Политические процессы 20-30 годов в Советском Союзе

Оглавление

Введение 3

1. Новая экономическая политика: мероприятия, итоги 4

1.1. Основные направления НЭПа 4

1.2. Противоречия НЭПа 6

1.3. Итоги НЭПа 6

2. Коллективизация в СССР: причины, методы проведения, итоги 8

2.1. Предпосылки коллективизации 8

2.2. Коллективизация 9

2.3. Итоги коллективизации 10

3. Политические процессы 20-30-х годов, централизация власти 12

3.1. «Громоотвод» - Шахтинский процесс 12

3.2. Формирование административно-бюрократической системы управления 14

Заключение 18

Библиографический список 19

Введение

20-е – 30-е годы – одна из самых страшных страниц в истории СССР. Было проведено столько политических процессов и репрессий, что еще долгие годы историки не смогут восстановить все детали страшной картины этой эпохи. Эти годы обошлись стране в миллионы жертв, причем жертвами как правило становились талантливые люди, технические специалисты, руководители, ученые, писатели, интеллигенция. «Цена» борьбы за «счастливое будущее» становилась всё выше. Руководство страны стремилось избавиться от всех свободно мыслящих людей. Проводя один процесс за другим, государственные органы фактически обезглавили страну.

Форсированный экономический рост в условиях ост­рой нехватки капиталов, нарастания военной опасности лимитировал возможности материального стимулирова­ния труда, вел к разрыву экономических и социальных аспектов развития, к стагнации, даже падению жизненно­го уровня, что не могло не вести к росту психологичес­кого напряжения в обществе. Ускоренная индустриализа­ция, сплошная коллективизация резко активизировали миграционные процессы, крутую ломку образа жизни, ценностных ориентации огромных масс людей («великий перелом»). Сконденсировать избыточную социально-психологическую энергию народа, направить ее на решение ключевых проблем развития, компенсировать в какой-то мере слабость материального стимулирования был при­зван мощный политико-идеологический прессинг. В 30-е годы ломается и без того хрупкая грань между полити­ческим и гражданским обществом: экономика подчиняет­ся тотальному государственному контролю, партия сли­вается с государством, государство идеологизируется.

Цель данной работы – рассмотреть разные грани политических и экономических изменений и процессов в 20-30-е годы, а также выявить их причины, характер и последсвтия.

1. Новая экономическая политика: мероприятия, итоги

Голод и крестьянские восстания встревожили большевиков. Они поняли, что спасти положение можно только общими усилиями всего народа на основе личной заинтересованности и инициативы. По настоянию Ленина партия ввела так называемую Новую Экономическую Политику — НЭП. По сути, это было политическим отступлением большевиков [Краткая история России и Советского союза, — М.: Наука, 1971. С.42].

К изменению политики вынудил выявившийся к 1921 г. экономический и политический кризис, угроза потери власти.

В марте 1921 г. на X съезде партии приняли предложение Ленина о замене продразверстки продналогом. Теперь государство забирало у крестьян не весь хлеб, а определенную, твердо установленную долю. Позднее была разрешена и свободная торговля.

1.1. Основные направления НЭПа

После отмены продразверстки государство вынуждено было отказаться и от ряда других устоев "военного коммунизма".

Развернулась частичная приватизация промышленности. Для привлечения иностранного капитала пошли на сдачу некоторых предприятий иностранным капиталистам. Проведена денежная реформа. Государственные предприятия переводят на самоокупаемость.

Важнейшим результатом НЭПа стало быстрое восстановление экономики. Согласно данным, довоенный уровень производства был восстановлен во второй половине 20-х гг.

Происходит умиротворение страны, прекратились массовые восстания.

Предпринимаются определенные меры по возрождению элементарной законности: восстанавливается прокурорский надзор, адвокатура, принимается новый гражданский кодекс.

Экономическое положение страны в годы НЭПа

Первой и главной мерой НЭПа стала замена продразверстки продовольственным налогом, установленным первоначально на уровне примерно 20% от чистого продукта крестьянского труда (т. е. требовавшим сдачи почти вдвое меньшего количества хлеба, чем продразверстка), а затем снижением до 10% урожая. Оставшиеся после сдачи продналога продукты крестьянин мог продавать по своему усмотрению — либо государству, либо на свободном рынке.

