Жизнь и время правления Василия Ивановича Шуйского

СОДЕРЖАНИЕ 1. Содержание 2. Введение 3. Первый период . Заговор 4. Во время царствования
5. Временная смута 6. Первые заговоры против Шуйского 7. Внешняя война 8. Смерть брата – Михаила 9. Конец царствования 10. Заключение 11. Список используемой литературы 12. Ссылки Введение. В данном реферате я хотел бы осветить оного из монархов – Василия Ивановича Шуйского. В реферате Шуйский описывается с 1580 года, хотя родился он в 1553 году, и до своей смерти – 12 сентября 1612 года. Правил он государством с 1606 – 1610 год. Жизнь Шуйского и его царствование описывается в нескольких пунктах. В каждой из них будет соответственно описан тот период жизни, который будет указан в оглавлении. Они будут содержать основные мысли и темы из этого реферата. Здесь он представлен как государь, как человек, как военнослужащий и т.д. Василий Шуйский ,как оказалось, был довольно интересным человеком в своей жизни. Это был человек с довольно большой живостью, способным к ведению различных дел и еще с государственной точки зрения он обладал довольно большим количеством сторонников. Хотя с другой стороны по характеру он был человеком старого русского быта, который не особо любил предприимчивость, боялся сделать какой-либо новый шаг, но все же он имел терпение, стойкость и твердость. Шуйский это был человек, которого жизнь уже до его правления неплохо потрепала. Ведь уже в 28 лет он был воеводой, а после смерти Грозного он стал противником Бельского, а потом и Годунова. Это привело к смерти его родственников, которых Борис сослал и приказал убить. Естественно это было сильное потрясение для Василия Шуйского. По ходу реферата будет прослеживаться множество подобных моментов из жизни Василия Шуйского. Первый период. Заговор. Василий Иванович принадлежал к роду князей Шуйских, отрасли великих князей Суздальских и Нижегородских, потомков князя Андрея ІІ Ярославича. По духу и по характеру он в высшей степени олицетворял свойства старого русского быта. В нём видно отсутствие предприимчивости, боязнь всякого нового шага, но в то же время терпение и стойкость. Молодость он свою провёл при Грозном: в 1580 году был дружкою царя на его последней свадьбе, а в 1581 – 1582 годах стоял воеводой с полками на Оке, охраняя границу на случай, если хан пойдёт на Москву. Но крымцы не дерзнули тогда напасть на Россию. В 1584 году, после смерти Грозного, Василий сначала выступил с другими боярами против Богдана Бельского, а потом был противником Бориса Годунова. В 1587 году Борис велел сослать и удавить Ивана Петровича и Андрея Ивановича Шуйских; открытому противостоянию пришел конец – Борис окончательно утвердил свою власть, а Василий Иванович, ставший теперь во главе рода Шуйских, должен был на долгие годы смирить своё честолюбие. В 1591 году он был отправлен в Углич для ведения следствия о загадочной смерти царевича Дмитрия. Следствие подтвердило, что Дмитрий порезался ножом в припадке падучей. Однако и современники, и потомки не без основания подозревали Шуйского в сокрытии истинных причин смерти. Упорно ходили слухи, что царевича убили люди Годунова, а Шуйский сознательно скрыл это, чтобы избежать преследований со стороны мстительного временщика: как бы то ни было, в народе верили, что Шуйский единственный, кто знает правду об угличской трагедии. В 1598 году, после смерти царя Фёдора Ивановича – последнего Рюриковича на русском престоле, - Василий Иванович по знатности своего рода и по близости к пресекшейся династии казался наиболее верным претендентом на трон. К тому же Шуйский, в сравнении с другим знатным боярином князем Федором Ивановичем Мстиславским, отличался большей живостью, способностью к ведению дел, многочисленностью сторонников. Но царем стал Годунов. Он сразу окружил Шуйского множеством шпионов. Не имея явных улик, чтобы обличить его в измене, Борис мучил князя Василия своей подозрительностью, отнял семейное счастье, не позволяя жениться, несколько раз удалял со двора, потом вновь приближал, пытал невинных людей по одному подозрению в сочувствии к опальному роду. Чтобы уцелеть, от Шуйского требовалось немало выдержки и осторожности, но этими качествами он обладал в избытке. В 1604 году, после того как претендент, называвший себя царевичем Дмитрием Ивановичем, появился в русских пределах, Шуйский