым основу для преобразования России в развитое государство. Здесь Керенский приводит слова Ленина "Революция [Февральская] сделала то, что в несколько месяцев Россия по своему политическому строю догнала передовые страны"[13]. Для Керенского важно в его оценке деятельности правительства, что оно предоставило народам России не только политическую свободу, но и социальную систему, гарантирующее человеческое достоинство и материальное благосостояние.
5 мая 1917 г. было создано первое коалиционное правительство России, где Керенский получил портфель военного и морского министра, а через 2 месяца (в июле) – министра-председателя. Керенский поднялся на такую высоту на волне настроений единодушия, вызванных быстрым крушением царизма. На какое-то время они стушевали острейшие социальные, национальные, классовые противоречия, но эти противоречия неминуемо должны были обнаружиться. Так оно и произошло.
В мае-июне Керенский приложил огромные усилия для укрепления дисциплины в армии и на флоте, на повышение боеспособности воинских частей, на подготовку решающего летнего наступления. Он объезжал фронтовые части на автомашине, выступал на бесчисленных армейских митингах, пытаясь силой своего ораторского дара вдохновить солдат на победу. Он говорил о свободе, о земле, о братстве народов и о близком светлом будущем страны . Продолжая рассказ о ходе событий 1917 г., говорит, что хоть революция и выбила Россию из колеи, но в августе "постепенно жизнь стала возвращаться в нормальное русло, проявляясь в деятельности земельных комитетов, кооперативов, профсоюзов; страна с воодушевлением трудилась на ниве культуры и просвещения"[14]. В конце августа 1917 г. вспыхнул мятеж под руководством генерала Корнилова. Керенский упрекает его, что тот специально если не проигрывал сражения немцам, то способствовал распространению своих лживых донесений о бегствах русских войск с полей боя. Керенский считает, что это было необходимо ему для обеспечения успеха его дальнейшего похода на Петроград. Он говорит, что знал о предстоящем мятеже, но сожалеет, что открыто не сообщил о нём, объясняя это верой в Главнокомандующего. Тем временем, поддержанный большинством офицерства, партией кадетов, крупными предпринимателями Путиловым и Вышнеградским, Корнилов, казалось, имел все шансы захватить власть. В случае успеха генерал намеревался разогнать Петроградский Совет, повесить Ленина и других "немецких агентов". 28 августа, когда Керенский объявил о смещении Корнилова с поста верховного главнокомандующего, четыре главнокомандующих фронтами (генералы Деникин, Клембовский, Балуев и Щербачев) решительно высказались против отставки Корнилова. Меры правительства Керенского, предпринятые в борьбе против мятежа генерала Корнилова, в частности, освобождение из тюрем большевиков, участвовавших в столкновениях 3-5 июля 1917 года, и согласие на формирование Советами боевых отрядов, как бы окончательно реабилитировали большевиков в глазах широких масс от июльских обвинений в шпионаже на пользу Германии. Сам же Керенский упорно доказывает существование сделок Ленина с немцами, допуская, что они не всегда являлись компрометирующими, но обижаясь на полное их отрицание советской историографией. Керенский уверен, что Ленин сумел поразить немцев своими разговорами о переходе российской пролетарской революции в мировую, и те стали снабжать большевиков деньгами. Более того, он уверен, что Ленин взял на себя обязательства по заключению сепаратного мира с Германией. С 30 августа Керенский стал одновременно являться верховным главнокомандующим. В сентябре он возглавил созданную Директорию, а затем последнее, коалиционное, правительство, сформированное за месяц до его падения (25 октября). 1 сентября 1917 года в России была провозглашена республика, что соответствовало росту левых настроений в народных массах и отвечало убеждениям самого Керенского, который, впрочем, считал Россию республикой с марта. 