Радикальные преобразования произошли и в промышленности. Главки были упразднены, а вместо них созданы тресты — объединения однородных или взаимосвязанных между собой предприятий, получившие полную хозяйственную и финансовую независимость, вплоть до права выпуска долгосрочных облигационных займов. Уже к концу 1922 г. около 90% промышленных предприятий были объединены в 421 трест, причем 40% из них было централизованного, а 60%  — местного подчинения. Тресты сами решали, что производить и где реализовывать продукцию. Предприятия, входившие в трест, снимались с государственного снабжения и переходили к закупкам ресурсов на рынке. Закон предусматривал, что «государственная казна за долги трестов не отвечает».

Стали возникать синдикаты — добровольные объединения трестов на началах кооперации, занимавшиеся сбытом, снабжением, кредитованием, внешнеторговыми операциями. К концу 1922 г. 80% трестированной промышленности было синдицировано, а к началу 1928 г. всего насчитывалось 23 синдиката, которые действовали почти во всех отраслях промышленности, сосредоточив в своих руках основную часть оптовой торговли. Правление синдикатов избиралось на собрании представителей трестов, причем каждый трест мог передать по своему усмотрению большую или меньшую часть своего снабжения и сбыта в ведение синдиката.

Бурно развивалась кооперация всех форм и видов. Роль производственных кооперативов в с/х была незначительна (в 1927 г. они давали только 2% всей продукции с/х и 7% товарной продукции), зато простейшими первичными формами сбытовой, снабженческой и кредитной кооперации было охвачено к концу 20-х годов больше половины всех крестьянских хозяйств. К концу 1928 г. непроизводственной кооперацией различных видов, прежде всего крестьянской, было охвачено 28 млн. человек (в 13 раз больше, чем в 1913 г.). В обобществленной розничной торговле 60 – 80% приходилось на кооперативную и только 20 – 40% на собственно государственную, в промышленности в 1928 г. 13% всей продукции давали кооперативы. Существовало кооперативное законодательство, кооперативный кредит, кооперативное страхование.

Экономический механизм в период НЭПа базировался на рыночных принципах. Товарно-денежные отношения, которые ранее пытались изгнать из производства и обмена, в 20-е годы проникли во все поры хозяйственного организма, стали главными связующим звеном между его отдельными частями.

Всего за 5 лет, с 1921 по 1926 г., индекс промышленного производства увеличился более чем в 3 раза; сельскохозяйственное производство возросло в 2 раза и превысило на 18% уровень 1913 г. Но и после завершения восстановительного периода рост экономики продолжался быстрыми темпами: в 1927 – 1928 гг. прирост промышленного производства составил 13 и 19% соответственно.

1.2. Противоречия НЭПа

Сохранилась бюрократическая система управления промышленностью.

Стремясь сохранить поддержку рабочих, режим искусственно поддерживал на государственных предприятиях относительно высокий уровень заработной платы, не соответствующей реальной производительности труда, что неизбежно вызывало рост себестоимости продукта.

Частные предприниматели и торговцы не обрели необходимых социальных и правовых гарантий: они не имели избирательных прав, подвергались различным формам политической дискриминации.

В сельском хозяйстве по-прежнему преследовались "кулаки": они были лишены избирательных прав и подвергались разнообразным стеснениям [Мельгунов С. П. История России, М.: Высшая школа, 2002. – стр.46-49].

1.3. Итоги НЭПа

Самым важным итогом НЭПа стало то, что впечатляющие хозяйственные успехи были достигнуты на основе принципиально новых, неизвестных дотоле истории общественных отношений. В промышленности ключевые позиции занимали государственные тресты, в кредитно-финансовой сфере — государственные и кооперативные банки, в сельском хозяйстве — мелкие крестьянские хозяйства, охваченные простейшими видами кооперации.

Совершенно новыми оказались в условиях НЭПа и экономические функции государства; коренным образом изменились цели, принципы и методы правительственной экономической политики. Если ранее центр прямо устанавливал в приказном порядке натуральные, технологические пропорции воспроизводства, то теперь он перешел к регулированию цен, пытаясь косвенными, экономическими, методами обеспечить сбалансированный рост.

