Реформы Петра 1 9

4. Военная реформа

Военные реформы занимают особое место среди Петровских преобразований. Они имели наиболее ярко выраженный классовый характер. Сущность военной реформы состояла в ликвидации дворянских ополчений и организации боеспособной постоянной армии с единообразной структурой, вооружением, обмундированием, дисциплиной.

До Петра армия состояла из двух главных частей - дворянского ополчения и различных полурегулярных формирований (стрельцы, казаки, а также состоящие из добровольцев полки «нового строя»). Но численность полков нового строя была относительно невелика, а стрелецкое войско ни по своему социальному составу, ни по своей организации не могли являться достаточно надежным орудием решения внутренних и внешнеполитических задач.

Поэтому Петр I, придя к власти в 1689 г., столкнулся с необходимостью проведения радикальной военной реформы и формирования массовой регулярной армии. Ее ядром стали два гвардейских (бывших «потешных») полка: Преображенский и Семеновский. Эти полки, укомплектованные в основном молодыми дворянами, стали одновременно школой офицерских кадров для новой армии. Первоначально была сделана ставка на приглашение на русскую службу иностранных офицеров. Однако поведение иностранцев в сражении под Нарвой в 1700 г., когда они во главе с главнокомандующим фон Круи перешли на сторону шведов, заставило отказаться от этой практики. Офицерские должности стали замещаться преимущественно русскими дворянами.

Помимо подготовки офицерских кадров из солдат и сержантов гвардейских полков, кадры готовились также в бомбардирской школе (1698 г.), артиллерийских школах (1701 и 1712 гг.), навигацких (1698 г.) классах и инженерных школах (1709 г.) и Морской академии (1715 г.). Практиковалась также посылка молодых дворян для обучения за границу.

Рядовой состав первоначально (до начала Северной войны) комплектовался из числа «охотников» (добровольцев) и даточных людей (крепостных, которых отбирали у помещиков).

После начала Северной войны Петр I ввел новый, поистине революционный для того времени принцип комплектования армии рядовым составом - периодические созывы ополчения были заменены систематическими рекрутскими наборами.

В основу рекрутской системы, просуществовавшей более 150 лет (до реформы Милютина в 1874 г.) был положен сословно-крепостнический принцип. Рекрутские наборы распространялись на население, платившее подати и несшее государственные повинности. В 1699 г. был произведен первый рекрутский набор. Поступившим в солдаты обещалось, помимо вооружения, обмундирования и полного содержания, 11 рублей жалованья в год. Служба в армии продолжалась 20-25 и более лет.

Указ от 20 февраля 1705 г. завершил складывание рекрутской системы. С 1705 г. наборы стали ежегодными, окончательно оформился порядок набора ректрутов. Их набирали по одному от каждых 20 крестьянских и посадских дворов раз в 5 лет или каждый год - по одному от 100 дворов. Таким образом, для крестьянства и посадских людей установилась новая повинность – рекрутская (верхи посада - купцы, заводчики, фабриканты, а также дети духовенства - освобождались от рекрутской повинности).

После введения подушной подати и переписи мужского населения податных сословий в 1723 г. порядок рекрутского набора был изменен. Рекрутов стали набирать не от количества дворов, а от численности мужских податных душ.

Вооруженные силы делились на полевую армию, которая состояла из 52 пехотных (из них 5 гренадерских) и 33 кавалерийских полков, и гарнизонные внутренние войска, которые обеспечивали «порядок» внутри страны. В состав пехотных и кавалерийских полков включалась артиллерия. Учитывая силу землячества для сплочения войск, Петр ввел наименование полков по главным городам областей, из которых они комплектовались.

Регулярная армия содержалась полностью за счет государства, одета была в единообразную казенную форму, вооружена стандартным казенным оружием (до Петра I оружие и лошади у дворян-ополченцев, да и у стрельцов были свои). Артиллерийские орудия были единых стандартных калибров, что существенно облегчало снабжение боеприпасами (ранее, в XVI - XVII веках, пушки отливались индивидуально пушечными мастерами, которые их и обслуживали).

Общая численность полевой армии к 1725 г. составляла 130 тыс. человек, в гарнизонных войсках, призванных обеспечить порядок внутри страны, насчитывалось 68 тыс. человек. Кроме того, для охраны южных границ были образованы ландмилиция в составе нескольких конных иррегулярных полков общей численностью в 30 тыс. человек. Наконец, имелись еще иррегулярные казачьи украинские и донские полки и национальные формирования (башкирские и татарские) общей численностью 105-107 тыс. чел.

Армия обучалась по единым Воинским уставам и инструкциям. Вначале был был создан строевой устав, который и лег в основу обучения вновь формируемых полков. С появлением устава подготовка войск приняла более организованный характер. В 1700 г. строевой устав был дополнен положениями, впервые устанавливавшими внутренний распорядок жизни армии, обязанности солдат и офицеров и взаимоотношения между ними. Эти положения назывались «ротные чины» и «статьи воинские, как надлежит солдату в житии себя держать и в строю и во учении как обходиться». «Статьи воинские» коротко формулировали основные требования к солдатам. Важнейшим из этих требований было – служить «с прилежанием».

В 1722 г. Петр I лично составил дополнения к «Воинскому уставу». Основной мыслью Устава Петр выражал требования к исполнителям: «В уставах порядки писаны, а время и случае нет, а посему не следует держаться устава яко слепой стены», т.е. Петр требовал, чтобы войска проявляли инициативу и действовали, согласуясь с обстановкой.

Петр I по праву считается и создателем российского военно-морского флота. Первый русский император так характеризовал значение флота для государства: «Всякий патентат, который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а который и флот имеет, обе руки имеет». Российский военный флот, также как армия, комплектовался из призываемых рекрутов.

Первое боевое крещение российского флота приходится на время Азовских походов 1695-1996 гг. Но попытка Петра создать в короткий срок на Черном море большой корабельный флот не увенчалась тогда успехом. Вынужденный заключить мир с Турцией, Петр начал Северную войну за берега Балтики, и основное его внимание переключается на создание Балтийского флота.

С основанием Петербурга строительство кораблей ведется почти исключительно там. Вначале Петром был создан большой галерный гребной флот, поскольку особенности морского театра военных действий, главным образом у берегов Финляндии, ограничивали возможности корабельного флота. В 1713 г. галерный флот состоял из 2 паромов, 2 галиотов, 3 полугалер, 60 скампавей, 30 бригантин, 60 карбасов и 50 больших лодок, имея десант в 16000 человек. С завоеванием Прибалтики флот получил удобные незамерзающие порты. Для обороны новой столицы - Петербурга на острове Котлин строится мощная крепость - Крондштадт. В 1724 г. Балтийский флот России был самым мощным на Балтике. Он имел 32 линейных корабля, 16 фрегатов, 8 шняв и 85 галер, а также части морской пехоты.

С формированием флота был создан и его устав. Зачатками морского устава являются 15 статей, составленные Петром I во время его плавания на галерах к Азову в 1696 г. В 1715 г. Петр приступил к составлению более полного морского устава, который был издан в 1720г. – «Книга устав морской, о всем, что касается доброму управлению в бытность флота в море». Морской устав Петра отличался оригинальностью и являлся результатом его многолетнего боевого опыта.

Петром I была радикально изменена и система военного управления. Вместо многочисленных приказов (Разрядный приказ, Приказ военных дел, Приказ генерал-комиссара, Приказ артиллерии и др), между которыми ранее было раздроблено военное управление, Петр I для руководства соответственно армией и военно-морским флотом учредил Военную и Адмиралтейскую коллегии, строго централизовав тем самым военное управление.

Таким образом, реформы в области организации вооруженных сил были наиболее успешными. В результате Россия стала могущественной в военном отношении государством, с которым приходилось считаться всему миру.

Губернская реформа

5. Реформа судебной системы

Судебная реформа явилась составным элементом реформы центральных и местных органов государственного аппарата. Судебную реформу Петр I начал проводить в 1719 г., после учреждения Юстиц-коллегия, надворных судов в губерниях и нижних судов в провинциях.

Смысл реформы состоял в отделении суда от администрации, чтобы дать правовые гарантии купцам и промышленникам от притеснений дворянской администрации. Однако идея отделения суда от администрации и вообще идея разделения властей, заимствованная с Запада, не соответствовала российским условиям начала XVIII в. Идея разделения властей свойственна феодализму в условиях нарастающего его кризиса, разлагающемуся

под натиском буржуазии. В России буржуазные элементы были еще слишком слабы, чтобы «освоить» сделанную им уступку в виде суда, независимого от администрации.

Во главе судебной системы стоял монарх, который решал самые важные государственные дела. Он был верховным судьей и разбирал многие дела самостоятельно. По его инициативе возникли «канцелярии розыскных дел», которые помогали ему осуществлять судебные функции. Генерал-прокурор и обер-прокурор подлежали суду царя. Следующим судебным органом был Сенат, который являлся апелляционной инстанцией, давал разъяснения судам и разбирал некоторые дела. Суду Сената подлежали сенаторы (за должностные преступления). Юстиц-коллегия была апелляционным судом по отношению к надворным судам, являлась органом управления над всеми судами, разбирала некоторые дела в качестве суда первой инстанции.

Областные суды состояли из надворных и нижних судов. Президентами надворных судов были губернаторы и вице-губернаторы. Дела переходили из нижнего суда в надворный в порядке апелляции, если суд решал дело пристрастно, по распоряжению высшей инстанции или по решению судьи. Если приговор касался смертной казни, дело передавалось также в утверждение надворного суда.

Некоторые категории дел решались иными учреждениями в соответствии с их компетенцией. Камериры судили за дела, касавшиеся казны, воеводы и земские комиссары судили за побег крестьян. Судебные функции исполняли почти все коллегии, исключая коллегию Иностранных дел. Политические дела рассматривали Преображенский приказ и Тайная канцелярия.