4 сентября министр-председатель распустил военно-революционные комитеты, но реально это распоряжение не было выполнено. Большевики, опираясь на них и отряды Красной гвардии, были готовы захватить власть насильственным путем. С момента избрания председателем Петроградского Совета Льва Троцкого (начало сентября) большевики начали стремительно теснить Временное правительство по всем фронтам. Керенский не мог найти твердой поддержки в борьбе с большевиками у эсеров и меньшевиков в Петроградском Совете и ВЦИКе. Один из лидеров эсеров, В. Чернов, активно выступал за формирование однородного социалистического правительства, что совершенно не устраивало Керенского. В самом правительстве назревал кризис. Заявление об отставке подал военный министр А. Верховский, морской министр Д. Вердеревский. Временное правительство доживало последние дни. Керенский, сумевший сохранить власть после корниловского мятежа, стремительно терял политический авторитет. В сентябре 1917 г. он сделал несколько шагов навстречу кадетам и нашел с их стороны понимание: кадеты вошли в новый, последний состав Временного правительства, но это был, пожалуй, последний политический успех Керенского. По словам Керенского, левое большинство имело очень малое представление о событиях или попросту обожало бесконечные и бесполезные споры и ссоры в отличие от людей дела, сидевших в правительстве и ведших переговоры с казаками, офицерами генерального штаба, ставкою и т. д., и т. д. Очевидно, все деловые начинания, которых Керенский мог ожидать от Совета Республики, сводились к чисто политическому акту - к резолюции, выражающей всю меру доверия правительству и одобряющей все его действия. Правительство, возглавляемое Керенским, не только отделяло себя от "левой" части Совета Республики, но явно шло ей наперекор. Крушение карьеры Керенского произошло в несколько дней. Он понял, что большевики готовят переворот заранее, и утром 24 октября, явившись в Совет Республики, он произнёс речь, в которой заявил, что в его распоряжении находятся бесспорные доказательства организации Лениным и его сотрудниками восстания против Революционного Правительства. Далее он заверил, что все возможные меры для подавления восстания приняты и принимаются Временным Правительством; что оно будет до конца бороться с изменниками родине и революции; что оно прибегнет без всяких колебаний к военной силе, но что для успешности борьбы Правительству необходимо немедленное содействие всех партий и групп, представленных в Совете Республики; нужна помощь всего народа. В ответ на это эсеры и меньшевики вечером 24 октября пытались убедить Керенского попытаться удержать народ под контролем, обратившись к нему с заявлением, в котором бы вопросы о мире, о земле и демократизации армии были поставлены так, чтобы ни у кого не было сомнения, что правительство идёт по этому пути твердыми шагами. Керенский не внял этому совету и на следующий день подобные заявления за него делал уже Ленин. По словам Керенского, он не сомневался в получении поддержки и ожидал резолюции через час-два. Но получил он её только к полуночи, когда она уже не имела ни силы, ни значения, кроме того, она была очень запутана и усложнена критическими замечаниями и оговорками. Помимо этого Керенский услышал, что он якобы слишком преувеличивает события. Керенский признаёт, что успех большевиков в значительной мере объясняется тем, что остальные социалистические партии, относясь ко всем сведениям о готовящихся событиях, как к "контрреволюционным измышлениям", даже не пытались своевременно мобилизовать свои силы, способные в нужный момент оказать сопротивление большевистским затеям внутри самой революционной демократии. Основная причина этого для Керенского – стремление держать единый фронт этой демократии с большевиками против несоциалистической части демократии. Часть вины кладётся им на большевиков справа, которые не могли преодолеть в себе жгучей ненависти к Временному правительству, и на весь состав Совета, раздираемого внутренними распрями и непримиримыми противоречиями мнений.
Когда отряды Красной гвардии при поддержке частей петроградского гарнизона и матросов-балтийцев захватывали важнейшие здания столицы, какого-либо сопротивления Керенский организовать уже не cмог и на автомобиле выехал из Петрограда навстречу вызванным с фронта войскам. Керенский подозревал, что стратегические планы некоторых правых кругов сводились к тому, чтобы не препятствовать успеху вооруженного восстания большевиков и лишь после падения Временного Правительства подавить большевистский бунт, для чего нужно будет 3-4 недели.