Широкая кампания по снижению цен была начата правительством еще в конце 1923 г., но действительно всеобъемлющее регулирование ценовых пропорций началось в 1924 г., когда обращение полностью перешло на устойчивую червонную валюту, а функции Комиссии внутренней торговли были переданы Наркомату внутренней торговли с широкими правами в сфере нормирования цен. Принятые тогда меры оказались успешными: оптовые цены на промышленные товары снизились с октября 1923 г. по 1 мая 1924 г. на 26% и продолжали снижаться далее [Орлов А. С., Георгиев В. А., Полунов А. Ю., Терещено Ю. Я., Основы курса истории России, М.: Простор, 1997. с. 475 – 477].

Страна начала довольно быстро оправляться; в деревне и в городе люди увидели, что их работа им что-то дает. В стране наступило успокоение. За 7 лет, к 1929 году, экономика страны достигла уровня 1914 года, последнего предвоенного года царского времени [Краткая история России и Советского союза, — М.: Наука, 1971. С.42].

2. Коллективизация в СССР: причины, методы проведения, итоги

2.1. Предпосылки коллективизации

Весьма широк круг вопросов, связанных с историей коллективизации. Сюда относятся и развитие сельского хозяйства в условиях нэпа, и расслоение крестьянства, сохранение в его среде кулачества на одном полюсе, бедноты и батрачества — на другом, и развитие кооперации, и внутрипартийная борьба вокруг вопросов, связанных с путями и темпами социалистических преобразований, и многое другое.

То, что крестьянству в нашей стране было суждено пойти по пути кооперирования, в конце 20-х годов было очевидно каждому экономисту. Все они сходились в признании неизбежности и прогрессивности перехода сельского хозяйства на путь кооперативного производства. Но даже в среде аграрников-марксистов сталкивались весьма разноречивые суждения о том, какой быть кооперированной деревне, и как из единоличника превратить крестьянина в "цивилизованного кооператора". Эти споры отражали противоречивость тех реальных экономических предпосылок кооперирования, которые сложились к концу 20-х годов в СССР. [Кислицын С. А. История России в вопросах и ответах. Курс лекций. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. – 162-168 стр.].

Действительно, в 20-х годах наблюдался заметный подъем крестьянского хозяйства, свидетельствующий о благотворных результатах национализации земли, освобождении крестьян от помещичьего гнета и эксплуатации со стороны крупного капитала, а также об эффективности новой экономической политики. За три – четыре года крестьяне восстановили сельское хозяйство после сильнейшей разрухи. Однако в 1925 – 1 29 гг. производство зерна колебалось на уровне чуть выше довоенного. Рост производства технических культур продолжался, но был умеренным и неустойчивым. Хорошими темпами увеличивалось поголовье скота: с 1925 по 1928 г. примерно на 5% в год.

На XV съезде ВКП(б) в 1927 г. был провозглашен "курс на коллективизацию". Применительно к деревне это означало осуществление весьма многообразной системы мер, направленных на производственный подъем многомиллионной массы крестьянских хозяйств, увеличение их товарной продукции и вовлечение в русло социалистического развития. Это вполне обеспечивалось на пути их кооперирования.

Кризис хлебозаготовок в конце 1927 г. возник как результат рыночных колебаний, а не как отражение кризиса сельскохозяйственного производства, а тем более, социального кризиса в деревне.

Что же случилось? Почему на частном рынке цены на хлеб поползли вверх? Хотя валовой сбор зерновых в 1928 г. был несколько выше, чем в 1927 г., неурожай на Украине и Северном Кавказе привел к тому, что ржи и пшеницы было собрано примерно на 20% меньше, чем в 1927/28 гг.

Может быть, все эти обстоятельства не сказались бы столь ощутимо на обстановке хлебозаготовок, если бы не два фактора. Первый: хотя сокращение планового хлебооборота и размеров планового снабжения хлебом городского населения было незначительным, это произошло в условиях быстрого роста промышленности и численности городского населения, предъявляющего возрастающий спрос на продовольствие. Именно это вызвало скачок цен частного рынка. Второй — связанное с острым дефицитом ресурсов для внутреннего рынка сокращение хлебного экспорта, который в 1928/29 гг. составил всего 3,27% к уровню 1926/27 гг.