на Красной площади при большом стечении народа несколько раз заявил о том, что это несомненный самозванец, так как сам он своими руками погребал настоящего царевича в Угличе, Успокоенный этими заверениями Годунов в январе 1605 года послал Шуйского с войском против Дмитрия в помощь раненому князю Мстиславскому. Новый воевода, провожаемый множеством чиновных стольников и стряпчих, нашел войско близ Стародуба в лесах, между засеками, где оно, усиленное новыми дружинами, как бы таилось от неприятеля в бездействии и унынии после предыдущего поражения. Шуйский немедленно двинулся к Севску. Но Дмитрий не хотел ждать их, С 15 ты­сячами он вышел против 70-тысячного царского войска и встретил его в Добры-ничах. Несмотря на огромную разницу в численности армий, претендент смелым ударом рассеял иноземные полки, но ког­да подступил к строю русской пехоты, то был встречен мощным пушечным огнем и дружными залпами. Атака захлебнулась, а затем все сподвижники Дмитрия обра­тились в бегство, и он сам едва спасся от смерти. Шуйский и Мстиславский вполне могли после этой победы завершить вой-чу и вытеснить остатки разбитого войска обратно в Польшу. Но вместо этого они пошли осаждать Рыльск, а когда Борис вы­разил им свое неудовольствие, подступи­ли к Кромам. Осада этого города затяну­лась до весны. В апреле Борис Годунов скоропостижно умер. Царем стал его сын Федор. Новое правительство отозвало Мстиславского и Шуйского в Москву, поскольку их неумение или нежелание ис­требить претендента к этому времени всем стало очевидно. В мае в столицу пришло известие, что все войско присягнуло царевичу Дмитрию. 1 июня приехали послы от него — Наум Плещеев и Гаврила Пушкин и с Лобного места читали грамоту на имя Мстиславс­кого и Шуйскихих. Народ заволновался, но многих удерживало еще сомнение, что ца­ревич ненастоящий. Говорят, что в эту ми­нуту послали за Василием Ивановичем и просили его объявить правду, точно ли он похоронил Дмитрия в Угличе? А Шуйский будто бы отвечал, что царевич спасся от убийц, а вместо него был убит и похоро­нен какой-то попович. Эти слова и реши­ли судьбу Годуновых. Толпа ворвалась в Кремль, Федора стащили с престола и от­правили под стражей в прежний боярс­кий дом Бориса. 10 июня молодой царь и его мать были задушены людьми Дмитрия, Не ожидая приезда нового государя, братья Шуйские вместе с князем Мстис­лавским выехали к нему навстречу. Царе­вич принял их в Туле, поначалу говорил с ними сухо, но потом простил. Знал ли Шуйский, с кем он имеет дело? Надо отдать ему должное — всю жизнь он упорно говорил, что настоящий Дмитрий мертв; и до появления претендента и пос­ле его смерти он утверждал, что это са­мозванец. Лишь однажды (да и то мы не знаем, было ли это на самом деле} он объявил перед народом, что царевич мог уцелеть. Но и тогда разве утверждал он, что человек, объявивший себя Дмитрием, именно он и есть? Как во всех поступках названного Дмитрия видна внутренняя убежденность, что он истинный сын Гроз­ного, так и во всем поведении Шуйского видна такая же убежденность в обратном.
20 июня Дмитрий въехал в Москву, а уже 23-го Шуйского схватили за крамолу. Донесли, что он объявил торговому чело­веку Федору Коневу и какому-то Косте лекарю, что новый царь — самозванец, и поручил им разглашать об этом тайно в народе. Дело, однако, быстро вышло на­ружу, и Дмитрий велел судить Шуйского Земскому собору. По свидетельству на­ших летописей, князь Василий в этих труд­ных обстоятельствах едва ли не впервые в жизни показал, что он способен быть твердым. Он не только не отрекся от своих слов, но и даже под пыткой продолжал повторять, что под личиной Дмитрия скры­вается самозванец. Он не назвал никого из своих соумышленников и был один при­говорен к смертной казни: братьев его лишили только свободы. По некоторым иностранным известиям, Дмитрий сам оспаривал Шуйского и уличал его в кле­вете, причем говорил с таким искусством и умом, что весь собор был приведен в изумление, 25 июня назначено было для исполнения приговора. Шуйский был вы­везен к плахе, уже прочитана была ему сказка, или объявление вины, уже про­стился он с народом, объявив, что умира­ет за правду, за веру и народ христианс­кий, как прискакал гонец с объявлением помилования. Казнь заменена была ему ссылкой в Галицкие пригороды, все име­ние Шуйских отобрали в казну.