Керенский сводил все свои заботы о борьбе с большевиками к разработке подробного плана подавления мятежа в штабе Петроградского военного округа и к срочному вызову эшелонов с фронта, т. е. исключительно к мероприятиям военно-технического свойства. На самом деле, он уже всецело был поглощен борьбой с большевистской опасностью и разговоры же о борьбе с правыми нужны были ему лишь для очистки остатков своей демократической совести и поддержания падающего авторитета. Причина поражения Керенского в том, что вместо смелого приступа к решению основных политических и социальных вопросов момента, решению, которое могло бы укрепить власть, подводя под нее прочный фундамент народных симпатий, он увлекся чисто формальной идеей создания сильной власти, опирающейся неизвестно на что и на кого. Последние 2-3 месяца его пребывания у власти были целиком наполнены его стараниями создать правительству опору в виде военных сил, которые сами неудержимо разлагались вследствие утраты надежды на скорое заключение мира. Отсюда – непрерывный ряд трагикомических эпизодов и вечно обманутые надежды и мечтания, о которых так охотно повествует Керенский, все свои неудачи приписывающий единственно интригам против него, зависти, властолюбию, непониманию, предательству и т. д., и т. д. Действия большевиков Керенский считал направленными против установления демократии, на воцарение диктатуры, и даже не пролетариата, а одной партии, точнее – её аппарата, что в корне противоречило его ожиданиям от революции. Он видел, что недовольны крестьяне, что нет свободы слова, и понимал, что последующее установление диктатуры сотрёт всё, чего достигло послефевральское правительство; он подозревал, что большевики хотят открыть фронт немцам и не допустить созыва Учредительного собрания, и раскритиковал ленинский "Декрет о мире". Октябрьское вооружённое восстание окончательно лишило надежды овладеть ситуацией демократическим путём (через Предпарламент). Фактически оно поставило точку и в политической судьбе Керенского. С началом вооружённого восстания он покидает Зимний дворец и направляется в штаб Северного фронта для организации похода на революционный Петроград. Однако поход Керенского и генерала Краснова потерпел поражение, что окончательно загнало Керенского в подполье. Заключение Милюков и Керенский были политическими оппонентами друг друга, они в разное время и при разных обстоятельствах ушли с политической сцены. В силу этого, в их взглядах на революцию 1917 г. можно найти определённые различия при целом ряде сходств. Главное, чем отличаются эти два взгляда и из-за чего происходят во многом остальные отличия – это различные ожидания от революции. Милюков хотел добиться конституционной монархии, а когда эта возможность была потеряна, он постепенно пришёл к необходимости военной диктатуры для установления порядка в стране. Керенский же мечтал о демократии, демократических свободах, причём был уверен, что демократия – это "многовековое чаянье русского народа". Он считал, что Милюков – единственный, кто не видит, что народ не просто не хочет видеть на царстве Михаила, а вообще никого не хочет видеть на царстве. Милюков же считал сохранение монархии залоги относительного спокойствия и отсутствия гражданской войны. Из-за своих неоправдавшихся ожиданий, они оба были не довольны исходом революции, т.е. приходом к власти большевиков. И Милюков, и Керенский считают трагедией установление диктатуры, власти насилия, фактическое отсутствие демократических свобод. Оба они считают, что большевики обманывают народ и не оправдают его доверия. Революцию как метод Керенский всячески поддерживает, он призывал к ней ещё до Февраля, т.к. считал, что с насилием государственной власти можно бороться только революционным насилием. Милюков считал возможным достижение первоначальных своих целей без революции, но понимал, что она назрела. Он говорит об инстинкте самосохранения старого режима и его защитников, который противодействовал мирному разрешению конфликтов и внутренних противоречий между старыми формами политической жизни и новым содержанием, которое в них не вмещалось. Поэтому стала необходима революция как именно насильственный переворот. Различаются и взгляды на армию. Керенский пытался силой своего ораторского дара вдохновить солдат на победу, говорил о свободе, о земле, о братстве народов и о близком светлом будущем страны . Он верил в армию до