2.2. Коллективизация

Анализ происхождения кризиса хлебозаготовок и путей его преодоления был в центре внимания апрельского и июльского пленумов ЦК ВКП(б) в 1928 г. На этих пленумах выявились коренные расхождения в позициях Бухарина и Сталина в предлагаемых ими решениях возникших проблем. Предложения Бухарина и его сторонников о выходе из ситуации, созданной кризисом хлебозаготовок, на путях нэпа (отказ от "чрезвычайных" мер, сохранение курса на подъем крестьянского хозяйства и развитие торгово-кредитных форм кооперации, повышение цен на хлеб и др.) были отвергнуты как уступка кулаку и проявление правого оппортунизма.

Позиция Сталина отражала тенденцию к безоглядному форсированию коллективизации. В основе этой позиции лежало пренебрежение к настроениям крестьянства, игнорирование его неготовности и нежелания отказаться от собственного мелкого хозяйства. "Теоретическим" обоснованием форсирования коллективизации явилась статья Сталина "Год великого перелома", опубликованная в "Правде" 7 ноября 1929 г. Статья констатировала произошедший перелом в настроении крестьянства в пользу колхозов и на этом основании выдвигала задачу быстрейшего завершения коллективизации. Сталин оптимистически уверял, что на основе колхозного строя наша страна через три года станет самой хлебной страной в мире, и в декабре 1929 г. Сталин выступает перед аграрниками-марксистами с призывами насаждать колхозы, ликвидировать кулачество как класс, не пускать кулака в колхоз, сделать раскулачивание составной частью колхозного строительства.

5 января 1930 г. было принято постановление ЦК ВКП(б), провозгласившее "сплошную коллективизацию" и "ликвидацию кулачества как класса". Основным средством принуждения крестьян к объединению в колхозы стала угроза "раскулачивания" (по некоторым данным, общее число "раскулаченных" доходило до 10 млн.).

Но 2 июля 1934 г. в ЦК ВКП(б) состоялось совещание по вопросам коллективизации, на котором выступил с речью Сталин. Он объявил о начале нового, завершающего этапа коллективизации. Предлагалось перейти в "наступление" на единоличника путем усиления налогового пресса, ограничения землепользования и т. п. В августе – сентябре 1934 г. были повышены ставки сельхозналога с единоличников, и, кроме того, введен для них единовременный налог, на 50% увеличены нормы обязательных поставок продукции государству по сравнению с колхозниками.

Тогда же государство изъяло у села более 45% всей сельскохозяйственной продукции, т. е. в три раза больше, чем в 1928 г. Производство зерна при этом снизилось, несмотря на рост посевных площадей, на 15% по сравнению с последними годами нэпа. Продукция животноводства едва составила 60% уровня 1928 г.

За пять лет государству удалось провести "блестящую" операцию по вымогательству сельхозпродукции, когда она покупалась по смехотворно низким ценам, едва покрывавшим 20% себестоимости. Эта операция сопровождалась небывало широким применением принудительных мер, которые содействовали усилению бюрократического характера режима. Насилие по отношению к крестьянам позволяло оттачивать те методы репрессий, которые позже были применены к другим общественным группам. В ответ на принуждение крестьяне работали все хуже, поскольку земля, по существу, им не принадлежала.

2.3. Итоги коллективизации

Важную роль в окончательной победе режима над крестьянством сыграл голод 1932 – 1933 гг. Он был вызван политикой государства, изъявшего из деревни весь хлеб (минимальное число жертв голода — около 2,5 млн. чел.).

Коллективизация нанесла тяжелейший удар сельскохозяйственному производству (валовое производство зерна снизилось в 1932 г. до 69,9 млн. т. против 78,3 млн. т. в 1928 г., количество лошадей уменьшилось с 36 млн. до 20 млн., коров — с 68 млн. до 30 млн.).

Осуществление коллективизации стало важнейшим этапом в окончательном утверждении тоталитарного режима.

В годы второй пятилетки государство усиливает финансирование сельского хозяйства, в результате чего происходит некоторая стабилизация, намечается рост производства и улучшение положения крестьян.

Но в значительной части колхозов в силу отсутствия у крестьян заинтересованности в труде царили бесхозяйственность, низкая дисциплина.