На практике подданные видели власть в лице губернаторов и иных администраторов, им и обжаловали решения надворных судов. Губернаторы вмешивались в судебные дела. Хаос во взаимоотношениях судов и местных властей привел к тому, что в 1722 г. вместо нижних судов были созданы провинциальные суды в составе воеводы и асессоров (заседателей), а в 1727 г. упраздняются и надворные суды. Их функции передавались губернаторам, то есть суд и администрация вновь слились в один орган. Дела по политическим обвинениям (как уже говорилось выше) решались в органах политической полиции (Тайной канцелярии, Тайной экспедиции) и в Сенате, а нередко и лично императорами. На Украине, в Прибалтике и в мусульманских областях существовали особые судебные системы. Таким образом, попытку судебной реформы в начале XVIII в. нельзя считать успешной.

В начале правления Петра I общая тенденция развития процессуального законодательства и судебной практики предшествующих веков —замена состязательного принципа следственным, инквизиционным — привела к полной победе розыска. Владимирский-Буданов считал, что «до Петра Великого вообще надо признать еще состязательные формы процесса общим явлением, а следственные — исключением». Иной точки зрения придерживался С. В. Юшков. Он полагал, что в это время только «менее важные уголовные и гражданские дела... рассматривались в порядке обвинительного процесса, т. е. так называемого суда». М.А. Чельцов говорил о «последних остатках состязательного процесса (старинного «суда»)», которые, по его словам, исчезают при Петре I.. Думается, однако, что розыск нельзя еще до Петра I считать господствующей формой процесса, но нельзя считать и исключением.

Тенденция к замене суда розыском определяется обострением классовой борьбы, неизбежно вытекающим из общего развития феодализма.

Переход к высшей и последней стадии феодализма — абсолютизму, обусловленный в России в первую очередь громадным размахом крестьянских восстаний, сопровождается стремлением господствующего класса к наиболее беспощадным, террористическим формам подавления сопротивления трудящихся масс. В этом деле не последнюю роль играет и судебная репрессия.

Суд призван стать быстрым и решительным орудием в руках государства для пресечения всякого рода попыток нарушить установленный порядок. От судебных органов требовалось, чтобы они стремились не столько к установлению истины, сколько к устрашению. В этом плане для государства более важно покарать иногда и невиновного, чем вообще никого не покарать, ибо главная цепь — общее предупреждение («чтоб другим не повадно было так воровать»). Этим задачам и отвечает процессуальное законодательство эпохи Петра I.

Ужесточение репрессии, свойственное переходу к абсолютизму, отражалось и в процессуальном праве. Усиливается наказание за «процессуальные преступления»: за лжеприсягу и лжесвидетельство теперь вводится смертная казнь.

В начале своего царствования Петр совершает решительный поворот в сторону розыска. Именным указом 21 февраля 1697 г. «Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных расспросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах» полностью отменяется состязательный процесс с заменой его по всем делам процессом следственным, инквизиционным. Сам по себе указ 21 февраля 1697 г. не создает принципиально новых форм процесса. Он использует уже известные, сложившиеся на протяжении веков формы розыска.

Закон очень краток, в нем записаны лишь основные, принципиальные положения. Следовательно, он не заменял предыдущее законодательство о розыске, а наоборот, предполагал его использование в нужных пределах. Это хорошо видно из указа 16 марта 1697 г., изданного в дополнение и развитие февральского указа. Мартовский указ говорит: «а которые статьи в Уложенье надлежат к розыску и по тем статьям разыскивать по прежнему».

Указ 21 февраля 1697 г. был дополнен и развит «Кратким изображением процессов или судебных тяжеб», вышедшим в апреле 1715 г. (одним томом вместе с Артикулом воинским).«Краткое изображение процессов…», основываясь на принципах указа 1697 г., развивает их применительно к военной юстиции, военному судопроизводству, являясь, таким образом, специальным законом по отношению к общему закону.

В правовой науке вопрос о пределах действия «Краткого изображения процессов» вызвал споры. Владимирский-Буданов счел необходимым применить осторожную формулировку: «Законодатель не объяснил, к какого рода судам и делам должно быть применено «Краткое изображение процессов». Думать надобно, что по первоначальной его мысли применение его ограничивается военными судами». Некоторые исследователи прямо утверждали, что этот закон применялся в невоенных судах, ссылаясь на указ Петра I Сенату 10 апреля 1716 г.

Пределы действия Артикула воинского распространялись только на военные суды. Эти доказательства вполне относятся и к «Краткому изображению процессов», которое тесно связано с Артикулом. Указ 10 апреля 1716 г. следует понимать не в том смысле, что он распространял Воинский устав на гражданские органы, а лишь в том, что эти органы, когда их деятельность в той или иной мере соприкасалась с армией, должны были иметь в виду данный закон. Имеются сведения лишь о более позднем применении «Краткого изображения процессов» в невоенных судах.

Вместе с тем «Краткое изображение…»не просто детализирует применительно к армейской обстановке принципы процесса, изложенные в указах 21 февраля и 16 марта 1697 г., которые опирались на Соборное Уложение. Этот закон вносит существенно новые формы и институты в процессуальное право России. В нем закреплялась система судебных органов, а также состав и порядок формирования суда; содержались процессуальные нормы; давалось определение судебного процесса, квалифицировались его виды; определялась система доказательств; устанавливался порядок составления оглашения и обжалования приговора; систематизировались нормы о пытках.

Эти нововведения в определенной мере проистекают из западных источников, которыми пользовались составители русских воинских законов, но они, несомненно, отражают и уровень общественно-политического и правового развития России, достигнутый ею к началу XVIII в., дальнейшее развитие абсолютизма.

Поскольку «Краткое изображение процессов» имело ограниченную сферу применения и было именно кратким, нельзя сказать, что Соборное Уложение в части, касающейся розыскного процесса, полностью потеряло силу.

По словам Владимирского-Буданова, в «Кратком изображении» «нашло себе место полное применение понятия следственного (инквизиционного) процесса...». Тем не менее отдельные элементы состязательности все же сохраняются: возможность для сторон проявлять некоторую инициативу в движении дела, обмен челобитной и ответом, определение круга спорных вопросов и доказательств и др. Впрочем, «чистого» следственного процесса, очевидно, не бывает.

Каковы же характерные черты розыскного («инквизиционного») процесса?

Во-первых, дело начиналось в большинстве случаев по инициативе государства, т.е. самого суда, независимо от того, из какого источника суд получил сведения о совершенном деянии, хотя дела о гражданско-правовых спорах по-прежнему начинались, как правило, по челобитной грамоте истца или потерпевшего. Во-вторых, в розыскном процессе судьи сами вели следствие и сами же решали дело, т.е. данные предварительного следствия не перепроверялись в судебном следствии другими людьми, у которых мог сложиться иной взгляд на доказательства и существо дела. Таким образом, розыск не давал гарантии от возможного предвзятого подхода судей к делу, сложившегося в ходе следствия.

В-третьих, в розыскном процессе обвиняемый бесправен, он всего лишь объект деятельности суда, который «исследует» дело при помощи пытки (дыбы, кнута, раскаленных щипцов и т.д.), добиваясь собственного признания. Если подсудимый давал противоречивые показания, то его пытали, добиваясь согласованных показаний. Нередко пытали и свидетелей, если они давали разноречивые показания. По делам о «слове и деле государевом» пытали и доносчика, стремясь выяснить, правду ли он донес или оговорил обвиняемого. Показания обвиняемого и свидетелей фиксировались в протоколах. По важным делам руководитель секретной полиции (Тайной канцелярии, Тайной экспедиции), судьи сами участвовали в допросах. По менее важным делам допрашивали чиновники более низкого ранга, а затем составлялась краткая выписка из дела (резюме показаний свидетелей, обвиняемого, осмотра вещественных доказательств), которая отсылалась «на верх», т.е. судьям и начальникам судебного органа, которые по этой выписке и решали дела. Подчас судьи по таким делам вообще не видели подсудимого. Отсюда следует вывод, что в розыскном процессе отсутствовали состязательность, устность, гласность, непосредственность, т.е. подсудимый нередко не находился непосредственно перед судьями. Судьи видели только письменные документы - краткие выписки из следственного дела и доказательств не перепроверяли.

В-четвертых, для розыскного процесса характерна система формальных доказательств. Ее суть заключалась в том, что признавались лишь строго определенные доказательства, значение каждого их вида заранее определялось в законе. При помощи формального закрепления системы доказательств правительство пыталось ограничить произвол и злоупотребления судей. Судьи обязывались основывать свои решения не на личном и произвольном усмотрении судьи, а на объективных доказательствах, определенным законом.

«Лучшим доказательством всего света» закон считал собственное признание обвиняемого. Если обвиняемый признавался, то и следствие заканчивалось, можно было выносить приговор. Для того, чтобы получить признание и применялась пытка. В вопросе о применении пытки явно сказывался феодальный характер права, ибо от пытки часто освобождались знатные дворяне и сановники высших рангов. Пытка была главным рычагом всей системы формальных доказательств, всего розыскного процесса.

Важными доказательствами являлись показания свидетелей. Ими могли быть только «добрые и беспорочные люди, которым бы мочно поверить». Свидетель должен был говорить только то, что видел и слышал лично. «Знатным особам» и «шляхетским женам» разрешалось давать показания дома. Закон отдавал предпочтение свидетелю мужчине перед женщиной, знатному - перед незнатным, духовному перед светским. Показания одного свидетеля признавались лишь половинным доказательством. Согласные показания двух свидетелей, тем более «лучших», считались «полным» доказательством. Важное значение придавалось письменным документам как доказательствам: расписки, купчие крепости, духовные грамоты, выписки из судейских, торговых и прочих книг. Однако купеческие книги считались лишь половиной доказательства. Присяга потеряла свое прежнее значение, ей не верили. Новым видом доказательств, впервые официально введенных Петром I, явились заключения судебно-медицинской экспертизы. В Артикуле воинском прямо говорилось, что при убийстве требуется «лекарей определить, которые бы тело мертвое взрезали и подлинно розыскали, что какая причина к смерти была». Стала применяться и судебно-психиатрическая экспертиза.