Но уже 30 июля, венчаясь на царствие, Дмитрий объявил прощение всем опаль­ным. В числе прочих вернулись и Шуйс­кие, которые, кажется, даже не успели доехать до места ссылки. Им было воз­вращено боярство и все их вотчины. Ут­вердившись в прежней власти, князь Ва­силий Иванович немедленно возобновил и свои интриги. Но теперь он действовал осторожнее и готовил переворот более тщательно. Между тем Дмитрий позволил жениться и ему и князю Мстиславскому. Князь Василий, которому было уже за пятьде­сят, поспешил обручиться с молодой княж­ной Буйносовой-Ростовской. Дело загово­ра также продвигалось вперед. К нему пристали князья Василий Васильевич Го­лицын и Иван Семенович Куракин. Бояре положили между собой прежде всего убить царя, а потом уже решать, кто из них будет править. При этом поклялись, что но­вый царь не должен никому мстить за пре­жние обиды, но по общему совету управ­лять Российским царством. Условившись с знатными заговорщиками, Шуйский стал подбирать других, из народа, успел при­влечь на свою сторону 18-тысячный отряд новгородского и псковского войска, сто­явший возле Москвы и назначенный к по­ходу на Крым. Ночью собрались к князю Василию бояре, купцы, сотники с пятиде­сятниками из полков. Шуйский объявил им о страшной опасности, которая грозит Москве от царя, преданного полякам, пря­мо открылся, что самозванца признали истинным Дмитрием только для того, что­бы освободиться от Годунова, думали, что такой умный и храбрый молодой человек будет защитником православной веры и старых обычаев, но вместо того царь лю­бит только иноземцев, презирает святую веру, оскверняет храмы Божие и, наконец, женится на поганой польке. "Если мы, — продолжал Шуйский, — заранее о себе не помыслим, то еще хуже будет. Я для спа­сений православной веры опять готов на все, лишь бы вы помогли мне усердно: каждый сотник должен объявить своей сотне, что царь самозванец и умышляет зло с поляками; пусть ратные люди сове­туются с гражданами, как промышлять делом о такой беде; если будут все заод­но, то бояться нечего; за нас будет не­сколько сот тысяч, за него — пять тысяч поляков, которые живут не вместе, а в разных местах". Но заговорщики никак не надеялись, что большинство будет за них, поэтому условились по первому набату броситься во дворец с криком: "Поляки бьют госуда­ря!" — окружить Дмитрия, как будто для защиты, и убить его. В ночь с 16 на17 мая 1606 года в Москву вошел отряд, привле­ченный на сторону заговорщиков; он за­нял все 12 ворот и не пускал уже никого ни в Кремль, ни из Кремля, Около четы­рех утра ударили в колокол на Ильинке, у Ильи Пророка, на новгородском дворе, и разом заговорили все колокола московс­кие. Толпы народа хлынули на Красную площадь; там уже сидели на конях бояре и дворяне, числом до двухсот, в полном вооружении. Не дожидаясь, пока соберет­ся много народу, Шуйский в сопровожде­нии одних приближенных въехал в Кремль через Спасские ворота, держа в одной руке крест, в другой меч. Подъехав к Ус­пенскому собору, он сошел с лошади, при­ложился к образу Владимирской Богома­тери и сказал окружавшим: "Во имя Божие идите на злого еретика". Толпы дви­нулись ко дворцу. Дмитрий, узнав в чем дело, перебежал по галерее к каменному дворцу, хотел по подмосткам спуститься на землю, но упал с высоты 15 сажен на двор и сильно разбился. Стрельцы, не бывшие в заговоре, подобрали его, сна­чала не хотели отдавать, но лотом всту­пили в переговоры с восставшими. В то время как страсти все более накалялись, некто Григорий Валуев подскочил к ране­ному и застрелил его. После того как цель заговора была достигнута, Шуйскому потребовалось мно­го сил, чтобы остановить своих разошед­шихся сторонников. Семь часов кряду в городе шла резня. По одним известиям поляков было убито 1200 или 1300 чело­век, а русских — 400, по другим — одних поляков 2135 человек, иные же полага­ют — 1500 поляков и 2000 русских. Во время царствования. Несмотря на то, что восстание было поднято во имя православной веры и Рус­ской земли, в народном сознании оста­лось мнение, что совершилось нечистое дело, Многие в Москве были за Дмитрия, многие взялись за оружие при известии, что поляки бьют царя. Увидев теперь его изуродованный труп, они не могли не ис­пытывать разочарования. Тем временем заговорщики начали думать, как бы с со­гласия всей земли избрать нового госу­даря. Надо было избирать также и патри­арха, так как прежнего патриарха Игна­тия, сторонника Дмитрия, свели с престо­ла в тот же день, 19 мая в 6 часов утра купцы, разно­счики, ремесленники собрались на Крас­ной площади. Бояре, придворные чины и духовенство вышли к народу и предложи­ли избрать патриарха, который должен был стоять во главе временного прави­тельства и разослать грамоты для собра­ния людей из городов. Но на предложе­ние бояр толпа закричала, что царь нуж­нее патриарха, а царем должен быть князь Василий Иванович Шуйский. Никто не ос­мелился возразить толпе, только что по­казавшей свою силу убийством Дмитрия, и Шуйский был даже не избран, а, по удач­ному выражению современника, выкрик­нут на царство. Исполняя обещание, данное товари­щам своим по заговору. Шуйский цело­вал крест в Успенском соборе, что без бо­ярского суда отныне никого не пригово­рит к смерти, что не будет отбирать вот­чины и имущество у родственников пре­ступника, что не будет слушать доносов, а будет управлять страной с общего со­вета бояр. Повсюду разосланы были грамоты с перечислением преступлений уби­того Дмитрия, правда, большей частью ожидаемых, чем совершенных. Писали о его тайных обещаниях королю относитель­но передачи спорных земель, о намере­нии ввести католичество, о желании пе­ребить всех бояр. От имени царицы Мар­фы и Михаила Нагого разослана была осо­бая грамота, в которой те прямо отрека­лись от Дмитрия и объявляли его само­званцем.