Провалы экономической политики 1929 – 1932 гг. в деревне были одной из основных причин, обусловивших неудачу попыток досрочного выполнения первого пятилетнего плана. Основной причиной деградации сельскохозяйственного производства в 1929 – 1932 гг. были даже не перегибы в ходе проведения тех или иных массовых кампаний, а общий административно-бюрократический подход к установлению экономических взаимоотношений с сельским хозяйством. Перегибы же являлись, в конечном счете, неизбежным следствием этого подхода к сельской экономике. Главное состояло в том, что коллективизация вовсе не создала в деревне строя цивилизованных кооператоров. Колхоз образца 30-х годов в своих наиболее существенных чертах не являлся кооперативным хозяйством.

3. Политические процессы 20-30-х годов, централизация власти

3.1. «Громоотвод» - Шахтинский процесс

Растущее недовольство рабочих — неизбежное след­ствие «политики затягивания поясов» — партийно-государ­ственное руководство сумело направить в русло «спецеедства». Роль громоотвода сыграл «шахтинский процесс» (1928 г.). По нему были привлечены к ответственности инженеры и техники Донецкого бассейна, обвиненные в сознательном вредительстве, в организации взрывов на шахтах, в преступных связях с бывшими владельцами донецких шахт, в закупке ненужного импортного обору­дования, нарушении техники безопасности, законов о труде и т. д. Кроме того, по этому делу проходили некоторые руководители украинской промышленности, якобы составлявшие «харьковский центр», возглавля­вший деятельность вредителей. Был также «раскрыт» и «московский центр». По данным обвинения, вреди­тельские организации Донбасса финансировались запад­ными капиталистами.

Заседания Специального судебного присутствия Вер­ховного суда СССР по «шахтинскому делу» состоялись летом 1928 г. в Москве под председательством А.Я.Вышинского. На суде некоторые из подсудимых признали только часть предъявленных обвинений, другие полностью их отвергли; были и признавшие себя виновными по всем статьям обвинения. Суд оправдал четверых из 53 подсуди­мых, четверым определил меры наказания условно, девять человек — к заключению на срок от одного до трех лет. Большинство обвиняемых было осуждено на длительное заключение — от четырех до десяти лет, 11 человек были приговорены к расстрелу (пять из них расстреляли, а шести ЦИК СССР смягчил меру наказания).

Что же на самом деле было в Донбассе? Р. А. Медведев приводит интересное свидетельство старого чекиста С. О. Газаряна, долгое время работавшего в экономичес­ком отделе НКВД Закавказья (и арестованного в 1937 г.). Газарян рассказывал, что в 1928 г. он приезжал в Донбасс в порядке «обмена опытом» работы экономических от­делов НКВД. По его словам, в Донбассе в тот период обычным явлением была преступная бесхозяйственность, ставшая причиной многих тяжелых аварий с человечес­кими жертвами (затопления и взрывы на шахтах и др.). И в центре, и на местах советский и хозяйственный аппарат был еще несовершенен, там было немало случай­ных и недобросовестных людей, в ряде хозяйственных и советских организаций процветали взяточничество, во­ровство, пренебрежение интересами трудящихся. За все эти преступления необходимо было, конечно, наказывать виновных. Не исключено, что в Донбассе были и единич­ные случаи вредительства, а кто-то из инженеров получал письма от какого-либо бывшего хозяина шахты, бежа­вшего за границу. Но все это не могло служить основани­ем для громкого политического процесса. В большинстве случаев обвинения во вредительстве, в связях с различ­ного рода «центрами» и заграничными контрреволюци­онными организациями добавлялись уже в ходе следст­вия к различным обвинениям уголовного характера (во­ровство, взяточничество, бесхозяйственность и др.). Обещая заключенным за «нужные» показания смягчение их участи, следователи шли на такой подлог якобы из «идейных» соображений: «необходимо мобилизовать массы», «поднять в них гнев против империализма», «повысить бдительность». В действительности же эти подлоги преследовали одну цель: отвлечь недовольство широких масс трудящихся от партийного руководства, поощрявшего гонку за максимальными показателями ин­дустриализации [История отечества: люди, идеи, решения. М, 1991].