И, наконец, еще одна особенность розыскного процесса. Он мог завершиться не только вынесением обвинительного или оправдательного (что было крайне редко) приговора, но и решением суда «об оставлении в подозрении» (при недостатке улик). Оставленный в подозрении не мог занимать должности в госаппарате, выступать свидетелем в суде, имели место и иные ограничения его прав.

Можно отметить в рассматриваемом документе такую тенденцию: инициатива сторон сужается за счет расширения прав суда, в то же время деятельность суда и оценка им обстоятельств дела все жестче регламентируются законом, для проявления собственного усмотрения и какой-либо инициативы судей почти не остается места. Воля сторон и воля суда поглощается и заменяется волей законодателя. В этом и проявляется укрепление абсолютизма с его стремлением сосредоточить управление всеми областями жизни в руках одного лица — самодержавного монарха.

«Краткое изображение» посвящено почти целиком вопросам судоустройства и процесса. Изредка встречаются статьи (и даже последняя глава), содержащие нормы материального уголовного права. Отделение процессуального права от материального—большое достижение русской законодательной техники начала XVIII в., не известное еще Соборному Уложению.

Вместе с тем еще не разграничиваются уголовный и гражданский процесс, хотя некоторые особенности уже намечаются (например, в порядке обнародования приговоров). Общий ход процесса, названия процессуальных документов и действий в принципе одинаковы и для уголовных и для гражданских дел: В отличие от Соборного Уложения «Краткое изображение» весьма четко построено. Вначале идут две главы, носящие как бы вводный характер. В них даются основная схема судоустройства и некоторые общие положения процесса. Затем идет последовательное изложение хода процесса, своеобразно разделенное на три основные части.

Формулировки закона несравненно более четки, чем в Соборном Уложении. Пожалуй, впервые в русском праве часто даются общие определения важнейших процессуальных институтов и понятий, хотя и не всегда совершенные. Законодатель нередко прибегает к перечислению, классификации отдельных явлений и действий. Некоторые статьи закона содержат в себе не только норму права, но и ее теоретическое обоснование, иногда с приведением различных точек зрения по данному вопросу.

Таким образом, по своей законодательной технике «Краткое изображение» стоит достаточно высоко. Вместе с тем, нужно отметить и один внешний недостаток закона. Это уже упоминавшееся пристрастие законодателя к иностранной терминологии, обычно совсем не нужной и не всегда грамотной.

Закон закрепляет стройную систему судебных органов, не известную до Петра I, довольно четко регламентирует вопросы подсудности. Для осуществления правосудия создаются уже специальные органы. Однако они все еще не до конца отделены от администрации. Судьями в военных судах являются строевые командиры, в качестве второй инстанции выступает соответствующий начальник, приговоры судов в ряде случаев утверждаются вышестоящим начальством. Нет пока деления на органы предварительного следствия и судебные органы.

В соответствии с этим в процессе отсутствует деление на предварительное производство и производство дел непосредственно в суде.

Определенным диссонансом к предшествующему законодательству звучит именной указ от 5 ноября 1723 г. «О форме суда». Этот указ отменяет розыск и делает суд единственной формой процесса.

Уголовное дело возбуждается всегда в суде первой ступени, т. е. в уездном суде, городовом магистрате или нижней расправе. Эти органы вправе и решать дела, но в пределах своей компетенции. Из их ведения исключены преступления, за которые может последовать смертная или торговая казнь, а также лишение чести. Производство по таким делам передается в суды второй ступени, т. е. в верхний земский суд, губернский магистрат или соответственно в верхнюю расправу.

В этом случае суды первой ступени выступают как следственные органы. Суды второй ступени, разобрав дело по существу, выносят приговор, но при этом обязательно посылают его на ревизию в палату уголовного суда.

Суммируя вышесказанное, можно утверждать, что судебная реформа, предпринятая Петром, в наибольшей степени среди прочих государственных реформ носила противоречивый характер. В частности, тенденция к увеличению удельного веса розыска в ущерб суду явилась шагом назад в развитии отечественной судебной системы. Кроме того, рассмотрение политических и уголовных дел, гражданско-правовых споров в единой форме розыска приводило к злоупотреблениям судей. Поэтому Петр I Указом «О форме суда» 1723 г. восстановил судебный процесс с его состязательностью, устностью и непосредственностью, хотя и с несколько большей ролью суда и некоторыми ограничениями прав сторон. Розыскная форма судебного процесса сохранялось только для рассмотрения дел о государственной измене, бунте и «злодействе». Под последним термином понимались дела о богохульстве, совращении в раскол, убийстве, разбое и татьбе с поличным. Однако вскоре дела «доносительные» и «фискальные» (о казнокрадстве) тоже стали рассматриваться в форме розыска. Основная масса уголовных дел стала решаться в порядке розыска, а по правилам состязательного процесса (по Указу «о форме суда») - лишь мелкие уголовные дела и гражданско-правовые споры.

ПОЛИЦЕЙСКАЯ РЕФОРМА

Возвратившись из-за границы в октябре 1717 г., Петр I учреждает коллегии, среди которых, однако, не было полицейской. При создании российской полиции не копируется ни один из зарубежных аналогов.

Создание первых учреждений регулярной полиции при Петре I происходит в городах, где было значительное скопление населения, обостренные социальные отношения, высокий интерес правящих кругов к порядку, и при этом отсутствовала саморегуляция сельской общины. Начинается это с «Санкт-
Петербурга». Возведение новой столицы стимулировалось жестким принуждением к застройке, благоустройству и заселению ее. Детальное регулирование строительства, скопление больших масс неукоренившегося трудового, преимущественно мужского населения, вызывали необходимость совершенствования управления вообще и полицейского особенно. Именно в ней, как правило, вводилось все новое. Единое и непосредственное управление новой столицей не было сформировано. Занятый важными общегосударственными делами, особенно военными, часто бывая в отъезде, петербургский губернатор
А.Д.Меншиков не мог уделять должного внимания управлению центральным городом своей губернии.

Создание общей регулярной полиции, в корне изменявшее организацию правоохранительной деятельности государства в городах России, происходило в процессе реформирования всего государственного механизма, права и социально-сословных отношений в конце XVII — первой четверти XVIII в. Страна вступила в позднефеодальный период общественно-экономического развития, когда при сохранении феодальных порядков происходил скачок в развитии промышленности и торговли, поощряемых государственной политикой меркантилизма. Интенсивно строились новые города, прокладывались каналы, сооружались морские и речные порты, европеизировалась культура, переводилось на светскую основу просвещение, продвигалась вперед наука. В результате активной внешней политики, длительных и тяжелых войн России вышла к удобным для судоходства морям, усилились ее международные позиции. Вместе с тем бурное развитие страны тяжким бременем легло па народ, который отвечал сопротивлением: от распространения «ересей» и бегства с принудительных работ и службы до широкомасштабных вооруженных движений.

Абсолютистское государство с его единодержавием, строго централизованным управлением, разветвленным военизированным механизмом и регулярной армией должно было защищать коренные интересы феодалов (владение землей и власть над крестьянами), ведя соответствующую внутреннюю и внешнюю политику. Для утвердившегося политического режима были характерны следующие черты: всеобъемляющее регулирование социальной жизни, грубое прямое принуждение к исполнению регламентов; тотальный контроль за подданными; очень широкие полномочия административных органов, их неограниченное право вмешиваться в жизнь людей. Все это выступало объективной основой для создания принципиально нового полицейского аппарата.

Полицейская деятельность в современном ее понимании характерна для любого государства, создает оно для этого специальные органы или нет. В периоды раннего и зрелого феодализма полицейские функции выполняли практически все органы управления (в отношении подвластного им населения и на подведомственных территориях), постоянно или временно уполномоченные ими на то лица, вооруженные силы.¹
Слабая расчлененность государственного механизма, незавершенность специализации отдельных его частей, исполнение полицейских, как и судебных, функций органами управления общей компетенции были вполне характерны и для конца XVII — начала XVIII в. В городах полицейские функции исполняли под руководством воевод и комендантов (в Москве — Земского, Преображенского и других приказов) воинские команды, назначаемые на весенне-летний сезон, объезжие головы с решеточными приказчиками, слободские и губные (до 1703 г.) старосты и целовальники, определяемые из местного населения, сотские, пятидесятские и десятские, а также караульщики.

В основанном в 1703 г. Санкт-Петербурге охраной общественного порядка и безопасности, преследованием лиц, совершивших преступления, вначале ведали губернская канцелярия во главе с губернатором Ингерманландии (Санкт-Петербургской губернии) А. Д. Меншиковым, подчиненная ей Городовая канцелярия, оберкомендант. С созданием в 1705 г. Адмиралтейской верфи управление Петербургом, в том числе и полицейское, фактически разделяется между Адмиралтейской канцелярией — на Адмиралтейской стороне и Городовой канцелярией — на Городовом (Санкт-Петербургском) острове.²
Такое административно-полицейское разделение соответствовало расселению в городе подвластного этим учреждениям населения (на Адмиралтейском острове селились служители Адмиралтейства, на Городовом — мастеровые, подведомственные другим учреждениям). Адмиралтейская и Городовая канцелярии (каждая на своей территории) полицейские функции осуществляли как непосредственно, так и через воинские команды и назначенных для этого должностных лиц, как правило, офицеров, в том числе гвардейских, получивших со временем название «надсмотрщиков».