1 июня 1606 года Шуйский венчался на царство без малейшей пышности, буд­то человек, вступающий в тайный брак или стыдящийся своего ничтожества. Новый царь был маленький старик, 53-х лет от роду, очень некрасивый, с подслеповаты­ми глазами, начитанный, очень умный и очень скупой. Сразу вслед за тем был воз­веден на престол новый патриарх — быв­ший казанский митрополит Гермоген, из­вестный своим сопротивлением неправославным поступкам Дмитрия.
Первым публичным делом Шуйского после принятия царского сана было пере­везти тело царевича Дмитрия в Москву. За этим телом ездил ростовский митрополит Филарет и с ним двое Нагих — Григорий и Андрей. 3 июня мощи Дмитрия были при­везены и выставлены в Архангельском со­боре. Таким образом царь как бы всена­родно давал понять, что и первый Дмит­рий, и все те, кто явятся за ним (о том, что Дмитрий удалось спастись, говорили в Москве уже на другой день после восстания), — не более, чем самозванцы. Но этой мерой нельзя было уже остановить начинающуюся смуту. Сам Шуйский невольно способствовал ее зарождению. Он сослал в Путивль за преданность Дмитрию князя Григория Петровича Шаховского. Шаховской, приехав в Путивль, собрал жителей и объявил им, что царь Дмитрий жив и скры­вается от врагов. Путивльцы немедленно восстали против Шуйского, их примеру последовали другие северские города. Воевода Черниговский Андрей Телятевский также пристал к ним. Началась волнения в самой Москве. Однажды, идя к обед­не, Василий увидел множество народа у дворца; толпу возбудили известием, что царь будет говорить с народом, Шуйский остановился и. плача от досады, сказал окружавшим его боярам, что им не нужно выдумывать коварных средств, если хотят от него избавиться, что, избрав его царем, могут и низложить его, если он им неуго­ден, и что он оставит престол без сопро­тивления. Потом, отдав им царский посох и шапку, продолжал: "Если так, выбирай­те, кого хотите". Бояре стали уверять, что они верны в своем крестном целовании. "Так наказывайте виновных", — сказал Шуйский. Те уговорили народ разойтись. Пятерых крикунов схватили, высекли кну­том и сослали. Столица на некоторое время успокои­лась, но на Украине события закручива­лись не на шутку. Здесь никогда не было недостатка в удалых и отважных людях. Теперь же их явилось даже с избытком. Войска, собранные под Ельцом, избрали предводителем Истому Пашкова и при­сягнули все до единого стоять за закон­ного царя Дмитрия. В то же время из Польши явился Иван Болотников и объя­вил, что виделся за границей со спасшим­ся Дмитрием и что тот поручил ему воз­главить восстание. Шаховской дал ему начальство над войском. Болотников вскоре доказал, что в нем не ошиблись. С 1300 казаков он пришел под Кромы и наголову разгромил пятитысячный царс­кий отряд. С этого времени его имя ста­ло широко известно и множество ратных людей стали стекаться под его знамена. Грамоты Болотникова произвели мятеж, охвативший Московскую землю подобно пожару. В Веневе, Туле, Кашире, Алек­сине, Калуге, Рузе, Можайске, Орле, Дорогобуже, Зубцове, Ржеве, Старице целовали крест Дмитрию. Дворяне Ляпуно­вы подняли именем Дмитрия всю Рязан­скую землю. Возмутился Владимир со всей землей. Во многих поволжских го­родах и отдаленной Астрахани провозгласили Дмитрия царем. Из крупных го­родов только Казань, Нижний Новгород, Великий Новгород и Псков сохранили верность московскому царю, А из окра­инных городов сильное усердие к Шуйс­кому показал Смоленск. Жители его не любили поляков и не ждали ничего хоро­шего от царя, посаженного ими. Осенью 1606 года Болотников двинул­ся походом на Москву. Города сдавались ему один за другим. 