«Шахтинское дело» обсуждалось на двух пленумах ЦК партии. «Нельзя считать случайностью так называ­емое шахтинское дело, - говорил Сталин на пленуме ЦК в апреле 1929 г. «Шахтинцы» сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловле­ны, но далеко еще не все выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство тем более опасно, что оно связано с между­народным капиталом. Буржуазное вредительство есть несомненный показатель того, что капиталистические эле­менты далеко еще не сложили оружия, что они накопляют силы для новых выступлений против Советской власти».

Играя на худших чувствах масс, режим в 1930 г. инспирировал еще ряд политических процессов против «буржуазных специалистов», обвинявшихся во «вредите­льстве» и в других смертных грехах. Так, весной 1930 г. на Украине состоялся открытый политический процесс по делу «Союза вызволения Украины». Руководителем этой мифической организации был объявлен крупнейший украинский ученый, вице-президент Всеукраинской Ака­демии наук (ВУАН) С. А. Ефремов. Кроме него, на ска­мье подсудимых оказалось свыше 40 человек: ученые, учителя, священники, деятели кооперативного движения, медицинские работники.

В том же году было объявлено о раскрытии еще одной контрреволюционной организации - Трудовой крестьянской партии (ТКП). Ее руководителями объ­явили выдающихся экономистов Н. Д. Кондратьева, А. В. Чаянова, Л. Н. Юровского, крупнейшего ученого-агронома А. Г. Дояренко и некоторых других. Осенью 1930 г. было объявлено о раскрытии ОГПУ вредительс­кой и шпионской организации в сфере снабжения населе­ния важнейшими продуктами питания, особенно мясом, рыбой и овощами. По данным ОГПУ, организация воз­главлялась бывшим помещиком - профессором А. В. Ря­занцевым и бывшим помещиком генералом Е. С. Кара­тыгиным, а также другими бывшими дворянами и про­мышленниками, кадетами и меньшевиками, «про­бравшимися» на ответственные должности в ВСНХ, в Наркомторг, в Союзмясо, в Союзрыбу, в Союзплодовощ и др. Как сообщалось в печати, эти «вредители» сумели расстроить систему снабжения продуктами пита­ния многих городов и рабочих поселков, организовать голод в ряде районов страны, на них возлагалась вина за повышение цен на мясо и мясопродукты и т. п. В отличие от других подобных процессов приговор по этому делу был крайне суров все привлеченные 46 человек были расстреляны по постановлению закрытого суда.

25 ноября — 7 декабря 1930 г. в Москве состоялся процесс над группой видных технических специалистов, обвиненных во вредительстве и контрреволюционной де­ятельности процесс Промпартии. К суду по обвине­нию во вредительской и шпионской деятельности было привлечено восемь человек: Л. К. Рамзин — директор Теплотехнического института и крупнейший специалист в области теплотехники и котлостроения, а также видные специалисты в области технических наук и планирования В. А. Ларичев, И. А. Калинников, И. Ф. Чарновский, А. А. Федотов, С. В. Куприянов, В. И. Очкин, К. В. Ситнин. На суде все обвиняемые признали себя виновными и дали подробные показания о своей шпионс­кой и вредительской деятельности.

3.2. Формирование административно-бюрократической системы управления

Централистская модель сформировалась и во внутреннем устройстве Советского государства. Во-первых, она проявилась в складывании однопартийности в политической системе. Начало этому процессу положил отказ от сотрудничества большинства политических партий в Учредительном собрании, далее последовал раскол в коалиции большевиков и левых эсеров и, наконец, в течение 1919 – 1920 гг. — вытеснение большевиками еще остававшихся в Советах меньшевиков и эсеров. Спектр средств, использовавшихся властями для борьбы против небольшевистских партий, был весьма разнообразен. Здесь применялись и репрессии (аресты, ссылки, судебные процессы, подобные суду над правыми эсерами 1922 г.), и изгнание за границу, и перетягивание на свою сторону тех, кто оказался готов к сотрудничеству, и многие другие. В результате, уже к середине 20-х гг. на территории Советской России не осталось каких-либо значительных политических объединений, не только выступающих против большевиков, но даже лояльных к ним.