Так, Адмиралтейская канцелярия в 1708—1712 гг. разыскивает беглых, разбирает дела о кражах и драках матросов и других лиц, причастных к флоту, отводит земельные участки под застройку, ведет учет строений на Адмиралтейском острове и т. д.³
В мае 1711 г. на Адмиралтейском острове назначается поручик, ответственный за противопожарную безопасность. Указ об этом повторял в основных чертах наказы XVII в. московским объезжим головам. В июле того же года именным указом учреждаются постоянные должности по поддержанию противопожарной безопасности в обеих частях города, в них определяются лица из числа знати. Каждому из них были даны подробные инструкции («пункты») от имени соответственно Адмиралтейской и Губернской канцелярий. Эти «пункты» также в основном повторяли наказы объезжим головам. При Адмиралтействе тогда же была создана пожарная команда.¹¹

Функции должностных лиц, назначенных для поддержания порядка и противопожарной безопасности, постепенно расширялись и уточнялись, им придавались воинские команды. В 1713 г. в распоряжение назначенного для этого на Адмиралтейской стороне майора направлялась специальная команда из урядника и 10 солдат. Он должен был следить также за чистотой на набережных, реках и каналах, вести борьбу с незаконной торговлей табаком и пивом, При очередной замене надзирающего офицера в апреле 1714 г. ему придавалось шесть солдат. За офицером и солдатами оставалось жалованье и довольствие по прежней службе в Преображенском полку. Офицер (гвардейский поручик) получил должностное наименование «надзиратель». Ему были также даны подписанные адмиралтейским советником Кикиным «пункты», в которых поручалось регулировать строительство на Адмиралтейском острове, следить за чистотой, пресекать незаконную торговлю вином, пивом и табаком. Новой конституцией 1716 г. «надсмотрщику» дополнительно вменялось в обязанность выявлять подозрительных лиц. Таким образом, «пункты» давали все более широкие полномочия надсмотрщикам и по своему содержанию все дальше уходили от наказов объезжим головам, но, как и «наказы», давались при назначении уполномоченных лиц на должность и, следовательно, были временными, не имели регулярного характера.

На Адмиралтейском острове Петербурга также вводилась старая десятинная административно-полицейская система, на которой, однако, отразилось пристрастие Петра I к иностранной лексике и стремление военизировать управление. Офицер-надсмотрщик должен был назначить из местных жителей на каждые 10 дворов ефрейтора, на 50 — капрала, на 100 — сержанта для поддержания порядка на своих участках. Обо всех происшествиях они должны были докладывать по команде надсмотрщику. В том же году на Адмиралтейском острове были введены ночные караулы из жителей. От каждых 100 дворов предписывалось выставлять на ночь по 5 человек посменно, они обязывались следить за противопожарной безопасностью.⁵

Полицейское управление развивалось и в другой части города. 16 апреля 1714 г. был назначен «надсмотрщик» (офицер в чине поручика) за постройкой деревянных строений и мазанок, ему же было приказано следить за противопожарной безопасностью, чистотой и замощением улиц. В помощь надсмотрщику придавалось 6 солдат.⁶
В именном указе от 6 декабря 1714 г. отмечалось, что «от пришлых людей при Санкт-Петербурге является многое воровство, татьбы и убийства», и предписывалось петербургским жителям объявлять всех пришлых людей в Санкт-Петербургской канцелярии.⁷

В апреле 1716 г. надзор за строениями во всем Петербурге был возложен на начальника Городовой канцелярии князя А. М. Черкасского, а у офицеров-надсмотрщиков осталась обязанность по поддержанию общественного порядка и пожарной безопасности в частях города.⁸
Городовая канцелярия (она же Канцелярия городовых дел; до 1719 г. — Канцелярия князя Черкасского) в 1723 г. была преобразована в Канцелярию от строений.

Рост новой столицы, стимулируемый жестким принуждением к застройке, благоустройству и заселению ее, детальное регулирование строительства, скопление больших масс неукоренившегося трудового, преимущественно мужского, населения вызывали необходимость совершенствования управления вообще и полицейского особенно. Эти условия были характерны и для других значительных городов. Однако новая столица была первой среди них во многих отношениях, именно в ней, как правило, вводилось все новое. В то же время единое непосредственное управление новой столицей не было создано. Занятый важными общегосударственными делами, особенно военными, часто бывая в отъезде, петербургский губернатор А. Д. Меншиков не мог уделять должного внимания управлению центральным городом своей губернии.

На перестройке административно-полицейского управления сказались бытовавшие в Западной Европе теории правового и практика полицейского государства, приверженность Петра I к западноевропейским образцам, которые учитывались при проведении реформ. Воспринимались не только содержание и форма, но и терминологии. В допетровские времена на Руси не употреблялось слово «полиция». Зародилось оно в древнегреческих полисах, где обозначало государственное городское управление, отделилось от «политики» в средневековой зарубежной Европе и стало использоваться в значении функции и исполнительного органа государства по внутреннему управлению. Петр I, подолгу бывавший за границей и интересовавшийся там государственным управлением, не мог не ознакомиться с зарубежной полицией. Сведения о полиции, конечно, привозили в Россию и иностранцы, привлекавшиеся на русскую службу.

Термин «полиция» фигурирует в ряде проектов по преобразованию государственного аппарата. Б «Записке о коллегиях», составленной между 1711 и 1716 гг., авторство которой отдельными исследователями приписывается Г. В. Лейбницу,⁹
предлагалось учредить среди 9 других коллегий полицейскую. Полицейская коллегия значится и в проекте барона Любераса,¹⁰
изучавшего по указанию Петра I зарубежный опыт. В 1715 г. Петр I приказал своему министру при Датском дворе прислать печатные и письменные указы датских королей, а в 1716 г. сам знакомится с центральными учреждениями в Дании. В датской табели о рангах 1699 г. значилась должность полицмейстера.¹¹
Несомненно, что при создании регулярной полиции в России Петр I использовал опыт Франции, где абсолютизм получил классические формы, а полиция в конце XVII — начале XVIII в. получила наибольшее развитие и тогда же была описана в известном Петру I трактате де Ла Маре.

Возвратившись из-за границы в октябре 1717 г., Петр I учреждает коллегии, среди которых, однако, не было полицейской.

В Москве, где вначале шло следствие по делу царевича Алексея, были осуждены и 17 марта 1718 г. казнены бывший адмиралтейский советник А. В. Кикин и другие заговорщики; сыск и общеполицейское управление обеспечивал Преображенский приказ. Охрана порядка в Петербурге, где А. В. Кикин активно участвовал в создании административно-полицейского управления и где могли еще находиться другие заговорщики, беспокоила Петра I. 17 февраля 1718 г. из села Преображенского он послал сенату указ с категорическим запрещением кого-либо выпускать из Петербурга до его приезда, установить по дорогам заставы, наказать жителям города смотреть друг за другом.¹²
24 марта 1718 г. Петр I отбыл в Петербург, где создал для продолжения следствия по делу Алексея Тайную канцелярию. 14 июня Алексей был заключен в Петропавловскую крепость, 24 — приговорен к смерти, через два дня при неясных обстоятельствах умер, а 30 июня был похоронен. Эти события, конечно, заставляли принимать особые меры предосторожности в Петербурге и тем самым ускорили создание новой административно-полицейской системы.

Как и многие другие преобразования Петра I, полицейская реформа проводилась без четкого плана и основательное подготовки. Вместе с тем очевидно, что общин замысел создать регулярную полицию к тому времени созрел, формирование административно-полицейского аппарата в городах было намечено в общих чертах. Есть некоторая логическая последовательность становления полиции: вначале законодательно определялось должностное положение руководителя нового учреждения, очерчивался круг его полномочий, потом на руководящую должность назначалось конкретное лицо, которое комплектовало аппарат и после этого о новом органе управления делалось публичное сообщение. К 23 мая 1718 г. была разработана и 25 мая утверждена царем с собственноручным его дополнением инструкция,¹³
привычно названная "Пунктами». Этой инструкцией определялась конпетенция генерал-полицмейстера и, поскольку он впервые упоминался в законе, фактически учреждалась эта должность. 27 мая 1718 г. царским указом сенату формально вводится должность генерал-полицмейстера и на нее назначается генерал-адъютант царя А. М. Девиер, безродный иностранец, юнгой привезенный Петром I из Голландии. В указе отмечалось, что генерал-полицмейстер определяется «для лучших порядков» в Петербурге. О появлении нового должностного лица следовало знать всем жителям новой столицы, «дабы неведением никто не отговаривался».¹⁴

«Пункты» генерал-полицмейстеру и указ сенату о его определении в Петербурге в последующем были механически объединены (это нередко делалось с петровскими законодательными актами). Как единый документ, датированный 25 мая 1718 г., они опубликованы в Полном собрании законов Российской Империи. Там в заглавии после обозначения вида и адресата законодательного акта («Пункты, данные генерал-полицмейстеру») перечисляются его полномочия.¹⁵
И хотя для заглавий законодательных актов XVIII в. многословное раскрытие их содержания было характерно, такое развернутое заглавие «Пунктов генерал-полицмейстеру» в петровское время не практиковалось. Расшифровка содержания акта в его заглавии давалась составителями Полного собрания законов, видимо, не только для его четкого отличия от подобных актов, но и для составления предметного указателя.

27 мая Девиеру был вручен персональный указ царя о назначении его генерал-полицмейстером вместе с «Пунктами».¹⁶
Жителям Петербурга царский указ об этом был объявлен 7 июня.¹⁷
Таким образом, время появления в стране генерал-полицмейстера не подлежит сомнению. Иначе обстоит дело с вопросом о времени создания первой полицмейстерской канцелярии. Тут высказывались различные суждения. При этом авторы, не претендовавшие на глубокое изучение этого вопроса, появление первой полицмейстерской канцелярии связывают обычно с учреждением должности генерал-полицмейстера. Исследователи же, наиболее глубоко вникавшие в этот вопрос и максимально расширявшие круг позитивных источников, приходили к иным заключениям. Выводы и доказательства последних представляют особой интерес.