2 декабря он был уже в селе Коломенском. К счастью для Шуй­ского, в армии Болотникова произошел раскол. Дворяне и дети боярские, недо­вольные тем, что холопы и крестьяне хо­тят быть равными им, не видя при том Дмитрия, который мог бы разрешить меж­ду ними споры, стали убеждаться, что Бо­лотников их обманывает, и начали отсту­пать от него. Братья Ляпуновы первые по­дали этому пример, прибыли в Москву и поклонились Шуйскому, хотя терпеть не могли его. Болотников был разбит юным князем Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским и ушел в Калугу. Избавившись от осады, Шуйский по совету патриарха Гермогена пригласил в Москву бывшего патриарха Иова. Тот при­ехал в феврале 1607 года, простил и раз­решил всех православных христиан от клятвы, наложенной им за нарушение кре­стного целования Борису. Еще прежде гробы с телами Годуновых были переве­зены в Троице-Сергиев монастырь и там погребены. Этими поступками царь хотел примириться с прошлым и тем придать своей власти более законности. Но с на­ступлением лета силы Болотникова опять начали увеличиваться пришедшими каза­ками. Явился новый самозванец, родом муромец, незаконный сын "посадской жен­ки" Илейка, ходивший прежде с бурлака­ми по Волге. Он назвал себя царевичем Петром, небывалым сыном царя Федора Ивановича. Узнав, что войско Петра идет к Калуге, князь Мстиславский, осаждав­ший здесь Болотникова, отступил. Болот­ников пошел к Туле и соединился с Пет­ром. Тогда Шуйский принял меры реши­тельные: разосланы были строгие прика­зы собираться отовсюду служилым людям, монастырские и церковные вотчины дол­жны были также выставить ратников, и таким образом собралось до 100 000 че­ловек, которыми царь решился предводи­тельствовать сам. 5 июня 1607 года на реке Восме он встретил объединенную ар­мию мятежников. Целый день шло упор­ное сражение, и Шуйский одержал побе­ду. По некоторым известиям дело реши­лось тем, что князь Телятевский с 4000 сподвижников перешел на сторону царя. Шаховской, Болотников и царевич Петр отступили в Тулу, а Шуйский начал осаду. Осажденные два раза отправляли гонца в Польшу, к друзьям Мнишека, что­бы те постарались немедленно выслать какого-нибудь Лжедмитрия. Но самозва­нец нашелся сам собой. В начале июня явился в Стародуб по­дозрительный молодой человек, который назвался родственником Нагих и всюду распространял слухи, что Дмитрий жив. Когда же стародубцы подступили к нему с решительными вопросами, он самого себя объявил Дмитрием. Кто был этот Лжедмитрий, неизвестно. Все, кто знаком был с первым Дмитрием, дружно свиде­тельствуют, что второй нисколько не по­ходил на него ни внешностью, ни харак­тером. Это был человек грубый, невеже­ственный, жестокий и хитрый. Все повад­ки изобличали в нем темного авантюрис­та, недаром в народе он получил прозви­ще Вора. Около самозванца быстро стала собираться дружина, над которой он по­ставил начальником пана Маховецкого. Тем временем Шуйский находился под Тулой. Некто Кровков предложил царю за­топить город, запрудив реку Упу. Сначала Шуйский с боярами смеялись над этим предложением, но потом дали волю Кровкову. Тот велел каждому из ратных людей принести по мешку с землей и начал пе­рекрывать реку, В городе начался голод, и Болотников с Петром пошли на перего­воры с царем, соглашаясь сдать город, если Василий обещает им помилование. Шуйский обещал пощаду. 10 октября 1607 года Тула сдалась. Петра повесили немедленно. Болотникова сослали в Кар­гополь и там утопили. Шаховского сосла­ли на Кубенское озеро в глухой монастырь.
Временная смута Шуйский с торжеством возвратился в Москву, хотя знал уже о явлении нового самозванца. Состояние войска не позво­ляло ему продолжить поход. К тому же он хотел воспользоваться передышкой и же­нился на княжне Марье Петровне Буйносовой-Ростовской, с которой обручился еще при жизни Дмитрия. Свадьбу отпраз­дновали 17 января 1608 года. Псковский летописец пишет, что старый царь страс­тно влюбился в свою молодую жену и ради ее прихотей стал пренебрегать государ­ственными делами.