Во-вторых, постепенно стало фактом слияние государственного и партийного аппаратов. Более того, к концу 20-х гг. партийные органы практически подменили Советы в решении не только политических вопросов, но и в элементарных административно-хозяйственных функциях. Теперь ни одно решение, принимаемое государственными органами, не обходилось без предварительного обсуждения в партийных комитетах того или иного уровня. Первые, таким образом, за редким исключением лишь дублировали партийные решения. Объем же полномочий власти в целом непрерывно возрастал, прежде всего, в связи с ростом государственного сектора в экономике в результате свертывания нэпа. Таким образом, фактическая власть в государстве оказалась в руках коммунистической партии.

В-третьих, в связи с расширением функций власти развивалась все возрастающая потребность в значительном государственном аппарате, что стало одной из важнейших причин появления ведущей социальной опоры формирующегося режима — бюрократии (номенклатуры). Мощь этой социальной группы основывалась на обладании распределительными функциями в системе государственной собственности. Видимо, можно говорить о слое номенклатуры не только как о правящем классе, но и как о совокупном классе-собственнике в СССР. Правда, в советской идеологической схеме этому социальному слою места не нашлось, а говорилось лишь о государстве рабочих и крестьян, которым, как утверждалось, и принадлежала собственность на средства производства. Впрочем, если быть более точным, в первые полтора десятилетия Советская власть определялась как диктатура пролетариата, что означало предоставление заметных преимуществ рабочим: например, при выборах один голос рабочего приравнивался к пяти голосам крестьян. Лишь в принятой в 1936 г. Конституции СССР было установлено, по крайней мере, формальное равенство. Однако на деле то, что определялось как общественная собственность, являлось исключительной собственностью государства, весьма болезненно относившегося ко всяким попыткам ограничения его прав на распоряжение ею.

Правящая верхушка РКП(б), действуя вопреки Уставу партии, оформила свою политическую гегемонию над партией созданием в августе 1924 г. так называемой «семерки» - нелегальной фракции Центрального Комитета, члены которой (Г. Е. Зиновьев, Л. Б. Каменев, И. В.Сталин, Н. И. Бухарин, М. П. Томский, А. И. Рыков и В. В. Куйбышев) были связаны определенной дисциплиной. До весны 1925 г. новая экономическая политика РКП(б) ориентировалась на сдерживание и ограничение рыночных и капиталистических отношений в сельском хозяйстве. Аренда и покупка земли, а также применение наемного труда официально ограничивались, хотя в нелегальной форме существовали и развивались. Значительную часть продукции крестьянского хозяйства государство приобретало безвозмездно через систему прямого и косвенного налогообложения. Хотя власти не могли не понимать, что чрезмерное налогообложение подрывает производительные силы деревни, его облегчение было чревато не меньшими экономическими затруднениями. Для того чтобы покрыть потребности государства в сельскохозяйственной продукции (для внутреннего потребления и экспортных операций), не прибегая к налогу, нужно было насытить рынок дешевыми и качественными промышленными товарами, в том числе сельхозмашинами, минеральными удобрениями. На Пленуме ЦК РКП(б) 23 – 30 апреля 1925 г. правящая верхушка партии («семерка») решила развязать данный узел дополнительными экономическими уступками крестьянству, которыми реально могли воспользоваться все без исключения его слои. В своем выступлении на заседании Политбюро 3 января 1925 г. И.В.Сталин отчетливо сказал: «...Мы до полной ликвидации гражданской войны далеко еще не дошли, и не скоро, должно быть, дойдем».