И. И. Дитятин в основательном труде по истории городского управления в России писал; «Еще за два года до учреждения этой (генерал-полицмейстера. — М. С.) должности в Петербурге, как видим из указа, изданного в первой половине 1716 года, существовало уже специальное полицейское учреждение, так называемая полицмейстерская канцелярия; эта канцелярия, судя по содержанию упомянутого указа, ведала в городах исключительно „строение". Эта канцелярия подчинена теперь (в 1718 г. — М. С.) Генерал-Полицмейстеру».¹⁸
Здесь имелся в виду опубликованный в Полном собрании законов документ под названием «Высочайшая резолюция на доношение по делам полицмейстерской канцелярии. — О строении в Санкт-Петербурге», датированный апрелем 1716 г.¹⁹
Были обращения к свидетельствам и о более раннем существовании полицмейстерской канцелярии в Петербурге.

В издании, посвященном юбилею петербургской полиции, опирающемся на широкий круг источников, в том числе и архивных, подготовленном чиновником по особым поручениям Н. П. Высоцким, читаем: «Из указа от 20 мая 1715 года мы видим, что в то время существовала уже Полицмейстерская Канцелярия, которая испрашивала разрешение Государя по вопросам строительной части».²⁰
Хотя при этом не делаются ссылки на источник, несомненно имелся в виду законодательный акт, озаглавленный в Полном собрании законов «Высочайшая резолюция на доклад по делам Полицмейстерской канцелярии. — О каменном и деревянном строениях» от 20 мая 1715 г.²¹
По мнению автора, факт существования полицмейстерской канцелярии в Петербурге не позднее 1715 г. подтверждается и рапортом генерал-полицмейстера от 24 апреля 1723 г., в котором Н. П. Высоцкий усматривает, «что при той канцелярии уже в 1715 году состояли для исполнения полицейских обязанностей унтер-офицеры и рядовые».²²

Рассмотрим приведенные И. Д. Дитятиным и Н. П. Высоцким документы. Упомянутые доклад и доношение с резолюциями царя весьма схожи по форме и содержанию. В них решаются вопросы застройки Петербурга. Первый из них определяет ширину и направление проектируемых улиц, каналов и мостов, второй — устанавливает, где, какие и кому строить дома в Петербурге. Подобных документов 1715— 1717 гг. в Полном собрании законов Российской Империи, других изданиях опубликовано немало, хранятся они и в архивах. И содержанием, и формой они похожи на упомянутые доношение и доклад с резолюциями, например, «Высочайшая резолюция.— О строении на Адмиралтейском острову и за маленькою речкою» от 16 ноября 1716 г., доклад «О Выборгской стороне» от 4 ноября 1735 г. с резолюцией Петра I и др.²³
В некоторых из этих документов упоминается как лицо, ответственное за соблюдение правил строительства, князь А. М. Черкасский, который с 1714 г. был членом Комиссии городских строений в Петербурге, обер-комиссаром новой столицы, возглавлял Канцелярию городовых сил.²⁴
С. П. Луппов справедливо предполагал, что обсуждаемые доклады составлены именно в этой канцелярии.²⁵

Строительный надзор в 20-е годы передавался полиции, поэтому она должна была иметь все законодательные акты о регламентации застройки. Так, в июне 1727 г. Московская полицмейстерская канцелярия решила купить печатные книги с указами, изданными в период с 1714 по 1727 г., так как «в полицмейстерской канцелярии оных книг не имеется».²⁶
Указы о строительстве Петербурга за 1714— 1718 гг. в последующем включались в сборники указов о полиции.²⁷
Ни в одном из этих документов «полицмейстерская канцелярия» не значится. В полном собрании законов в рассматриваемых актах она упоминается только в заглавиях. В тексте этих документов слова «полиция» нет совсем. Документ от апреля 1716 г. в первоначальном виде озаглавлен «О строении на Московской стороне», а акт от 20 мая 1715 г. никакого заголовка не имеет.²⁸
Идентичность (кроме заглавий) архивных и опубликованных в Полном собрании законов текстов дает основание сделать вывод о тождестве этих актов.

Что же касается заголовков документов, опубликованных в Полном собрании, то они часто давались непосредственно составителями Полного собрания. То, что заголовки были «весьма неудачны», «составлены с чрезвычайной небрежностью», заметил, в частности, известный специалист по полицейскому праву и историк русского права И. Е. Андреевский.⁷⁹
«Во многих сложных случаях они не охватывают всей сути акта, а иногда составлены по одному лишь первому параграфу»,³⁰
— продолжает подобные наблюдения уже советский исследователь. Выше обращалось внимание на составление заглавия по принципу описания. Видный дореволюционный историк Русского государства и права А. Н. Филиппов, изучая первое Полное собрание законов, заключил: в этом издании «достоверны (говоря вообще) лишь нормы помещенных здесь законов, но не их формы».³¹

Подлинник рапорта генерал-полицмейстера Девиера от 24 апреля 1723 г., на который ссылался Н. П. Высоцкий, также разыскан нами. В рапорте Девиер сообщал сенату, что состоявшие при полицмейстерской канцелярии «капрал и рядовые мундира не получали с 1719 года, а ружья и амуниции — с 1715 года. . .».³²
Каких-либо уточняющих последнюю дату сведений этот обширный документ не содержит. Сам же факт получения полицейскими солдатами оружия и снаряжения в 1715 г. не может служить доказательством существования уже в то время полицмейстерской канцелярии, ибо военнослужащие направлялись в полицию из других учреждений, как правило, с сохранением своего чина, жалованья, довольствия, снаряжения и, вероятно, оружия. Они продолжали состоять на учете в военных подразделениях.

Таким образом, документы, приведенные И. И. Дитятиным и Н. П. Высоцким, не могут служить свидетельствами существования полицмейстерской канцелярии ранее 1718 г. Других свидетельств в пользу их предположений не приводилось. Вместе с тем есть сведение о формировании аппарата генерал-полицмейстера. 4 июня 1718г., т. е. за 3 дня до объявления жителям Петербурга о создании этого нового органа управления, в распоряжение последнего сенатским указом было направлено 90 военнослужащих (офицеров, унтер-офицеров и солдат во главе с майором) и 11 приказных служителей во главе с дьяком.³³
Учреждение, создаваемое при генерал-полицмейстере, называлось в нормативно-правовых и других актах вначале «генерал-полицмейстерской канцелярией», «канцелярией Девиера». Наряду с этими названиями в документах уже за 1719 г. фигурирует учреждение с названием «полицмейстерская канцелярия», «канцелярия полицмейстерских дел». Идентичность функции и должностных лиц в них свидетельствуют о том, что речь идет об одном и том же учреждении, которое при отсутствии законодательно установленного наименования существовало под различными названиями, что было нередким явлением в то время.

Законодательного акта об учреждении, а следовательно, об официальном наименовании канцелярии, создаваемой генерал-полицмейстером при содействии сената, видимо, не было издано. Генерал-полицмейстер, а не его канцелярия наделялись полномочиями; канцелярия вначале не имела самостоятельного правового положения, она была лишь исполнительным аппаратом при генерал-полицмейстере. С введением принципа коллегиальности в управлении руководители ряда учреждений официально теряют единоначалие, в какой-то степени заслоняются возглавляемыми ими учреждениями, которые действуют уже как будто самостоятельно, от их имени пишутся различные документы. Такое преобразование происходило и с полицмейстерской канцелярией.

Особый нормативно-правовой акт о введении коллегиального управления в полицмейстерской канцелярии неизвестен. Однако в сенатских указах и полицейских документах 20-х гг. полицмейстерская канцелярия фигурирует как коллегиальное учреждение, в котором генерал-полицмейстер, как и президенты в коллегиях, рассматривался лишь как первоприсутствующий среди составлявших руководящую коллегию судей или, как их называли в документах, «присутственных членов» — 2—3 чиновников-офицеров, в их числе и упомянутый выше майор, именуемый также «полицмейстером» (в Табели о рангах 1722 г. в 9-м классе среди статских чинов значится — «полицмейстер в резиденции».³⁴
Фактически члены присутствия полицмейстерской канцелярии, ведая отдельными сферами управления и исполняя различные поручения генерал-полицмейстера, были скорее чиновниками при генерал-полицмейстере, а не судьями, способными но большинству голосов постановить свое, отличное от мнения генерал-полицмейстера, решение. К тому же, кроме генерал-полицмейстера в присутствии часто заседал только один судья, поэтому даже формально при расхождении мнений вопрос решался так, как считал нужным первоприсутствующий, а другой член присутствия мог выступать в лучшем случае в качестве советника. Заседало присутствие и без генерал-полицмейстера, но при этом решались, как правило, текущие, неотложные, отнесенные к ведению полицмейстерской канцелярии дела (выдача разрешений на строительство и капитальное переоборудование строений, вопросы благоустройства, расследования правонарушений, передачи дел по подсудности или принятия окончательного решения в пределах компетенции полиции и т. д.). Генеральный регламент 1720 г. предназначался для коллегий, их учреждений и должностных лиц, но, хотя полицейская коллегия в регламенте не значится, в преамбуле его говорится и «о поправлении полиции».³⁵
Действие Генерального регламента было распространено на все учреждения, в том числе и на полицмейстерские канцелярии.³⁶

Место полицмейстерской канцелярии (во главе с генерал-полицмейстером) в системе органов государства также не было четко и детально определено в законодательном порядке. Оно частично регламентировалось в ходе становления этого органа отдельными узаконениями, складываясь посредством практической деятельности. Как и многое в той реформе государственного механизма, место полиции определялось противорчиво. Противоречие было уже в учредительных указах. Приставка «генерал» давалась руководителям центральных ведомств, штатским должностным лицам общегосударственного масштаба (генерал-прокурор, генерал-фискал, генерал-ревизор и -I. д.) или главам значительных губерний. Последние, как и сенаторы, в силу их особо высокого положения не были обозначены в Табели о рангах. Должность генерал-полицмейстера была включена в 5-й класс Табели о рангах, т. е. была ниже ранга президентов коллегий, но выше чинов местного значения. Через генерал-полицмейстера публиковались царские указы общегосударственного значения. Следовательно, генерал-полицмейстер учреждался и рассматривался на высшем уровне как должностное лицо центральною управления. Однако первоначально его компетенция в основном ограничивалась Петербургом. Только делами Петербурга ведала и полицмейстерская канцелярия при нем, которая называлась часто Петербургской полицмейстерской канцелярией. Однако она была независима oт Петербургского губернского правления, и генерал-полицмейстер формально не был подчинен губернатору.