последнего, именно на поддержку войск он рассчитывал после захвата власти большевиками. Милюков же определённо отнёс армию к источникам беспокойств, он считал её уже полностью разложившейся и представляющей скорей угрозу для власти, чем поддержку. Милюков был также против методов Керенского: его "вдохновляющих" речей. Он считал, что в революции было слишком много максимализма, утопичности, беспомощной идейности. Он обвиняет власть в бездействии, прикрывающемся обещаниями и планами, которые в силу всё той же оторванности от действительности не могут быть воплощены. Объектом восхищения Керенского является Временное правительство в начале своего правления. Он описывает его как согласованное, основанное на взаимопонимании, творящее и воплощающее комплекс законопроектов. У Милюкова Временное правительство не вызывает таких радужных воспоминаний, он уверен в его бездеятельности, поначалу просто наивной. Он считает, что правительство всё время находилось под воздействием Петросовета или вынуждено было с ним бороться. Также он не считает, что были выработаны какие-то важные законы, т.к. говорит о постоянных "экспериментах", на которые толкали правительство левые. Принципиально расходятся взгляды на Л. Г. Корнилова. Для Керенского Корнилов был реальной угрозой необходимой ему демократии, поэтому для борьбы с ним он пошёл на сотрудничество даже с большевиками, что ослабило его авторитет. Милюков же постепенно утвердился в мысли о необходимости военной диктатуры, которая сможет обуздать революцию и тем самым спасти Россию. Поэтому во время мятежа Корнилова, рассчитывая на его успех, Милюков выражал поддержку генералу и стремился всех уверить, что цели Корнилова ничего общего не имеют с целями контрреволюции. В ответ на упрёки членов правительства, критиковавших нерешительность и пассивность высших военных властей, Керенский отвечает, что они совершенно не считаются с тем, что им приходилось действовать всё время, находясь между молотом правых и наковальней левых большевиков. Милюков согласен с ним в определении этого положения, но обвиняет Керенского в том, что он сам поставил себя и всё правительство в такое положение.
Милюков рассматривает различные факторы большевистского успеха, в то время как Керенский в своём изложении событий последний дней перед революцией 25 октября придаёт решению Совета республики более роковое значение, чем Милюков. Он обвиняет Керенского в бездействии, а тот утверждает, что он был готов предотвратить восстание, но не получил поддержки Совета республики.
Ход событий с февраля по октябрь описываются Милюковым и Керенским приблизительно одинаково, только Милюков подходит к изложению как историк, разбираясь во множестве документов, производя обобщения и устанавливая глубинные причинно-следственные связи. А Керенский всё время как бы находится в состоянии оправдания перед оппонентами и потомками и определения виноватым кого-то другого, хотя тоже описывает события достаточно подробно. Список использованной литературы: Источники: 1. Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. – М.: ТЕРРА: "Книжная лавка – РТР", 1996. – 508 с. – (Тайны истории в романах, повестях, документах: Век ХХ). 2. Милюков П. Н. Воспоминания. – М.: Политиздат, 1991. – 527 с. 3. Милюков П. Н. История второй русской революции. – М.: РОССПЭН, 2001. – 765 с. 4. Боровик Г. Временный правитель России: Неопубликованное интервью Генриха Боровика с Александром Керенским: К 80-летию Февральской революции. – http://www.topsecret.ru/txt2-97/2-2-97.htm. 5. Боровик Г. Временный правитель России: Впервые о трагической смерти Александра Керенского. – http://www.topsecret.ru/txt3-97/2-3-97.htm. Литература: 1. История Отечества в биографиях участников важнейших событий: Словарь-справочник / Автор-сост. Блохин В. Ф. – Смоленск: "Русич", 2002. – 557 с. – (Для школьников и студентов). [1] Боровик Г. Временный правитель России: Неопубликованное интервью Генриха Боровика с Александром Керенским: К 80-летию Февральской революции. [2] Милюков П. Н. История второй русской революции. С. 18. [3] Там же. С. 208. [4] Там же. С. 643. [5] Там же. С. 21. [6] Там же. С. 668. [7] Там же. С. 684. [8] Там же. С. 17. [9] Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. С. 188-189. [10] Там же. С. 203. [11] Там же. С. 204. [12] Там же. С. 205. [13] Цитируется по книге Керенский А. Ф. Россия на историческом повороте. С. 207. [14] Там же. С. 303.