Весной самозванец двинулся на Мос­кву. Гетманом у него уже был известный в Польше авантюрист князь Рожинский, По­вторилось то же, что было прежде с пер­вым Дмитрием и Болотниковым, — город за городом сдавались самозванцу без со­противления, а царские войска, имевшие огромный численный перевес, терпели только поражения. 1 июня войско прибли­зилось к столицей стало лагерем в Туши­но. На этом активные боевые действия прекратились. Шуйский, как видно, боял­ся оставить столицу, население которой находилось в постоянном брожении, и вместе с тем не доверял воеводам, боял­ся поставить все, что имел на карту, из­бегал решительного сражения и держал все войско при себе, В этих обстоятель­ствах царь мог рассчитывать скорее на помощь иноземцев, чем на русских. По­этому он отправил в Новгород своего пле­мянника князя Михаила Скопина-Шуйского, поручив ему вступить в переговоры со шведским королем Карлом IX, давним вра­гом Польши. Но и здесь дела шли крайне медленно. Царь бессилен был остановить смуту. Однако прошло некоторое время, и народ опять обратился к Шуйскому, как к единственной силе, которая могла гаран­тировать хоть какой-то порядок. Первые предвестники этого перелома обозначи­лись уже осенью 1608 года. Так, отделив­шиеся от самозванца поляки Лисовский и Сапега, осадили Троицкий монастырь, но встретили под его стенами ожесточенное сопротивление. Примеру знаменитой Сергиевой обители стали следовать и другие города, сначала робко, но потом все бо­лее увереннее. Этому в немалой степени способствовали бесчинства тушинцев. Многочисленные шайки казаков бродили тогда по всей русской земле и именем Дмитрия творили такие чудовищные пре­ступления, перед которыми бледнели вос­поминания об опричнине Грозного. Преж­де других возвратились под власть Шуйс­кого северные города: Галич, Кострома, Вологда. Белоозеро, Устюжна, Городец, Бежицкий Верх, Кашин. К ним присоединились изгнанием тушинцев, города вступали между собой в переписку, зак­лючали союзы и собирали войска на свой счет. Шуйский чутко уловил эту перемену в общественном сознании и в своих грамо­тах стал обращаться прямо к землям, с увещанием сохранять единство, собирать­ся всем вместе. "А если вскоре не собе­рутся, — писал он, — а станут все врозь жить и сами за себя не станут, то увидят над собою от воров конечное разорение, домам запустение, женам и детям пору­гание; и самим себе будут, и нашей хрис­тианской вере, и своему отечеству пре­датели". Первые заговоры против Шуйского. В Москве положение Шуйского было непрочным. В народе его не любили, но не хотели и менять на кого-нибудь друго­го. Вот почему не увенчались успехом все попытки свергнуть его с престола. Первая такая попытка была сделана еще 17 февраля 1609 года. Заговорщики в числе до 300 человек, во главе с Григорием Сунбуловым, князем Романом Гага­риным и Тимофеем Грязным, обратились к боярам с требованием свергнуть Шуйс­кого. Но бояре не взялись за это дело и разбежались по домам ждать конца пере­ворота. Один только боярин князь Васи­лий Голицын явился на площадь. Заговор­щики кинулись за патриархом в Успенс­кий собор и потребовали, чтобы тот шел на Лобное место. Гермоген не хотел идти, его притащили насильно и поставили на Лобное место. Заговорщики опять стали кричать народу, что Шуйский избран не­законно одними своими потаковниками, без согласия земли, что кровь христианс­кая льется за человека недостойного и ни на что не потребного, глупого, нечестиво­го, пьяницу и блудника. Но вместо одоб­рительных кликов заговорщики услыхали из толпы слова: "Сел он, государь, на цар­ство не сам собою, выбрали его большие бояре и вы, дворяне и служилые люди, пьянства и никакого неистовства мы в нем не знаем; да если бы он, царь, вам и не­угоден был, то нельзя его без больших бояр и всенародного собрания с царства свести". Тогда заговорщики стали кричать;"Шуйский тайно побивает и в воду сажает братию нашу, дворян и детей боярских, жен и детей, и таких побитых две тыся­чи". Патриарх спросил их: "Как же это могло статься, что мы ничего не знаем? В какое время и кто именно погиб?" На это заговорщики ничего не могли ответить вразумительного и стали читать грамоту; "Князя-де Василия Шуйского одной Мос­квой выбрали на царство, а иные города и того не ведают, и князь Василий Шуйс­кий нам на царстве не люб и для него кровь льется, и земля не умирится: чтоб вам выбрать на его место другого царя?" Патриарх отвечал: "До сих пор Москве ни Новгород, ни Казань, ни Астрахань, ни Псков и ни которые города не указывали, а указывала Москва всем городам; и что кровь льется, то это делается по воле Бо­жьей, а не по хотению вашего царя". Ска­зав это, Гермоген отправился домой. За­говорщики, не нашедшие ни у кого под­держки, не могли его удержать. Они с кри­ками и руганью бросились во дворец, но Шуйский не испугался, он вышел к ним и с твердостью спросил: "Зачем вы, клятвопреступники, ворвались ко мне с такой наглостью? Если хотите убить меня, то я готов, но свести меня с престола без бояр и всей земли вы не можете". Заговорщи­ки, видя везде неудачу, бежали в Тушино, к Вору. События возле Москвы. Весной в Москве кончился хлеб. Но­вый из-за осады подвезти было невозмож­но. Продукты вздорожали, от чего броже­ние в столице еще усилилось. По свиде­тельству современников, дети боярские, а также черные люди приходили к царю с криком и воплем, говоря: до чего доси­димся? Хлеб дорожает, а промыслов ни­каких нет! Чтобы сбить цены, Шуйский убедил Троицкого келаря Аврамия Палицына пу­стить в продажу по два рубля хлеб из бо­гатых житниц его монастыря, находивших­ся в Москве. Понижение цены на хлеб не­сколько успокоило народ. К тому же как раз в это время Михаил Сяопин-Шуйский с новгородским ополчением и большим шведским отрядом генерала Делагарди выступил на помощь Москве, Одновремен­но вверх по Волге по направлению к Мос­кве двинулся из Астрахани боярин Федор Шереметьев. Судьба самозванца должна была вот-вот решиться, но перед Васили­ем вставали уже новые проблемы. В сентябре 1609 года польское войс­ко под командованием короля Сигизмунда осадило Смоленск. К внутренней сму­те прибавилась война внешняя. Понача­лу, правда, это более отразилось на по­ложении самозванца. Король прислал в Ту­шино строгое повеление ко всему польско­му рыцарству идти к нему на помощь. Вож­ди тушинских поляков долго были в нере­шительности, как им поступить. С само­званцем перестали считаться, в глаза че­стили его мошенником и обманщиком. В декабре самозванец тайком уехал в Калу­гу. После этого часть тушинцев поехала за ним, другие явились в Москву с повин­ной. В январе 1610 года Скопин отбросил Сапегу от Троицкого монастыря, а в мар­те Рожинский поджег Тушинский лагерь и поехал с оставшимися людьми к Сигизмунду. Так Москва освободилась от Тушина. 12 марта Скопин и Делагарди торже­ственно въехали в столицу. Шуйский встретил племянника с радостными сле­зами, хотя прежде их не раз старались поссорить.