В 1722 г. в Москве учреждена должность обер-полицмейстера, который подчинялся непосредственно генерал-полицмейстеру. Последнему и поручалось создать регулярную полицию в Москве. Образовалась Московская полицмейстерская канцелярия, подчиненная полицмейстерской канцелярии в Петербурге, которая после этого стала называться Главной, или Государственной, уже бесспорно становясь центральным учреждением по управлению полицией. Главная полицмейстерская канцелярия продолжала непосредственно выполнять полицейские функции в Петербурге. При временном перемещении царского двора и органов центрального управления в Москву функции и название переходили к Московской полицмейстерской канцелярии, а канцелярия в Петербурге называлась Петербургской, становясь органом управления одного из столичных городов.

Намерение создать повсеместно в городах регулярную полицию как единый централизованный орган государства подтверждается императорскими указами от 17 сентября 1722 г. и 8 мая 1723 г. об учреждении полицмейстерской конторы в Кронштадте, 10 февраля 1723 г. — в Астрахани.³⁷
Эти указы не были исполнены. Создание регулярной полиции — полицмейстерских контор во главе с полицмейстерами в провинциальных городах—произошло в 30-е гг. XVIII в.³⁸
Они подчинялись «Главной полиции», не находясь в зависимости от местных органов управления, в том числе от губернских, т.е. идея создания единой централизованной регулярной полиции в городах страны осуществлялась, хотя недостаточно последовательно, и после смерти Петра I.

Эта идея была проведена, не до конца и Петром. При учреждении в 1720— 1/21 гг. магистратов (под верховенством Главного магистрата) как сословных органов городского самоуправления им, по примеру Остзейских городов, поручается «добрую полицию учредить», которую «содержать в своем смотрении», обеспечивать уставами, согласованными с коллегиями и утвержденными сенатом или непосредственно царем.³⁹
Причина такого отклонения от взятого в 1718 г. направления в создании регулярной полиции объясняется, в частности, финансовыми затруднениями. Магистраты должны были эффективно и без ущерба для казны управлять жизнью городов. Однако малочисленность и слабость российского купечества, с одной стороны, и сохранявшееся экономическое и политическое господство дворянства — с другой, объективно не позволили магистратам стать теми всевластными и сильными органами управления, какими они виделись законодателю. Не став ни повсеместными, ни сильными, они сами подпали под влияние, а то и под прямое руководство полиции, которая в городах была военизированным бюрократическим органом управления чиновничье-дворянского государства. С утверждением капиталистического уклада в экономике страны при восстановленных в 1743 г. магистратах ряда городов создаются полицейские учреждения, но и тогда они не были долговечны. Дворянство не желало поступаться властью в пользу иного сословия, а горожане хотели сами управлять на местах, просили себе соответствующих прав, но еще не могли ни прочно взять, ни долго удерживать полученные полномочия.

Управление Московской полицмейстерской канцелярией, как и Главной (Петербургской), формально строилось на коллегиальных началах. Руководящее присутствие состояло из обер-полицмейстера и еще одного «судьи», офицера в чине майора или подполковника, не имевшего определенного названия, но являвшегося фактически заместителем обер-полицмейстера, который, как и генерал-полицмейстер, был начальником московской полиции, а не только первоприсутствующим. Часто в «собрании» присутствия, как фиксируют протоколы, был только один судья, он и решал все вопросы.⁴⁰
К полицмейстерским кацеляриям не перешли в подчинение уже существовавшие исполнительные структуры. Из гарнизонных канцелярий и других военных управлений они получали воинские команды на определенное время и отдельных военнослужащих на постоянную службу. Исполнительный аппарат комплектовался из канцелярских служителей, направляемых из различных ведомств.

Канцеляристы, подканцеляристы и копиисты (или дьяки, подъячие различных статей, писцы), распределенные по столам и повытьям, составляли канцелярию в собственном смысле этого слова, возглавляемую секретарями. Они и вели всю текущую работу, готовили материалы для судей, исполняли их решения. Отдельные подразделения канцелярии ведали размещением воинского постоя, учетом денежных сумм, заведованием тюрьмами, каторжным двором в Петербурге. Состояли при полицмейстерских канцеляриях заплечных дел мастера, барабанщики для объявления указов. Были созданы службы архитекторов, по починке мостов, чистке труб, ремонту мостовых, очистке улиц, пожарные команды и т. д.

На петербургских островах и в московских слободах (полицейских «командах», которых вначале было при Петре I в Петербурге 5, в Москве — 8—12) создавались полицейские съезжие дворы под руководством одного-двух обер-офицеров с командами солдат и унтер-офицеров, подьячими. Как и ранее, к административно-полицейскому управлению на началах повинности привлекалось местное население. Были восстановлены и подчинены полицейским съезжим дворам сотские, пятидесятские, десятские, сменяемые через полгода, и караульщики, поочередно выставляемые от дворов, хозяева которых не получали иммунитета от этой повинности. Последние ставились на ночь у рогаток, решеток, надолбов и шлагбаумов, перегораживавших городские улицы. Эта полицейская повинность была неэффективной, поэтому генерал-полицмейстер добивался замены караульщиков военнослужащими на постоянной основе с возложением на жителей обязанности компенсировать содержание таких команд. Однако принято было только предложение о дополнительном налоге на жителей, а все мужчины податных сословий, достигшие 20-летнего возраста, продолжали привлекаться для исполнения полицейских функций.

Компетенция полицейских учреждений, создававшихся на регулярной основе, была в основном намечена упомянутыми «Пунктами» генерал-полицмейстеру. На содержании этого документа явно отразилось влияние «Пунктов», которые давались Адмиралтейской и Петербургской губернской канцеляриями надсмотрщикам. Спешка выразилась в недостаточной последовательности изложения закрепленных за генерал-полицмейстером полномочий. Генерал-полицмейстеру поручалось следить за регулярностью застройки (п. 1, 4) и противопожарной безопасностью (п. 1, 8, 13), укреплением и надлежащем содержанием берегов рек, уличных стоков (п. 2), чистотой улиц и незатруднительным проездом по ним (п. 3, 6), санитарным состоянием торговли продовольствием (п. 5); он должен был задерживать, допрашивать и отправлять с делами в суд лиц, задержанных на улицах или рынках за драки (п. 7), пресекать содержание притонов для правонарушителей (п. 9), задерживать и допрашивать «всех гулящих и слоняющихся людей», определяя трудоспособных на работу (п. 10), строго учитывать приезжих, выявляя беглых (п. 11), а также размещать солдатский постой.

Сразу же за этим законодательным актом, действие которого было распространено и на московскую полицию, а позднее и на полиции других городов, от имени царя и сената лавиной обрушились указы и резолюции, в которых детализировались положения «Пунктов», дополнялись полномочия полиции. Генерал-полицмейстеру и Другим полицейским чиновникам и служителям, а также горожанам за неисполнение указов грозили суровые меры наказания. Так, за торговлю при помощи фальшивых мер и весов следовало виновного «жестоко» штрафовать, за продажу «нездорового харчу и мертвечины» — бить кнутом (за первую вину), сослать па каторгу (за вторую вину), подвергнуть смертной казни (за третью вину), за неисправные печи - штрафовать домочадцев соответственно па 10, 20, 30 рублей.⁴¹

Концентрированно компетенция регулярной полиции была зафиксирована в гл. 10 упоминавшегося выше Регламента или устава Главного магистрата, положениями которого предписывалось руководствоваться полицейским учреждениям: «.. .оная споспешествует в правах и правосудии, рождает добрые порядки и право-учении, всем безопасность подает от разбойников, воров, насильников и обманщиков, и сим подобных, непорядочное и непотребное житие отгоняет, принуждает каждого к трудам и честному промыслу, чинит добрых домостроителей, тщательных и добрых служителей, города и в них улицы регулярно сочиняет, препятствует дороговизне, и приносит довольство во всем потребном жизни человеческой, предостерегает вес приключившиеся болезни, производит чистоту по улицам и в домах, запрещает излишество в домовых расходах и все явные прегрешения, призирает нищих, бедных, больных, увечных и прочих неимущих, защищает вдовиц, сирых и чужестранных, по заповедям Божиим, воспитывает юных в целомудренной чистоте и честных науках; вкратце ж над всеми сими полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобности».⁴²
Эта декларация, справедливо называемая гимном полиции, несмотря на то, что образование полиции в системе магистратов тогда не состоялось, была своеобразным идеальным ориентиром для полиции не только учредительного, но и последующих периодов.