Из речи они вытащили понятие «правый уклон», с которым, по словам Троцкого, «партии вскоре придется вести борьбу». Из лидеров Коммунистической партии, по мнению оппозиционеров, «правыми уклонистами» являлись Н. И. Бухарин, А. И. Рыков, М. И. Калинин и М. П. Томский. Сами же оппозиционеры именовали себя «большевиками-ленинцами», предназначение которых — борьба с оппортунизмом и бюрократизмом. Во время работы июльского (1926 г.) Пленума ЦК и ЦКК представители «старой» и «новой» оппозиции взаимно амнистировали друг друга по части взаимных прошлых обвинений, подписав первое совместное заявление в адрес ЦК и ЦКК. За время, прошедшее после XIV съезда ВКП(б), партийный аппарат еще раз наглядно продемонстрировал, кто в партии хозяин. Ленинградская парторганизация, осмелившаяся на XIV партийном съезде заявить о своем особом мнении по отчету Центрального Комитета, была подвергнута настоящему разгрому. Протестующие против аппаратного режима члены ВКП (б) приступили к стихийной самоорганизации, устраивая нелегальные собрания и перепечатывая и рассылая документы о внутрипартийном положении. Одно из таких нелегальных собраний устроил в лесу, близ Москвы, работник Исполкома Коминтерна гр. Беленький. С докладом перед собравшимися выступил кандидат в члены ЦК ВКП(б) М. М. Лашевич. По его словам, «внутрипартийная демократия выражается ныне в казенном инструктировании и таком же информировании партъячеек. Процветает казначейство в скрытой и открытой формах сверху донизу, подбор верных людей — верных интересам только данной руководящей группы, грозящий подменить мнение партии только мнением проверенных лиц. Созданная по факту данного нелегального собрания следственная комиссия ЦКК усмотрела в действиях Беленького, Лашевича и других оппозиционеров проявление фракционности, нити которой, по ее мнению, идут в Исполком Коминтерна к Г. Е. Зиновьеву. Последнего июльский (1926 г.) Пленум ЦК и ЦКК вывел из состава Политбюро ЦК ВКП(б), предупредив одновременно «всех оппозиционеров, независимо от их положения в партии, что продолжение ими работы по созданию фракции, противопоставленной партии, вынудит ЦК и ЦКК ради защиты единства партии сделать по отношению к ним соответствующие организационные выводы». По мнению представителей партийного аппарата демократии в ВКП(б) было более чем достаточно.

Заключение

Вступая в новое тысячелетие и оглядываясь назад, на завершившийся XX век, мы видим, что для России кровавым и трагическим был поиск своего специфического пути в новую цивилизацию.

Вообще, 20-е годы XX века были очень сложным периодом в истории России. С приходом к власти большевиков изменилась типичная жизнь населения. Постоянная борьба внутри партии, политика террора большевиков, коллективизация, все это принесло разруху, голод в Россию. Однако некоторая часть сельского населения выиграла от проведения коллективизации. Это касалось наиболее неимущих ("бедняков", "батраков"): им кое-что досталось из "кулацкого" имущества, их в первую очередь принимали в партию, готовили из них комбайнеров и трактористов.

Придя к власти, большевики сразу начали разрушать старый порядок в России. В первые же дни были изданы законы о национализации банков, всех больших и средних фабрик и заводов, магазинов и других торгово-промышленных предприятий, а также и домов в городах. Все это, а также деньги и другие ценности частных лиц в банках, было объявлено собственностью государства. Кроме этого, сразу же были национализированы частные школы, больницы, клиники, курорты и санатории. Что же касается железных дорог, почты, телеграфа и телефона - то они и до революции принадлежали государству.

«Социалистическое наступление» конца 20 — начала 30-х годов, выразившееся в повышении плановых зада­ний в промышленности, в сплошной коллективизации,— это попытка разрубить гордиев узел проблем в экономи­ке и одновременно — снять социальную напряженность, накопившуюся в обществе. В течение всех 20-х годов понимание нэпа как «передышки», «отступления», за ко­торым последует новое «наступление», было довольно устойчивым в рабочей среде.

Библиографический список

Дмитриенко В.П. История Отечества XX век — М.: Дрофа, 2000.

История России под ред. Ю. И. Казанцева, В. Г. Деева, М.: ИНФРА-М, Новосибирск: Сибирское соглашение, 2001.

История отечества: люди, идеи, решения. М, 1991

Кислицын С. А. История России в вопросах и ответах. Курс лекций. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.

Колганов А. И. Путь к социализму. Трагедия и подвиг. М: Экономика, 1990.

Краткая история России и Советского союза — М.: Наука, 1971.

Литвак Б. Г., История России. М.: «Просвещение», 2001.

Мельгунов С. П. История России, М.: Высшая школа, 2002.

Новая экономическая политика. Вопросы теории и истории — М.: Политиздат, 1974.

Орлов А. С., Георгиев В. А., Полунов А. Ю., Терещено Ю. Я., Основы курса истории России, М.: Простор, 1997.

Плетнева С. А., История Отечества, М.: Высшая школа, 2001.

19