Смерть брата – Михаила. Сам Василий не имел детей, но зато имел двоих братьев. Старший после него — Дмитрий — считал себя наслед­ником престола. Однако народной любо­вью из всего рода Шуйских пользовался лишь Михаил Скопин-Шуйский. Русские люди в нем одном видели спасение госу­дарства, на него лишь возлагали свои на­дежды и не чаяли для Василия другого на­следника. По свидетельству современни­ков, это был красивый молодой человек, обнаруживавший светлый ум, зрелость суждений не по летам, в деле ратном ис­кусный, храбрый и вместе с тем осторож­ный, ловкий в обхождении с иноземцами. Еще до приезда в Москву Ляпунов попро­бовал провозгласить его царем, но князь Михаил с негодованием отказался. После этого князь Дмитрий Шуйский всеми си­лами старался оговорить Сколина перед братом. Но Василий или был уверен в скромности племянника, не считая его со­перником себе, или, побуждаемый благо­разумием, не начинал вражды с любим­цем народа, сердился на брата за докуч­ливые наветы и даже, говорят, однажды прогнал его от себя палкой. В самом деле, любимый и почитаемый народом племян­ник должен был поддержать его на шат­ком троне. Но и в этом, как и во многом другом, Шуйскому суждена была неудача. 23 апреля, на крестинах у князя Ивана Ми­хайловича Воротынского, князь Скопин занемог кровотечением из носа и после двухнедельной болезни умер. Пошел все­общий слух о том, что его отравили, на­зывали даже и отравительницу — княги­ню Екатерину Шуйскую, жену князя Дмит­рия. Даже если обвинения были неспра­ведливы, смерть Скопина стала тяжелым и решительным ударом для Шуйского. И прежде в нем видели царя несчастного, Богом не благословленного; но Скопин примирил царя с народом, дав последне­му твердую надежду на лучшее будущее. И вот этого примирителя более не было, и, что хуже всего, шла молва, будто сам царь из зависти и злобы лишил себя и все царство крепкой опоры.
Конец царствования. Приутихшая было смута поднялась с новой силой. Прокопий Ляпунов поднял против Василия всю Рязанскую землю. 24 июня князь Дмитрий Шуйский, шедший с войском на помощь Смоленску, был на­голову разбит гетманом Жолкевским у Клу-шина. Самозванец, укрепивши в Калуге свою армию, вновь двинулся на Москву, взял Серпухов, Каширу и 11 июля встал у села Коломенского. Прокопий Ляпунов писал брату Захару в Москву, что более нельзя терпеть Шуй­ского на троне, необходимо низложить его. Захар вместе с князем Василием Голицы­ным стал сноситься с полководцами са­мозванца. Условились, что москвичи сведут Шуйского с царства, а тушинцы от­ступятся от своего Вора. 17 июля Ляпу­нов с товарищами и большой толпой вор­вался во дворец и стал говорить Шуйско­му: "Долго ли за тебя будет литься кровь христианская? Земля опустела, ничего доброго не делается в твое правление, сжалься над гибелью нашей, положи по­сох царский, а уж мы о себе как-нибудь промыслим". Шуйский отвечал: "Смел ты мне вымол­вить это, когда бояре мне ничего такого не говорят" — и выхватил нож. Ляпунов, раз­досадованный этим противодействием, хотел, кажется, ударить царя, но другие не дали ему этого сделать. Оставив Василия, Ляпунов отправился на Красную площадь, где уже собирался народ. Решено было идти к Серпуховским воротам, где больше места, и здесь решать всем народом, что дальше делать. После долгих речей бояре и всякие люди приговорили: бить челом го­сударю Василию Ивановичу, чтоб он, госу­дарь, царство оставил для того, что кровь многая льется, а в народе говорят, что он, государь, несчастлив и горд и города ук­раинские, которые отступили к Вору, его, государя, на царство не хотят. В народе сопротивления не было. Со­противлялись немногие бояре, но недолго, сопротивлялся патриарх, но его не послу­шали. Во дворец отправился царский сво­як, князь Воротынский, и объявил Шуйс­кому приговор собора; "Вся земля бьет тебе челом; оставь свое государство ради междоусобной брани, затем, что тебя не любят и служить тебе не хотят". На эту просьбу, объявленную от имени всего мос­ковского народа, Василий должен был со­гласиться. Он положил царский посох и немедленно выехал из Кремля вместе с женой в свой прежний