В отличие от этого торжественного идеального перечисления полномочий, дающего представление о полиции как о высоконравственном городском учреждении, призванном служить народу, в других законодательных актах, которые подводили определенные итоги наделения полномочиями полицейских органов и были адресованы московской полиции, но применялись полицейскими учреждениями других городов, например, в Инструкциях Московским обер-полицмейстеру и полицмейстерской канцелярии предписывалось, что чины полиции «имеют паче всего Его Императорскому Величеству и Ея Величеству Государыне Императрице и Высоким наследником верные, честные и добрые люди и слуги быть, пользу и благополучие Его всяким образом и по всей возможности искать и споспешествовать, убыток, вред и опасность отвращать, и благовременно о том объявлять».⁴³
Здесь полиция определяется прежде всего как орган по защите интересов самодержавия. Именно как атрибут и авангард самодержавного государства в управлении народом полиция создавалась, наделялась полномочиями и действовала. Даже исполняя общие дела, она в конечном счете преследовала эту высшую цель. Хотя полиция была задумана как орган управления общей компетенции, она превратилась преимущественно в карательно-правоохранительный орган. Крупнейший дореволюционный автор по полицейскому праву заметил: «Широковещательная задача ея (полиции.—М. С.), выраженная в Регламенте Главному магистрату и заключавшаяся в достижении общего благополучия, очень скоро низведена была к простому охранению безопасности».⁴⁴
В этом высказывании вызывает возражение только «очень скоро». Процесс превращения полицмейстерских канцелярий и контор из общеадминистративных органов управления в сугубо карательно-правоохранительные был длительным. По мере укрепления торгово-промышленной буржуазии, деформации политического режима общеадминистративные функции будут передаваться от полицейских другим (в том числе — сословным) учреждениям, однако и в XIX в. в официальном и научном представлениях полиция рассматривалась как орган государства по внутреннему управлению вообще. Только в конце XIX — начале XX в. делаются попытки отграничения административного права от полицейского. Широкой компетенцией обладало в XIX в. не только Министерство внутренних дел, но и существовавшие с 1811 по 1819 г. отдельно от него Министерство полиции, ведавшее наряду с внутренней безопасностью медицинским и хозяйственным управлением. Тем не менее наиболее заметной была карательно-принудительно-правоохранительная деятельность полиции. Будучи обособленной, полиция являлась исполнительным органом самодержавного государства.

Полицейская реформа Петром I осталась незавершенной. В первой четверти XVIII в. происходило формирование регулярной полиции, но окончательного становления ее, как и многих частей государственного механизма, тогда не произошло. После смерти Петра I регулярная полиция прошла сложный путь преобразований, знала периоды возвышения и уменьшения своего значения. Однако она выстояла при ликвидации некоторых петровских нововведений. В середине XVIII в. происходил поиск наиболее оптимальных форм ее организации,⁴⁵
который завершился в 70— 80-е гг. повсеместным образованием единообразных полицейских учреждений. Неизменными оставались намеченные учредителем и сложившиеся за неполных семь лет при Петре I основные задачи и функции полиции, ее регулярный характер, и профессионализм, бюрократическая оторванность от народа. Общая полиция была организационно отделена от органов политического сыска, являлась частью общеадминистративного аппарата, не принимала в целом активного и непосредственного участия в политических преобразованиях, но ее создание и последующие изменения имели политический смысл. Защищая установленный порядок, сопротивляясь дестабилизации общества и революционным преобразованиям, являясь непосредственной принудительной силой по отношению к народу и будучи грубой по составу, жесткой по методам деятельности, полиция снискала себе недобрую славу. Поруганная общественным мнением, революционной публицистикой и идеологизированной наукой, полиция тем не менее была закономерно возрождена в нашей стране в 1918 г. под несвойственным для нее названием «милиция», и в настоящее время с трудом пробивается ее действительно интернациональное название, которое вытеснило при Петре I русское понятие
«благочиние».

Понятие преступления.

Именно при Петре I впервые появляется уже современный термин для обозначения уголовного правонарушения - «преступление». Преступления рассматривались не только как нарушение закона, но и как действие, причинившее вред государству, даже если об этом деянии ничего не говорилось в законе. Государство же защищало интересы дворянства. Таким образом, преступлением являлось действие, общественно опасное для государства дворян.

В петровском законодательстве делаются новые шаги к разграничению преступлений по субъективной стороне.Предусматриваются умышленные, неосторожные и случайные деяния. Однако терминология еще не устоялась: Артикул воинский часто путает неосторожные и случайные деяния. Ответственность наступала только за совершение умышленных или неосторожных преступных действий. Случайные деяния не влекли за собой уголовной ответственности. Наказание зависело от степени вины, строже наказывались умышленные преступления, мягче – совершенные по неосторожности. Не до конца проводился принцип индивидуальной ответственности. По ряду преступлений отвечали не только виновные, но совершенно безвинные их близкие – жена и дети. Особенно широко практиковалось наказание не только виновных, но и их родственников за государственные преступления.

В уголовном праве затрагивался вопрос о вменяемости совершивших преступления. Совершение преступления в состоянии душевной болезни вело к смягчению наказания и даже к неприменению наказания. Предшествующее законодательство обычно мягче наказывало преступление, совершенное в состоянии опьянения. Совершенно иначе этот вопрос решался в XVIII веке. В отдельных случаях пьянство само по себе составляло преступление. И, как общее правило, совершение преступления в пьяном виде усиливало ответственность. Возраст, по достижению которого можно было бы привлекать к уголовной ответственности, остался неразрешенным в законодательстве. Допускалась недопустимая оборона для защиты своей жизни, причем законодатель определял условия, при которых оборона считалась необходимой. Не наказывались также преступления, совершенные в условиях крайней необходимости (голода и т.д.).

Наказание по ряду преступлений применялось не только за совершенное преступление, но и за умысел. В отдельных случаях предусматривалось наказание за приготовление к совершению преступления. Законодательство Петра I еще не знало понятие покушения, однако ответственность за начатое, но не оконченное преступление была предусмотрена.

Наиболее опасными считались групповые преступления; они влекли за собой наиболее суровые меры наказания. Соучастники преступления, как общее правило, наказывались одинаково, независимо от степени виновности каждого.

Недоносительство очень часто составляло самостоятельное преступление, обычно по государственным преступлениям.

2.2. Виды преступления.

В соответствии с обычной феодальной системой уголовного права в Воинских артикулах на первом месте идут преступления против веры. Как и Соборное Уложение, Артикул воинский начинается именно с этого рода преступлений, но посвящает им уже 2 главы. При всем пренебрежении Петра I к монастырям и церкви он прекрасно понимал необходимость защиты идеологической опоры феодального государства. Наиболее серьезными преступлениями этой группы были чародейство, «идолопоклонство», которые наказывались сметной казнью – сожжением при условии причинении вреда. На практике наблюдалось значительное количество дел о колдовстве. Богохульство наказывалось прожжением языка раскаленным железом и затем отсечением головы. Преступлением являлось несоблюдением церковных обрядов, непосещение богослужений, прибытие в церковь в пьяном виде. Причем за последние преступления офицеры наказывались штрафом, рядовые – тюремным заключением. Каралось, так же как и само преступление, недоносительство о богохульстве. Вечной каторгой с конфискацией имущества наказывалось совращение в раскол. Переход же в раскол православных священников карался еще более жесткой мерой – колесованием.

Так сурово охранялось государством единство церкви, являвшейся опорой правительства крепостников. Считалось преступными и карались штрафами неблагочинные разговоры «во время церковной службы, небытие у исповеди». Значительно увеличилось количество видов преступлений против церкви в сравнении с Уложением 1649 года.

С дальнейшим укреплением абсолютизма детальную регламентацию получают государственные преступления. Воинские артикулы даже за умысел убить или взять в плен царя наказывались четвертованием и конфискацией имущества. Так же наказывались за вооруженные восстания. За эти преступления несли такое же наказание пособники и подстрекатели. Тяжким преступлением являлось оскорбление

словом царя, его жены и наследника, наказываемое смертной казнью.

В Воинских артикулах под страхом смертной казни запрещались «все непристойные подозрительные сходбища…(хотя и не для зла) … чрез что возмущение или бунт может сочиниться». Всякий бунт и «возмущение» наказывались виселицей. Понимая опасность этих видов преступлений, законодатель предписывал наказывать виновных прямо на месте преступления, «дабы чрез то другим страх подать, и оных от таких непристойностей удержать». Чаще всего сметной казнью каралась измена. Уголовной ответственности подвергались также недоносители о готовящемся или совершенном преступлении, причем о бунте, измене, преступлениях против монарха доносы предписывалось подавать непосредственно царю. Доносы получили широкое распространение, и часто в результате несправедливых доносов страдали невиновные люди.

Преобладающее место в Воинских артикулах занимают должностные преступления. Под угрозой смертной казни предписывалось подчиненным беспрекословно слушаться своих начальников. Сурово карались всякое нарушение дисциплины, нерадивое отношение к своим обязанностям, упущения по службе. Суровыми мерами наказания, вплоть до смертной казни, наказывались нарушения караульной службы. Ослушание солдатом приказа начальника вело к расстрелу («аркебузированию»). Военнослужащие несли уголовную ответственность за оставление оружия, его порчу, пропажу и продажу оружия и мундира, за плохое содержание. Государству нужна была послушная армия для внешних завоеваний, для подавления крестьянских восстаний, а в армии были те же крестьяне. Поэтому дисциплина держалась только на суровых наказаниях.

К числу должностных преступлений относилось взяточничество, влекущее телесное наказание, конфискацию имущества, смертную казнь. Однако, несмотря на суровые карательные меры, взяточничество в государственном аппарате процветало. Однажды разгневанный Петр I сказал, что он повесит всех взяточников в стране, на что генеральный прокурор Ягужинский хладнокровно заметил: «Не хватит веревок».

Следующим видом преступлений являлись преступления против порядка управления. К ним относились: срывание и истребление указов и распоряжений – наказывались тяжкими телесными наказаниями, ссылкой на каторгу или смертной казнью; фальшивомонетничество – наказывалось сожжением. Подделка печатей, расходных ведомостей вела к суровым наказаниям вплоть до смертной казни.

Преступления против суда – лжеприсяга, лжесвидетельство – наказывались отсечением двух пальцев.

К имущественным преступлениям по Воинскому уставу относились: кража, грабеж, поджег, насильственное истребление или повреждение чужого имущества. Поджигатели считались наиболее серьезными преступниками, поджигательство каралось сожжением. Грабеж наказывался колесованием.

Воинские артикулы особо охраняли церковную собственность. Так, церковная кража (святотатство) каралась колесованием.

При определение меры наказания за кражу имели значение и ее повторность (рецидив), и цена похищенного имущества. Укравшего имущества ценой более 20 рублей, либо в четвертый раз, либо во время наводнения и пожара, а также из государственных учреждений, у своего господина, на месте, где нес караул,наказывали повешением. Кража людей наказывалась отсечением головы. Ночного вора можно было убить на месте преступления без суда.

Значительную группу составляли преступления против нравственности: скотоложство, изнасилование, прелюбодеяние. Не наказывалось лишь изнасилование своей невесты. Преступлениями считались двоеженство, недозволенная связь между близкими родственниками.

Среди преступлений против личности можно выделить следующие группы: преступления против жизни, преступления против телесной неприкосновенности, преступления против чести.

К преступлениям против жизни относилось убийство. Артикулу воинскому известны: умышленное убийство (каралось отсечением головы); неосторожное убийство (наказывалось тюремным заключением, денежным штрафом, шпицрутенами); случайное убийство (не наказывалось).

К наиболее тяжким видам убийства законодательство относило: убийство по найму, отравление, убийство отца, матери, младенца, офицера. За такое убийство налагалась самая суровая мера наказания – колесование.

Весьма своеобразным является отнесение в Воинских артикулах к этой же категории преступлений самоубийства и дуэли. В уголовном праве впервые устанавливается ответственность за самоубийство и покушение на самоубийство. Самоубийца и дуэлянт являлись с точки зрения законодателя «нарушителями государственных интересов», ибо они распоряжались своей жизнью, которая принадлежала государству. В решении споров с помощью дуэлей усматривалось также нарушение прав судебной власти, которая разбирает дела и вершит приговор. И с этой точки зрения дуэль является игнорированием судебных органов, самоуправством. Палачу предписывалось тело самоубийцы в «бесчестное место отволочь и закопать, волоча прежде по улицам или обозу». Покушение на самоубийство наказывалось смертной казнью. Дуэлянты также подвергались смертной казни; причем убитого на дуэли вешали за ноги.

Совершившие убийство в состоянии необходимой обороны освобождались от наказания. За побои и увечья наказывали сурово, вплоть до отсечения руки. Устная клевета наказывалась заключением в тюрьму. За письменную анонимную клевету (пасквиль) пасквилянт приговаривался к такой мере наказания, к которой мог быть приговорен оклеветанный им человек. Даже если факты, изложенные в пасквиле, подтверждались, пасквилянт подлежал наказанию по судейскому усмотрению тюремным заключением, сосланием на каторгу.

За оскорбление словом оскорбитель должен был перед судом просить прощения у обиженного.

Главной целью наказания являлось устрашение: «дабы чрез то другим страх подать и оных таких непристойностей удержать». Устрашением пытались уменьшить преступность в стране, защитить порядки, угодные господствующие классу дворян. В целях устрашения казни совершались публично.

Была и друга цель у наказания – возмездие: за убийство – смертна казнь, за лжеприсягу – отсекали два пальца.

Важной целью наказания являлась изоляция преступников от общества. Широкое распространение получили в это время ссылка и тюремное заключение, членовредительные наказания и клеймение.

В данный период появляется новая цель наказания - эксплуатация труда осужденных. Этой цели служит новый вид наказания – каторга, веденная в 1699 году. Потребность в рабочей силе побудила Петра I существенно расшить круг преступлений, за которые применялась каторга, поэтому смертная казнь заменялась каторжными работами. Первоначально под каторгой понималось использование заключенных как гребцов на галерах (по-русски – каторга), но вскоре под каторжными работами стали пониматься всякие иные тяжкие работы, особенно при сооружении портов Их труд широко использовался при строительстве Петербурга, Азова, Рогервика на Балтийском море, а также при строительстве гаваней, дорог, каналов, крепостей, на мануфактурах, рудниках. Каторжные работы назначались за тяжкие преступления.

Каторга могла быть пожизненной, срочной и бессрочной. Срочная назначалась на 10-20 лет, бессрочная применялась в двух случаях: помещик, сославший своего крестьянина, мог в любой момент вернуть его обратно, а должник освобождался после обработки долга. Пожизненных каторжников клеймили. На каторгу, кроме пожизненной, ссылали не только осужденного, но и его семью. При этом имелось в виду не столько наказание невиновных лиц, сколько заселение неосвоенных территорий. Каторжные работы были рентабельными. По мнению тогдашних специалистов, каторжник строил государству значительно дешевле, чем наемный рабочий. Екатерина II в 1765 году позволила помещикам ссылать на каторгу неугодных им крестьян. Каторжные работы применялись и к злостным должникам.

Имущественные взыскания шли в казну, на содержание госпиталей, больниц и т.д. Если преступник не мог заплатить присужденной суммы, то он должен был ее отработать. Существовало объективное вменение, когда вместе с преступником карались его жена, дети.

Формулировки наказания отличались крайней неопределенностью, что подчас вело к судебному произволу и широко использовалось для расправы с классовыми противниками.

Наказание назначалось в соответствии с классовой принадлежностью преступника. За одно и то же преступление лица, принадлежавшие к разным классам, отвечали не одинаково. По-разному карались за одно и то же преступление офицеры и солдаты. Особенно ярко проявлялось это неравенство в отношении политических преступников. Для суда, принадлежность к низшим социальным группам являлась фактором, усиливающим степень виновности подсудимого, а следовательно, и меру наказания. Принадлежность к высшим, привилегированным социальным группам являлось обстоятельством, способствующим смягчению вины и меры наказания. По приговору Петра I (в 1700 г.) стольник Яков Полтев за слова «разорили-де нас корабли в конце и в конец нам от кораблей погибнуть» и «тогда-де нашим кораблям

конец будет, коли-де головы нам не будет» был сослан на каторгу на три года. Крестьянин Смакин за подобные разговоры был бит кнутом, «запятнан иглами», подвергнут вырезанию ноздрей и сослан на каторга пожизненно.

Цели и виды наказаний по Воинскому Уставу

Смертная казнь по Артикулу воинскому предусматривалась более чем в 100 случаях, в то время как по Соборному уложению 1649 года – только в 35.

Смертная казнь делилась на обыкновенную и квалифицированную. К первой относились: отсечение головы, повешение, расстрел (аркебузирование).

К квалифицированным видам смертной казни относились следующие: четвертование, колесование, сожжение, залитие горла расплавленным металлом. В первой половине XVIII века известно несколько случаев применения такого вида казни, как закапывание заживо в землю. В начале XVIII века применялась смертная казнь в виде повешение за ребро на железном кресте, вонзавшемся осужденному между ребрами. Крюк вместе с преступником подвешивался к виселице.

Смертная казнь широко применялась за государственные преступления и в первую очередь к руководителям и участникам крестьянских восстаний. После подавления стрелецкого восстания была казнена большая часть восставших (799 человек). После подавления булавинского восстания в июне 1708 года было казнено 200 человек. Сам Булавин был четвертован, а его голова, руки и ноги выставлены в городе Черкасске на кольях. В августе 1708 года после взятия города Есаулово был казнен каждый десятый. Плоты с более чем 200 повешенными были пущены по Дону.

Значительное распространение имели телесные наказания, сопряженные с тяжкими физическими страданиями. Телесные наказания разделялись на членовредительные и болезненные. К членовредительные относились: вырезание и прожжение языка каленым железом, отсечение руки, пальцев, суставов, носа и ушей, рванее (вырезание) ноздрей, клеймение.

К болезненным наказаниям относились битье кнутом, батогами, плетью, шпицрутенами, кошками, линьками и розгами. Битье кнутом часто вело к смертельному исходу и являлось, таким образом, замаскированной смертной казнью.

Морской устав 1720 года ввел на флоте специальные плети-кошки (четыреххвостные плети с узелками на концах). Кошки являлись обычным наказанием для простых матросов; совершалось оно публично. Матросов наказывали и линьками (линьки – это куски каната с узлами).

Впервые в уголовном праве появилось наказание шпицрутенами. Шпицрутены представляли собой длинные гибкие прутья толщиной 2-3 см. Били осужденного шпицрутенами сами солдаты, что должно было оказать на них устрашающее воздействие. Удары шпицрутенами были мене мучительными, чем кнутами. Но зато они назначались тысячами, поэтому часто влекли за собой те же последствия, что и кнут, то есть изувечение или даже смерть преступника.

Тяжелым видом наказания являлась ссылка на каторжные работы и другие работы.

Большое распространение получило тюремное заключение, которое делилось на простое и жесткое, сопровождавшееся заковыванием в «железо». Появляются новые виды мест лишения свободы – смирительные и работные дома для мене опасных преступников и административно арестованных.

Следующим видом наказания было лишение чести и прав, осуществляемое в форму позорящих наказаний и в форме шельмования. К позорящим наказаниям, лишающим чести, следует отнести повешение за ноги после смерти, публичное спрашивание на коленях прощения, прибитие имени к виселице, палач переламывает шпагу над его головой и он объявляется вором (шельмой). Это наказание имело поистине тяжелые для преступника последствия: он ставился вне общества и вне закона; его можно было безнаказанно ограбить, побить, ранить и даже в случае его неявки на смотр убить. Он предавался анафеме, отлучению от церкви, ему запрещалось вступать в брак.

В указах Петра встречается такое наказание, как политическая смерть. Последствиями политической смерти были конфискация имущества, лишение чести и всех прав.

Значительное место в уголовных репрессиях отводилось имущественным наказаниям. Имущественные наказания разделялись на три вида: конфискация имущества, штраф в пользу государства и частных лиц, вычет из жалования. Конфисковывалась как часть, так и все имущество. Конфискация всего имущества обычно назначалась при смертной казни, ссылке.

Воинским артикулам известно также наказание, заимствованное из церковного права, - церковное покаяние.