боярский дом, Однако на другой день оказалось, что тущинцы обманули и не отступились от самозванца. Узнав об этом, Шуйский вос­прянул духом и послал денег московским стрельцам, надеясь, что те опять возве­дут его на престол. Патриарх также требовал, чтобы Шуйский вернулся во дворец. Но Ляпунов и другие зачинщики не могли согласиться на это. 19 июля Ляпу­нов с четырьмя товарищами и монахами Чудова монастыря пришел в дом Шуйско­го и объявил, что для успокоения народа тот должен постричься. Шуйский наотрез отказался. Тогда пострижение соверши­ли насильно. Старика держали во время обряда за руки, а князь Тюфякин произ­носил вместо него монашеские обеты, сам же Шуйский не переставал повторять, что не хочет пострижения. Пострижение это, как насильственное, не могло иметь никакого значения, и пат­риарх не признал его: он называл монахом князя Тюфякина, а не Шуйского, Несмотря на то, невольного постриженника свезли в Чудов монастырь, постригли также и жену его, а братьев посадили под стражу. Свергнув Шуйского, боярская дума за­вязала переговоры с гетманом Жолкевским и в конце концов должна была согла­ситься на избрание русским царем коро­левича Владислава. Жолкевский распоря­дился и насчет Шуйского, По настоянию гетмана его отправили в Иосифов Воло­коламский монастырь, а братьев его — в Белую. Царицу Марию заключили в Суз­дальском Покровском монастыре. Обоим дозволено было ходить в мирском платье. В конце октября гетман выехал из Мос­квы, взяв с собою по просьбе бояр Васи­лия и его семью. 30 октября он торже­ственно въехал в королевский лагерь под Смоленском, В тот же день Жолкевский представил Сигизмунду Василия и его братьев. Говорят, что, когда от Шуйского требовали, чтобы он поклонился королю, он отвечал: "Нельзя Московскому и всея Руси государю кланяться королю: правед­ными судьбами Божьими приведен я в плен не вашими руками, но выдан мос­ковскими изменниками, своими рабами". В октябре 1611 года, по взятии Смо­ленска, королю устроили почетный въезд в Варшаву. Во главе русских пленников везли и пленного царя. Когда всех троих Шуйских поставили перед королем, Ва­силий дотронулся рукой до земли и по­целовал эту руку. Потом Шуйский был до­пущен к руке короля. Было это зрелище великое, удивительное и жалость произ­водящее, говорят современники. Хотя Юрий Мнишек требовал суда над Шуйс­ким за убийство Дмитрия, сейм отнесся к нему с состраданием. По велению Сигизмунда всех троих братьев заключили в Гостынском замке под Варшавой. Со­держание им определили нескудное, как это видно из списка вещей и одежд, ос­тавшихся после смерти Василия. Похо­ронили его неподалеку от места заклю­чения. В 1635 году прах Шуйского был перевезен в Москву и погребен в Архан­гельском соборе. Современники и потомки не жаловали Шуйского, нет числа обвинениям, которые возводились на него при жизни и после смерти. Между тем нельзя не признать, что в его жизни было немало моментов, когда он проявлял истинную мудрость, му­жество и даже величие души. Несчастная судьба его достойна не столько порица­ния, сколько жалости и сострадания.
Заключение. Из всего выше изложенного можно сделать заключение, что Василий Иванович Шуйский за время своего недолгого правления ничего сильно выделявшегося не сделал. Как уже было упомянуто: «не особо любил предприимчивость, боялся сделать какой-либо новый шаг». По этому принципу он и провел свои четыре года правления всея Руси. Мне кажется ,что царь должен обладать таким качеством, как решительность в сложной ситуации, но Василий Шуйский не обладал данным качеством, что не позволило ему выделиться и продолжать управлять государством в более длительном сроке. Хотя кто знает, что было бы сейчас не будь он таким человеком…
Список используемой литературы: Валишевский К. «Смутное время» М., 1993г. Ключевский В.О. «Курс русской истории». М., 1989г. Лев Диакон. «История». М., 1988г. Соловьев С.М. «История России с древнейших времен». – Соч. в 18 кн. М.,1988 – 1995. Рыжов к. «Все монархи России (600 кратких жизнеописаний)». – М.: Вече, 2003. – 576 л., илл. Ссылки: Все цитаты находятся в «Все монархи России» на 133 – 140 стр.